CC BY
0
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ И ФОЛЬКЛОРИСТИКА / LITERARY STUDIES AND FOLKLORE STUDIES
DOI: 10.25693/SVGV2023.45.4.013 УДК 80:930.2(4/5)
Филологические воззрения Г.В. Ксенофонтова: в поисках новой гуманитарной парадигмы
Н.В. Покатилова (J
Институт гуманитарных исследований и проблем малочислденных народов Севера СО РАН,
г. Якутск, Российская Федерация, pnv_ysu@mail.ru
Аннотация. Новизна исследования обусловлена предпринятым системным анализом филологических представлений Г.В. Ксенофонтова 1930-х годов в качестве междисциплинарного дискурса и составной части его целостной концепции «культуры степных народов Евразии». Специальное рассмотрение филологической проблематики в неопубликованном наследии Г.В. Ксенофонтова в контексте лингвистической и культурологической составляющей евразийства позволяет выдвинуть предположение об определенной близости их научных идей. Целью настоящей статьи является исследование филологического направления в научных исканиях Г.В. Ксенофонтова 1930-х годов в качестве определенной целостности методологического плана. В задачи статьи входит выявление, анализ и описание лингвистических, фольклористических, литературоведческих, стиховедческих и культурологических аспектов, а также специфических аспектов тюркского рунического письма на территории Якутии - в неопубликованном архивном наследии Г.В. Ксенофонтова. В работе использованы приемы текстологического и палеографического описания рукописей, типологический и структурный методы анализа, частично - метод реконструкции. Научная значимость наследия Г.В. Ксенофонтова определяется его вкладом в разработку целостной концепции культуры степных народов Евразии, где филологическая составляющая концептуализируется в качестве междисциплинарной методологии, в определенных чертах приближающейся к научным представлениям евразийцев (Н.С. Трубецкой, Р.О. Якобсон, Е.Д. Поливанов).
Ключевые слова: «степная культура Евразии», устная традиция, устная культура, языковой союз, евразийство, поэтический язык, поэтическая функция, оппозиция стих и проза
Для цитирования: Покатилова Н.В. Филологические воззрения Г.В. Ксенофонтова: в поисках новой гуманитарной парадигмы // Северо-Восточный гуманитарный вестник. 2023. №4(45). С. 148-162. DOI: 10.25693/ SVGV2023.45.4.013
G.V. Ksenofontov's Linguistic Views: Finding New Paradigms in Humanities
N.V. Pokatilova
Institute for Humanities Research and Indigenous Studies of the North, Siberian Branch of the Russian Academy of Sciences, Yakutsk, Russian Federation,
pnv_ysu@mail.ru
Abstract. The novelty of the study is established by identification and analysis of linguistic matters within the unpublished manuscript legacy of G.V Ksenofontov of the 1930's in the context of his interdisciplinary research and
'Исследование выполнено с использованием научного оборудования ЦКП Федерального исследовательского центра Якутский научный центр СО РАН в рамках реализации мероприятий по гранту №13. ЦКП 21.0016.
© Покатилова Н.В., 2023
his development of a holistic concept of the "steppe culture" of the peoples of Eurasia. The aim of the study is description, analysis and collation ofthe linguistic sector of G.V. Ksenofontov's research in the 1930's, definition of its interdisciplinary basis. The tasks of the article include identification, description and analysis, within the scientist's unpublished heritage, of aspects of linguistics, literary studies, textology and culturology in his research of the culture of the steppe peoples of Eurasia, including artifacts of Turkic runic writing. The study utilizes methods of textological and paleographic description of manuscripts, typological and structural analysis, partially - we employed the reconstruction method. The scientific significance of G.V. Ksenofontov's legacy is determined by his contribution to the development of a holistic concept of the culture of nomadic peoples of Eurasia, where the linguistic component is conceptualized as an interdisciplinary scientific methodology, in certain features approaching the scientific - linguistic and geocultural -beliefs of Eurasians.
Keywords: "steppe culture" (nomadic culture) of Eurasia, oral tradition, oral culture, language-union (Sprachbund), eurasianism, poetic diction, poetic function, opposition of verse and prose
For citation: Pokatilova N.V. G.V. Ksenofontov's linguistic views: finding new paradigms in humanities. In: NorthEastern Journal of Humanities. 2023. №4 (45). Pp. 148-162. DOI: 10.25693/SVGV.2023.45.4.013 (In Russian)
I. Введение. В представлениях первых якутских гуманитариев выделяется особый пласт общих для них тем, обусловленных созданием национальной литературы и письменной словесности в целом, отношением к традиционному фольклору и мифо-ритуальным практикам устного происхождения, процессом языкового строительства рубежа 1920-1930-х годов, формированием литературного языка и спорами о графике письма, о заимствованиях в языке, дискуссией о литературном стихе и т.д. Казалось бы, что за всем этим стоят вопросы сугубо филологического порядка, однако накал страстей, столкновений идей и различных точек зрения вокруг этих, на первый взгляд, частных вопросов, сопровождавших их обсуждение на рубеже 1920-1930-х гг., свидетельствует об обратном, а именно: о начале общего дискуссионного движения в рамках формирующейся интеллектуальной традиции, что нашло отражение в научных публикациях, литературно-критических статьях и устных выступлениях того времени.
Указанная линия преемственности в аспекте филологической проблематики берет свое начало с последних прижизненных статей А.Е. Кула-ковского о стихе («Правила якутского стихосложения», 1925 г) и о языке (о роли аллитерации и других повторов в поэтическом языке, 1925 г.), получает лингвистическое обоснование в статьях профессионального лингвиста С.А. Новго-родова, написанных «из-за отсутствия письменности» на фольклорном материале, и казалось бы завершается высказанными все же «вслух» идеями репрессированного Г.В. Баишева (гипо-
теза «метрико-силлабической» основы якутского стиха), дающими толчок к новому пониманию якутской словесности.
Между тем неопубликованные материалы из архивного наследия Г.В. Ксенофонтова в свою очередь дают основания для предположения о том, что традиция филологической интерпретации якутской словесности не была прервана. Более того, она была заново переосмыслена и поднята якутским ученым на принципиально новый уровень обобщения в рамках его широкой культурологической концепции [Ксенофон-тов, 1977, 1992а, 1992б] уже ко второй половине 1930-х годов, совпавшей с началом новой волны репрессий.
В свое время в одной из статей нами был предложен предварительный обзор архивных материалов Г.В. Ксенофонтова в аспекте филологической составляющей его концепции [По-катилова, 2018]. Однако архивный материал оказался настолько обширным по своей концеп-туальности и междисциплинарной направленности, что не укладывался в рамки обзора. Совокупность обсуждаемых современниками ученого собственно филологических вопросов на рубеже 1920-1930-х годов еще не предстает в качестве особой цельности, какая обнаруживается в неопубликованном наследии самого Г.В. Ксенофон-това. Судя по его рукописным записям, именно здесь филологическая проблематика (в широком понимании) начинает впервые преломлять как сложный дискурс всей якутской гуманитарной традиции, так и методологический ракурс самого исследователя.
Вместе с тем до сих пор еще не предпринята какая-либо целостная интерпретация филологических текстов и замыслов Г.В. Ксенофонтова как вполне самостоятельной сферы его исследований. Архивные рукописи и замыслы его работ свидетельствуют о том, что разрозненные филологические аспекты в его научной проблематике, проходящие сквозным лейтмотивом через всё научное творчество, именно на последнем этапе деятельности приобретают завершенный вид, отличаясь особого рода концептуальностью, что определило актуальность и новое обращение к неопубликованному наследию ученого.
Целью настоящей статьи является исследование филологического направления в научных исканиях Г.В. Ксенофонтова 1930-х годов в качестве определенной целостности методологического плана. В задачи статьи входит выявление, анализ и описание лингвистических, фольклористических, литературоведческих, стиховедческих и культурологических аспектов, а также специфических аспектов тюркского рунического письма на территории Якутии - в неопубликованном архивном наследии Г.В. Ксенофонтова.
Теоретическая значимость исследования связана с осмыслением филологических аспектов научной проблематики в неопубликованных рукописях из архивного наследия Г.В. Ксенофонтова 1930-х гг., с постановкой проблемы междисциплинарного дискурса в его типологических исследованиях «степной культуры народов Евразии», в широком понимании типологии культур; близости концепции якутского исследователя научным представлениям евразийцев и участников Пражского лингвистического кружка.
Практическая значимость статьи определяется задачами предварительного описания (в том числе - текстологического и частично палеографического), научной оценки и систематизации архивных рукописей ученого, имеющих филологическую направленность, что может быть использовано в последующих разработках интеллектуальной биографии ученого, в подготовке к изданию его научных трудов.
II. Материалы и методы. Материалом исследования являются неопубликованные руко-
писи и записи Г.В. Ксенофонтова, хранящиеся в Рукописном фонде Архива ЯНЦ СО РАН1. Разнородный состав этих материалов (от рукописных и машинописных черновиков до замыслов и набросков целых книг и отдельных рукописей), различная степень их готовности к публикации дает вместе с тем уникальную возможность проникнуть в своеобразную лабораторию ученого, отследить становление его фундаментальных работ от замысла до его осуществления в виде корректур с авторскими правками. Предметом специального анализа стали филологические аспекты в рукописном наследии Г.В. Ксенофонтова.
Методология исследования обусловлена необходимостью привлечения сравнительно-типологических исследований индоевропейского поэтического языка (Dichtersprache), восходящих к работам Ф. де Соссюра и его учеников (А. Мейе), последователей и критиков (Е.Д. Поливанов, Р.О. Якобсон, Н.С. Трубецкой, В.В. Иванов, В.Н. Топоров, Г. Надь и др.), типологических исследований санскрита и якутского языка О.Н. Бётлингком, тюркологических исследований языка и стиха памятников рунической письменности древнетюркской традиции (В.В. Рад-лов, В.М. Жирмунский, А.Н. Кононов, И.В. Кор-мушин и др.). Методологической основой исследования стали лингвистические, стиховедческие, фольклористические и культурологические работы евразийцев первого поколения, участников Пражского лингвистического кружка (Р.О. Якобсон, Н.С. Трубецкой, Е.Д. Поливанов и др.) в их проекции на научные идеи и концепции Г.В. Ксе-нофонтова. Специальное типологическое рассмотрение филологических представлений Г.В. Ксенофонтова 1930-х годов, в отличие от его более ранних, в качестве определенной совокупности идей и в контексте научной составляющей евразийства «русских пражан», определило новизну исследования на данном этапе.
В работе использованы приемы текстологического и палеографического описания рукописей, типологический и структурный методы анализа, частично - метод реконструкции.
III. Результаты и обсуждение. Филологические представления Г.В. Ксенофонтова, как и
'РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 5, 86, 105, 111, 113, 116, 121, 125а,б,в, 131, 134.
Северо-Восточный гуманитарный вестник /North-Eastern Journal of Humanities ( 2023; 4(45): 148-162
его целостная концепция «степной культуры народов Евразии», формировались в споре и отталкивании от своих предшественников и современников. В трудах Г.В. Ксенофонтова разных лет имела место постоянная полемика с представителями дореволюционной этнографии и других областей гуманитарной науки. Интеллектуальный опыт первых якутских поэтов и исследователей 1920-х годов показывает, что в формировании гуманитарной науки и культуры Якутии, помимо традиционной этнографической направленности, определяющее значение на рубеже 1920-1930-х годов приобретает собственно филологическая (в широком смысле) проблематика.
В архивном наследии Г.В. Ксенофонтова обращает на себя внимание определенный пласт незаконченных работ и замыслов, свидетельствующих о том, что ученый в последние годы жизни приходит к кардинально новому пониманию культуры, к обобщению ее артефактов и текстов, в том числе - текстов национальной традиции, в качестве образцов, имеющих значение в широком поле мировой культуры и науки.
Присущая исследователю междисциплинар-ность находит выражение в его методологически направленном интересе к смежным областям гуманитарного знания. Рассмотрим в связи с этим лишь определенную часть его широкой научной проблематики, связанной с филологическими науками и тем научным дискурсом, который сложился вокруг этой проблематики к 1930-м гг.
От «частных» вопросов филологии к «общей филологии» в исследованиях Г.В. Ксенофонтова 1920-1930-х годов
На протяжении всей научной деятельности Г.В. Ксенофонтова обнаруживается постоянный процесс овладения им разными областями знания. Показательно, что следы его увлечения, к примеру, стихосложением обнаруживаются вне специальных работ по этой тематике, главным образом в виде пометок, метрических схем определения размера стиха на полях разных рукописей, и не всегда относятся ко времени написания собственно литературоведческих работ. Так, на
обороте одной из черновых рукописей «Эллэйа-ды», а также в набросках о «происхождении современной поэзии» встречаются метрические упражнения автора1.
В дискуссиях первых якутских гуманитариев 1928-1929-х гг. разграничение «стиха и прозы» стало одной из ведущих проблем, бурно обсуждаемой на страницах местной печати, в докладах и устных дебатах в Комитете якутской письменности. Г.В. Ксенофонтов не принимал непосредственного участия в них, тем не менее в его неопубликованных материалах обнаруживается достаточно развернутое, хотя и разбросанное по разным рукописям, полемическое изложение собственной позиции по этому вопросу.
В контексте критической мысли Г.В. Ксено-фонтова следует рассматривать отдельные наброски его общего замысла «Критика дореволюционных исследователей якутов», один из которых связан с именем Э.К. Пекарского. В одном из набросков представлено только заглавие, написанное красным карандашом, что характерно для замыслов ученого: «Ошибка Пекарского. Принятие стих за прозу»2, в другом варианте -сохранилась черновая рукопись с пометой на полях «эскиз» и названием «Предисловие к изданию якутских былин»3. В этом случае предполагалось, по всей видимости, расширение проблематики спора в виде отдельной работы.
Кроме того, проблематика соотношения стиха и прозы поднималась исследователем в ряде работ, в том числе - в его неопубликованной рукописи фольклористического плана «К вопросу собирания умирающего фольклора туземцев Сибири»4. Речь здесь идет о важности разграничения двух типов поэтической речи как двух форм исполнения устного текста и учета этого не только в собирательской деятельности, но и в издательской практике. Вопрос о стихотворной основе эпоса, причем не только в отношении к якутскому олонхо, но и к бурятскому эпосу, был для Г.В. Ксенофонтова принципиальным, поскольку в оппозиции «стих» и «проза» речь шла о разграничительном признаке двух типов речи: ритмически мерной и прозаической, при этом подчеркивалась древность и первичность пер-
'РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 125. Л.182 об.
2РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 125а. Л. 215.
3РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 125б. Лл. 212-214 об.
4РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 111. Лл. 1-11.
вого из них. Г.В. Ксенофонтов считает, что публикации Э.К. Пекарским эпоса олонхо нельзя считать образцовыми, поскольку в них не сохранена исконная ритмическая форма эпического жанра, сложившаяся, согласно В.М. Жирмунскому, еще в эпоху древнетюркской общности [Жирмунский, 1974: 651, 655, 668].
Глобальный характер оппозиции стиха и прозы связывается исследователем с двумя моментами: с одной стороны, с проблемой фиксации формы исполнения в случае устного текста, с другой стороны, со сложной проблемой соотношения «устной» и «письменной» традиций на рубеже 1920-1930-х гг., действительно принимающей масштабный характер в контексте реального размежевания фольклорного и литературного типов текста. В этом же контексте следует воспринимать иронические замечания Г.В. Ксенофонтова о том, что есть существенная разница между песенным/стихотворным исполнением эпоса и его прозаическим переложением (например, у М. Андросовой) аналогично тому, как если бы Пушкин напечатал свою «Полтаву» «обыкновенной прозой»1.
Характерно, что задолго до Г.В. Ксенофонто-ва аналогичный спор о важности разбивки эпического текста на строки произошел также между Э.К. Пекарским и С.А. Новгородовым в начале 1920-х гг. По мнению лингвиста, особую актуальность проблема стиха и прозы приобретает в ситуации массового книгопечатания, распространения письменности, когда вместе с этим возникает необходимость разграничения «устного» и «письменного» типов текста вообще [Новгородов, 1978: 72]. С.А. Новгородов характеризовал Э.К. Пекарского как «не чувствовавшего аллитерированных стихов» [Новгородов, 1978: 72]. В его представлении вопрос о соотношении «стиха»/«не стиха» упирается в конце концов в плоскость поэтики, то есть в противопоставление поэтического/не поэтического текста [Новгородов, 1978: 69]. Характерно, что в терминологическом словоупотреблении С.А. Новгородова «якутская народная словесность» сменяется «якутской народной поэзией».
Точка зрения Г.В. Ксенофонтова не только близка к научной позиции С.А. Новгородова, но и является, по существу, ее развитием в новых
условиях 1930-х гг., когда развитие письменности и письменной культуры вновь поставило вопрос о соотношении двух типов речи и актуализации проблем письменной фиксации олонхо. Оппозиция стих/проза осмысляется Г.В. Ксенофонто-вым, вслед за С.А. Новгородовым, как приближение инварианта к двум крайним полюсам, наличие же в тексте стихотворной основы понимается в качестве показателя поэтического совершенства. Стихотворная речь, выработанная в результате многовекового развития устной словесности, это аккумуляция ритмических повторов, воплощение принципа симметрии, лежащего в основе этой традиции. Именно здесь «этнограф» Г.В. Ксенофонтов выходит на уровень междисциплинарных связей с такими областями гуманитарного знания, как лингвистика и специальная область литературоведения - стиховедение.
Становление и стремительный расцвет отечественного стиховедения 1920-е гг., что не мог не заметить якутский исследователь, совпал с творческим подъемом самого Г.В. Ксенофонто-ва и его, по всей видимости, филологических интересов. Это находит косвенное подтверждение в ряде его разновременных записей.
О том, что Г.В. Ксенофонтов самостоятельно овладел основами метрического анализа, то есть разбивкой стиха на метрические единицы и разбирался в языковых условиях (долгота гласных, ударность или акцентность в языке и др.) возникновения стиха, как мерной речи, свидетельствует черновик 1924 г. одного из его докладов «Якутская поэзия», где, кроме этого, впервые были сформулированы возможные пути эволюции якутской литературной поэзии [Пока-тилова, 2018: 101]. При этом автор обнаруживает знание метрической основы стиха, т.е. стиха в узком значении в пределах одной строки. Внутренняя метрическая структура или метр стиха могут быть различными в разных национальных традициях. В общей канве понимания узкого значения «стиха» как метра прослеживаются основные моменты стиховедческих представлений того времени, подытоженные Б.В. Тома-шевским - основоположником стиховедения как специальной науки о стихе и автором знаменитого учебника 1920-х годов по поэтике [То-машевский, 1996; 1997], первый вариант кото-
'РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 125б. Л. 213 об.
рого был опубликован в 1928 г., где также впервые появился специальный раздел о стихосло- м жении [Томашевский, 1996: 45-70]. ф>
По черновым материалам Г.В. Ксенофонто-
ва к работе о символах «Медного всадника» ты
А.С. Пушкина видно, как тщательно он изучал на
труды пушкинистов того времени. Среди мно- за
жества работ, подготовленных в 1937 г. к ем
100-летию смерти поэта, якутский исследова- пи
тель отбирает несколько работ, значимых для зь
него. Среди них - работы известного пушкини- ти
ста М.А. Цявловского об эволюции поэта, В.Л. пр
Комаровича о соотношении поэтического и не
прозаического в творчестве Пушкина, а также ис
работы Б.В. Томашевского. Возможно, что речь ти
здесь могла идти не только о стиховедческих ни
разработках Б.В. Томашевским «стиха Пушки- м;
на» [Томашевский, 1990: 288-405], но и о его гр
не менее знаменитых текстологических рас- ст
шифровках черновых автографов поэта [Тома- кс
шевский, 1990: 569-613]. пл
На полях одной из черновых рукописей Г.В. бо
Ксенофонтова о «Медном всаднике» все же сл
встречается отсылка к Б.В. Томашевскому. Мож- ф
но предположить, что здесь имелась ввиду его ан
фундаментальная работа «О стихе» 1929 г., не- ф<
однократно переизданная впоследствии [Тома- Э
шевский, 2008], в том числе - и в составе книги ли
«Стих и язык» [Томашевский, 1959; 2008], или го
краткий курс «Поэтики» Б.В. Томашевского об
1928 г. [Томашевский, 1996]. Влияние этих фун- те
даментальных работ было огромным, и не толь- до
ко на филологов, но и на представителей других но
смежных областей, и не всегда только гумани- К<
тарного знания (ср.: стиховедческие работы ма- ча
тематика А.Н. Колмогорова 1960-х гг.). ву
Таким образом, в отличие от других якут- ни
ских гуманитариев, Г.В. Ксенофонтов в поисках ш
научной аргументации филологических вопро- ст
сов обращается именно к фундаментальной на- м
уке, в частности, к зарождающейся тогда отече- ну
ственной традиции стиховедения. Надо при- ра
знать, что стиховедение, разработанное матема- то
тиком Б.В. Томашевским в 1920-е гг., и особен- ва
но его метод количественных подсчетов ритми- щ
ческих вариаций стиха, до сих пор остается од- м
ной из сложнейших и специализированных об- ст
ластей филологии. ни
'РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 113, 116а, 116б.
Памятники тюркской рунической письменности в архивном наследии Г.В. Ксено-фонтова
К «частным» аспектам филологии, затронутым якутским ученым, следует отнести целое направление в его научной деятельности, связанное с фиксацией, расшифровкой, прочтением и исследованием памятников рунического письма. Это направление, с одной стороны, оказывается втянутым в особое соотношение двух типов культуры: устной и письменной, относясь преимущественно ко второй из них - письменной, но, с другой стороны, сохраняя при этом исходные параметры, восходящие к устно-поэтической традиции [Кононов, 1980: 3-4]. Древние письмена или памятники рунического письма имеют пограничный характер, балансируя на грани между устным и письменным типом текста. «Другая» пограничная сфера этих памятников способствовала пересечению разных дисциплинарных интересов, что, по всей видимости, больше всего импонировало Ксенофонтову-ис-следователю. Оценка сделанному Г.В. Ксено-фонтовым в этой области, как и всесторонний анализ зафиксированных им письменных артефактов и общего замысла автора - «Письмена Элляя»1, еще впереди и требует усилий специалистов разных областей не только гуманитарного знания. В связи с этим хотелось бы только обратить внимание на то, что, с одной стороны, тема рунического письма в значительной мере дополняет описание мифов и преданий и, главное, общую концепцию Элляевского цикла по Ксенофонтову. Показательно, что и в этом случае исследователь опирается на более чем вековую научную традицию изучения тюркских рунических памятников [Кононов, 1980: 5; Корму-шин, 1997: 9] и в то же время предлагает собственные приемы работы над руническим письмом, исходя из его специфики и учитывая сложную фактуру материала. С другой стороны, обращает на себя внимание факт собственно востоковедческой специализации Г.В. Ксенофонто-ва, который не только обратил внимание на общетюркскую по своему происхождению значимость наскальных писаниц, но и взялся, по настоянию Б.Э. Петри, за расшифровку и прочтение некоторых рунических надписей Прибайка-
лья, а чуть позднее одним из первых приступил к описанию неизвестных науке ленских и олек-минских писаниц.
Интересен также факт того, что в рукописях Г.В. Ксенофонтова рунические надписи на территории Прибайкалья и Якутии интерпретируются с использованием методов и инструмента-риев разных наук (археологии, этнографии, тюркологии с ее достижениями мирового уровня и др.), в том числе - и специальной науки о письме (обозначаемой сейчас грамматологией). В свое время существенный вклад в разработку науки о письме на материале старославянской письменности внес выдающийся лингвист, евразиец первого поколения Н.С. Трубецкой [Трубецкой, 1987: 516]. Исследование Н.С. Трубецким структуры старославянского алфавита привело к представлению о его целостной системе, которая может рассматриваться с разных точек зрения, начиная от последовательности знаков алфавита, соотношения в нем графем и фонем и заканчивая структурой и функциональностью системной парадигмы целого. В архиве же якутского ученого сохранились различные таблицы, характеризующие начертания письменного знака и его обозначения, а в случаях реконструкции связного текста - возможного его звучания, тем самым по-своему иллюстрирующие соотношение «написания» и «звукового значения» рунического знака. Обращает на себя внимание и то, что, изучая специальные тюркологические исследования памятников рунической письменности древних тюрков, Г.В. Ксенофонтов уделяет внимание сравнению лингвистических позиций В.Радлова и О.Бётлингка [Бётлингк, 1990] по поводу «способа изображения в древнетюрк-ской письменности долгот с рудиментарным придыханием»1.
В целом задача научного осмысления не только устной, но и письменной культуры имела для Г.В. Ксенофонтова широкий спектр применения, начиная от исследования памятников орхоно-енисейской рунической письменности, «ленских/ олекминских» писаниц, достаточно широкого обсуждения вопросов звучания и графики письма в эпоху языкового строительства, сравнительных аспектов «академического алфа-
ФФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 113. Л. 20.
2РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 108, 119.
вита», соотношения алфавита и типов письма, заканчивая обсуждением теоретических и практических аспектов перевода [Покатилова 2001: 103-104] и научного издания памятников и текстов устной традиции, в особенности касающейся эпической традиции олонхо2 и собственно фонологических аспектов «устного» и «письменного» языка рунических памятников.
Экзегеза поэтического и научного текста
1. Понятие «текста» и типологический подход к культуре
Целостная позиция Г.В. Ксенофонтова в вопросах филологии строится в соответствии с его приверженностью традициям классического понимания «общей филологии», в основе которой - принципы «критики текста» как поэтического, так и научного, восходящей к школе александрийских «филологов» эпохи эллинизма, переводчикам и интерпретаторам «Поэтики» и «Риторики» Аристотеля как синтеза «поэтического» и «риторического» [Гринцер Н.П. и П.А., 2000: 377-378]. «Критика текста», восходящая когда-то к экзегезе текстов Ветхого Завета и гомеровских поэм, становится одним из инструментарием анализа и, главное, определяющим фактором аналитической программы целого. Эволюция исследователя на данном этапе может быть рассмотрена как движение от «частных», на первый взгляд, вопросов филологии к «общей филологии». В этой связи, по всей видимости, следует говорить о своеобразном «фи-лологизме» (в широком понимании) Г.В. Ксено-фонтова, характеризующем основные черты его междисциплинарных исканий 1930-х годов. «Филологизм» исследователя на этом этапе связан с разнообразными вопросами толкования и разъяснения текста, причем любого типа, начиная от памятников рунического письма и заканчивая мифологическими, фольклорными, эпическими и литературными текстами.
В рукописном наследии ученого, особенно часто после пережитого им кризиса 1928 года, встречается один и тот же тип записи предполагаемых тем исследования. Записи такого рода делаются Г.В. Ксенофонтовым обычно красным или синим карандашом, что позволяет им выделяться на фоне остального текста и офор-
миться в качестве названия работы или подза- с головка ее наиболее концептуальной части. Ука- н занный тип записей не всегда укладывается в ц рамки этнографической проблематики, пред- н ставляя собой нечто более широкое. Приведем п некоторые из них: «Средне-Азиатские степи и г древние цивилизации», «Якуты как хранители л Ветхого завета степного быта. Борьба быков и с коней», «Греческие мифы о происхождении т культуры из Азии», «Этапы кочевого быта мор- м ского номадизма и Илиада», «Священные имена и лингвистические секреты», «Роль художественного замысла в Евангелии», «Овидий и с Евангелие» и др. В этих записях представлены т замыслы будущих работ исследователя, возни- я кающие на стыке разных дисциплин и в то же к время имеющие вполне определенную связь с н общим филологизмом исследователя. 1
Научное творчество Г.В. Ксенофонтова, в с
особенности на последнем его этапе, отличает ч
широкое привлечение литературных экскурсов, з
начиная от античности (любимые им Гомер, ф
Овидий, Катулл) и заканчивая древнерусской п
(«Слово о полку Игореве», житийная традиция) п
и, разумеется, русской литературой (от Хера- 1
скова до Пушкина). Обращает на себя внимание ч
то, что формирующуюся якутскую литературу з
исследователь обозначает, как правило, поняти- н
ем «якутской поэзии» («происхождение якут- т
ской поэзии», «современная якутская поэзия», с
«пути развития якутской поэзии»), вкладывая в н
него более широкий смысл и потому предпола- «
гая в нем заведомо эстетическое начало. Инте- т
ресны перекличка и сходство идей Г.В. Ксено- I
фонтова С.А. Новгородовым в обозначении тра- I
диционных понятий «народная словесность», с
«бесписьменная» традиция. п
Творческая мысль Г.В. Ксенофонтова стро- I
ится на типологическом параллелизме разных I
дисциплин и их инструментариев, различных и с
не связанных, на первый взгляд, тем и отдель- т
ных мотивов. Параллельно с разработкой про- к
блемы этногенеза, фактически на полях рукопи- ч
си Эллэйады, Г.В. Ксенофонтов пишет работу I
«К вопросу о символах «Медного всадника» в
А С. Пушкина» [РФА ЯНЦ СО РАН. Д. 121]. В I
результате понятие символического текста ч
традиции начинает разрабатываться Г.В. Ксено- л
!РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 86. Лл. 31-46.
фонтовым в это время одновременно на «родном» этнографическом материале своей традиции («Элляевский миф» в исторических преданиях) и на принципиально «другом» по языку и по дисциплинарным методам изучения другой гуманитарной дисциплины - в данном случае литературоведения. Между тем результаты исследования на разном материале оказываются типологически близкими и даже совпадающими по принципиальным моментам.
2. Типология текстов в культуре
Показателем того, что типологические по сути проблемы всегда обсуждаются исследователем на примере конкретных произведений, является анализ знаковых для той или иной культурной традиции текстов, таких, как «Медный всадник» А.С. Пушкина [Покатилова, 2001: 102, 105-106] и «Красный Шаман» П.А. Ойун-ского1. Последнее произведение представлено в черновых рукописях Г.В. Ксенофонтова анализом мифологической семантики и поэтической формы ее выражения. Размышления ученого по поводу этого произведения вполне закономерно переходят в область разграничения «мифологического материала» и возможностей его «поэтического» претворения, то, что сейчас мы бы назвали соотношением «текста» и «денотата». Однако за этим внешним сопоставлением между тем скрывается более глубокий анализ «текста» как такового, его значимости в культуре и национальной традиции в целом. На примере «Красного Шамана» П.А. Ойунского исследователем выявляется глубинная структура, не только сохраняющая мифологическую семантику, но и придающая тексту завершенность поэтической формы. В этой связи Г.В. Ксенофонтов предвосхищает на якутском материале последующие разыскания мифологов и филологов-компаративистов по выявлению мифологической семантики и ее поэтической модификации в тексте. Скорее всего, якутский ученый был в курсе типологических исследований мифологической семантики 1930-х годов, начиная от Н.Я. Марра и сотрудников его института на ветхозаветном и античном материале (И.Г. Франк-Каменецкий, О.М. Фрейденберг и др.) и заканчивая, возможно, отдельными публикациями лингвистов Пражского лингвистического круж-
ка на славянском [Якобсон, 1987: 145-180] и кавказском материале [Трубецкой, 1987: 346-349].
3. Понятие символического текста в культуре
В широком культурологическом контексте якутского исследователя речь идет о формировании понятия знакового текста традиции, символического для национального самосознания народа. Именно такими предстают в работах Г.В. Ксенофонтова, написанных почти в одно время, «элляевский» цикл преданий, важный в аспекте этно- и культурогенеза народа, и поэма «Медный всадник» А.С. Пушкина в аспекте формирования символического текста в русской литературе, трактовка, восходящая к восприятию Пушкина и его текстов в начале ХХ в. поэтами-символистами и научной школой А.А. По-тебни и, в частности, одним из его учеников, наиболее популярным к началу ХХ в., Д.И. Ов-сянико-Куликовским.
В качестве знаковых текстов культуры у Г.В. Ксенофонтова рассматривается эпос. В замыслах Г.В. Ксенофонтова встречаются заголовки синим карандашом работ о культурном значении эпического текста «Илиады» и для всей «средиземноморской (географической) зоны», и для евразийского пространства. Представление о знаковом, символическом тексте перерастает у Ксенофонтова в представление о «типах культур». «Средиземноморский» и «степной» типы культур, типологически рассматриваемые в черновых материалах исследователя, олицетворяют собой два разных типа культур Евразии, противопоставленных по ряду параметров. Однако проблема типологии культур, занимавшая исследователя в последние годы жизни, требует специального изучения. В данном случае ограничимся только тем, что именно филология в ее изначальном синкретизме разных гуманитарных дисциплин (грамматика /древнеиндийская/, риторика, логика, поэтика /древнегреческая/) [Гринцер Н.П., П.А., 2000: 378] становится одним из основополагающих инструментариев реконструкции культуры, в ее широком понимании, и общей реконструктивной нацеленности Г.В. Ксенофонтова «евразийского» масштаба. Здесь, как он полагал, нет различий между «материальной» и «духовной» культурой, а есть
*РФ АЯНЦ СО РАН. Ф.4. Оп. 1. Ед. хр. 86. Лл. 47-48.
единство культуры, определяемое тем, что культура в целом - это создание, сотворение человека.
4. «Эстетизм», или «поэтическое начало» в понимании Г.В. Ксенофонтова
Показательно, что все литературные произведения, анализированные «этнографом» Ксе-нофонтовым, тщательно отобраны по принципу поэтической значимости, определяющей их знаковую сущность. Общим во всех работах Г.В. Ксенофонтова остается требование «эстетизма» - эстетического начала, присущего, как правило, текстам поэта и характерного для литературы и поэзии в целом. Любой вид искусства связан с его эстетической сущностью, отличающей искусство от не искусства. Отправной точкой отсчета для Г.В. Ксенофонтова является в этой связи оппозиция «стих и проза», которая типологически ведет к противопоставлению «поэтического»/«не поэтического». Отталкиваясь от нее, исследователь приходит к более широкому пониманию «эстетизма». Проблема «эстетического», или «эстетизма», оказывается не менее важной и для ученого в постижении им сути исследуемых закономерностей1. Понятие «эстетизма» проецируется Г.В. Ксено-фонтовым и на памятники рунической письменности, и на стилистическую целостность устного эпического сказания, и на целостное построение научной концепции, также представляющей рефлексию человека и разновидность его мыслительной деятельности. Глубинная структура, заложенная в мифологическом, сюжетном или словесно-стилистическом (формульном, сказали бы сейчас) ядре текста, определяет, по сути, «поэтическое начало» в нем. Сила воздействия того или иного символического текста традиции обусловлена, по логике исследователя, уровнем его эстетической организованности. В этом плане проблема «эстетизма» любого связного текста определяется его внутренней структурой, специфичной в то же время для каждого вида текста. Предполагается, что в этом случае речь идет о различии «устного» и «письменного» типов текста, о «промежуточности» рунических памятников между устностью и письменностью, о типологическом различии «мифоритуального», «эпического» и «литера-
турного» текста в аспекте поэтического. В случаях, когда мифологический или фольклорный, н или литературный текст выделяется своей сим- д волической значимостью в качестве культурно- с. го текста определенной традиции или геокуль- о турного пространства, становится в принципе м нерелевантной его природа. Типологические с представления об «эстетизме», «эстетическом» к (поэтическом, в широком значении) начале у н Г.В. Ксенофонтова соотносятся с понятием «по- Н этической функции», разработанным позднее р лингвистом Р. О. Якобсоном [Якобсон, 1975], и п восходят к ранним евразийским представлени- б ям о «поэтическом языке» [Якобсон, 1987: 24; с Поливанов, 1963, 1973, 1968: 312] и о «языко- к вом союзе» в работах Н.С. Трубецкого [Трубец- м кой, 1987: 494, 500-501, 503, 512] и Р.О. Якобсо- в на [Якобсон 1987: 39- 44, 47-54]. т;
От «устной культуры» к типологии куль- с
тур: междисциплинарное обоснование науч- л
ных представлений Г.В. Ксенофонтова я
Обозначенные филологические аспекты в на- и
учной проблематике Г.В. Ксенофонтова предста- л
ют к 1930-м годам не в разрозненном виде, а в т
виде целостности, определяющей его исследова- с
тельскую позицию. В исследовательском поле Н
Г.В. Ксенофонтова понятие устной словесности в;
постепенно начинает сменяться понятием «уст- т
ной культуры», типологически соотносимым с с
«устной традицией» М. Пэрри и А. Лорда [Лорд, О
1994: 14-15]. Общую направленность эволюции у
исследователя определяет движение его научной Х рефлексии от устной культуры к типологии
культур в евразийском геокультурном простран- д
стве. В методологической основе «типологии и
культур» Г.В. Ксенофонтова обнаруживается н
определенный синтез «поэтического» и «ритори- в
ческого» древнегреческого (Гомер) и древнеин- «
дийского образца (грамматика Панини). ц
В целостной системе междисциплинарного н
взаимодействия появляются выходы к разным л
наукам и дисциплинам: этнография и археоло- о
гия, грамматология, фольклористика, а в ней - и
эпосоведение, литературоведение со стиховеде- у:
нием, лингвистика (фонология, лексикология, в
грамматика, синтаксис и др.) и ее методы (срав- т
нительно-типологический метод, метод вну- р
тренней реконструкции). э
*РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Ед. хр. 122. Лл. 35-36.
Рассматриваемый период научной деятельности Г.В. Ксенофонтова характеризуется методологической направленностью на освоение сложных объектом исследования, типа традиционной культуры, эпического наследия, «современной якутской поэзии», памятников рунической письменности, знаковых текстов культуры, каждый из которых имеет собственные механизмы и закономерности функционирования. Научная рефлексия исследователя охватывает различные методы и подходы разных дисциплин, а также фундаментальные вопросы и проблемы, «блестящее решение» которых было достигнуто методами одной дисциплинарной науки, что позволяет рассматривать ее в качестве методологического образца. Судя по отдельным высказываниям Г.В. Ксенофонтова, одним из таких образцов и методологических ориентиров стал для него лингвистический опыт санскритолога О.Н. Бётлингка по описанию якутского языка [Бётлингк, 1989], причем описанию его исключительно устных форм и на таком типологическом уровне, который явился результатом приложения «строгих методов» санскритской грамматики Панини [Иванов, 2004: 13, 16]. Научный эксперимент самого Г.В. Ксенофонто-ва по описанию одной, отдельно взятой культурной традиции народа саха по своей значимости близок к типологическому описанию О.Н. Бётлингком якутского языка, ставшему научным событием не только для лингвистики XIX в., но и ХХ в. [Иванов, 2004: 157-158].
Неоднократные обращения ученого к методам и приемам лингвистической якутологии имеют регулярный характер в его рукописном наследии последних лет. Так, в одном из черновых набросков Г.В. Ксенофонтовым предпринят «мыслительный» эксперимент по экстраполяции лингвистических методов на сравнительный материал «кочевых народов Евразии». Полученные результаты подытожены следующим образом: «Поместив предыдущий этап якутской истории в западное Прибайкалье, мы тем самым уже приблизили якутов почти вплотную к известным общечеловеческим культурным центрам древней Азии»1. Для Г.В. Ксенофонтова характерно широкое видение вопросов этногенеза, этнической истории и духовной культуры, отло-
жившихся в текстах традиции - мифоритуаль-ных, повествовательных (в преданиях) и эпических, что позволяет ему обнаружить следы этих отложений в конкретных текстах и жанрах фольклора. В этом случае также могут быть использованы методы внутренней и внешней реконструкции, известные лингвистической науке.
Здесь же по поводу исторических судеб якутов, которые «сложились не совсем шаблонно», Г.В. Ксенофонтов формулирует программное заявление о том, что «правильное, методическое изучение прошлого приведет нас к таким географическим зонам и пунктам, где культура создается не единичными усилиями одиноких племен, предоставленных своим собственным силам, а соединенными усилиями многих народов с общим культурно-историческим капиталом, преемственно переходящим от одних носителей к другим, от одной эпохи в следующую». В общем контексте высказывания и в терминологическом обозначении якутского исследователя («географическая зона») обнаруживаются идеи конвергентного развития культуры, характерные для евразийской концепции [Трубецкой, 1987: 501, 507].
Тем самым многоплановая и междисциплинарная направленность последних работ ученого не сводилась только к антиколониальной критике своих предшественников и была связана с значительной формулировкой на этом этапе методологической основы своих исследований и перспектив ее реализации на якутском, северовосточном и широком евразийском материале.
К вопросу об «евразийстве» Г.В. Ксенофонтова. «Евразийство» как научная парадигма
Ученый, который мыслил пространственными рамками евразийского континента, невольно приходит к научному пониманию его культурной целостности. Типология культур и роль в ее формировании «степной культуры народов Евразии» - это главное научное завоевание Г.В. Ксенофонтова 1930-х годов. В этом плане можно предположить, что в основе общего методологического подхода исследователя следует видеть отражение идей евразийства. Впервые возможность принадлежности Г.В. Ксенофон-това к широкой евразийской концептуальности была высказана в исследовании Н.Н. Дьяконовой [Дьяконова, 2002: 180], отчасти продолжена Е.Н. Романовой [Романова, 2012]. Анализ фило-
логической проблематики, предпринятый в настоящей работе в рамках неопубликованного научного наследия Г.В. Ксенофонтова, дает вполне определенные, хотя и, возможно, косвенные, основания для его подтверждения. Речь в этом случае может идти об актуализации в архивном наследии якутского ученого: фонологических (звучащая речь в устной традиции) и грамматических («агглютинативный тип языка») аспектов языка [Трубецкой, 1987: 50, 502; 2018: 80, 248]), мифоритуальной и эпической традиций и памятников тюркской рунической письменности, в соотношении на материале последних -«графемы и фонемы» [Трубецкой, 1987: 502; 2018: 248]; оппозиции «стих»/«проза» и ее же «фонологических» оснований [Трубецкой, 1987: 502; 2018: 84] в широком контексте функционирования эпических текстов олонхо и издания эпоса народов Сибири; постоянная апелляция Ксенофонтова к пространственным и геокультурным очертаниям евразийского континента («географическая зона/культурно-историческая зона», «степная культура», «юг/север»), приобретающая в его научной концепции методологический характер; типологическая близость концепции культуры «степных народов Евразии» к евразийским идеям «языкового союза» [Трубецкой, 1987: 54, 502; 2018: 248-249] (у Ксе-нофонтова: «южносибирский», «восточно-сибирский» ареал/очаг культуры); отдаленное приближение к понятию «структуры» (ср.: «/внутренняя/ форма» в текстах традиционной культуры). В то же время «евразийство» Г.В. Ксенофон-това следует рассматривать вне политической и идеологической основы евразийского движения, в качестве «северо-восточной» научной вариации, дающей возможность междисциплинарного обоснования методологии исследования и придающей единое основание сложившейся научной парадигме якутского ученого.
В целостной научной эволюции Ксенофон-това-исследователя определяющее значение начинает приобретать общая «евразийская» направленность его концепции «степной культуры», скорректированной индивидуальной последовательностью «пути-дороги» якутского этноса в его движении «с юга на север» и сохранения архаизмов языка и «устной культуры», не ассимилированных в условиях нового северовосточного «языкового союза» Сибири. В то же
время необходимо подчеркнуть, что все «евразийские» аргументы Г.В. Ксенофонтова являются на сегодняшний день научной реконструкцией, требующей дальнейших исследований.
IV. Заключение. Неопубликованное архивное наследие Г.В. Ксенофонтова свидетельствует о том, что филологическая интерпретация якутской словесной традиции не прерывалась в его научном творчестве, более того, именно в эти 1930-е годы она символизировала собой поиски новой методологии исследования, построенной на междисциплинарности гуманитарного плана. Основанием для научных обобщений Г.В. Ксенофонтова становятся: 1) «устная культура», или устная традиция народа саха, 2) современная ему якутская литература (в его терминах - «якутская поэзия»), 3) якутский эпос олонхо и 4) эпос народов Евразии.
В его целостной концепции понимания «культуры» поражает не столько широта охвата изучаемых объектов и артефактов культуры, сколько качественно новый типологический уровень их разработки, кардинальная новизна которой не могла состояться без предварительного опыта освоения якутским ученым мировой культуры и науки.
Именно в эти годы Г.В. Ксенофонтов приходит к целостности восприятия культуры, к пониманию сложных механизмов взаимодействия в ней разных объектов и сфер гуманитарного знания, к представлению о принципиально междисциплинарном и в то же время едином в текстовом отношении дискурсе, положенном в основу: (а) языка как системы, (б) устной традиции народа, в) литературы как новой системы письменных текстов, г) памятников рунической письменности как древнего промежуточного типа культуры между устной традицией и письмом. На столь разнородном материале ученому удалось приблизиться к представлению о глубинной структуре текста вообще и конвергентных закономерностях его эволюции.
Таким образом, целостные филологические представления Г.В. Ксенофонтова становятся в 1930-е гг. логическим завершением преемственности якутской интеллектуальной традиции с присущим только ей своеобразным филоцен-тризмом, с его вниманием к словесной фактуре текста и являющимся в свою очередь порождением эпохи языкового, литературного, культур-
ного и научного строительства 1920-х гг. С другой стороны, в сквозной филологической проблематике якутского ученого переплавлены в единое целое лучшие достижения науки и культуры, а в методологической основе «типологии культуры» обнаруживается синтез «поэтического» и «риторического», восходящий к эпохе раннего эллинизма. В условиях советского языкового строительства Г.В. Ксенофонтов возвращается к классическому пониманию филологии в качестве «общей филологии», в основе которой древние представления о вербальных возможностях человека, начиная с его философских размышлений о мире и заканчивая созданной им культурой.
Предпринятый в статье опыт целостной интерпретации филологических текстов и замыслов из архивного наследия Г.В. Ксенофонтова позволяет рассматривать эти тексты в качестве вполне самостоятельной сферы применения интеллектуальных усилий ученого, в которой одним из результатов является постановка на этом материале проблем междисциплинарной стратегии. Междисциплинарность для Ксенофонто-ва не разрушение дисциплинарных границ, а широкий способ научного познания, ведущий к типологическому расширению предмета исследования, в данном случае - от описания индивидуального пути «с юга на север» отдельной культуры Евразии к созданию типологии культур народов Евразии.
Важность для евразийских представлений научной составляющей нашло яркое выражение в жизненном и научном пути якутского ученого. Исследовательский путь Г.В. Ксенофонтова знаменателен тем, что впервые широкие представления о геокультурном пространстве и единстве Евразии были реализованы в научной методологии ученого и нашли отражение в практике институализации его концепции создания Института языка и культуры на северо-востоке России (1935 г.) [Покатилова, 2021: 111, 114-115]. Вклад Г.В. Ксенофонтова определяется созданием новых гуманитарных основ научного исследования традиционной культуры кочевых народов Евразии, где филологическая составляющая (в широком понимании) впервые концептуализируется в качестве принципов филологической «критики текста», восходящей к экзегезе поэтического (поэзия) и научного
(грамматика) типов текста, так и к междисциплинарной методологии собственного научного творчества.
Список литературы:
Бётлингк О.Н. О языке якутов [Пер. с нем. В.И. Рассадина]. Новосибирск: Наука, 1990. 646 с.
Гринцер Н.П., Гринцер П.А. Становление литературной теории в Древней Греции и Индии. М.: Изд-во РГГУ, 2000. 426 с.
Дьяконова Н.Н. Якутская интеллигенция в национальной истории. Новосибирск: Наука, 2002. 240 с.
Жирмунский В.М. Тюркский героический эпос. Ленинград: Наука, 1974. 724 с.
Иванов В.В. Лингвистика третьего тысячелетия. Вопросы к будущему. М.: Языки славянских культур, 2004. 191 с.
Кононов А.Н. Грамматика языка тюркских рунических памятников VII - IX вв. Ленинград: Наука, 1982. 360 с.
Кормушин И.В. Тюркские енисейские эпитафии. Тексты и исследования. М.: Наука, 1997. 304 с.
Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар. Очерки по древней истории якутов: В 2-х томах. Якутск: Нац. книжное изд-во Республики Саха (Якутия), 1992а. Т. 1. 416 с. Т.2. 320 с.
Ксенофонтов Г.В. Шаманизм. Избранные труды (Публикации 1928-1929 гг.). Якутск: Творческо-про-изводственная фирма «Север-Юг», 1992б. 318 с.
Ксенофонтов Г.В. Эллэйада: Материалы по мифологии и легендарной истории якутов. М.: Наука, 1977. 248 с.
Кулаковский А.Е. Научные труды. Якутск: Якутское книжное изд-во, 1979. 484 с.
Лорд А. Сказитель [Пер. с англ. и комм. Ю.А. Клейнера и Г.А. Левинтона]. М.: Восточная литература, 1994. 369 с.
Новгородов С.А. Первые шаги якутской письменности. М.: Наука, 1978. 272 с.
Покатилова Н.В. К типологическому открытию «устной традиции»: первый экспедиционный проект академического Института языка и культуры при СНК ЯАССР (1938 г.) // Кунсткамера. № 1(11). 2021. С. 105-117. DOI: 10.31250/2618-8619-2021-1(11)-105-117
Покатилова Н.В. Филологическая составляющая евразийской концепции Г.В. Ксенофонтова // Северо-восточный гуманитарный вестник. № 1(22). 2018. С.97-103^01:10.25693/Ю12218-1644.2018.01.22.012
Покатилова Н.В. Г.В. Ксенофонтов о поэзии: Новое в оценке творческого наследия ученого // История ХХ века: Якутия в контексте всемирной истории. Якутск: Изд-во ЯГУ, 2001. С. 101-106.
Поливанов Е.Д. О приеме аллитерации в киргизской поэзии в связи с поэтической техникой и языковыми факторами других «алтайских» народностей // Проблемы восточного стихосложения. М.: Наука, 1973. С. 100-106.
Поливанов Е.Д. Статьи по общему языкознанию. М.: Наука, 1968. 376 с.
Поливанов Е.Д. Общий фонетический принцип всякой поэтической техники // Вопросы языкознания. 1963. № 1. С. 99-102.
Романова Е.Н. Научное творчество Г.В. Ксенофон-това в рамках евразийского проекта // Северо-восточный гуманитарный вестник. № 1(4). 2012. С. 19-23.
Томашевский Б.В. Избранные работы о стихе. СПб.: Изд-во СПбГУ, 2008. 444 с.
Томашевский Б.В. Теория литературы. Поэтика. М.: РГГУ, 1997. 247 с.
Томашевский Б.В. Поэтика (краткий курс). 1928. М.: URSS, 1996. 120 с.
Томашевский Б.В. Пушкин. Работы разных лет. М.: Книга, 1990. 672 с.
Томашевский Б.В. Стих и язык. Филологические очерки. М.-Л.: ГИХЛ, 1959. 472 с.
Трубецкой Н.С. Евразийство. Избранное. М.: ИНФРА-М, 2018. 358 с.
Трубецкой Н.С. Основы фонологии. М.: URSS, 2012. 336 с.
Трубецкой Н.С. Избранные труды по филологии. М.: Прогресс, 1987. 560 с.
Ф. де Соссюр. Труды по языкознанию [Пер. с фр. под ред. А.А. Холодовича]. М.: Прогресс, 1977. 696 с.
Якобсон Р.О. Работы по поэтике. М.: Прогресс, 1987. 462 с.
Якобсон Р.О. Избранные работы. М.: Прогресс, 1985. 456 с.
Якобсон Р.О. Лингвистика и поэтика // Структурализм «за» и «против». М.: Прогресс, 1975. С. 193230.
References:
Botlingk O.N. Oyazyke yakutov [About the language of Yakuts]. Translated from German by V.I. Rassadin. Novosibirsk: Science Publ., 1990. 646 p. (In Russian)
Dyakonova N.N. Yakutskaya intelligentsiya v nat-sionalnoy istorii [Yakut intellectuals in national history]. Novosibirsk: Science Publ., 2002. 240 p. (In Russian)
F. de Saussure. Trudy po yazykoznaniyu [Works on linguistics]. Translation from French edited by A.A. Kholodov-ich. Moscow: Progress Publ., 1977. 696 p. (In Russian)
Grintser N.P., Grintser P.A. Stanovleniye literaturn-oy teorii v Drevney Gretsii i Indii [The formation of literary theory in Ancient Greece and India]. Moscow: Russian State University for the Humanities Publ., 2000. 426 p. (In Russian)
Ivanov V.V. Lingvistika tretyego tysiacheletiia. Vo-prosy k budushchemu [Linguistics of the Third Millennium. Questions for the Future]. Moscow: Languages of Slavic culture Publ., 2004. 206 p. (In Russian)
Kononov A.N. Grammatika yazika turkskih ru-nicheskih pamyatnikov VII—IX vekov [Grammar of the language of the Turkic runic monuments 7th - 9th centuries]. Leningrad: Science Publ., 1982. 360 p. (In Russian) Kormushin I.V Tyurkskiye yeniseyskiye epitafii. Teksty i issledovaniya [Turkic Yenisei epitaphs. Texts and research]. Moscow: Science Publ., 1997. 304 p. (In Russian) Ksenofontov G.V. Uraangkhay-sakhalar. Ocherki po drevneyshey istorii yakutov: V 2 tomah [Uraanghai Sakha-lar. Essays on History of Yakuts: In 2 Volumes]. Yakutsk: National Book Publ. House of the Republic of Sakha (Yakutia), 1992a. Vol. 1. 416 p. Vol. 2. 320 p. (In Russian)
Ksenofontov G.V. Shamanizm. Izbrannye trudy (Publikatsii 1928-1929 godov) [Shamanism. Selected Works (Publications 1928-1929)]. Yakutsk: Creative and production company "North-South", 1992b. 318 p. (In Russian)
Ksenofontov G.V. Elleiaada: Materialypo mifologii i legendarnoi istorii yakutov [Elleiada: Materials on Mythology and Legendary History of Yakuts]. Moscow: Science Publ., 1977. 248 p. (In Russian)
Kulakovsky A.E. Nauchnye Trudy [Scientific works]. Yakutsk: Yakut book Publ., 1979. 484 p. (In Russian)
Lord A. Skazitel [Storyteller]. Moscow: Eastern Literature Publ., 1994. 369 p. (In Russian)
Novgorodov S.A. Pervyye shagi yakutskoy pismen-nosti [The first steps of Yakut writing]. Moscow: Science Publ., 1978. 272 p. (In Russian)
Pokatilova N. V. K tipologicheskomu otkrytiyu "ust-noy traditsii": pervyy ekspeditsionyy proyekt Akademi-cheskogo institute yazyka i kultury pri SNK YaASSR (1938) [On the Typological Discovery of "Oral Tradition": The First Expedition of the Academic Institute of Language and Culture of Council of People's Commissars of the Yakut Autonomous Soviet Socialist Republic (1938)]. Kunstkamera [Kunstkamera]. № 1 (11). 2021. Pp. 105-117. DOI: 10.31250/2618-8619-2021-1(11)-105-117 (In Russian)
Pokatilova N.V. Filologicheskaya sostavlyayushcha-ya yevraziyskoy kontseptsii G.V. Ksenofontova [Philological component of G.V. Ksenofontov's Eurasian concept]. Severo-vostochnyy gumanitarnyy vestnik [NorthEastern Journal of Humanities]. № 1(22). 2018. Pp. 97103. DOI: 10.25693/IGI2218-1644.2018.01.22.012 (In Russian)
Pokatilova N.V. G.V. Ksenofontov o poezii: novoye v otsenke tvorcheskogo naslediya uchonogo. [Kseno-fontov on poetry: new in assessing the creative heritage of a scientist]. Istoriya XX veka: Yakutiya v kontekste vsemirnoy istorii [History of the 20th century. Yakutia in
the world history context]. Yakutsk: Publ. in Yakut State University, 2001. Pp. 101-106. (In Russian)
Polivanov E.D. O priyome alliteratsii v kirgizskoy pozii v svyazi s poeticheskoy tekhnikoy i yazykovymi faktorami drugikh "altayskikh" narodnostey [On the reception of alliteration in Kyrgyz poetry in connection with the poetic technique and linguistic factors of other "Altai" peoples]. Problemy vostochnogo stikhoslozheniya [Problems of Eastern versification]. Moscow: Science Publ., 1973. Pp. 100-106. (In Russian)
Polivanov E.D. Statyi po obshchemu yazykoznaniyu [Articles on general linguistics]. Moscow: Science Publ., 1968. 376 p. (In Russian)
Polivanov E.D. Obshchij foneticheskij prinzip vsyakoj poeticheskoj tekhniki [The general phonetic principle of all poetic technique]. Voprosy yazykoznaniya [Questions of linguistics]. № 1. 1963. Pp. 99-112. (In Russian)
Romanova E.N. Nauchnoe tvorchestvo Ksenofonto-va v ramkakh yevraziyskogo proyekta [Ksenofontov's scientific creativity within the framework of the Eurasian project]. Severo-vostochnyy gumanitarnyy vestnik [North-Eastern Journal of Humanities]. № 1 (4). 2012. Pp. 19-23. (In Russian)
Tomashesky B.V. Izbrannyye raboty o stikhe [Selected works on verse]. Saint Petersburg: Publ. in Saint Petersburg State University, 2008. 444 p. (In Russian)
Tomashesky B.V. Teoriya literatury. Poetika [Theory of literature. Poetics]. Moscow: Russian State University for the Humanities Publ., 1997. 247 p. (In Russian)
Tomashesky B.V. Poetika (kratkiy kurs). 1928 [Poetics (short course). 1928]. Moscow: Editorial URSS Publ., 1996. 120 p. (In Russian)
Tomashesky B.V. Pushkin. Raboty raznykh let [Pushkin. Works of different years]. Moscow: Book Publ., 1990. 672 p. (In Russian)
Tomashesky B.V. Stikh i yazyk [Verse and language]. Moscow-Leningrad: Science Publ., 1959. 472 p. (In Russian)
Trubetskoy N.S. Yevraziystvo [Eurasianism]. Moscow: INFRA-M Publ., 2018. 358 p. (In Russian)
Trubetskoy N.S. Osnovy fonologii [Phonology fundamentals]. Moscow: Editorial URSS Publ.., 2012. 336 p. (In Russian)
Trubetskoy N.S. Izbrannye trudy po filologii [Selected works in philology]. Moscow: Progress Publ., 1987. 560 p. (In Russian)
Yakobson R.O. Raboty po poetike [Works on poetics]. Moscow: Progress Publ., 1987. 462 p. (In Russian) Yakobson R.O. Izbrannye raboty [Selected works]. Moscow: Progress Publ., 1985. 456 p. (In Russian)
Yakobson R.O. Lingvistika i poetika [Linguistics and poetics]. Strukturalizm "za" i "protiv" [Structuralism "for" and "against"]. Moscow: Progress Publ., 1975. Pp. 93-230. (In Russian)
Zhirmunsky V.M. Tyurkskiy geroicheskiy epos [Turkic heroic epic]. Leningrad: Science Publ., 1974. 724 p. (In Russian)
Сведения об авторах:
Покатилова Надежда Володаровна - д.ф.н., профессор, г.н.с., зав. отделом фольклористики и литературоведения Института гуманитарных исследований и проблем малочисленных народов Севера СО РАН; г. Якутск, Российская Федерация;
https://orcid.org/0000-0002-2869-1400;
pnv_ysu@mail.ru
Information about the author:
Pokatilova Nadezhda Volodarovna - Dr. Sci. (Philology), Professor, Chief Researcher, the Head of the Department of Folklore and Literature of the Institute for Humanities Research and Indigenous Studies of the North SB RAS; Yakutsk, Russian Federation;
https://orcid.org/0000-0002-2869-1400;
pnv_ysu@mail.ru
