CC BY
11
Е.Н. Романова, Л.Б. Степанова
DOI: 10.25693/IGI2218-1644.2018.01.22.002 УДК 903'15:394(044.2-057.4)(4/5)
«Sine ira et studio»: Гавриил Ксенофонтов и проблема кочевничества Евразии: неопубликованные заметки этнографа
«Евразийцы - это представители нового начала в мышлении и жизни...»
(Петр Савицкий)
Статья посвящена реконструкции интеллектуальной биографии выдающегося ученого и видного общественно-политического деятеля Г.В. Ксенофонтова. Авторы рассматривают становление исследовательской стратегии ученого, реконструируют его научные контакты в отечественной и зарубежной научной среде в рамках «невидимого колледжа». Научное наследие ученого впервые рассматривается в русле евразийского движения в отечественной этнографической науке 1920-1930-х гг., оказавшей значительное влияние на формирование его авторской концепции степной кочевой культуры, центральное место, в которой занимает историческое осмысление мировой истории кочевых народов, где культуре номадов отводится роль «локомотива» развития человеческой цивилизации. В статье раскрываются теоретико-методологические подходы Г.В. Ксенофонтова в изучении исторических процессов в пространстве степной Евразии, основанные на традициях немецкой этнологической школы, идеях первых евразийцев, а также на марксистской методологии советского этнографического проекта.
Ключевые слова: научное наследие, «невидимый колледж», евразийство, этнос, западная натурфилософия, кочевая культура, интеллектуальная традиция.
Название настоящей статьи возникло в процессе работы над архивным наследием выдающегося ученого, основоположника интеллектуальной традиции народа саха Гавриила Ксенофонтова. Разбирая рукописи ученого, авторы натолкнулись на его статью «Sine ira et studio» («Без гнева и пристрастия»), посвященную дореволюционной историографии о якутах [РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Д. 125б. Л. 4-52], где автор предостерегает своего читателя о том, что популяризация этнографических знаний привела к разным формам «этнографических лжесвидетельств» и потоку всякого рода квазинаучных писаний [Там же. Л. 51-52]. Вся жизнь и творчество исследователя были беззаветным служением Науке, его объективный подход к явлениям истории и культуры, междисциплинарный анализ, блестящая полемика с оппонентами, широта взгляда на развитие больших и малых народов давно получили мировое признание. Приходится только сожалеть, что архив Г.В. Ксенофонтова до их пор не стал достояни-
© Е.Н. Романова, Л.Б. Степанова, 2018
ем широкой научной общественности, а оставленные рукописи по сложным проблемам истории Центральной Азии и Сибири еще не оценены по достоинству ученым миром.
В рукописном научном наследии Ксенофонтова насчитывается около 30 единиц хранения неопубликованных статей и отдельных трудов, где раскрываются его концептуальные взгляды на азиатское начало культуры России и огромную роль степной кочевой культуры, оказавшей влияние на процесс развития народов Евразии («Скифы с берегов Лены»; «Географические условия страны, имеющей отношение к истории якутов. Три речные области: Селенга, Ангара, Лена и озеро Байкал»; «Скотоводство как источник войн, развития народного эпоса, культа ездовых животных и кузнечного искусства»; «Распространение кочевой культуры» и др.). Работы ученого, посвященные кочевой культуре, дают возможность проследить формирование и развитие его авторской концепции в аспекте евразийства.
В 1920-1930-е гг. в академической среде СССР сложились традиции евразийских идей об уникальном геоэтническом положении России и особом пути развития, как Евразии. В русле данного направления были проведены и кросскультурные исследования Г. В. Ксенофон-това в области этнической истории и формирования картины мира кочевых народов Сибири и Центральной Азии. Связь исторического развития народов с природной и географической средой в работах якутского ученого стали продолжением ярких трудов первых евразийцев.
По мнению современных исследователей евразийства, изначально это движение испытало влияние немецкой натурфилософии, с одной стороны, и славянофильства - с другой [Романова Е.В., 2007, с. 9]. Г.В. Ксенофонтов прекрасно ориентировался в западной историографии. Его труды опираются на работы немецких этнологов Г. Кунова и К. Каутского, ориенталистов Ю. Велльгаузена и Л. Вигера, теоретика эволюционистской концепции культуры Л. Г. Моргана. В архиве ученого хранится перевод статьи немецкого теоретика рас О. Менгена «Мировая историческая роль урало-алтайских народов» [РФ А ЯНЦ СО РАН. Ф.4. Оп.1. Д. 132. Л. 495-516]. Теория первобытного «дологического мышления» французского исследователя Л. Леви-Брюля, основанная на постулате магического сопричастия человека и природы, а также труды представителей английской эволюционистской школы Э. Тейлора и Дж. Фрезера цитируются во многих трудах Г.В. Ксенофонтова посвященных изучению мифов и ветхозаветных сюжетов христианства: «Миф об умирающем и воскресающем Боге» (1927); «Библия по Иосифу Флавию» (1928); «О важнейших якутских и библейских мифологических параллелях. Библейские мифы у якутов»; «Миф о сыне божием у якутов, древних турок и монголов» (1938).
Развивая в своих исследованиях проблему освоения человеком природных ландшафтов и способов хозяйствования, Г.В. Ксенофонтов преимущественно опирается на труды немецких этнологов, которые оказали стимулирующее воздействие на становление его кочевой концепции. Социальным контекстом его работ становятся утверждения немецких ученых (Ф. Ратцеля, В. Шмидта, Л. Фробениуса, Ф. Гребнера) о при-
оритете пространственного фактора в развитии культуры. В трудах немецкого исследователя Ф. Ратцеля был рассмотрен главный предмет изучения - географическое распространение предметов материальной культуры и распространение народов- носителей этих предметов, а также была сформулирована идея о некоем одном или нескольких центрах, из которых началось развитие человечества [Белик, 1999, с. 22]. Согласно теории Лео Фробениуса, культуры рождаются, живут и умирают, как и другие живые существа, человек же, скорее, продукт культуры, чем ее творец. По Фробениусу, культура рождается из природных условий, как организм, она должна быть пересажена на другую «почву», и в то же время культура не может обходиться без человека, так как у нее нет ног. По этой причине человек - носитель (в прямом смысле) культуры [Там же, с. 23]. Теория «культурных кругов» Ф. Гребнера утверждала, что древнейшая человеческая культура имеет четкую связь с определенными географическими регионами, где она зародилась, как единовременный и уникальный исторический факт. По мнению немецкого ученого, оттуда она распространяется в другие регионы земли, порождая в каждом населенном уголке планеты специфические вторичные (третичные) культурные формы, в огромной степени связанные со спецификой региональных условий.
Следует отметить, что, анализируя их труды по теории и истории христианства, истории древнего мира и народоведению, Г.В. Ксено-фонтов оценивал их критически. Так, отдавая приоритет географическому фактору в развитии культуры, он развивает пространственно-циви-лизационной вектор исследования «Европа -Азия». Широкий кругозор ученого, опирающегося в своих работах на лучшие традиции русской этнографической школы, владевшего методологическими новациями различных течений западных этнологических школ, освоившего идеи марксизма и принципы последовательного историзма советской этнологии, позволил ему разработать собственную оригинальную концепцию степной кочевой культуры народов Евразии, близкую по своему содержанию платформе первых евразийцев. Анализируя труды Г.В. Ксенофонтова по религии и теоретические разработки в области происхождения и разви-
тия степной культуры, нельзя не отметить, что ученый принял участие в развернувшейся мировой дискуссии европейской и русской этнологических школ о влиянии ландшафта на характер этнических отношений.
Проведя яркие параллели с влиянием средиземноморской культуры на развитие западных государств, ставшей общим культурным резервуаром разноплеменного человечества в пункте соприкосновения трех материков, он выделяет среднеазиатскую степную культуру в качестве «общечеловеческого складочного центра и распределительного пункта более ранних культур» [РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Д. 57. Л. 5]. Концепция ученого учитывает взаимодействие природных и социальных факторов в ходе движения народов степного мира, отводя важную роль физико-географическим условиям территорий, занимаемых народами, а также взаимодействию природных и социальных факторов в ходе движения народов степного мира: «Вся внешняя природа не является ли только рамой, а человек в ней самой картиной. Тщательно, с микроскопом изучая раму, не мешает уделить побольше внимания и человеку, ибо он среди разных объектов и субъектов природы значит все же больше чем насекомое. Одно знание данной материальной обстановки, среди которой он теперь пребывает, еще не даст вам полного представления о человеке, ибо он, обладая всякими средствами передвижения, мог прибыть из иной географической широты с выработанными там привычками и знаниями. Так якуты, в настоящее время обитатели глухой тайги и полярных дебрей, в области духа своей сохранившейся старой культуры, являются носителями степных традиций, выработавшихся в стойкую привычку в период древнего номадизма (т.е. пастушеского передвижного хозяйства). Вот почему среди разных научных проблем - познание человека составляет самостоятельную первостепенную задачу. На этот научный фронт нужно обратить сугубое внимание еще и потому, что человек в результате быстрых смен в области экономического быта, притока новых знаний имеет свойство быстро менять свой духовный облик. Внешняя природа - флора и фауна будут стоять неизменными еще в течение многих тысячелетий. И любознательные ученые всегда будут иметь возможность без лихорадочной
спешки изучить и земной магнетизм, и рыб, и насекомых всего Ленского края. По существу дела научное познание внешней природы выполнимо в течение кратких экспедиционных периодов» [Там же. Д. 147. Л. 2].
Научные идеи Ксенофонтова находят много общего с концепцией Г.В. Вернадского, где основное место занимает тезис об определяющем влиянии географической среды на историческое развитие проживающих в ней человеческих обществ [Вернадский, 1994; Андреев, 1996, с. 101]. Одним из ключевых положений концепции, стал вывод ученого о том, что историю двигают «сценарии» завоевания, миграции, смешения народов и культур, а не их социально-экономическое развитие. История народов движется циклично, повторяя у каждого народа определенные круги развития [РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Д. 20. Л. 630].
Теория кочевой культуры народов Евразии Г.В. Ксенофонтова фокусировала идеи, высказанные первыми евразийцами, и в этом контексте можно утверждать, что основные концепции евразийства как интеллектуальный ресурс оказали огромное влияние на его научное творчество. В его статьях, посвященных проблеме степной кочевой культуры, манифестируется цивилизационный подход выдающихся представителей евразийского движения. В черновых заметках Г.В. Ксенофонтова сохранились заголовки будущих работ, выделенные исследователем красным карандашом: «Этапы кочевого быта. Морской номадизм и Илиада»; «Среднеазиатские степи и древние цивилизации»; «Континентальный и влажный климат, их влияние на развитие человека»; «Холод и экономика» [Там же. Д. 125а]. Таким образом, в работах ученого прослеживается преемственность интеллектуальной традиции евразийцев в развитии собственной концепции по кочевой культуре Евразии.
Обратившись к изучению кочевого мира в 1927 г., он планомерно продолжал развивать эту тему вплоть до своей трагической гибели (1938). К этому времени большинство представителей евразийского движения эмигрировали из России, их работы считались запрещенной литературой, и он уже не мог открыто цитировать их, но они незримо присутствуют в его исследованиях. Подчеркнем, что в научной би-
блиографии Г.В. Ксенофонтова отсутствует ссылочный аппарат на труды первых евразийцев. Создается впечатление, что он полемизирует с «невидимыми коллегами», идейными лидерами евразийства на страницах своих неизданных заметок по степной культуре. Так, его труды по степному номадизму фактически стали незамедлительным ответом ученого на воззвание П. Н. Савицкого, прозвучавшее в его работе по кочевниковедению: «Есть основание думать, что кочевниковедение станет, по преимуществу, русской наукой. Но желанны и другие силы. В частности, необходимо привлечение к кочев-никоведнойработе культурных сил современных кочевых народов. Народы эти должны найти свое место и свою почетную роль в общем деле России - Евразии» [Савицкий, 1928].
В составленной Ксенофонтовым хронологии сменяемости мировых культур по аналогии с П.Н. Савицким выделены переднеазиатская, средиземноморская и западноевропейская. Теория переселенчества и постоянного движения кочевого мира как двигателя мировых исторических процессов у Ксенофонтова также находит прямые параллели с теорией географического перемещения руководящих культурных центров Савицкого: «Когда возникает вопрос о распространении культуры, мы должны сосредоточить свое внимание на кочевом быте, еще и потому, что запас практических навыков и технических знаний людей, их идеи и культурные ценности, сами по себе не летали по воздуху. Они обычно носятся с места на место благодаря постоянным передвижениям людей, что в свою очередь находится в зависимости от наличных средств передвижения. Кочевников в силу вещей нужно рассматривать как естественных перевозчиков или извозчиков, перетаскивающих культуру с места на место» [РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Д. 57. Л. 2].
В движении мировой истории Г.В. Ксено-фонтов отводил пастушеским племенам роль носителей и хранителей религиозного мировоззрения [Там же. Д. 55. Л. 10-14], считая, что степная культура является преемницей древней цивилизации, некогда процветавшей на территории стран Переднего Востока и Северного Китая с монголо-маньчжурскими степями. Примечательно, что к концепции степной кочевой культуры Ксенофонтов пришел в ходе изучения
аспектов религии тюрко-монгольских, маньчжурских кочевых племен. В библиографию его трудов по степной культуре вошли все доступные ему тогда письменные источники по древней истории и этнографии тюркских и монгольских народов. Сделав критический анализ литературы, ученый актуализирует тезис о субъективном замалчивании учеными богатой культурной истории Азии: «Если верить ученым -вся огромная территория, которая существует на севере и северо-востоке от кавказского хребта и Каспийского моря, простираясь от Карпат до Берингова моря, совершенно зря создана слепой природой. Выходит даже наоборот: если бы совсем не существовало этого излишнего балласта земли, населенного некультурными кочевниками и дикими охотничьими племенами, то оседлое человечество своей культурой давным-давно доросло бы до самых небес» [Там же. Д. 125 а. Л. 97].
В этой связи необходимо отметить, что Ксе-нофонтов придерживался мнения об исключительном влиянии народов Центральной Азии на ход мирового исторического процесса: «Историки и социологи на словах очень часто делают признание, что оседлый быт развился после кочевничества и примитивной охоты, но однако редкий из них берется решать сам собой напрашивающийся вопрос: а что же ценного унаследовали оседлые народы от предыдущего кочевого быта, а также, помимо исторического преемства, самое сосуществование кочевого и оседлого быта не дало ли каких-либо особенностей в ход исторических событий? Или вся роскошная оседлая культура подобно прекрасной Венере целиком вышла из пены Средиземного моря? Должна ли историческая наука моргать глазами на производительные силы северных травянистых степей» [Там же].
В 1937 г. Ксенофонтов подготовил к печати большую работу «Заметки об исчезнувшей культуре степей (средне-азиатская степная культура)», где размышляет о географическом термине «Евразия» как о едином культурно-географическом мире: «В некоторых кругах европейских ученых издавна существует тенденция объединять Европу и Азию под общим именем Евразия. Если обычная географическая логика и не оправдывает перекрещение материка Азии с ее большими и малыми, южными и западными
полуостровами, то с точки зрения культурно-исторической и компромиссной уступки вековым привычкам и слабостям европейского человечества новый географический термин отражает в себе глубинную мудрость вновь нарождающихся поколений ученых, расширение их кругозора и ясное сознание исконных связей древнеазиатской и всей современной европейской культуры. Если между культурой пра-европейцев и пра-азиатов существовала какая-либо заметная и прочная связь, какое-то, пока плохо различимое научным телескопом, историческое преемство, то ключ и тайны этих взаимоотношений между отдельными частями Евразии вполне естественно искать в недрах древнейшей формы экономического быта, господствовавшего в пределах Старого Света, т. е. в кочевничестве. Это подсказывается тем простым соображением, что экстенсивное скотоводство с использованием в качестве пастбища обширных травянистых степей центральной Евразии есть несомненная переходная форма от первобытной охоты к оседлому быту, в котором сливается в одно русло два типа хозяйственной деятельности, а именно охоты за плодами земли, господствовавшей в южных широтах с их изобилием растительной пищи и охоты за крупными и мелкими зверями, являющейся порождением холодного пояса с его длительным зимним периодом» [Там же. Д. 57. Л. 22].
Г. В. Ксенофонтов считал, что современные ему ученые, не желая признавать существование единой степной скотоводческой культуры, распространившейся на территории огромного пространства Евразии - от Маньчжурии до среднедунайских степей, совершают непростительную ошибку. В своем труде «Заметки об исчезнувшей культуре степей» Г.В. Ксенофонтов делает важный вывод о существовании нескольких центров развития человечества, выделив в качестве одного из них территорию современной Сибири: «Сибирь - часть Евразии, огромная по протяженности территория, по которой передвигались разные народы, занимавшиеся разведением крупного рогатого и мелкого скота, путь естественного сообщения между дальним востоком и крайним западом, колыбель единой общей пра-азиатской культуры» [Там же. Л. 1]. По его мнению, исходный пункт пер-
вобытной культуры находился именно в полярном и холодно-умеренном поясе, и он выражал свое недоумение увлечению учеными западноевропейской этнологической школы изучением народов южных стран. Адаптация человека к экстремальным природным условиям обусловила его развитие: «Поэтому северный человек думал о запасах пищи, теплом жилище, научился добывать огонь. Ученые не всегда ясно осознают приоритет добывания огня за холодным севером» [Там же. Д. 56. Л. 16-22]. Важный вывод ученого развивает теорию миграций культуры П.Н. Савицкого о переходе культурных центров из областей с более теплым климатом в области с более умеренным в качестве неизбежного явления культурно-исторического процесса [Савицкий, 1921].
Комплексный подход к изучению культуры позволил ученому достигнуть новых результатов в решении фундаментальной проблемы в развитии истории человечества и культур. Так, предвосхищая теорию осевого времени К. Ясперса (1947), Ксенофонтов в своих работах вводит термин «осевые» народы. В личном архиве ученого обнаружена запись с выделенным красным карандашом заголовком «Метод универсального обхвата и глубинного конкретного описания в этнологии. Осевые народы»: «Везде и всюду есть осевые народы, которые, использовав выгоды своего географического расположения, различные материальные преимущества своей страны, ея центральное командующее положение, оказывались сильнее других и служили образцом для подражания, народы-передовики пролагали дорогу, а за ними в хвосте плелись другие, как в стае гусей передний рассекает воздух, а за ним по следам летят и остальные члены гусиной семьи» [Там же. Д. 125а. Л. 96].
Исходя из этого постулата, якуты в исторических координатах мировой истории занимают место наследников древней степной культуры, которые в эпоху войн вынужденно были освоить новые территории Северной Азии. Осмысление этногенеза и культурогенеза народа саха в контексте глобальной истории Центральной Азии демонстрирует широкую исследовательскую перспективу ученого, вписавшего в орбиту евразийского мира историю якутов: «... Материалы по древней культуре якутов являются совершенно новой и довольно богатой катего-
рией научных источников по ориенталистике вообще, которые в дальнейшем, несомненно, сыграют очень большую роль в деле изучения культурной истории всех пастушеских народов Центральной Евразии. Их исключительная ценность обуславливается тем обстоятельством, что якуты не попали в сильнейший водоворот исторических событий, сопровождавших образование империи Чингис-Хана. В эту эпоху почти до основания разрушилась самобытная пастушеская культура степных народов турецкого происхождения, которая складывалась в течение многих тысяч лет внутри монгольских степей в процессе постоянного взаимодействия с оседлой китайской цивилизацией» [Романова, 2003, с. 95]. Эти воззрения ученого нашли отражение в его трудах «Ураангхай-сахалар» (1937) и «Эллэйада» [1977]. Так, по мнению ученого, пастушеская сага северных коневодов сохранила в большей степени пережитки древних номадов, чем все другие тюрки и монголы, поддавшиеся влиянию мусульманской или буддийской культуры и религии: «Якуты - скотоводческое племя, самобытная культура которого может быть поставлена рядом с библейскими... неподвижность быта, полный застой в культурном развитии народа и слабое проникновение к нему влияний современной европейской цивилизации только в пределах обширной и холодной Сибири возможно было бы найти таких первобытных скотоводов, которые до наших дней могли бы сохранить в относительной неприкосновенности религиозную идеологию древнего номадизма, еще не знавшего ни маго-
метанства и ни буддизма» [РФ АЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1. Д. 55. Л. 10-14]. Происхождение самоназвания саха ученый возводил к азиатским скифам, зафиксированным в литературе древних греков и персов, занимавших Западный Тянь-Шань. Место образования якутского языка - бассейн Селенги и Орхона с прилежащими степями Монголии [Там же. Л. 22]. По его мнению, мифологическая картина мира якутов находит свои истоки в степях Центральной Азии и была занесена в северную таежную Сибирь отдельными племенами, которые образовали среди якутов тойонат - главенствующую власть. В них автор находил копию древнеизраильской Торы, но сохранившейся в девственном виде [Дьячкова, 2000, с. 146].
Специального внимания в концепции кочевой культуры Евразии Г.В. Ксенофонтова заслуживает проблема религии и шаманизма как ее органической составляющей (связь географии, культуры, этнологии, религии). Объем статьи не позволяет остановиться на религиозном аспекте его теории подробно, эта тема требует отдельного исследования. Отметим лишь огромный интерес мировой этнологической науки к работам Г.В. Ксенофонтова, посвященным религии и шаманистическим воззрениям народов Сибири. Его работы получили признание еще при жизни ученого, так, Р. Бляйхштайнер* перевел на немецкий язык три основных труда Г.В. Ксенофонтова, изданных до 1935 г. Его перевод «Легенды и рассказы шаманов у якутов, бурят, тунгусов» («Schamanen geschichten aus Sibirien Broschiert Ausdem Russisch uber setzt und
* Роберт Бляйхштайнер (Robert Bleichsteiner) - известный немецкий антрополог, востоковед. Родился 6 января 1891 г. в Вене. В 1909 г. поступил в Венский университет, где изучал историю, географию, этнографию и восточные языки. В 1914 г. был удостоен докторской степени, в том же году поступил библиотекарем в Научно-исследовательский институт Востока, став его полноправным сотрудником в 1917 г. С 1921 г. он работал волонтером в этнографическом отделе Музея естественной истории (в настоящее время - Венский этнологический музей). В 1922 г. Бляйхштайнер был избран профессором отделения кавказского языкознания Венского университета. В 1926 г. стал руководителем Азиатского отдела Музея естественной истории. В 1935 г. получил звание титулярного профессора кавказского языкознания Венского университета. В 1939 г. женился на Алисе Эмме Мари Шарлотт Кратзенштейн. После Второй мировой войны, в 1945 г. стал директором музея, в 1947 г. - доцентом. Скончался 10 апреля 1954 г. в Вене, похоронен на кладбище Штадлауэр. В 1957 г. его имя было присвоено главной дороге, ведущей в Вену. Научные работы Р. Бляйхштайнера были посвящены вопросам этнологии Средней Азии, Сибири и Кавказа, языков Центральной Азии и Кавказа, а также буддизма. Им был разработан научный подход к изучению языков народов Центральной Азии, Сибири и Кавказа, но большая часть его работ была посвящена изучению Грузии. Занимался переводами грузинской литературы на немецкий язык.URL: https://www.wien.gv.at/wiki/index.php/Robert_Bleichsteiner; URL: https://alchetron.com/Robert-Bleichsteiner-1286414-W (дата обращения: 02.07.2017г.)
eineleitet von Adolf Friedrich und Georg Buddruss) переиздавался в Германии в 1955 и в 1998 гг. [Романова, Степанова, 2017, с. 176-179]. Разработанная Г.В. Ксенофонтовым оригинальная теория психоментальных техник шаманизма впоследствии легла в основу крупных исследований в области изучения шаманизма сибирских народов М. Элиаде, религиоведа С. А. Токарева [Романова, 2005, с. 90]. Последовательно развивая идеи евразийства, Г.В. Ксенофонтов по вопросам религиозной культуры народов Евразии придерживался своей точки зрения о происхождении христианства.
К сожалению, материалы концепции степной кочевой культуры рассыпаны в составе самых различных архивных дел научного наследия Г.В. Ксенофонтова. Особенно это касается фрагментов текстов, где ученый полемизирует с видными представителями советской и западной этнологических школ. Разработав свою авторскую концепцию по кочевой культуре народов Евразии, ученый пытался ее опубликовать в своих работах. Очевидно, что он не был услышан, продолжая интеллектуальное направление первых евразийцев в эпоху террора и диктатуры, он обогатил концепцию евразийства, вписав древнейшие культуры Сибири в геокультурный ландшафт евразийского мира, уделяя особое значение народной памяти, устной истории, религии и языку северных номадов - саха.
Г.В. Ксенофонтов был репрессирован в 1938 г., в среде советских этнографов он так и остался «чужим», его авторское Я не допускал двойные стандарты исследователя, он выступал ученым «без гнева и пристрастия», отстаивавшим объективность истории и свободную личность историка.
Литература и источники
Андреев А.Г. Историческая концепция евразийства Г.В. Вернадского // Россия: прошлое, настоящее, будущее: матер. Всерос. науч.-практ. конф. Санкт-Петербург, 16-19 декабря 1996 г. / отв. ред. М.С. Уваров. - СПб.: Изд-во БГТУ, 1996. - C. 41.
Белик А.А. Культурология: Антропологические теории культур: учеб. пособие / А.А. Белик. - М.: РГГУ, 1999. - 241 с.
Вернадский Г.В. Опыт истории Евразии (1934) / Г.В. Вернадский // В поисках своего пути: Россия
между Европой и Азией: хрест. по ист. рос. обществ. мысли XIX и XX вв. - М., 1994. - Ч. 2. - С. 197.
ДьячковаА.Н. Г.В. Ксенофонтов: ученый и общественно-политический деятель. - Якутск, 2000. -203 с.
Ксенофонтов Г.В. Легенды и рассказы о шаманах у якутов, бурят и тунгусов (материалы о мифологии урало-алтайских племен в Северной Азии). - Иркутск, 1928. - 77 с.
Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар: Очерки по древней истории якутов. - 2-е изд. - Т. 1, кн. 1. - Якутск: Нац. изд-во Республики Саха (Якутия), 1992. - 416 с.
Ксенофонтов Г.В. Эллейада: Материалы по мифологии и легендарной истории якутов. - М.: Наука, 1977. - 348 с.
Решетов АМ., Ревуненкова А.М. Сергей Михайлович Широкогоров // Этнографическое обозрение. -2003. - № 3. - С. 100-119.
Романова Е.В. Религиозные основания этнополи-тического пространства в концепции основоположников евразийства // Изв. Алт. гос. ун-та. - 2008. -№4-4 (60). - С. 265-268.
Романова Е. В. Этнокультурная концепция основоположников евразийства: автореф. дис. ... канд. филос.наук. - Барнаул, 2007. - 20 с.
Романова Е.Н. Г.В. Ксенофонтов: миф о странствующем герое // Репрессированные этнографы. -Т. 2. - М.: Вост. лит., 2003. - 495 с. - С. 78-104.
Романова Е. Н. Опыт осмысления культуры: этнограф и время // Якутия в российском научном пространстве ХХ - начала XXI вв: гуманитарные исследования. - Якутск: Изд-во ЯНЦ СО РАН, 2005. - 312 с. - С. 90-102.
Романова Е.Н., Степанова Л.Б. «Преподношу Вам прилагаемые научно высокоценные манускрипты». Письмо Алисы Бляйхштайнер в Академию наук СССР о трудах якутского этнографа Г.В. Ксенофонтова. 1957 г. // Исторический архив. -2017. - №6. - С. 176-179.
Ксенофонтов Г.В. Маркс и Энгельс о взаимоотношениях кочевого и оседлого быта. Эллеевский миф. Библейские мифологические сюжеты у якутов II Рукописный фонд Архива ЯНЦ СО РАН. Ф. 4. Оп. 1.
Д. 20.
Ксенофонтов Г.В. Материалы по мифологии. Переписка с издательством. Копия Элляйада / отв. ред. А.П. Окладников; ред. Н.В. Емельянов, П.Е. Ефремов. 1977 г. Бумага, машинопись // Там же. Д. 55.
Ксенофонтов Г.В. Скотоводство как источник войн, развития народного эпоса, культа ездовых животных и кузнечного искусства. 1928 // Там же. Д. 56.
Ксенофонтов Г.В. Заметки об исчезнувшей культуре степей (средне-азиатская степная культура) // Там же. Д. 57.
Ксенофонтов Г.В. Смесь о кочевом быте и религии. Дневник Г.В. Ксенофонтова за 1927-1928 гг. // Там же. Д. 125а.
Ксенофонтов Г.В. Смесь о работах дореволюционных исследователей Якутии // Там же. Д. 125б.
Ксенофонтов Г.В. Разная смесь по этнографии и древней истории якутов (разрозненные листы, дубликаты) // Там же. Д. 132.
Письмо Ксенофонтова Г.В. в научный отдел Нарком-проса ЯАССР. Машинопись. 1927 г. // Там же. Д. 147.
Савицкий П.Н. Миграция культуры. 1921 / П.Н. Савицкий. Электронный ресурс. URL:http:// gumilevica. kulichki. Net /SPN/ spn07. htm (дата обращения: 14.02.2018)
Савицкий П.Н. О задачах кочевниковедения (Почему скифы и гунны должны быть интересны для русского?). - Прага: Евразийское кн.изд-во, 1928.
Широкогоров С.М. Этнос: Исследование основных принципов изменения этнических и этнографических явлений. - Шанхай, 1923. - 69 с.
E.N. Romanova, L.B. Stepanova
«Sine ira et studio»: Gavriil Ksenofontov and the Problem of Nomadism in Eurasia: Unpublished Ethnographer's Notes
This article is devoted to the reconstruction intellectual biography of the outstanding scientist and prominent sociopolitical figure of Yakutia G.V. Ksenofontov. The authors consider the formation of the research strategy of the scientist; reconstruct of his scientific contacts in the domestic and foreign scientific environment within the «invisible College». The scientific heritage of the scientist is considered for the first time in the course of the Eurasian movement in the national ethnographic science of the 1920s-1930s, which had a significant impact on the formation of its author's concept of steppe nomadic culture, the Central place in which takes the historical understanding of the world history of nomadic peoples, where the culture of nomads plays the role of «locomotive» of human civilization. The article reveals the theoretical and methodological approaches of G.V Ksenofontov in the study of historical processes in the space of steppe Eurasia, based on the traditions of the German ethnological school, the ideas of the first Eurasians, as well as the Marxist methodology of the Soviet ethnographic project.
Keywords: scientific heritage, the invisible College, Eurasianism, ethnicity, western natural philosophy, nomadic culture, intellectual tradition.
Р.И. Бравина, Д.М. Петров
Б01: 10.25693/Ю12218-1644.2018.01.22.003 УДК 397.4+398.2 (=512.157)
«Оленёкская хосунная эпопея» и легенды о туматах: этногенеалогия северных и вилюйских якутов
Вопрос об этнической идентификации автохтонных племен Якутии, с которыми встретились «южные» предки якутов, является наиболее сложным и не в полной мере разработанным в проблеме изучения их этногенеза. Некоторые ответы на этот вопрос могут дать хосунные сказания и исторические предания якутов, содержащие в себе обширный материал для реконструкции этногенетических процессов. В хосунных сказаниях северных якутов-оленеводов упоминаются племена юнкгээбил, которые сопоставляются с современными юкагирами, майааты (нганасаны), саамай (общее название самодийцев), дьураак (юраки - устаревшее название
© Р.И. Бравина, Д.М. Петров, 2018
