CC BY
56
Раздел 9 ФИЛОСОФИЯ
Редактор раздела:
АЛЕКСЕЙ АЛЕКСАНДРОВИЧ ГУК - доктор филосовских наук, профессор, Кемеровский государственный университет культуры и искусств (г. Кемерово)
УДК 130.31
Babaskina T.L. THE DETERMINATION OF THE NATURE OF RECOLLECTION AS AN EVENT OF EXISTENCE OF A PERSONALITY. The author's attention is directed at such an act of a personal recollection which is not carried out in a form of a biographic reflection. The author analyses the circumstances under which the given act of recollection becomes an event of existence of a personality.
Key words: act of recollection, spiritual personal existence, event, co-existing nature, immanent, transcendent, "transcendence inside".
Т.Л. Бабаскина, ст. преп. каф. философии и социологии Алтайского гос. технического университета,
г. Барнаул, E-mail: [email protected]
К ОПРЕДЕЛЕНИЮ ПРИРОДЫ ВОСПОМИНАНИЯ КАК СОБЫТИЯ ЛИЧНОСТНОГО БЫТИЯ
Внимание автора направлено на такой акт личного воспоминания, который не осуществляется в форме биографической рефлексии. В статье анализируются условия, при которых подобный акт воспоминания становится событием бытия человеческой личности.
Ключевые слова: Акт воспоминания, духовно-личностное бытие, событие, со-бытийная природа, имманентное, трансцендентное, «трансцендирование во-внутрь».
Вызов, бросаемый современностью аутентичности человеческой жизни, увеличивает значимость лично пережитого, поскольку именно оно несет в себе исток подлинности существования. Для раскрытия его потенциала в духовно-личностном бытии необходимо рассмотреть актуализацию пережитого в свете события поскольку «событие относится к базовым принципам современных экзистенциальных онтологий» [1].
Соотнесение сферы лично пережитого и события обнаруживает такую возможность тематизации как воспоминание о событии жизни, т.е. автобиографическое воспоминание в его традиционном понимании. Представляется, однако, что воспоминание как духовно-личностный акт может само стать событием, не являясь при этом воспоминанием о чем-то таком, к чему приложим статус «события жизни».
По мнению В. Нурковой, автора культурно-деятельностной концепции автобиографической памяти (АП) автобиографическое воспоминание является структурно-функциональной единицей существования АП на микроуровне. Этот уровень соотносится с макроструктурой АП, которая «организуется целостными представлениями о «жизненных периодах», «жизненных темах», «личностных этапах»» [2]. Феноменология автобиографического воспоминания, предложенная В. Нурковой релевантна её пониманию автобиографической памяти как высшей мнеми-ческой функции, обеспечивающей «формирование субъективной истории личного прошлого и переживание себя как уникального протяженного во времени субъекта жизненного пути» [2]. Вместе с тем, ограничение отношения к сфере лично пережитого лишь потребностью в обретении целостного образа пройденных этапов жизни может понизить духовно- личностный потенциал воспоминания. Это связано с тем, что доминирование нацеленности на создание субъективной картины жизненного пути выдвигает на первый план биографическую рефлексию в форме нарратива. Автобиографический нарратив выступает как своеобразный конструкт, безусловно, значимый для самоидентич-
ности личности и прояснения линии жизни. В то же время «скон-струированность» не позволяет ему, как представляется, быть адекватной формой вовлечения глубинных пластов пережитого, связанных с «несказанным ядром души» [3] в поиск ответа на актуальные экзистенциальные вызовы, испытываемые личностью.
Иначе складывается ситуация в акте воспоминания как событии духовно-личностного бытия, поскольку он не определяется биографической рефлексией с характерным для нее концептом события как поворотного момента жизненного пути. Здесь само погружение в прошлое связано, согласно нашему пониманию, с движением, которое можно определить, прибегнув к такому понятию философского учения С. Л. Франка, как «трансцендирование во-внутрь». Важно, что согласно позиции этого русского мыслителя «то, что глубочайшим образом имманентно, что раскрывается нам через внутреннее углубление в самих себя и осознание самих себя, - тем самым уже есть трансцендентное» [4, с. 404].
Отличительной чертой исследуемого воспоминания является его со-бытийная природа. Как известно, понятием со-бы-тийности вскрываются такие кардинальные характеристики человеческого существования как значимость для него значимого другого и темпоральность. В отечественной философии проблема сопряженности события и со-бытия была глубоко поставлена в работах М.М. Бахтина. Прежде всего, отметим что, его «первоначальная интуиция события как бытийной открытости» [5] неразрывно связана с утверждением данности/заданности человека. «Мое единство для меня самого - вечно предстоящее единство; оно и дано и не дано мне, оно непрестанно завоевывается мною на острие моей активности; это не единство моего имения и обладания, а единство моего неимения и необладания, не единство моего уже-бытия, а единство моего ещё не бытия» [6, с. 188]. Рассматривая близкие бахтинскому подходу концепции событийности, современные авторы указывают, что
положение о рассогласовании между бытием и сущим как онтологической основе событийности с необходимостью предполагает принцип «Я не есть то, что Я есть воистину» [7].
Для нашего анализа также важно, что «линейное течение времени, временность как простая протяженная длительность со своим прошлым, настоящим и будущим, рассматривается Бахтиным именно как время наличной данности» [5]. Если будущее наличной данности представляет собой «будущее, которое оставит все на своих местах» [6, с. 182], то будущее в свете предстояния себе, «ещё - не исполненности себя» утверждается, лишь через живую взаимосвязь с прошлым и настоящим. Как подчеркивает в своем исследовании Т.В. Щитцова с позиции Бахтина «мое прошлое и настоящее ... вовлечены в смысловое будущее, сопряжены с ним, им превращены, с точки зрения и в направлении моей заданности» [5]. Принцип самотожде-ственности/несамотождественности человека перекликается у Бахтина с идей о том, что при невозможности изменения фактической вещной стороны прошлого его смысловой стороне свойственна свобода и незавершенность [3].
Как известно центральное положение в концепции М.М. Бахтина занимает идея диалогичности (интерсубъективности) человеческого бытия. «Я осознаю себя и становлюсь самим собой, только раскрывая себя для другого, через другого и с помощью другого» [8, с. 186]. В свете анализа природы воспоминания как события бытия человеческой личности особо выделим понятие внутренней социальности. Данным понятием у Бахтина схватывается то, что «имманентное испытательно-воспитательное формирование личности (самосознания) происходит в поле испытательно-воспитательного взаимодействия «Я» и другого» [5].
Опираясь на представленные выше положения философских концепций С.Л. Франка и М.М. Бахтина, проанализируем воспоминание Ф.М. Достоевского, положенное им в основу автобиографического рассказа «Мужик Марей», опубликованного в Дневнике писателя за февраль 1876 года. В центре нашего внимания окажется природа акта воспоминания Достоевским встречи с Мареем (в действительности имя мужика было Марк), которым свершилось духовное обновление писателя. Полагаем, что есть все основания отнести данный акт воспоминания к воспоминанию как событию личностного бытия.
Достоевский вспоминает, что во время ссылки самыми тяжелыми были для него праздничные дни, когда допускались послабления в режиме, что провоцировало в казармах пьянство, беспричинные ссоры, картежные игры, жестокие избиения. Однажды, на второй день Пасхи, этот пьяный разгул был особенно невыносим для Достоевского, на душе у него было мрачно, а в сердце разгоралась злоба. В таком смятенном душевном состоянии он прилег на свое место в казарме, закрыл глаза и погрузился в свое прошлое. «Вдруг, - пишет Достоевский, -припомнилось почему-то одно незаметное мгновение из моего первого детства» [9, с. 47]. Это мгновение было связано со следующим случаем. Девятилетним мальчиком Достоевский гулял в окрестностях своей деревни и вдруг ясно и отчетливо (хотя ему это всё почудилось) услышал крик: «Волк бежит». Вне себя от испуга он бросился к пахавшему недалеко мужику. Общение с крестьянином Достоевский описывает так: «Он смотрел на меня с беспокойною улыбкою, видимо боясь и тревожась за меня.
- Ишь ведь испужался, ай-ай! - качал он головой. - Полно, родный. Ишь малец, ай!
Он протянул руку и вдруг погладил меня по щеке.
- Ну, полно же, ну, Христос с тобой, окстись. - Но я не крестился; углы губ моих вздрагивали, и, кажется, это особенно его поразило. Он протянул тихонько свой толстый, с черным ногтем, запачканный в земле палец и тихонько дотронулся до вспрыгивающих моих губ.
- Ишь ведь, ай, - улыбнулся он мне какою-то материнскою и длинною улыбкой, господи, да что это, ишь ведь, ай, ай!» [9, с. 48].
И потом, пока ребенок шел до деревни, мужик все стоял и смотрел ему вслед, успокоительно кивая головой. Больше Достоевский с мужиком этим никогда не разговаривал и никому ничего не рассказал. И только через двадцать лет, в Сибири припомнил эту встречу. Он пишет: «Значит, залегла же она в душе моей неприметно, сама собой и без воли моей, и вдруг припомнилась тогда, когда было надо (курсив - Т. Б.); припомнилась эта нежная, материнская улыбка бедного крепостного мужика, его кресты, его покачиванье головой: «Ишь ведь, испужался,
малец!» И особенно этот толстый его, запачканный в земле палец, которым он тихо и с робкою нежностью прикоснулся к вздрагивающим губам моим» [9, с. 49]. Принципиальное значение имеет то, что произошло после того как Достоевскому припомнилась встреча из детства. В описываемом им состоянии мы усматриваем важнейшее основание для характеристики его воспоминания как события, понимаемого в смысле духовного переворота, созидающего новый модус чувствительности [10]. Читаем у Достоевского: «И вот, когда я сошел с нар и оглянулся кругом, помню, я вдруг почувствовал, что могу смотреть на этих несчастных совсем другим взглядом и что вдруг, каким-то чудом, исчезла совсем всякая ненависть и злоба в сердце моем» [9, с. 49]. Оборот «каким-то чудом» не должен, да и не может, скрыть напряженную внутреннюю работу. На это ясно указывают слова Достоевского о том, что вспомнилась встреча «тогда, когда было надо». В этой характеристике отражается момент несовпадения с самим собой по Бахтину. Вспомнилось тогда, когда было насущно, но эта насущность идет не от мира самого по себе, она укоренена в экзистенциальном переживании. Светлый праздник Христова Воскресения - а в душе разгорается злоба на каторжан, теряющих человеческий облик, и чувством ненависти к ним искажается собственное существо. Остро переживается разлад с «другим» и с самим собой. И, все же, уже в самом переживании разлада присутствует слабое подспудное сопротивление полному подпаданию под власть негативных чувств как внутреннему проявлению внешней детерминации. В такой ситуации происходит погружение в «самое своё», пережитое.
Вслед за другими исследователями отметим, что, можно выделить две категории воспоминаний Достоевского во время ссылки. Как полагает, Н. Жернакова «К первой из них относятся те беспрерывные, плавные воспоминания о всей его прежней жизни, которым Достоевский предавался в остроге, лежа на нарах, и о которых он сам пишет, что он их «анализировал» и «поправлял беспрерывно», что указывает на рациональный метод умственной работы» [11]. Воспоминание встречи с Мареем относится этим автором ко второй категории, поскольку оно произошло «путем не-рационального «вдохновления»» [11]. Это позволяет интерпретировать предшествующее данному воспоминанию погружение в пережитое как наитие возможности упрочения самоопределения, посредством трансцендирования «к той основе или почве, через отношение к которой» [4, с. 393] обретается укорененность в том, что является безусловным. Подобное трансцендирование, согласно С. Л. Франку, возможно в силу того, что ««душа» и в направлении «во-внутрь» или вглубь именно не заперта, а напротив, открыта» [4, с. 391], открыта трансцендентному.
Погружение в пережитое как процесс «трансцендирования во-внутрь» может быть охарактеризовано как «активная пассивность». Пассивность в смысле отсутствия усилия сознательного намеренного вспоминания, но активность в плане импульса, исходящего от «духоподобной» [4, с. 407] самости как интенци-ального ядра личности и усиливающего контрапрезентные возможности вспоминания. Понятие «контрапрезентной функции» использовал Ян Ассман для характеристики «горячей» опции культурной памяти, т.е. у него оно связано с надындивидуальным уровнем, но, думается, что в предельно общем значении данное понятие продуктивно и в области понимания процессов личностно отнесенной памяти. В своем исследовании Я. Асс-ман [12] привлекает идеи, высказанные Г. Маркузе, который полагал, что одномерному обществу присуще стремление контролировать воспоминания, поскольку они могут нести в себе подрывной потенциал. По мысли Маркузе «вспоминание есть способ освободиться от силы данностей» [12]. Понимая контрапре-зентную силу воспоминания как расширение возможности противостояния давлению внутренней и внешней фактичности, заметим при этом, что подлинно освободиться можно только имея стремление к освобождению.
Чтобы раскрыть природу воспоминания как духовно-личностного акта важно понять то, могло ли бы воспоминание, являясь воспоминанием о проявленной доброте со стороны мужика Марея, столь радикально изменить отношение Достоевского к тем, кто был рядом с ним в момент воспоминания. Очевидно, что нет, поскольку в этом случае перед нами воспоминание о частном, единичном факте. И даже то, что оказавшись на месте мужика Марея «всякий бы ободрил ребенка» - как пишет Достоевский, - тоже ничего принципиально не меняет. «Тут в этой уединенной встрече, продолжает Федор Михайлович, -
случилось как бы что-то совсем другое» [9]. Думаем, есть все основания понять это «другое» как проявление духовной реальности.
Нежное участие к ребенку не было исполнением формально предписанного поведения или простой сентиментальностью, но было исхождением энергии глубины сердца. Эта энергия, запредельная в своей силе обыденным реакциям, утолив экзистенциальную потребность ребенка в обретении чувства «укры-тости», оставила такой след в его душе, что спустя двадцать лет, активностью самости, в чувственно-сверхчувственной ткани воспоминания смогла проявиться идеально-бытийная основа этой энергии.
Хотя подобное проявление находится за «порогом выразимости», но, все же, обратим внимание на слова Достоевского о том, что улыбка мужика вспомнилась ему как «материнская» (в исследованиях миросозерцания писателя отмечается, что, согласно его взгляду, истоки духовной силы русского народа явле-
Библиографический список
ны в культе Богородицы и «матери-земли» [11]). Трансцендентным светом энергии любви простого русского мужика открылась Достоевскому бытийная глубина души тех, кто был рядом с ним в остроге. Контрапрезентная сила воспоминания была так сильна, что смогла разрушить давление онтифицирующего взгляда, взгляда, распластывающего в плоскости наличного бытия.
Таким образом, со-бытийная природа воспоминания как события личностного бытия обнаруживается как синергия духовного усилия, возникающего в поле актуально переживаемого во внутреннем мире личности напряжения и некогда испытанной «онтологической задетости», «возгоняемой» (понятие «духовная возгонка» присутствует в работе «Сущность экзистенциализма» О. фон Больнова) в процессе «трансцендирова-ния во-внутрь». Благодаря этому сопряжению пережитое в своей глубине раскрывается как имманентно-трансцендентное, а сам акт воспоминания, укореняющий личность в трансцендентном, оказывается формой духовного возрастания личности.
1. Подорога, В.А. Событие и массмедиа. Некоторые подходы к проблеме: тезисы [Э/р]. - Р/д: http://www.podoroga.com/sobimass.html.
2. Нуркова, В.В. Культурно-исторический подход к автобиографической памяти: автореф. дис. ... д-ра психол. наук [Э/р]. - Р/д: http:// www.dslib.net/obwaja-psixologia/kulturno-istoricheskij-podhod-k-avtobiograficheskoj-pamjati.html
3. Бахтин, M.M. К методологии гуманитарных наук [Э/р]. - Р/д: http://www.infoliolib.info/philol/bahtin/metodol.html
4. Франк, С.Л. Непостижимое. Онтологическое введение в философию религии // С.Л. Франк. Сочинения. - M., 1990.
5. Щитцова, Т.В. Понятие события и философское обоснование гуманитарных наук у Бахтина [Э/р]. - Р/д: http://rss.archives.ceu.hu/ archive/00001147/01/155.pdf
6. Бахтин, M.M. Автор и герой в эстетической деятельности [Э/р]. - Р/д: http://www.infoliolib.info/philol/bahtin/1 .html
7. Ерёменко, А.1У1. Событие и со-бытие в философии Ж.-Л. Нанси [Э/р]. - Р/д: http://archive.nbuv.gov.ua/portal/Soc_Gum/Phd/2010_11/ 5__erjom.pdf
8. Бахтин, M.M. Проблемы творчества Достоевского. - Киев, 1994.
9. Достоевский, Ф.1У1. 1У1ужик 1У1арей // Собр. соч.: в 30 т. - Л., 1981. - Т. 22.
10. Лехциер, В.Л. Бескорыстие события или в поисках ответной меры // Вестник Самарской гуманитарной академии. - 2007. - № 2. -Сер.: Философия. Филология.
11. Жернакова, Н. «1У1ужик 1У1арей» Достоевского [Э/р]. - Р/д: http://www.utoronto.ca/tsq/DS/09/101.shtml
12. Ассман, Я. Культурная память. Письмо, память о прошлом и политическая идентичность в высоких культурах древности [Э/р]. -Р/д: http://www.philol.msu.ru/~discours/images/stories/speckurs/assman.pdf
Bibliography
1. Podoroga, V.A. Sobihtie i massmedia. Nekotorihe podkhodih k probleme: tezisih [Eh/r]. - R/d: http://www.podoroga.com/sobimass.html.
2. Nurkova, V.V. Kuljturno-istoricheskiyj podkhod k avtobiograficheskoyj pamyati: avtoref. dis. ... d-ra psikhol. nauk [Eh/r]. - R/d: http://www.dslib.net/ obwaja-psixologia/kulturno-istoricheskij-podhod-k-avtobiograficheskoj-pamjati.html
3. Bakhtin, M.M. K metodologii gumanitarnihkh nauk [Eh/r]. - R/d: http://www.infoliolib.info/philol/bahtin/metodol.html
4. Frank, S.L. Nepostizhimoe. Ontologicheskoe vvedenie v filosofiyu religii // S.L. Frank. Sochineniya. - M., 1990.
5. Thitcova, T.V. Ponyatie sobihtiya i filosofskoe obosnovanie gumanitarnihkh nauk u Bakhtina [Eh/r]. - R/d: http://rss.archives.ceu.hu/archive/ 00001147/01 /155.pdf
6. Bakhtin, M.M. Avtor i geroyj v ehsteticheskoyj deyateljnosti [Eh/r]. - R/d: http://www.infoliolib.info/philol/bahtin/1.html
7. Eryomenko, A.M. Sobihtie i so-bihtie v filosofii Zh.-L. Nansi [Eh/r]. - R/d: http://archive.nbuv.gov.ua/portal/Soc_Gum/Phd/2010_11/5_erjom.pdf
8. Bakhtin, M.M. Problemih tvorchestva Dostoevskogo. - Kiev, 1994.
9. Dostoevskiyj, F.M. Muzhik Mareyj // Sobr. soch.: v 30 t. - L., 1981. - T. 22.
10. Lekhcier, V.L. Beskorihstie sobihtiya ili v poiskakh otvetnoyj merih // Vestnik Samarskoyj gumanitarnoyj akademii. - 2007. - № 2. - Ser.: Filosofiya. Filologiya.
11. Zhernakova, N. «Muzhik Mareyj» Dostoevskogo [Eh/r]. - R/d: http://www.utoronto.ca/tsq/DS/09/101.shtml
12. Assman, Ya. Kuljturnaya pamyatj. Pisjmo, pamyatj o proshlom i politicheskaya identichnostj v vihsokikh kuljturakh drevnosti [Eh/r]. -R/d: http://www.philol.msu.ru/~discours/images/stories/speckurs/assman.pdf
Статья поступила в редакцию 26.06.14
УДК 141.113
Vereshchagin O.А. PHENOMENOLOGY OF CORPOREALITY AND THE MODERN PRACTICE OF PHILOSOPHICAL REFLECTION. The article is devoted to modern forms of philosophical reflection. The phenomenon of corporeality is considered by the author in the general context of the development of standards and principles of the post-non-classical rationality.
Key words: philosophy of mind, mind-and-body problem, the topology of the subject, corporeality, post-non-classical epistemology.
О.А. Верещагин, канд. филос. наук, доц. каф. философии и социально-экономической теории Арзамасского
филиала ННГУ, г. Саров, E-mail: [email protected]
ФЕНОМЕНОЛОГИЯ «ТЕЛЕСНОСТИ» И СОВРЕМЕННЫЕ ПРАКТИКИ ФИЛОСОФСКОЙ РЕФЛЕКСИИ
Статья посвящена анализу современных форм философской рефлексии. Феномен «телесности» рассматривается автором в общем контексте развития стандартов и принципов постнеклассической рациональности.
Ключевые слова: философия сознания, психофизический дуализм, топология субъекта, телесность, постнеклассическая эпистемология.
