CC BY
675
УДК 138.2
Г. Н. Самуйлов
кандидат философских наук, доцент каф. философских наук МГЛУ; e-maiL: [email protected]
ФИЛОСОФИЯ ФРЭНСИСА БЭКОНА: НАУКА И ИДЕОЛОГИЯ
В данной статье, посвященной философии Ф. Бэкона, будут рассмотрены политические и идеологические аспекты науки в перспективе идеологий эпохи Просвещения и позитивизма XIX в., что, конечно, невозможно сделать без «ревизии» фундаментальных положений о науке, научном познании и ее институциональном статусе. Бэкон считал, что, кроме того, что по рождению и образованию он обязан был заниматься политической деятельностью, он также призван был служить всему человечеству в области философии. В качестве примера, подтверждающего этот тезис, можно взять небольшой автобиографический трактат «De Interpretatione Naturae Proremiu».
Ключевые слова: философия и наука; идеология; эмпиризм; прогресс; история; революция; позитивизм.
G. N. Samuylov
PhD, Associate Professor of the Department of PhiLosophicaL Sciences, MSLU; e-maiL: [email protected]
PHILOSOPHY OF F. BACON: SCIENCE AND IDEOLOGY
The articLe dedicated to Francis Bacon's phiLosophy deaLs with poLiticaL and ideoLogicaL aspects of science from the perspective of the ideoLogies of the age of EnLightenment and positivism, which requires a totaL revision of the fundamentaL principLes of science, scientific knowLedge and its institutionaL status. Bacon beLieved that apart from being obLiged to engage in poLiticaL activity by birth and by education, he was aLso destined to serve humanity in terms of phiLosophy. The autobiographicaL fragment "De Interpretatione Naturae Proremium" dated 1603 can serve as an exampLe confirming this idea.
Key words: PhiLosophy and Science; ideoLogy; empiricism; idea of progress; history; revoLution; positivism.
Причины, побудившие Ф. Бэкона обратиться к науке, различны. Среди наиболее важных можно отметить его стремление к познанию, которое дает человеку радость, удовольствие от самого процесса познания. Он искренне любил науку. В его лице мы находим наглядное подтверждение тезиса, что «все люди от природы стремятся к знанию», с которого начинается знаменитая «Метафизика» Аристотеля [Аристотель 1976]. В рамках философии Ф. Бэкона познание трактуется как то,
что дает еще и силу, один из его знаменитых афоризмов: «знание - это сила». Из этого же стремления к истинному знанию берет свое начало его настойчивость устранить все препятствия, мешающие достижению цели: идет ли речь о ниспровержении доминирующей в его время аристотелевско-схоластической методологии в образовании и в научной картине мира, или о борьбе с эпистемологическими искажениями, разного рода деформациями, с «идолами» разума.
Также не следует забывать об изначальной сильной карьерной мотивации будущего виконта Веруламского, которая иллюстрируется его предисловиями, обращенными к королю Иакову I. В этом контексте мы видим Ф. Бэкона в качестве советника, рассматривающего институт науки в его государственном аспекте, а себя видящего в качестве эксперта и советника короля по этим вопросам.
Книга, вернее, книги, первую версию которой (под названием «О достоинстве и приумножении наук») философ публикует и посвящает королю в 1605 г. [Bacon 2008], и которая свой окончательный вариант получит в виде знаменитого трактата «De Augmentis Scientiarum», опубликованном на латинском языке в 1623 г. [Бэкон 1977], являются реализацией первой части бэконовского плана «Великого Восстановления Наук».
Во введении к «The Advancement of Learning» Бэкон прибегает к известному сравнению познания с двумя книгами - книгой природы и Откровением, а также сравнивает его с двумя источниками, один из которых ниспадает сверху, а другой поднимается снизу. Бог открывает перед людьми эти две книги и, если они хотят избежать ошибок и заблуждений, то должны научиться их читать, причем познание природы является ключом ко второй книге. Св. Писание открывает волю Бога, а его создания свидетельствуют о его силе. Познание природы актуализирует наши познавательные способности, раскрывает наш разум и подготавливает его к истинному постижению св. Писания на основании общих понятий и с помощью правил мышления, дискурса. Однако Ф. Бэкон признается, что между божественным откровением и нашим знанием нельзя ставить знак равенства, все же по своей значимости первое превосходит второе [Jaquet 2010].
Философ делит научное знание на три части, а именно, на историю, поэзию и философию. Оригинальность этого деления состоит в том, что он выдвигает на первый план историю и поэзию, обычно
пренебрегаемые и остающиеся на заднем плане. Ф. Бэкон не употребляет в данном случае слова «классификация», он называет эти разделы человеческой интеллектуальной деятельности частями единого знания.
Чтобы понять мысль философа, следует это разделение наук рассматривать в контексте всего проекта по развитию и продвижению научного познания. Сначала следует исследовать историю и роль памяти в ее построении, выступающей в форме истории природы, истории политики, истории Церкви или письменности. Потом следует обратиться к поэзии и ее нарративным, драматическим и параболическим формам, что позволит уяснить статус воображения и его функций, включая те, которые выходят за пределы собственно поэзии. И, наконец, следует обратиться к философии и ее многочисленным подразделениям, ставя вопрос о пределах могущества разума в постижении истины.
Препятствия для истинного познания
Данная проблематика рассматривается как в Du progrès et de la promotion des savoirs (1623), так и в De la dignité et de l'accroissement des sciences (1605), первую книгу которой он посвящает именно анализу внутренних и внешних причин стагнации в познании и стремится показать, как можно преодолеть все препятствия для прогресса. Среди причин он называет чрезмерную завистливость людей из церковной среды, чрезмерную строгость политиков, их враждебность и презрительность по отношению к созерцательной жизни, несовершенство и заблуждения в самой научной среде. Слабость научной среды связана, не в последнюю очередь, с низкой оплатой труда преподавателей и ученых, что не позволяет привлечь к занятию этой деятельностью более талантливых людей. Также он осуждает и некоторые нравы, царящие в университетах.
Свои претензии к состоянию института науки он представляет не только королю, но и широкой публике. Главная идея - сделать государство ответственным за прогресс научного знания. Оно должно взять на себя административные функции. Поскольку король в результате протестантской реформы в Англии стал одновременно и главой церкви, он может определять образовательную политику в университетах, принадлежащих разным конгрегациям и орденам. С целью усиления национального единства король может провести необходимые
реформы, и Ф. Бэкон призывает короля не упускать такой исторический шанс. Однако масштаб реформ таков, что для их реализации без помощи дополнительных общенародных налогов не обойтись.
Государство должно взять на себя также функцию арбитра для защиты серьезной науки, оно должно выполнять функцию гаранта для настоящей научности. В 1605 г. преподавание наук и научные исследования не были полностью интегрированы в университетах. Философ настаивал на такой интеграции, он хотел, чтобы ректоры университетов выступали в качестве консультантов, а король и высшие сановники инспектировали научные и образовательные центры.
Что касается общего духа, царящего в образовательной сфере его эпохи, то он выступает с резкой критикой схоластической менталь-ности. С целью осуществления настоящей трансформации в системе образования он предлагает создать в противовес Кембриджу и Оксфорду современный университет в Лондоне.
Ф. Бэкон выступает защитником широкого фундаментального образования, в отличие от узкоспециализированного. Его проект призван реформировать весь корпус существующего и возможного знания и изменить сам способ отношений университетов в отношении к знанию.
В книге «О значении и успехе знания, божественного и человеческого» философ старается представить и обосновать само понятие «прогресс познания». В его время понятие научного прогресса не было ясным и однозначным. В трех языках того времени: английском, латинском и французском, слово «прогресс» (progrès, proficiency progressio) применялось для обозначения деловой поездки, в Англии эпохи Ф. Бэкона оно указывало на официальную поездку королевского чиновника, также оно обозначало продвижение вперед ученика в изучении, например, латыни, или в смысле нравственного роста. Переводчик XVII в. трудов Бэкона на французский язык Андре Могар называет книгу трактатом о разделении наук, он не употребляет термина «прогресс наук» [Bacon 1624].
Идолы
Отдельной большой темой у Бэкона выступает теория идолов, то есть того, что препятствует истинному познанию. Речь идет о заблуждениях (англ. fallacies) или искажениях (фр. distorsions), или об идолах рода, пещеры, рынка и театра. Теория идолов представлена
в «Новом Органоне», в «О достоинстве и приумножении наук» (le Novum Organum, Iaph. 39 sq., в le De Augmantis, Sp., t. I, p.643). Бекон не придумал эту теорию на пустом месте, эксплицитно он ссылается на Платона, однако исследования Шанталь Жаке приводят к предположению, что Бэкон, ссылаясь на Платона, опирается всё-таки на комментарий «Государства», осуществленный Аверроэсом. Также она утверждает, что другим предшественником теории идолов был Роджер Бэкон:
A la théorie des fallacies ou idoles, il y a un autre antécédent, bien plus évident, qui est Rodger Bacon. Le livre I de son Opus Majus propose une théorie des offenducula « pierres d'achoppement » ou « obstacles » à la compréhension de la vérité (Roger Bacon, Opus Majus, livre I, chap. I, in édition Bridges Oxford, 1897, vol 1, p. 2).
Возвращаясь к вопросу о том, что является главным препятствием для познания, нужно признать, что ясного и полного ответа Бэкон не дает. Он считает, что чрезмерная религиозная экзальтированность является препятствием для научного постижения мира. Фанатики часто видят в науке проявление гордыни, греховности, а на ученых легко падают подозрения в атеизме и деизме. Это было характерно не только для Англии, где в XVI в. «Естественная история» Плиния была изъята из библиотек, а в царствование Эдуарда VI уничтожались математические трактаты по обвинению в том, что их авторы занимались колдовством. Следует, правда, признать, что и Библия на греческом языке также могла отправиться в огонь по такому обвинению. Споры в науке и искусстве не имеют ничего общего с противоречиями на почве веры.
Ф. Бэкон предлагает преодолеть разрыв между академической наукой и открытиями Нового времени, встав на защиту эмпирически полезного знания. Он также отстаивает важность философского исследования, которое является фундаментальным для всех частных наук, указывает на то, что государству нужны широко образованные люди, а не специалисты узкого профиля, и для этого нужны специальные колледжи. Для прогресса в некоторых науках недостаточно иметь только книги, нужны средства для лабораторий и технические инструменты. Он также обращает внимание на то, что возраст учеников и степень их предварительной подготовки должны соответствовать сложности изучаемых предметов. Он защищает принцип, согласно
которому занятия должны быть построены таким образом, чтобы отвечать, насколько это вообще возможно, реальной жизни и практике. Насколько прогресс в науках зависит от положения университетов в конкретном государстве, настолько же он зависит от международного взаимодействия между университетами Европы. Многими исследователями подчеркивается это стремление Бэкона к интернационализации научного знания. Философ также сетует, что ученые редко получают общественную материальную помощь. Он полагает, что упразднение всех недостатков это прерогатива государства.
Возвращаясь к делению научного знания, точнее, к так называемой Первой философии, которая определяется как источник (или даже как источники) для всех других наук, Бэкон выделяет три его вида, а именно, теологию, философию природы и учение о человеке (антропологию). При кажущейся простоте и чуть ли не самоочевидности, всё-таки изначально бросается в глаза разнопорядковость объектов. И когда мы начинаем искать первичную, одинаковую для всех них область пересечения, то таковой оказывается только область, в которой мы можем признать, что не знаем сути ни человека, ни природы, ни Бога. Эта та самая область, где и по сей день не существует однозначных ответов. Но кроме таким негативным образом найденного общего основания знания через незнание, существует история положительных исследований в данной области познания.
Для Ф. Бэкона философское знание является, с одной стороны, основанием и источником для всех остальных специализированных знаний, с другой - он констатирует, что положительное содержание этого знания, развернутое в истории, представляет собой сложную смешанную композицию, состоящую из элементов естественной теологии, различных частей логики и той части естественной философии, которая касается вопросов души и разума. Следовательно, сначала нужно создать, возвести здание первой философии. Критикуя ее существующее состояние, философ признает необходимость такой науки и собирается создать ее новое здание.
Идеи Ф. Бэкона в континентальной Европе
В своем введении к книге «De la dignité et de l'accroissement des sciences» Ф. Бэкона переводчик М. Ф. Рио утверждает, что это именно Вольтер экспортировал во Францию идеи И. Ньютона, Д. Локка,
Ф. Бэкона [Bacon 1843]. Философ был известен в XVII в. во Франции, но только очень узкому кругу, например его читал Рене Декарт. С легкой руки Вольтера и благодаря энциклопедистам, Бэкон становится не только широко известным, но и своего рода идеологическим отцом Просвещения.
Интерес к Ф. Бэкону не пропадал в течение всего XVIII в. и в первой половине XIX в. В 1751 г. Д'Аламбер в своей статье в Энциклопедии завершает то, что начал Вольтер: Бэкон представлен публике в качестве философского патрона эпохи Просвещения. Во Франции и в Европе он предстает как провозвестник современной философии, становится своего рода знаменем просветителей.
В XVIII и XIX вв. делаются новые переводы на французский язык, издаются и комментируются книги философа. Антуан де Лассаль переводит собрание сочинений Ф. Бэкона [Bacon 1800-1803], Жан-Андрэ Делюк пишет «Уточнения философии Бэкона» [Deluc 1802], Жан Александр Бюшон переводит и издает в 1838 г. философские, моральные и политические труды Ф. Бэкона [Bacon 1838], в 1840 г. М. Лорке заново перевел «Новый Органон» Ф. Бэкона [Bacon 1840].
Исследуются определенные аспекты философии Бэкона, например Жак-Андрэ Эмери пишет работу «Христианство Ф. Бэкона, или о Мыслях и чувствах этого великого человека в отношении к религии» [Emery 1798].
Но самым авторитетным в XIX в. станет издание трудов Ф. Бэкона, осуществленное М. Ф. Рио [Bacon 1862]. Портрет философа, предложенный французским переводчиком, предстает в положительных тонах: по его мнению, Бэкон реализовал свои лучшие способности в политической деятельности, он был хорошим квалифицированным юристом, знатоком и новатором, публицистом высокого уровня, тонким и осторожным дипломатом. Он живо интересовался современным состоянием в различных областях знаний, дал описание всего существующего корпуса наук и очертил контуры будущего прогресса.
Наряду с этими положительными оценками существовала и резкая критика идей английского философа. Если просветители видели в Ф. Бэконе союзника, то в контексте Французской революции он становится объектом бескомпромиссной критики в лице Жозефа де Местра, савойского консервативного радикала и традиционалиста, который прилагает титанические усилия, чтобы в рамках философско-
публицистического дискурса ниспровергнуть авторитет последнего. Он пишет «Исследование философии Ф. Бэкона» с целью развенчать его как одного из «идолов театра» эпохи Просвещения и последующего позитивизма. По его мнению, философия Бэкона должна быть ниспровергнута, именно благодаря ей «наука вырождается в Энциклопедию, а французское общество приходит к революции» [Ма1егЪе 2011].
Вопреки мнению просветителей, Жозеф-Мари Местр был уверен, что Ф. Бэкон никак не повлиял на прогресс науки. Репутация философа как новатора, как человека, породившего научный метод, представляется ему надуманной и «раздутой» по идеологическим соображениям.
Свою «атаку» на этот образ Ж.-М. Местр ведет по нескольким направлениям. Поскольку Бэкона повсюду восхваляли и практически не критиковали, Местр, во-первых, старался показать незрелость его научных взглядов, продемонстрировать отсутствие его реальных позитивных вкладов в научное знание. Во-вторых, Местра удивляла популярность английского философа и он высказал предположение, что многие Бэкона просто не читали. Например, Вольтер приписывал ему знание, которым тот никогда не обладал. Рио также указывает на то, что ссылки Вольтера всегда делались чуть ли не на одну и ту же книгу и у него сложилось такое впечатление, что с другими он просто не был знаком. В-третьих, Местр поставил своей задачей подвергнуть герменевтическому анализу тексты Ф. Бэкона, чтобы точно показать, что именно он сказал и что имел в виду в надежде на то, что человеку после понимания написанного тут же станет ясно отсутствие в книгах английского философа конструктивного знания. В качестве доказательства отсутствия этого знания у Ф. Бэкона он приводит следующие факты: 1) очень пессимистический взгляд философа на науку XVII в.; 2) его оппозиция по отношению к великим научным открытиям, которые принадлежали Копернику и Кеплеру; 3) несостоятельность бэконовской критики теории силлогизма Аристотеля и его преувеличенное мнение об оригинальности и значимости собственного метода, «нового инструмента», как перевел Местр «Новый органон»; 4) рекомендации Бэкона, которые должны сопровождать эксперимент, показывают, что философ не был ученым и ничего не знал о том, как совершаются научные открытия. Отличительной чертой критики Ме-стром Бэкона в данном контексте является ее нарочито негативный
характер. Примечательно, что такой известный историк философии науки XX в., как Алесандр Койре, также утверждал, что Бэкон ничего не понял в науке и был лишен критического духа, что его менталь-ность близка, скорее, духу алхимиков и магов.
В интеллектуальной истории XIX в. критика Местром философии Ф. Бэкона может, прежде всего, рассматриваться в контексте борьбы с современным ему материализмом и защитой христианским спиритуализмом собственной картины мира. В противовес просветителям Ж.-М. Местр стремится обосновать необходимость возврата к религиозным и духовным ценностям христианства, а поскольку философы Просвещения, такие как Д'Аламбер, Вольтер, Дидро, восхваляли Бэкона как родоначальника современной науки и считали его одним из отцов научного метода, то в связи с этим Местр и рассматривал его философию как своего рода «бренд» своих противников и написал целую книгу, посвященную развенчанию философии Ф. Бэкона.
Просвещение сделало из бэконовской философии идола, и этого идола необходимо было разрушить Местру. Он утверждает, что о людях, как и о книгах, можно судить исходя из следующего принципа: «Достаточно знать, кем они любимы и кем они ненавидимы». История с философской идеологией Бэкона прекрасно иллюстрирует это правило. «Будьте уверены, как только книгу популяризирует энциклопедист, а переводит атеист, а при этом расхваливают философы XVIII в., - эта философия опасная и ложная» [Местр 2004].
Местр пишет «Исследование философии Бэкона», начиная с 1804 г., но опубликованы были два тома только в 1836 г., через пятнадцать лет после смерти Местра. Можем предположить, что основной мотив, который сдерживал Местра от издания своей книги при жизни, исходил из его осторожности высказываться о науке, имея в виду современные ее достижения. В одном из писем к своему другу, который собирался написать апологетический труд, находим следующие его предостережения: «Будь очень аккуратным в смысле возражений, направленных против науки. Это очень деликатный момент. Это предмет, который для меня был значим в течение почти всей моей жизни. Наука - это как цветок, которому мы должны предоставить возможность естественного роста. Быть обученным - это еще не все; необходимо постигать, исходя из необходимости, когда это необходимо, и настолько, насколько это необходимо». Сразу после публикации появилась
рецензия Августина Бонетти, который заметил, «что с критикой Ме-стром по строгости, язвительности и остроте, наверное, могут сравниться лишь «Письма провинциала» Б. Паскаля».
Канадский профессор Ричард Лебрён считает, что «Исследование философии Ф. Бэкона» может быть также рассмотрено в качестве основного для понимания собственной деместровской эпистемологии, которая, с его точки зрения, вырастает, прежде всего, как антитеза Просвещению [Ма1з1хе 1989]. С первой частью тезиса согласиться нетрудно, поскольку «Исследование философии Ф. Бэкона» интересны вовсе не своей критикой взглядов Ф. Бэкона, но именно собственной позицией Местра. Речь в данный момент не идет об оригинальности его позиции, ее не так просто осмыслить, поскольку он использует значительную часть историко-философского наследия. Однако цельность и продуманность высказываемых положений прямо-таки бросается в глаза, кроме того, его стиль и форма, посредством которой он выражает свои мысли, делают невозможным перепутать его с каким-либо другим автором. Утверждение же о зависимости деместровской эпистемологии от Просвещения весьма распространено, и отчасти, несомненно, истинно.
Следует отметить и тот факт, что Ж.-М. Местр обращался к книгам Бэкона не всегда критично. Например, он с интересом и симпатией отнесся к интерпретации Бэконом мифов древности. В связи с этим в его конспектах встречаем следующее замечание: «Греческая мифология полна разумности, даже мудрости, которая удивляет своей экстраординарностью. Она содержит множество восхитительно-возвышенных аллегорий, например в «Мудрости древних» Бэкона» [Ма1$1;ге 1989].
Есть и другие точки соприкосновения между Бэконом и Местром, которые, вероятно, могли бы сделать их более близкими друг другу. Они оба были аристократами, базовым образованием у них была юриспруденция, оба были яростными роялистами и противостояли нововведениям в социальной и политической сферах, оба стояли на страже неприкосновенного суверенитета монарха, боялись разрушительного действия индивидуализма в вопросах экзегезы Священного Писания, выступали против сектантства, которое всегда оказывается неповиновением установленному религиозному авторитету. Они, конечно же, отличались друг от друга по национальности, языку,
религиозной принадлежности, но Ж.-М. Местр в каком-то смысле был англофилом. Он еще в молодости предпринял попытку овладеть письменным английским. С уважением относился ко многим протестантским писателям, таким как Ральф Кедворт, Роберт Бойль, Роберт Блэк, Исаак Ньютон. Это позволяет сделать вывод, что Местр выступил против Бэкона по соображениям, независимым от религиозной и национальной принадлежности. Доказательства тому мы находим также и в записных книжках, обозначенных как «Философия D», хранящихся в архивах Института деместеровских исследований при Са-войском университете. Главным для Местра была борьба с секуляр-ной идеологией. При этом, конечно, не следует забывать, что истоки этой идеологии он видел в «духе протестантизма».
Подводя итоги рассмотренным аспектам наследия Ф. Бэкона, следует признать, что его философия сыграла значительную роль в идеологической борьбе, при этом оставаясь малоизученной для большинства, включая тех, кто пропагандировал и распространял идеи Просвещения и позитивизма. В настоящее время продолжается исследование как наследия Ф. Бэкона, так и его влияния, прежде всего на эпоху Просвещения, о чем свидетельствуют работы Мишеля Ма-лерба, Дидье Делёля, Жана-Мари Пуссёра, Шанталь Жаке. В России данные аспекты остаются малоизученными и ждут еще своего часа.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Аристотель. Сочинения : в 4 т. Т. 1. М. : Мысль, 1975. 550 с. Бэкон Ф. Сочинения : в 2 т. T. 1. М. : Мысль, 1977. 567 с. ; T. 2. М. : Мысль 1978. 575 с.
Сапрыкин Д. Л. Regnum Hominus. М. : Индрик, 2001. 224 с Штракс М. Г. Философия просвещения во Франции // Философия и политология: история и современность: сб. науч. тр. МАДИ. М.: МАДИ, 2017. 114 c.
Bacon F. Le Progrez et avancement aux sciences divines et humaines, composé en anglois par Messire François Bacon... / traduit en françois par A. Maugars. Paris : Pierre Billaine, 1624. 8°, XII-640 p. Bacon F. Œuvres de Bacon. Traduction revue, corrigée et précédée d'une Introduction par M. F. Riaux, 2 vol., Paris, 1862. 516 p. Maistre J, de. An Examination of the Philosophy of Bacon. Monreal & Kingston -
London - Buffalo : McGill-Queen's University Press, 1998. 331 p. Bacon F. The Major Works including New Atlantis and the Essays. Oxford University Press. First published 1996, Reissued 2008. 813 p.
Deluc J-A. Précis de la philosophie de Bacon. Paris : Nyon, 1802. 324 p.
Émery J-A. Le Christianisme de François Bacon,... ou Pensées et sentiments de ce grand homme sur la religion. 1 vol. Paris: Nyon aîné, an VII 1798. 170 p.
Émery J-A. Le Christianisme de François Bacon,... ou Pensées et sentiments de ce grand homme sur la religion. 2 vol. Paris: Nyon aîné, an VII 1798. 375 p.
Jaquet Ch. Bacon et la promotion des savoirs. Paris: PUF, 2010. 291 p.
Jaquet Ch. L'Héritage baconien au XVIIIe et au XVIIIe siècles. Paris: éditions Kimé, 2002. 111 p.
Maistre, J. de. An Examination of the Philosophy of Bacon, Monreal& Kingston -London - Buffalo: McGill-Queen's University Press, 1998. 331 p.
Malherbe M. Bacon : l'Encyclopédie et la révolution // Les études philosophiques. 1985. n° 3. P. 387-404.
Malherbe M. La philosophie de Bacon, Répères. Paris : Vrin, 2011. 187 p.
