CC BY
38
Николай НОВИЧКОВ
ЕВРОПА И РОССИЯ: ДВА ПУТИ К ДЕМОКРАТИИ
(исторический экскурс)
Разговоры о демократии велись и ведутся во всех обществах в рамках и публичной политики, и публицистики, и науки. Европа (Евросоюз) и Россия здесь не исключение, но их представления о демократии и её современном уровне несколько разнятся, что связано преимущественно с историческими путями движения к нынешнему состоянию общества. Понимание этого аспекта исторического процесса в их развитии представляет несомненный интерес.
Дела европейские
Европейская цивилизация, или европейский суперэтнос, говоря языком историка Льва Гумилёва, родилась на обломках Римской империи в первом тысячелетии нашей эры. Началом существования романо-германского мира специалисты считают разные исторические события: распространение христианства, например, или создание варварских государств на территории Западной Римской империи. Тот же Гумилев говорит, что Западная Европа как новое циви-лизационное образование появилось после раздела Империи Карла Великого в IX веке нашей эры (843 г. - Верденский договор между внуками императора).
Точную дату установить, конечно, не представляется возможным, но с фактом рождения в I тысячелетии нашей эры нового западно-европейского суперэтноса, наверное, никто спорить не будет. Сразу оговоримся, что речь идёт именно о Западной Европе с культурно-цивилизационной точки зрения. Соответственно в данное образование по ряду причин не входили православные народы Византийской империи, Болгарии и Руси.
А где искать истоки демократии в самой Западной Европе? Видимо, прежде всего в великих традициях демократических полисов Древней Греции и в республиканской идее Древнего Рима. Хотя с таким ответом согласиться можно
© Новичков Николай Владимирович - д.э.н., профессор, почётный работник науки
и техники Российской Федерации.
лишь частично. Для средневековой Европы авторитет античности был во многом неоспорим, при том, что большинство постулатов того же Аристотеля, как мы понимаем их сегодня, не всегда адекватно воспринимались в то время. Да и реальная память о тех демократических традициях с голосованием на площадях и выборностью лидеров к середине первого тысячелетия новой эры, наверное, была не очень сильна. В конце концов, средневековый европеец скорее понимал необходимость существования сильной империи (как же без неё?), чем насущную необходимость коллективных форм принятия решений. Варварские государства, возникшие на большом европейском полуострове, как правило, не становились республиками или новыми демократическими полисами (хотя есть и исключения, например на Апеннинах), а редкий раннесредневековый лидер не мечтал о короне императора новой Римской империи.
В общем, при всём богатстве античных демократических традиций мы не готовы говорить о том, что именно они предопределили демократическое мировоззрение современных европейцев. Однако основы эти оказались настолько сильны и фундаментальны, что стали нормой современной европейской жизни. Важнейшим же фактором становления демократического мировоззрения в Европе, несомненно, явилось существование общества свободных людей. Это непременное условие для всех - человек должен привыкнуть быть свободным сам, чтобы уважать свободу других.
Закономерен в то же время вопрос: какие свободы могли быть в средневековой Западной Европе с её альбигойскими войнами, кострами инквизиции и крестовыми походами? Да, действительно, всё это было, но было и другое: в Средние века европейцы научились договариваться. Договор характеризуется признанием сторонами прав друг друга. Договор с властью подразумевает среди прочего ограничение этой власти, а в конечном итоге и необходимость делиться властью. Договорные отношения рано или поздно позволяют сформулировать и права сторон, а здесь уже и до прав человека не очень далеко. Конечно, не всё складывалось легко и быстро, а незыблемость демократических прав от рождения была признана в Европе лишь через века.
Ещё более фундаментальная демократическая основа общества - выбор власти. Возможность выбора порождает свободу и рано или поздно формирует свободную личность.
Договор в политике и выбор власти - эти две категории имеют в западноевропейском суперэтносе многовековую историю и стали настолько типичным явлением, что можно утверждать, что сегодня они являются институциональными атрибутами западноевропейской демократии.
Образец договорных отношений
Наиболее ярко институт договора проявился в Англии во время нахождения у власти Иоанна I Плантагенета (Безземельного), младшего брата Ричарда Львиное Сердце. Напряжённые отношения Иоанна с собственными баронами, сопровождавшиеся длительной междоусобицей, привели к подписанию 15 июня 1215 года Великой хартии вольностей (вот и день рождения европейской демократии!).
Чем знаменателен этот документ - известно. Конечно, хартии и "баронские статьи" появлялись в Англии и раньше, но именно в 1215 году договорные отношения короля и свободных сословий перешли на новый качественный уровень. Хартия гарантировала личные права лицам свободных сословий, ограничивала власть короля в вопросах введения новых налогов. Хартия ввела новый контрольный орган - комитет из 25 баронов, которые в случае нарушения Великой хартии вольностей королём имели право начать против него войну. Особое значение в Хартии имеет 39-я статья, в соответствии с которой запрещались арест, заключение в тюрьму, лишение владения, объявление вне закона, изгнание и иное ущемление прав свободных людей без законного приговора суда равных.
Выполнение Хартии не было, конечно, простым и безоблачным, если вспомнить, например, английскую революцию XVII века. Но то, что положения хартии действуют в Соединённом Королевстве до сих пор, говорит в её пользу. Но самое важное - это появление традиции: как бы ни была сильна власть, она обязана договариваться и соблюдать права свободных людей.
Путь договорных отношений между властью и обществом прошли с теми или иными потерями все без исключения западноевропейские народы, и плоды этого мы наблюдаем сейчас, когда политической традицией стало взаимное уважение сторон при обсуждении любых вопросов.
Конечно, монархия не всегда шла на договорные отношения с той же аристократией: через эпоху абсолютизма, как и через период феодальной раздробленности, прошли все западноевропейские народы.
Но известные (удачные или неудачные) попытки навязать договор монарху, тем не менее, имеют место быть: английская революция и реставрация, фронда во Франции, наконец, революция в Нидерландах.
Выбор сюзерена как выбор власти
Что касается института выборов в политических отношениях, то здесь ситуация ещё более наглядная. История Западной Европы свидетельствует, что представитель свободных сословий имел возможность если не выбирать себе власть в привычном для нас сегодняшнем электоральном виде, то по крайней мере выбирать себе сюзерена, чем средневековые феодалы или горожане постоянно пользовались и что отражено в истории войн в Европе.
Рассмотрим пример Франции. Со времён нормандского завоевания Англии Вильгельмом I в 1066 году и до окончания Столетней войны в 1453 году на территории Франции было два короля - один в Париже, другой - в Лондоне. Причём какой сюзерен был более легитимен - вопрос не столько юридический, а в большей степени - политический, а ещё точнее - военный. В разное время представителям английских династий (Нормандской и Плантагенетов) на территории Франции принадлежали обширные территории. Особенно после брака Генриха Анжуйского (с 1154 г. - король Англии Генрих II) с Элеонорой, герцогиней Аквитанской, в 1152 году. Эти владения в несколько раз превосходили по площади земли формально французской династии Капетингов.
В общем, с учётом небольшой (по российским меркам) территории французские бароны за 400 лет фактического двоевластия успели по несколько раз сменить сюзеренов в зависимости от выгодности условий сотрудничества с тем или иным монархом.
Войско Ричарда Львиное Сердце (сына Генриха II и Элеоноры Аквитан-ской), отправившееся в один из Крестовых походов, было в большей степени анжуйским, нормандским и гасконским, нежели англо-саксонским или валлийским. А на знамени Плантагенетов периода Столетней войны вместе с традиционными британскими львами красовались изящные французские лилии.
Ситуация изменилась после окончания Столетней войны, формально потому, что Англия её проиграла и потеряла почти все свои материковые владения (кроме порта Кале, утраченного уже в 1559 году), а реально потому, что в Европе в XV веке изменилась политическая повестка дня.
Но, тем не менее, на протяжении столетий выбор у французских баронов был постоянный, что в определённой степени и формировало отношение к власти как к чему-то временному и относительному, а не вечному и абсолютному.
Городской базис европейской демократии
На территории Священной Римской Империи, которая представляла собой надгосударственное (как сказали бы сегодня) образование германских князей, в орбиту интересов которых входили ещё и итальянские города, западнославянские государства, а в отдельные периоды - Бургундия, Прованс, Фландрия и даже Испания, в течение столетий наблюдалось явление, вошедшее в историю как войны гвельфов и гибеллинов.
Во время правления императора Священной Римской Империи Фридриха II Гогенштауфена (1220-1250 гг.) началось противостояние двух этих партий, оказывавшее существенное влияние на всю средневековую Европу вплоть до середины XV века.
Это противостояние образно называли "корона против тиары". В нём участвовали гвельфы - сторонники власти Римского Папы и гибеллины - последователи императоров Священной Римской Империи германской нации. В войну, в основном, были вовлечены фактически входящие в империю, но реально часто самостоятельные итальянские города, постоянно лавирующие между императорской короной и святым престолом. В силу тех или иных причин в противостояние с готовностью включались не только средневековые монархи, но и бароны, и рядовые рыцари. Борьбу этих партий часто называют тотальной войной.
Конфликт носил крайне ожесточённый характер и сопровождался многочисленными жертвами. Состав партий постоянно менялся в зависимости от выгодности той или иной конкретной военно-политической ситуации. При этом гвельфы, будучи приверженцами "папской партии", не отрицали необходимость власти германского императора, а гибеллины, хотя и были сторонниками легитимной светской власти, не представляли себе жизнь без папы как олицетворения власти духовной.
По мнению Олега Воскобойникова, в противостоянии гвельфов и гибеллинов можно и нужно искать истоки современных политических традиций Западной Европы - истоки буржуазной, то есть, в буквальном значении, городской демократии. С началом войны итальянских городов за свободу в Италии политически началась эпоха Возрождения.
По большому счёту, без стремления свободных сословий самостоятельно выбирать себе власть война гвельфов и гибеллинов просто бы не началась. Но её длительность и последствия органично укрепили в европейском мировоззрении необходимость учитывать мнение другой стороны и по крайней мере с ней считаться.
Традиция выбора прослеживается в Западной Европе и в более поздние периоды, хотя, как правило, эта традиция выливалась в длительные кровавые столкновения. Вспомним "войну алой и белой розы" в Англии, разразившуюся сразу после поражения англичан в Столетней войне и продолжавшуюся с 1455 по 1485 год. Суть этой тридцатилетней междоусобицы известна: война феодальных кланов за английский престол, в которой боролись две ветви угасающей династии Плантагенетов - Ланкастерская (имевшая герб с алой розой) и Йоркская (герб с белой розой). В этот период на троне успели посидеть представители обеих династий, а феодалы, купцы и горожане за тридцать лет многократно меняли своих вождей, причём распри часто случались и внутри кланов. Желание принять самое активное участие в установлении власти в стране привело к тому, что почти вся знать королевства была уничтожена. На престол взошёл Генрих Тюдор - дальний родственник Ланкастеров, женившийся на Елизавете Йоркской и ставший в 1485 году королём Генрихом VII. На его гербе расположились и алая, и белая розы, а в Англии воцарилась династия Тюдоров (валлийская по происхождению), что исторически было ознаменовано началом Нового времени в этом королевстве.
Поворотный момент в истории Западной Европы
Самым ярким проявлением активного участия свободных граждан в выборе себе власти и монарха можно считать Реформацию - грандиозное общественно-политическое движение, начавшееся в Западной Европе в XVI веке.
Первоначально Реформация после появления 31 октября 1517 года 95 тезисов Мартина Лютера, осуждавших, в частности, продажу индульгенций, не была чем-то значительным, а тем более геополитическим. Реальным фактором европейской жизни она стала только тогда, когда общество увидело в ней реальный шанс ослабления и папской, и монаршей власти.
Протестантизм для целых народов стал путём и духовного, и политического освобождения. И здесь снова приходится говорить о выборе. Причём часто выбор элит в пользу того или иного религиозного течения не совпадал с выбором населения, что, конечно, почти всегда сопровождалось кровавыми столкновениями. Наиболее ожесточённые из них происходили во Франции и Германии.
Во Франции общество раскололось надвое. Решение о своей религиозно-нравственной принадлежности человек часто принимал сам, а не следовал за сюзереном. Реформация во Франции коснулась буквально каждого человека и вылилась в грандиозный внутренний конфликт католиков и гугенотов с 1562 по 1598 годы, сопровождавшийся братоубийственной бойней, сменой королевской династии и Варфоломеевской ночью.
Идеи кальвинизма воспринимались во Франции во многом как синонимы борьбы за свободу. Если вожди гугенотов часто банально боролись за власть, то широкие массы свободных граждан видели в новом религиозном учении альтернативу абсолютизму.
Религиозные войны за полвека коснулись всех уголков Франции. Протестантам активно помогали их единоверцы из Англии, Германии, Швейцарии и Нидерландов.
Кульминацией вооружённого противостояния стала упомянутая Варфоломеевская ночь 24 августа 1572 года, накануне дня Св. Варфоломея, когда в Париже было убито до 10 тысяч гугенотов, приехавших на свадьбу своего лидера Генриха Наваррского с сестрой короля Карла IX Маргаритой (будущей королевой Марго). Вслед за Парижем бойня продолжилась и в других городах страны: было убито около 70 тысяч человек, около 200 тысяч бежало в соседние страны. Протестанты также не оставались в долгу, вырезая целые католические деревни. Мир реально раскололся надвое, и каждому человеку неоднократно приходилось делать выбор, связанный с его жизнью.
Так или иначе, гражданская война и сеть драматических событий привели на французский престол одного из вождей гугенотов - Генриха Наваррского, ставшего в 1589 году королём Франции Генрихом IV Великим. Несмотря на принятие католицизма ("Париж стоит мессы!"), он издал в 1598 году знаменитый Нантский эдикт, гарантировавший протестантам во Франции относительную свободу вероисповедания и относительную автономию районам их проживания на юге Франции.
Однако войны католиков и протестантов во Франции продолжались и позже. Известный эпизод взятия войсками Людовика XIII твердыни гугенотов Ла-Рошели описан в знаменитом романе Александра Дюма "Три мушкетера". В 1685 году Нантский эдикт был отменен Людовиком XIV, и свобода вероисповедания была восстановлена во Франции лишь после Великой Французской Революции.
Победа католиков привела к массовому исходу (сотен тысяч) гугенотов из Франции в заморские территории - в Америку и Южную Африку.
Для Германии Реформация вылилась в войну всех против всех: германские князья, горожане, купечество, крестьяне - почти каждый боролся либо за католическую, либо за лютеранскую партию.
Борьба католиков и протестантов на территории Священной Римской Империи формально закончилась в 1555 году подписанием Аугсбургского религиозного мира, который на время завершил открытое соперничество лютеран и католиков в Германии. По условиям мира немецкие князья могли выбирать религию (лютеранство или католичество) для своих княжеств по своему усмотре-
нию, согласно принципу "Чья власть, того и вера" (лат. Cuius regio, eius religio). Аугсбургский мир признал лютеранство официальной религией и установил право имперских сословий на выбор вероисповедания. Система, созданная на основе Аугсбургского мира, распалась в начале XVII века, что стало одной из причин фактического продолжения Реформации - Тридцатилетней войны.
Тридцатилетняя война (1618-1648) - один из первых военных конфликтов, в которых участвовали почти все европейские государства - от Португалии до России и от Швеции до владений Габсбургов в Южной Италии. Начавшаяся как столкновение в Германии католиков и лютеран, война переросла в масштабный политико-религиозный конфликт: для кого-то - во имя свободы, для кого-то -для перераспределения сил в Европе. Причём борьба между государствами, в общем-то, не носила религиозный характер. Если католическая Священная лига была в той или иной степени монолитна, то Протестантская уния носила более разношёрстный характер, её поддерживали относительно католическая Франция и православная Россия.
При всей трагичности Тридцатилетней войны (европейские народы потеряли несколько миллионов человек, та же Германия - более трети населения) её политические последствия были позитивными. Вестфальский мир 1648 года значительно ослабил власть императоров Священной Римской Империи и окончательно создал предпосылки для перемещения власти от монархов к свободным сословиям, которые, в конечном счёте, и бились за то, чтобы общество и человек могли самостоятельно выбирать себе власть.
Российский путь
В России со времён образования Московской Руси ни договор, ни выбор не являлись значимым атрибутом политических отношений.
Началом истории Московской Руси как исторической формы государственного существования России можно считать восшествие на великокняжеский престол Ивана III Великого в 1440 году, добившегося после "стояния на Угре" в 1480 году независимости Руси от татарских ханов.
Лев Гумилёв считает, что именно тогда, на рубеже XIV-XV столетий, сформировался новый великорусский суперэтнос, или (применяя более нам удобный термин) российская нация.
В чём отличие Московской Руси как нового этно-национального образования от её предшественниц в более ранние периоды истории? Этих отличий несколько.
Во-первых, Московия впервые за несколько столетий демонстрирует национальное единство - сплочение суперэтноса вокруг общенационального центра -Москвы и общенационального лидера - Ивана III.
Во-вторых, в Московии принята общая идеология на основе православия. При этом традиционная ориентация на Киев как на "матерь городов русских" политически была отодвинута на второй план. Теперь главный город - Москва - "третий Рим". Православие стало реальным мировоззренческим основанием новой нации, по сути, одинаково отличной и от мусульманского Востока, и от католического Запада. Исторически православие - это уже часть культуры и
национального характера со всеми вытекающими отсюда последствиями для российского мироощущения.
В-третьих, организационно Московская Русь строилась как централизованное государство без намёков на автономию или появление неких альтернативных центров силы. Говорить здесь о каких-то договорах монарха с боярством, дворянством, купечеством или горожанами вряд ли приходится (исключения мы рассмотрим ниже).
В-четвёртых, великорусский суперэтнос органически впитал в себя тюркскую и финно-угорскую составляющие.
В-пятых, именно тогда, при Иване III, начал формироваться особый путь России, отличный и от западного, и от восточного. Киевская Русь имела тесные связи с западноевропейской цивилизацией - вспомнить хотя бы знаменитые династические браки детей Ярослава Мудрого. Сам Ярослав был женат на шведской принцессе Ингрид, его дочь Елизавета стала женой короля Норвегии Харальда Храброго, сын Святослав женился на принцессе саксонской Гертруде, Всеволод — на византийской царевне Анне. Самый известный древнерусский династический брак: Анна, дочь Ярослава Мудрого, стала женой короля Франции Генриха I и вошла в историю как королева Франции Анна Русская, находившаяся на престоле и после смерти супруга до совершеннолетия их сына короля Филиппа I. Московская Русь у её истоков является представителем уже совсем иной цивилизации (суперэтноса), не имеющей к западноевропейскому суперэтносу прямого отношения. Московская Русь и Западная Европа уже отличаются друг от друга, они разные.
Что касается договора и выбора, характерных для западноевропейской цивилизации в Средние века, они не нашли в России своего органического проявления, а значит, и не оказали столь существенного влияния на политические отношения, как в Западной Европе.
До Московской Руси
Феодальная раздробленность, конечно, имела место и в Киевской Руси. А проявление выбора через частую смену князей, междоусобицы и братоубийственную войну можно наблюдать на Руси на протяжении столетий. Вспомним хотя бы постоянную кровопролитную борьбу за великокняжеский престол в Киеве. Многочисленные перевороты в Киевской Руси XI-XIII веков Питирим Сорокин даже называет революциями, признавая тем самым огромное значение для Руси тех времён смену власти в Киеве.
Лев Гумилёв, описывая этот исторический период, отмечал, что междоусобицы на Руси начались сразу после смерти Владимира Красное Солнышко в 1015 году со времени княжения Святополка Окаянного и совершённого им убийства его братьев, будущих святых Бориса и Глеба. Русская междоусобица формально закончилась через 200 лет битвой на реке Калке и последующим монгольским нашествием.
Периодическое возникновение в Киевской Руси нескольких центров власти, претендующих на великокняжеский престол в Киеве, можно рассматривать как проявление традиции выбора. Иное дело, что цивилизация Киевской Руси была фактически разрушена сначала монголо-татарским нашествием, а потом - частичной оккупацией входивших в неё земель Великим Княжеством Литовским.
В этот период, в XIII веке, мы наблюдаем проявление не просто политического выбора, а выбора исторической судьбы: идти на союз с Востоком - ордынцами или превращаться в Запад. Олицетворениями двух этих направлений были Даниил Галицкий и Александр Невский.
Первый начинал как объединитель русских земель: участвовал в битве на реке Калке, в 1238 году занял Киев, на время остановил проникновение на Русь польских и венгерских феодалов. Однако для противодействия татарам пошёл на унию со Святым престолом и в 1254 году был (первым на Руси) коронован папской курией и стал королём (в то время ещё русских) галицко-волынских земель. Несмотря на то что Даниилу удалось на время закрепить за своим сыном австрийский герцогский титул, союз с Римом не спас эту часть Киевской Руси от западных соседей.
Выбор для других князей и представителей знати (бояр) в то время заключался в том, следовать ли примеру галицко-волынского князя. Был и иной выбор.
Представитель другого геополитического направления - Александр Невский, как известно, западных соседей не жаловал, что подтверждено Невской битвой со шведами (1240 г.), Ледовым побоищем с ливонскими рыцарями (1242 г.) и рядом побед над Литвой (1242-1245 гг.). Признавая его авторитет в Киевской Руси, Римский папа в обмен на возможное признание западной церкви предлагал ему союз в борьбе с татарами, однако, как свидетельствует летописец, ответ Невского был предельно конкретен: "Си вся съведаем добре, а от вас учения не приимаем".
Вместо того, Александр Невский, даже уже находясь на великокняжеском троне во Владимире, неоднократно ездил в Орду и фактически был основным союзником ордынцев на Руси. По мнению одних историков, данная политика способствовала дальнейшему закабалению русских земель, а по мнению других - спасла её от окончательного разорения и уничтожения.
Так или иначе, но здесь мы также наблюдаем проявление политического выбора - признание фактической вассальной зависимости от Орды или установление с ней союзнических отношений. По разным причинам подобной политической линии поведения придерживалось большинство русских князей и бояр, что, конечно, реально отдалило Киевскую (а в то время уже Владимирскую) Русь от Западной Европы.
Определённым проявлением договорных отношений были средневековые древнерусские "республики" Новгород и Псков, которые постоянно призывали и удаляли князей (тот же Александр Невский трижды правил в Новгороде). При этом новгородские или псковские князья не были монархами, а скорее - главнокомандующими или, как сказали бы сегодня, наёмными сити-менеджерами. Власть в Новгороде и Пскове оставалась в руках города (боярская дума, вече и пр.). Эта вольница закончилась после объединения Руси под властью Москвы с падением Новгородской республики в 1478 году и присоединения Пскова к Мо-
сковскому государству в 1510 году. Лев Гумилёв назвал присоединение Новгорода к Московскому княжеству победой великорусского этноса над древнерусским. Вместе с этой победой закончилась и эпоха договоров новгородцев и псковичей с князьями.
Попытки выбрать себе политическое будущее предпринимались на Руси и позже, но все они носили ограниченный характер. На протяжении столетий практиковался переход на службу к другому монарху, что фактически являлось бегством или эмиграцией. Русские служили Речи Посполитой, татарским государствам, Османской империи и другим. На Западе людей, переходящих на службу к монарху-иноверцу, со времён существования на Пиренейском полуострове мусульманских государств стали называть ренегатами. Однако полноценным политическим выбором (это, скорее, был выбор личной судьбы) такие действия назвать трудно.
В общем, исторический период выбора и договорных отношений на Руси закончился, так и не начавшись.
Неудачный опыт неудавшихся договоров
Попытки навязать договорные отношения, тем не менее, со стороны бояр и дворянства предпринимались в России. Однако все они закончились ничем. Какие исторические события имеются в виду?
Речь, в первую очередь, идёт о смутном времени. Угасание династии Рюриковичей, неожиданная смерть Бориса Годунова, сопровождавшиеся польско-литовской и шведской интервенциями, создали предпосылки для появления в России если не конституционного, то "договорного" монарха, готового учитывать интересы боярства, горожан, казаков и других свободных сословий.
Первый подобный опыт относится к 1606 году, когда появилась знаменитая "крестоцеловальная запись" Василия Шуйского при избрании его на царство. После того как 19 мая 1606 года он был "выкрикнут", а 1 июня коронован, он принял крестоцеловальную запись, ограничивавшую его власть.
Царь дал всем православным христианам клятвенное обязательство "судить их истинным, праведным судом, по закону, а не по усмотрению".
"Договор" учитывал интересы далеко не всех свободных сословий и стал новой страницей в отечественной истории и политике. Эта "договорная монархия" в России просуществовала недолго. В результате военных поражений и восстания в Москве царь Василий IV Иоаннович в июле 1610 года был низложен, насильно пострижен в монахи и выдан полякам.
Но ещё раньше, за несколько месяцев до этих событий были попытки навязать монарху определённые обязательства. Именно тогда, 4 февраля 1610 года, появился Смоленский договор между польским королём Сигизмундом III Ваза и московским посольством о призвании польского королевича Владислава, который после принятия православия должен был занять московский престол. После низложения Василия Шуйского летом 1610 года московское правительство ("Семибоярщина") признало Владислава царём и чеканило от имени "Владислава Жигимонтовича" монету. 27 августа Москва присягнула новому царю в его отсутствие.
По договору с Сигизмундом, царская власть должна была быть ограничена в пользу боярской думы и Земского собора, признавалась имущественная и личная неприкосновенность служилых людей. Самая идея личных прав, малозаметная в России прежде, в договоре 4 февраля 1610 года впервые очерчивается яснее: все судятся по закону, никто не наказывается без суда. Ответственность за вину политического преступника не должна была переноситься на его невиновных братьев, жену и детей, не приводить к конфискации их имущества. В договоре также гарантировалась неприкосновенность русской православной веры.
В общем, договор определял полномочия в управлении страной и довольно либерально по тем временам оговаривал права подданных.
Однако Владислав православия (необходимого для занятия престола) так и не принял, в Москву не прибыл и венчан на царство не был, а в октябре 1612 года в Москве было низложено его боярское правительство.
Владислав окончательно отказался от претензий на русский престол только в 1634 году, уже унаследовав престол польский.
В июне 1613 года царём стал Михаил Романов - первый царь из династии Романовых. По мнению ряда историков, он также имел крестоцеловальную запись при вступлении на престол, оговаривавшую права сословий, однако текста этой записи нет. Возможно, договор с боярами и другими свободными людьми был заключен устно. По этому поводу в одном из своих стихотворений Алексей Константинович Толстой образно отмечает:
Чтоб трон поправить царский И вновь царя избрать, Тут Минин и Пожарский Скорей собрали рать.
И выгнала их сила Поляков снова вон, Земля же Михаила Взвела на русский трон. Свершилося то летом; Но был ли уговор -История об этом Молчит до этих пор.
После этих неудачных попыток установить с монархом договорные отношения институт договора в отечественной истории всплывает ещё только один раз - при вступлении на престол царицы Анны Иоанновны в 1730 году.
Как отмечал известный русский историк Дмитрий Иловайский: "Со смертью Петра II прекратилось мужское потомство в доме Романовых. Этим обстоятельством хотели воспользоваться члены Верховного тайного совета, чтобы ограничить императорское самодержавие".
Член Верховного тайного совета Дмитрий Голицын составил "кондиции" -проект договора будущей императрицы и дворянства. "Кондиции" состояли из восьми пунктов и так определяли власть императрицы: она должна была забо-
титься о сохранении и распространении в русском государстве православной христианской веры; обещала не вступать в супружество и не назначать наследника престола ни при жизни, ни по духовному завещанию; без согласия Верховного Тайного Совета, который она обязывалась сохранить в составе 8 членов, она не имела права объявлять войны и заключать мир, облагать подданных новыми податями, производить в чины служащих как в военной, так и в гражданской службе, выше полковника и VI ранга, раздавать придворные должности, производить государственные расходы, жаловать вотчины и деревни. Кроме того, дворяне только по суду могли быть подвергаемы лишению чести и имущества, а за важные преступления - смертной казни.
25 января 1730 года Анна Иоанновна подписала "кондиции" и прибыла в Москву. 20-21 февраля по всей стране новой императрице приносилась присяга на основе "кондиций". Но Анна Иоанновна ещё до приезда в Москву знала об оппозиции планам аристократии по ограничению её власти. 25 февраля она получила челобитную о "восприятии самодержавия", поддержанную широкими слоями дворянства и гвардейскими офицерами. Убедившись в их верности, Анна Иоанновна публично "изодрала кондиции", а присягу её новые верноподданные принесли заново.
Так закончилась и эта попытка навязать монарху договорные отношения. Если не считать восстание декабристов реально значимой попыткой установления в России нового политического строя ("За Константина и Конституцию!"), то можно сказать, что традиции договора как основы политического устройства в России не было. Монарх периодически шёл на уступки обществу и даровал ему те или иные свободы, как это сделал, например, Александр I 12 марта 1801 года. Но дарование не есть договор, так как не предусматривает механизм ответственности сторон, как это предусматривалось в упоминавшейся уже Великой хартии вольностей.
Приходят на ум и трагические события революций 1905 года и февраля 1917 в России, но революция ведь не является договорной формой отношений. Договоры для того и нужны, чтобы не было революций.
Некоторые историки вообще считают, что договорных отношений в России и быть не могло, потому что не было института рыцарства, "знать" всегда была в холопах у монарха, в то время как на Западе монарх был только первым среди равных рыцарей.
Так или иначе, можно утверждать, на наш взгляд, что ни традиции выбора, ни традиции договора с момента установления Московского государства в России никогда не было. Это и не плохо, и не хорошо. Это своего рода историческая особенность, подтверждающая одну простую истину, что Россия - не Западная Европа.
Россия - не Западная Европа
Глубокие цивилизационно-мировоззренческие отличия России и Западной Европы действительно существуют. Говорит ли это о том, что России исторически традиционно не свойственна демократия? Ответить на этот вопрос можно по-разному. По-разному и отвечают!
Вслед за уже упоминавшимся нами "пассажиром философского парохода" Питиримом Сорокиным кто-то скажет, что демократия вообще никому, ни одному народу на Земле не свойственна, поскольку стала основой политической идеологии в Европе только в ХХ веке, и далеко не сразу, и далеко не везде. Такая точка зрения действительно имеет право на существование, особенно если вспомнить европейские события конца ХХ века, например на Балканах.
Кто-то может заявить, что демократия - типично западное изобретение и русскому человеку с его имперским мышлением демократические ценности (знать бы, что это вообще такое?) совсем не нужны и только мешают. Этот подход также имеет много сторонников.
Но наиболее верным нам представляется третий ответ на этот вопрос: демократия в России иная, своя собственная, сформированная российской политической традицией. Для понимания этого нужно принимать во внимание следующие аспекты:
- необходимость наличия объединительного начала - своего рода национальной идеи - того, ради чего каждый российский гражданин ощущает себя частью своего великого суперэтноса,
- абсолютное неприятие советов и поучений извне, из-за рубежа, воспитанное вековым противостоянием со всякого рода завоевателями и интервентами,
- потребность в национальном лидере,
- нежелание иметь посредников между собой и национальным лидером,
- признание величия и абсолютности власти и др.
Возможна ли демократия на подобных мировоззренческих основаниях? Конечно! Иное дело, что поиск адекватных политических, правовых и организационных форм может быть длительным и непростым.
* * *
Вывод из всего рассмотренного заключается в простом вопросе: является ли договор и выбор необходимым условием для демократии? Ответ на него так же прост, как и сложен одновременно.
Признавая ценность западноевропейской демократической традиции, двигаться к справедливому обществу, видимо, можно разными путями, что Россия и демонстрирует на протяжении столетий.
Каждый человек проживает свою собственную, часто похожую на остальные, но, вместе с тем, неповторимую жизнь. Полагаем, что этот тезис равно применим и к народам и нациям.
Договор и выбор - несомненно, огромное достижение западноевропейской политической культуры. Сегодня эти важнейшие институты и в России заслуживают не только изучения, но и признания.
