CC BY
4
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ И ФОЛЬКЛОРИСТИКА
Н.В. Покатилова
DOI: 10.25693/SVGV2022.41.4.009 УДК 398.1(=512.157)
Предания как фольклорный текст: «верхоянский» локус от Г.В. Ксенофонтова до А.А. Саввина*
Научная новизна. Исследовательский подход А.А. Саввина к полевому материалу Верхоянского района как к целостной совокупности текстов подтвердил архаичность происхождения мифологической повествователь-ности не только в преданиях, но и в других жанрах верхоянской традиции. На материале верхоянских преданий подтверждается ранее выдвинутое предположение о влиянии концептуальных идей Г.В. Ксенофонтова 20-х гг. ХХ в. на формирование исследовательской позиции А.А. Саввина.
Верхоянские предания, записанные А.А. Саввиным в рамках Северной экспедиции Института языка и культуры (1939-1940 гг.), впервые рассматриваются в качестве определенного корпуса текстов не столько этнографического, сколько фольклорного происхождения.
Целью работы является изучение корпуса верхоянских преданий, зафиксированных А.А. Саввиным, в аспекте своеобразия сложившейся здесь верхоянской фольклорной традиции. Задачи исследования определяются постановкой в целом вопроса о характере и единстве верхоянских преданий, предопределившем общую направленность всей этой традиции.
Методы исследования. На материале разножанровых записей верхоянского фольклора, хранящихся в фондах Архива ЯНЦ СО РАН, предложен типологический подход в их изучении, использованы методы и приемы фольклористического, и шире - филологического, анализа устного типа текста.
Результаты. В сюжетном составе верхоянских преданий находит выражение архаичность и автономность процессов сюжетообразования: от ранних мифологических черт «общеякутского» фонда к его локализации здесь и появлению в преданиях характерных черт героизации повествования о «выдающихся людях Верхоя-нья». Анализ преданий дает основание для вывода о преимущественно повествовательном характере этой традиции, оказавшем влияние на верхоянский фольклор в целом.
Ключевые слова: устная традиция, миф, предания, якутский эпос олонхо, сюжет, архаический текст, текст, вариант, систематизация сюжетов, поэтический язык
'Исследование выполнено с использованием научного оборудования ЦКП Федерального исследовательского центра Якутского научного центра СО РАН в рамках реализации мероприятий по гранту №13.ЦКП.21.0016
© Покатилова Н.В., 2022
I. Введение. Долгое время богатейшее рукописное наследие Андрея Андреевича Саввина (1896-1951 гг.), представленное в материалах двух экспедиций - «Вилюйской» и «Северной», воспринималось как преимущественно этнографическое по своей направленности. Исключение в этом плане составил отчасти очерк Г.У. Эр-гиса, в котором впервые был дан обзор именно фольклорных материалов этих экспедиций. В то же время Г.У. Эргис одним из первых обозначил собирательскую направленность экспедиционной работы А.А. Саввина и С.И. Боло в качестве основной, уделяя недостаточное внимание их исследовательским принципам, что нашло отражение как в его «Очерках по якутскому фольклору» [Эргис, 1974: 79-83], так и в последующей оценке собранных материалов.
Между тем принципы полевой работы, выработанные А.А. Саввиным и С.И. Боло уже в ходе первой - Вилюйской - экспедиции, оказались далеко выходящими за пределы собственно собирательства, демонстрируя совершенно иной, исследовательский в своей основе, подход к культурным артефактам и устным текстам фиксируемой традиции. Материалы уже первой экспедиции 1938 г. превзошли в этом плане все ожидаемые результаты [Покатилова, 2021: 113-114]. Однако ни при жизни исследователей, ни после этот корпус текстов так и не был опубликован и оценен в целостном виде, представая в виде единичных и достаточно фрагментарных публикаций, порой вырванных из общего контекста всего собрания, или входя в состав «общих» сборников, построенных, как правило, по жанровому принципу [Эргис, 1960; Якутские сказки, 1965; Емельянов, 1965; Ойунская, 1975].
Во время второй - Северной - экпедиции методологические подходы к материалу оставались теми же, что и в первую Вилюйскую экспедицию, хотя и получили развитие в новых условиях полевой работы, связанных со спецификой северных окраин с их огромными пространствами и сложными транспортными схемами, языковым и культурным взаимодействием на северо-востоке ЯАССР. Участниками этой экспедиции был учтен как опыт Вилюйской экспедиции, так и, по существу, те разгромные замечания, которые были высказаны в ходе обсуждения в Институте языка и культуры при СНК ЯАССР полученных ими материалов в ви-
люйском регионе [Покатилова, 2018: 109-110, 112]. По настоянию новой дирекции Института (после ареста П.А. Ойунского) было признано проведение экспедиции одновременно по двум маршрутам. Путь А.А. Саввина (1939-1940 гг.) пролегал по Верхоянскому, Усть-Янскому, Абыйскому и Аллаиховскому районам. Путь С.И. Боло (1939-1941 гг.) охватывал Оймякон-ский, Момский, Среднеколымский, Нижнеколымский районы Якутии.
Верхоянский район по ходу экспедиции представлял собой один из первых районов, через который пролегал маршрут А.А. Саввина. И именно здесь уже в полной мере был осуществлен тот целостный подход, о котором говорилось выше. Рассмотрим его на примере одного из жанровых пластов, достаточно распространенного в этом районе. Речь идет о фольклоре «верхоянских якутов» - локальной группы, получившей специальное обозначение в трудах Г.В. Ксенофонтова [Ксенофонтов, 1992а. Т. 1: 191; Т.2: 23, 266-267]. «Верхоянские якуты» в большинстве своем - переселенцы из центральных районов, сохранившие «коневодческую культуру» на северных территориях предгорий Верхоянья. Предания «верхоянских якутов», дошедшие до нас в собрании А.А. Саввина, представляют собой одну из специфических жанровых разновидностей верхоянской традиции, в связи с этим обращение к ней как к особому виду фольклорного нарратива представляется актуальным.
Целью статьи является изучение корпуса верхоянских преданий, зафиксированных А.А. Саввиным, в аспекте своеобразия сложившейся в Верхоянье фольклорной традиции. Задачи исследования определяются постановкой в целом вопроса о характере и единстве верхоянских преданий, предопределившем общую направленность всей этой традиции.
Теоретическая значимость исследования определяется научной оценкой вклада А.А. Саввина в становление и развитие якутской и российской фольклористики 1930-х годов, в уточнении забытых имен и преемственности научных идей ХХ в.
Практическая значимость исследования связана с использованием результатов анализа при научно-популярном издании уникальных экспедиционных материалов А.А. Саввина и
С.И. Боло, в краеведческом изучении традиционной культуры Верхоянского и других «северных» районов Якутии.
II. Материалы и методы. Методологически важным в статье является представление о том, что коллекция рукописных записей А.А. Саввина, несмотря на кажущийся разнобой в комплектации материалов, составляет определенное единство, обусловленное общими чертами проявления отдельной разновидности - устной традиции локальной группы «верхоянских якутов». Это обусловило в целом структурно-типологический подход к фольклорному материалу и использование методов и приемов фольклористического, и шире - филологического, анализа устного типа текста, где определяющим становится представление о специфике и закономерностях функционирования фольклорного текста.
В статье специально рассматриваются материалы Северной экспедиции, хранящиеся в фондах Рукописного фонда Архива Якутского научного центра Сибирского отделения РАН. Среди них наиболее значима папка, озаглавленная А.А. Саввиным: «Предания и легенды. 22.12.1939 - 01.03.1940»1. Остальной материал привлекается в качестве контрольного в ходе различного рода типологических сопоставлений. К нему относятся сказки, песни, «северные пословицы», «северные загадки», собранные в Верхоянском районе [Верхоянские якуты, 2022: 25-104].
III. Результаты. В настоящей статье предпринят опыт рассмотрения преданий, записанных А.А. Саввиным в рамках Северной экспедиции в качестве целостного корпуса текстов, появление которого обусловлено в данном случае пространственным локусом Верхоянского района, в значении понятия, восходящего к современным исследованиям пространства в фольклорном тексте [Неклюдов, 2015; Семенова, 2006: 10-11, 12].
Одним из основных результатов проведенного исследования является представление о том, что в задачи экспедиционной работы А.А. Саввина в этом районе входила не столько фиксация имеющихся к моменту записи вариантов, сколько исследовательское, по существу, подтверждение сохранности и живучести сформировавшейся здесь на достаточно раннем этапе
архаичной традиции. Значительный вклад А.А. Саввина определяется в данном случае его выходом за рамки сугубо собирательской деятельности и наличием у него собственного видения материала. Саввина-исследователя всегда отличал живейший научный интерес к целостности собираемого им материала, позволявший за сравнительно короткий срок представить в записях все многообразие и разноплановость существующей фольклорной традиции [Пока-тилова, 2022: 14, 16].
Общая характеристика верхоянских преданий
Специальным объектом изучения в данной статье являются записи 17 устных преданий Верхоянского района, собранные А.А. Саввиным в 1939-1940 гг. в рамках работы Северной экспедиции Института языка и культуры при СНК ЯАССР и впервые опубликованные в недавнем издании ИГИиПМНС СО РАН [Верхоянские якуты, 2022: 25-35].
Верхоянские предания в записи А.А. Саввина представляли собой наиболее распространенную в жанровом отношении прозаическую форму повествования сравнительно небольшого объема, на момент фиксации отмечалась активность их локального бытования в отдельном фольклорном регионе.
Представленные в указанной публикации верхоянские предания отличаются разноплановостью в сюжетном отношении и некоторой жанровой неопределенностью. Размытость жанровых границ распространяется и на предания о времени «военных» междоусобиц и «прихода русских» («Табалаах сэриитэ», «Чукча си-ригэр сэрии барыыта», «Куhуоччук» и др.), и на предания о знаменитых богатырях («Хапта^ай баатыр», существующий в разных вариантах), и на предания о «первых людях» (поселенцах) края, как правило, выходцев из центральных улусов (чаще всего упоминаются при этом Бо-рогонский, Дюпсинский, Мегинский улусы), и на легендарные предания о «людях Верхоянья».
В то же время все устные предания выделяются достаточной степенью сохранности в них мифологической составляющей. Именно приоритетность мифологического ядра повествования во всем фольклорном собрании А.А. Савви-
1Рукописный фонд АЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 3. Ед. хр. 468.
на обусловила целостность верхоянских преданий как совокупности вербальных текстов. В большинстве случаев речь идет здесь о наррати-вах, в основе которых - совершенно иной принцип построения, связанный, с одной стороны, с мифологизацией событийной последовательности текста, с другой стороны, с актуализацией каждый раз его «правдоподобия», своеобразной «достоверности». Так, в ряде устных рассказов о реальных («настоящих») людях, живших когда-то, специально подчеркивается достоверность происходящего, но в настолько отдаленном прошлом, что его следует соотнести с мифологическими давними временами, с эпохой войн (кыргыс уйэ), с мифологизируемой стариной и т.п. Тем самым эксплицируемая в преданиях достоверность имеет весьма условный характер. В результате возникает несколько иной тип достоверности, близкий скорее к сказочной концовке амбивалентного плана, построенной по принципу «было» / «не было» (Ср. конечную формулу русской сказки: «Я там был, мед, пиво пил, по усам текло да в рот не попало»). В финальной части ряда преданий отмечается такое построение, которое соотносится с характерным прагматическим моделированием ситуации в финале эпоса олонхо [Макаров, 2018: 51]. Кроме того, в пределах рассматриваемого круга преданий достаточная условность «достоверного» граничит в ряде моментов с притчеобразной назидательностью, также проявляющейся в конце повествования (Ср.: жанровую разновидность номоох).
К существенным реликтам мифологического происхождения текста следует отнести характерную для преданий временную последовательность. Само время повествования явственно сохраняет отголоски мифологического времени, с акцентуацией «начального» или «первоначального» времени, имплицитно отсылающего ко времени «первотворения», по крайней мере, к раннему времени войн. В некоторых преданиях точкой отсчета становится «время заселения края» (иногда «время переселения» этнической группы / племени). В структуре преданий о «первых переселенцах» сохраняется исходная мифологическая основа, когда временная протяженность строится как соотношение, а в некоторых случаях как реализация оппозиции прошлое / настоящее (время и события «в про-
шлом» / «в настоящем»). В этой связи отчетливо выделяется структурная соотнесенность начала и конца повествования, причем независимо от объема повествования («Табалаах сэриитэ», «Хапта^ай Баатыр», «Но^ойтор» и др.). Такого рода композиционная обрамленность все чаще начинает фигурировать в относительно поздних повествованиях о выдающихся и легендарных «людях Верхоянья».
В рассматриваемых преданиях представлено причудливое сочетание «высокого» и «сниженного» планов, что находит выражение в повествовательной структуре текста. К стилистически высокому следует отнести имя героя, «его происхождение», название местности, реки, озера, где происходят события. К этому же повествовательному плану относятся «названия» преданий, которые могли содержать формульно обозначенное Имя героя (Хапта^ай Баатыр), указания на этиологию разного рода - названия местности (реки, озера и др. объектов природы), события, предметы и т.д. Имя собственное и/ или название местности выполняют в тексте функцию особой отмеченности субъекта речи (героя предания, типологически соотносимого с героем эпоса [Емельянов 2000: 16, 17]) и/или сакрального локального пространства (ЭлeссYбYт сир), горы (Хотой Хайа), озера (ЭлбYт к^елэ) и т.д. Все эти моменты обнаруживают функциональную значимость мотива мифоритуального (перво)творения, сохраняющего свою актуальность в любом из рассматриваемых преданий. При этом в одном и том же тексте («Байдылар») одновременно сосуществуют мотивы как «высокого» происхождения героев (То§ус ини-бии бухатыыр дьон увскээбиттэр; Кини Увкээ уо-лун /дойду/ о§ото - букв.: из Верхнего мира), так и вполне «реальной» местности (места) рождения человека Дъаакыскай нэМлиэк твруттэрэ).
Специально следует рассмотреть круг названий в преданиях, также содержащих в себе, иногда в свернутом виде, отголоски мифологической повествовательности. Рассматриваемые предания условно могут быть дифференцированы по следующим сюжетным разновидностям: а) повествования этиологического плана («Дула^алаах Yрэх аата Yeскээбитэ»); б) древние «воинские» повествования о племенных / родовых столкновениях («Табалаах сэриитэ», «Чук-
ча сиригэр сэрии барыыта», «Ааллаах ТeрдYн сэриитэ» и др.); в) повествования о богатырях, родоначальниках, шаманах и других героических или героизируемых личностях («Хапта^ай Баатыр», «Баатылы терде»); г) устные предания о происхождении родов, различии племен и т.п. («Но^ойтор», «Байдылар», «Дьуhааллар уонна Байдылар»); д) редко встречающиеся и, по-видимому, позднего происхождения повествования о личной судьбе человека («Лаврентий Афанасьевич Новгородов», «Суодьаах»).
Наличие в прозаическом тексте отчетливой организации композиционного плана, двухчастной структуры начала и конца повествования, выделенность среди нейтральной в целом лексики формульно отмеченного Имени или Названия (местности, горы, реки, озера), сочетание стилистически «высокого» и «сниженного» планов в речи рассказывающего - все это свидетельствует об особых внутренних механизмах построения устного текста. Более того, на материале тщательно отобранного и репрезентируемого А.А. Саввиным корпуса верхоянских преданий следует вести речь о сформированно-сти в этой локальной традиции особого рода (текстообразующих) структур, которые возможно актуализировать в целях «раскрытия закономерностей строения» [Пропп, 2001: 17]. При всей разноплановости представленных преданий можно говорить о единой для них текстовой основе, заложенной в устных механизмах воспроизведения и передачи этого жанра. Обращает на себя внимание то, с какой скрупулезностью А.А. Саввин фиксирует в произносимых текстах имена собственные, топонимы и другие параметры геокультурного плана, тщательно и точно воспроизводя, с одной стороны, высокий мифологический пласт повествования, с другой стороны, разговорные формы и специфичную «разговорную» модальность повествовательной основы преданий. В результате фактически воссоздается, с одной стороны, стихия устной (разговорной) речи с ее диалектными различиями вплоть до фонетического уровня, с другой - глубинное проникновение в ткань повествования мифологических смыслов, соотнесенностей, символов, создающих сложное переплетение фигуративной речи, насыщенной тропами, с приоритетностью разговорных форм, восходящих к диалектному своеобразию верхоянской
традиции, включая тип и принципы речевого интонирования в ней. Тем самым А.А. Саввину в известной мере удалось зафиксировать автономность происходящих процессов сюжето- и текстообразования, определяющих в целом специфику преданий в качестве устных текстов, обладающих общей, собственно повествовательной, структурой. Она основана на наличии и продуцировании в преданиях целостного мифопоэтического начала. Однако анализ данного материала по выявлению особых форм и механизмов выражения этого начала еще только предстоит.
Прозаическая форма повествования, изначально присущая преданиям, выработала свои принципы сохранения и воспроизведения мифологической основы традиции, это прежде всего собственно речевые и повествовательные показатели. Характерно, что варианты, приведенные А.А. Саввиным, отличаются разным объемом повествования и, соответственно, текста как такового. Так, среди записанных в Верхоянском районе преданий есть значительные по объему варианты, средние и короткие варианты, представляющие собой предельно краткую форму повествования («Баатылы терде», «Табалаах сэриитэ»). Однако последовательность и композиционное развертывание повествования в них одинаково и не зависит от объема текста, что позволяет говорить об однотипном построении, подчиняющемся целостной жанровой модели, характерной для устного предания как жанровой разновидности традиции. Речь в этом случае может идти о поисках некоторой «постоянной композиционной структуры» повествования, о которой применительно к эпосу писал виднейший якутский исследователь олонхо [Емельянов, 2000: 5].
Все варианты преданий, приведенные в собрании А.А. Саввина, значимы как тексты, даже при явном сходстве названий и имен героев не повторяющие друг друга и по-своему акцентирующие те или иные аспекты повествования, а порой и его целостную модификацию внутри традиции. А.А. Саввин сохраняет в своем собрании вариантное разнообразие одних и тех же героев или сюжетов, именно поэтому им представлено сразу несколько вариантов рассказов о шаманах, о героях (типа Хапта^ай Баатыр, ЭккeрY Баатыр, «бухатыыр дьон» Байдылар и др.). Особый инте-
рес в этой связи представляют записи А.А. Саввиным однотипного сюжета (Хапта^ай Баатыр, Байдылар) от разных информантов, что свидетельствует об устойчивости бытования данного типа сюжета в его вариативной изменчивости.
В фольклорном собрании А.А. Саввина фактически фиксируются едва заметные изменения традиционного нарратива, когда определяющей становится его пространственная локализация в данном ландшафте, в стороне «гор и северных рек Верхоянья». Знаками такой локализации становятся имя героя (личное и родовое), название местности и улуса, «откуда он родом», топонимические обозначения местности с градацией «прошлого» и «настоящего» в изложении событий, подчиняющем себе сюжетную последовательность повествования.
Общую тенденцию внутренних изменений преданий следует видеть в движении от сакральных текстов традиции к текстам, в какой-то мере обусловленным «действительностью». Постепенная утеря мифологической основы повествования связана с одновременным усилением почти что «сказочного», чудесного начала. Существуют тексты, где на смену мифологической сюжетности приходит сюжетность, так сказать, предавантюрного плана, которая держится на двойственных, по существу, чертах героя [Мелетинский, 2004: 283-284]. Существенным показателем становятся изменения в «языке» рассказывающего, в манере повествования, которая все больше отходит от дидактических сентенций коллективного плана (народной мудрости), обращаясь к личной судьбе отдельного человека, что, по сути, предполагает «вторичную» мифологизацию судьбы человека в пределах повествовательной целостности предания. Такой тип внутренних изменений предания как текста все отчетливее начинает выявляться на материале верхоянских записей А.А. Саввина.
Анализ показывает, что трансформация базисной центрально-якутской традиции фольклора в условиях данной локальной традиции происходит сразу по нескольким направлениям, что, в частности, относится и к преданию. Изменения возможны: 1) в объеме рассказываемого текста, чаще всего - в сторону его сокращения, что связано с упрощением сюжетных линий (в преданиях и в эпосе); 2) в разном соотношении «песенной» и «разговорной» речи
персонажа; 3) в общей фабулизации повествования, то есть усиления динамического развертывания событий на достаточно коротком промежутке текста; 4) во все большей значимости трикстерских, нежели демонических, черт персонажа [Мелетинский, 1998: 370-371]; 5) в замене мифологизированных событий «историческими» (точнее, псевдоисторическими) с упоминанием «реальных» людей и их имен (родового имени, прозвища и т.д.). Значительные изменения затрагивают основной сюжет, а именно тот сюжетный тип повествования, который известен по циклу преданий об Элляе и Омогое [Ксенофонтов, 1977: 157]). В верхоянской локализации происходит его дробление, появление ответвлений от него, введение дополнительных линий и персонажей, а иногда и полной замены этих персонажей, которым нет соответствия ни в центральной, ни в вилюйской повествовательной традициях.
Все это сказалось на жанровом составе и появлении гибридных форм повествования, в частности, некоторой диффузности «песенного» и «говорного» начал, усилении антропного принципа организации устного текста как в повествовательных формах преданий, так и в пределах «малых» (загадка) и в ряде песенных жанров верхоянской традиции («Бэйэтин ырыата», «Колхуос ырыата» и др.). К числу повествовательных жанровых форм следует отнести не только верхоянские предания, но и другие виды «несказочной» прозы (устные рассказы о по-литссыльных), а также достаточно своеобразные в повествовательном плане сказки, записанные А.А. Саввиным и его корреспондентами в Верхоянском районе [Верхоянские якуты, 2022: 36-41].
Таким образом, записи устных текстов, отобранные и представленные А.А. Саввиным в его фольклорном собрании по Верхоянском району, дают целостное представление о фольклоре верхоянских якутов - локальной группы, которая фактически повторила путь центрального ядра этноса в своем движении «с юга на север». В этом переселении выходцев преимущественно из «центральных» районов Якутии в «северные» отчетливо сохраняется мифориту-альная культура в целом, адаптированная к местным климатическим условиям, а основная сюжетная линия нарративов (преданий, эпоса,
даже сказки и песен) строится на перипетиях пространственного перемещения «с юга на север», с «теплого» места в «холодное», «из лета в зиму», которое проецируется на мотив выживания рода /племени, человека / семьи в условиях долгой и суровой зимы (отсюда темы голода, холода, эпидемий и т.п.). По крайней мере, отголоски всего этого удерживаются, как показывает анализ, и в мифологической, и в собственно повествовательной основе рассматриваемых преданий, в верхоянской традиции олонхо и в отдельных песенных («Ат ырыата», «Дьах-тары туойуу», «Олорор YPЭ5им» и др.) и даже малых жанрах («северные» загадки и пословицы) верхоянской фольклорной целостности.
Другим важнейшим результатом проведенного анализа является обоснование научной преемственности между Г.В. Ксенофонтовым и А.А. Саввиным в исследовательской трактовке и гипотетическом предположении путей эволюции и консервации верхоянских преданий как особой целостности мифо-фольклор-ного порядка, являющихся свидетельствами отдаленных по времени процессов этногенеза и культурогенеза якутского народа на «северных» окраинах.
Г.В. Ксенофонтов и А.А. Саввин: к вопросу о научной преемственности на верхоянском материале
По мере непосредственного погружения в полевой материал у А.А. Саввина начинает формироваться собственно исследовательская позиция «изнутри» культуры, сложившаяся, на наш взгляд, не без влияния Г.В. Ксенофонтова, его научных концепций и личного полевого опыта по районам Якутии в середине1920-х годов.
В отчетной документации вилюйской поры А.А. Саввин начинает использовать термин Г.В. Ксенофонтова «устная культура», подразумевая под ним, с одной стороны, особый тип «культуры бесписьменного народа», когда ми-форитуальная основа предопределяет синкретизм и общие истоки шаманистических и одновременно поэтических представлений в традиционной культуре, с другой - «устность» как ключевой механизм передачи и сохранения этой культуры, опирающейся на память ее носителей, что находит выражение в ее «особом поэтическом языке» [Лорд, 1994: 35], предвосхищая в этом плане отдельные аспекты формульной тео-
рии устной традиции М. Пэрри - А. Лорда [По-катилова, 2021: 114-115].
Встреча А.А. Саввина с верхоянским материалом на самом деле была подготовлена трудами Г.В. Ксенофонтова, который побывал в этих краях за 15 лет до него, о чем свидетельствовали его отсылки к верхоянскому материалу в опубликованной части «Ураангхай сахалар» (1937 г.) [Ксенофонтов, 1992а, Т. 1: 190-191, 256, Т. 2: 205, 266-267, 278] и предпринятая им же подготовка к публикации легенд Верхоянского улуса в «Эллэйаде» (глава Х), к сожалению, не осуществленная автором [Ксенофонтов, 1977: 155-161].
Для А.А. Саввина верхоянская фольклорная традиция стала символичной в том плане, что именно на этом материале возникала возможность подтверждения или опровержения предположений Г.В. Ксенофонтова о консервации в Верхоянье якутской коневодческой культуры [Ксенофонтов 1992а, Т. 1: 266, Т. 2: 23-24]. В этой связи верхоянская локальная традиция представала в виде одного из первых «фольклорных диалектов», доступных вниманию А.А. Саввина в начавшейся в декабре 1939 года Северной экспедиции.
В опубликованной в 1937 г. работе Г.В. Ксе-нофонтова Верхоянский улус признается ученым одним из мест консервации материальной и устной культуры «неоленных» якутов-скотоводов на северо-востоке Якутии [Ксенофонтов, 1992а, Т. 2: 23-24, 178 и др.]. При этом ученым приводятся собственные записи верхоянских преданий 1924 года [Ксенофонтов, 1992а, Т. 2: 266-267, 278-280). Тем самым целостный подход к верхоянским материалам был предвосхищен пионерными работами Г.В. Ксенофонтова.
Однако и в этом случае А.А. Саввину как скрупулезному исследователю удается внести определенные коррективы в понимание им прежде всего полевого материала, поскольку во главу угла, в отличие от Г.В. Ксенофонтова, им ставится специфика самой фольклорной традиции, вербально выраженные, по сути, закономерности ее функционирования, тесно связанные с особенностями диалектного развития и языка в целом, и данной фольклорной традиции в частности. Важным и достаточно показательным для А.А. Саввина становится в этом случае несколько отличное понимание роли носителей
традиции. По представлениям Г.В. Ксенофонто-ва, именно «личность шамана как центральной фигуры шаманистических представлений» [Ксе-нофонтов, 1992б: 37] является определяющей в традиционной культуре, тогда как А.А. Саввин, судя по его примечаниям к разным жанрам [По-катилова, 2021: 110-111], считал, что такой фигурой может стать любой носитель традиции в том случае, если его «текст» отличается «древностью происхождения», а также удержанием и консервацией наиболее архаических представлений мифоритуального прошлого независимо от жанра и объема записанного от него материала, что убедительно демонстрируется, в частности, материалом верхоянских преданий.
Заслуга А.А. Саввина состояла в том, что он впервые получил подтверждение гипотетическим предположениям именно на фольклорном материале, представив общий - нарративный -контур и целостную картину жанрового развития фольклора в отдельном геокультурном ло-кусе. Ему удалось достаточно обоснованно выделить процессы консервации «общеякутского» сюжетно-мотивного фонда в северных условиях и в замкнутом локальном пространстве, предсказанные Г.В. Ксенофонтовым в 1920-х годах. Фольклорные материалы А.А. Саввина не только в принципе подтверждают предположения его выдающегося предшественника, но и оказываются задействованными, как показывает анализ, в самой логике консервации и изменений всех жанров верхоянской традиции.
IV. Обсуждение. Одним из результатов «северного» полевого среза А.А. Саввина является представление о том, что фольклор, как правило, бытует не только в его вариантном многообразии, но и подчиняется в целом закономерностям текстовой целостности устного происхождения. Фольклор «верхоянских якутов» в материалах А.А. Саввина по Северной экспедиции предстает как объективное преломление существующей локальной традиции, актуальной и в то же время продуцирующей в качестве части «северной» целостности. На примере уже верхоянской традиции А.А. Саввиным впервые вводится понятие «северных загадок» и «северных пословиц», однако пока не распространяющихся на нарративные жанры типа эпоса и сказочной и несказочной прозы, хотя предпосылки к этому, надо признать, намечаются в материалах экспедиции.
Дискуссионным, на первый взгляд, может показаться само предположение о влиянии концепции Г.В. Ксенофонтова на полевые исследования А.А. Саввина. Однако сопоставительный анализ результатов полевых исследований Г.В. Ксенофонтова 1920-х годов и представленных А.А. Саввиным фольклорных вариантов 1930-х гг. дает достаточные основания для подтверждения научной преемственности между исследователями в самой концептуальной основе подхода к материалу, получающего обоснование именно на материале «северного» типа преданий, носителями которых были в первую очередь, по определению Г.В. Ксенофонтова, «верхоянские якуты».
V. Заключение. Предания, зафиксированные А.А. Саввиным, демонстрируют, с одной стороны, его живейший научный интерес к целостности собираемого материала, продиктованного единством сформированной локальной традиции. С другой стороны, предания именно в этих локальных границах предстают в качестве наиболее продуктивного и распространенного жанра, не только влияющего на другие разновидности типа эпоса, сказки и даже малых жанров, но и определяющего, на наш взгляд, общую «нарративную» направленность фольклора данного пространственного локуса.
Удивительно то, что в сложившейся локальной системе верхоянской традиции, судя по материалам А.А. Саввина, именно в преданиях задействованы те же текстовые и (в узком значении) нарративные механизмы, которые характерны и для других жанровых репрезентаций этой традиции, что, по существу, определяет ее фактическое единство (в пропповском понимании «единства волшебной сказки» и сказочной традиции [Пропп, 1986: 352]. К числу таких механизмов следует отнести: а) показательный упор на имени собственном в преданиях и в эпосе, иногда и в малых жанрах (загадка, паремии). Поэтика Имени героя (отмеченного разного уровня звуковыми повторами) становится тем символом - знаком традиции, который приводит к экспликации мифопоэтического начала в ней; б) архаизирующие элементы текста (включая ритуальную /мифологическую сакра-лизованность, древность жанра / текста и др.), имплицитно свидетельствующие о непрерывности продуцирования традиции; в) заметная
тенденция к деритуализации текста, связанная с едва уловимыми чертами «авторского», индивидуального начала в нем, обусловленного в то же время и в большей мере представлениями о «родовом» происхождении и предназначении человека, нежели о его личностных качествах.
В целом участники Северной экспедиции столкнулись с явлением конвергентного бытования фольклорной традиции на «северной» периферии ее функционирования, обусловленного взаимодействием разных (в прямом смысле слова) языков и культур на одном и том же геокультурном пространстве. Сосуществование же словесных традиций разных инонациональных культур (якутской, русской / старожильческой, эвенской и др.) может быть рассмотрено по принципу общности «союза языковых семейств» [Трубецкой, 1987: 497]. Во многом общность такого плана предопределяется процессом сложения определенного типа жанрового взаимодействия, обусловленного специфическими и меняющимися формами исполнения, воспроизведения и передачи устного текста.
Список литературы:
Верхоянские якуты: материалы Северной экспедиции А.А. Саввина (1939-1940 гг.) [Сост. Н.К. Данилова. Отв. ред. Н.И. Попова]. Якутск: Издательский центр Национальной библиотеки РС (Я), 2022. 236 с.
Емельянов Н.В. Сборник якутских пословиц и поговорок [Сост. Н.В. Емельянов]. Якутск: Якуткни-гоиздат, 1965. 246 с.
Емельянов Н.В. Сюжеты олонхо о защитниках племени [Отв. ред. В.М. Никифоров]. Новосибирск: Наука, СИФ РАН. 2000. 192 с.
Ксенофонтов Г.В. Ураангхай-сахалар. Очерки по древней истории якутов: В 2-х томах. Якутск, 1992а. Т. 1. 416 с. Т. 2. 320 с.
Ксенофонтов Г.В. Шаманизм. Избранные труды (Публикации 1928-1929 гг.). Якутск: ТПФ «Север-Юг», 1992б. 318 с.
Ксенофонтов Г.В. Эллэйада: Материалы по мифологии и легендарной истории якутов. М.: Наука, 1977. 248 с.
Лорд А. Сказитель [Перев. с англ. и комм. Ю.А. Клейнера и Г.А. Левинтона]. М.: Восточная литература, 1994. 369 с.
Макаров С.С. Якутские олонхо: от поэтики к прагматике // Урало-алтайские исследования. 2018. № 2 (29). С. 45-51.
Мелетинский Е.М. О древнейшем типе героя в эпосе тюрко-монгольских народов Сибири // Избранные статьи. Воспоминания. М.: РГГУ, 1998. С.360-381.
Мелетинский Е.М. Происхождение героического эпоса. Ранние формы и архаические памятники. Изд. 2-е, исправл. М.: Восточная литература, 2004. 463 с.
Неклюдов С.Ю. Поэтика эпического повествования: пространство и время. М.: РГГУ, 2015. 216 с.
Ойунская С.П. Якутские загадки [Сост. С.П. Ой-унская]. Якутск: Якут. книжн. изд-во, 1975. 376 с.
Покатилова Н.В. Как создавался «сводный текст» якутского олонхо. Научный проект советской эпохи. 1940-1941 гг. // Исторический архив. 2018. № 1. С.108-130.
Покатилова Н.В. К типологическому открытию «устной традиции»: первый экспедиционный проект академического Института языка и культуры при СНК ЯАССР (1938 г.) // Кунсткамера. 2021. № 1 (11). С. 105-117. DOI: 10.31250/2618-8619-2021-1(11)-105-117.
Покатилова Н.В. Фольклор в материалах А.А. Саввина по Верхоянскому району // Верхоянские якуты: материалы Северной экспедиции А.А. Саввина (1939-1940 гг.) [Сост. Н.К. Данилова. Отв. ред. Н.И. Попова]. Якутск: Издательский центр Национальной библиотеки РС (Я), 2022. С. 12-24.
Пропп В.Я. Исторические корни волшебной сказки. Л.: ЛГУ, 1986. 366 с.
Пропп В.Я. Морфология волшебной сказки. М.: Лабиринт, 2001. 144 с.
Семенова Л.Н. Эпический мир олонхо: пространственная организация и сюжетика. СПб.: Петербургское востоковедение, 2006. 228 с.
Трубецкой Н.С. Избранные труды по филологии. М.: Прогресс, 1987. 560 с.
Эргис Г.У. Очерки по якутскому фольклору. М.: Наука, 1974. 402 с.
Эргис Г.У. Исторические предания и рассказы якутов: в 2 ч. [Подг. изд. Г.У. Эргис]. М.-Л.: Изд-во АН СССР, 1960. Ч. 1. 322 с.; Ч. 2. 360 с.
Якутские сказки: В 2-х т. [Сост. Г.У Эргис]. Якутск: Якуткнигоиздат, 1965. Т. 1. 380 с.; Т. 2. 284 с.
References:
Ehrgis G.U. Ocherki po yakutskomu fol'kloru [Essays on Yakut Folklore]. Moscow: Science Publ., 1974. 402 p. (In Russian)
Emel'yanov N.V. Sbornik yakutskikh poslovits i pogovorok [Collection of Yakut proverbs and sayings]. Compl. by N.V. Emel'yanov. Yakutsk: Yakut. book. Publ., 1965. 246 p. (In Yakut)
H.B. nouamunoea
Emel'yanov N.V. Syuzhety olonkho o zashchitnikakh plemeni [Plots of olonkho about the defenders of the tribe]. Edit. V.M. Nikiforov. Novosibirsk: Science Publ., 2000. 192 p. (In Russian)
Ergis G.U. Istoricheskie predaniya i rasskazy yakutov [Historical legends and stories of the Yakuts]. Prepared the publication G.U. Ergis. In 2 parts. Moscow-Leningrad: Publ. of the Academy of Sciences of the USSR, 1960. Part 1. 322 p.; Part 2. 360 p. (In Russian)
Ksenofontov G. V. Shamanizm. Izbrannye trudy (Publikatsii 1928-1929 gg.) [Shamanism. Selected Works (Publications 1928-1929)]. Yakutsk: Publ. "Sever-Yug", 1992. 318 p. (In Russian)
Ksenofontov G.V. Elleiaada: Materialy po mifologii i legendarnoi istorii yakutov [Materials on Mythology and Legendary History of Yakuts]. Moscow: Science Publ., 1977. 248 p. (In Russian)
Ksenofontov G.V. Uraangkhay-sakhalar. Ocherkipo drevneyshey istorii yakutov [Uraanghai Sakhalar. Essays on the ancient history of the Yakuts]. In 2 v. Yakutsk, 1992. V. 1. 416 p.; V. 2. 320 p. (In Russian)
Lord A. Skazitel [Singer - Storyteller]. Moscow: Eastern literature Publ., 2004. 369 p. (In Russian)
Makarov S.S. Yakutskie olonkho: ot poetiki k pragmatike [Yakut olonkho: from poetics to pragmatics]. Uralo-altayskie issledovaniya [Ural-Altai studies]. 2018. №2(29). Pp. 45-51. (In Russian)
Meletinskiy E.M Proiskhozhdenie geroicheskogo eposa. Rannie formy i arkhaicheskiye pam'iatniki [Origins of Heroic Epos. Early Forms and Archaic Artifacts]. Moscow: Eastern literature Publ., 2004. Ed. 2-nd., revised. 463 p. (In Russian)
Meletinskiy Ye.M. O drevneyshem tipe geroya v epose tyurko-mongolskikh narodov Sibiri [About the most ancient type of hero in the epic of the Turkic-Mongolian peoples of Siberia]. Izbrannyye stati. Vospominaniya [Selected articles. Memories]. Moscow: Publ. of Russian state university for the humanities, 1998. Pp. 360-381. (In Russian)
Neklyudov S.Yu. Poetika epicheskogo povestvovaniya: prostranstvo i vremya [The poetics of epic storytelling: space and time]. Moscow: Publ. of Russian state university for the humanities, 2015. 216 p. (In Russian)
Oyunskaya S.P. Yakut fairy tales [Yakut riddles]. Comp. S.P. Oyunskaya. Yakutsk: Yakut. book. Publ., 1975. 376 p. (In Russian)
Pokatilova N.V. Kak sozdavalsia "svodnyi tekst" iakutskogo olonkho. Nauchnyi proekt sovetskoi epokhi. 1940-1941 gg. [How the "Consolidated Text" of the Yakut Olonkho Was Created. Academic Project of the Soviet Era. 1940-1941]. Istoricheskii arkhiv [Historical Archive]. 2018. №1. Pp. 108-130. (In Russian)
Pokatilova N.V. Folklor v materialy A.A. Savvina po regione Verkhoyansk [Folklore in the materials of A.A. Savvin in the Verkhoyansk region]. The Verkhoyanskie yakuty: materialy Severnoy ekspeditsii A.A. Savvina (1939-1940 gg.) [Verkhoyansk Yakuts: materials of the Northern expedition of A.A. Savvin (1939-1940)]. Comp. N.K. Danilova. Rep. ed. N.I. Popova. Yakutsk: Publishing Center of the National Library of the Republic of Sakha (Yakutia), 2022. Pp. 12-24. (In Russian)
Pokatilova N. V. On the Typological Discovery of "Oral Tradition": The First Expedition of the Academic Institute of Language and Culture of the Sovnarcom of the Yakut ASSR [On the typological discovery of "oral tradition": the first expeditionary project of the Academic Institute of Language and Culture under the Council of People's Commissars of the YASSR (1938)]. Kunstkamera [Kunstkamera]. 2021. № 1 (11). Pp. 105-117. (In Russian) Propp V.Ya. Istoricheskiye korni volshebnoy skazki [The historical roots of the fairy tale]. Leningrad: Leningrad State University Publ., 1986. 366 p. (In Russian)
Propp V.Ya. Morfologiya volshebnoy skazki [Morphology of a fairy tale]. Moscow: Labyrinth Publ., 2001. 144 p. (In Russian)
Semenova L.N. Epicheskiy mir olonkho: prostranstvennaya organizatsiya i syuzhetika [The Epic World of Olonkho: Spatial Organization and Plot]. St. Petersburg: Petersburg Oriental Studies Publ., 2006. 228 p. (In Russian)
Trubetskoy N.S. Izbrannye trudy po filologii [Selected works in philology]. Moscow: Progress Publ., 1987. 560 p. (In Russian)
Verkhoyanskie yakuty: materialy Severnoy ekspeditsii A.A. Savvina (1939-1940 gg.) [Verkhoyansk Yakuts: materials of the Northern expedition of A.A. Savvin (1939-1940)]. Comp. N.K. Danilova. Rep. ed. N.I. Popova. Yakutsk: Publishing Center of the National Library of the Republic of Sakha (Yakutia), 2022. 236 p. (In Russian)
Yakutskie skazki [Yakut fairy tales]. Comp. G.U. Ergis. In 2 vols. Yakutsk: Yakut. book. Publ., 1965. V. 1. 380 p.; V. 2. 284 p. (In Yakut)
N.V Pokatilova
Traditions as a Folklore Text: "Verkhoyansk" Locus from G.V. Ksenofontov to A.A. Savvin
Scientific novelty. The research approach of A.A. Savvin to the field material of the Verkhoyansk region as an integral set of texts confirmed the archaism of the origin of the mythological narrative not only in legends, but also in other genres of the Verkhoyansk tradition. On the material of the Verkhoyansk legends, the previously put forward assumption about the influence of the conceptual ideas of G.V. Xenofontov in the 1920s 20th century on the formation of the research position of A.A. Savvin.
Verkhoyansk legends recorded by A.A. Savvin within the framework of the Northern Expedition of the Institute of Language and Culture (1939-1940), are considered for the first time as a certain body of texts not so much of ethnographic as of folklore origin.
The aim of the work is to study the corpus of Verkhoyansk legends recorded by A.A. Savvin, in the aspect of the originality of the Verkhoyansk folklore tradition that has developed here. The tasks of the study are determined by the general formulation of the question of the nature and unity of the Verkhoyansk legends, which predetermined the general direction of this entire tradition.
Research methods. On the material of records of different genres of Verkhoyansk folklore, stored in the archives of the YSC SB RAS, a typological approach to their study is proposed, methods and techniques of folklore, and more broadly - philological, analysis of the oral type of text are used.
Results. In the plot structure of the Verkhoyansk legends, the archaic and autonomy of the processes of plot formation finds expression: from the early mythological features of the "general Yakut" fund to its localization here and the appearance in the legends of the characteristic features of the glorification of the story about the "outstanding people of Verkhoyansk". An analysis of the legends gives grounds for concluding that this tradition was predominantly narrative in nature, which influenced the Verkhoyansk folklore as a whole.
Keywords: oral tradition, myth, legends, Yakut epic olonkho, plot, archaic text, text, variant, systematization of plots, poetic language
Н.В. Павлова
DOI: 10.25693/SVGV2022.41.4.010 УДК 398.21(=512.157)
Особенности формул чудесного роста героя в якутской сказке и олонхо в сравнительном аспекте с тюрко-монгольским эпосом
Научная новизна. Впервые в сравнительном аспекте с эпическим наследием тюрко-монгольских народов рассмотрены внутренние медиальные формулы чудесного быстрого роста героя в якутских сказках и олонхо.
Целью исследования является выявление разновидностей формул чудесного роста героя в якутских сказках и олонхо в сравнении с героическим эпосом и сказками тюрко-монгольских народов.
В процессе исследовательской работы применены методы систематизации и сравнительно-сопоставительного анализа.
В результате исследования обозначены следующие типологически устойчивые внутренние медиальные формулы, описывающие в эпосе и сказке быстрый рост героя:
- обозначающие время роста героя:
© Павлова Н.В., 2022
