CC BY
146
УДК 94:329(8-6)«19» ББК 63.3(70)6-3
ФАШИЗМ В МЕКСИКЕ: УСКОЛЬЗАЮЩЕЕ ПРИСУТСТВИЕ
Франко Саварино,
профессор, научный сотрудник Национальной школы антропологии и истории (Мехико, Мексика) francosavarino@gmail.com
Перевод с испанского Л. С. Окуневой
Аннотация. Фашизм является одним из тех феноменов новой и новейшей истории, который в наименьшей степени поддается пониманию. Особенно это касается его внеевропейского измерения, где он проявил весьма необычные черты, мало знакомые по его основным образцам. Один из таких регионов - Латинская Америка; здесь фашизм обрел особые характеристики, смешиваясь с различными местными проявлениями популизма и национализма. Весьма символичное и совершенно особенное место среди других латиноамериканских стран занимает в этом плане Мексика. В данной статье исследуются исторический контекст и проявления фашизма, нашедшие свое воплощение в социальных движениях или в образе отдельных интеллектуалов, а также фашистские тенденции внутри самого националистического режима, возникшего после революции 1910-1917 гг.; рассматривается также распространение идей фашизма и национал-социализма среди итальянских и немецких эмигрантов в Мексике. В результате анализа возникает сложная и противоречивая картина, подтверждающая характер фашизма как значительного политического феномена мирового масштаба.
Ключевые слова: фашизм, Латинская Америка, популизм, Мексика, национализм.
FASCISM IN MEXICO: AN ELUSIVE PRESENCE
Franco Savarino, Professor of Contemporary History and Researcher in the National School of Anthropology and History, Mexico City, Mexico
Abstract. Fascism is one of the least understood political phenomenon of modern times, especially in its diffusion areas outside Europe, where it has unusual traits. Latin America is one of these areas where fascism took on an unusual set of characteristics, accompanying and mingling with various local manifestations of populism and nationalism. Mexico is here an emblematic and, at the same time, peculiar case in Latin America. This essay will explore the different contexts and manifestations offascism, both in terms of movements and intellectualfigures and trends within Mexico's post-revolutionary nationalist regime itself and the influence of Italian fascism and National Socialism on Italian and German emigrants. What emerges here is a complex picture, full of ambiguities, confirming the character of fascism as an epochal political phenomenon.
Key words: fascism, Latin America, populism, Mexico, nationalism.
Введение
Фашизм получил распространение в Латинской Америке как одна из многочисленных политических моделей, которая, зародившись в Европе и приспособившись к местным условиям, приобрела настолько своеобразные, меняющиеся, а то и
ускользающие черты, что могло возникнуть впечатление, будто в этой части мира вообще не было фашизма либо что он присутствовал в ней лишь в очень малой степени [1]. В действительности феномен фашизма в этой части мира обнаружить можно, но только восприняв его как характерное выраже-
ние той эпохи, понимая многообразие его форм и определив точный радиус самого термина. Необходимо также признавать возможные наложения друг на друга фашизма и других режимов, внешние имитации или даже близость фашизма к иным, порой отличным от него феноменам.
Указав на это, начнем свой анализ с исследования черт фашизма в характере мексиканского государства, рожденного революцией 1910 г.,* и в политических и интеллектуальных кругах, затем рассмотрим проявления фашизма в радикальных оппозиционных группировках и закончим статью показом тенденций его развития в среде иностранных, по преимуществу итальянских, иммигрантов.
Фашизм в Мексике?
Государство и интеллектуалы
Мексика (возможно, наряду с Бразилией) представляет собой репрезентативный случай распространения фашизма за пределами Европы и, конечно же, являет собой пример абсолютной осо-бости фашизма даже по сравнению с другими его латиноамериканскими образцами. В Мексике мы сталкиваемся с целым спектром условий, которые могли бы как способствовать развитию фашистского движения, так и стать факторами его сдерживания. Об этом свидетельствуют проявившаяся в конце 1922 г. в общественном мнении и в прессе популярность итальянского фашизма и неожиданное - уже в ноябре того же года - упрочение позиций Мексиканской фашистской партии. Но ситуация в стране и особая траектория ее развития ориентировали общество в ином направлении.
В академических кругах Мексики (в отличие от политических кругов, где о фашизме говорили даже в избыточной степени) его наличие в стране отрицалось либо о нем избегали упоминать. Например, даже когда речь заходила о таких примерах, как «фашистское содержание» правительства Элиаса Кальеса или некоторых радикальных группировок, за этим не следовало углубленного анализа. Пожалуй, единственным исключением можно считать, наряду с моими работами по данной тематике, очерк британского историка, специалиста по мексиканской революции Алана Найта.
Подытожив уже проведенные исследования, он предложил ряд инструментов выявления «фашистских» элементов» [2]. По его мнению, фашизм не обязательно включает в себя в качестве своего основного компонента антисемитизм, сходство с итальянским фашизмом или германским национал-социализмом и безоговорочную поддержку стран Оси. Не является убедительным свидетельством, по его мнению, и то, что соответствующие режимы
иногда сами называть себя фашистскими; крайне спорны и их обвинения в «фашизме». Исходя из этого, Найт, опираясь на пример Мексики, предлагает сконцентрироваться на исследовании других черт фашизма: его идеологических установок, способов действия, источников социальной поддержки и социально-исторических функций.
Эти установки британского историка представляются правильными. Сомнение вызывает лишь его убежденность в том, что различные типы фашизма всегда совпадали с «правым радикализмом».
Весьма здравыми представляются мне такие положения данного автора, как указание на исключительные условия Мексики по сравнению с остальной Латинской Америкой, описание им фашизма как выражения политики в отношении масс и выделения роли среднего класса. Также надо отметить, в частности, характеристику им мексиканской революции 1910-1917 гг. как социального опыта, аналогичного опыту Первой мировой войны. Революция приучила целое поколение к насилию, к преклонению перед харизматическими лидерами и к восхвалению национализма. Она также ускорила вторжение масс в политику.
В Мексике, как и в Европе, в конце первого десятилетия XX в. прежняя либеральная модель переживала глубокий кризис. Режим Порфирио Диаса погрузился в него еще с 1900-х гг. А после торжественного празднования в 1910 г. столетия начала Войны за независимость, когда старый президент, потерявший способность контролировать вверенное ему государство, несмотря ни на что был переизбран, кризисные процессы проявились с особой силой. Революция, начатая в том же году Франси-ско Мадеро, открыла «ящик Пандоры». Ее результатом стали гражданская война и дальнейшая радикализация общества [3].
Важно отметить в этой связи, что мексиканская революция - наряду с китайской - была одной из первых революций XX в., предшественницей русской революции 1917 г. Одержав победу, экспериментируя и начав строительство нового постлиберального государства, не имея никаких предшествовавших образцов, она не разработала собственной модели и была предельно открыта внешним влияниям. В силу этого ее нередко рассматривали как «податливую», рискующую «оказаться погребенной» под грузом заимствований. Вот здесь-то мы и сталкиваемся с влиянием возникшей
* Имеется в виду революция 1910-1917 гг. - крупнейшее событие мексиканской истории, определившее исторические судьбы страны в XX в. - Прим. перев.
236
в 1922 г. фашистской модели, предложившей окружающему миру «новую идеологию и энергетику».
Сказанным я отнюдь не утверждаю, что Мексика ждала появления некоей внешней модели, чтобы взять ее на вооружение. В 1920-х-1940-х гг. страна внедряла и собственные наработки в экономической, образовательной, культурной и политической сферах. Это была первая латиноамериканская страна, которая национализировала такие основные ресурсы, как железные дороги и нефть, осуществила амбициозную политику раздела земельных угодий с целью создания коллективной собственности на землю и активно продвигала национальную культуру, дав импульс поощрению самобытности в противовес европоцентризму и копированию иностранных образцов. Но когда закончились вооруженная фаза революции и гражданская война и с приходом к власти Альваро Обрегона и Плутарко Элиаса Ка-льеса, начался процесс институционализации, наступил период поиска за рубежами страны полезных механизмов, при помощи которых можно было бы решить ряд важных задач. Такими задачами были: объединение разноликих и раздробленных революционных сил в рамках единой организации*, обеспечение верховного лидерства революции, формирование государства, которое могло бы сыграть более активную роль в социальной сфере, в проведении экономической политики, в определении национальной идентичности и в защите страны от иностранного империализма.
Подходящей моделью показался итальянский фашизм, чем воспользовались, не афишируя этого, правительства, которые сменяли друг друга в период от Обрегона до Карденаса. О влиянии фашизма на постреволюционное мексиканское государство упоминают часто, но это влияние никогда не было глубоко изучено. Документальная база, которой мы сегодня располагаем благодаря моим исследованиям, подтверждает, что на протяжении 1920-х-1930-х гг. в Италии постоянно и интенсивно накапливалась информация о Мексике, хотя мы пока не можем детально выявить влияние на этот процесс именно фашизма [4].
Возможно, наиболее важной структурой, испытавшей на себе данное воздействие, была Национально-революционная партия (НРП), которая с 1929 г. объединила участвовавшие в революции разнообразные силы и превратилась в институциональное выражение всей мексиканской революции. Ее сходство с Национальной фашистской партией Италии признано итальянскими исследователями [5]. Помимо этого, об итальянском влиянии свидетельствуют и корпоративная структура мексиканского государства, и характер его экономической поли-
тики в годы «великой депрессии». Воодушевление итальянским фашизмом проступало со страниц докладов, писем и многих документов, которые поступали от находившихся в Италии с теми или иными поручениями мексиканцев (некоторые из них были основательно погружены в жизнь этой страны), и по дипломатическим каналам, особенно от мексиканского посольства в Риме и консульства в Милане [6].
Следует отметить и правление «жесткой рукой» президента Плутарко Элиаса Кальеса (1928-1934 гг.), получившее название «максимат» (от присвоенного Кальесу титула «Jefe Máximo» - «Верховный вождь»), что также напоминало о муссолиниевской модели. Однако в Мексике было невозможно установить открытую и длительную диктатуру, поскольку характерной чертой революции было как раз свержение диктатуры и установление запрета на переизбрание президента, ставшего непреложной нормой. Если после убийства Обрегона Элиас Кальес и предпринимал попытки превратиться в мексиканского Муссолини, то помешал ему именно этот рожденный революцией жесткий принцип, ставший частью демократических ценностей, от которых в Мексике - в отличие от Италии - никогда не отказывались.
С другой стороны, Кальес не был харизматическим лидером, способным, подобно Муссолини, выступать перед народом. Таким лидером, напротив, являлся Ласаро Карденас (президент в 19341940 гг.), но его тяготение к «левому» популизму, как и его геополитические решения, отдаляли его от итальянского фашизма. Международное положение Мексики, действительно, благоприятствовало геополитическому сближению с США.
Однако не все перечисленные выше черты сходства были следствием прямого или скрытого подражания. Напротив, они в наибольшей степени отражали тот факт, что собственно мексиканские реалии развивались как бы «параллельно». Следует отличать фашистское влияние от тенденции развития в направлении фашизма. В случае Мексики надлежит констатировать связанную с той эпохой «зарождавшуюся» тенденцию развития в данном направлении или, иными словами, известное отклонение, вытекавшее из свойственных данному историческому периоду условий. То тяготение или склонность к фашизму, которые можно было бы назвать «структурными», реализовались в Мексике
* Такой организацией стала образованная в 1929 г по инициативе Кальеса разнородная по составу Национально-революционная партия (НРП), в которую вошли буржуазные группировки, военные, мелкая буржуазия, крестьянские организации, рабочие. - Прим. перев.
в сильном государстве, радикальном национализме, антиамериканизме (существовавшем в народе несмотря на сближение с США), корпоративизме (который Мексика взяла на вооружение сама, но с оглядкой на Италию), наличии единственной партии, в авторитарном правлении Обрегона, Кальеса и Карденаса, в поддержке государством авангарда в культуре, в продвижении им в искусстве, архитектуре и литературе модернистских течений и в склонности к евгенике и расизму, выражавшимся в идеализации «мексиканской расы» и в неприятии иммигрантов из Азии [7].
Мексиканский опыт того времени был уникальным для Латинской Америки. Революционный импульс модернистского искусства, мобилизация масс, объединительный радикальный национализм с его антиимпериалистической направленностью - таковы были элементы этой модели, которые не встречались больше ни в одной другой стране. Мексика того времена была подлинной лабораторией, в которой проходили испытание передовых для своей эпохи реформ в социальной области, экономике (национализация железных дорог и нефти), политической сфере (социальное государство), культуре и искусстве [8].
Наиболее очевидные проявления тяготения к фашизму можно было обнаружить, главным образом, в приграничных зонах страны - на севере и в районе Мексиканского залива. Губернатор штата Сонора Родольфо Элиас Кальес (1931-1935 гг.), старший сын генерала Плутарко Элиаса Кальеса, в тридцатые годы проводил в жизнь программу евгеники с целью «отмывания» государства от китайских иммигрантов и «сохранения чистоты мексиканской расы». Один из лидеров Комитетов в защиту расы Хосе Анхель Эспиноса хвалил Ка-льеса-отца и Кальеса-сына за принятие законов, направленных на защиту мексиканской расы перед лицом «желтой угрозы». Преследования китайцев в рамках расистской риторики напоминали ситуацию в Германии после прихода к власти гитлеровского национал-социализма.
Губернатор штата Табаско Томас Гарридо Ка-набаль (1923-1926 гг. и 1930-1934 гг.) в еще большей степени приблизился к фашистскому формату, создав отряды «красных рубашек» (имитировавших итальянские «черные рубахи») и выдвинув программу, заостренную на национализме и антиклерикализме. Преследование участниками этих формирований верующих, интенсивная пропаганда, морализаторские поучения в наставлении народа - все это могло бы только приветствоваться радикально настроенными итальянскими фашистами. Гарридо Канабаль был одним из наиболее
преданных соратников Плутарко Элиаса Кальеса, а после своего назначения в 1934 г. министром сельского хозяйства привел отряды «красных рубашек» в столицу.
Еще до этого склонность к фашистскому подходу проявилась в штате Юкатан в период прав-лениия там губернатора Фелипе Карильо Пуэрто (1922-1923 гг.). Проводя социальные эксперименты и стремясь при этом усилить гордость жителей штата за свою историю и культуру, он всячески акцентировал внимание на великом наследии цивилизации майя. Подобное использование древнего прошлого, поставленное на службу возрождению, было идентично тому, как Муссолини в Италии воскрешал образ древнего Рима (причем в обоих случаях упоминались великие правители прошлого: на Юкатане это был Начи Коком, а в Италии -Октавиан Август). Но социальные эксперименты на Юкатане продолжались недолго. Верный сторонник Кальеса Карильо Пуэрто был убит в ходе военного мятежа 1923 г. С его смертью закончился ранний этап сочетания социальных изысков и национализма, которое, не будучи фашистским, все же могло бы во многих своих аспектах развиться в нечто схожее с фашизмом.
С приходом к власти в 1934 г. президента Кар-денаса фашистские элементы, проявлявшиеся на федеральном и региональном уровнях, были как бы уравновешены и скрыты антифашистской риторикой и международной деятельностью (осуждение Италии за вторжение в Эфиопию, поддержка испанских республиканцев в годы гражданской войны), а также мобилизацией Конфедерации трудящихся Мексики, руководитель которой Висенте Ломбар-до Толедано был убежденным левым противником фашизма. Но даже при Карденасе оставалось заметным наличие губернаторов с «фашистскими чертами», таких, как Роман Йокуписио из штата Сонора (1937-1939 гг.), которого иногда именовали «мексиканским Муссолини», - харизматического националиста антиамериканской и антисемитской направленности, располагавшего поддержкой антикоммунистического Национального союза ветеранов революции. На политической арене действовали также и другие влиятельные политические фигуры, со всей очевидностью дрейфовавшие в направлении к фашизму: генералы Хоакин Амаро, Сатурнино Седильо и Хуан Эндрю Альмасан, возглавлявшие армию, большая часть которой открыто симпатизировала державам Оси [9].
Тот вес, которым обладали фашиствующие элементы на протяжении всего постреволюционного периода, проявился, начиная с 1938 г., и в повороте вправо самого Карденаса, и в еще большей
238
степени президента Авилы Камачо в 1940 г. [10]. В годы Второй мировой войны постреволюционный режим сохранял некоторые черты фашизма (единственная партия, сильный лидер, корпоративизм, национализм). Когда же в 1945 г. влияние и вес фашизма в мире испарились, этот режим стал все яснее приобретать черты латиноамериканского популизма - разумеется, в своеобразной мексиканской форме.
Еще одной средой, в которой угнездился в Мексике фашизм, была интеллигенция. Обычно вспоминают о влиянии в стране коммунистов, имея в виду ведущую роль таких деятелей искусства, как Фрида Кало, Диего Ривера, Альфаро Сикейрос и Тина Модотти. Но наряду с ними в Мексике сказывалось и влияние фашизма. Он был неотъемлемой частью тех европейских по своему происхождению представлений о модернизме, которые завораживали некоторые круги мексиканских интеллектуалов.
В этих кругах доминировал художественный авангард, представленный футуристами (Альфон-со Пальярес), стридентистами* (Маплес Арсе) и сюрреалистами (Леонора Каррингтон). В их среде причудливо переплетались самые различные политические идеологии от фашизма до коммунизма и сходных с ними производных.
В этом плане характерны два интеллектуала, которые выделялись своим открытым сближением с фашизмом: писатель и политик Хосе Васконселос и художник Херардо Мурильо (псевдоним «доктор Атл»). Фашизм Васконселоса был обусловлен его приверженностью культурному авангардизму, противостоявшему космополитичному и материалистичному миру англосаксов.
Полученное Васконселосом образование и окружавшая его среда, в которой были еще сильны идеи позитивизма, способствовали его взглядам, исходившим из необходимости создания новой и сильной Латинской Америки, нацеленной на единство и модернизацию по своим собственным правилам (где духовное превалировало бы над материальным), что позволило бы ей сойти с пути, ведущего к упадку, и сбросить с себя иноземное иго. Васконселос не сразу обнаружил сходство своих взглядов с установками фашизма. Во время посещения им Италии в 1924 г. он скептически отзывался о тамошнем режиме и его усилиях возродить величие древнего Рима, рядясь при этом в неоримские одежды, а в Муссолини видел сходство с латиноамериканским каудильо. Он критиковал «пример высокомерия, который демонстрирует фашизм», и констатировал, что «в первые годы фашистского террора страну наводнил сброд» [11].
Но после того, как Васконселос проиграл президентскую кампанию 1929 г., его идеи быстро эволюционировали. Разочарованный «дрейфом Мексики в сторону демагогии», он счел, что итальянский фашизм способен «бросить вызов материализму и предложить оригинальный культурный проект на основе принадлежности к великому латинскому прошлому». В 1936 г. он писал: «Тот, кто не воодушевится гордостью за эту новую [фашистскую] Италию, тот не достоин принадлежать к латинской цивилизации» [12].
В годы войны Васконселос превратился в активного сторонника держав Оси и возглавил редколлегию журнала «У штурвала» («Timón») - влиятельного прогерманского издания. Его решение поддержать Гитлера не должно удивлять. Еще в 1925 г., в своем самом известном произведении «Космическая раса», он уже обращался к расовой тематике и перспективам создания нового сверхчеловека. Этот подход идейно подготовили его к тому, чтобы впоследствии заговорить в унисон с германскими национал-социалистами. Идеализированный Васконселосом метис, «наделенный высшими качествами» и «призванный господствовать над другими», был в какой-то степени латиноамериканским эквивалентом «арийца», воспетого Альфредом Розенбергом. Ко всему прочему, Васконсе-лос верил, что могущественная Германия поможет Латинской Америке нанести решающий удар по «англосаксонским палачам» [13].
Другим близким к фашизму интеллектуалом был художник Херардо Мурильо («доктор Атл»). Он сблизился с фашизмом, двигаясь слева, пройдя «еретически» путь», похожий на тот, который проделал в свое время Муссолини. Мурильо видел в итальянском фашизме духовную и культурную силу, способную разрушить англосаксонское доминирование и основать новую современную цивилизацию с обновленной жизненной энергией. В своих статьях в прессе, собранных под одной обложкой и опубликованных мексиканским отделением итальянского «Fascio», он восхищался Муссолини, именуя его «подлинным вождем народов», и исходил поистине утробной ненавистью к «англосаксонскому и еврейскому контролю» над международной финансовой системой [14]. Антисемитизм был для Мурильо чем-то вроде навязчивой идеи.
* Авангардистское художественное течение, сформировавшееся в Мексике в 1920-е гг., впитало в себя черты футуризма, кубизма и дадаизма, одновременно было отмечено чертами народной культуры и социальным содержанием, отражавшим проблематику мексиканской революции 1910-1917 гг. Свое название получило от исп. estridente (пронзительный, шумный) - из-за той шумихи, которую поднимали вокруг себя произведения, выполненные в этом жанре. - Прим. перев.
Однако открыто поддержать Гитлера он, в конечном счете, так и не решился. Но не из-за убеждений, а из-за действовавших в стране законов военного времени*.
Были в Мексике и другие интеллектуалы, которые так или иначе, пришли к сближению с фашизмом. Например, профессор Национального университета, известный юрист Эдуардо Пальярес и писатель Рубен Саласар Мальен.
Интересно отметить, что и в Италии в 1930-х гг. фиксировалась возросшая притягательность фашизма для мексиканских интеллектуалов, политиков и представителей среднего класса [15]. Некоторые силы в Италии в какой-то момент даже воодушевились казавшейся им мощной потенциальной силой профашистских настроений общественности Мексики. Но даже и они никогда всерьез не рассчитывали, что Кальес или Карденас станут открыто эволюционировать в сторону фашистской модели. Вместе с тем при пристальном изучении тех сомнений и той критики, которые высказывались в фашистской Италии в отношении Мексики, можно различить также элементы симпатии и даже восхищения тем, что там происходило. Фашистский писатель Марио Аппелиус, посетивший Мексику в 1928 г., оставил благоприятный отзыв, в котором восхвалял «ее жизненную энергию и усилия, направленные на созидание нации», и «ее героическое сопротивление американскому империализму» [16].
Радикальные группировки
Еще одной зоной, где распространялись фашистские идеи и проекты, были как светские, так и католические радикальные группировки «правых». Следует отметить, что некоторые из них даже отдаленно не напоминают фашистские и не могут быть оценены в этом качестве. Однако именно таковыми их воспринимали как сами их участники, так и противники, включая общественное мнение в целом.
Первым движением праворадикальной направленности была Мексиканская фашистская партия (МФП), созданная в ноябре 1922 г. журналистом и кинопродюсером Густаво Саэнсом де Сисилиа [17]. МФП возникла на волне симпатии к фашистскому движению Муссолини, пришедшему к власти 22 октября того же года. Тогда же по всей Мексике стала распространяться оказавшаяся, правда, скоротечной «мода» на фашизм, продержавшаяся до середины 1923 г. При этом представления о фашизме были весьма смутными и неполными.
МФП быстро привлекла к себе внимание враждебно настроенных к правительству деятелей и группировок, особенно принадлежавших к
католическим кругам. Это серьезно встревожило правительство и профсоюзы. В свою очередь, итальянские наблюдатели оценили происходившее скептически. В августе 1923 г. итальянский посол в Мексике граф Нани Мочениго направил Муссолини (на тот момент премьер-министру и министру иностранных дел Италии) доклад, негативно оценивавший роль, которую играли фашисты. «Эта партия [МФП], - писал он, - представляет собой всего лишь дурную копию нашей, ее происхождение и цели отличаются от наших. Вернее, это политическое движение, стремящееся объединить по всей стране старых консерваторов и католиков, - силы, рассеянные революцией, и сформировать партию, полностью противоположную нынешнему правительству. [...] Правительство генерала Обрегона, правомерно обеспокоенное этим обстоятельством, быстро вмешалось в ситуацию: через подотчетные ему органы [печати] оно подняло яростную кампанию против фашизма и приступило к процедуре высылки папского посланника монсеньора Эрнесто Филиппи, который [. ] рассматривался мексиканцами как глава данного движения» [18].
Хотя папский посланник был, без сомнения, «невиновен», все же между мексиканским фашизмом и Католической ассоциацией мексиканской молодежи во главе с Рене Капистраном Гарсой, а также мексиканским духовенством имелись связи. При этом уровень их контактов был существенно преувеличен местной и иностранной прессой. Так, в статье «Нью-Йорк Таймс» сообщалось, что лидер мексиканского фашизма был «одним из наиболее преданных последователей католической церкви в Мексике» и что между церковью и фашизмом «могли существовать связи». Правда, тут же публиковался ответ архиепископа, опровергавший эти обвинения [19].
Во всяком случае, было доподлинно известно, что в новом движении насчитывалось немало католиков, что само по себе казалось тогда парадоксом, поскольку в Италии фашизм зародился в антиклерикальных кругах [20]. Журналист «Нью-Йорк Таймс» Карлтон Билс считал, что мексиканский фашизм не был эквивалентен итальянскому в том числе и потому, что первый носил явно выраженный католический характер: «Итальянский фашизм был в основном антикатолическим. Члены Католической партии подвергались нападениям и отстранялись от своей деятельности. Священни-
* Мексика воевала во Второй мировой войне на стороне союзников (в феврале 1945 г. ее авиаэскадрилья участвовала в боях на тихоокеанском театре военных действий, а 14 тыс. военнослужащих сражались в составе армии США). Разорвала дипломатические отношения со странами Оси 11 декабря 1941 г., объявила им войну 22 мая 1942 г. - Прим. перев.
ков захватывали прямо перед алтарем и подвергали наказаниям. Хотя Муссолини намеревался примириться с духовенством и сделал шаги по пути сближения с Ватиканом, ему пришлось [под давлением антиклерикалов] исключить членов Народной партии из своего правительства [21]. [В отличие от этого] в Мексике многие лидеры новых фашистских групп являются католическими священниками или членами организаций мирян-католиков. Антиклерикалы обвиняли церковь в щедром финансировании [фашистского] движения» [22].
Газеты «Сэтэдей Ивнинг Пост» и «Нью-Йорк Трибюн» также публиковали статьи о распространении фашизма к югу от Рио-Браво* и выявляли его связи с католичеством. Газета «Универсаль» также давала понять, что Эрнесто Филиппи был тайным лидером мексиканского фашизма [23]. Со своей стороны газета «Эль демократа» утверждала, что мексиканское духовенство было не прочь выделить «10 млн песо» на дело победы фашистской партии [24].
Шумиха вокруг участия католической оппозиции в МФП и стала подлинной причиной распоряжения Обрегона о высылке папского посланника, послужившей первым шагом к кровопролитной гражданской войне 1926-1929 гг.**
После ухода МФП с политической арены (в связи с чем итальянская дипломатия, опасавшаяся ухудшения двусторонних отношений, вздохнула с облегчением) в Мексике больше не было партий, поддерживавших прямые связи с фашизмом. Что же касается так называемого «максимата» (19281934 гг.), то, как об этом уже шла речь выше, для него - как на общенациональном, так и на региональном уровне - были характерны лишь некоторые фашистские черты. Находившееся в 1929 г. в оппозиции движение во главе с Васконселосом*** не было тогда фашистским. Скорее его можно квалифицировать как популистское. Но таким же популистским, с различными оттенками, было и само тогдашнее правительство.
Но в 1935 г., после прихода к власти Л. Кар-денаса, политическая панорама полностью изменилась. Тогда, с целью нейтрализации того, что расценивалось как дрейф правительства в сторону коммунизма, а также для защиты обедневшего среднего класса, возник целый спектр новых организаций [25]. В 1936 г. Саэнс Сисилия и часть бойцов МФП основали новую группу консервативной и антикоммунистической направленности под названием Конфедерация среднего класса (КСК) с придатком в виде Мексиканской националистической молодежи. В этот период возникают также следующие группировки: Комитет в защиту расы,
Мексиканское гражданское действие, Антикоммунистический фронт, Мексиканская социал-демократическая партия. Особенно выделялось «Мек-сиканистское революционное действие» (МРД).
Следует также упомянуть две организации, которые часто квалифицируют как «скрыто фашистские» и которые действуют по сей день: образованный в 1937 г. Национальный синархистский союз (НСС) и созданная в 1939 г. Партия национальное действие (ПАН****). Несмотря на некоторые сенсационные утверждения [26], ПАН не имела связи с фашизмом. Об этом свидетельствует дотошное изучение итальянских документов того периода [27]. Кроме того, идеология ПАН зиждется на несовместимом с фашизмом либерализме христианско-де-мократического оттенка [28]. По-иному обстояло дело с Национальным синархистским союзом. Он демонстрировал некоторые фашизоидные черты: униформу, многотысячные марши, символы, симпатию к авторитарным антикоммунистическим режимам и к испанской Фаланге. Вместе с тем НСС отвергал насилие, использовал правовые методы борьбы и черпал вдохновение не столько в идеях Фаланги или Итальянской фашистской партии, сколько в социал-христианской доктрине. В 1970-е гг. подозрение в «фашизме» НСС уже было развеяно историком Жаном Мейером [29], и данный вывод был подтвержден недавними исследованиями [30].
Конечно, во взвинченной атмосфере 1930-х гг. с их безудержной полемикой и неизбежными преувеличениями было нетрудно объявить синархизм фашистским движением. Ведь оно к тому же (в отличие от других оппозиционных организаций) действительно отличалось массовостью, достигнув в 1944 г. отметки в 500 тыс. чел. (как активистов, так и рядовых членов). Точно так же и у «кристерос»
*Эта река, которая в отечественной традиции (вслед за ее аналогичным наименованием в США) называется Рио-Гран-де, служит естественной границей между Мексикой и США. В связи с этим выражение «к югу от Рио-Гранде» означает «в Латинской Америке», «на южноамериканском континенте». В данном случае речь идет о «распространении фашизма в Мексике». - Прим. перев.
"Движение или война «кристерос» 1926-1929 гг. - вооруженная борьба между правительством и радикальными католиками, которые боролись против законодательства (вытекавшего из ст. 130 Конституции 1917 г.), лишавшего церковь собственности и запрещавшего ей участие в политике. - Прим. перев.
***В 1929 г. Х. Васконселос как оппозиционный политик решил принять участие в президентских выборах, на которых ему противостоял одержавший в итоге победу правительственный кандидат П. Ортис Рубио. - Прим. перев.
"""Русская аббревиатура данной партии - ПНД, но в российской латиноамериканистике ее принято называть на мексиканский манер - ПАН. Именно в этой, мексиканской, аббревиатуре она уже упоминалась в начале данного раздела статьи. - Прим. перев.
(активного «католического сопротивления» в годы религиозного конфликта) нельзя обнаружить черты фашизма. Не было бы необходимости специально говорить здесь об этом, если бы не существовали работы, которые включают данные движения в список фашистских на том основании, что они были «правыми» и «антиреволюционными».
Что же касается организации «Мексиканист-ское революционное действие», члены которого называли себя «золотыми рубашками», то это была малочисленная группа, возникшая как ударный отряд, которым незримо руководило правительство, желая «держать в узде» левые рабочие организации. Несмотря на свое название и фашизоидный стиль, «золоторубашечники» имели мало общего (либо вообще не имели ничего общего) с фашизмом. Без идеологического флера, без авторитета в массах, без харизматического лидера - они были слишком элитарными, чтобы стать фашистами. Так об этом писали итальянские обозреватели, которые всегда презрительно отзывались о «золотых рубашках» и основателе их движения Николасе Ро-дригесе. Предполагаемый фашизм МРД проявился в абсолютно поверхностных влияниях, и поэтому некорректно включать его в «фашистскую семью» только на основании присущей «золоторубашечни-кам» эстетики, антисемитизма и использовавшегося ими насилия [31].
Черты фашизма можно, скорее, найти в таких группировках, как Конфедерация среднего класса, Национальный союз ветеранов революции (НСВР) и Мексиканская социал-демократическая партия. Но эти группировки не были широко распространены. Да к тому же, несмотря на исследования Переса Монфорта [32], они вплоть до сегодняшнего дня мало изучены.
«Импортный» фашизм: итальянцы, немцы, испанцы в Мексике
Если в отношении признания черт фашизма в радикальных оппозиционных движениях либо в правительстве существуют сомнения или возражения, то гораздо легче обнаружить «завершенный» фашизм в среде европейских иммигрантов (итальянцев, немцев, испанцев), поскольку он распространялся в этой среде и как продукт прямого идеологического влияния стран происхождения, и как результат активной деятельности соответствующих европейских партий за рубежом.
В германской диаспоре с 1931 г. распространялось, хотя и не без трудностей, влияние НСДАП. В 1935 г. национал-социалистическая организация, возникшая в Мексике, приняла внутреннее наименование «Сообщество немецкого народа», а
перед местными властями выступала как «Германский центр». Распространение национал-социализма среди немцев в Мексике было широким, но не тотальным, и определялось не столько идеологическими причинами, сколько соотношением сил внутри немецкой колонии. Немцы в Мексике (как и итальянцы) считали естественным, что новый авторитарный националистический режим на их исторической родине стал выразителем обновленного величия, которое проецируется на весь мир, отражаясь на положении эмигрантов. Вопросы идей не поднимались, в них не углублялись. Скорее всего, предполагалось как само собой разумеющееся, что для всех эмигрантов позитивную роль играет сильный национализм. При этом немцы старались избегать участия в политической жизни Мексики, поскольку это могло навредить им как сообществу иностранных иммигрантов [33].
Среди мексиканских испанцев, начиная с 1937 г., была распространена так называемая «Зарубежная фаланга». Будучи разделенной отношением к гражданской войне в Испании, испанская община в своем большинстве все же симпатизировала Франко. При этом благодаря своим историческим и культурным связям с Мексикой испанская диаспора занимала в стране особое место. Она с большей легкостью интегрировалась в ее политическую жизнь, находя свое место преимущественно в традиционалистских, консервативных кругах.
Важно отметить, что подлинно фашистский характер был присущ только Фаланге (а также ХОНС*). Коалиция «национальных» сил, возглавляемая Франко, в своем большинстве состояла из военных и клерикально-традиционалистских католиков, не очень склонных к национал-социализму. Но противники этой коалиции считали ее фашистской, особенно после того, как она была поддержана режимами Муссолини и Гитлера. В силу этого «Зарубежная фаланга» вызывала в Мексике гораздо большую тревогу и негативную реакцию, чем «импортированные» фашистские организации, действовавшие среди немцев и итальянцев.
«Зарубежная фаланга», центром которой было Испанское казино**, вела активную пропаганду, а также вербовала испанских и мексиканских добровольцев на войну против «красных» в Испании.
*Хунты национал-синдикалистского наступления (ХОНС) - первая фашистская политическая партия в Испании, была создана в 1931 г., в 1934 г. объединилась с Испанской Фалангой (ИФ-ХОНС). - Прим. перев.
**Испанское казино - с 1860-х гг. название учреждений и ассоциаций, собиравших вокруг себя испанских иммигрантов за пределами Испании; существовали в Мексике, на Кубе, в Аргентине и на Филиппинах. Испанское казино в Мексике было основано в 1862 г. - Прим. перев.
242
Весьма показательно, что правительство Кардена-са, поддерживавшее республиканцев, проявляло отчетливую терпимость по отношению к деятельности фалангистов. Возможно, она была некоей «платой» за то, что антифранкистским организациям предоставлялось гораздо более широкое поле деятельности, а затем страна приняла 25 тыс. иммигрировавших республиканцев [34].
Итальянская община Мексики была распылена и малочисленна (менее 10 тыс. чел.). Национальная фашистская партия (НФП) присутствовала в ней в виде так называемых зарубежных «/азег», число которых с 1928 по 1932 гг. выросло до девяти тысяч. С 1927 г. они уже не пребывали в прямом подчинении НФП, а зависели от созданной специально для них секции Министерства иностранных дел, что позволяло координировать их деятельность, используя дипломатическую сеть. Членам этой секции было запрещено присоединяться к зарубежным фашистским или родственным им политическим организациям. Она предназначалась лишь для эмигрировавших итальянцев и не должна была превращаться в орган пропаганды фашизма.
Вообще же фашизм как идеология проникал в итальянскую общину Мексики очень легко, не внося в нее раскола, поскольку воспринимался как отвечавшее духу времени проявление патриотизма по отношению к исторической родине. Итальянцы, концентрировавшиеся в городах, на крупных фермах и в ряде сельских поселений, использовали приход фашизма для усиления сплоченности своего сообщества, укрепления идентичности и стимулирования национальной гордости [35]. Особенно показательным в этом смысле слыл опыт сельского поселения Чипило, расположенного около г. Пу-эбла, расхваливавшийся итальянцами-иммигрантами как пример итальянской колонии, расположенной в Латинской Америке [36]. Мексиканское правительство терпимо относилось к деятельности «Гаяи», так как они не представляли сколько-нибудь серьезной политической угрозы.
Между находившимися в Мексике фалангистами, итальянскими фашистами и германскими национал-социалистами не было прямого сотрудничества ни во время гражданской войны в Испании, ни после образования Оси и начала Второй мировой войны. Доступные на сегодняшний день документы не дают оснований предполагать наличия каких-либо совместных действий этих организаций и тем более - формирования гипотетической «фашистской» или «нацифашистской» «пятой колонны».
Подводя итоги, следует отметить, что между итальянскими фашистами и испанскими национа-
листами (не только фалангистами) шла конкуренция за культурное влияние в Мексике, скрывавшаяся за спорами о том, что важнее для историко-культурных корней всех латиноамериканских стран - общее культурное наследие, восходящее к древнему Риму и связанное с этим все «латинское» (в случае итальянцев), либо историческая общность испано-язычных народов, так называемая «испанидад» (в случае испанцев). Ввиду альянса Франко и Муссолини во время гражданской войны в Испании эта конкуренция несколько притупилась, но все равно затрудняла отношения между итальянцами и испанцами.
Заключение
Итак, возвратимся к начальному вопросу: можно ли обнаружить в Мексике феномен фашизма? Ответ на этот вопрос, несомненно, положительный. Вместе с тем необходимо пересмотреть применявшиеся вплоть до сегодняшнего дня аналитические приемы и изменить исследовательскую оптику, в которой весь туманный и неопределенный лагерь «правых» представал как единое целое, а главными его субъектами считались антиреволюционные и консервативные силы.
В Мексике фашизм присутствовал прежде всего в период постреволюционного государства, которое, находясь под явным европейским (особенно итальянским) влиянием, развивалось самостоятельно как авторитарный, корпоративный, националистический, модернизационный режим с опорой на «массы» (если выделить здесь черты, характерные для исследуемой эпохи и ставшие причиной возникновения различных видов европейского фашизма). Конечно, этих элементов недостаточно для включения мексиканского политического эксперимента в разряд «фашистских». Гипотетическая «фашистская Мексика» не смогла возникнуть по разным причинам: это и относительно отсталая социально-экономическая структура с еще малочисленным средним классом и лишь зарождавшейся индустриализацией, и находившееся в зачаточном состоянии модерное государство, на которое давило традиционное общество в лице крестьянских общин.
Надо также иметь в виду, что, даже не будучи фашистскими, постреволюционные режимы Мексики фактически соответствовали многим особенностям фашистских режимов. Неудовлетворенность и опасения среднего класса по поводу возможного дрейфа государства в направлении «коммунизма» не были достаточными условиями для формирования открыто фашистской альтернативы, они лишь служили сдерживающим началом,
корректировкой того радикального пути к «левизне», который предпринял Карденас в интересах рабочих и крестьянских масс.
Можно, конечно, выявить незначительный маргинальный фашизм, характерный для некоторых радикальных групп и для общин иммигрантов. Но фашизмом определенно не были ни синархизм, ни «золотые рубашки» (за исключением сближавших их с фашизмом некоторых, хотя и поверхностных; эстетических черт), ни, конечно же, ПАН.
Примечания:
1. Payne, S.G. II fascismo. - Roma, 1999. - P. 345.
2. Knight, A. «No menciones la palabra que empieza con F!» El fascismo mexicano en un panorama interpretativo // Revolución y exilio en la historia de México / Coords. J. Garciadiego y F. Katz. - México, 2010. - P. 271-297.
3. О мексиканской революции имеется огромное количество исследований. Здесь я отмечу только одно из наиболее важных: Meyer, J. La revolución mexicana. - México, 1991.
4. Проведенный мной анализ итальянских источников привносит важные данные и определяет направление поиска, но все равно остается задача провести более глубокие и уточняющие исследования. См.: Savarino, F. México e Italia. Política y diplomacia en la época del fascismo, 1922-1942. - México, 2003.
5. В статье «Мексика» в Итальянской Энциклопедии [Enciclopedia Italiana. - Roma, 1933 - supplemento 1938. - P. 836] НРП характеризуется как идентичная итальянской Национальной фашистской партии и германской НСДАП.
6. Savarino, F. México e Italia ...
7. Необходимо отметить, что евгеника и до некоторой степени внимание к расовым признакам, которые призывали к созданию нового человека - более здорового и более сильного, были частью политической культуры модернизма и социализма того времени, не исключая СССР и, конечно, различные фашистские режимы. При анализе фашизма эти элементы предстают как более значимые, чем антисемитизм, который в общем и целом присущ достаточно разнородным социально-политическим силам. По этой теме см.: Mocek, R. Socialismo revolucionario y darwinismo social. - Madrid, 1999.
8. Savarino, F. Fascismo en América Latina: la perspectiva italiana (1922-1943) // Diálogos. - 2010. - Vol. 14, № 1 - P. 39-81.
9. См.: Ortiz Garza, J.L. Ideas en tormenta. La opinión pública en México en la Segunda Guerra Mundial. -México, 2007. - P. 47-50.
10. См.: Sherman, Jh.W. The Mexican Right. The End of Revolutionary Reform, 1929-1940. - Westport - London, 1997; а также: Schuler, F.E. Mexico between Hitler and Roosevelt. Mexican Foreign Relations in the Age of Lázaro Cardenas, 1934-1940. - Albuquerque, 1998.
11. Vasconcelos, J. El Desastre // Vasconcelos, J. Memorias II. - México, 2003. - P. 395.
12. Vasconcelos, J. ¿Que es el Comunismo? - México, 1936. - P. 91.
13. О Васконселосе и фашизме см. дипломную работу по историческим наукам: Estrada Roldán, M. Simpatías silenciadas: la proximidad ideológica de José Vasconcelos al fenómeno fascista: Tesis de Licenciatura en Historia. - México, Escuela Nacional de Antropología e Historia, 2011.
14. «Муссолини обладает тремя качествами, которые возвышают его над всеми государственными деятелями нашего времени: способность к умственному сосредоточению, отвага и необыкновенная сила характера [...]. Римский диктатор - подлинный вождь народов и первый после Наполеона, кто преодолевает границы собственной страны с целью нести во внешний мир принципы своей политики»: «Benito Mussolini» [статья Херардо Мурильо в: Excélsior, Ciudad de México, 21 de septiembre 1935], в кн.: La defensa de Italia en México por el Dr. Atl. - México, 1936. - P. 43-44.
15. Savarino, F. México e Italia ... - P. 95-121.
16. Appelius, M. L'Aquila di Chapultepec. - Milano, 1933. (1929) О политике итальянского фашизма в Латинской Америке см: Savarino, F. En busca de un "eje" latino: la política latinoamericana de Italia entre las dos guerras mundiales // Anuario del Centro de Estudios Históricos Prof. Carlos A. Segreti. - 2006. - P. 239261; а также: Savarino, F. Juego de Ilusiones. Brasil, México y los «fascismos» latinoamericanos frente al fascismo italiano // Historia Crítica. - 2009. - № 37. -P. 121-147.
17. Густаво Саэнс де Сисилиа (1888-1950 гг.) - инженер, журналист и кинорежиссер, журналистский псевдоним - «Петух». В своих антикоммунистических настроениях был поддержан газетами «Эк-сельсиор» и «Омега». О мексиканском фашизме и его связях с итальянским фашизмом см.: Savarino, F. México e Italia ..., в частности, P. 96-97.
18. Archivio Storico del Ministero degli Affari Esteri (ASMAE), AP 1919-1930, Messico, 1438, «Situazione generale interna», Nani Mocenigo a Mussolini, 31 de agosto de 1923. Джованни Баттиста Нани Мочениго был послом Италии в Мексике в 1921-1924 гг.
19. Mexican Prelate Denies Fascist Aid. Archbishop, in Church Newspaper, Asserts Church Does Not Back Movement // New York Times. - 1922. - Dec., 27.
20. См.: Savarino F.;Mutolo, A. Los orígenes de la Ciudad del Vaticano. Estado e Iglesia en Italia, 1913-1943. -México, 2007.
21. Здесь речь идет о католической Итальянской народной партии, Partito Popolare Italiano.
22. См.: Beals, C. The Mexican Fascisti // Current History. - 1923. - Vol. 19, № 2. - P. 257-261, приведенная цитата - на с. 260.
23. El Universal. - 1923. - 28 de ener.
24. El Demócrata. - 1923. - 27 de marzo.
244
25. См.: Schuler, F.E. The Mexican Right ...; см. также: Pérez Montfort, R. Por la patria y por la raza. La derecha secular en el sexenio de Lázaro Cárdenas. -México, 1993.
26. Barajas Durán, R. La raíz Nazi del PAN. - México, 2014.
27. Savarino, F. México e Italia ....
28. Hernández, T. El Partido Acción Nacional y la democracia cristiana // Perfiles Latinoamericanos. -2011. - № 37, enero-junio. - P. 113-138.
29. Meyer, J. ¿El sinarquismo: un fascismo mexicano? 1937-1947. - México, 1979.
30. Hernández García de León, H. Historia política del Sinarquismo, 1934-1944. - México, 1999.
31. Gojman de Backal, A. Camisas, escudos y desfiles militares. Los Dorados y el antisemitismo en México (1934-1940). - México, 2000.
32. Pérez Montfort, R. Por la Patria ...
33. Radkau, V. «Los nacionalsocialistas en México // Von Mentz, B.; Radkau, V.; Spenser, D.; Pérez Montfort, R. Los empresarios alemanes, el Tercer Reich y la oposición de derecha a Cárdenas. - Tomo II. - México, 1988. - P. 143-196.
34. Pérez Montfort, R. Hispanismo y Falange. Los sueños imperiales de la derecha española. - México, 1992. -P. 134-154.
35. Savarino, F. Bajo el signo del «Littorio». La comunidad italiana en México y el fascismo (1924-1941) // Revista Mexicana de Sociología. - 2002. - Vol. LXIV, № 2. - P. 113-139; Savarino, F. Nacionalismo en la distancia: los italianos emigrados y el fascismo en México (1922-1945) // Pasado y Memoria. Revista de Historia Contemporánea. - 2012. - № 11. - P. 41-70.
36. Savarino, F. Un pueblo entre dos patrias. Mito, historia e identidad en Chipilo, Puebla (1912-1943) // Cuicuilco. - 2006. - vol. 13, № 34. - P. 277-291.
