CC BY
151
случилось как бы что-то совсем другое» [9]. Думаем, есть все основания понять это «другое» как проявление духовной реальности.
Нежное участие к ребенку не было исполнением формально предписанного поведения или простой сентиментальностью, но было исхождением энергии глубины сердца. Эта энергия, запредельная в своей силе обыденным реакциям, утолив экзистенциальную потребность ребенка в обретении чувства «укры-тости», оставила такой след в его душе, что спустя двадцать лет, активностью самости, в чувственно-сверхчувственной ткани воспоминания смогла проявиться идеально-бытийная основа этой энергии.
Хотя подобное проявление находится за «порогом выразимости», но, все же, обратим внимание на слова Достоевского о том, что улыбка мужика вспомнилась ему как «материнская» (в исследованиях миросозерцания писателя отмечается, что, согласно его взгляду, истоки духовной силы русского народа явле-
Библиографический список
ны в культе Богородицы и «матери-земли» [11]). Трансцендентным светом энергии любви простого русского мужика открылась Достоевскому бытийная глубина души тех, кто был рядом с ним в остроге. Контрапрезентная сила воспоминания была так сильна, что смогла разрушить давление онтифицирующего взгляда, взгляда, распластывающего в плоскости наличного бытия.
Таким образом, со-бытийная природа воспоминания как события личностного бытия обнаруживается как синергия духовного усилия, возникающего в поле актуально переживаемого во внутреннем мире личности напряжения и некогда испытанной «онтологической задетости», «возгоняемой» (понятие «духовная возгонка» присутствует в работе «Сущность экзистенциализма» О. фон Больнова) в процессе «трансцендирова-ния во-внутрь». Благодаря этому сопряжению пережитое в своей глубине раскрывается как имманентно-трансцендентное, а сам акт воспоминания, укореняющий личность в трансцендентном, оказывается формой духовного возрастания личности.
1. Подорога, BA Событие и массмедиа. Некоторые подходы к проблеме: тезисы [Э/р]. - P/д: http://www.podoroga.com/sobimass.html.
2. Нуркова, B.B. Культурно-исторический подход к автобиографической памяти: автореф. дис. ... д-ра психол. наук [Э/р]. - P/д: http:// www.dslib.net/obwaja-psixologia/kulturno-istoricheskij-podhod-k-avtobiograficheskoj-pamjati.html
3. Бахтин, M.M. К методологии гуманитарных наук [Э/р]. - P/д: http://www.infoliolib.info/philol/bahtin/metodol.html
4. Франк, С.Л. Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии // С.Л. Франк. Сочинения. - M., 1990.
5. Щитцова, T.B. Понятие события и философское обоснование гуманитарных наук у Бахтина [Э/р]. - P/д: http://rss.archives.ceu.hu/ archive/00001147/01/155.pdf
6. Бахтин, M.M. Автор и герой в эстетической деятельности [Э/р]. - P/д: http://www.infoliolib.info/philol/bahtin/1 .html
7. Ерёменко, АЖ Событие и со-бытие в философии Ж.-Л. Нанси [Э/р]. - P/д: http://archive.nbuv.gov.ua/portal/Soc_Gum/Phd/2010_11/ 5__erjom.pdf
8. Бахтин, M.M. Проблемы творчества Достоевского. - Киев, 1994.
9. Достоевский, ФЖ Mужик Mарей // Собр. соч.: в 30 т. - Л., 1981. - Т. 22.
10. Лехциер, B^. Бескорыстие события или в поисках ответной меры // Bестник Самарской гуманитарной академии. - 2007. - № 2. -Сер.: Философия. Филология.
11. Жернакова, Н. «Мужик Mарей» Достоевского [Э/р]. - P/д: http://www.utoronto.ca/tsq/DS/09/101.shtml
12. Ассман, Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности [Э/р]. -P/д: http://www.philol.msu.ru/~discours/images/stories/speckurs/assman.pdf
Bibliography
1. Podoroga, V.A. Sobihtie i massmedia. Nekotorihe podkhodih k probleme: tezisih [Eh/r]. - R/d: http://www.podoroga.com/sobimass.html.
2. Nurkova, V.V. Kuljturno-istoricheskiyj podkhod k avtobiograficheskoyj pamyati: avtoref. dis. ... d-ra psikhol. nauk [Eh/r]. - R/d: http://www.dslib.net/ obwaja-psixologia/kulturno-istoricheskij-podhod-k-avtobiograficheskoj-pamjati.html
3. Bakhtin, M.M. K metodologii gumanitarnihkh nauk [Eh/r]. - R/d: http://www.infoliolib.info/philol/bahtin/metodol.html
4. Frank, S.L. Nepostizhimoe. Ontologicheskoe vvedenie v filosofiyu religii // S.L. Frank. Sochineniya. - M., 1990.
5. Thitcova, T.V. Ponyatie sobihtiya i filosofskoe obosnovanie gumanitarnihkh nauk u Bakhtina [Eh/r]. - R/d: http://rss.archives.ceu.hu/archive/ 00001147/01 /155.pdf
6. Bakhtin, M.M. Avtor i geroyj v ehsteticheskoyj deyateljnosti [Eh/r]. - R/d: http://www.infoliolib.info/philol/bahtin/1.html
7. Eryomenko, A.M. Sobihtie i so-bihtie v filosofii Zh.-L. Nansi [Eh/r]. - R/d: http://archive.nbuv.gov.ua/portal/Soc_Gum/Phd/2010_11Z5_erjom.pdf
8. Bakhtin, M.M. Problemih tvorchestva Dostoevskogo. - Kiev, 1994.
9. Dostoevskiyj, F.M. Muzhik Mareyj // Sobr. soch.: v 30 t. - L., 1981. - T. 22.
10. Lekhcier, V.L. Beskorihstie sobihtiya ili v poiskakh otvetnoyj merih // Vestnik Samarskoyj gumanitarnoyj akademii. - 2007. - № 2. - Ser.: Filosofiya. Filologiya.
11. Zhernakova, N. «Muzhik Mareyj» Dostoevskogo [Eh/r]. - R/d: http://www.utoronto.ca/tsq/DS/09/101.shtml
12. Assman, Ya. Kuljturnaya pamyatj. Pisjmo, pamyatj o proshlom i politicheskaya identichnostj v vihsokikh kuljturakh drevnosti [Eh/r]. -R/d: http://www.philol.msu.ru/~discours/images/stories/speckurs/assman.pdf
Статья поступила в редакцию 26.06.14
УДК 141.113
Vereshchagin O.А. PHENOMENOLOGY OF CORPOREALITY AND THE MODERN PRACTICE OF PHILOSOPHICAL REFLECTION. The article is devoted to modern forms of philosophical reflection. The phenomenon of corporeality is considered by the author in the general context of the development of standards and principles of the post-non-classical rationality.
Key words: philosophy of mind, mind-and-body problem, the topology of the subject, corporeality, post-non-classical epistemology.
О.А. Верещагин, канд. филос. наук, доц. каф. философии и социально-экономической теории Арзамасского
филиала ННГУ, г. Саров, E-mail: [email protected]
ФЕНОМЕНОЛОГИЯ «ТЕЛЕСНОСТИ» И СОВРЕМЕННЫЕ ПРАКТИКИ ФИЛОСОФСКОЙ РЕФЛЕКСИИ
Статья посвящена анализу современных форм философской рефлексии. Феномен «телесности» рассматривается автором в общем контексте развития стандартов и принципов постнеклассической рациональности.
Ключевые слова: философия сознания, психофизический дуализм, топология субъекта, телесность, постнеклассическая эпистемология.
Постнеклассические философские практики сущностно конституируются вне рамок концептуального пространства традиционной метафизики. Эвристика нового «философского пути» развивается в опытах интеллектуальной трансгрессии, попирающей границы и рамки классической ментальности, «остраня-ющей» и деконструирующей ее традиционные смыслы и концептуализации. Ревизионистские интенции постфилософии связаны с идеей реконструкции, восстановления нарушенного в философской классике равновесия в рамках субъект-объектной дихотомии. Трансцендентальный субъект, картезианское cogito, иные «сапиенсные» и «логоцентрические» воплощения новоевропейского субъекта находятся под прицелом критики за историческое нарушение баланса, зримые диспропорции соотношения физического и ментального, телесного и духовного.
Новоевропейский субъект утратил привилегированный статус внеположности и вненаходимости, фундированный разрывом или онтологической пропастью между ним и окружающим миром. Наличие внеположного миру сознания, находящегося в некой контрольной точке, позволяющей устанавливать иерархические отнощения между так называемой «реальностью» и ее репрезентацией, поставлено под сомнение. Репрезентаци-онизм или «наивный реализм» по сути признается рецидивной формой архаичного квазирелигиозного сознания, которое постоянно воспроизводит идею дистинкции означаемого и означающего, оригинала и копии, сознания и реальности, референта и репрезентации. Критика репрезентационизма и его многочисленных интеллектуальных воплощений («логоцентризм», «оптикоцентризм», «ментализм», «трансцендентализм» и т.п.) направлена на преодоление картезианского разрыва сознания и тела, а также на рефлексию негативных последствий такого разрыва.
Изначальный идейный изоляционизм отечественных философских практик служит средством консервации в ее концептуальном пространстве ряда устойчивых мировоззренческих и методологических комплексов, стереотипизированных схем, дисциплинарных матриц, которые выполняют репрессивную функцию по отношению к интеллектуальным новациям современной философии. В целом, отечественная философская мысль в значительной степени развивается под влиянием установок и дисциплинарных правил эссенциализма и субстанциа-лизма, которые идейно, методологически связаны со стандартами рациональности классического типа.
К числу подобных «вечных» и «злободневных» проблем, сложно реактуализированных в нынешнем мировоззренческом контексте, относится проблема психофизического дуализма в качестве важнейшней эпистемологической проблемы философской классики. Если исключить из дискурса обсуждения различные элиминативные модели или редукционистские схематизации, то проблематика «philosophy of mind» по-прежнему оказывается в числе наиболее перспективных направлений философской и научной рефлексии. Поэтому не случайно, что, «принимая сознание всерьез» [11], мы будем продолжать поиск корректной, позитивной, и, главное, фундаментальной теории сознания.
Проблема соотношения (корреляции) ментального и физического («the mind-body problem») возникает в рамках картезианской методологической установки по диссоциации ментального и физического (телесного). Тенденция разделения, разрыва ментального и физического, будучи даже декларативно снятой в тезисе об их взаимовлиянии и тесной взаимосвязи, постоянно присутствует в классической традиции и фактом своего существования провоцирует появление новых теоретических псевдопроблем и идеологических химер. Как отмечает Д.А. Бескова, в данном случае очевидным становится факт нарушения принципа Оккама, ибо «самим фактом подобного истолкования (диссоциация телесного и физического - прим. автора) мы уже изначально их разделили, а затем по факту разделенности вводим некое объединяющее начало: взаимосвязь, взаимовлияние, взаимообусловливание, пытаясь искусственно воссоздать подобие утраченного естественного внутреннего единства» [1, с. 12]. Преодоление указанной смысловой избыточности и концептуальной химеричности возможно на путях формирования холистического мировоззрения, получившего в когнитивистике и эпистемологии название телесно-ориентированного подхода («the embodied cognition approach») [9].
Специально отметим, что проблема телесности, «телоцен-тризма», «соматизма» выходит сегодня на передний край фи-
лософской и в целом гуманитарной рефлексии. «Тела мысли» и «события телесности» становятся важнейшими концептуальными персонажами значительной части современных теоретических построений в области эпистемологии, философии сознания и философской антропологии.
Контуры «телоцентричной парадигмы» очерчены рамками не только философской неклассики и постнеклассики (психоанализ, феноменология, экзистенциализм, постмодернизм), но также имеют прочные идейные основания в глубинных пластах древнейшей философской мысли. Телесность в качестве фундаментального основания культуры [4] прорастает в ее интеллектуальных продуктах и артефактах, становится ее глубинным физическим «архэ».
В представленном проблемном ракурсе, те или иные ментальные культурные образования оказываются комплементарными, вторичными и производными по отношению к первичной реальности «сомы». «Соматизм», являясь, по мнению А.В. Лосева, отличительной характеристикой античного способа мышления, продуцировал релевантные ему социальные и духовные практики, этические и эстетические паттерны и каноны. Thymos, сущностно определяемое как «орган чувства, ощущения», призван в античной культуре управлять всей деятельностной сферой античного человека и формировать его жизненное «духовное» пространство. Средневековый аскетизм и генетически и культурно связанная с ним новоевропейская философская традиция репрессируют телесность, подчиняют ее господству разума и сознания. Картезианское cogito в статусе мыслящей субстанции (res cogitans) в течение продолжительного времени монополизирует право говорить от имени правды, справедливости и истины.
Поворот к телесности, обозначенный философской неклассикой, возвращает телесность в поле интеллектуальной рефлексии. В интерпретации А. Бергсона [2], тело неотъемлемое связующее звено между человеком и миром. Акты сознания, согласно французскому классику, всегда опосредованы опытами телесности. Тело непрерывно выявляет процесс становления сознания, поэтому во всех внешних актах говорящего сознания, во всей актуальной феноменологии голоса сознания отчетливо слышен внутренний голос тела.
Феноменологический призыв редукции ментальных оснований и возврата к изначальной «вещности» когнитивного мира срабатывает и в отношении переосмысления взаимоотношений физического и ментального. В философских штудиях М. Мерло-Понти [6] отчетливо присутствует критика «ментализма», воспроизводящего в своих интеллектуальных интенциях идею «внутреннего человека», в структурах которого «живет истина». Человек, по Мерло-Понти, обречен «быть в мире», а человеческая чувственность, телесность - это та основа, на которой возможен опыт взаимодействия сознания и реальности. Деобъекти-вация мира как изменение статуса субъекта и реабилитация его перцептивного опыта в интерпретации французского исследователя выглядит следующим образом: «Мир не есть объект, закон конституирования которого я держу в своих руках, мир — это естественная среда и поле всех моих мыслей и всех моих отчетливых восприятий» [6, с. 9].
Конструктивистский взгляд на природу субъекта и субъективности отказывает последнему в фундаментальности и прочности его эпистемологических оснований. Речь в современном контексте может идти о смене исторических способов философского конституирования субъекта. В указанной связи в постнек-лассической метапарадигме (Э. Гуссерль, М. Мерло-Понти, М. Хайдеггер, М. Фуко) телесность трактуется в качестве единственно возможной формы существования субъекта и как наиболее значимый элемент субъективности.
Таким образом, телоцентричная парадигма организована стандартами и принципами постнеклассической онтологии субъекта. Своеобразную психосемиотическую модель телесности предлагает ряд современных отечественных авторов [3]. В одном из главных своих тезисов они интерпретируют тело как «зонд» сознания, сама же соматическая структура представляется им многослойным образованием, распределенной структурой многоканального взаимодействия. Разные слои телесности порождают специфические эффекты взаимодействия, функционирующие в различных логиках и режимах истины.
Представление о теле как о распределенной многослойной структуре актуализирует вопрос о его локализованности, об определении «территории телесности», то есть делает необходи-
мым появление полнокровной гипотезы телесности, формируемой на базе широких междисциплинарных исследований. Очевидно, что тело инкорпорировано в структуры символического универсума, одновременно выполняя по отношению к нему определяющую конституирующую роль. Признание телоцентрич-ной природы сознания основывается на рефлексии биологических оснований самого процесса познания [5]. Как полагают, У. Матурана и Ф. Варела, человеческий разум, самосознание производны от актов социальной жизни. Но жить, значит познавать и действовать. В базовой максиме «энактивизма» - «всякое действие есть познание, всякое познание есть действие», заключен весь пафос конституирующей роли действующего субъекта познания.
В данном случае главным предметом критики оказывается «окуляроцентризм», который стал на долгие годы определяющим в так называемой «метафоре зеркала» или теории отражения. Репрезентационизм основывается на «представлении об уме как о зеркале», в той же самой степени репрезентативная стратегия, говоря словами Р. Рорти, это стратегия «осмотра, починки и полировки зеркала» [7, с. 49]. В течение продолжительного времени оптическая стратегия («окуляроцентризм») занимала монопольное положение в западной эпистемологии, являясь, тем самым господствующим и единственным типом рефлексии. Иные, альтернативные эпистемические стратегии занимали маргинальное положение тагдтет») и оказывались вне основного поля обсуждения.
Последовательную смену типов рефлексии в западном сознании, фиксирует современный отечественный философ В. Савчук [8]. В предлагаемой автором классификации типов рефлексии выделяется эмпирическая, логическая, трансцендентальная, абсолютная рефлексия и ревизионистский проект постструктурализма и постмодернизма как отказ от рефлексии в качестве способа удостоверения истины. Кризис классического типа рефлексии спровоцирован распространением постструктурализма и постмодернизма, которые наиболее радикально ставят вопрос о релятивизации и плюрализации человеческого знания. Практики деконструкции ориентированы на ситуацию отсутствия постоянного контекста обсуждения, на развенчание различного рода «центризмов», на отказ от трансцендентального означаемого. Антиэссенциализм постмодернизма, нивелировавший значение любой из бинарных логик (субъект-объект, причина-следствие, эссенция-экзистенция) отказывает сознанию в рефлексии как таковой. Рефлексия в процессе перманентной
Библиографический список
деконструкции преступает границы собственной самодостаточности, поэтому в постмодернизме «нет более зеркальной рефлексии, есть рефлексия диффузная, незеркальная и непрямая, проявляющаяся в отсветах и цветовых рефлексах» [8, c. 146].
Выход из кризисного состояния post-post-mo возможен на путях становления рефлексии нового типа - топологической рефлексии. Топологические модели субъекта предполагают и контекстуальный и текстуальный анализ сознания, поскольку учитывают не только воздействия на сознание контекстуальных связей, но и «тех условий, которые еще не схвачены и не удерживаемы в понятии» [8, с. 165].
Топологический подход в теории рефлексии оказывается в полной мере релевантным телесно-ориентированным постнек-лассическим эпистемологиям и антропологическим моделям, которые призывают «не о теле думать, а думать телесно» [12]. В телесно-ориентированных эпистемологиях происходит в метафорическом смысле «оживотворение» сознания. Тело представляется здесь в качестве нередуцируемого первого медиума, неразрывно связывающего сознание и реальность.
Популяризация отдельных идей и теоретических положений «телоцентризма» («соматоцентризма») осуществляется в творчестве М. Эпштейна и Г. Тульчинского [10]. Указанные авторы, действующие в жанре постфилософии, пытаются деконструи-ровать традиционный «словарь» философии и открыть новый трансгрессивный интеллектуальный опыт, в том числе и в контексте реактуализации утраченных и репрессированных культурой смыслов и значений. Поразительную «осязательность» идей можно обнаружить в практиках хаптики, эротологии и груминга, которые позволяют перепрограммировать мышление и сознание на принципах «телосообразности» и «телонаправленности».
«Телоцентризм» все сильнее заявляет о себе как о самостоятельном направлении постфилософии и отчетливо претендует на роль современной гуманитарной метапарадигмы. Однако очевидно, что процесс институционализации (легитимации) топологических моделей и телесно-ориентированных интеллектуальных практик - процесс далеко не завершенный. Потребуется определенное время для придания указанным идеям вполне академического и официального статуса. Тем не менее, нельзя не признать безусловную эвристику, которую вносят топологическая рефлексия и связанная с ним идейно телесно-ориентированная эпистемология, стремясь кардинально изменить и переописать как семантику, так и прагматику языка гуманитаристики.
1. Бескова, И.А. Природа и образы телесности / И.А. Бескова, Е.Н. Князева, Д.А. Бескова. - М., 2011.
2. Бергсон, А. Творческая эволюция. - М., 1998.
3. Журавлев, И.В. Психосемиотика телесности / И.В. Журавлев, Е.С. Никитина, Д.В. Реут, Ю.А. Сорокин, А.Ш. Тхостов. - М., 2005.
4. Лебедева, А.В. Телесность как основание и феномен культуры: дис. канд. филос. наук. - СПб., 2006.
5. Матурана, У. Биологические корни человеческого понимания / У. Матурана, Ф. Варела; пер. с англ. Ю.А. Данилова. - М., 2011.
6. Мерло-Понти, М. Феноменология восприятия. - СПб., 1999.
7. Рорти, Р. Философия и зеркало природы. - Новосибирск, 1997.
8. Савчук, В.В. Топологическая рефлексия. - М., 2012.
9. Телесность как эпистемологический феномен / Рос. акад. наук, Ин-т философии; отв. ред. И.А. Бескова. - М., 2009.
10. Философия тела // М.Н. Эпштейн. Тело свободы. - СПб., 2006. - Сер.: Тела мысли.
11. Чалмерс, Д. Сознающий ум в поисках фундаментальной теории / пер. с англ. В.В. Васильев. - М., 2013.
12. Kamper, D. Ultra. // Paragrana. №7, Heft 2. - Berlin: Akademie Verlag, 1998.
Bibliography
1. Beskova, I.A. Priroda i obrazih telesnosti / I.A. Beskova, E.N. Knyazeva, D.A. Beskova. - M., 2011.
2. Bergson, A. Tvorcheskaya ehvolyuciya. - M., 1998.
3. Zhuravlev, I.V. Psikhosemiotika telesnosti / I.V. Zhuravlev, E.S. Nikitina, D.V. Reut, Yu.A. Sorokin, A.Sh. Tkhostov. - M., 2005.
4. Lebedeva, A.V. Telesnostj kak osnovanie i fenomen kuljturih: dis. kand. filos. nauk. - SPb., 2006.
5. Maturana, U. Biologicheskie korni chelovecheskogo ponimaniya / U. Maturana, F. Varela; per. s angl. Yu.A. Danilova. - M., 2011.
6. Merlo-Ponti, M. Fenomenologiya vospriyatiya. - SPb., 1999.
7. Rorti, R. Filosofiya i zerkalo prirodih. - Novosibirsk, 1997.
8. Savchuk, V.V. Topologicheskaya refleksiya. - M., 2012.
9. Telesnostj kak ehpistemologicheskiyj fenomen / Ros. akad. nauk, In-t filosofii; otv. red. I.A. Beskova. - M., 2009.
10. Filosofiya tela // M.N. Ehpshteyjn. Telo svobodih. - SPb., 2006. - Ser.: Tela mihsli.
11. Chalmers, D. Soznayuthiyj um v poiskakh fundamentaljnoyj teorii / per. s angl. V.V. Vasiljev. - M., 2013.
12. Kamper, D. Ultra. // Paragrana. №7, Heft 2. - Berlin: Akademie Verlag, 1998.
Статья поступила в редакцию 01.07.14
