CC BY
87
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
И действительно, Ф.М.Достоевский в своем творчестве разворачивает и реализует принци-
Есть научная позиция, усматривающая в подобном явлении некую социальную шизию, например, об этом писал Ортега-и-Гассет. Однако,
пиально иную модель «кризисного сознания» по сравнению с богоборческими исканиями западно-европейских авторов. Его идеалы неотделимы от ценностей православия, следование которым спасает душу человека, приуменьшает ремиссию зла. Зло и цивилизация для Ф.М. Достоевского несовместимые понятия. Поэтому, оценивая нравственное несовершенство своего времени, он пишет: «Да оглянитесь кругом: кровь рекою льется, да еще развеселым таким образом, точно шампанское. Вот Вам все наше XIX столетие». Мыслитель предвидел и более ужасные перспективы цивилизации, игнорирующей нравственные законы бытия.
Исследователи творчества Достоевского отмечают свойственную ему амбивалентность образов, выбора, поступков. В образе Раскольникова он соединяет создателя теории оправдания зла, и, одновременно, ее практического воплотителя в жизнь. Посредством этого образа писатель объединяется замысел и его последствия, с помощью которых обнаруживается абсурдность мысли построить человеческую жизнь по законам чистой рациональности.
думается, что более точным в этом плане будет квалификация амбивалентных образов российского писателя, в духе характеристик кризисного сознания, соответствующих логике й онтологии самих кризисов, как «переходных состояний» общества. Для русского писателя свойственна как демонстрация духовных тупиков, так и поиск конструктивного начала в виде незыблемых и вечных ценностей добра и красоты, мобилизация энергии которых служит важнейшим условием преодоления кризисных ситуаций.
Современная наука изучает природу кризисных явлений и находит много подтверждений того, что подобные явления неизбежны. Отраженные в сознании (социальном, художественном, научном) они создают определенный феномен, изучение которого оказывается исключительно актуальным. И не случайно в настоящее имя великого русского писателя занимает ведущее место в рейтинге самых популярных российских мыслителей, цитируемых в литературе. Духовный опыт Ф.М. Достоевского востребован в условиях цивилизации, переживающей кризисные состояния.
Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ И “БЕСОВСКАЯ” РЕВОЛЮЦИЯ
Н.С. Савкин, зав. кафедрой философии естественно-технических факультетов МГУ им. НМ.Огарева, д. филос. //., профессор
Роман Достоевского ''Бесы" - композиционно наиболее сложное и идейно насыщенное произведение. По этим параметрам он сопоставим с романом А.М. Горького “Жизнь Клима Сам-гина", который я читал раньше “Бесов’'. По идейному содержанию же и концептуальной направленности это, конечно, разные вещи.
В 1847 г., когда Достоевскому было 26 лет. он знакомится с Петрашевским, который вовлекает его в революционную деятельность, а в 1849 г.его арестовывают и заключают в тюрьму. Он был приговорен к смертной казни, которая по велению императора Николая I была заменена ссылкой на 4 года на каторжные работы с зачислением после их отбытия рядовым. Четыре года Достоевский провел на каторге в Омской тюрьме, а потом еще более 5 лет служил рядовым в седьмом линейном батальоне в Семипалатинске. Это почти 10 лет тюрьмы, каторги и армейской службы. _ впечатлительного интеллектуала, прямо ска-
жем, - мощный, длительного действия стресс, и он не мог не наложить сильнейшего отпечатка на его творчестве.
Шли годы. Позади были уже ‘'Записки из мертвого дома’1 (1860), "Униженные и оскорбленные^ (1861), “Преступление и наказание" (1866), “Идиот' (1868). Но идея о том, чтобы понять, разобраться, осмыслить и “рассчитаться” с “бесовскими" планами молодости, не покидала его, бередила душу. В 1870 году в письме к Н.Н.Страхову он отмечает: “...Пусть выйдет хоть памфлет, но я выскажусь1' (См.: Гроссман Л. П. Достоевский. М.:Молодая гвардия, 1963. С. 441).
Поводом к тому, чтобы “высказаться”, послужили тревожные сообщения в газетах о таинственном убийстве в Москве, о зловещем заговоре, раскинувшем свои сети по всей России, о грозной организации политического террора под названием “Комитет народной расправы”, о страшных именах стареющего Бакунина и юного Нечаева.
№ 1, 2001
Достоевский не колеблется ни мгновения: он сразу представил, сколько заветных мыслей сможет он вложить в роман о Нечаеве: создать образ мятежника с разрушительной философией, развернуть историю идеологического убийства "по теории", поднять животрепещущие проблемы, волнующие всю европейскую современность.
В материалах и сведениях недостатка не было. Он видел главные штабы русской революции в Петербурге в 1848 г., в Женеве - в 1868; лично знал и видел отцов и детей российской революции в Коломне и на пятницах Петрашев-ского, на собраниях Лиги мира и свободы. Современная пресса доставила ему обширные и разнообразные сведения о главных деятелях “русской революции” и прежде всего о том, кого называли организатором заговора и подстрекателем Нечаева - о Михаиле Бакунине. Вся немецкая печать (прусские, кельнские, франкфуртские газеты) была встревожена громким именем и деятельностью знаменитого вождя русской революции. Ведь именно в том самом Дрездене, где находился в это время Достоевский и где он в течение полутора лет работал над своими “Бесами”, ярко развернул свою революционную деятельность один из вождей революции 1848 года М. Бакунин.
Достоевский стремительно и широко разворачивает труднейшую тему политического романа о мятущейся современности. Он решает возвести факты текущей политической борьбы в символику своего романа, фантастически сочетая свои впечатления от газетной хроники с раздумьями над текстами Евангелии. И уже в конце 1869 года, всего только через месяц после выстрела в парке Петровско-Разумовской академии, где был убит студент Иванов, он заносит в свои черновые тетради первые записи к роману “Бесы" (окончен в 1872 г. в Петербурге).
Первоначально главным героем романа задумывался Нечаев - Петр Верховенский. Но Достоевскому хотелось показать фигуру более мощную, значительно превосходившую студенческих деятелей. И на первый план выходит Ба-кунин-Ставрогин. В этом образе Достоевский воплотил свое представление о знаменитом русском бунтаре, стремясь показать, что вся его оглушительная деятельность - бесплодна и беспредметна: окованный рефлексией русский барич, скиталец по Европе, оторванный от корней родной почвы, пленник изощренной мысли, -он бессилен что-либо свершить и изменить. “ Николай Ставрогин, - пишет о нем в одном из писем Достоевский, - тоже мрачное лицо, тоже зло-
дей. Но мне кажется,что это лицо трагическое...” (См.: Гроссман Л. П. Указ. Соч. С. 451).
Но Николай Ставрогин - это не копия Михаила Бакунина. Бакунин - известный теоретик анархизма, яростный и убежденный противник всякого государства, в том числе диктатуры пролетариата, сторонник общественного самоуправления, федерализма и демократии. Страстным протестом против всякой диктатуры и насилия, сочувствием к трудящимся, верой в возможности народа самоорганизоваться, осуществить самоуправление, аргументированной критикой государства как органа насилия он показал себя активным гуманистом.
Бакунин прошел суровую школу революционной борьбы: был дважды приговорен к смертной казни (судами Саксонии и Австрии), шесть лет находился в тюрьме - в Петропавловской крепости, Алексеевском равелине, потом в Шлиссельбурге, четыре года находился в Сибири на поселении. В 1861 году бежал в Европу и вновь включился в революционное движение. С тех пор в Россию не возвращался.
В Ставрогине же Достоевский воплотил интеллект всепоглощающей чудовищной силы, пожирающий всю область чувств, фантазий, лирических эмоций. Это голый мозг, достигший какой-то небывалой гипертрофии,гений
плодных теорий. Одновременно Ставрогин - это человек, который ни во что не верит: он не верит ни в одну из тех идей, которыми он успел заразить Петра Верховенского, Шатова, Кириллова; он не верит ни в добро, ни в зло, ни себе, ни другим. “Из меня вылилось одно отрицание, без всякого великодушия и без всякой силы”. - замечает о себе Ставрогин. Да и отрицание у него не сильное: чтобы что-то отрицать, надо это “что-то” ненавидеть. У него же нет энергии отрицания, поэтому неудивительно, что он никогда не мог ни поверить, ни отвергнуть.
Таким образом, перед нами классический, законченный образ ироника. Ирония как философский принцип отрицает ценности не во имя их противоположностей, а во имя универсального скепсиса. Отрицание у ироника не служит оборотной стороной утверждения, а существует как абсолютная ценность само по себе. ’’Ставрогин - одно из наиболее законченных и художественно совершенных воплощений ироника в мировой литературе...” (Есин А.Б. Философский роман Ф.М. Достоевского // Бесы. М.: Правда,
1990. С.20).
Его самоубийство есть закономерный результат потери нравственных критериев, своего
ИНТЕГРАЦИЯ ОБРАЗОВАНИЯ
рода наказание, которого требуют от человека поведником свободы, он обожествляет Став-остатки его совести. рогина-властителя.
Совершенно другим и другими средствами Итак , “Бесы” - не политический памфлет, а
изображен Достоевским Петр Верховенский: с философский роман: не доказательство или оп-
помощью иронии он развенчивает “величествен- ровержение политической доктрины путем под-
ность деятеля, показывая его мелкоту, нелепость и смехотворность. Философия Верховенского есть цинизм, разрушающий все ценности, кроме собственного“ я” Для него нет ничего внут-
бора иллюстраций и примеров, а исследование
нравственной сущности человека художественными средствами - вот чем является роман Достоевского. Для него политическая борьба - это прежде ренне (психологически и нравственно) невоз- всего борьба идей о всеобщем счастье человече-можного: он не остановится ни перед каким злодеянием, подлостью или жульничеством. Он спокойно бросает на произвол судьбы созданную им “пятерку'’; узнав о намерении Кириллова застрелиться, он только волнуется о том, что
ства. И ему очень хотелось уберечь Россию, еще
не застрелится, подлец... ; хладнокровно и расчетливо организует убийство Шатова. При этом он свой цинизм пытается оправдать презрением к другим: “я мерзок, но ведь и все мерзки, только я это твердо осознаю, а все драпируют свою мерзость в возвышенные чувства и идеалы”, - говорит он.
Верховенский - воплощение бесовщины. Он не столько “бес” сам по себе, сколько одержим бесом. Вместе с тем его характер противоречив на самом глубинном уровне: цинически отрицая все, он романтически верит; презирая людей, он нуждается в них хотя бы для собственного торжества; выступая про-
не растленную западной цивилизациеи, которая забыла истинного Христа и приняла дьяволово искушение, от бесовщины. Его реакция на общественно-политические события- это тревога и боль за человека: и за человека вообще, и за единственного конкретного человека.
Напряженнейший психологизм, сложная композиция, полифоничность, повышенная смысловая нагруженность слова - характерные особенности романа.
Бесы “.Достоевского - экзистенциальный роман. Он является предтечей экзистенциализма, одного из важнейших направлений философии XX века. Не случайно французский философ Альбер Камю развернутое обоснование философии существования дает на основе анализа одного из центральных образов “ Бесов “
Ф.М. ДОСТОЕВСКИЙ и ПЕСГ1ЕКТИВЫ РУССКОЙ ДУХОВНОСТИ
М.А. Елдии, преподаватель кафедры философии гуманитарных
факультетов МГУ им. Н.П. Огарева.
Русская классическая литература - явление особое и каждое поколение стремится переосмыслить, прочитать «по- новому» духовные прозрения мыслителей России. К числу таких явлений следует отнести литературно- философское наследие Ф.М. Достоевского в контексте анализа судеб русской духовности.
Творчество Ф. М. Достоевского отличается оригинальностью своих размышлений в общем контексте развития русской философской мысли X1X в.- это пророчество в критическом реализме. Описывая глубины человеческого духовного мира, пограничные ситуации нравственного самоопределения личности, Достоевский, как трезвый наблюдатель не мог не обратить внимания на проблемы перспектив русской общественной жизни. Достаточно справедливыми можно считать слова сказанные известным не-
мецким исследователем истории русской литературы А. Луттером относительно специфики этого выдающегося отечественного мыслителя: «Никто не умел с таким искусством находить божественную искру даже в самых заброшенных созданиях, не было такого второго красноречивого защитника униженных и оскорбленных. Может быть именно здесь наиболее сильно и убедительно проявляется дар ясновидения» (А. Луттер. История русской литературы.- Фран-фуркт на Майне, 1924, с. 514).
Суть пророческих устремлений этого русского провидца в литературном наследии осознавалась им в том, что русская душа должна явить способность:«.. .изречь окончательное слово великой общей гармонии, братского окончательного согласия всех племен по Христову евангельскому закону» (Достоевский Ф.М. Об искусстве.
