CC BY
204
УДК 332.05
UDC 332.05
Е.А. ВОЛКОВА
кандидат исторических наук, доцент, кафедра философии, социологии и истории, Воронежский государственный архитектурно-строительный университет E-mail: volkne@bk.ru
E.A. VOLKOVA
Candidate of History, Associate Professor, Department of Philosophy, Sociology and History, Voronezh State University of Architecture and Civil Engineering E-mail: volkne@bk.ru
ОТРАЖЕНИЕ ТЕМЫ НИГИЛИЗМА В СОЦИАЛЬНО-ИСТОРИЧЕСКИХ ВЗГЛЯДАХ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО (НА ПРИМЕРЕ РОМАНА «БЕСЫ»)
REFLECTING THE THEME OF NIHILISM IN THE SOCIO-HISTORICAL VIEWS OF FYODOR DOSTOYEVSKY (ON THE EXAMPLE OF THE NOVEL «THE POSSESSED»)
В статье анализируются социально-исторические воззрения Ф. М Достоевского, в частности, исследование и оценка темы нигилизма в романе «Бесы». Автор приходит к выводу, что писатель с удивительной точностью предсказал многие трагические социально-политические события и явления ХХстолетия - советской тоталитарной политической системы, основанные на насилии, доносах и преступлениях.
Ключевые слова: Ф. М. Достоевский, нигилизм, исторические взгляды, террор, история России.
This article analyzes the social and historical views of F. M. Dostoevsky, in particular research and evaluation of nihilism themes in "The Possessed" novel. The author concludes that the writer with amazing accuracy predicted many tragic socio-political events and phenomena of the twentieth century - the Soviet totalitarian political system based on violence, betrayal and crime.
Keywords: Fyodor Dostoyevsky, nihilism, historical sights, the terror, the history of Russia.
1870-е годы в творчестве Ф.М. Достоевского открылись романом «Бесы» - самым политизированным в русской литературе второй половины XIX столетия. Это произведение - первое и единственное политическое произведение Достоевского, написанное в связи с конкретными историческими событиями, по их горячим следам. Своим романом писатель отвечал на волновавшие его злободневные вопросы современной ему России, вывел социально-политический тип русского революционера. Роман «Бесы» стал пророческим сочинением Достоевского: многое из написанного им в то время сбылось в российских событиях первой половины ХХ века.
Роману «Бесы» посвящена определенная научная литература [10]. Хотя, надо сказать, роман «Бесы» содержит меньше социально-исторических тем, чем предыдущие романы писателя. Главная тема романа - формирование в России социального слоя нигилистов-радикалов, ставивших целью свержение самодержавного строя, не пренебрегавшими при этом никакими средствами, вплоть до уголовных. Параллельно с этой другая тема - социально-политические причины появления в России террора. Резко звучит в произведении полемика с идейными противниками Достоевского, порой даже оскорбительно.
Замысел нового романа созрел, по-видимому, в начале 1870 года. Об этом Достоевский упоминал в письме к А.Н. Майкову от 12 февраля 1870 года: «Сел за
© Е.А. Волкова © E.A. Volkova
богатую идею; не про исполнение говорю, а про идею. Одна из тех идей, которые имеют несомненный эффект в публике. Вроде «Преступления и наказания», но еще ближе, еще насущнее к действительности и прямо касается самого важного современного вопроса. Кончу к осени, не спешу и не тороплюсь» [8]. Это, пожалуй, одно из немногих произведения Достоевского, который он писал не в спешке, не подгоняемым жизненными обстоятельствами.
Обстоятельства эти тем не менее оказались более сложными, чем представлялось автору. Достоевский завершил роман только к ноябрю 1872 года, то есть работа над ним продолжалась почти три года. Замысел произведения неоднократно изменялся, производилась переработка начального текста. Первоначально роман задумывался как памфлет на идейных противников Достоевского - либералов-западников и революционеров-членов тайных обществ. Форма политического памфлета со временем перестала удовлетворять автора. Летом 1870 года писатель расширил сюжет - соединил политический памфлет с романом-трагедией. Достоевский не мог ограничиться сюжетом произведения, лишенного преступления. Не случайно указанное им сравнение нового романа с «Преступлением и наказанием».
Не просто было подступиться к новой для писателя теме, связанной с идейной борьбой в российском обществе. Работа над сочинением шла трудно. В письме к литератору, издателю, редактору журнала «Заря»
B.В. Кашпиреву от 15 августа 1870 года Достоевский ссылался на данное обстоятельство: «Я думал наверно кончить его (роман - авт.) к концу лета. Написано было у меня уж до 15 листов. Во все продолжение работы роман шел вяло и под конец мне опротивел. Между тем от первоначальной идеи я отказаться не мог. Она меня влекла <.. .> Теперь я решил окончательно: все написанное уничтожить, роман переделать радикально, и хотя часть написанного и войдет в новую редакцию, но тоже в радикальной переделке. Таким образом, я принужден начать работу почти всего года вновь сначала.» [1] .
Об этом Достоевский говорил и в письме к
C.А. Ивановой от 17 августа 1870 года: «Роман, который я писал, был большой, очень оригинальный, но мысль несколько нового для меня разрядка, нужно было очень много самонадеянности, чтоб с ней справиться. Но я не справился и лопнул. Работа шла вяло, я чувствовал, что есть капитальный недостаток в целом, но какой именно - не мог угадать. <.> И вот две недели назад, принявшись опять за работу, я вдруг разом увидал, в чем у меня хромало и в чем у меня ошибка, при этом сам собою, по вдохновению, представился в полной стройности новый план романа. Все надо было изменить радикально; не думая нимало, я перечеркнул все написанное (листов до 15 вообще говоря) и принялся вновь с 1-й страницы. Вся работа всего года уничтожена» [8].
Главной причиной отказа от прежней темы романа стала сложность того явления, которое пытался анализировать автор. Изучение радикальных политических течений предполагало наличие не только мощного писательского интеллекта, но и понимание истоков и причин происходивших в российском обществе рубежа 18601870-х годов социально-политических явлений. Только 7 ноября 1870 года Достоевский выслал из Дрездена редактору журнала «Русский вестник» М.Н. Каткову первую половину первой части романа. В середине января 1871 года писатель завершил вторую половину первой части романа. «Русский вестник» приступил к публикации романа в январе 1871 года.
Непосредственным поводом к написанию романа стало конкретное событие - убийство 21 ноября 1869 года слушателя Московской Петровской земледельческой академии И.И. Иванова членами тайного революционного общества «Народная расправа», руководимого Сергеем Нечаевым. Иванов раскусил авантюризм, аморальность Нечаева и был объявлен «предателем» и «шпионом». В «Московских ведомостях» 27 ноября 1869 года появилось первое сообщение о преступлении. В последующих номерах газеты публиковались материалы о ходе следствия и судебного разбирательства, а также материалы о тайной организации Нечаева. Находясь за границей, Достоевский внимательно следил за ходом процесса по газетным публикациям.
На Достоевского убийство Иванова произвело тяжелое впечатление. Мрачное настроение писателя усугубляло обострившееся психическое заболевание -припадки эпилепсии.
Название романа глубоко символично: к бесам
Достоевский относил всех нигилистов без разбора, включая либералов, анархистов, революционных демократов, народников и проч. Их писатель отождествлял с бесами-силами тьмы, противостоявшими Богу. Не случайно, первым эпиграфом к роману Достоевский взял строки из стихотворения А.С. Пушкина «Бесы».
В письме к А.Н. Майкову от 9 октября 1870 года Достоевский, только приступивший к работе над романом, пересказывая евангельский сюжет о вошедших в свиней бесах, обрушился с резкой критикой на русских либералов: «Точь-в-точь случилось так и у нас. Бесы вышли из русского человека и вошли в стадо свиней, то есть в Нечаевых, в Серно-Соловьевичей и проч. Те потонули или потонут наверно, а исцелившийся человек, а исцелившийся человек, из которого вышли бесы, сидит у ног Иисусовых. Так и должно было быть. Россия выблевала вон эту пакость, которою ее окормили, и, уже конечно, в этих выблеванных мерзавцах не осталось ничего русского. .Кто теряет свой народ и народность, тот теряет и веру отеческую и Бога. .Вот это-то и есть тема моего романа. Он называется «Бесы»...» [8].
История России и русского нарда неоднократно испытывала на себе влияние бесовщины. Народ в трудные
- смутные периоды истории спасала православная вера. Когда же вера ослабевала, приступали бесы, начиналась смута. Так происходило на рубеже XVI-XVII столетий в годы первой смуты. Подобные события имели место в годы Первой мировой войны, революций 1917 года и Гражданской войны. Очевидно, Россия пережила смутное время и на рубеже 1980-1990-х годов. Бесовщина в романе символизирует духовно-нравственную трагедию русского народа.
Бесовство у Достоевского двоякого рода. С одной стороны, это - нигилисты, атеисты, социалисты, революционеры, террористы всех мастей. Они боролись против устоев Российского государства, хотели посеять смуту, раздор. Покушения на императора Александра II продолжались. В романе представлена целая галерея представителей бесов-революционеров: Петр Верховенский, Алексей Кириллов, Николай Ставрогин, Шигалев, Эркель, Толкаченко, Виргинский, Липутин и др.
Не разбираясь в особенностях идеологии и оттенках взглядов различных представителей радикального течения (нигилизма), Достоевский ощущал тревогу за судьбы России, угрозу политической и социальной стабильности российскому обществу со стороны революционеров. Писатель был знаком с сочинением С. Нечаева «Катехизис революционера», идеи которого он переносил на все российское революционное движение. Достоевский тяжело переживал, когда был арестован его сосед по дому, обвиненный в принадлежности к тайной революционной организации.
С другой стороны, в романе представлены бесы
- носители темных, злых сил, противостоявших свету, силам добра, Богу. К художественному изображению и воплощению этих сил писатель обратился в романе «Братья Карамазовы» в сцене разговора Ивана Карамазова с чертом.
В противоположность главному герою романа «Идиот» - «положительно прекрасному человеку», в новом романе Достоевский отобразил «то лицо, тот тип, который соответствует этому злодейству» [8] Главный герой «Бесов» - Николай Ставрогин (говорящая фамилия - от греческого - крест). Он - теоретик нигилизма, разрабатывавший принципы революционной борьбы. «...Подговорите четырех членов кружка укокошить пятого, под видом того, что тот донесет, и тотчас вы их всех пролитою кровью, как одним узлом, свяжете. Рабами вашими станут, не посмеют бунтовать и отчетов спрашивать!» [9] . Такой подход, по его мнению, гарантировал революционеров от провалов. Его внешность резко отличалась от внутреннего содержания. «.Он был все тот же. так же изящен, так же важен, так же важно входил. « [7] .
Ставрогин, несмотря на его красивую внешность, богатство, - аморальный тип, духовно-мертвая личность. Он признается в целом ряде грехов и преступлений: растлении и доведении до самоубийства четырнадцатилетней девочки Матреши, тайном браке с хромоножкой Марьей Лебядкиной, в подготовке с участием Федьки Каторжного убийства своей жены и ее брата штабс-капитана Игната Лебядкина.
Не случайно писатель пошел по пути противопоставления красавца-щеголя Ставрогина и пожилого, больного священника отца Тихона. Один олицетворял собой мир бесов, второй - святости и правды. Как часто бывает в романах Достоевского, происходит столкновение двух символов- противоположностей: добра и зла, света и тьмы, преступления и наказания. В итоге побеждают силы добра, а зло уничтожается. Образ священника Тихона еще не четок, писателю еще предстоит долго работать, чтобы прийти к таким типам, как Макар Иванович в романе «Подросток» и старец Зосима в романе «Братья Карамазовы».
Символичен финал «революционной» деятельности Ставрогина: он покончил жизнь самоубийством.
В отличие от самоубийц в других произведениях Достоевского (Свидригайлов в «Преступлении и наказании») Ставрогин покончил жизнь по идейным соображениям. «Я знаю, - писал он в предсмертном письме, - что мне надо бы убить себя, смести с землей, как подлое насекомое; но я боюсь самоубийства, ибо боюсь показать великодушие. Я знаю, что это будет еще обман, - последний обман в бесконечном ряду обманов» [7]. Прототипом Ставрогина в романе являлись лидер российских анархистов М.А. Бакунин и представитель радикального крыла петрашевцев Н.А. Спешнев.
Образ другого беса-революционера Петра Верховенского сходен с образом главы «Народной расправы» Сергея Нечаева. Достоевский дает пространный портрет героя: «Это был молодой человек лет двадцати семи или около, немного повыше среднего роста, с жидкими белокурыми, довольно длинными волосами и с клочковатыми, едва обозначившимися усами и бородкой. Одетый чисто и даже по моде, но не щегольски; как будто с первого взгляда сутуловатый и мешковатый, но,
однако ж, совсем не сутуловатый и даже развязный. Как будто какой-то чудак, и, однако же, все у нас находили его манеры весьма приличными, а разговор всегда идущим к делу. Никто не скажет, что он дурен собой, но лицо его никому не нравится. Голова его удлинена к затылку и как бы сплюснута с боков, так что лицо его кажется вострым. Лоб его высок и узок, но черты лица мелки; глаз вострый, носик маленький и востренький, губы длинные и тонкие. Выражение лица словно болезненное, но это только кажется. У него какая-то сухая складка на щеках и около скул, что придает ему вид как бы выздоравливающего после тяжкой болезни. И, однако же, он совершенно здоров, силен и даже никогда не был болен. Он ходит и движется очень торопливо, но никуда не торопится. Кажется, ничто не может привести его в смущение. »[7].
Достоевский при изображении портрета своего героя несколько раз употребляет слово «вострый», то есть быстрый. «Говорит он скоро, торопливо, но в то же время самоуверенно, и не лезет за словом в карман. Его мысли спокойны, несмотря на торопливый вид, отчетливы и окончательны, - и это особенно выдается. Выговор у него удивительно ясен; слова его сыплются, как ровные, крупные зернушки, всегда подобранные и всегда готовые к вашим услугам. Сначала это вам и нравится, но потом станет противно, и именно от этого слишком уже ясного выговора, от этого бисера вечно готовых слов» [7] .
Внешний облик образа, как видим, сложен, под стать внутреннему содержанию. Петрушу Верховенского отличает беспринципность, презрение к людям, неуемная жажда власти. Ради власти он может пойти на клевету, подлость, лжесвидетельство, на любое преступление. Верховенский предлагает четкую программу политических действий по захвату государственной власти с участием народа: «Мы проникнем в самый народ. <...> Мы сделаем такую смуту, что все поедет с основ. <...> Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. <...> И застонет стоном земля: «Новый правый закон идет», и взволнуется море, и рухнет балаган, и тогда подумаем, как бы поставить строение каменное. В первый раз! Строить мы будем, мы, одни мы!» [7]. Главный удар наносится в первую очередь по образованию и науке, то есть, говоря современными терминами, по человеческому фактору.
Верховенский откровенно говорит о методах своей революционной деятельности: «Я нарочно выдумываю чины и должности: у меня секретари, тайные соглядатаи, казначеи, председатели, регистраторы, их товарищи - очень нравится и отлично принялось» [7]. Бюрократический аппарат является социально-политической опорой и фундаментом радикальной идеологии. В образе Петра Верховенского, кроме Сергея Нечаева, угадывались некоторые черты М.В. Петрашевского и Д.И. Писарева.
Самым мрачным представителем революционного бесовства в романе является Шигалев. Его внешность отталкивающая: «В жизнь мою я не видал в лице чело-
века такой мрачности, нахмуренности и пасмурности. Он смотрел так, как будто ждал разрушения мира, и не то чтобы когда-нибудь, по пророчествам, которые могли бы и не состояться, а совершенно определенно, так-этак послезавтра утром, ровно в двадцать пять минут одиннадцатого» [7].
Шигалев обезличен в романе. У него отсутствуют имя-отчество в отличие от других героев. Его мировоззрение выражает крайнюю степень нигилизма. Для конечного разрешения вопроса он предлагал «разделение человечества на две неравные части. Одна десятая доля получает свободу личности и безграничное право над остальными девятью десятыми. Те же должны потерять личность и обратиться вроде как в стадо и при безграничном повиновении достигнуть рядом перерождений первобытной невинности, вроде как первобытного рая.» [7]. Теория, которая в иных социальных условиях, с ориентацией на массовое потребление, развивает идеи Раскольникова.
О методах борьбы и социальной системе Шигалева высказывался Петр Верховенский: «.У него каждый член общества смотрит один за другим и обязан доносом. Каждый принадлежит всем, а все каждому. Все рабы и в рабстве равны. В крайних случая - клевета и убийство, а главное - равенство. Первым делом понижается уровень образования, наук и талантов. <...> Цицерону отрезывается язык, Копернику выкалывают глаза, Шекспир побивается каменьями - вот шигалев-щина! Рабы должны быть равны: ьез деспотизма еще не бывало ни свободы, ни равенства, но в стаде должно быть равенство, и вот шигалевщина!» [7].
Шигалев не стал главным героем романа. Даже среди нигилистов он слишком мрачен и циничен, поэтому уходит в тень. Однако каждое его появление на сцене порождает высокий уровень напряжения, обострение атмосферы. Его методы сводятся к следующему: «... Систематическою обличительною пропагандой беспрерывно ронять значение местной власти, произвести в селениях недоумение, зародить цинизм и скандалы, полное безверие во что бы то ни было, жажду лучшего и, наконец, действуя пожарами как средствами народным по преимуществу, ввергнуть страну... в отчаяние» [7].
Опасность шигалевщины, по Достоевскому, состояла в том, что сам Шигалев считал свое учение единственно верным: «Кроме моего разрешения общественной формулы не может быть никакого» [7]. Достоевский понимал, что монополия на истину в последней инстанции - крайне опасна для любого общества, она подавляет свободу и творчество личности. Образ Шигалева воплотил черты нескольких знакомых Достоевскому революционеров - В.А. Зайцева и Г.З. Елисеева.
Инженер-строитель Алексей Кириллов - один из самых сложных типов революционера, «помешанный на атеизме». «Для меня нет выше идеи, что бога нет. За меня человеческая история. Человек только и делал, что выдумывал бога, чтобы жить, не убивая себя; в этом вся всемирная история до сих пор». Он не признавал традиционного Бога. В его понимании стать Богом, «значит
поднять низшее из высшего, довести свое несовершенство до божественного совершенства» [5].
Кириллов заканчивает жизнь самоубийством, приняв на себя в предсмертной записке-самооговоре, написанной под диктовку Верховенского, вину за убийство Шатова. Он разработал собственную философскую концепцию самоубийства: убить себя, чтобы самому стать человеком-Богом. «... Как мог до сих пор атеист знать, что нет бога, и не убить себя тотчас же? Сознать, что нет бога, и не сознать в тот же раз, что сам богом стал, есть нелепость, иначе непременно убьешь себя сам. Если сознаешь - ты царь и уже не убьешь себя сам, а будешь жить в самой главной славе» [7].
Кириллов полагал, что от самоубийства людей удерживают два обстоятельства - боязнь боли и «тот свет», то есть бессмертие души. «Я ужасно несчастен, ибо ужасно боюсь. Страх есть проклятие человека.» [7]. Боязнь смерти свойственна любому живому организму, ибо за ним наступает неизвестность, тьма. Кириллов -эпилептик, пьет по ночам крепкий чай и ложится спать под утро, как и сам Достоевский. Эти размышления, очевидно, были свойственны и писателю. Прототипом Кириллова в романе стал петрашевец К.И. Тимковский.
Тема самоубийства постоянно волновала Достоевского: не случайно в его произведениях многие герои заканчивают жизнь самоубийством, либо близки к самоубийству по своему душевному состоянию [3].
Иным представляется в романе образ бывшего студента, родившегося крепостным, Ивана Шатова (говорящая фамилия - шатание, метание, перемена взглядов). Он с Кирилловым несколько лет жил и работал в Америке, познал все «прелести» американского образа жизни. «За границей Шатов радикально изменил некоторые из прежних социалистических своих убеждений и перескочил в противоположную крайность. Это было одно из тех идеальных русских существ, которых вдруг поразит какая-нибудь сильная идея и тут же разом точно придавит их собою, иногда даже навеки. Справиться с нею они никогда не в силах, а уверуют страстно, и вот вся жизнь их проходит потом как бы в последних корчах под свалившимся на них и наполовину совсем уже раздавившим их камнем» [7].
Его внешний облик более прост и прямолинеен, ближе к народным образам, чем облик других нигилистов. «Наружностью Шатов вполне соответствовал своим убеждениям: он был неуклюж, белокур, космат, низкого роста, с широкими плечами, толстыми губами, с очень густыми, нависшими белобрысыми бровями, с нахмуренным лбом, с неприветливым, упорно потупленным и как бы чего-то стыдящимся взглядом. На волосах его вечно оставался один такой вихор, который ни за что не хотел пригладиться и стоял торчком. Лет ему было двадцать семь или двадцать восемь» [7].
Шатов первоначально входил в организацию революционеров, но пробыл в нем недолго - только в последний год стал членом кружка. Разобравшись в сущности намерений своих сотоварищей, он решил покинуть группу. Шатов честен в своих намерениях,
говорит о них прямо, без утайки. В отношении к окружающим его людям открыт и добр. Шатов не вписывался в круг бесов-нигилистов. Прототипом Шатова, возможно, стал брат Анны Григорьевны Достоевской (в девичестве Сниткиной) Ивана Сниткина - студента Петровской сельскохозяйственной академии.
Апогеем проявления бесовства в романе становится убийство нигилистами студента Шатова, заявившего о прекращении сотрудничества с революционной организацией. Нигилисты боялись, что Шатов донесет полиции и решили его устранить физически. Это событие вошло в роман из реальной жизни - убийства студента Иванова членами «Народной расправы» С. Нечаева. Высокие рассуждения о будущем переустройстве общества завершились уголовным преступлением.
Хотя, по нашему мнению, изображенные в романе революционеры все-таки не были типичными для России. К ним принадлежала лишь незначительная часть радикально настроенной молодежи. Однако идеи радикализма (и Достоевский хорошо это понимал) имели широкое распространение в молодежной среде второй половины 1860-1870-х годов. Вспомним, хотя бы, процесс Веры Засулич, стрелявшей в петербургского градоначальника генерала Трепова, которую суд присяжных освободил от наказания под бурный восторг собравшейся молодежи.
Накануне смерти Степан Трофимович Верховенский подводит своеобразный итог и своей жизни, и говорит о крахе бесовства. «Мне ужасно много приходит теперь мыслей: видите, это точь-в-точь как наша Россия. Эти бесы, выходящие из больного и входящие в свиней. за века, за века!» [7].
Особняком изображен в романе «великий писатель» Кармазинов, прототипом которого стал писатель И.С. Тургенев. В молодости Достоевский был дружен с Тургеневым, а в конце 1860-х годов их пути разошлись из-за глубоких литературных (оценка Достоевский романа Тургенева «Дым») и идейных разногласий. Для Достоевского Тургенев стал образцовым представителем низкопоклонства перед Западом, носителем либерализма, против которого постоянно и резко выступал Достоевский.
Достоевский, более четырех лет живя за границей (Германия, Швейцария, Италия), слабо разбирался в оттенках идейно-политической борьбы, не различал идеологию революционных демократов (Чернышевского, Добролюбова) от идей анархистов (Бакунина), народников (Ткачева) и т.п. Несправедлива была его критика в адрес Чернышевского, которого он обвинял в нелюбви к России и русскому народу, а также Белинского, которого он ошибочно причислял к либералам.
Изображая русских революционеров, Достоевский был уверен, что они не знают Россию и русский народ, живут в отрыве от народной жизни. Отрицая революционное насилие, мыслитель уповал на преобразования, проводимые императором Александром II. Однако специфика российской действительности заключалась в том, что по мере углубления и расширения масшта-
бов реформ, возрастала острота революционного напряжения в обществе. Достоевский скончался месяцем раньше последнего покушения на императора. Доживи писатель до 1 марта 1881 года, это трагическое событие стало бы для него тяжелым ударом.
Об этом писала в своих воспоминаниях жена писателя А.Г. Достоевская: «Во время пребывания нашего в Дрездене случилось событие, чрезвычайно взволновавшее нас обоих. Федор Михайлович от кого-то узнал, что по городу ходят слухи, будто в нашего императора, посетившего всемирную выставку в Париже, стреляли (покушение Березовского) и что будто бы злодейство достигло цели. Можно представить, как был взволнован мой муж. Он был горячим поклонником императора Александра II за освобождение крестьян и за дальнейшие его реформы. Кроме того, Федор Михайлович считал императора своим благодетелем: ведь по случаю коронования моему мужу было возвращено потомственное дворянство, которым он так дорожил. Государь же разрешил моему мужу возвратиться из Сибири в Петербург и тем дал возможность вновь заниматься столь близким его сердцу литературным трудом» [2].
С особой силой Достоевский поставил в романе «Бесы» вопрос о том, какие силы доминируют в российском обществе - исконные исторические самобытные традиции русского народа, исходящие из православия, либо разрушительные теории нигилизма, популярные среди части молодежи в 1860-е годы. Ответ на этот сложнейший вопрос писатель и пытался найти в романе. В журнале «Гражданин» (1873, №50) Достоевский опубликовал статью «Одна из современных фальшей», в которой попытался найти ответ на причины появления в России «нечаевщины». «Я хотел поставить вопрос, и сколько возможно яснее, в форме романа, дать на него ответ: каким образом в нашем переходном и современном обществе возможны - не Нечаев, а Нечаевы, и каким образом может случиться, что эти Нечаевы набирают себе под конец нечаевцев?» [3].
Причин появления в российском пореформенном обществе радикальных идейно-политических течений может быть названо много. Среди них - медлительность и половинчатость проводимых преобразований (а радикальная молодежь хотела все и сразу); и заигрывание власти с молодым поколением; и наличие радикальных теорий (П. Ткачев, Н. Михайловский), оправдывавших и фактически поощрявших террор.
Роман «Бесы» по праву назван пророческим произведением Достоевского [9]. Писатель с удивительной точностью предсказал многие трагические социально -политические события и явления ХХ столетия - советской тоталитарной политической системы, основанные на насилии, доносах и преступлениях. Среди них - система иерархического централизма при диктатуре центра; физическое уничтожение политической оппозиции - «наблюдать и замечать друг за другом»; отчеты снизу вверх; внесудебные решения и т.п. «О, у них все смертная казнь и все на подписаниях, на бумагах с печатями, три с половиной человека подписывают» [7].
Исследуя деспотизм, Достоевский пророчески писал: «Кричат: «Сто миллионов голов», - это, может быть, еще и метафора, но чего их бояться, если при медленных бумажных мечтаниях деспотизм в какие-нибудь
во сто лет съест не сто, а пятьсот миллионов голов?» [4]. Объяснением такого пророческого феномена служит глубокое проникновение писателя в социальную и психическую природу человеческой личности.
Библиографический список
1. Добролюбов Н.А. Забитые люди // Современник. 1861. № 9. С.99-149.
2. Достоевская А.Г. Воспоминания // М.: Издательство «Правда», 1987. С.177-178.
3. Карякин Ю.Ф. Достоевский и канун XXI века // М.: Советский писатель, 1989. С.76.
4. Когина Л.П. Христианская нравственность как альтернатива нигилизму в романе «Бесы» Ф.М. Достоевского // Л.П. Гогина: автореф. дис. ... канд. филос. наук. М., 2007.
5. КудрявцевЮ.Г. Три круга Достоевского: (Событийное, социальное, философское) // М.: Издательство МГУ, 1991. С.257.
6. Наседкин Н.Н. Самоубийство Достоевского: Тема суицида в жизни и творчестве писателя // М.: Алгоритм, 2002; Кузнецов О.Н. Достоевский над бездной безумия / О.Н. Кузнецов, В.И. Лебедев. М.: Когито-Центр, 2003.
7. НечаеваВ.С. Журнал М.М. и Ф.М. Достоевских «Эпоха», 1864-1865 // М.: Наука, 1975.
8. Померанц Г.М. Князь Мышкин / Г.М. Померанц // Померанц Г.М. Открытость бездне: Встречи с Достоевским. М.: Советский писатель, 1990. С.255-301
9. Сараскина Л.И. «Бесы» - роман-предупреждение // Л.И. Сараскина. М.: Советский писатель, 1990.
10. ТунимановВ.А. Творчество Достоевского (1854-1862) // В.А. Туниманов. Л.: Наука, 1980. С.171.
References
1. Dobrolubov N.A. Clogged people // Sovremennik. 1861. № 9. Pp. 99-149.
2. Dostoyevskaya A.G. Memories / A.G. Dostoevskaya. M .: "Pravda" Publishing House, 1987. Pp.177-178.
3. Karjakin Y.F. Dostoevsky and the eve of the XXI century // M .: Soviet writer, 1989. P.76.
4. Kogina L.P. Christian morality nihilism as the alternative in the novel "The Possessed" FM Dostoevsky / L.P. Gogina: Abstract. Dis. ... Cand. Philosophy. nauk. Moscow, 2007.
5. Kudryavtsev Y.F. Three Dostoevsky's circle (event-related, social, philosophical) / Y.F Kudryavtsev. M .: Moscow State University Publishing House, 1991. P.257.
6. Nasedkin N.N. Dostoevsky's Suicide: Suicide theme in the life and work of writer / N.N. Algorithm Nasedkin. M .: 2002; Kuznetsov
O.N. Dostoevsky over the abyss of madness // O.N. Kuznetsov, V.I. Lebedev. M.: Kogito Center 2003.
7. Nechayeva V.S. Journal M.M. and F.M .Dostoevsky "Epoch", 1864-1865. M .: Nauka, 1975.
8. Pomerantz G.M. Prince Myshkin / G.M. Pomeranz // G.M. Pomerantz. The openness of the abyss: Meetings with Dostoevsky. M.: Soviet writer, 1990. Pp. 255-301.
9. Saraskina L.I. "Demons" - a novel-warning // L.I. Saraskina. M .: Soviet writer, 1990.
10. Tunimanov VA. Dostoyevsky (1854-1862) // V.A. Tunimanov. L .: Nauka, Moscow, 1980. P.171.
