CC BY
7
ИСТОРИЯ И АРХЕОЛОГИЯ
Е.Н. Романова, Л.Б. Степанова
DOI: 10.25693/SVGV.2022.41.4.001 УДК 27-1(571.56)+929Ксенофонтов
Теологическая концепция Г.В. Ксенофонтова: становление нового дискурса (1920-1930)*
Научная новизна. Впервые на основе неопубликованных архивных эго-документов из научного наследия Г.В. Ксенофонтова раскрывается конфликт интеллектуала и официальной советской идеологии в конструировании нового языка описания реальности в рамках национального дискурса.
Цель исследования фокусируется на истории становления его культурологической концепции происхождения христианства как мировой религии. В соответствии с целью были поставлены задачи по выявлению круга научных оппонентов Г.В. Ксенофонтова, систематизированию биографических фактов его сотрудничества с «Союзом воинствующих безбожников» по вопросам антирелигиозной пропаганды, изучению вопросов происхождения религии и шаманизма.
Методы исследования. На основе методологии «новой биографической истории» (social personal history), прослежена модель становления индивидуальной научной стратегии Г.В. Ксенофонтова в период строительства раннесоветского общества. Интеллектуальная биография реконструируется через призму социокультурного анализа, что позволяет раскрыть социальный контекст пространства и времени, среды, в котором формировалась научная «картина мира» ученого.
Результаты. Кросс-культурный подход Г.В. Ксенофонтова к изучению исторических процессов во многом основывался на трудах немецкой этногеографической и культурно-исторической школы, социологии религии Э. Дюргейма и методологии исторического материализма. Очень важным замечанием в методологическом дискурсе исследователя является индивидуальная стратегия преодоления конфликта с новой властью посредством использования в своих фундаментальных работах основных положений марксизма-ленинизма. В период активной атеистической пропаганды (1927-1935 гг.) ученый выступает с докладами в обществе «Безбожник» и Научно-исследовательском Бурят-Монгольском обществе им. Д. Банзарова, печатает свои труды по вопросам ранних религи-
* Авторы посвящают эту статью 100-летию образования Якутской АССР. Исследование выполнено в рамках гранта РНФ № 22-28-20325 «Антропология холодного мира: креативные стратегии в формировании позитивной северной идентичности (ландшафт и художественные практики)» с использованием научного оборудования ЦКП Федерального исследовательского центра Якутского научного центра СО РАН в рамках реализации мероприятий по гранту №13.ЦКП.21.0016.
© Романова Е.Н., Степанова Л.Б., 2022
озных верований народов Сибири. Его идеи о возникновении христианства в среде номадов Евразии, широкие культурные сравнения фигуры Христа с шаманом-пророком и символические интерпретации постепенно оформлялись в оригинальную авторскую концепцию с позиций культурно-исторической обусловленности. Впервые на роль истинных носителей и хранителей христианских ценностей Г.В. Ксенофонтовым были выдвинуты пастушеские племена Центральной Азии. Ученый задает новый вектор исследований по кочевничеству: степная культура является преемницей древней цивилизации, некогда процветавшей на территории стран Переднего Востока и Северного Китая с монголо-маньчжурскими степями. Теологическая концепция ученого демонстрирует критический анализ богословских интерпретаций религиозных текстов. Его широкие компаративистские исследования в области христианства объясняли теологию не с идеалистических позиций, а опирались на новую культурно-историческую парадигму гуманитарного знания и личный опыт в изучении ранних верований народов Сибири.
Ключевые слова: атеистическое движение, теологическая концепция, конфликт, Советская империя, Союз воинствующих безбожников, национальный дискурс, степная культура
I. Введение. Научный вклад Г.В. Ксенофон-това в атеистическое наследие отечественной историографии в настоящее время малоизвестен широкому кругу религиоведов и историков развития атеистического движения в СССР Впервые авторы вводят в научный оборот эго-документы ученого и малодоступную журнальную периодику 1920-1930-х гг., в фокусе которых раскрываются социокультурные процессы и исторические события раннесоветско-го периода. В этом заключается актуальность темы и новизна исследования. Дискуссия, развернувшаяся между интеллектуалом Г.В. Ксе-нофонтовым, академическим сообществом и видными деятелями антирелигиозной пропаганды в стране, вышла далеко за рамки научного обсуждения и стала важной частью политического проекта нациестроительства. В этом плане в юбилейный год столетия Якутской АССР интеллектуальный опыт и траектории деятельностной стратегии якутского ученого Г.В. Ксенофонтова как одного из ярких исторических акторов созидания новой Якутии, должны быть осмыслены в новых исследовательских координатах. В современном мире репрессированное научное наследие ученого и общественного деятеля имеет огромную феноменологическую ценность.
Его работы по религиоведению «Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурят и тунгусов»
(1928), «Хрестес. Шаманизм и христианство»
(1929), «Культ сумасшествия в урало-алтайском шаманизме» (1929), «Пастушеский быт и мифологические воззрения классического Востока» (1929), посвященные вопросам происхождения и ранней истории христианства, вызвали у со-
временников большой интерес, обсуждались на заседаниях центральных и региональных научно-методических секций «Союза воинствующих безбожников» (СВБ). В юбилейном сборнике СВБ, посвященном 15-летию со дня основания организации, научный вклад якутского ученого в атеистическую пропаганду отмечается наряду с видными исследователями шаманизма народов Севера Л.Я. Штернбергом, В.Г. Бо-гораз-Таном и И.М. Сусловым [Дунаевский, 1932: 445]. Многие труды Г.В. Ксенофонтова, посвященные изучению мифов и ветхозаветных сюжетов христианства, истории древнего мира и народоведения («Миф об умирающем и воскресающем Боге» (1927), «Библия по Иосифу Флавию» (1928), «О важнейших якутских и библейских мифологических параллелях. Библейские мифы у якутов», «Миф о сыне божием у якутов, древних турок и монголов» (1938)) остались неопубликованными.
В российской историографии проблема становления советского религиоведения в период 1920-1930-х гг. до сих пор изучена не в полной мере. Работы С.А. Усольцева [Усольцев, 2005], ЕВ. Меньшиковой [Меньшикова, 2009] и О.В. Метель [Метель, 2012; Метель, 2017: 28-33] ярко демонстрируют сложные процессы конструирования концепций происхождения религии в парадигме новых знаний марксистской теории. Период 1920-1930-х гг. в отечественной истории характеризуется рядом важных задач, поставленных перед советским обществом, в число которых входила и борьба за социализм в ситуации «растущей» классовой непримиримости, противопоставление религии советской государственности и жизни советского народа
[Юрганов, 2017: 201]. В соответствии с общественно-политической повесткой главными исследовательскими темами советской науки становятся антирелигиозное законодательство и пропаганда. На СВБ были возложены задачи не только по организации учебной и научно-популяризаторской атеистической работы, но и по изучению религиозной идеологии с широкой научно-исследовательской программой, возложенной на его актив из научной среды. Результаты работы организации и научные статьи освещались на страницах журналов «Антирелигиозник», «Безбожник», «Атеист», «Воинствующий атеизм», «Юные безбожники» и других печатных изданий, выходивших на различных языках народов СССР Методички и руководства по ведению антирелигиозной борьбы, как и научные работы по исследованию религиозных тем выходили в печать в издательстве «Безбожник». В то же время среди активных участников и лидеров антирелигиозного движения из СВБ и Наркомпроса шла внутренняя дискуссия по вопросам организации атеистической работы [Тажуризина, 2010]. Его активные участники работали над формированием единой платформы антирелигиозной пропаганды под руководством организации СВБ. Рассматриваемый в данном исследовании конфликт между видными деятелями антирелигиозной пропаганды и представителем национального меньшинства является ярким примером хода внутренней борьбы в СВБ вокруг дискуссионных тем о происхождении мировых религий и сибирского шаманизма, а также их трактовки с позиций марксистской идеологии.
Теоретическая и практическая значимость. В статье впервые на основе неопубликованных эго-документов биографической истории ученого Г.В. Ксенофонтова прослежен конфликт «идей» в области теологических учений интеллектуала, научного сообщества и власти в период становления новой идеологии советского общества. В свете многочисленных антирелигиозных дискуссий и альтернативной позиции якутского историка-этнографа формируется новый дискурс советской империи - национальный. Критикуя идеологический контроль над знанием, Ксенофонтов развивает продуктивную идею о происхождении раннего христианства в среде степных цивилизаций. Этот теоретический по-
сыл ученого расширяет содержание современной концепции евразийства как интегральной системы взаимодействия культур и ментальных карт кочевого мира. Сегодня его теологическая концепция, как и широкий компаративисткий подход, вносит теоретический вклад в мировое религиоведение, религиозную антропологию, а оригинальные исследовательские стратегии актуализируют новейшую гуманитарную технологию дискурс-анализа текста. Цифровизация архивного наследия Г.В. Ксенофонтова позволяет использовать материалы исследователя при написании фундаментальных трудов и учебных программ по интеллектуальной истории Северо-Востока России, а также в организации истори-ко-просветительских и мемориальных виртуальных выставок в музейном пространстве.
II. Материалы и методы. Данное исследование основано на комплексном междисциплинарном подходе к изучению двух групп эго-до-кументов. Первую группу источников представляет переписка и рукописи из личного архива Г.В. Ксенофонтова. Вторую группу - периодика Антирелигиозного издательства «Союза воинствующих безбожников» и Научно-исследовательского Бурят-Монгольского общества им. Д. Банзарова, где в положительном или отрицательном ключе рецензируются опубликованные труды ученого. Архивные материалы научной деятельности Г.В. Ксенофонтова и поиск им новых исследовательских ориентиров впервые проанализированы в рамках современных концепций исторической памяти и новой биографической истории [Иванова, Мягков, 2012: 167-176; Попова, 2012: 540-563]. При сопоставлении и анализе фактологических событий в его биографии применен «герменевтический» подход, позволивший обнаружить в них скрытые прежде значения и смыслы вектора направленности его научных идей, выявить акторов интеллектуального окружения. Методологической новацией исследования стали работы Л.П. Репиной, связанные с изучением истории идей, интеллектуальных сообществ, интеллектуальной коммуникации [Репина, 2006: 101-108; Идеи и люди..., 2014]. При изучении ситуации в советской науке в исследуемый период были использованы труды С.С. Алымова, Д.В. Арзютова [Алымов, Арзю-тов, 2014: 21-90] и А.Л. Юрганова [Юрганов,
2017: 200-221; Юрганов, 2019: 78-92]. Анализ научных работ представителей советской атеистической пропаганды А.Т. Лукачевского,
B.К. Никольского и С.Л. Урсыновича позволил раскрыть интеллектуальный и социокультурный контекст сообщества СВБ [Дунаевский, 1932: 432-461].
III. Результаты. Основная проблематика религиоведческих работ 1920-1930-х гг. была тесно связана с практической работой по проведению атеистической пропаганды. В 1920-е гг. проблема происхождения христианства трактовалась советскими марксистами с позиций анимистической теории, которой, по словам А.Т. Лукачевского, несмотря на отдельные различия в понимании материала, придерживались 99 % советских марксистов в стране [Метель, 2017: 29]. Этот главный тезис советских антирелигиозников был провозглашен известным пропагандистом В.С. Рожицыным [Там же: 30]. В конце 1920-х гг. советские религиоведы занялись изучением тотемизма и шаманизма народов Сибири, где сразу выделились два основных направления исследований: с позиций марксистско-ленинского атеизма и религиозной философии. В феврале 1928 г. Центральный совет «Безбожника» поставил первоочередной задачей изучение шаманизма у туземцев Сибири.
C.Л. Урсынович в своем докладе о сибирском шаманизме подчеркнул, что исследование будет сфокусировано на освещении религиозных верований народов Севера [Ксенофонтов, 1929: 9].
Г.В. Ксенофонтов, имевший опыт полевой работы с якутскими и бурятскими шаманами, результатом которой стала книга «Легенды и рассказы о шаманах у якутов и бурят» (1928), откликнулся на призыв СВБ изыскать и исследовать материалы по шаманизму народов Сибири для целей антирелигиозной пропаганды [Урсынович, 1930: 116]. Влившись в круг внештатных специалистов СВБ, Ксенофонтов не предполагал, что его идеи и труды создадут альтернативный дискурс в советском обществе. Решение представить научному активу СВБ не только свое видение организации антирелигиозной пропаганды, но и авторскую концепцию происхождения мировых религий, разработанную им на принципах корреляции с основами сибирско-
1 АЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 125. Л. 204 об.
го шаманизма, вызвал в СВБ неоднозначную реакцию ее членов. Яркие критические выступления якутского интеллектуала, относящегося еще к первой волне дореволюционной национальной интеллигенции, при негласном покровительстве со стороны отца-основателя СВБ Е.М. Ярославского, демонстрировали идеологические предпочтения членов общества и задавали контекст размышлений об уровне и качестве научных трудов ведущих организаторов антирелигиозной работы в стране. Совет как главная организация по вопросам религии, церкви и верующих, культурной политики советской власти проводил достаточно тенденциозную политику в своей среде. Исследования проблем истории раннего христианства продолжали оставаться в зависимости от религиозной и общественно-политической позиции узкого круга авторов. Такая ситуация сужала возможности открытого научного диалога между различными направлениями развивавшимися в советской науке.
Начало сотрудничества Ксенофонтова с СВБ было своего рода тактикой адаптации к новой исторической реальности. В феврале 1927 г. он впервые выступает на заседании научно-методической секции «Безбожника». Тогда против его тезисов выступил на заседании И.А. Косо-ков1. Ученый передает свою рукопись «Материалы по дохристианским верованиям и религиозному фольклору якутов», содержавшие полевые материалы за 1921-1925 гг. в Институт этнографии и антропологии СССР на имя директора Н.М. Маторина. 23 мая 1927 года успешно выступает с докладом о проделанной научной работе перед правительством республики в Якутском постоянном представительстве в Москве. Отчет был единодушно утвержден, а его автор был удостоен стипендии на продолжение своих научных изысканий.
10 марта 1928 года по письменной рекомендации Е.М. Ярославского Ксенофонтов выступает на заседании научно-методической секции Центрального бюро союза безбожников в Москве с докладом «Христианские мотивы в урало-алтайской мифологии или миф об умирающем и воскресающем боге», где представил результаты культурно-исторических корреляций шаманской веры с христианской. В секции
председательствовал А.Т. Лукачевский, положительно принявший тезисы доклада и рекомендовавший в связи с ограниченностью времени перенести основную часть на следующее заседа-ние1. В архиве Г.В. Ксенофонтова сохранился стенографический отчет прений этого заседания, где присутствовавшие обсудили преимущества марксизма перед работами западных этнологов. Именно это участие ученого на заседании СВБ впоследствии стало катализатором последовавшей открытой критики трудов Г.В. Ксенофонто-ва. Публичный диспут с ведущими теоретиками антирелигиозной пропаганды и религиоведами стал началом его преследования со стороны видных деятелей атеистического движения.
Летом 1928 г. Ксенофонтов издает в Иркутске «Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурят и тунгусов: материалы к мифологии урало-алтайской племен в Северной Азии». Книга получила положительные отзывы членов Бурят-монгольского научного общества им. Д. Банза-рова и отрицательные отзывы со стороны соратников по СВБ [Попов, 1928: 277-287; Урсыно-вич, 1929: 105-106; Косоков, 1930: 9]. Интерес к ней проявили и зарубежные этнологи2. Безусловно, эта книга стала своего рода вызовом, где ученый впервые ярко представил свой компаративный подход к изучению первобытной религии народов Сибири. Летом 1928 г., прибыв в Верхнеудинск (ныне г. Улан-Удэ), он с удивлением прочитал на страницах газеты «Бурят-
Монгольская правда» от 18 июня 1928 г. объявление Областного совета безбожников, что он приглашен на публичный диспут местной ячейки, которое состоится 19 июня в национальном клубе: «Слушатель Института красной профессуры И.А. Косоков выступит с докладом «Происхождение и социальная сущность шаманства», оппонент тов. Ксенофонтов, член Союза Безбожников»3. Интересно, что тем же летом 1928 г. Ксенофонтов повторил свой доклад «Христианско-шаманистические параллели»4, прочитанный в Москве на заседании научно-методического совета Красноярского актива безбожников. Доклад вызвал резкую критику со стороны его членов. Главный тезис оппонентов заключался в том, что «...между религиями великих народов и каких-то там сибирских дикарей не может быть ничего общего.»5.
Теологическая концепция ученого строилась вокруг положения, что христианство является результатом соединения главных постулатов иудаизма и эллинистического религиозного сознания. В интерпретации якутского ученого христианство как религия возникла на пересечении Востока и Запада. Его истоки он видел в теологическом синтезе единобожия солнечного монотеизма Римской империи, периода правления императора Юлиана6. Основная идея заключалась в том, что крупные мировые религии вобрали в себя оригинальные сюжеты шаманизма, привнеся в качестве культурного трансферта в
'АЯНЦ. Ф. 4. Оп.1. Д. 131. Л.136.
2В 1958 г. в Рукописный архив ЯНЦ СО АН СССР были получены от вдовы профессора Роберта Бляйхштай-нера из Австрии пересланные через Австрийско-Советское общество культурных связей рукописи Г.В. Ксенофонтова, переведенные на немецкий язык. В сопроводительном письме Алиса Бляйхштайнер отметила: В прилагаемом материале находятся оригинальные переводы «Хрестес I, II, III, IV», а также «Легенды и рассказы шаманов», ч. I. Г.В. Ксенофонтова. Они не сокращены и «не переработаны», а представлены так, как их издал Ваш гениальный исследователь в 1928-1929 годах. Этот материал, смотрящий на наше межпланетное время первобытными глазами, очень интересен как с научной стороны, так и с парапсихологически-феноменальной и является своеобразным исследовательским трудом, который, с моей точки зрения, представляет «атомную бомбу духа» и должен быть использован современными русскими исследователями этнологами и медиками и стать доступным для работников указанных областей науки. Этот труд содержит, между прочим, в духовном смысле и нашу только начавшуюся межпланетную эпоху с ее космогонией, во главе которой стоит Ваша прославленная страна. По этой причине думаю, что этот ценный манускрипт проф. Бляйхштайнера как бы его последний земной посланник и вестник его духа к славе русской науки в ее 40-летний юбилей должен быть посвящен (Академии наук СССР) в духе покойного, как дар духа в дружбе народа к народу.
3АЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 159. Л. 7.
4Вероятно, вторая лекция, представленная вниманию членов Научно-методической секции Центрального бюро союза безбожников (Прим. авторов).
5АЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 132. Л. 3.
6АЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 130. Л. 72.
мир библейских сказаний сакральные тексты мифов и преданий кочевых народов Центральной Азии. Более того, в своей научной полемике Ксенофонтов призывал обратить внимание на универсальный фольклорный пласт архаичных текстов, характеризующий религиозные воззрения и мифы самых разных народов земного шара, переживающих различные стадии своего культурного развития. Анализируя работы своих предшественников, он приходит к важному выводу, что зарубежное религиоведение переживает кризис в области изучения происхождения мировых религий. Стремительное развитие в Европе системы идей о физическом и духовном превосходстве «белой расы» привело к популяризации учения о «классических» или «исторических» народах, основанной на расовой теории. Он критикует метод сравнительно-этнографического изучения Библии. По его мнению, с момента зарождения этнографической науки он находился в руках теологов1.
Ученый считал, что главной методологической ошибкой антирелигиозников является их неумение выделить в религии ее мифолого-об-рядовую основу, а также нежелание признать факт того, что любой господствующий класс всегда использует в религиозной вере самые древние, темные и нелепые народные суеверия. Продолжая свою мысль, он констатирует: «... процесс рождения новой религии фактически есть игра на невежестве народных масс и возврат к отдаленному прошлому»2. Междисциплинарный подход ученого в сфере исторического знания, названный им культурно-мифологическим анализом, позволил обнаружить в религиозных верованиях народов Сибири следы особой эры религиозных представлений обширного круга народов, переживших одну общую стадию культурно-исторического развития на почве общности основ их экономического быта3. По его признанию, данный метод исследования он сформировал на основе изучения культурно-исторических школ этнографов-музееведов4. В 1928 г. он готовит к печати «Культ сумасшествия в урало-алтайском шаманизме». Окрлит
'АЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 61. Л. 41-42.
2Там же. Л. 73.
3АЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 55. Л. 81.
4АЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 61. Л. 48.
5АЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Д.131. Л. 373.
г. Иркутска вначале отклонил рукопись, но впоследствии все же утвердил к печати. Книга в итоге увидела свет в 1929 г., получив нелестные комментарии и прямые обвинения в пропаганде идей паназиатизма и пантюркизма. Они были опубликованы как в статье автора предисловия А.П. Окладникова, так и в рецензии ведущего историка религии, члена Общества по изучению Сибири, Урала и Дальнего Востока С.Л. Ур-сыновича [Ксенофонтов, 1929: 5; Урсынович, 1930: 116]. В 1931 г. к критике Ксенофонтова присоединился известный советский историк, специалист в области вопросов происхождения религии В.К. Никольский, обвинивший его в контрреволюционном призыве о прекращении антирелигиозной пропаганды, разрушающей шаманизм. Заметим, что Ксенофонтов никогда не призывал к этому. Его устное замечание, что в Бурятской республике собственно эта пропаганда и не проводится, произнесенные в ходе выступления на заседании научно-методического совета «Безбожник» в марте 1928 г., были вырваны из контекста. Впоследствии это высказывание ученого подверглось критике в книге его оппонента И.А. Косокова, а оттуда было процитировано С.Л. Урсыновичем, Н.М. Маториным и В.К. Никольским. При этом ученые, вступая в конфликт с Ксенофонтовым, привносят в него имперскую традицию европоцентризма: в статьях формулируется высокомерное обращение: «якут Ксенофонтов...» [Косоков, 1930: 9, 13; Урсынович, 1930: 116; Никольский, 1931: 93, Ма-торин, 1931: 33]. В архиве ученого сохранились его заметки на критические отзывы оппонентов: «в отношении Ксенофонтова это магическое слово "якут" и бескровная победа над ним уже одержана. Что ни расскажешь о "якуте", всему поверят, в частности, конечно и той басне, которую вслед за Косоковым повторил и Маторин, т.е. что якут Ксенофонтов "предлагал временно прекратить антирелигиозную пропаганду, разрушающую шаманизм". Здесь т. Маторин, доказывая свою великодержавную сущность, проявил удивительное, выражаясь мягко, легкомыслие и лег-коверие»5. В этом свете участие представителя
национального меньшинства с альтернативной точкой зрения в идеологической дискуссии между ведущими учеными-религиоведами и представителями советской научно-пропагандистской машины стало своего рода политическим вызовом Интеллектуала с окраины.
Анализируя дореволюционную историю этнологии, Ксенофонтов отмечал, что колониальная политика, воинствующая пропаганда христианства в большей мере нашли отражение в этнографических трудах и описаниях быта неевропейских народов. Интересные наблюдения он изложил в утерянной рукописи своего труда «Моисеи пастушеского быта: опыт сравнительного изучения библейских и якутских мифов о патриархах народа». Она была принята в печать Государственным антирелигиозным издательством незадолго до его ареста. В архиве ученого сохранились до наших дней только черновые заметки к ней «Трояно-греческие мифы (новая эволюция мифа о Моисее)»1.
Впоследствии, обращаясь в письме от 1 июля 1935 г. к видному теоретику и руководителю антирелигиозного движения А.Т. Лукачевскому, пытается объяснить свою позицию: «Для меня же особенно важно сделать тот вывод, что усвоение нашими антирелигиозниками западноевропейской буржуазной этнологии привело их к совершенно неправильным взглядам о ценности и значении этнографических материалов по первобытным религиям Сибири. Отсюда же вытекает и особое отношение наших антирелигиозных главковерхов, за исключением Вас, к моим теоретическим работам по религии»2. В письме ученый представляет свое авторское осмысление одной из центральных проблем истории раннего христианства и происхождения степных кочевых империй. Тезисно выражает основные научные и богословские подходы к вопросам о проблеме эллинизации иудейских корней Христа. Ксенофонтов берет за основу идеи В.И. Ленина, используя выводы западных представителей «мифологической школы» для обоснования ошибки советской атеистической пропаганды [Ленин, 1922, Т. 54: 22-33]. Поэтому письмо изобилует ссылками на труды Д. Фрезера, Г. Кунова, много критических отсы-
'АЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 133 г.
2АЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 132. Л. 22, 31-58.
лок к трудам лидеров атеистической пропаганды С.Л. Урсыновича и В.С. Рожицына. Во многом он не согласен с выводами представителей русской богословской школы, востоковедов Н.М. Никольского и З.А. Рагозиной. Делая отсылки на известные труды К. Маркса и Ф. Энгельса, он обосновывает несостоятельность некоторых выводов своих оппонентов. Он развивает свою авторскую концепцию происхождения христианства, которая кардинально отличалась от общепринятой гипотезы возникновения образа Христа, из земледельческих культов. Его теория о степном происхождении христианского мифа об умирающем и воскресающем сыне бо-жием, возникшего на пограничье Востока и Запада, заключалась в том, что старинные мифы об умирающих и воскресающих богах в вавилонской, египетской и греческой мифологии (Таммуз, Осирис, Дионис) легли в основу ранних христианских сюжетов. В свою очередь, они были переняты от первых азиатских мигрантов в эпоху великих переселений в Египет, на Передний Восток и южный полуостров Европы. Тем самым он фактически предпринял попытку связать европейскую историю оседлых народов с историей азиатских кочевых народов в единое культурное пространство.
Полемизируя в переписке с А.Т. Лукачевским, он с горестью отмечал: «О степени развития русской агрессивности в отношении народов Сибири можно судить по тому красноречивому факту, что даже после Октябрьской революции автору этих строк, якуту по происхождению, занятому изучением шаманистической религии своего народа в течение 15 лет, не разрешалось делать никаких теоретических выводов из добытых им материалов, а преподносить их в сыром виде центральным работникам. Это оригинальное право последних возможно сопоставить только с <...> давно прошедшего средневекового феодализма. Так как этот своеобразный "ясак" этнографическим сырьем обосновать теперь теоретически было невозможно, то авторы этого запрета обычно прибегали к методам разного запугивания: то в моих теоретических выводах оказался "панази-атизм" (по отношению происхождения трех великих религий Азии этот термин звучит не осо-
бенно умно), то уклон к местному патриотизму (очевидно, авторы этого жупела запрещают мне от какой бы то ни было критики всех старых теорий, в которых отразилось угнетение царизмом малых народов). Они смазывают повышение национального самосознания малых народов, что является естественным последствием самой революции - может с этого начать! Это явно не понравится и не возьмут... »:.
Анализ публикаций оппонентов Г.В. Ксено-фонтова показал, что основная критика коснулась его тезисов, связанных с христианскими мотивами «страдающего сына божьего», совершающего спасение рода человеческого с терновым венком на голове и с тяжелым ярмом на шее как архаичной репликой почитания тягловых животных в древних земледельческих цивилизациях [Ксенофонтов, 1929: 18]. Сюда же можно отнести мотивы об искупительных страданиях и жертвенности, втором пришествии спасителя, сохранившихся в шаманском мировосприятии [Ксенофонтов, 1992: 116-120]. В этом свете важным звучит его тезис о том, что христианство является интернациональной формой освобождения религии от национальной малочисленности, став ее всечеловеческой интернациональной формой. По мнению Ксе-нофонтова, обрядовая часть христианства опиралась на древние традиции скотоводческого быта, приводя в качестве примера представление об отрезанной голове Христа, «образе нерукотворного Спаса». По мнению ученого, именно этот христианский миф имеет много параллелей с шаманскими представлениями, он был склонен связывать их с поклонением духам предков [Там же: 109].
Критически оценивая методы организации антирелигиозной работы в стране, Ксенофонтов отмечал, что современные деятели атеизма в лице коммунистов, как собственно и вся научная литература о происхождении христианства, Библии, а также литература, искусство, культура не избежали влияния и воспитания в русле христианской религии: «Эта категория слуг и агентов библейской религии могут иметь некоторую власть даже над самими коммунистами-безбожниками, которые прекрасно сознают
1Там же. Л. 3.
2АЯНЦ. Ф. 4. Оп. 1. Д. 61. Л. 44 об.
вред религии и заранее всячески настраивают себя против религии. Мы имеем в виду разные художественные произведения - скульптуру, живопись, архитектуру, поэтические произведения, принадлежащие резцу, кисти, перу, замыслу величайших гениев человечества, когда их основное содержание, сюжет и вся композиция взяты из библии и вообще из религиозной жизни как предания. Тут наваждение религии, которая господствовала и властвовала умами несколько тысяч лет. От влияния этой силы трудно обороняться даже самому испытанному атеисту, ибо влияние указанных факторов величайшего искусства и человеческого гения, начинается еще с того возраста, когда человек еще не привык рассуждать, вникать в глубину вещей и явлений, а живет главным образом настроением, т. е. эмоциональной стороной своей природы»2. Интеллектуальная история Советского Союза постепенно превращалась в пространство политического конфликта интеллектуалов с властью. В конце 1930 г. началась критика Общества воинствующих материалистов-диалектиков. 25 января 1931 г. было принято по предложению Сталина постановление ЦК о журнале «Под знаменем марксизма» с квалификацией членов СВБ как «меньшевиствующих идеалистов» [Юрганов, 2019: 83]. Итогом стала волна прокатившихся арестов.
IV. Обсуждение. Участие представителя якутской научной интеллигенции Г.В. Ксено-фонтова в полемике с организаторами антирелигиозной работы в стране по вопросам происхождения христианства и принципам организации антирелигиозной пропаганды ярко иллюстрирует идеологический дискурс государственного контроля за развитием науки, искусства и культуры. Противостояние теологической концепции Г.В. Ксенофонтова и политического «миропонимания» в период формирования советской науки привело к становлению нового интеллектуального дискурса, в котором концептуализация этнографического знания и производство новых идей возникали на периферии советской империи, где национальный нарратив становился языком самопрезентации. Научная стратегия - открыто демонстрировать свою аль-
тернативную позицию и публично отвечать оппонентам - впоследствии привела к формированию негативного образа ученого как «врага народа», обвиняемого в паназиатизме. В предисловии к «Культу сумасшествия в Урало-Алтайском шаманизме» А.П. Окладников, анализируя труд ученого, улавливает в его концепции паназиатские теории: «Ссылка на авторитет К. Маркса не скрывает бессознательного, быть может, стремления вывести всю культуру от берегов Ледовитого океана, что напоминает труды сторонников культурного превосходства арийцев. Хотя в данном случае паназиатская тенденция и обусловлена естественной реакцией на традиции ученой и неученой русификаторской мысли и административной практики старого времени, но для марксиста паназиатская тенденция неприемлема в равной мере, как и пан-арийская» [Ксенофонтов, 1929: 4-5]. Эту же мысль продолжил в своей рецензии С.Л. Урсы-нович: «... вышеупомянутая склонность т. Ксе-нофонтова к чрезмерному выделению тюркских народов (в частности и в особенности - якутов) приводит его иногда к просто изумительным гиперболам, вроде, например, утверждения, что шаманизм - религия, выдвинутая скотоводческими народами Сибири, занесенная именно ими, якутами, на север к охотникам приполярных стран или что христианство - это та ветвь древнего тюркского шаманизма, которую часть тюрок «понесла в благодатные страны юга», к Средиземному морю, тогда как другая часть этого племени (якуты) распространила его к Ледовитому океану («Хрестес», стр. 142). И то и другое положение, конечно, неверно. Тов. Ксе-нофонтов представляет в данном случае любопытный пример атавизма, своеобразно воскрешает, переделывая на паназиатский лад, теорию исторических и неисторических народов, и в корне расходится с марксистским пониманием причин, обуславливающих происхождение религии. Да и самый паназиатизм его носит весьма странный характер» [Урсынович, 1930: 116]. Этот ярлык приверженца идей паназиатизма станет главным орудием его оппонентов в конфликте интеллектуала с официальной властью.
Чистка кадрового состава СВБ под лозунгом классовой борьбы против меньшинствующих элементов привела к организации новой модели изучения религии. Но в нем по-прежнему не было
места для открытой научной дискуссии. На оригинальную научную теорию Г.В. Ксенофонтова о шаманистическом происхождении раннего христианства и древнего иудаизма было наложено вето еще при его жизни. Многие подготовленные им для печати рукописи для атеистических издательств так и остались неопубликованными.
V. Заключение. Историческое осмысление и интерпретация репрессированного интеллектуального наследия якутского ученого, общественно-политического деятеля Г.В. Ксенофон-това в рамках нового биографического анализа позволило раскрыть существование множественного конфликта как в интеллектуальной среде научных организаций, так и в формирующейся национальной элите. На примере публикаций тех лет можно наглядно проследить процесс превращения института оппонирования в науке в насильственный акт расправы над инакомыслием. Авторской рефлексией ученого на критику стали его труды о происхождении христианства, мифологических параллелях сюжетов Библии с легендами и преданиями кочевых народов Центральной и Северной Азии. Именно устойчивый интерес к философско-истори-ческой проблематике вопросов происхождения сибирского шаманизма позднее приводит его к конструированию собственной культурологической концепции происхождения христианства как открытой геокультурной системы. В этом смысле ученый доказывает, что в основе мировых религий лежит не анимистическая теория, а объективные социально-экономические факторы, связанные с миграционными волнами кочевых народов на протяжении мировой истории. На основе культурно-исторического анализа он акцентирует политическое значение религии в стремлении государств Европы и Средиземноморья обьединиться под знаменами единой религии на фоне внешних угроз. Новый ракурс его видения процессов мировой истории, сменяемости цивилизаций, трансферта религиозных представлений и опыта экономического хозяйствования, был чуждым в советской системе политических и духовно-нравственных координат. Последняя его неизданная рукопись «Миф о сыне божьем у якутов, древних турок и монголов» была завершена 24 марта 1938 г. и направлена в Институт языка и культуры. Спустя 6 месяцев ученый будет обвинен по статьям 58-1
«а», 58-8 и 58-11 УК РСФСР за принадлежность к контрреволюционной националистической организации в Якутии и расстрелян.
Обнаруженные в личном архиве ученого документальные свидетельства развернувшейся полемики на страницах журналов «Антирелигиозник» и «Безбожник» и в личной переписке с участием видных деятелей антирелигиозного движения в стране Н.А. Маторина, С.А. Урсы-новича, А.Ф. Лукачевского, представителей Бурятской и Якутской национальных республик в лице И.А. Косокова и Г.В. Ксенофонтова открывают новые контексты и смыслы в изучении интеллектуальной истории на периферии советской империи. Биографическая история Г.В. Ксено-фонтова отражает интеллектуальный контекст раннесоветского общества, в котором идеология власти кодирует политическое, социальное и культурное пространство. Предложенная Г.В. Ксенофонтовым модель изучения первоначального христианства является одним из фрагментов целой серии дискуссий, затрагивавших вопросы истории возникновения христианства и шаманизма. Концепция ученого и сегодня вызывает большой научный интерес, ее широта и «евразийский» потенциал расширяют научные границы религиеведческих исследований и представляют «территорию» взаимодействия прошлого, настоящего и будущего.
Список литературы:
Алымов С.С., Арзютов Д.В. Марксистская этнография за семь дней: совещание этнографов Москвы и Ленинграда и дискуссии в советских социальных науках в 1920-1930-е годы // От классиков к марксизму: совещание этнографов Москвы и Ленинграда (5-11 апреля 1929 г.). СПб.: МАЭ РАН, 2014. С. 21-90.
Дунаевский Л.Р. Научно-исследовательская работа в области воинствующего атеизма за 15 лет // Воинствующее безбожие в СССР за 15 лет. 1917-1932: сборник / Центральный совет Союза воинствующих безбожников и Институт философии Коммунистической академии [Под ред. М. Енишерлова, А. Лукачевского, М. Митина]. М., ОГИЗ, 1932. С. 432-461.
Иванова Т.Н., Мягков Г.П. Новые аспекты биографики в современных историографических исследованиях // Историческое познание и историографическая ситуация на рубеже ХХ-ХХ1 вв. [Отв. ред. О.В. Воробьева, З.А. Чеканцева]. М.: ИВИ РАН, 2012. С. 167-176.
Идеи и люди: интеллектуальная культура Европы в Новое время [Под ред. Л.П. Репиной]. М.: Аквилон, 2014. 848 с.
Косоков И.А. К вопросу о шаманстве в Северной Азии. М.: Безбожник, 1930. 78 с.
Ксенофонтов Г.В. Культ сумасшествия в Урало-Алтайском шаманизме (К вопросу об «умирающем и воскресающем боге») [Предисл. А.П. Окладникова]. Иркутск, 1929. 19 с.
Ксенофонтов Г.В. Шаманизм. Избранные труды (Публикации 1926-1929 гг.). Якутск: Север-Юг, 1992. 320 с.
Ленин В.И. Полное собрание сочинений. Т. 54. М.: Госполитиздат, 1922. 296 с.
Маторин Н.М. Современный этап и задачи советской этнографии // Советская этнография. 1931. № 1-2. С. 3-38.
Меньшикова Е.В. Основные направления религиоведческих исследований в отечественной литературе 1920-1930-х годов: Автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 2009. 27 с.
Метель О.В. Проблема происхождения религии в советской историографии 1920-30-х гг. // Журнал Белорусского государственного университета. История. 2017. № 4. С. 28-33.
Метель О.В. Советская модель изучения первоначального христианства (1920-1990 гг.). Омск: «Полиграфический центр КАН», 2012. 170 с.
Никольский В.К. Является ли магия религией // Воинствующий атеизм. 1931. № 12. С. 55-93.
Попов В.В. О научно-исследовательских работах Г.В. Ксенофонтова // Бурятиеведение. 1928. Вып. I-III (V-VII). Верхнеудинск, Буручком и БМ НО им. Д. Банзарова. С. 277-287.
Попова Т.Н. Персональная история vs интеллектуальная биография, биоисториография: подходы и понятия // Человек в истории и культуре. Мемориальный сборник материалов и исследований в память Владимира Никифоровича Станко. Одесса: ОНУ, 2012. С. 540-563.
Репина Л.П. Биографический подход в интеллектуальной истории // Философский век. Альманах. Вып. 32. Бенджамин Франклин и Россия: к 300-летию со дня рождения. СПб., 2006. С. 101-108.
Тажуризина З.А. Атеистическое движение в СССР в 20-30 годы. URL: http://www.ateism.ru/articles/ tazhurisina02.htm (дата обращения: 22.08.2017).
Урсынович С.Л. О сборнике Г.В. Ксенофонтова «Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурят и тунгусов» // Антирелигиозник. 1929. № 6. С.105-106.
Урсынович С.Л. О работе Г.В. Ксенофонтова «Хрестес. Шаманизм и христианство» // Антирелигиозник. 1930. № 2. С. 116-117.
Усольцев С.А. Образ Христа в отечественной науке о раннем христианстве. Барнаул: Аз Бука, 2005. 157 с.
Юрганов А.Л. К истории разгрома и реабилитации «философского фронта» в СССР // Новый исторический вестник. 2019. № 3 (61). С. 78-92.
Юрганов А.Л. Как товарищ Сталин стал руководить литературным фронтом // Россия и современный мир: проблемы, мнения, дискуссии, события. 2017. № 3 (96). С. 200-221.
References:
Alymov S.S., Arzyutov D.V. Marksistskaya etnografiya za sem' dnej: soveshchanie etnografov Moskvy i Leningrada i diskussii v sovetskih social'nyh naukah v 1920-1930-e gody [Marxist Ethnography in Seven Days: A Meeting of Ethnographers of Moscow and Leningrad and Discussions in Soviet Social Sciences in the 1920s-1930s]. Ot klassikov k marksizmu: soveshchanie etnografov Moskvy i Leningrada (5-11 aprelya 1929 g.) [From the Classics to Marxism: A Meeting of Ethnographers of Moscow and Leningrad (April 5-11, 1929)]. St. Petersburg: Museum of Anthropology and Ethnography named after Peter the Great of the Russian Academy of Sciences Publ., 2014. Pp. 2190. (In Russian)
Dunaevskij L.R. Nauchno-issledovatel'skaya rabota v oblasti voinstvuyushchego ateizma za 15 let [Research work in the field of militant atheism for 15 years]. Voinstvuyushchee bezbozhie v SSSR za 15 let. 1917 -1932: sbornik [Militant atheism in the USSR for 15 years. 1917-1932: digest]. Moscow: OGIZ Publ., 1932. Pp. 432-461. (In Russian)
Idei i lyudi: intellektual'naya kul'tura Evropy v Novoe vremya [Ideas and people: the intellectual culture of Europe in modern times]. Moscow: Akvilon Publ., 2014. 848 p. (In Russian)
Ivanova T.N., Myagkov G.P. Novye aspekty biografiki v sovremennyh istoriograficheskih issledovaniyah [New aspects of biographics in a modern historiographic research]. Istoricheskoe poznanie i istoriograficheskaya situaciya na rubezhe XX-XX vv. [Historical knowledge and historiographical situation at the turn of the 20th-21 st centuries]. Moscow: Institute of World History of the Russian Academy of Sciences Publ., 2012. Pp. 167-176. (In Russian)
Kosokov I.A. K voprosu o shamanstve v Severnoj Azii [On the issue of shamanism in the North Asia]. Moscow: Bezbozhnik Publ., 1930. 78 p. (In Russian)
Ksenofontov G.V. Kul't sumasshestviya v Uralo-Al-tajskom shamanizme: (k voprosy ob "Ob umirayush-chem i voskresayushchem boge"). Predislovie A.P. Okla-dnikova [The cult of madness in the Ural-Altai shamanism: (to the question "About the dying and resurrecting
god". Foreword A.P. Okladnikova]. Irkutsk Publ., 1929. 19 p. (In Russian)
Ksenofontov G.V. Shamanizm. Izbrannye trudy (Publikacii 1926-1929 gg.) [Shamanism. Favorites Works (Publications 1926 - 1929 years)]. Yakutsk: North- South Publ., 1992. 320 p. (In Russian)
Lenin V.I. Polnoe Sobranie Sochinenij [Complete collection of writings]. Vol. 54. Moscow: Gospolitizdat Publ., 1922. 296 p. (In Russian)
Matorin N.M. Sovremennyj etap i zadachi sovetskoj etnografii [The current stage and tasks of Soviet ethnography]. Sovetskaya etnografiya [Soviet ethnography]. 1931. № 1-2. Pp. 3-38. (In Russian)
Men'shikova E.V. Osnovnye napravleniya religio-vedcheskih issledovanij v otechestvennoj literature 1920-1930-h godov: avtoreferat diss. na soisk. kandidata filosofskih nauk [The Main Directions of Religious Studies in Russian Literature of the 1920-1930 years: dissertation abstract for the competition a Candidate of Philosophical Sciences]. Moscow, 2009. 27 p. (In Russian)
Metel' O.V. Problema proiskhozhdeniya religii v sovetskoj istoriografii 1920-1930-h gg. [The problem of the origin religion in Soviet historiography of the 19201930 years] Zhurnal Belorusskogo gosudarstvennogo universiteta. Istoriya [Journal of the Belarusian State University. Story]. 2017. № 4. Pp. 28-33. (In Russian)
Metel' O.V. Sovetskaya model' izucheniya pervonachal'nogo hristianstva (1920-1990-e gg.) [The Soviet Model for the Study of Early Christianity (1920-1990-s years)]. Omsk: "Poligraficheskij centr KAN" Publ., 2012. 170 p. (In Russian)
Nikol'skij V.K. Yavlyaetsya li magiya religiej [Is magic a religion]. Voinstvuyushchij ateizm [Militant atheism]. 1931. №12. Pp. 55-93. (In Russian)
Popov V.V. O nauchno-issledovatel'skih rabotah G.V. Ksenofontova [About the research work by G.V. Ksenofontov]. Buryatievedenie [Buryat studies]. 1928. Vol. I-III (V-VII). Verhneudinsk, Buruchkom i BM NO by D. Banzarov name. Pp. 277-287. (In Russian)
Popova T.N. Personal'naya istoriya VS intellektual'naya biografiya, bioistoriografiya: podhody i ponyatiya [Personal history VS intellectual biography, biohistoriography: approaches and concepts]. Chelovek v istorii i kul'ture. Memorial'nyj sbornik materialov i issledovanij v pamyat' Vladimira Nikiforovicha Stanko [Man in history and culture. Memorial digest of materials and research in memoriam of Vladimir Nikiforovich Stanko]. Odessa: Odessa National University Publ., 2012. Pp. 540-563. (In Russian)
Repina L.P. Biograficheskij podhod v intellektual'noj istorii [Biographical approach in intellectual history]. Filosofskij vek. Al'manah. Vol. 32. Bendzhamin Franklin i Rossiya: k 300-letiyu so dnya rozhdeniya. St. Petersburg: 2006. Pp. 101-108. (In Russian)
Ceeepo-BocmoHHMÜ eyMaHumapHMÜ eecmHUK, 2022, № 4 (41)
Tazhurizina Z.A. Ateisticheskoe dvizhenie v SSSR v 20-30 gody [The atheistic movement in the USSR in the 1920-1930 years]. http://www.ateism.ru/artides/tazhuri-sina02.htm (accessed 22 August, 2017) (In Russian)
Ursynovich S.L. O rabote G.V. Ksenofontova "Hres-tes. Shamanizm i hristianstvo" [About the work of G.V. Ksenofontov "Chrestes. Shamanism and Christianity"]. Antireligioznik [Anti-religious]. 1930. № 2. Pp. 116-117. (In Russian)
Ursynovich S.L. O sbornike G.V. Ksenofontova "Legendy i rasskazy o shamanah u yakutov, buryat i tun-gusov" [About the digest by G.V. Ksenofontov "Legends and stories about shamans among the Yakuts, Bury-ats and Tungus"]. Antireligioznik [Anti-religious]. 1929. № 6. Pp. 105-106. (In Russian)
Usol'cev S.A. Obraz Hrista v otechestvennoj nauke o rannem hristianstve [The Image of Christ in Russian Science of Early Christianity]. Barnaul: Azbuka Publ., 2005. 157 p. (In Russian)
Yurganov A.L. K istorii razgroma i reabilitacii "fi-losofskogo fronta" v SSSR [To the history of the defeat and rehabilitation the "philosophical front" in the USSR]. Novyj istoricheskij vestnik [New historical bulletin]. 2019. № 3(61). Pp. 78-92. (In Russian)
Yurganov A.L. Kak tovarishch Stalin stal rukovodit' literaturnym frontom [How Stalin began to lead the Literary Front]. Rossiya i sovremennyjmir:problemy, mneniya, diskussii, sobytiya: nauchnyj zhurnal [Russia and the modern world: problems, opinions, discussions, events: scientific journal]. 2017. №3 (96). Pp. 200-221. (In Russian)
E.N. Romanova, L.B. Stepanova
Theological Concept of G.V. Ksenofontov: the Formation of a New Discourse (1920-1930)
Scientific novelty. For the first time, based on unpublished archival ego-documents from the scientific heritage of G.V. Ksenofontov reveals the conflict between the intellectual and the official Soviet ideology in constructing a new language for describing reality within the framework of national discourse.
The aim of the study focuses on the history of the formation of his cultural concept of the origin of Christianity as a world religion. In accordance with the aim, tasks were set to identify the circle of scientific opponents of G.V. Ksenofontov, systematization of the biographical facts of his cooperation with the "Union of militant atheists" on anti-religious propaganda, the study of the origin of religion and shamanism.
Research methods. Based on the methodology of the "new biographical history" (social personal history), the model of the formation of the individual scientific strategy of G.V. Ksenofontov during the construction of the early Soviet society. Intellectual biography is reconstructed through the prism of socio-cultural analysis, which makes it possible to reveal the social context of space and time, the environment in which the scientific "picture of the world" of the scientist was formed.
Results. Cross-cultural approach G.V. Ksenofontov to the study of historical processes was largely based on the works of the German ethno-geographical and cultural-historical school, the sociology of religion by E. Durheim and the methodology of historical materialism. A very important note in the researcher's methodological discourse is an individual strategy for overcoming the conflict with the new government by using the basic provisions of Marxism-Leninism in his fundamental works. During the period of active atheistic propaganda (1927-1935), the scientist made presentations in the society "Godless" and the Research Buryat-Mongolian Society named after. D. Banzarova, publishes their works on the early religious beliefs of the peoples of Siberia. His ideas about the emergence of Christianity among the nomads of Eurasia, broad cultural comparisons of the figure of Christ with a shaman-prophet and symbolic interpretations gradually took shape in the original authoras concept from the standpoint of cultural and historical conditioning. For the first time, pastoral tribes of Central Asia were nominated by G.V. Ksenofontov for the role of true bearers and keepers of Christian values. The scientist sets a new vector of research on nomadism: the steppe culture is the successor of an ancient civilization that once flourished in the countries of the Near East and Northern China with the Mongolian-Manchurian steppes. The theological concept of the scientist demonstrates a critical analysis of theological interpretations of religious texts. His extensive comparative studies in the field of Christianity explained theology not from idealistic positions, but relied on a new cultural and historical paradigm of humanitarian knowledge and personal experience in studying the early beliefs of the peoples of Siberia.
Keywords: atheistic movement, theological concept, conflict, Soviet Empire, Union of Militant Atheists, national discourse, steppe culture
