CC BY
102
Теоретическая социология: история и современность
ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ ГЕЛЬНЕРА: ИНТЕРПРЕТАЦИИ И ПРОБЛЕМЫ*
И. Мусил
Центрально - европейский Университет, Будапешт, Варшава,
Карлов университет, Прага
В современной социологии и антропологии теории общественного развития подразделяются на всеобщие и специальные. Всеобщие теории развития отличаются высокой степенью абстракции при рассмотрении социальных изменений. Они выявляют факторы, способствующие социальным изменениям, а также описывают происходящие изменения с учетом их прогнозируемых последствий. Специальные теории общественного развития рассматривают, как правило, либо определенный сегмент общества, либо определенный период его развития. В том случае, если задача специальной теории выходит за рамки простого описания, для интерпретации данного социального явления применяется одна из всеобщих концепций. По вполне понятным причинам, специальных теорий существует значительно больше, чем всеобщих концепций общественного развития.
Большинство работ Эрнеста Гельнера, наряду с трудами некоторых других ученых, по праву может рассматриваться как вклад в дело построения всеобщей теории развитии человечества. Несколько лет назад в память семидесятилетия ученого при содействии более тридцати учеников и комментаторов был опубликован сборник статей [11], в котором были четко обозначены основные области научных интересов Гельнера. Одной из таких областей является философия истории, исследование закономерностей развития человеческого общества, в частности, законов становления индустриального общества. Вторая, важная для Гельнера, область включает ряд вопросов, связанных с понятиями нации, национализма, релятивизма и универсализма в философии и повседневной жизни, происхождением и функциями науки, а также Исламом. Кроме того, в сферу научных интересов исследователя входил целый ряд таких отраслей знания как, например, сегментарные общества, вопросы происхождения и развития гражданского общества, постмодернизм, фрейдизм и лингвистика. Несмотря на необычайно широкий тематический диапазон интересов ученого, видно, что все его исследования имеют отношение к одной центральной теме. Основным побудительным мотивом его научной деятельности, как мы полагаем, была ясно осознаваемая необходимость осмысления «структуры истории человеческого общества».
Данному предмету и посвящена, в основном, настоящая статья, в которой, в силу ограниченности объема, затронут лишь ряд избранных вопросов. Хотя материалом для статьи послужили все работы Эрнеста Гельнера, особенное внимание в ней уделяется интерпретации и изложению ключевой работы Гельнера «Плуг, меч и книга»[6], которая, по нашему мнению, представляет собой блестящий синтез мыслей ученого по вопросам истории человеческого общества. В статье использованы и другие работы Гельнера, а именно: «Мышление и изменение»[2]', «Разум и культура»[7]2, «Причина и смысл в социальных науках»[3]3;
* Перевод с английского О.Б. Максимовой
1 Работа Гельнера «Мышление и изменение» была опубликована 1964 году и посвящена Бертрану Расселу. Следует отметить, что предисловие к первой работе Гельнера «Слова и вещи» (1959) было написано Расселом, который полностью поддержал его критику пользующейся популярностью в то время философии лингвистики.
2 Работа «Разум и культура» опубликована в Оксфорде в 1992 году и переведена на чешский в Центре изучения демократии и культуры под заглавием «Rozum a kultura» . Bmo,1991.
«Государство и общество в советской традиции»[5]4; а также опубликованные посмертно работы <<Национализм»[9]5 и «Язык и одиночество. Витгенштейн, Малиновский и дилемма Габсбургов»6.
В заключение статьи проводится сжатый критический анализ философии истории Гельнера.
Концептуальные отправные точки
По мнению Гельнера, одним из величайших парадоксов нашего времени является тот факт, что, несмотря на затрагивающие все сферы жизнедеятельности глубокие социальные и интеллектуальные изменения, мышление остается преимущественно «неисторическим» или даже «антиисторическим». «Историзм стал оскорбительным термином» [6, р.12.].
Причиной этого служит так называемое «генетическое заблуждение», связанное, по сути дела, с непониманием того, что источники возникновения какой-либо мысли, ход ее развития и ее валидность недопустимо рассматривать в отдельности, игнорируя тесную взаимосвязь этих реалий. Во вступлении к работе «Плуг, меч и книга» Гельнер аргументирует свою позицию следующим образом: «По нашему мнению, мы начинаем рассмотрение с <...> причин, не для того, чтобы заранее предрешить наш выбор, а для того чтобы понять, какие у нас есть возможные варианты выбора»[6, р.12.].
Во вступлении к первой главе работы «Плуг, меч и книга», озаглавленной «Потребность в философии истории», Гельнер объясняет свое стремление осмыслить «структуру истории человеческого общества». Подводя итоги своим продолжительным размышлениям по поводу структуры и развития человеческого общества, Гельнер ставит философию истории на ключевое место. «Задача философии истории заключается в том, чтобы как можно более отчетливо и наглядно обрисовать схематическую проекцию истории человечества, контур которой уже принимает некую форму, но очертания еще не интерпретированы надлежащим образом. В нашем схематическом видении истории мы не пытаемся выйти за рамки общих очертаний, поскольку мы не питаем иллюзий в отношении истинности данного представления. Абсолютно точные истины нельзя сформулировать в рамках общих теорий. (...)
Необходимость изложения данного представления об истории обусловлена тем, что ясная и убедительная формулировка сделает возможным его критический анализ»[6, р.12-13.].
В вопросах, касающихся научного метода, Гельнер в целом разделял рационалистические взгляды Карла Поппера с его скептическим отношением к попыткам применения индуктивного и описательного подхода к построению философии истории. По мнению Гельнера, «. из множества факторов, оказывающих влияние на исторический процесс, можно выбрать некоторые, представляющиеся наиболее простыми, действенными и значимыми, а затем рассмотреть историческую перспективу в свете влияния и взаимодействия выбранных факторов. Если полученная таким образом картина не противоречит имеющимся эмпирическим данным и высвечивает наиболее актуальные проблемы, то цель достигнута; если же это не так; придется скорректировать исходные предпосылки и повторить всю процедуру снова. Сам метод весьма прост, чего нельзя сказать о его практической реализации» [6, р. 13.].
3 Работа «Причина и смысл в социальных науках - сборник эпистемологических и методологических трудов, посвященных исследованиям в области социальной антропологии. Данный сборник включает статью, посвященную взаимосвязи социологии и социальной антропологии.
4 Интерес к России и Советскому Союзу унаследован Эрнестом Гельнером от отца. Он часто посещал Советский Союз, интересовался работами советских этнографов и антропологов, проявлял глубокий интерес к взаимосвязи между официальной идеологией марксизма и ролью марксизма как инструмента критического анализа. В ряде статей, опубликованных в работе «Государство и общество в советской традиции» (1998), Гельнер проводит анализ марксистской теории общества.
5 Первой посмертной публикацией Эрнеста Гельнера стала работа «Национализм», подготовленная к печати Давидом Гельнером, сыном ученого, продолжившим дело отца. В этой публикации в сжатой и четкой форме выражено мнение Гельнера по вопросам нации и национализма в контексте общественного развития, дана критическая оценка исторического развития Европы и всего мира после 1989 года.
6 Книга «Язык и одиночество. Виггенштейн, Малиновский и дилемма Габсбургов» является второй работой, опубликованной после смерти Э.Гельнера. Она была подготовлена к печати Д. Гельнером и вышла в свет в 1998 году.
В чем отличие данного подхода от методов, применяемых в других областях знания? Гельнер полагает, что данный подход учитывает существенную особенность исторических перспектив, а именно, определенный порядок следования, или упорядоченность. Данный подход вносит фундаментальный вклад в представление о научном моделировании, поскольку опирается не только на логическое моделирование статического взаимодействия элементов в некоей системе, но также на знание конкретных исторических фактов. С точки зрения Гельнера, такие социальные явления, как, например, подъем сельского хозяйства, политическая централизация, разделение труда, распространение грамотности, науки и т.п. происходят в строго определенной исторической последовательности. Это происходит потому, что те социальные явления, осуществление которых возможно только при наличии в том же социуме каких-либо других феноменов, в исторической действительности не могут возникнуть раньше последних. Гельнер также утверждает, - как мы полагаем - и это важное напоминание о хорошо известном, но часто упускаемом из вида факте - что некоторые изменения в принципе необратимы. Общество, в котором осуществляется, например, политическая централизация и всеобщая грамотность (или подъем сельского хозяйства и расцвет науки), может при определенных обстоятельствах лишиться того и другого. Однако можно предположить, что некоторые существенные аспекты данных явлений аккумулируются в виде цивилизационных и культурных фактов, образующих своего рода «культурный слой» навыков, умений, правил, знаний, технологий и т.п., который не исчезает бесследно, а формирует с течением времени все более сложную и эффективную культурную традицию.
Применение вышеизложенного принципа аккумуляции к истории человечества, или, другими словами, упорядоченность во времени взаимно обусловленных исторических изменений, перекликается с современными достижениями в области эволюционной биологии. При этом в историческом процессе роль хранителя и переносчика знаковой информации, которая не передается по наследству, играет культура, определяемая Гельнером как система понятий или идей, руководящих мыслями и поведением человека. История современного человечества в полном смысле этого слова началась в те времена, когда генетическая структура человека допустила возникновение гетерогенных форм социального поведения. Иначе говоря, как нам представляется, генетическая структура настолько усложнилась, что потребовались механизмы, регулирующие поведение человека, отличающиеся от соответствующих биологических механизмов - так и возникли язык, культура и т.д. Гельнер обосновывает абсолютную необходимость возникновения общего социокультурного порядка внутри отдельных сообществ на заре истории человечества тем обстоятельством, что небольшие сообщества попросту не выжили бы в подобных условиях, если бы обладали только автономными понятиями, языком и правилами, регулирующими взаимоотношения. Отдавая должное роли культуры в поступательном движении истории человечества, Гельнер никогда не забывал и о влиянии «грубых» материальных факторов, таких как угроза голода, состояние экономики, физическое угнетение. Как известно, именно оценка относительной роли когнитивных, идеологических и материальных причин исторических изменений является центральным пунктом расхождения во взглядах приверженцев исторического материализма и идеализма. Важно по достоинству оценить «грубые» материальные факторы. Плюрализм исторических концепций Гельнера виден уже из названия его программной работы, в которой аккумулируются результаты размышлений о ходе истории человеческого общества: плуг символизирует сельский труд, меч - власть, книга - знание. История, с его точки зрения, должна восприниматься как непрерывная перегруппировка взаимоотношений между этими тремя базовыми элементами структуры любого общества.
Следует отметить, что Гельнера с одинаковой частотой одни авторы называют историческим материалистом, более того - марксистом, а другие - историческим идеалистом. Творчество Гельнера всегда останется непростым для классификации. Это касается и его политических взглядов. В работе «Ответ критикам»7, вошедшей в вышеупомянутый сборник
7 Глава под названием «Ответ критикам» является заключительной частью сборника «Социальная философия Эрнеста Гельнера», опубликованного в 1996 году учениками Гельнера Дж. Холлом и И. Жарвье. В этой главе Гельнер отвечает на критические замечания в свой адрес. По структуре и содержанию эта работа отличается от стандартных сборников такого рода.
статей, Гельнер пишет: «Я чрезвычайно горжусь словами, сказанными обо мне за глаза Давидом Глассом: «Когда произойдет революция, он будет приговорен обеими враждующими сторонами»[11, р.673.].
Гельнер сам объясняет свою позицию: «Мое отношение к марксизму всегда остается критическим: теория марксизма повлияла на меня в том смысле, что я оспариваю ее положения. Я являюсь умеренным социалистом в том смысле, что считаю общий рынок плохим образцом и примером для подражания, а отсутствие централизованного контроля за производством и торговлей - предпосылкой к либерализации; другими словами, я сторонник экономики смешанного типа. Я рассматриваю государство всеобщего благосостояния в развитом обществе одновременно как нравственный императив и как условие стабильного порядка. Радикальный социализм, рассматривающий всеобщую отмену частной собственности и контроля как великую победу добра над злом и тем самым разрешающий использование любых средств для борьбы с оппонентами, являющимися, по определению, представителями злых сил; сам, таким образом, выступает в роли величайшего противника свободы в индустриальном обществе»[5, р.671.]. В одной из последующих частей данной статьи мы вернемся к вопросу об отношении Гельнера к историческому материализму и марксизму.
На философию истории Гельнера часто наклеивают ярлык «материализм» главным образом благодаря предложенному им способу периодизации истории. Гельнер выделяет три стадии в истории человеческого общества. Он рассматривает три «принципиально различных типа» обществ: 1) общество охотников-собирателей; 2) аграрное общество; 3) индустриальное общество. Гельнер страстно опровергает выдвигаемые в его адрес обвинения в историческом или экономическом детерминизме. Экономический или производственный базис, по его мнению, действительно, определяет стоящие перед обществом проблемы, но ни в коем случае не предопределяет выбор решения обществом этих проблем. Как свидетельствуют эмпирические данные, в процессе общественного развития наблюдаются разнообразные вариации форм существующих трех типов обществ.
Одновременно с периодизацией общественного развития, включающей три основные стадии, Гельнер выделяет три следующие фундаментальные составляющие человеческой деятельности: 1) экономика; 2) власть; 3) знание. В одной из посмертно опубликованных работ он добавляет еще две составляющие, а именно: культуру и организацию8, что важно для объяснения возникновения национализма и нации. Первый блок рассматриваемых философией истории Гельнера вопросов составляют размышления по поводу возможных комбинаций взаимосвязи между экономикой, властью и знанием на каждой стадии общественного развития. Второй, и, пожалуй, наиболее важный блок включает исследование причин перехода общества от одной стадии развития к другой. Несомненно, больше всего внимание Гельнера привлекали предпосылки перехода общества к третьей стадии своего развития, т.е. причины зарождения индустриального, или, как он его позднее назовет, научно-индустриального общества.
Концепция структуры истории человечеств
Теперь мы попытаемся суммировать представления Гельнера о структуре истории человечества на основании его посмертно опубликованной работы «Национализм», в которой содержатся главы «Краткая история человечества» и «Индустриальный и промышленный мир», где Гельнер выражает свое мнение в наиболее четкой форме[6, р.12.].
Так как проблема происхождения индустриального общества особенно интересовала Гельнера, в работе уделяется внимание не только самому индустриальному обществу, но и
8 По мнению Гельнера, культура и организация, «сырьевые ресурсы» всех сфер социальной жизни, являются двумя главными составляющими деятельности человека в любом обществе. Под термином социальная организация он понимает внутреннюю структуру общества и социальной группы. Гельнер придает огромное значение этим терминам, поскольку считает национализм политическим принципом, в основе которого лежит мысль о том, что основной связью между социумами, а также базовым элементом социальной организации является сходство между культурами[9, р.3,5 - 13.].
формам, ему предшествующим. Каковы же черты аграрного общества, называемого самим Гельнером «ruritania» или «agraria»?
Аграрное общество, благодаря достижениям в области производства и хранения продуктов питания, отличалось относительно быстрым ростом численности населения по сравнению с обществом охотников-собирателей. Рост числа жителей способствовал дальнейшему разделению труда и привел к усложнению системы социальной организации. Отметим отделение светской власти от духовной, выразившееся в выделении в одну группу людей, занятых в сфере управления, а в другую - знатоков ритуалов и трансцендентальных учений, а также происходящую при этом политическую централизацию; иными словами - образование государства и становление иерархической структуры общества. Усложнение организационной структуры и развитие иерархии происходят параллельно. С точки зрения Гельнера, для аграрного общества характерны низкая степень технического прогресса или технологическая стабильность. При таких обстоятельствах единственно возможным способом увеличения производства продуктов питания было увеличение территории обрабатываемой земли или количества населения. В данной ситуации ограничения накладываются только на производство, а не на степень роста населения. Такие общества, находящиеся под постоянной угрозой голода, Гельнер называет мальтузианскими по определению. Действительно, голод неминуемо поражает такие общества, производя при этом тщательный отбор своих жертв на основании их социального положения. В условиях мальтузианского общества судьба индивида определялась его социальным положением, классовой принадлежностью и статусом. В аграрном обществе власть означала богатство, а не наоборот. Поскольку сильной власти, доминировавшей в аграрном обществе, требовались, прежде всего, стабильность и социальная сплоченность, то научная мысль в подобном обществе, в первую очередь, была направлена на решение вопросов, связанных с поддержанием порядка и стабильности.
Представителем «par excellence» социальной теории аграрного общества является Платон. В работе «Плуг, меч и книга» Гельнер пишет: «Платон привел в систему и пытался абсолютизировать механизм, который по сути является самым обычным, наиболее распространенным способом управления обществом аграрного типа. Это проект общества, постоянно обеспечиваемого с помощью земледелия, искусства и ремесла с излишками производства, требующими охраны, с письменностью и довольно устойчивой или, по крайней мере, неявно расширяющейся технологической базой»[6, р. 85.].
В этой же работе Гельнер кратко излагает различия, существующие между концепциями знания и того, что он называет «истиной» в аграрных и научно-промышленных обществах. Рассмотрим пример размышлений Гельнера, заслуживающий того, чтобы его процитировали: «Истина есть воплощение идеала, который в свою очередь формируется сложными и многочисленными усилиями. Этот идеал сильно отличается от истины, понимаемой как удовлетворение таких простых, не связанных между собой потребностей, как анализ фактов и прогнозирование. Истина аграрного общества всеобщей грамотности существенным образом отличается от истины научно-индустриального общества»[6, р.276.]. Первостепенные функции культуры в аграрном обществе заключаются в поддержании стабильности; аграрное общество «...ценит стабильность, и в целом представляет себе мир и свой собственный социальный порядок как стабильный. Некоторые социальные формы аграрного общества, по крайней мере, кажутся намеренно устроенными таким образом, чтобы предотвратить опасность возможных разрушительных нововведений». [6, р.17.]. По мнению Гельнера, цель умственной
деятельности в аграрных обществах заключалась в стабилизации и крепком соединении обществ, установлении лояльности и охране ценностей. В индустриальных, модернизированных обществах знание приобретает другие функции. Оно становится, помимо всего прочего, инструментом для разрешения специфических задач и средством для открытия неизвестного. Знание и наука перестают быть стабилизаторами общества. Рациональность по Дюркгейму, направленная на поддержание общих правил, сменяется тем, что мы называем Веберовской рациональностью, то есть частной и инструментальной рациональностью, первостепенная задача которой - отыскание способов и средств достижения четко обозначенных целей.
Прежде чем мы начнем рассмотрение того, каким образом европейское общество освободилось от аграрной модели, необходимо обрисовать в общих чертах картину
индустриального общества по Гельнеру. Данная картина основана на точке зрения ученого, которую он отразил в статье «Национализм». И вновь мы ограничимся перечислением основных характерных черт и затем обратимся к наиболее сложному вопросу: как и почему это произошло.
1. В первую очередь, индустриальное общество отличается от аграрного тем, что оно основывается на росте экономики и науки, а не на стабильной экономической ситуации и технологии. Рост экономики опережает рост численности населения - иными словами, общество уже не является мальтузианским. В то же время в таких обществах в производстве продуктов питания задействовано меньшее количество людей.
2. Экономический рост связан с увеличивающейся социальной мобильностью. В прежние времена развитие общества сопровождалось усилением неравенства. С течением времени структура общества усложняется, и формирование индустриального общества положило начало тенденции к созданию одинаковых для всех условий. В этой связи Гельнер с одобрением цитирует де Токвилля, который, как известно, рассматривал стремление к всеобщему равенству как одно из самых значительных достижений европейской мысли, начиная с конца средних веков[9, р. 26.].
3. Гельнер постоянно подчеркивает, что всеобщее равноправие достигается за счет увеличения степени индивидуальной мобильности, а не наоборот.
4. Стремительное совершенствование технологий приводит к тому, что структура профессий быстро меняется. Индустриальное общество, таким образом, не может быть связано с системой каст или сословий.
5. Социальная структура подобных обществ должна, по крайней мере, в определенной степени, быть меритократичной.
6. Инновации и система, при которой положение человека в обществе определяется его способностями (меритократия), непременно приведут к замене строго стратифицированного общества обществом формального равноправия. Несмотря на то, что дифференциация возможностей обладания властью и богатством в современных обществах не очень велика, современные общества не являются обществами равноправия в полном смысле этого слова. Они являются обществами равноправия в том смысле, что различия между определенными общественными прослойками отчуждаются в привычные сценарии, так что никакого формального разделения, отраженного в юридических нормах, ритуалах, обычаях, не требуется. Дифференциация в этих обществах четко оформлена и неизменна.
7. Наиболее характерной отличительной чертой современных обществ является их мобильность и анонимность.
8. Преобладает семантический характер труда; происходит существенное замещение физического труда интеллектуальной деятельностью, что предполагает достаточно продолжительный период подготовки, т. е. обучения.
9. В индустриальных обществах возрастает важность универсальной, не зависящей от контекста культуры.
10. Подобная метаморфоза, то есть превращение аграрного общества в индустриальное затрагивает не только экономику, социальную структуру и властные институты, но также саму природу социальных связей. Способ мышления, безусловно, тоже меняется, роль знания быстро возрастает.
Простые аграрные общества характеризуются высоким уровнем социальных связей. Люди живут, думают и действуют в одном и том же мире. Когнитивные и нравственные установки взаимно укрепляют и поддерживают друг друга. Размышляя об этих взаимоотношениях, Гельнер сформулировал важный, но не доведенный до логического завершения закон интеллектуальной истории человечества. Суть этого закона заключается в том, что логическая и социальная согласованность противоречат друг другу: чем больше у вас одного, тем меньше - другого. Данный закон является одной из формулировок теории Вебера о процессе рационализации как необходимом компоненте индустриального капиталистического общества.
Рационализация мира ведет к тому, что Вебер называл «исчезновением магического из мира» - и Гельнер полностью разделяет такую точку зрения. Рациональный, научноиндустриальный мир холоден, неуютен, безличен, разъединен, чужд индивиду. Гельнер считал, что судьба современного общества, возможно, предопределена именно тем, что его открытость
и его логическая согласованность приобретаются ценой утраты социальной и нравственной гармонии. (Ниже мы покажем, что позднее он, по-видимому, несколько изменил свое мнение на этот счет.)
Более того, Гельнер был убежден в том, что общество рационалистического и открытого типа является своего рода исключением из правил, а значит, его существование лишено надежных исторических гарантий. Современное общество - открытое, договорное и либеральное - в некотором смысле эфемерно и может распасться; его будущее совершенно непредсказуемо.
Ясное осознание хрупкости и ненадежности этого открытого и в полном смысле слова свободного общества - здесь Гельнер соглашается с Максом Вебером - требовало глубокого философского осмысления. Философскую интерпретацию данной проблемы мы находим в работе «Разум и культура», опубликованной в 1992 году, где в главе «Нездоровье разума», Гельнер пытается понять, какие же выводы можно сделать из того, что общество, которое его так привлекает и с которым он полностью согласен, оказалось, в общем-то неопределенным, незакономерным историческим феноменом9. В вышеупомянутой главе он полемизирует с философами, убежденными в преобладании разумного начала как в природе, так и в истории человечества. Подобная оптимистическая идея о целесообразности и разумности всего, что происходит в природе и в человеческой истории присутствует в разных формах как у гегельянцев, так и у прагматиков. Гельнер обращается к обеим категориям мыслителей, как к «провиденциалистам», верующим в Провидение, осуществляющееся в истории.
Противоположной точки зрения придерживаются «рационалисты»: «Таким образом, мы можем проводить различия между «провиденциалистами», верящими в предустановленную гармонию, и их оппонентами, которых можно назвать «рационалистами с запертой ментальностью». Последние не поддаются на уловки мифа, постулирующего существование бесконечно всеблагого провидения, которое заботится и опекает нас, если не на протяжении всей жизни, то, по крайней мере, на завершающем ее этапе. «Индивид с запертой ментальностью» полагает, что мир в принципе враждебен и чужд ему или, в лучшем случае, нейтрален и абсолютно непредсказуем, и нам не приходится ожидать от мира гарантий безопасности за нашу приверженность разумному началу. Со своей стороны, мы склонны считать верной именно эту точку зрения»[9, р.101 -102.].
Если же понятие индустриального открытого общества, которое иногда называют свободным обществом, действительно является таким сложным для корректного определения, чрезвычайно важно исследовать, как оно образовалось, каким образом его возникновение стало возможным и как оно сможет выжить в будущем. Иначе говоря, главное для нас - выяснить, каким же образом ему удалось «вырваться» из-под панциря стабильного, относительно закрытого, аграрного общества. Именно поэтому Гельнер и называет подобную трансформацию «выходом».
Проблема выхода
Затрагивая данную проблему, Гельнер употребляет слово «чудо»; ему не ясно, как могло возникнуть индустриальное общество, и он не знает, как разрешить этот вопрос. Он полагает, что преобразование аграрного общества в индустриальное, вероятно, так и останется тайной за семью печатями. Гельнер подчеркивает, что, рассматривая это преобразование, необходимо различать подходы Гегеля и Вебера. Сам он однозначно принимает подход Вебера, который не признает «историческую необходимость» возникновения современного общества. Вместо этого подчеркивается уникальность сочетания культурных, экономических и политических условий на европейской территории; считается, что только благодаря этому уникальному сочетанию условий и стал возможен такой путь развития.
Ввиду вышесказанного, следует признать, что возникновение научно-индустриального общества не допускает какого-либо простого объяснения. Именно поэтому Гельнер предпочитает говорить лишь об обстоятельствах, сопровождавших его развитие, не опасаясь
9 Глава 5 является одной из наиболее интересных, так как в ней обосновывается процесс постепенной трансформация традиции рационализма в европейском мышлении в иррационализм[7,р. 97 - 111.].
некоторой эклектики. Гельнер высказывает свои соображения относительно так называемых условий для выхода из аграрного общества в работе «Плуг, меч и книга», причем помещает их в главу, касающуюся вопросов власти10. Последнее обстоятельство означает, что изменения, происходящие именно в этой сфере, содержат, по мнению Гельдера, некий ключ к пониманию того, почему данная трансформация произошла только в Европе, но даже если наше предположение не совсем верно, приведенный им перечень «условий выхода» заслуживает нашего внимания. Он включает следующие тринадцать пунктов:
1. Феодализм как матрица капитализма. Гельнер утверждает, что в рамках европейского феодализма, ставившего во главу угла врожденный, а не приобретенный на основании договорных отношений социальный статус индивида, возник некий любопытный феномен, который он называет «свободным рынком лояльности». [6, р.158.]. Земля сдавалась в аренду в обмен на обещание верной службы. Подобная модель договорных, связующих индивидов, взаимоотношений установила важный прецедент. В рамках феодального общества возникли деловые и торговые центры под эгидой местных и центральных органов власти. Так возникла важная и самоуправляющаяся сфера - город. Гельнер очень часто подчеркивает важность городов в процессе формирования современного свободного общества.
2. Дуализм государства и церкви. В процессе формирования феодализма образовалась система двух ветвей власти, в которой светская и духовная власти разделили сферы своего влияния. Получившаяся ситуация весьма неустойчивого равновесия сил позволила определенной части общества занять обособленную, более свободную позицию.
3. Умеренное и ограниченное государство. По разным причинам богатое централизованное государство, следовавшее за периодом распространения феодализма, было скорее заинтересовано в сохранении прав, чем в политической конфискации. Гельнер считает, что это было связано с сохранением традиции римского права.
4. Умеренные и нереволюционно настроенные жители города. Новые жители города, которые руководствовались протестантской этикой, превращали всю прибыль в капитал11, старались не демонстрировать свой достаток, престиж и власть. Такая буржуазия, в особенности английская буржуазия, была не революционна по природе, что позволяло, таким образом, старой власти привыкнуть к ней.
5. Возможность стать частью аристократии. Хотя теория открытости английской аристократии сегодня подвергается сомнению, можно с уверенностью утверждать, что она никогда не являлась полностью закрытой кастой или сословием. Можно также найти доказательство ее ориентации не на получение доходов от землевладения, а на коммерческий и промышленный капитал.
6. Существование и возрастание массы денежных ресурсов, которые могли бы использоваться для осуществления коллективной коррупции.12 На начальных этапах существования новый порядок, направленный на поддержание промышленности и бизнеса, должен был подкупать старую власть с тем, чтобы удовлетворить требования ее представителей. На более поздних этапах направление выплат переменилось - теперь требовалось удовлетворять требования зарождающейся городской бедноты. Очевидно, «финансирование» подобного рода можно было осуществить лишь при условии быстрого роста совокупных экономических ресурсов индустриальных обществ.
7. Возрастающая роль технических инноваций. Только в условиях высокопроизводительной экономики, которая, помимо прочего, зависела от технологического
10 Гельнер подчеркивает, что возникновение современных европейских обществ является следствием ряда обстоятельств, не всегда поддающихся рациональному объяснению. Он называет подобного рода обстоятельства «случаем» или «чудом». В любом случае, Гельнер полагает, что переход от стагнационной стадии аграрного общества на более высокую ступень развития был обусловлен кумулятивным эффектом взаимодействия целого ряда факторов. Гельнер «Плуг, меч и книга»[6, р.154-171.].
11 Имеются в виду ограничения на потребление предметов роскоши среди английских пуритан.
12 Одной из интересных гипотез Гельнера является наличие всеобщей коррупции как предпосылки возникновения капиталистического общества при завершении стадии аграрного общества »[6, р.160-161.].
прогресса, новое индустриальное общество было способно накопить необходимые средства для подкупа различных слоев общества.
8. Существование вольных крестьян. В стратегически важных областях северо-запада Европы, где возникло индивидуалистическое общество, ориентированное на развитие экономики и рынка, долгое время жили вольные крестьяне, которые, по данным многих исследований, в течение веков сохраняли свою независимость13.
9. Зарождение индивидуализма в недрах церкви и его религиозные источники. Гельнер связывает появление европейского индивидуализма с развитием Христианства. По его мнению, первым шагом в этом направлении стало появление изолированных общин, членов которых он образно называет «первыми диссидентами нашего общества». [6, р.165.]. Вторым шагом стала Реформация, третьим - стадия, на которой каждый индивид может исполнять роль своего собственного священнослужителя, то есть в которой «каждый может быть диссидентом». Это финальная стадия развития Христианства: никакого контроля и никакого ограничения индивидуализма. Гельнер отмечает интересный парадокс, связанный с католическим институтом безбрачия. Ограничения для духовных лиц первоначально были сделаны с тем, чтобы укрепить экономику и властные структуры католической церкви, но именно следствия этих ограничений привели к возникновению индивидуалистского общества.
10. Протестантская этика. Гельнер соглашается с основными положениями теории Вебера относительно роли пуританизма и кальвинизма в процессе формирования европейского капитализма. Он подчеркивает, что европейское экономическое чудо является скорее политическим событием, чем экономическим. Кальвинизм придает особое значение порядку в мире; стремление к порядку побуждает его представителей разумно увязывать средства с целями.
11. Плюралистическая система государств. Разделение Европы на большое количество независимых и в то же время хорошо функционирующих государств, без сомнения, имело серьезные последствия. Помимо прочего, это позволило инициативным меньшинствам перебраться в районы, где они смогли развить свои таланты и найти применение своей энергии.
12. Внешнее и внутреннее соотношение сил. Разделение Европы и внутреннее соотношение сил между соревнующимися социальными группами на территории отдельных государств привело к плюралистичному компромиссу.
13. Государственная, а не гражданская буржуазия. Когда появлялись первые, направленные на предпринимательство, совместные, нецентрализованные островки открытых обществ, они обычно принимали форму городов-государств. Но, в отличие от устойчивых наций-государств, города-государства не смогли стать прочным основанием для возникновения полноценных либеральных обществ.
Один из критиков работы Гельнера, включенной в вышеупомянутый сборник статей, Алан Макфарлейн, резюмирует его теорию об условиях выхода из стадии аграрного общества по трем пунктам. Современное открытое индустриальное общество возникло в результате комбинации следующих явлений: 1. Ограниченная государственная власть, которая не вмешивается в жизнь своих жителей; 2. Протестантизм, его этика и стиль жизни; 3. Не слишком сильная, но потихоньку развивающаяся технология. Соединение всех этих предпосылок привело к возникновению в Европе индустриального, договорного, плюралистического открытого общества14.
Проблемы интерпретации истории по Марксу
По мнению эстонского исследователя Андруса Парка, теория истории по Гельнеру может быть интерпретирована как пример «немарксистского исторического материализма». [16]. Мы полагаем, что в действительности все несколько сложнее, хотя во мнении Парка есть какая-то доля истины. Достаточно вспомнить, что Гельнер испытывал определенную симпатию к некоторым формам материализма. Тем не менее, в первую очередь, важно подчеркнуть, что по
13 На мнение Гельнера по этому вопросу, вероятно, оказала влияние работа ученого Кембриджского университета А. Макфарлейна «Происхождение английского индивидуализма» (1978). [6, р.162-164.].
14 А. Макфарлейн [14] приводит три указанных условия выхода из стадии аграрного общества.
его собственной оценке: «Марксизм - значимая социологическая теория, появившаяся в девятнадцатом веке. Ее положение подтверждается тем фактом, что большая часть социальных мыслителей немарксистского толка продолжает определять свою позицию, ссылаясь на данную теорию» [5]. Практически во всех книгах тем или иным образом Гельнер обращается к марксизму. За интересом ученого стояло нечто большее, чем простое желание понять одну из теорий, объясняющую социальные изменения. Прежде всего, марксизм интересовал Гельдера потому что, по его мнению, это была теория как этической, так и политической философии, «обещание коллективного спасения человечества, освобождения от эксплуатации и угнетения» [5, р.176.], которая стала официальной идеологией целого блока стран и исполняла, а в некоторых странах и по сей день исполняет исключительно важную роль - определение и разъяснение того, как должна организовываться жизнь общества.
Среди ранних малоизвестных работ Гельнера, в которых он обращается к теме марксизма, есть доклад, представленный на Международном социологическом конгрессе в Эйвьяне в 1966, озаглавленный «Социология и социальная антропология». В своем докладе Гельнер ясно высказывается в защиту метода структурного функционализма, объясняет, какие концепции других социологов и антропологов он принимает, а с какими методами и теориями он не может согласиться, дает определение таким фундаментальным понятиям, как «структура» и «функция». Кроме того, значительная часть доклада посвящена обстоятельному анализу материалистических и идеалистических оценок каузальных взаимоотношений в обществе. Здесь мы вкратце обозначим некоторые важные моменты его рассуждений [3]. Причинная зависимость, или связь, на основании которой строятся любые каузальные взаимоотношения, может быть (по своему происхождению) или природной, или же культурной. Социальная система как самостоятельная целостность продуцируется всеми задействованными в ней связями - как природными, так и культурными. Вместе с тем, стабильное существование и надежность последних поддерживается функционированием всей системы как целого. Приблизительно так выглядит предпосылка идеалистического подхода к анализу общественных отношений. Некорректность данного подхода, с точки зрения Гельнера, заключается в явно преувеличенной оценке не только способности идей и концепций руководить поведением людей, но также и продолжительности времени, в течение которого люди могут позволить себе руководствоваться какой-либо идеей или концепцией.
С другой стороны, материалистский подход предполагает, что социальная причинность сродни причинности в материальном мире, и наиболее важные взаимоотношения в обществе похожи на физические и биологические взаимоотношения. Даже такая упрощенная версия безусловно допускает существование «идеологии» или «культуры», которые подвергаются воздействиям материальных условий. Обратное влияние этих идеологических факторов, тем не менее, с точки зрения Гельнера достаточно слабое. Следует отметить, что в более поздних своих публикациях он переменил свою точку зрения.
В вышеупомянутом докладе, представленном в Эйвьяне, Гельнер подчеркивает, что структурно-функциональный метод не принимает ни одной из двух вышеупомянутых полярных точек зрения, хотя не в равной степени: Гельнер считает, что его позиция все-таки ближе к материалистической интерпретации социальных связей. Тем не менее, он хорошо понимает аргумент идеалистической интерпретации, которому трудно что-либо противопоставить. Этот аргумент основан на следующем положении: в социальной,
семантической, психологической и других системах любая связь обеспечивается всей системой как целостностью, действующей на правах неотъемлемого и основного компонента. «Значения», которые играют важную роль в каждом коммуникативном человеческом обществе, составляют его главную часть. Антропологическая концепция структуры, по мнению Гельнера, фактически вобрала в себя и ту, и другую интерпретации, выделяя, с одной стороны, материальную связь и причинность, а с другой, - нематериальную, семантическую связь. Он определил такую форму материализма как «мультиформный материализм», четко противопоставляя его историческому материализму. Наконец, следует отметить, что уже в те времена Гельнер считал организацию и формы власти приоритетным (по отношению к материальному) фактором, влияющим на развитие общества. Возможно, изучение творчества Макса Вебера оказало влияние на формирование такого мнения. Любое корректное антропологическое исследование общества должно, по мнению Гельнера, объединять то, что он
называет «балансом сил», который бы показывал, что политическая и экономическая системы являются результатом взаимодействия сил, задействованных в данной ситуации.
В более поздних работах Гельнера начинает преобладать критическое отношение к марксизму. Это касается, в частности политических и экономических аспектов марксизма, а также функции марксизма как инструмента анализа. Здесь мы перечислим критические возражения, которые постоянно возникают в его работах.
В заключительной главе работы «Государство и общество в советской традиции» [3, р.176-181] Гельнер кратко излагает свое видение некоторых аспектов исторического материализма. С точки зрения Гельнера, материалистическая интерпретация истории возникла в ответ на идеалистическую доктрину Гегеля, считавшего, что скрытые силы, формирующие человеческую историю, суть концепции и абстракции. Противоположная позиция Маркса, утверждавшего, что не абстракции, а конкретные люди и их действия - истинные творцы истории, привлекала ученого своим реализмом. В этот период сформировались основные элементы марксистской теории. Гельнер считает, что позднее произошел переход к другому, более спорному положению: «В рамках категории конкретных действий продуктивные действия являются более существенными и значимыми, чем принудительные... Переход от принуждения и политики к повсеместной власти производственных взаимоотношений является, без сомнения, наиболее спорным моментом». [3, р.177-178].
Гельнер также отмечает, что Маркс, Энгельс и Ленин, несмотря на все их старания, недостаточно четко определили характер взаимоотношений между экономическими и властными институтами, между экономикой и государством как на аналитическом уровне, так и на практическом. Именно этот недостаток проявился на более зрелых стадиях развития социалистического общества, когда сомнения в ориентированности теоретического марксизма на практическую политику породили серьезнейшие проблемы.
Другой существенный недостаток исторической концепции Маркса Гельнер усматривает в том, что согласно данной концепции, любые социальные группы отличные от классов, определяющихся по их отношению к производительным силам, рассматриваются как несущественные участники исторического развития. Недооценка роли национальных сообществ в качестве независимых социальных общностей и трактовка конфликтов между нациями и национальностями как выражения классовых противоречий привели Маркса к роковым ошибкам.
Два видения общества и мышления
Незадолго до смерти Гельнер уточнил свою философскую мировоззренческую позицию, которая разъяснялась им самим как предпочтение рационального индивидуализма и ориентация на инструментальную рациональность в духе Вебера. Это уточнение взглядов четко прослеживается в работе, посвященной творчеству Витгенштейна и Малиновского15, изданной его сыном Давидом Гельнером после смерти ученого. Согласно Гельнеру, существуют две основные и в то же время принципиально различные философии знания; в сущности, две основные теории общества и человека. С одной стороны, существует атомистический индивидуализм, а с другой - романтический органицизм. [10, р.7-13.]. Активное
противостояние этих двух концепций в центрально-европейской научной мысли хорошо известно как противопоставление «Оете^сЬай» и «Ое8е18сЬай» Ф. Тённиса. Тем не менее, Гельнер предлагает собственную трактовку атомистического индивидуализма. Он пишет: «...атомистический индивидуализм считает сооружение здания познаваемого мира (также как и любую иную деятельность) делом, которым индивид занимается непрестанно, кропотливо и без всякой посторонней помощи, кооперируясь, возможно, с другими, занятыми тем же индивидами, но не допуская глубокого вторжения в тайны своего занятия, в конечном итоге, сугубо интимного. [10, р.181.]. Подводя итоги, Гельнер заявляет, что самым глубочайшим
15 Работа «Язык и одиночество. Витгенштейн, Малиновский и дилемма Габсбургов» (веИпег, 1998), опубликованная с предисловием С. Лукаса, содержит следующий тезис Гельнера: «Философия дает не абстрактную картину мира как такового, а рассматривает наиболее важные исторические, социальные и индивидуальные проблемы».
принципом индивидуализма подобного рода являются самодостаточность и атомизм. Если мы открываем истину самостоятельно, то ошибаемся группами.
С другой стороны, так называемый романтический органицизм рассматривает как само общество в целом, так и любую традицию, трансцендентирующую личность, как полноправные, реально существующие социальные единицы. Так или иначе, только общество предоставляет возможность для самореализации и творческой деятельности. Каждый из этих двух подходов проявляется не только в сфере знания, но и в других разных сферах. Каждый подход, например, обладает своей собственной концепцией экономической жизни, часто классифицируя политические установки с точки зрения их полярности.
В то же время каждый подход представляют свое особенное видение природы человека и общества. С одной стороны, существует «модель Робинзона Крузо», которая допускает существование общества только на договорной основе, с другой стороны - модель романтического органицизма. Последняя подчеркивает, что человек - это социальное животное, которое, не будь общества, не обладало бы своей собственной индивидуальностью. Несмотря на то, что Гельнер во многом соглашался с атомистической моделью, он полностью осознавал ее проблемные аспекты: «Атомистический индивидуализм подвержен коррозии традиций и культуры. Он способствует росту знания, и производственной эффективности, но он ослабляет значение культур и делает мир менее приспособленным для жилья, более холодным и враждебным». [10, р.5.].
Далее Гельнер задается вопросом: Какой выбор сделать между двумя этими подходами? На самом деле нам было бы очень трудно или почти невозможно действительно сделать такой выбор. И здесь появляются новые размышления Гельнера, отражающие, по нашему мнению, некоторое изменение его прежних взглядов. Он утверждает, что мы вообще не стоим перед такого рода выбором. Нам не только не нужно принимать определенное решение, но мы в принципе не способны его принять. Особенно важно то, что наше нынешнее положение не так просто и четко определено, как раньше, скажем, в 1905 году. Далее следуют важные аргументы Гельнера, выражающие сущность его понимания структуры истории человечества: «. мир изменился. Наше нынешнее положение и стоящий перед нами выбор несколько сложнее. Можно сказать, что сейчас мы стали понимать наш мир несколько лучше, чем в те времена, когда его природа обсуждалась двумя партиями, требовавшими монополии на обладание истиной для себя, и, что особенно важно, молча соглашавшимися друг с другом в том, что третьего не дано». [10, р.182.]. Каждый из данных подходов в том виде, в каком они сформулированы своими приверженцами, представляет собой приблизительный набросок нашего нынешнего положения. Индивидуализм, который мы называем традицией Робинзона Крузо, начатый Декартом, продолженный Юмом и Кантом, был переформулирован во «вторичный позитивизм» (Венская школа) и современный неолиберализм. Индивидуализм предполагает независимое самостоятельное конструирование сознанием индивида когнитивной, экономический и социальный сфер действительности. Гельнер сухо комментировал это положение: «Подобный подход может работать только в значении описания или объяснения. Это не то, что происходит или могло бы произойти в действительности». [10, р.182.]. Оба подхода напоминают идеальные модели или типы по Веберу.
Модель индивидуализма не претендует на то, чтобы стать подлинным отображением общества или детальным описанием истории человечества. Скорее, данная модель претендует на роль своеобразной этики знания.
Отсутствие социологического реализма, характерное для атомистического индивидуализма, вовсе не означает, что данная концепция не важна или бессмысленна. Дело в том, что данная модель, подобно некой традиции, создает свой умозрительный образ мира; она показывает нам, как формируются правила создания мира, как преуспеть в бизнесе и в производстве. По мнению Гельнера, это своего рода неписаная конституция «республики мышления», инструкции по применению которой совершенно изменили мир. Именно нормативная функция атомистического индивидуализма определяет его действительную роль. В задачи данной модели не входит описание реально произошедших событий; она не является также обобщением какой-либо исторической информации. Люди никогда не были изолированными атомами и никогда не были в состоянии разбить воспринимаемый мир на составляющие части. Безусловно, кто-то, будучи изначально пассивным членом сообщества, пытался смотреть на
вещи как на отдельные формы, но только открытие индивидуалистической модели знания и ее применение к практической жизни позволило осуществить стремительный интеллектуальный и экономический прорыв. Гельдер считает, что именно это кардинальное изменение восприятия, мышления и деятельности самым тесным образом связано с возникновением капитализма и современного общества. Следует отметить, что к данному выводу Гельнер пришел уже во время написания работы «Плуг, меч и книга», и мнение его на этот счет не менялось до конца 1990-х годов.
Атомистический индивидуализм, горячо поддерживаемый Гельнером как философское и культурное течение, ни в коей мере не является всеобъемлющей теорией развития общества. Как уже было сказано выше, это учение не объясняет реально произошедших изменений. Как философское направление, данное течение стоит в одном ряду со многими другими культурными традициями и философскими концепциями. Однако в одном аспекте оно, по-видимому, не имеет аналогов, а именно: оно уникально в смысле своего колоссального влияния на современный стиль мышления и развитие технологий.
Вновь выразив свою глубокую симпатию к вышеуказанным элементам власти индивидуализма, Гельнер в своей последней работе сделал, на наш взгляд, интересный поворот, на который он только намекал в своих предыдущих работах. По его мнению, индивидуалистский и рационалистский стиль жизни и мышления не могут поддерживать и способствовать развитию других, важных аспектов культуры человеческого общества, таких как, например, чувство привязанности к кому-то или приверженности чему-то, взаимосвязь природы и общества, возникновение коллективной ответственности в процессе совместной деятельности и т.п. Здесь философия индивидуализма по существу слаба и не имеет особой цены. Ранее Гельнер писал, что подобный познавательный стиль не отвечает на вопрос «Что делать?» и «Как жить?». Тем не менее, в заключительной части своей последней книги он еще раз подчеркивает превосходство инструментального рационализма в области знаний и экономики.
Напротив, представители альтернативного направления философской мысли утверждают, что приобретение знаний, так же как и практически любое иное занятие, может быть только чем-то вроде «командной игры», поэтому обособленный индивид воспринимается как странная и даже патологическая абстракция. Упоминая в этой связи различные формы романтизма, Гельнер отмечает, что романтизм по сути представляет собой не что иное, как новое утверждение ценностей аграрного общества, среди которых можно выделить агрессивность, стратификацию по социальному статусу, некритичное отношение к политическим и религиозным лидерам, а также доверие в большей степени чувствам и традициям, чем разуму и здравому смыслу. Важно то, что эти ценности насаждаются в современном, то есть неаграрном обществе, где они уже утратили первоначальное значение и смысл. Современный культ «Оете^сЬай» понадобился, с точки зрения Гельнера, тем, кто не смог прижиться в этом бездушном мире индивидуализма, лишившим их веры и надежды на лучшее будущее. Они отвергают такой мир и наивно стремятся убежать от него. То, что эта философия предлагала, -своеобразный уход из холодного мира, - выглядело весьма соблазнительно. Однако со временем выяснилось, что одно из ее положений чрезвычайно опасно - установка на уникальную ценность и значимость каждой отдельной культуры открывала дверь радикальному релятивизму. Свое отношение к релятивизму Гельнер выразил весьма лаконично: «Релятивизм - это нелепость: неправда, что все способы познания эквивалентны». Тем не менее, Гельнер соглашался с тем, что романтическое направление лучше объясняет природу общества. Общество, действительно, не просто какое-то количество самодостаточных индивидов, вступающих в договорные отношения друг с другом, а во всем остальном совершенно независимых. Многие важнейшие идеи, ценности и доктрины созданы коллективно, то есть не имеют единоличного автора - примеров тому немало, хотя плоды индивидуального творчества также имели огромную значимость. Гельнер настаивал на том, что только единая, распределенная между всеми членами общества культура направляет жизнь и придает ей смысл. В то же время он предостерегает от ошибок, к которым может привести такое представление: в частности, оно может принять определенную форму довольно опасного идеализма, основная идея которого заключается в том, что культура, как распределенная система идей и ценностей, является главной и даже единственной силой, поддерживающей
целенаправленность и упорядоченность общественной жизни. Такой идеализм игнорирует силовые и экономические факторы развития общества. В то же время, с точки зрения Гельнера, такой идеализм чересчур эгалитарен в том, что касается «индивидуальных» культур; он закрывает глаза на факт очевидного доминирования некоторых культур в интеллектуальной и технической сферах. Помимо всего прочего, этому философскому направлению присущ некоторый нарциссизм: утверждая, что все нормы и идеалы - внутреннее дело каждой культуры, представители данного течения отрицают возможно самую значительную реалию в истории человечества - трансценденцию. Истина не культурна: она транскультурна. Где-то и в чем-то люди, конечно, могут задерживать трансценденцию культуры, но такие случаи можно рассматривать как несущественные и случайные отклонения в развитии человеческого общества. Как раз к такому состоянию, выбивающемуся из русла исторического развития, и призывают сторонники романтического направления.
Проблемы
Ученые, обладающие развитой творческой фантазией и работающие в широком тематическом диапазоне, всегда вызывают на себя огонь критики со стороны специалистов узкого профиля. Это в полной мере относится к Гельнеру. Исследуя структуру истории человечества, Гельнер не боялся прибегать к нетрадиционным, подчас несколько упрощенным формулировкам, что естественно вызывало негативную реакцию со стороны научной общественности. Однако его философия имеет ряд недостатков, упоминание которых никак нельзя отнести к разряду «мелочных придирок».
Во-первых, не совсем ясно, каким образом он совмещал приверженность функциональноструктурной методологии с ярко выраженной тенденцией к онтологическому и социальному атомизму. Можно привести много примеров, показывающих, что он предполагал наличие достаточно прочной связи между такими социальными категориями, как экономический рост и существование развитой науки. Очень часто его доводы представлены в виде структурных зависимостей, имеют доказательный характер. Некоторые из его утверждений, на первый взгляд, представляют из себя заимствования из концепции согласия Конта. В то же время Гельнер часто подчеркивает важную роль случая, уникального стечения экономических и политических обстоятельств, простоты или сложности определенных форм общества (например, аграрного и современного индивидуалистического общества). Методологический функционализм и структурализм Гельнера вступают в противоречие с его представлением, которое можно назвать «ослабленным структурализмом». «Ослабленный структурализм» - это представление об обществах, сформированных слабо связанными элементами и структурами, не образующими жесткой системы. Подобное представление привело Гельнера к отказу от линейности в его концепции истории человечества. Я прекрасно помню нашу беседу о Норберте Элиасе, где, несмотря на все свое восхищение Элиасом, Гельнер заявил, что многие затруднения в теории развития цивилизации были связаны с эволюционизмом Элиаса.
Кроме того, можно сделать некоторые замечания в связи с предложенным Гельнером разделением структуры общества на три блока - «производство» (экономика»),
«правительство» (политика) и «знание». Создается впечатление, что в его социальной статике отсутствует четвертый элемент. Его можно представить как набор механизмов, отвечающих за сохранение и поддержание основных ценностей и законов регулирования взаимоотношений между индивидами, группами и институтами. Именно этот компонент общества выполняет функции стабилизатора, хранителя существующего порядка в его разнообразных формах (обычаи, мораль, этика, закон и др.). Любой, кто прочтет работы Гельнера, заметит, что он никогда не уделял столько внимания никакому компоненту структуры общества, сколько он уделял «знанию», «познавательным стилями, «науке» и т.п. Вероятно, он бы сказал, что функцию стабилизатора должен выполнять компонент, который он называл «знание».
Гельнер не проводит различий между фактами и ценностями, и не рассматривает их взаимоотношений. Таким образом, в отличие от Макса Вебера, Гельнер не видит необходимости выяснения взаимосвязи между фактическими и нормативными решениями и не касается вопроса объективности в социальных науках. Однако, несомненно, что он заметил дилемму, которую Вебер пытался разрешить в своем очерке «Наука как отдых». Так же очевидно, что наряду с Вебером, Гельнер хорошо понимал, что «то, что должно произойти» не
вытекает из знания того, «что есть». Несмотря на просвещенный рационализм, который Гельнер называет основой своих глубочайших размышлений, он заявлял: «Разум просто не может предоставить предпосылки, которые бы выбрали и установили наши цели или наши средства... В этом мире, который управляется наукой и технологией; в этом постоянно меняющемся и умело управляемом обществе, нам просто не хватает места для долгосрочных решений... Наша прежняя скованность ограничивает наш выбор, наши суеверия наделяют наш стесненный выбор иллюзиями законности... Наши новые возможности предоставляют нам возможность свободно парить. Мы находимся в некоем вакууме, обладая огромной силой для творчества и не обладая основаниями для принятия решений относительно того, что мы создаем». [7, р.181] Вебер практически так же расценивал создавшееся положение; при этом, как отмечал Карл Ясперс[12], он тяготел к экзистенциалистскому разрешению вопроса. Вебер считал, что в подобной ситуации «неограниченного вакуума» наши действия, прежде всего, являются результатом выбора; мы принимаем решение и ведем себя в соответствии с ним, создавая тем самым новую социальную и культурную действительность. Рационалистическое толкование понятия знания, то есть знание в интерпретации Гельнера, не может объяснить, как сделать такой выбор. Тем не менее, Гельнер по-новому показывает затруднения либеральной концепции исторического развития, понимаемого как движение от негибкой,
регламентированной социальной организации к свободной. За тем, что однозначно рассматривалось как развитие в сторону большей личной свободы, по его мнению, может скрываться образ неизвестного государства, которое он называет государством «свободного парения».
Третий проблемный участок гельнеровской структуры истории человечества касается трех стадий развития человеческого общества. Невероятно долгий период существования аграрного общества понимается как базовая гомогенная стадия. Исследователи в области социальной и экономической истории считают подобное рассмотрение явным упрощением, и это действительно так; по крайней мере, все современные исследования подтверждают некорректность такой предпосылки, причем не только в отношении европейской истории, но также в отношении развития других цивилизаций. Отнесение всех аграрных обществ к мальтузианскому типу также требует тщательной проверки. Короче говоря, очевидно, что Гельнер анализирует аграрное общество не так тщательно, как индустриальное. Наверное, эта интереснейшая стадия развития общества, весьма неоднородная во времени и изобилующая разнообразными частными формами общественных взаимоотношений, заслуживает более пристального внимания. Нельзя согласиться с тем, что в аграрных обществах совершенно не развивалась экономика; неверно также, что на этой стадии развития не было значительных достижений в области науки и технологии. Кроме того, переход от аграрного к индустриальному обществу происходил не так резко, как предполагал Гельнер. Часто эти формы достаточно долго сосуществовали. По всей видимости, Гельнер строил свои обобщения на сведениях, почерпнутых, в первую очередь, из европейской истории, а также, возможно, из истории стран ближневосточного региона (он серьезно интересовался Исламом и постоянно проводил сравнительный анализ развития европейского и мусульманского общества), но он совершенно не учитывал специфики индийской и китайской цивилизации.
Четвертый спорный момент - попытка Гельнера определить современное западное общество как общество, прежде всего, индустриальное. Он воспринимал новые информационные и коммуникативные технологии как неотъемлемый атрибут индустриального общества. В своих размышлениях о том, что могло бы отличать индустриальное общество от постиндустриального, он заявлял, что это могло бы быть новое применение науки, в частности, ее экспериментальным материалом мог бы стать сам Человек, его качества и свойства. Постиндустриальное общество Гельнера напоминает картину, нарисованную Олдосом Хаксли в его произведении «О дивный, новый мир», однако, едва ли можно полностью согласиться с этим определением индустриального и постиндустриального общества.
Наконец, последняя группа проблем имеет отношение к тому, что Гельнер тесно связывал судьбу открытого, либерального и гражданского общества с индустриальным обществом и концепцией модернизации и модернизма. Мы полагаем, что такого рода привязки могут угрожать концепции открытого и либерального общества. Получается, что отход от модернизма похоронит саму идею открытого общества. Некоторые размышления Гельнера
позволяют предположить, что он сам опасался подобного развития событий. В отличие от Энтони Гидденса или Ульриха Бека, он не принимал во внимание возможность «второго модернизма»; скорее, он опасался появления новых типов авторитарных и нелиберальных режимов. С его точки зрения, возможное возникновение таких режимов может быть связано с такими факторами, как усиление манипулирующего влияния СМИ, весьма вероятный всплеск международной организованной преступности, а также возможное введение обязательных для исполнения инструкций по эксплуатации природных ресурсов (последний сценарий он иногда называл «экологической диктатурой»).
Гельнер связал свою судьбу с первым модернизмом, и, несмотря на все проблемы, оставался его приверженцем и защитником до конца своих дней. Он понимал его как никто другой, и лишь немногие понимали также ясно его глубокие противоречия и дилеммы. И все же Гельнер принимал и поддерживал модернизм. Конечно, у него никогда не возникало ощущения абсолютной жизнеспособности модернизма, он ясно отдавал себе отчет, что это течение может со временем прекратить свое существование.
ЛИТЕРАТУРА
1. Gellner E. Words and Things. - London: Gollancz, 1959.
2. Gellner E. Thought and Change. - London: Weidenfeld and Nicolson. 1964
3. Gellner E. Cause and Meaning in the Social Sciences. - London: Routledge and Kegan Paul Ltd. 1973
4. Gellner E. Legitimation of Belief. - Cambridge: Cambridge University Press. 1974.
5. Gellner E. State and Society in Soviet Thought. - Oxford: Blackwell. 1988
6. Gellner E. Plough, Sword and Book. The Structure of Human History. - London: Paladin. 1991 (1988).
7. Gellner E. Reason and Culture. The historic role of rationality and rationalism. - Oxford: Blackwell. 1992.
8. Gellner E. A response to Critics. // The Social Philosophy of Ernest Gellner. - Amsterdam: Rodopi. 1996.
9. Gellner E. Nationalism. - London: Weidenfeld and Nicolson. 1997.
10. Gellner E. Language and Solitute. Wittgenstein, Malinowski and the Habsburg Dilimma. - Cambridge University Press. 1998.
11. Hall J.A., Jarvie I. The Social Philosophy of Ernest Gellner. - Amsterdam: Rodopi. 1996
12. Jaspers K. Max Weber. Deutsches Wesen im politischen Denken. // Forschen und Philosophieren, hrsg. Von
G.Stalling. - Oldenburg. 1932.
13. Lukes S. Foreword. // Language and Solitude. Wittgenstein, Malinowski and the Habsburg Dilimma. XIII-
XIX. Cambridge University Press. 1998.
14. MacFarlane A. The Origins of English Individualism. - Oxford: Blackwell. 1978
15. MarFarlane A. Ernest Gellner and the Escape to Modernity. // Social Philosophy of Ernest Gellner, -
Amsterdam: Rodopi. . 1996
16. Park A. Gellner and the Long Trends of History. // Social Philosophy of Ernest Gellner, - Amsterdam:
Rodopi. 1996.
GELLNER'S PHILOSOPHY OF HISTORY - INTERPRETATIONS AND PROBLEMS
J. Musil
European Central University of Budapest, Warsaw Charl’s University, Prague.
Conception of Emest Gellner presents the theory of global development of humant kind. Gellner defines three successive stages of human society evolution and four types of human activities: economics, power, knowledge, culture. This article is mainly devoted to the analysis of Gellner's «Plough, Sword and Book», that comprises his main ideas on philosophy of history, that plays the key role in formation of knowledge, and, cousequently, in the structure of human society.
