CC BY
20
СЕМИОТИЧЕСКАЯ ПОЛИМОДАЛЬНОСТЬ ДИСКУРСА
УДК 81'22 Н. В. Алексеенко
аспирант каф. общего и сравнительного языкознания МГЛУ; преподаватель каф. лингвистики и профессиональной коммуникации в области медиатехнологий ИМО и СПН МГЛУ; e-maiL: [email protected]
ФЕНОМЕН ФИКТИВНОЙ КОММУНИКАЦИИ В ПОЛИМОДАЛЬНОМ АСПЕКТЕ
В статье рассматривается понятие фиктивной коммуникации (интеракции), которое в последнее время приобретает всё большую популярность в когнитивной лингвистике. Уточняется его соотношение со смежными понятиями фиктивности, фиктивного движения и эвиденциальности. Показаны необходимость уточнения данного явления и целесообразность его анализа в контексте полимодального дискурса.
Ключевые слова: фиктивная (коммуникация) интеракция; фиктивность; фиктивное движение; эвиденциальность; полимодальный дискурс.
N. V. Alekseenko
Postgraduate Student, the Department of General and Comparative Linguistics, MSLU, Lecturer at the department of Linguistics and Professional Communication in the Sphere of Media Technologies, Institute of International Relations and Social and Political Sciences, MSLU; e-mail: [email protected]
FICTIVE INTERACTION FROM MULTIMODAL PERSPECTIVE
The article focuses on the phenomenon of fictive interaction, which has been actively studied by foreign linguists for the past fifteen years; however, it has not attracted much attention of Russian linguists so far. We present an overview of fictive interaction on the basis of existing works, determine the future perspectives, finaHy, a multimodal aspect of the phenomenon under consideration is considered.
Key words: fictive interaction; fictivity; fictive motion; evidentiality; multimodal discourse.
С развитием прагматического направления в лингвистике коренным образом меняется подход к изучению языка. Внимание ученых
переключается на функционирование языка в его непосредственном употреблении. Возникает новый объект лингвистического анализа - коммуникативный акт (событие). Исследователи концентрируют внимание на его различных свойствах, на структуре, интенциях, условиях успешности, тактико-стратегическом поведении участников и пр. В последние годы выделяется еще один тип коммуникативного акта - фиктивный, который используется говорящим в определенных целях и указывает на нашу способность представлять некий объект или ситуацию так, как если бы они были непосредственными актами общения между людьми, например/ Его улыбка говорила: «Я чувствую себя не в своей тарелке».
Примечательно, что данное понятие не относится к числу устоявшихся лингвистических терминов, однако в обыденном языке и других сферах коммуникации соответствующие лексемы употребляются достаточно часто.
На сегодняшний день слово фикция в русском языке имеет два базовых значения: с одной стороны, его определяют как вымысел или выдумка, с другой - как «вымышленное положение, построение, не соответствующее действительности, но используемое как действительное с какой-либо целью» [Словарь современного ... , с. 1367].
Обращаясь к англоязычной традиции использования данного термина, следует отметить, что в толковых словарях выделяют еще одно значение: «Литература о людях и событиях, вымышленных автором» (перевод наш. - Н. А.) [The Oxford Dictionary ... , с. 353]. Отметим, что fiction является частью устойчивого выражения science fiction, которое соотносится с русским понятием «научная фантастика» [там же].
В лингвистику понятие фиктивности было введено когнитологом Л. Талми. Рассматривая лексическую семантику глаголов движения, он обращает внимание на феномен движения в целом и выделяет его особый вид - фиктивное движение (fictive motion). Под последним он понимает репрезентацию (конструирование) в языке статичных объектов как динамичных. Исследователь рассматривает когнитивные проекции, позволяющие представлять явления так, как если бы они обладали свойствами, которые в действительности им не присущи (в данном случае как движущиеся объекты). Таким образом, фиктивность отражает способность человека мыслить образно, небуквально [Talmy 2001, с. 99].
Для иллюстрации данного феномена Л. Талми приводит следующие примеры:
This fence goes from the plateau to the valley. The cliff wall faces toward / away from the island [там же].
В нашем сознании такие объекты действительности, как забор (fence) или скала (cliff) репрезентированы как статичные, т. е. обладающие фактической неподвижностью (factive stationariness). Репрезентация подобных объектов как движущихся менее правдоподобна. Соответственно, употребляя глаголы to go или to face для обозначения свойств (состояний) неподвижных объектов, мы переосмысливаем их характеристики и прибегаем к непрямому обозначению [Talmy 2001, с. 101]. Согласно Л. Талми, в этом случае действует общая когнитивная схема (major cognitive pattern), построенная на противоречии между двумя ментальными репрезентациями одного и того же объекта. Причем одна из них, фактивная, является более правдоподобной (veridical), чем вторая, фиктивная [там же с. 100].
Наряду с фиктивным движением в рамках когнитивной лингвистики также изучаются фиктивное изменение (fictive change), фиктивное событие (fictive event):
The windows keep getting cleaner as you walk towards the bay [Handbook of Cognitive ... 2015 , с. 554].
We took the highway to Miami [Jimenez Martinez-Losa 2007, с. 567].
Подчеркивая значимость подобных явлений, исследователи отмечают, что, во-первых, феномены фиктивности являются ментальными конструктами, репрезентированными в языке и, следовательно, их изучение поможет пролить свет на особенности соотношения языка и мышления. Во-вторых, все проявления фиктивности - это отклонения от буквального, прямого, представления действительности, однако именно в ней они берут свое начало. Иными словами, по мнению Л. Талми, они являются вторичными репрезентациями по отношению к фактическим.
Опираясь на идеи Л. Талми и других исследователей, Э. Паскуаль предлагает понятие фиктивной интеракции (или фиктивной коммуникации) (Fictive interaction). Данный термин используется для обозначения «самодостаточной единицы дискурса, которая концептуализируется в рамках фиктивного (нефактивного) коммуникативного
акта и функционирует в синтаксическом и семантическом плане как грамматический компонент1» (перевод наш. - Н. А.) [Pascual 2006, с. 245]
Вслед за Л. Талми, который полагает, что феномен фиктивного движения опирается на повседневный опыт взаимодействия с фактически движущимися объектами, Э. Паскуаль исходит из того, что восприятие мира и, соответственно, дискурсивная деятельность человека обусловлены тем, что человек, будучи социальным существом, постоянно вовлекается в коммуникацию с окружающими его людьми. Отсюда делается вывод о том, что модель непосредственного коммуникативного взаимодействия служит основой для концептуализации мыслительной деятельности (внутренний диалог), структуры дискурса (диалогический монолог) и языковых структур в целом (риторический вопрос) [там же, с. 249].
Таким образом, фиктивная интеракция указывает на устойчивую связь языка с непосредственным коммуникативным взаимодействием говорящих через ментальное проецирование фрейма реальной коммуникации на ментальную структуру целого предложения или его составную часть. Именно эта связь, по мнению автора, демонстрирует пересечение между грамматической структурой языка, взаимодействием (интеракцией) и познанием [Pascual 2006]. Обратимся для иллюстрации приведенных положений к следующему примеру:
You need to go in with the attitude that yes I can do this [...] (allnurses.
com) [там же, с. 245].
Выделенный курсивом фрагмент представляет собой придаточное предложение. С одной стороны, он сохраняет выраженную диалогическую природу и не подчиняется структуре основного предложения, как бы существуя в собственной системе пространственно-временных и личностных координат. Об этом свидетельствует отсутствие согласования по персональному и временному дейксису. В синтаксическом плане данный фрагмент также не согласуется канонически с главным предложением из-за использования диалогического наречия yes после
1 This [fictive interaction] constitutes a self-sufficient discourse unit conceptualized within a non-factive communicative occurrence, which functions syntactically and semantically as a grammatical constituent ... [Pascual 2006, c. 245].
союза that (thatyes ...) С другой стороны, формальные указатели прямой речи (такие как кавычки) отсутствуют.
Заметим, что хотя термин «фиктивная коммуникация» (интеракция) пока не занесен в лингвистические справочники, подобные явления неоднократно привлекали внимание ученых, получая иные терминологические обозначения. Среди них синтаксические амальгамы Дж. Лакоффа, которые представляют собой языковые выражения, не соответствующие логической структуре предложения, например:
John invited you'll never guess how many people to his party and Irving's gone God knows where [Lakoff 1974, с. 321].
При всем своем сходстве данные явления различаются: в случае с фиктивной интеракцией речь идет не о «прямом цитировании или о перефразировании высказываний, произведенных в реальной или вымышленной коммуникативной ситуации» [Pascual 2006, с. 246], а о передаче отношения к описываемой ситуации или объекту.
По некоторым формальным характеристикам фиктивная коммуникация сближается с явлением эвиденциальности, которое традиционно рассматривается как грамматическая категория, указывающую на способ получения или источник информации, заключенной в предложении [Dienwald, Smirnova 2010, с. 1; Aikhenwald 2004, с. 3]. Как известно, в большинстве европейских языков отсутствие грамматической категории эвиденциальности восполняется другими средствами: частицами, наречиями, особыми придаточными предложениями. В этом случае речь идет о лексической эвиденциальности, которая сходна с рассматриваемым нами явлением. Б. Вимер обращается к отрывку из произведения «Окаянные дни» И. А. Бунина, в котором частица мол имеет значение косвенного свидетельства. Пример:
На лице рабочего пренебрежение, встал возле толпы боком, делая вид, что он приостановился на минуту для забавы: мол, заранее знаю, что все говорят чепуху [Dienwald, Smirnova 2010, с. 101].
Б. Вимер указывает на то, что в этом фрагменте маркер эвиденци-альности - частица мол, не столько вводит определенный речевой акт, сколько передает своеобразную манеру поведения персонажа, характеризующую его отношение к ситуации [там же]. Мы полагаем, что придаточное предложение мол, заранее знаю, что все говорят чепуху, стоящее после двоеточия и вводимое мол, представляет собой случай
фиктивной коммуникации, на что указывает независимый от главного предложения персональный дейксис первого лица и темпоральный дейксис настоящего времени, а также отсутствие элементов, обычно вводящих прямую или косвенную речь (за исключением двоеточия).
Такого рода примеры весьма частотны и характерны не только для художественной литературы, но и для повседневной неформальной коммуникации. К частотным маркерам фиктивной коммуникации в русском языке можно отнести частицы дескать, якобы, мол и типа, характерные для неформального общения, частицу like в английском языке [Aikhenwald 2004, c. 10]. С другой стороны, все вышеперечисленные маркеры могут трактоваться как лексические маркеры эви-денциальности.
Еще одно явление, сходное с фиктивной коммуникацией, виртуальный речевой акт. Данный термин был предложен Р. Лэнекером для обозначения иллокутивной фиктивности, которая позволяет создать иронию или сформулировать риторический вопрос:
That was a brilliant move. (in response to something stupid) [Pascual 2006, c. 247].
Значит, я, по-твоему, последняя хамская тварь, которая и должна погибнуть? Ну, прекрасно, прекрасно [Набоков 1990, с. 381].
С одной стороны, данные речевые акты можно считать фиктивным, так как коммуникативная цель не соответствует их конвенциональному значению: речевые действия, которые в стандартной ситуации являются похвалой, использованы с целью порицания. Однако, по мнению Э. Паскуаль, данные явления не тождественны: феномен фиктивной коммуникации выходит за рамки речевого акта в его традиционном понимании и указывает на «фиктивную природу коммуникативного канала» по сравнению с виртуальным речевым актом, который представляет собой использование «схематизированного интерактивного фрейма», элементы которого не соответствуют актуальному речевому акту [Pascual 2006, с. 247, 248].
Таким образом, необходимо отметить, что фиктивная интеракция (коммуникация) имеет точки соприкосновения с различными языковыми явлениями, такими как синтаксические амальгамы, виртуальные акты и эвиденциальность, обладая при этом уникальными характеристиками и функциями.
Данное явление не носит исключительный характер, не является нарушением языковой и речевой нормы и реализуется на разных уровнях языка. Как полагает Э. Паскуаль, случаи фиктивной коммуникации не могут быть отнесены к некорректному употреблению языковой нормы, так как подобное явление представлено различными языковыми жанрами. Кроме того, отметим, что фиктивная вербальная интеракция функционирует на разных уровнях языка:
1. Так такие глаза делает, закатывает их с видом: «что конкретно тебя, мама, интересует (из анекдота)» [НКРЯ: Наши дети: Подростки (2004)].
2. Что ты дакаешь-то? Дал Бог ум, да не всякому; тебя обидел, не дал, -не взыщи [Островский 1950, с. 191].
Приведенные фрагменты демонстрируют реализацию фиктивной интеракции в придаточных предложениях (2) и на лексическом уровне (2).
Данные предложения свидетельствуют также о том, что фиктивная коммуникация неоднородна и включает в себя разнообразные по семантике, структуре и функциям выражения. Так, Э. Паскуаль выделяет такие виды фиктивности, как фиктивный диалог, фиктивный адресат и фиктивный говорящий, и иллюстрирует их следующими примерами:
3. Not happy? Money back! guarantee... [Pascual 2014, с. 46].
4. He's a businessman, a guy that you say, You're making so much money and here's some points [там же, с. 45].
5. ...we must have the attitude of "I'm better than you (and you, and you, too)"... [там же, с. 45].
Данная классификация опирается на общую структуру коммуникативного акта, в связи с чем возникает вопрос о том, возможно ли выделить дополнительные виды фиктивной коммуникации, учитывая то, что компонентами коммуникативного акта (по Р. Якобсону) являются не только отправитель, получатель, сообщение, но и контекст, контакт, код. Последнее особенно важно для изучения фиктивной коммуникации с учетом полимодальности общения, т. е. совмещения в процессе интеракции разных модусов (перцептивных каналов и семиотических систем).
На сегодняшний день нам известно весьма ограниченное количество работ, в которых исследователи обращаются к интересующему нас явлению в контексте полимодальности. Остановимся подробнее на работе К. Штек, которая исследует фиктивную коммуникацию в письменном нарративе ^ее 2007]. Фокусируясь на отношениях между автором как создателем произведения и читателем как его реципиентом, исследователь указывает на то, что в случае с письменными произведениями действует следующая закономерность: во время написания текста фиктивным является читатель, а во время прочтения автор. По мнению К. Штек, взаимодействие автора и читателя происходит посредствам фиктивной коммуникации, так как действительная коммуникация в подобных условиях неосуществима. Модель взаимодействия объясняется через теорию концептуальной интеграции Ж. Фоконье и М. Тернера ^ее 2007]: автор, сам или через героя, способен обращаться напрямую к читателю, выстраивая бленд фиктивной коммуникации, который, в свою очередь, структурируется на основе фрейма фактической коммуникации (с глазу на глаз). Основное внимание К. Штек направлено на изучение особенностей фиктивного взаимодействия автора и читателя в рамках полимодального текста. Она приходит к выводу о том, что для установления фиктивного диалога с читателем автор использует различные модальности: например, взгляд персонажа в комиксе, употребление обращений в тексте и др. ^ее 2007].
В работе мы ставим задачу выявить и описать маркеры фиктивной коммуникации, которые указывают на переход от фактического к фиктивному общению в полимодальных текстах. В данной статье мы ограничимся иллюстрацией этого явления в текстах плакатов и кино.
Следует подчеркнуть, что в первом типе полимодального текста употребление фиктивной коммуникации весьма распространено, что объясняется функцией воздействия на массового реципиента [Крутикова 2005]. Роль фиктивной коммуникации при этом состоит в том, чтобы имитировать диалогическое общение.
Рассмотрим два плаката на русском и английском языках, которые были весьма популярны во время Второй мировой войны и до сих пор тиражируются в качестве многочисленных политических пародий и призывов (см. рис. 1 и 2).
Рис. 1
Оба плаката использовались как средство агитации молодых людей вступить в ряды армии. Примечательно, что авторы прибегают к одним и тем же способам установления полимодальной коммуникации. Жанр плаката позволяет задействовать лишь визуальную модальность, однако посредством как вербальной, так и невербальной составляющих.
В отношении употребления языковых средств отметим использование выделенных графически и цветом местоимений ты и you, которые создают эффект прямого обращения к реципиенту. Употребление местоимений второго лица - достаточно распространенный прием в рамках плакатного жанра, который позволяет установить канал коммуникации между фиктивным адресантом и фактическим, хотя и опосредованным изображением, адресатом государством. Вербальное обращение достаточно лаконично, что характерно для жанра плаката, поэтому легко запоминается зрителем. Текст представлен в форме вопросительного директива (русский плакат) или ассертива (американский плакат), что также создает эффект прямого обращения, призыва.
Вербальный компонент дополняется визуальным изображением: на обоих плакатах изображены персонажи, символизирующие государство (красноармеец и дядюшка Сэм), которые производят жест,
Рис. 2
указывающий прямо на адресата; взгляд также обращен на зрителя. Данные невербальные действия создают с вербальным текстом единый полимодальный комплекс с тремя фокусами: взглядом, указательным жестом и местоимением второго лица, которые, соединяясь, создают у зрителя эффект присутствия «здесь и сейчас», эффект вовлеченности в непосредственный акт коммуникации.
Для анализа более сложных полимодальных актов фиктивной коммуникации мы обратились к звуковому художественному кино, в котором изучаемое явление, как и в художественной литературе, встречается довольно часто. Данный жанр является весьма востребованным, поэтому часто используется создателями для обращения к массовому зрителю, что нередко реализуется с помощью фиктивной коммуникации. Кроме того, важной особенностью фильма являются задаваемые камерой и репликами персонажей характеристики пространственного и временного контекста, который также может служить параметром фиктивности общения.
На рисунках 3, 4 и 5, приводимых ниже, показаны кадры из американского телесериала «Карточный домик» (House of Cards). Главный герой Фрэнсис Андервуд - конгрессмен, готовый пойти на всё, чтобы получить желаемую должность в правительстве. В первом кадре (см. рис. 3) он разговаривает со своей женой: данный диалог вне поля нашего исследования, так как является фактическим в вымышленной реальности фильма. Однако после ухода миссис Андервуд взгляд персонажа перемещается на зрителя, в результате меняется перспектива наблюдателя - с внутренней на внешнюю, так как зритель, погруженный до этого в действие фильма, т. е. находясь «внутри него», внезапно возвращается к роли «вовне» сюжета - к роли зрителя, сидящего перед телевизором. Такой процесс перемещения зрителя из одной системы координат в другую был описан в работах М. Гэлбрейт в терминах push (продвижение) и pop (проталкивание). В рамках первого процесса происходит перемещение читателя (в нашем случае зрителя) внутри сюжета произведения, а во втором случае происходит «процесс выталкивания» из внутреннего дейктического поля произведения во «внешний мир» [Ржешевская 2014, c. 99].
Для понимания обращенного непосредственно зрителю монолога героя необходимо пояснить, что незадолго до этой сцены Фрэнк Ан-дервуд толкает под поезд журналистку (мисс Барнс), которая пытается
его шантажировать. Именно о ней идет речь в приводимом ниже отрывке. Пример:
Do you think I've forgotten you? Perhaps, you hoped I have. Don't waste a breath mourning Miss Barnes. Every kitten grows up to be a cat. They seem so harmless at first. Small, quiet, lapping up their saucer of milk. But once their claws get long enough they drop blood sometimes from the hand that feeds them. For those of us climbing to the top of the food chain there can be no mercy. There is but one rule. Hunt. Or be hunted. Welcome back [House of Cards; season 2; episode 1].
В данном фрагменте герой обращается непосредственно к зрителю, сменяя интродуктивные директивные акты (Do you think... & Don't..., Hunt.) ассертивами-обобщениями (Every kitten...there can be no mercy) и завершая декларативом Welcome back. Говорящий употребляет такие языковые средства, как местоимения второго лица (you, us), глаголы в настоящем и настоящем перфектном времени, а также в повелительном наклонении (Don't waste a breath mourning Miss Barnes... Welcome back!). Обратим внимание, что данные языковые единицы и выражения, в отличие от мол, дескать и like, становятся маркерами фиктивности только в определенных ситуациях общения, а в канонических коммуникативных актах они выступают в роли конвенциональных дискурсивных средств реализации фактического общения.
Интересно, что данный монолог в целом фиктивен в двух отношениях: он обращен к несуществующему в пространстве фильма наблюдателю - реальному зрителю (фиктивному адресату), с которым осуществляется фиктивный диалог, поскольку адресат лишен возможности ответить. В то же время этот эпизод выпадает из основной сюжетной линии фильма, представляя собой относительно самостоятельный фрагмент и как бы «не существуя» для всех остальных персонажей. Такая резкая смена плана (по аналогии с театральными планами «персонаж - персонаж» vs. «актер - зритель») говорит о том, что существует еще один вид фиктивности, связанный со сменой контекста. В этом случае фиктивная интеракция может рассматриваться таковой по отношению к событиям сюжета.
Помимо вербальных маркеров фиктивной коммуникации, описанных выше, формат кино позволяет использовать такой прием, как смена перспективы камеры, посредствам которой режиссер
устанавливает зрительный контакт между героем и публикой, что показано на рисунках 3, 4 и 5. Нередко такие акты сопровождаются наездом камеры (zoom-in).
« Л и л *
■ I ^ mm
Рис. 3 Рис. 4 Рис. 5
Отметим, что подобный прием в фильмах применяется относительно часто.
Устанавливая зрительный контакт со зрителем, режиссер создает фиктивное пространство коммуникации, которое одновременно является частью вымышленной реальности фильма и фактической реальности публики. Такой прием позволяет режиссеру раздвинуть рамки непосредственной сюжетной линии, чтобы зритель смог почувствовать себя «реальным» участником происходящего.
Таким образом, как показывают исследования, явление фиктивной коммуникации весьма эффективно используется в современном дискурсе - моно- и полимодальном. Данный феномен, воплощая особый способ ментального и языкового конструирования событий и объектов - через структуры коммуникативного акта, значимо для исследования взаимосвязи языка, мышления и естественной коммуникации.
Фиктивная коммуникация связана с такими известными явлениями языка, как эвиденциальность, синтаксические амальгамы, виртуальный речевой акт, однако не сводится к ним, обладая собственным набором уникальных свойств и функций. Мы показали, что этот феномен находит применение в разных типах и жанрах дискурса, открывая широкие перспективы для дальнейших лингвистических исследований, в частности для изучения данных актов в полимодальных контекстах и выявления вербальных и невербальных маркеров фиктивности общения.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
Кругликова Н. П. Языковые средства плаката: семантический и прагматический аспекты (на материале британских и американских плакатов первой и второй мировых войн) [Текст] : автореф. дис. ... канд. филол. наук. СПб., 2005. 26 с.
Набоков В. В. Собрание сочинений : в 4 т. Т. 4. Приглашение на казнь; Другие берега; Весна в Фиальте. М. : Правда, 1990. 1664 с.
Национальный корпус русского языка. URL : www.ruscorpora.ru/index.html
Островский А. Н. Полное собрание сочинений : в 16 т. Т. 7. М. : Художественная литература, 1950. 340 с.
Ржешевская А. А. Языковые средства построения перспективы в дискурсе конфликта (на материале английской драмы) : дис. ... канд. филол. наук. М., 2014. 203 с.
Словарь современного русского литературного языка : в 20 т. Т. У-Ф / АН СССР. Институт русского языка ; ред. : Н. З. Котелова, Н. М. Меделец. М.-Л. : Изд-во АН СССР, 1964. 1611с.
Философский энциклопедический словарь / гл. ред. : Л. Ф. Ильичев, П. Н. Федосеев, С. М. Ковалев, В. Г. Панов. М. : Советская энциклопедия, 1983. 840 с.
AikhenwaldA. Evidentiality // Research Centre for Linguistic Typology / La Trobe University. New York : Oxford University Press, 2004. 452 p.
Dienwald G., Smirnova E. Linguistic Realization of Evidentiality in European Languages // Empirical approaches to language typology; 49. Berlin/New York : Walter de Gruyter GmbH & Co. KG, 2010. 371 p.
Fauconnier G., Turner M. The way we think: Conceptual Blending and the Mind's Hidden Complexities. New York : Basic Books, 2002. 446 p
Handbook of Cognitive Linguistics (HSK 39) / E. Dabrowska, D. Divjak (eds.). Berlin/Boston : Walter de Gruyter GmbH, 2015. 715 p.
Lakoff G. Syntactic Amalgams // Chicago Linguistic Society 10 : Papers from the Regional Meetings. 1974. P. 321-344.
Martinez-Losa N. J. Towards a Typology of Fictive motion events: review of existing proposals and presentation of new perspectives // Interlinguistica. 2007. n.17. P. 562-569. URL : hispadoc.es/descarga/articulo/2317434.pdf
Pascual E. Fictive interaction within the sentence: A communicative type of fictivity in grammar // Cognitive Linguistics 17(2). Walter de Gruyter, 2006. P. 245-267. Doi: 10.1515/C0G.2006.006
Pascual O. E. Fictive Interaction: the conversation Frame in thought language and discourse // Human Cognitive Processing / Cognitive Foundations of Language structure in Use; 47 / Ed. K.-U. Panther, L. Thornburg. Amsterdam / Philadelphia : John Benjamins, 2014. 243 p.
Stec K. Wait Till you hear the best part: Fictive Interaction in Narrative : Undergraduate honors thesis / Department of Linguistics. University of California. Berkeley, 2007. 86 p. Talmy L. Towards a Cognitive Semantics // Vol. I: Concept Structuring System.
Cambridge : MIT Press, 2001. 565 p. The Oxford Dictionary of English Etymology / Ed. C. T. Onions with the assistance of G. W. S. Friedrichsen, R. W. Burchfield. New York : Oxford University Press, 1966.
