CC BY
22
9. ФИЛОСОФИЯ ИСТОРИИ И СОВРЕМЕННЫЕ ИСТОРИЧЕСКИЕ ИССЛЕДОВАНИЯ
9.1. СОВРЕМЕННАЯ ИСТОРИЯ. К ВОПРОСУ О ГОТОВНОСТИ РОССИЙСКОЙ ИСТОРИЧЕСКОЙ НАУКИ В 1990-Е ГГ. К ВОСПРИЯТИЮ ЗАРУБЕЖНЫХ ТЕОРИЙ (НА ПРИМЕРЕ ТЕОРИЙ МОДЕРНИЗАЦИИ)
Камынин Владимир Дмитриевич, доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры теории и истории международных отношений, заслуженный работник высшей школы РФ
Место работы: Уральский федеральный университет им. первого президента РФ Б.Н. Ельцина, город Екатеринбург
Личман Борис Васильевич, доктор исторических наук, профессор, профессор кафедры теории и истории международных отношений, заслуженный работник высшей школы РФ
Место работы: Уральский федеральный университет им. первого президента РФ Б.Н. Ельцина, город Екатеринбург
Аннотация: в статье анализируется опыт знакомства советских ученых с зарубежными теориями модернизации, выделяются этапы восприятия в СССР этих теорий, выявляется дискурс в отношении к этим теориям. Делается вывод о том, что уже в советское время ученые-обществоведы могли познакомиться с различными теориями модернизации и их эвристическими возможностями при изучении исторического процесса в целом и особенностей российской истории. Причина этого заключалась в том, что теории модернизации, особенно в их классическом варианте, не рассматривались в советское время как однозначно «классово чуждые». Относительно хорошее знакомство советских ученых с теориями модернизации стало не только причиной их быстрого распространения в российском обществоведении в 1990-е гг., но и наложило сильный отпечаток на их трактовку.
Ключевые слова: теории модернизации, советское обществоведение, особенности российского исторического процесса.
MODERN HISTORY.TO THE QUESTION ABOUT THE READINESS OF RUSSIAN HISTORICAL SCIENCE IN THE 1990S TO THE PERCEPTION OF FOREIGN THEORIES (FOR EXAMPLE THEORIES OF MODERNIZATION)
Kamynin Vladimir D., doctor of historical sciences, professor, professor department of theory and history of international relations, honored worker of higher school of Russia
Place of employment: Ural Federal University, Ekaterinburg
Lichman Boris V., doctor of historical sciences, professor, vice-recto, honored worker of higher school of Russia, member of the Scientific and methodological Council on the history of the Ministry of education and science of the Russian Federation
Place of employment: Ural Institute of Economics, management and law, Ekaterinburg
Abstract: the article analyzes the experience of Soviet scientists with foreign theories of modernization, highlights the stages of perception in the USSR these theories reveals the discourse in relation to these theories. It is concluded that in Soviet times, social scientists could get acquainted with the various theories of modernization and their heuristic possibilities for the study of the historical process in General and peculiarities of Russian history. The reason for this was that of modernization theory, especially in the classic variant, was not considered in Soviet times as a uniquely «class-alien». A relatively good familiarity of Soviet scientists with theories of modernization was not the only reason for their rapid spread in the Russian social Sciences in the 1990s, but has left a strong imprint on their interpretation.
Keywords: modernization theory, soviet social science, the peculiarities of the Russian historical process.
Аксиомой можно считать утверждение о том, что начало изучения российской истории с широким применением положений модернизационной теории «было положено в 1990-е годы, что было связано с кардинальным эпистемологическим сдвигом, происходившим в нашей стране в этот период на фоне кардинальных политических и социально-экономических трансформаций» [4,с.53]. Но стоит задуматься над причинами стремительного распространения теорий модернизации в российской науке на рубеже ХХ - ХХ! столетий, появлением большого количества научных школ, по-разному объясняющих особенности изучения российской истории с точки зрения
модернизационной теории, широким внедрением «мо-дернизационного подхода» в практику исследовательского труда российских историков.
По нашему мнению, одной из основных причин стремительного распространения теорий модернизации в российской науке в 1990-2000-е гг. было относительно хорошее знакомство советских обществоведов с основными постулатами концепции модернизации в ее классическом варианте, разработанным зарубежными учеными в конце ХХ в. Кроме того, ученые в СССР могли ознакомиться и с теориями модернизации, получившими широкое распространение в западной науке во вто-
рой половине ХХ в., правда, в специфической форме сквозь призму «критики буржуазной историографии».
Советские ученые по отношению к изучению и использованию в своих исследованиях буржуазных теорий делились на несколько категорий. К первой категории относилась небольшая часть обществоведов, для которых использование зарубежных теорий было неотъемлемой частью их исследовательского труда. Вторая категория советских ученых, в основном выпускники советских вузов, хорошо владевших иностранными языками, специализировалась на «критике буржуазной историографии». Эти ученые были допущены партийными органами до изучения и трактовки трудов западных «советологов» и «кремлеведов» и подготовленные ими историографические обзоры становились составной частью идеологической борьбы двух систем в годы «холодной войны». Основная масса советских ученых составляла третью категорию исследователей, которая либо полностью игнорировала публикуемую на Западе литературу, либо дежурно критиковала ее, ссылаясь на подготовленные историографические обзоры.
К первой категории относились историки, которые занимались изучением, главным образом, историей российского и европейского средневековья. По замечанию А. Я. Гуревича, эти ученые в период «оттепели» в науке попытались «сформулировать свободные от давления марксистско-ленинского наследия теоретические положения, имеющие отношение и к философии, и к психологии, и, прежде всего ... к исторической мысли». В своих воспоминаниях А. Я. Гуревич отмечал намеченную этими учеными программу действий: «Следует непредвзято и более свободно, по-новому подойти к исследованию исторического процесса и выбрать новые точки отсчета. Это будет прочтение не Маркса, а Макса Вебера, Трёль-ча, Риккерта и многих других мыслителей, преимущественно неокантианского толка, которые произвели огромную теоретическую работу»[3,с.103].
В советское время исследователи могли прочитать русские переводы классиков теорий модернизации М. Вебера, Э. Дюркгейма и др., изданных в дореволюционной и советской России. В этих трудах модернизация рассматривалась как процесс превращения традиционного аграрного общества в индустриальное с точки зрения трансформации системы хозяйства, технического вооружения и организации труда. Воспитанные на идеях экономического детерминизма, советские ученые не могли не заметить определенного родства между марксистскими идеями и социологическими схемами, положенными в основу концепции модернизации.
А. Я. Гуревич воспоминал, как еще в 1920-е гг. в будущем известный советский историк-медиевист А. И. Неусыхин занялся распространением в своих статьях идей М. Вебера, полагая, что «Вебер должен быть освоен, как и другие достижения передовой мысли». А. Я. Гуревич писал: «Знакомясь с этими статьями Неусыхина, я обнаружил отчетливую тенденцию подтянуть, приблизить Вебера к Марксу, сгладить очевидные противоречия между ними, сделать его приемле-мым»[3,с.112] (для советской науки - В. К., Б. Л.).
Определенное родство между марксистскими идеями и идеей модернизации настолько бросается в глаза, что некоторые современные исследователи даже используют термин «марксмодернизм», для того чтобы показать насколько глубоким было влияние идей К. Маркса на возникшие в конце XIX в. теории модернизации. Можно считать преувеличением тезисы о том, что «марксистские идеи создают основу для фор-
мирования теорий модернизации», о том, что «под несомненным влиянием марксизма, из которого была исключена проблема классового антагонизма, на Западе возникли теории модернизации»[5,с.28], но не видеть определенную близость между ними нельзя.
«Критика буржуазной историографии» после окончания Второй мировой войны получила очень широкое распространение в СССР и превратилась в престижную отрасль исторических знаний. В многочисленных работах до основной массы советских ученых доводился смысл издаваемой за рубежом научной литературы, который оценивался критически, как ненаучный и противостоящий марксизму. Смысл различных теорий модернизации второй половины ХХ в. рассматривался в специальной литературе, посвященной анализу буржуазных теорий общественного и экономического разви-тия[12,с. 152-153;9,с. 195-197; 18,с.230-231]. Критика этих теорий актуализировалась в СССР в связи с научными дискуссиями, которые проходили в советском обществоведении во второй половине 1950-х - 1960-е гг. Речь идет, прежде всего, о дискуссиях о так называемом азиатском способе производства и проблеме мно-гоукладности российской экономики. Современная исследовательница Н. Н. Алеврас таким образом характеризует наследие «нового направления»: «В истории исторической науки это наследие должно занять адекватное ее новаторскому потенциалу место. Нельзя к тому же не заметить, что в среде «нового направления» формировался подход, совпадавший по основным параметрам с идеями теории модернизации, выраженными западноевропейскими учеными в 60-70-е гг. XX в. С. Блэком, А. Гершенкроном, У. Ростоу и др. Исходя из этого, методологические поиски «новонаправленцев», в том числе В. В. Адамова, можно рассматривать в качестве отечественного варианта подобных теорий, а их творчество воспринимать как предтечу современного переосмысления российского индустриального феномена, который трудно представить без уральской про-мышленности»[1 ,с.23].
В советское время отношение к западным теориям модернизации было неоднозначным. Чаще всего они подвергались критике за их ненаучный характер. По словам социолога В. С. Семенова, идейно-политический смысл теории «модернизации» обнаруживается в придании такого воздействия на страны «третьего мира», которое «обеспечивало бы развитие этих стран по капиталистическому пути»[17,с.192]. О. И. Величко и И. Н. Олегина рассматривали теорию модернизации как частный случай более общей теории конвергенции, согласно которой «единым историческим процессом, охватывающим все страны, объявляется процесс модернизации, составной частью которого являются и индустриализация, и революция в технике, ведущие, по мнению Блэка, в конечном счете, к одинаковым социальным результатам». Был сделан вывод о том, что концепция «модернизации» Блэка - «попытка истолкования в целях апологии капитализма грандиозную научно-техническую революцию, развернувшуюся в мире»[2,с.197].
Основной недостаток теории модернизации ее советским критикам виделся в том, что адепты этой теории пытаются «подменить своей теорией марксистское учение об общественно-экономических формациях, об их закономерной смене»[13,с.28].
Другие исследователи указывали на близость некоторых постулатов этих теорий марксистской трактовке исторического процесса. Т. Д. Крупина выделяла
три черты этих теорий, сближавших, по ее мнению, их с марксизмом:
во-первых, «признание идей развития и исторического прогресса»;
во-вторых, «признание закономерности и обусловленности исторического процесса»;
в-третьих, придание большого значения «социально-экономическим факторам в качестве силы, объясняющей общественное развитие».
Широкое распространение теорий модернизации в западной науке Т. Д. Крупина объясняла, в том числе, «специфическими процессами развития буржуазной общественной мысли, одним из характерных проявлений которых является реакция ее на усиливающееся воздействие марксизма»[11,с.193,194]. Это мнение разделял Ю. И. Игрицкий, по словам которого, признание целым рядом адептов общесоциологических теорий «модернизации», «индустриального общества», «стадий экономического роста» известных закономерностей в развитии общества «является своеобразной данью правильности основных философских постулатов марксизма»[6,с.265-266].
В первой половине 1980-х гг. в связи с активным вовлечением советских историков в контрпропаганду, которая предполагала, по мнению партийных идеологов, более широкое знакомство их с зарубежными теориями, ИНИОН АН СССР опубликовал научно-аналитический обзор основных теорий модернизации[9]. Удивительно в наше время читать в советской литературе положительную оценку таких выводов относительно истории России, сделанных сторонниками теории модернизации как то, что Россия вступила на путь модернизации задолго до Октября 1917 г., что большевистская революция была только «заключительной фазой великой революции в России, которая началась промышленным подъемом конца Х1Х века»[19,с.32].
Таким образом, уже в советское время ученые-обществоведы могли познакомиться с различными теориями модернизации и их эвристическими возможностями при изучении исторического процесса в целом и особенностей российской истории. Более того, сложилось два мнения об этих теориях. Наряду с отрицанием научной значимости теорий модернизации как идеологически враждебных марксизму, некоторые авторы признавали близость отдельных постулатов концепции модернизации марксизму.
На рубеже 1980 - 1990-х гг. советские ученые, находясь в условиях острейшего научного кризиса, занялись поисками выхода из него. Хотя кризис рассматривался большинством обществоведов как научный, а не методологический, причины кризисных явлений понимались по-разному.
Некоторые радикально настроенные авторы во всех бедах отечественной историографии начали обвинять марксистско-ленинскую методологию истории, от которой следовало полностью отказаться из-за ее неспособности выполнять роль инструмента познания. По словам Ю. Кахка, следование историческому материализму «больше всего навредило развитию исторической науки», ибо «многие и многие советские историки обрекли себя на повторение общепринятых (и общеизвестных) теоретических принципов»[8,с.311-312].
Большинство советских авторов начали обсуждать вопрос о том, чем дополнить «общепринятые (и общеизвестные)» марксистские теоретические принципы.
Известный советский философ Л. Н. Митрохин обратил внимание на то, что обществознание перестает выполнять свои функции из-за заполнения «пробелов в знании» «псевдонаучными идеологическими стереотипами, иллюзорными и фетишизированными представлениями от имени марксизма как истины в последней инстанции»[14,с.18].
В качестве альтернативы этим представлениям предлагалось использовать либо «преданные забвению» философии истории, концепции отечественной истории, созданные дореволюционными авторами, либо западные теории. По словам И. В. Поткиной и Н.Б. Селунской, одним из путей к обогащению исторического знания «является рассмотрение нашей историографии, как части мирового процесса развития исторической науки»[15,с.19б].
Изучение западных теорий в годы «перестройки» привело некоторых исследователей к мысли о том, что зарубежная историография истории России не является однородной, в ней выделяются различные направления «в зависимости от политических убеждений того или иного автора, от понимания им сущности общественного прогресса и задач истории как науки, от профессионального уровня проводимого исследования». Из множества направлений и школ зарубежной советологии историки пытались вычленить «историков либерально-объективистского направления», которых «можно назвать прогрессивными, имея в виду общее состояние современной буржуазной историографии» [7,с.57,61].
Интерес к теориям модернизации в годы «перестройки» подогревался тем, что партийно-государственная власть провозгласила лозунг модернизации советского социализма, переходу от «казарменного» социализма к «социализму с человеческим лицом».
И. В. Поткина и Н. Б. Селунская обратили внимание на то, что теории модернизации так же являются неоднородными. Ученые отметили: «В западной историографии разработка концепции модернизации сопровождается дискуссией о содержательной интерпретации, подходах и критериях измерения этого процесса. В самом общем виде, на наш взгляд, там представлены два подхода с различными нюансами:
1. Интерпретация с позиций экономизма;
2. Более широкий гуманитарный подход с позиций общечеловеческих ценностей»[15,с.200].
В годы «перестройки» теория модернизации, а также близкие ей буржуазные социологические теории, такие как теория стадий У. Ростоу, теория «нового индустриального общества», рассматривались в рамках именно «либерально-объективистского направления». И. В. Пот-кина и Н. Б. Селунская полагали, что «периодизация исторической эволюции, в том числе выделение таких этапов, как традиционное и модернизированное общества, может рассматриваться в качестве альтернативной концепции социологического уровня марксистской теории общественно-экономических формаций и ленинской концепции развития капитализма в России»[15,с.194].
Таким образом, в годы «перестройки» советские ученые сделали еще один шаг к познанию сущности теории модернизации и познакомились с возможностями ее применения к изучению истории России.
Прозвучавший в начале 1990-х гг. призыв к свершению «методологической революции» обусловил активный поиск принципиально новых теоретико-методологических основ исторической науки. Смысл
«методологической революции» понимался, в то время как замена одной универсальной теории, в качестве которой выступал в советское время марксизм, другой, не менее универсальной теорией.
Именно в эти годы российские исследователи попытались осмыслить теоретико-методологический инструментарий теории модернизации для анализа различных проблем истории развития России. Это хорошо видно по материалам» круглого стола», организованного в 1993 г. редакцией журнала «Вопросы философии», на котором проходило обсуждение особенностей российской модернизации. Анализ этих материалов показывает, насколько российское обществоведение, воспитанное на традициях марксистской методологии, оказалось готовым для восприятия зарубежных теорий.
На «круглом столе» выступило 12 представителей философской и исторической науки. Они обсуждали как теоретические аспекты концепции модернизации, так и возможности применения ее постулатов к пониманию российской истории. Редакция журнала задала тон обсуждению, постановив рассматривать модернизацию как категорию исторического времени «отставших» стран, как трансформацию «данного локального устаревшего Настоящего в настоящее. Настоящее -общезначимое, уже открывшееся в универсальном историческом календаре»[16,с.3]. Однако в выступлениях участников дискуссии рассматривались совсем другие аспекты модернизации.
Обращает на себя внимание, что в ходе дискуссии лишь в двух выступлениях были упомянуты западные ее адепты М. Вебер, а также С. Блэк и Ш. Эйзенштадт. Российские ученые демонстрировали собственное понимание особенностей российской модернизации, опираясь на собственный опыт изучения истории страны и мировой истории.
Если попытаться вычленить теоретические подходы к осмыслению процесса модернизации, то можно обнаружить, что большинство участников дискуссии указывали на его универсальный характер. По словам Д. Е. Фурмана, идея модернизации подразумевает «единство человечества и единство исторического процесса». Через процесс модернизации должно проходить все человечество[16,с.28].
По-прежнему, доминировало два подхода в понимании сущности модернизационного процесса. В ряде выступлений давалось либеральное (с позиций общечеловеческих ценностей) толкование модернизации как расширения» ступеней свободы деятельности каждого отдельного индивида, личности». По словам В. В. Ядова, «модернизация - развитие труда, науки и промышленности, урбанизации, формирования гражданского общества и демократических общественно-политических структур власти, движение от иррациональности к рациональности социального дей-ствия»[16,с.38].Е. Б. Рашковский отмечал, что Россия стоит на пороге третьей модернизации (после имперской и коммунистической), которая является неотвратимой, ибо «без духовных предпосылок, без понимания, что человеческий дух не возвращается на круги своя, но, как некая стрела, устремлена в вечность, без уважения к расширенным макро космогоническим процессам в человеке, - достойные пути в современность нам заказаны»[16,с.38].
В отличие от них, Д. Е. Фурман указал на определенное сходство теории модернизации с марксизмом. Он говорил: «Значит ли это, что понятие модернизации предполагает какую-то «марксистского» типа схему, разумеется, не с пятью формациями и обязательным хорошим концом в виде коммунизма, но все же - с закономерно сменяющими друг друга этапами? И да, и нет. Да - потому, что некая логика исторического процесса, несомненно, есть, мы частично, «в туман», ее прозреваем, и человеческая мысль не может не пытаться в нее проникнуть и, следовательно, не может не пытаться создавать какие-то «марксистско-образные» конструкции. Нет - потому, что, находясь сами «внутри» незавершенного и уникального процесса развития человечества (других человечеств нет), мы в принципе, логически не можем знать, к чему он ведет» [16,с.28].
По вопросу об особенностях российской модернизации на «круглом столе» мнения участников дискуссии разделились. Наиболее остро спорили между собой новые «западники» и «славянофилы». «Западники», опираясь на веберовскую теорию «идеальных типов», полагали, что Россия в имперскую эпоху шла по пути европейского капитализма. По мнению Л. А. Седова, «даже если модернизация не всегда является вестер-низацией, тем не менее, в истории России она всегда понималась как вестернизация»[16,с.23].А. А. Кара-Мурза обвинял сторонников «вестернизации» в том, что восприятие Россией западной модели развития ведет к утрате национальной идентичности» [16,с.23].
Историк-востоковед Л. С. Васильев полагал, что ци-вилизационный вектор России более близок к восточной модели развития. Отсюда происходит борьба различных интерпретаций модернизации и отторжение западной модели модернизации» [16,с.8].
Большинство участников обсуждения поддержало мнение А. С. Ахиезера, который придерживается применительно к России концепции «догоняющей модернизации» и высказал следующее суждение: «Существует глубокое отличие между модернизацией в развитых странах Запада и в России. В первом случае она протекала как результат внутренних противоречий на своей собственной культурной базе, вызревание которой можно проследить еще со времен античности. В России же модернизация проходила под сильным давлением опыта других стран. С культурологической точки зрения это, по сути дела, качественно разные типы модернизации, происходящие на основе различных способов принятия решений, значимых для общества»[16,с.3].
Таким образом, начальный этап обращения современных российских ученых к теории модернизации и попыток ее применения к объяснению исторического пути развития показал:
Во-первых, слабое знакомство ученых с основными западными теоретиками концепции модернизации;
Во-вторых, сильное влияние на их подходы советского опыта общения с теорией модернизации.
Для полноценного использования эвристического потенциала этих теорий требовался длительный период знакомства отечественной науки с трудами западных ученых по данной проблеме.
Список литературы:
1. Алеврас Н. Н. В. В. Адамов и проблемы индустриальной модернизации горнозаводского Урала // Социально-экономическое и политическое развитие Урала в Х!Х -ХХ вв. Екатеринбург: Изд-во Урал.ун-та, 2004. С. 14 - 24.
2. Величко О. И., Олегина И. Н. Индустриализация СССР и ее трактовка в современной буржуазной советологии // Критика буржуазной историографии советского общества / Под ред. В. С. Васюкова. М.: Политиздат, 1972. С. 136 - 199.
3. Гуревич А. Я. История историка. М.: РОССПЭН, 2004. 288 с.
4. Завьялова О. О. Отечественный опыт изучения истории России имперского периода в контексте теории модернизации // Историческая и социально-образовательная мысль. 2017. Том. 9. №6. Часть 1. С. 52 - 61.
5. Зайцева Е. А., Савченко И. А. Марксмодернизм, или свободные рассуждения о влиянии марксизма на концепции модернизации // Вестник Вятского государственного университета. 2009. №1. Т. 1. С. 25 - 31.
6. Игрицкий Ю. И. Мифы буржуазной историографии и реальность истории. Современная американская и английская историография Великой Октябрьской социалистической революции. М.: Изд-во «Мысль», 1974. 272 с.
7. Карпачев М. Д. Истоки российской революции: легенды и реальность. М.: Мысль, 1990. 269 с.
8. Кахк Ю. О некоторых проблемах методологии исторических исследований и о поисках «основного двигателя» исторического процесса (Размышления в связи с прочтением монографии акад. И. Д. Ковальченко) // Известия АН Эстонии. Общественные науки. 1990. №3. С. 307 - 321.
9. Критика буржуазной историографии советского общества / Под ред. В. С. Васюкова. М.: Политиздат, 1972. 412 с.
10. Критика теории модернизации: научно-аналитический обзор / Л. Б. Волков. М.: ИНИОН,1985. 77 с.
11.Крупина Т. Д. Теория «модернизации» и некоторые проблемы развития России конца XIX - начала XX в. // История СССР. 1971. №1. С. 191 - 205.
12. Марушкин Б. И. История и политика: Американская буржуазная историография советского общества. М.: Наука, 1969. 395 с.
13. Марушкин Б. И., Иоффе Г. З., Романовский Н. В. Три революции в России и буржуазная историография. М.: Мысль, 1977. 280 с.
14. Митрохин Л. Н. Философы и религия // Вопросы философии. 1989. №9. С. 16 - 35.
15. Поткина И.В., Селунская Н.Б. Россия и модернизация (В прочтении западных ученых) // История СССР. 1990. №4. С. 194 - 207.
16. Российская модернизация: проблемы и перспективы. Материалы «круглого стола». [Выступали: А.С. Ахие-зер, Л. С. Васильев. В. Г. Хорос, М. А. Чешков, В. В. Сум-ский, А. А. Кара-Мурза, Л. А. Седов, С. Я. Матвеева, Д. Е. Фурман, А. С. Панарин, Е. Б. Рашковский, В. А. Ядов] // Вопросы философии 1993. №7. С. 3 - 39.
17. Семенов В. С. Проблемы социальной жизни общества // Социология и идеология. М.: Наука, 1969. С. 190 - 201.
18. Современные буржуазные теории общественного развития / Отв. ред. Я. М. Бергер. М.: Наука,1984. 256 с.
19. Тетюшев В. И. Становление и развитие экономики СССР и буржуазные критики. М.: Политиздат, 1987. 271 с.
