CC BY
60
№ 1, 2001
беседе с Алёшей : «О, да, мы будем в цепях, и не будет воли, но тогда, в великом горе нашем, мы вновь воскреснем в радость, без которой человеку жить невозможно, а Богу быть, ибо Бог дает радость, это его привилегия великая... Да здравствует Бог и Его радость! Люблю его! Митя, произнося свою дикую речь, почти задыхался. Он побледнел, губы его вздрагивали, и из глаз катились слезы. (X1,4)
Вера в Бога спасала и поддерживала Достоевского в трудные минуты его жизни. И в своем мировоззрении Достоевский, как настоящий христианин, выводил все мировые ценности, придающие жизни смысл и обеспечивающие конечную победу добра, из положения, что Бог существует.
Неудивительно поэтому, что Дмитрий Карамазов в тюрьме был встревожен беседами с Ракитиным, отрицавшим Бога. Он говорил Алёше : «Меня Бог мучит. Одно только это и мучит. А что, как Его нет? Что, если прав Ракитин, что это идея искусственная в человечестве?..»
Сам писатель задает себе вопрос: «Если нет абсолютных ценностей в мире, то и личность человеческая не есть абсолютная ценность». Но отсюда рождается формула: «Все дозволено».
Достоевскому иногда приходила в голову мысль, что если бы человечество окончательно утратило веру в Бога и бессмертие, то, может быть, тогда все силы людей направились бы на любовь друг к другу и к природе. Мысли эти писателя часто противоречивы: то он твердо стоит на своем, утверждая мысль о существовании Бога, то сомневается в своем же утверждении.
Об этом он говорит устами Макара Ивановича в «Подростке» :
«Безбожника-то я совсем не встречал ни разу, а встречал заместо его суетливого - вот как лучше объявить его надо. Всякие это люди; не сообразив, какие люди; и большие и малые, и глупые и ученые, и даже из самого простого звания бывают, и все суета.»
Интересна мысль Достоевского о Боге, высказанная в романе «Идиот». Вот один эпизод.
Писатель вместе с князем Мышкиным восхищался мыслью о Боге, услышанной на улице от простой бабы, у которой на руках был грудной ребенок; ребенок ей улыбнулся в первый раз от своего рождения. «Смотрю, она так набожно, набожно вдруг перекрестилась. «Что ты. говорю, молодка ?» - «А вот, говорит, точно так, как бывает материна радость, когда она первую от своего младенца улыбку заприметит, такая же точно бывает и у Бога радость, всякий раз, когда Он с неба завидит, что грешник перед Ним от всего сердца на молитву становится».
Это конкретно-художественное восприятие Бога стоит ближе к истине. Оно руководило Достоевским в его мироощущении, противоположном «бунту» Ивана Карамазова, но в точных понятиях он его не выразил.
Образ Христа является основополагающим в миропонимании Достоевского. Безгранична его любовь к Христу. Идеал Его для Достоевского настолько велик, как сам он утверждает, что «если б кто доказал, что Христос вне истины, и действительно был бы, что истина вне Христа, то мне лучше хотелось бы остаться с Христом, нежели с истиной». Именно через личность Христа писатель приходит в Церковь.
«...любя русский народ, Достоевский стал внимательно всматриваться в то, что дорого русскому народу и в чем выражаются его достоинства, при этом ему открылась самоценность Русского Православия... Любовь к Русскому народу и любовь к Русскому Православию составляют в его душе органическое целое...», замечает Н.О.Лосский, всемирно известный философ, в книге «Достоевский и его миропонимание христианское». В Православии видит Ф.М. Достоевский национальную идею.
Мир писателя огромен и неисчерпаем. Главное, что можно отметить: в основе миропонимания Достоевского мы нашли Христа и две заповеди Его, составляющие сущность христианства, любовь к Богу больше, чем к себе, и любовь к ближним, как к себе. Поэтому миропонимание его подлинно можно назвать христианским.
Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ И Я.П. ПОЛОНСКИЙ
К.В.СмородиНу гл. ред. журнала «С
Известно, что в своих произведениях Ф.М. Достоевский довольно часто «спорил» со своими оппонентами, а мог и взять кого-либо из них прототипом в какое-либо произведение да и разделать того «под орех», - конечно, не самого че-
ловека, а его взгляды или «неправильные» по мнению Достоевского действия. Прототипы могли быть и литературными и взятыми с натуры, скажем, в «Бесах» в Степане Трофимовиче Верховенском можно узнать профессора Гра-
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
новского, в Кармазинове - Тургенева и т. д. Кого интересует более подробно этот вопрос, может посмотреть, в частности, книгу Альтмана «Достоевский. По вехам имен». Вот и поэта Полонского упоминает Ф.М. в неосуществленной повести «Картузов». В черновике под своим именем: «Заходил к Полонскому. Оставил карточку». Повесть разрабатывалась в 1868 году, а знакомство Достоевского и Полонского состоялось, судя по сохранившимся письмам, в начале 60-х. Возможно, именно таким образом: заходил - оставил карточку. И поначалу их отношения складывались довольно тесно, встречи были частыми, завязывалась настоящая дружба, но все-таки большой дружбы не случилось, хотя отношения оставались теплыми до кончины Достоевского.
Я.П. Полонский активно сотрудничал в журнале Достоевского «Время», где был напечатан ряд его лирических стихотворений, комедии, сцены, роман в стихах «Свежее предание». Достоевский же посещал салон поэта и высоко ценил талант Полонского. Об этом он говорит в одном из писем Майкову (в 1868г.) и Н. Н. Страхову в 1870, после статьи критика в «Вестнике Европы». Статья называлась «Полонский и Некрасов». В ней Страхов в самых лестных тонах отзывался о поэтическом даре Полонского. Достоевский пишет: «Статья о Полонском мне понравилась очень».
Но особо, наверно, дорога для Полонского беспрецедентная оценка Достоевским его стихотворения «Колокольчик», которое почти полностью приведено и тонко разбирается в романе «Униженные и оскорбленные». Позволю себе зачитать это место:
«Ей не нравилась скорость моих вопросов. Мы замолчали, продолжая ходить по комнате.
- Я всё тебя ждала, Ваня, - начала она вновь с улыбкой, - и знаешь, что делала? Ходила здесь взад и вперед и стихи наизусть читала; помнишь, - колокольчик, зимняя дорога: «Самовар мой кипит на дубовом столе...», мы еще вместе читали:
Улеглась метелица; путь озарен,
Ночь глядит миллионами тусклых очей...
И потом:
То вдруг слышится мне - страстный голос поет,
С колокольчиком дружно звеня:
«Ах, когда-то, когда-то мой милый придет, Отдохнутъ на грудиуменя!
У меня ли не жизнь! Чуть заря на стекле Начинает лучами с морозом играть, Самовар мой кипит на дубовом столе,
И трещит моя печь, озаряя в угле За цветной занавеской кровать...»
Как это хорошо! Какие это мучительные стихи, Ваня, и какая фантастическая, раздающа-
- вышивай что хочешь. Два ощущения: прежнее и последнее. Этот самовар, этот ситцевый занавес, - так это всё родное... Это как в мещанских домиках в уездном нашем городке; я и дом этот как будто вижу: новый, из бревен, еще досками не обшитый... А потом другая картина:
То вдруг слышится мне - тот же голос поет, С колокольчиком грустно звеня:
«Где-то старый мой друг? Я боюсь, он войдет
И, ласкаясь, обнимет меня!
Что за жизнь у меня! - И тесна, и тел /на,
И скучна моя горница; дует в окно...
За окошком растет только вишня одна,
Да и та за промерзлым стеклом не видна И, быть может, погибла давно.
Что за жизнь! Полинял пестрый полога цвет; Я больная брожу и не еду к родным, Побранить меня некому—милого нет...
Лишь старуха ворчит...»
«Я больная брожу»... эта «больная», как тут хорошо поставлено! «Побранить меня некому», сколько нежности, неги в этом стихе и мучений от воспоминаний, да еще мучений, которые сам вызвал, да и любуешься ими... Господи, как это хорошо! Как это бывает!
Она замолчала, как будто подавляя начинавшуюся горловую спазму.»
Конечно, Полонский не единственный поэт, которого цитировал в своих произведениях Достоевский. Но, по сути, он единственный, о чьих стихах Достоевский так высоко отозвался именно в художественном произведении. Ведь это особая честь. Критические статьи и литературоведческий разбор поэзии интересны значительно более узкому кругу читателей, нежели сами художественные произведения. Особенно проза. Мне кажется, Ф. М. включил поэтическую новеллу Полонского в роман, потому что какая-то заветная нота в их творчестве совпадала. По крайней мере, в «Колокольчике» и в «Униженных и оскорбленных» и на том этапе жизни.
Можно добавить, что стихи Полонского пленили не только гения Достоевского, но и гения Гоголя, в его бумагах после смерти нашли выписки из Полонского. К поклонникам поэта относились Тургенев, Фет, Блок, Бунин и многие другие выдающиеся люди.
И еще: Яков Петрович Полонский был человеком верующим. Многие из вас, наверное, знают его стихотворение «Бэда-проповедник», это стихотворение печатали практически во всех советских изданиях поэта. Многие же другие стихи религиозного плана в советских изданиях, даже таких как «Библиотека поэта», славящихся пол-
яся картина. Канва одна, и только намечен узор, нотой и качеством отбора, игнорировались.
