CC BY
170
Феномен виртуализации социальной реальности:
проблемы и перспективы
Резюме. В статье рассмотрены основные подходы к артикуляции проблемы виртуализации социальной реальности в рамках современного философского дискурса. Выявлены особенности динамики данного феномена в контексте развития сетевых структур информационного общества. Обозначены возможные границы адаптационного потенциала социума в целом и отдельного человека в частности к изменившимся условиям социальной реальности.
Ключевые слова: информационное общество, сетевые структуры, социальная реальность, виртуализация.
< 101.1:316
Новая форма передачи и восприятия данных, связанная с использованием технологий виртуальной реальности, де-факто выступает одним из символов действительности, охватывающим множество областей жизнедеятельности общества: это и образование с наличием обширных образовательных сетей и сетевого (электронного) обучения, и экономика со всевозрастающей ролью сетевых предприятий и сетевой активностью капитала, и политическая сфера с новыми технологиями электронной демократии и электронного правительства и т.п.
Татьяна Капитонова,
старший научный сотрудник Центра философско-методологических и междисциплинарных исследований Института философии НАН Беларуси, кандидат философских наук
Виртуализация социального как переход основных видов жизнедеятельности современного социума в виртуальное пространство сети Интернет приводит к замещению привычных социальных институтов их симуляциями, то есть воображаемыми аналогами, которые в сознании людей имеют статус вполне реальных. С помощью технологий виртуальной реальности создаются симулякры различных социальных взаимодействий, заменяющие собой исходные институциональные практики.
На наших глазах происходит переход от общества как абстрактной машинерии институтов, пронизывающих собой всю ткань социального бытия, к обществу, в котором феномен социального института все больше утрачивает свою реальность, становясь чем-то эфемерным, абсурдным, но все же не исчезая как таковой. В нынешнюю эпоху «индивид погружается в виртуальную реальность симуляций и во все большей степени воспринимает мир как игровую среду, сознавая ее условность, управляемость ее параметров и возможность выхода из нее» [6].
Каковы объективные причины возникновения феномена виртуализации, его роль и функции в современной социальной системе? Одной из наиболее важных является информационная функция - хранения и репрезентации информации, которая с невиданной ранее скоростью накапливается в обществе. Другими словами, виртуальная реальность удовлетворяет возросшую потребность людей в оперативном доступе к имеющимся огромным массивам данных. Также она, опосредуя процесс циркуляции актуальной информации с целью трансфера социального опыта и знаний, воплощает таким образом коммуникативную функцию. Создавая условия и возможности для общения, виртуальная реальность связывает людей, способствует взаимопониманию и сопереживанию. Объединяя как отдельных индивидов, так и различные социальные группы в рамках одной культуры, а также сплетая разные культуры в одно глобальное целое, она выполняет интегративную функцию.
Кроме того, английский исследователь Р. Шилдз [4] указывает также на лиминарную функцию (от лат. limen - порог) виртуальной реальности, которая, вызывая измененное восприятие, вводя человека в пространство «между
мирами» и «вне времени», отчасти играет ту же роль, что и ритуалы пороговых состояний. При этом по силе своего воздействия цифровые виртуальные реальности зачастую превосходят реальности обрядов перехода, поскольку предоставляют возможности выбора и экспериментирования с новыми способами существования и практики. Создавая платформу для проживания новых идентичностей, подобно обрядовым лиминарным зонам, виртуальные реальности в то же время не предполагают обязательного перехода в новый социальный статус. Виртуальное становится особым пороговым пространством, которое направлено не столько на изменение социального положения или статуса индивида, сколько на игровое экспериментирование с новыми идентичностями, служащее целям адаптации отдельного человека к реалиям информационного общества.
Виртуализация социального, наделяя субъект широкими возможностями игры с социальными ролями и построения множественных идентичностей, неизбежно приводит к трансформации традиционных механизмов самоидентификации в социальном пространстве. Кроме того, технологии виртуальной реальности предоставляют значительные возможности для творческого самовыражения, использование которых может стать мощным ресурсом развития личности, самостоятельности и критичности мышления, стимуляции познавательной инициативы, повышения профессиональных и личных компетенций в области информационного и социального взаимодействия. Таким образом, на уровне отдельно взятой личности виртуализация социальной реальности обеспечивает широкое пространство для самосовершенствования и адаптации к условиям информационного общества.
Отдельно стоит упомянуть и о негативных аспектах рассматриваемого феномена. Выстраивая особые программы регуляции поведения и деятельности человека, виртуальная реальность оказывает сильное влияние на его индивидуальное сознание, духовно-этические установки, способ мироотношения и миропонимания. Экспансия виртуальности проявляется в том, что искусственно созданный мир превращается из зеркального подобия действительности в самостоятельную и относительно автономную систему, опосредующую межличностные отношения, влияющую на сознание.
Усиливаются риски, связанные с изменениями уровня информационно-психологической безопасности. В результате постепенного вытеснения социальности симуляцией стирается грань между актуальным и потенциальным; виртуальная реальность становится информаци-
онным двойником жизненного мира, способом бытия. Уход в виртуальность служит специфическим способом компенсации внутреннего напряжения, реализации фрустрированных потребностей, достижения целей, блокированных в реальном мире. Увлеченность виртуальным взаимодействием может приводить к личностным изменениям, затрудняющим общение и самореализацию, к формированию фрагментарной, калейдоскопической картины мира, что особенно опасно для подрастающего поколения.
Другая проблема, о которой стоит упомянуть, связана с социальным отчуждением. С одной стороны, игра с различными идентично-стями в виртуальном пространстве предполагает определенную степень отождествления с ними индивидуума. С другой стороны, сотворенный образ имеет тенденцию обособляться и обретать независимое от субъекта существование. Интерактивное пространство, предоставляя свободу выбора гипотетической идентичности (виртуального имени, статуса, тела и т.д.), может привести к потере существующей, к отчуждению реального тела, статуса.
В то же время изначально экспансия виртуальности как таковая не содержит в себе позитивных или негативных моментов, существуя как нейтральный, оценочно не нагруженный феномен жизни современного человека, который приобретает специфическую ценностную окраску, лишь будучи включенным в индивидуальные контексты его использования [7].
В свою очередь, при оценке степени влияния феномена виртуализации на функционирование социума в целом и учете его возможных социокультурных последствий мы можем выделить два основных исследовательских подхода.
Согласно одному из них, условно назовем его цивилизационным (прогрессистским) подходом, процесс виртуализации социальной реальности предстает в качестве прогрессивного цивилиза-ционного проекта, направленного на развитие свободы, равенства и братства, основное политическое содержание которого видится в либерализации и демократизации. В частности, немецкий философ, создатель теории коммуникативного действия Ю. Хабермас, транслируя данную позицию, репрезентирует политику в современном сетевом обществе как систему разветвленных виртуальных коммуникаций, направленную на создание устойчивого сообщества [9]. В этом контексте виртуализация социальной реальности, мультиплицируя и внося разнообразие в информационные потоки в политической сфере, неизбежно ее демократизирует. По мнению исследователей К. Поппера и П. Дракера,
у сетевого сообщества есть блестящие перспективы стать сообществом полноценной демократии, ведь именно Интернет придал новые силы политическому процессу, усилив его привлекательность для миллионов граждан, сделав его более прозрачным и доступным, более открытым.
Сторонники данного подхода связывают нынешнюю популярность идеи электронной демократии с возможностью реализации ряда ценностных установок, которые не воплощались в должной мере в рамках традиционной, представительной демократии. Прежде всего, это принципы массовости политического участия, когда идея народовластия, причастности каждого к власти становится реальной, и прозрачности политического процесса вследствие открытости процедуры принятия решений. В рамках дели-беративной (то есть обсуждающей) демократии находят свое применение как принцип реактивности, предусматривающий возможность немедленной реакции на события и быстрого принятия необходимого решения гражданами, так и принцип прямого участия - без избрания посредников. Ведь институт посредников -сложно разветвленная структура власти, действующая от имени избирателей, но зачастую вырождающаяся в представительство интересов строго определенной группы, - в условиях электронной демократии теряет свой вес и практически изживает себя.
В рамках цивилизационного подхода феномен виртуализации социальной реальности оказывается вписанным в контекст постмодернистского дискурса культурной глобализации, в соответствии с которым масштабная информатизация социальной среды приводит к формированию глобального культурного пространства; возникновению семиотических кодов и механизмов, интегрирующих нас в глобальное целое; образованию нового пространственно-временного континуума человеческой культуры.
Виртуализация социального предстает как диалектическое взаимодействие двух составляющих, одна из которых характеризует пространственные изменения, проявляющиеся в виде детерриторизации, а вторая - обеспечивает виртуальный, симуляционный характер процессов. Вот как это описывает российский философ О.П. Неретин: «Виртуализация, существуя как базовое явление любых глобальных изменений, пронизывает всю сферу реальности, создавая новые виртуальные явления и новую реальность за пределами территориальности. Виртуальность есть, по существу, семиотическое явление, так как это пространство порождается знаково-сим-волическими средствами культуры» [8].
В свою очередь, американский социолог и философ А. Аппадураи в работе «Разъединение и различие в глобальной культур-эко-номике» [1] рассматривает глобализацию как детерриториализацию, связанную с виртуализацией и ведущую к потере привязки социальных и культурных процессов к физическому пространству. Предполагается, что при этом формируется «глобальный культурный поток», который распадается на пять культурно-символических: этно-, техно-, финансовое, медиапространство, пространство идей. Эти текучие, нестабильные пространства являются строительными блоками тех воображаемых миров, в которых люди взаимодействуют, и взаимодействие это носит характер символических обменов.
Сходные рассуждения встречаем у идеолога глобализации М. Уотерса [5], который трактует ее как совокупность тенденций, ведущих к де-территориализации социального, обусловленной экспансией символических обменов. Трансляция интеллектуальных символов может относительно легко перемещаться и осуществляться между территориально удаленными индивидами, поэтому глобализация общества - процесс, определяемый преобладанием культуры над экономикой и политикой. Уотерс несколько видоизменил классификацию пространств-потоков Аппадураи и сориентировал ее на концепцию симулякров Бодрийяра, введя следующие измерения культуры: сакропространство, образуемое потоком симулякров религиозности; этнопро-странство, формируемое потоком симулякров этнической идентичности; эконопространство, состоящее из потоков симулякров стоимости и капитала; медиапространство, образуемое потоками симулякров информации, и досуг-пространство - из потоков симулякров развлечений и впечатлений.
Согласно другому подходу, оценивающему влияние феномена виртуализации на функционирование социокультурной целостности, который мы условно назовем неомарксистским (или ревизионистским), виртуализация социального не может рассматриваться в качестве прогрессивного цивилизационного проекта, поскольку за ее внешними проявлениями сокрыты глубокие внутренние противоречия и подводные камни. В рамках данного подхода виртуализация социальной реальности трактуется как развитие новых форм эксплуатации, неравенства, подавления свободы, отчуждения, колонизации (понимаемой как вестернизация и американизация). По мнению его приверженцев, активное распространение виртуальных сетевых структур, опосредующих жизнедеятельность как отдельно-
го субъекта, так и функционирование социума в целом, отнюдь не способствует демократизации, скорее наоборот - создает условия для тотального контроля, предоставляя власти широкие возможности надзора и манипулирования. Более того, они уверены, что предложенная К. Марксом теория социально-экономических механизмов отчуждения в капиталистическом обществе нуждается в существенной доработке в условиях формирования сетевой логики социальных взаимодействий, расширения сектора услуг, размывания классовой структуры социума, его модернизации, глобализации, информатизации.
В силу существенного усложнения труда феномен отчуждения приобретает специфические черты, расширяясь до глобального виртуального отчуждения. В индустриальную эпоху оно, согласно теории К. Маркса, представляет собой объективный, спонтанный процесс отдаления человека от продуктов/результатов своего труда, собственности и самого процесса труда. В условиях информационного общества эта объективная экономическая основа сохраняет свое решающее значение, но в то же время появляется принципиально новая сторона исследуемого феномена - намеренное отчуждение сознания, личности и манипуляция сознанием. Возникает целый комплекс специальных отраслей, методов и техник, направленных на человеческое бессознательное, стимулирование желаний, моделирование убеждений, формирование искаженных потребностей. Материальное производство уже не может ограничиваться нормальным потреблением - стремление к максимизации прибыли порождает феномен искусственно созданных потребностей. Капитал теперь умножается не только за счет отчуждения труда, но и путем «изъятия» у человека здравого смысла, за счет искусственного роста его потребностей.
Так, автор теории «виртуального общества» А. Бюль [2], исследуя феномены современности с позиции структурного анализа исторического материализма К. Маркса, приходит к выводу о переходе социума к новой фазе развития капитализма, при которой классические структуры индустриального общества, по мере внедрения компьютерных технологий, уступают место гиперпространству виртуальных миров как новой сфере экспансии капитализма.
По мнению канадских авторов А. Крокера и М. Вэйнстейна, виртуализация способствует возникновению киберкапитализма как системы, порождающей новый тип неравенства и эксплуатации. В их концепции [3] виртуализация предстает как новый тип отчуждения - отчуждения человека от собственной плоти в процессе поль-
зования компьютерами и превращение ее в потоки электронной информации, подпитывающие виртуальный капитал. Идеи о репрессивности социальных практик, манипуляции сознанием и символическом насилии как существенных признаках неидентичности, отчуждения человека содержатся также в классических работах неомарксистов Г. Маркузе, Э. Фромма, в работах П. Бурдье, С.Г. Кара-Мурзы и др. [10].
Стоит отметить, что предложенные в рамках данного подхода модели виртуализации, заимствуя классические детерминистские схемы объяснения социальных явлений (например, «новые производительные силы -> новые общественные отношения», «новые элементы -> новая структура»), позволяют создать техницистскую модель трансформации постиндустриального общества. В то же время слабой стороной подобного технологического детерминизма в описании движущих сил и механизмов процесса виртуализации является редукция всей сложной системы трансформаций постиндустриального общества исключительно к социальным последствиям ИКТ-преобразований; приписывание технико-технологическим средствам виртуализации принципиального, а не прикладного, инструментального значения.
Альтернативой техницистской интерпретации феномена виртуализации выступает его понимание как радикальной трансформации общества в целом, основанной на замещении социальной реальности ее образами или симуляциями в сознании людей. Данная точка зрения открывает нам перспективу для разработки теории социальной виртуализации, призванной объяснить способы функционирования исследуемого феномена на различных уровнях организации бытия, не ограничиваясь сферой компьютерных, мультимедийных и коммуникационных технологий.
See: http://innosfera.org/2014/08/real_virt Литература
1. Appadurai A. Disjuncture and Difference in the Global Cultural Economy // Global Cu Itu re.—Bristol, 1997. P. 195-310.
2. Buhl A. Die virtuelle Gesellschaft. Ökonomie, Politik und Kultur im Zeichen des Cyberspace.-Opladen, 1997.
3. Kroker A., Weinstein М. Data trash. The theory of the virtual class.- Montreal, 1994.
4. Shields R. The virtual.-L.; N.Y., 2003.
5. Waters M. Global ization.-Routledge, 1996.
6. Иванов Д.В. Виртуализация общества.-СПб., 2000. С. 41.
7. Королева Н.Н. Экспансия виртуальности // Вестник Герценовского университета. 2011, №9. С. 76-78.
8. Неретин О.П. Глобализация и информатизация как факторы становления современного культурного пространства // Вестник КГУКИ. 2012, №1. С. 34.
9. Хабермас Ю. Теория коммуникативного действия // Современная западная теоретическая социология.-М., 1992. Вып. 1.
10. Чащухин Е.В. Проблема виртуального отчуждения: структура и особенности // Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова. 2008, №3. С. 261-265.
