CC BY
251
Вестник Омского университета. Серия «Право». 2020. Т. 17, № 1. С. 82-93.
УДК 347.468
Б01 10.24147/1990-5173.2020.17(1).82-93
ЭВОЛЮЦИЯ ПОРУЧИТЕЛЬСТВА В РИМСКОМ И РОССИЙСКОМ ОБЯЗАТЕЛЬСТВЕННОМ ПРАВЕ
Е. С. Трезубов1, Е. П. Русакова2
1 Кемеровский государственный университет, г. Кемерово, Россия 2 Российский университет дружбы народов, г. Москва, Россия
Введение. Авторами проводится анализ исторического развития института поручительства в праве Древнего Рима и России. Принято считать, что традиционные частноправовые институты, коими являются и способы обеспечения обязательств, в российское право проникли посредством двойной рецепции - после их развития в немецком и французском праве. Между тем поручительство не создано римскими юристами с нуля, оно пришло на смену варварских способов обеспечения интересов кредитора, основанных на заложничестве, долговой кабале и др. Такие же способы эволюционировали в древнем русском праве в самостоятельный институт поруки. Цель. Целью настоящего исследования является обобщение и систематизация знаний об историческом развитии института поручительства в римском частном праве и праве России. Несмотря на долгую эволюцию, в современном российском праве поручительство утрачивает формировавшиеся более двух тысячелетий черты акцессорности и приобретает признаки абстрактности. В этой связи важно определить конституирующие черты правоотношения поручительства для выявления траектории последующего развития института личного обеспечения обязательств. Методология. При проведении настоящего исследования использовались общенаучные и частноправовые методы, в том числе системно-структурный метод, методы функционального и историко-правового анализа. Результаты. Личное обеспечение цивильных отношений возникло в правовом пространстве из искусственного создания корреальной множественности на стороне должника, довольно быстро себя изжившей в виду невозможности достижения цели обеспечения - должного гарантирующего эффекта для кредитора. С развитием в Риме частного права видна эволюция института поручительства - от вербальных форм подтверждения долга третьего лица и ручательства за него, реализуемых гражданами в форме гропг'ю, до поздней формы финансовой ответственности ГкЗв'шввог'а, тяготеющей к современной модели поручительства. Русское поручительство развивается из универсального института поруки, упоминаемого ещё в источниках права княжеского периода. Порука применялась во всевозможных, не только частноправовых отношениях и использовалась как общее основание для ответственности третьего лица. С усложнением гражданских отношений развивается и порука как способ личного обеспечения обязательства, и к началу рецепции римского права русское поручительство естественным образом достигло сходства с личным обеспечением в источниках этой рецепции - немецком и французском обязательственном праве. Русское поручительство XIX в. становится самостоятельным обязательством, сторонами которого являются кредитор и поручитель, при этом поручитель не является содолжником в обеспеченном обязательстве и не исполняет по типу интерцессии основное обязательство, к нему переходит право требования от кредитора, а ответственность поручителя презюмируемая как субсидиарная, реализуется только в денежной форме. Дальнейшее развитие русского поручительства, к сожалению, свидетельствует о применении в большей степени прокреди-торских подходов, причиной чему стала неудовлетворительная договорная дисциплина сторон гражданских правоотношений. Заключение. В процессе своей эволюции поручительство остаётся наиболее употребляемым, а по сути, единственным универсальным способом личного обеспечения обязательств, несмотря на перманентные попытки учёных и правоприменителей внедрить в гражданский оборот иные конструкции. Осознавая особую значимость поручительства, важно сохранить традиционные конституирующие черты этого института.
Ключевые слова: поручительство; гарантия; порука; интерцессия; способы обеспечения обязательств; личное обеспечение обязательств.
1. Введение
Современные способы обеспечения обязательства зародились в римском частном праве, именно в его источниках прослеживаются наиболее развитые на тот период ин-
ституты поручительства и залога. Между тем обязательственному праву России, равно как и любого иного государства, свойственны индивидуальные черты, повлиявшие на эволюцию соответствующих институтов обеспе-
чительных конструкций. В отличие от европейских государств, для России основное влияние римского права проявляется на более позднем этапе, в XVIII-XIX вв., в рамках так называемой двойной рецепции. К тому моменту отечественное гражданское право обогащается за счёт немецкого и французского права, его доктринальных и нормативных источников, основанных на достижениях римских юристов. Но кроме того, на российское право благодаря формирующейся научной школе романистики влияют и труды римских юристов [1, с. 13]. В обозначенный период многие институты в российском праве уже имели свое содержание и правовое регулирование, поручительство не стало исключением.
В римском праве появление личных способов обеспечения связано с развитием обязательственных правоотношений, расширением и усложнением гражданского оборота. Прообразы поручительства встречаются уже в Законах XII таблиц в виде института «vades» или «subvades», содержание которого сводилось к возложению в судебном порядке ответственности за неисправность должника на третье лицо в размере фиксированной суммы или в размере убытков кредитора [2, с. 168]. На ранних этапах римской цивилизации также применялась солидарная множественность на стороне должника, но по причине уязвимости корреального обязательства, а также по мотивам морали (несправедливости обращения взыскания на имущество поручителя до взыскания с основного должника) поручительство приобретает акцессорную природу, а ответственность поручителя становится субсидиарной [3, с. 12-13]. Представление о праве как об инструменте обеспечения порядка и дисциплины в Древнем Риме отражало как естественные предпосылки, так и потребности общества в оптимальной организации и функционировании различных институтов. Ius civile в Риме было неразрывно от ius naturale [4, с. 237], поэтому и поручительство эволюционирует в соответствии с развитием общих представлений о морали и справедливости.
2. Методология
В исследовании применены системно-структурный метод, методы функционального и историко-правового анализа. Для целей
выявления тенденций развития поручительства в римском и российском праве произведён анализ доктринальных источников, по-свящённых истории поручительства. Структура работы обусловлена выявленными особенностями эволюции рассматриваемого способа личного обеспечения обязательств, поэтому разделена на фрагменты, каждый из которых посвящён отдельным вопросам становления и развития поручительства в римском частном и российском праве.
Эволюция поручительства в римском праве прослеживается вплоть до VI в. н. э., после чего из-за краха Западной Римской империи и общих геополитических условий становления Средневековой Европы о его развитии говорить не приходится. С развитием гражданского оборота и, как следствие, обязательственных отношений устанавливается гомогенность обязательства, т. е. долг и ответственность устанавливается за одним лицом. В этой связи с целью защиты прав кредитора в римском частном праве развиваются формы личного и реального (залог) обеспечения [5, с. 457]. Среди личных способов обеспечения, характеризующихся привлечением к ответственности третьих лиц, основным являлось поручительство [6, с. 219-220].
Изучение поручительства по русскому праву ограничено иными хронологическими рамками - с конца X в. по настоящее время. В источниках права периода Ярослава Мудрого уже упоминается порука как универсальная форма ответственности третьих лиц, в том числе общины, что свидетельствует об обширном применении данного института. Очевидно, что порука появилась на Руси ещё до принятия христианства, что исключает влияние на становление этого института греко-римского законодательства, поскольку право Восточной Римской империи начинает проникать в Киевскую Русь именно после отказа от язычества и установления контактов с Константинополем [7, с. 7].
3. Adpromissio в Древнем Риме
Римскими юристами не создано единого учения об обеспечении обязательств, но в виду присущей римскому праву казуистич-ности и практичности сформировано представление о таких обеспечительных обязательствах, как залог, поручительство, задаток
[8, с. 38]. Судя по Институциям Гая, в Древнем Риме поручительство (adpromissio) было наиболее распространённым средством обеспечения обязательств должника. Adpromissio совершалось в форме стипуляции, посредством которой осуществлялось присоединение к основной стипуляции - привлечение добавочного должника или создание дополнительного обязательства [9, с. 5]. Стипуляция осуществлялась следующим образом: кредитор обращается к адпромиссору с вопросами «idem dari spondes?», «idem fidepromittis?» или «idem fide tua esse iubes?», а тот отвечает: «spondeo ("торжественно обещаю"), fidepromitto ("обещаю по совести"), fide mea esse iubeo ("ручаюсь")» [5, с. 458]. Так получаются три формы adpromissio: sponsio, fidepromissio, fideiussio [10, с. 305]. Причём хронологически sponsio появилось в гражданском обороте древних римлян раньше двух иных форм, затем, по мере расширения влияния jus gentium и развития представлений о добросовестности, в основе которых лежит категория fide, появляются fidepromissio (с III в. до н. э. - 2-й половины II в. до н. э.) и fideiussio. Последнее является наиболее развитой и поздней формой древнеримского поручительства [2, с. 170-171]. При анализе Институций Гая исследователи характеризуют обязательство поручителя как акцессорное - добавочное к обязательству главного должника - и в этом качестве существующее лишь постольку, поскольку существует главное правоотношение [11, с. 412], обеспечиваемое поручительством, и в размере, не превышающем размера главного обязательства.
Рассматривая три приведённых выше вида поручительства, можно прийти к выводу о следовании в своём развитии поручительства нуждам экономики Рима. Так, sponsio как первая форма поручительства была доступна только гражданам Рима, а сам поручитель на случай неисправности главного должника подменял его, выполнял то, что должен сам должник. Отсюда и установленный запрет обеспечивать посредством sponsio обязательства, тесно связанные с личностью должника. С расширением территориального господства Рима и увеличением доли участия в торговом обороте перегринов появляется более либеральное fidepromissio, доступное уже не только гражданам. В период V в. до н. э. - II в. н. э.
в обязательственных отношениях основной формой сделок была именно стипуляция, поэтому все источники содержат указание на обеспечение посредством sponsio и fidepromissio только цивильных обязательств, т. е. правоотношений, в основе которых лежат сделки, совершённые в устной форме (verbis), и которые имеют исковую защиту. В трудах романистов зачастую можно встретить указание на невероятную для современности добросовестность участников гражданского оборота Рима, тем не менее такие формы adpromissio имели ещё и доказательственное значение для подтверждения факта существования основного обязательства.
Дигесты Юстиниана уже свидетельствуют о применении fideiussio как единственно допустимой, третьей в хронологическом порядке, формы поручительства, обеспечивающей любое частноправовое отношение, в том числе обязательство, не имеющее судебной защиты [10, с. 306]. Такое поручительство совершалось в письменной форме, что также подтверждает тезис о хронологическом преобразовании форм adpromissio, поскольку литеральные сделки пришли на смену вербальным лишь в процессе развития римской цивилизации и сопутствующего усложнения правового регулирования.
Все три указанных формы поручительства изначально воспринимались как акцессорные обязательства, поскольку возможность привлечения поручителя к ответственности зависела от действительности обеспечиваемого обязательства. Поручитель не признавался содолжником в обеспеченном обязательстве, что подтверждается, например, ограничением ответственности спонсора перед кредитором с конца II в. до н. э. по Lex Furia двухлетним сроком давности [3, с. 14-15] (такое срочное поручительство могло прекратиться ещё до того, как прекратится обязательство основного должника). Уже в конце IV в. до н. э. Lex Publilia предусмотрел право sponsor'a на взыскание в порядке регресса с должника фактически понесённых расходов [5, с. 459], при этом у fidepromissor'a право возмещения понесённых расходов от основного должника не возникало. Правовая природа ответственности sponsor^ и fidepromissor'а, учитывая возможность обеспечения такими формами поручительства обязательства в на-
туральной форме, обычно характеризуется именно как интерцессия, этим и объясняется свободный отказ в реализации 1Мергот1880г'ом права обратного требования к должнику: коль скоро он исполнил обязательство должника, это правоотношение прекратилось. Римские модели sponsio и fidepromissio с учётом обозначенной особенности напоминают содолжниковую конструкцию поручительства [12, с. 103]. Что касается льготы sponsor'а на реализацию права обратного расчёта, то в основе его лежит лишь политико-правовое решение. Не зря иск sponsor'a к основному должнику рассматривается как регрессный: сам факт исполнения обязанности поручителем прекращает основное обязательство, но порождает право гражданина Рима на возмещение причинённых убытков в полном размере, а в формате формулярного процесса - в двойном объёме [5, с. 459]. Тем самым установлен режим наибольшего благоприятствования гражданам Рима, а не перегринам.
Fideiussio отличалось от других форм поручительства тем, что его предметом была ответственность исключительно в денежной форме, а не эквивалентное предоставление в натуре. Кроме того, ответственность fideiussor'а не была ограничена сроком и наследовалась, в то время как в иных формах поручительства не допускалось правопреемство, такое обязательство считалось личным.
Sponsor и fidepromissor по отношению к должнику привлекались к субсидиарной ответственности [6, с. 221], а fideiussor - к солидарной. При обеспечении основного обязательства несколькими поручителями их ответственность во всех трёх формах была долевой [11, с. 416]. С расширением практики применения совместного поручительства в середине III в. н. э. Lex Appuleia предусматривает возможность предъявления регрессного требования исполнившим обязательство поручителем к другим сопоручителям за вычетом причитающейся ему доли, что свидетельствует о применении к отношениям по исполнению обеспечительного обязательства представлений о справедливости [13, с. 159]. По мере развития частного права и с появлением возможности замены ответственности поручителя в натуральной форме на денежную, а также с внедрением практики обеспе-
чения будущих обязательств, поручительство уже тяготеет к отдельному акцессорному правоотношению, сторонами которого являются поручитель и кредитор, а обязанность поручителя становится самостоятельной.
Лишь в 535 г. Юстинианом 1Меш880г'у (другие формы adpromissio к этому времени уже не практиковались [14, с. 374]) предоставлено Ьепейсшт excussionis sive о^^ -буквально «льгота, позволяющая стряхнуть с себя первоочередную ответственность, или льгота, состоящая в очередности ответственности». На основании этого поручитель, к которому кредитор предъявлял иск, мог возразить, требуя первоочередного взыскания задолженности с главного должника. То есть в Юстиниановский период ответственность поручителя становится субсидиарной по отношению к ответственности должника в обеспеченном обязательстве.
Для осуществления обратного расчёта fideiussor'y, исполнившему своё обязательство, предоставлено право требовать от кредитора, чтобы он уступил свои иски к должнику и к другим поручителям за вычетом своей доли (поручитель назначался заместителем кредитора в процессе) - Ьепейсшт cedendarum ас1;юпит [5, с. 460-461]. Поскольку fideiussio не предполагало исполнения основного обязательства, а fideiussor не являлся содолж-ником в обеспеченном правоотношении, к нему переходили права кредитора в порядке сингулярного правопреемства, факт исполнения поручителем обязанности порождал фикцию «продажи права требования кредитора к должнику».
Таким образом, в период Юстиниана fideiussio приобретает характерные черты современного поручительства: будучи акцессорным, такое обязательство предполагает существование основного долга, но может быть дано в обеспечение будущего долга; поручительство недействительно, если недействительно обеспеченное им обязательство, объём ответственности fideшssor'а не может превышать объём ответственности основного должника. Fideiussio также признаётся недействительным, если оно дано абстрактно, без указания обеспеченного обязательства или размера обеспечиваемого долга [11, с. 413].
По утверждению Д. Д. Гримма [11, с. 413-414] и А. М. Нолькена [2, с. 118],
в Юстиниановский период помимо fideiussio появляются ещё две формы поручительства: конститут (constitutum debiti alieni) и мандат (mandatum qulificatum). В силу конститута, который совершался в форме nudum pactum («голого соглашения», не предусмотренного цивильным правом и, следовательно, не подлежащего исковой защите), на основании преторского эдикта осуществлялось привлечение поручителя или замена основного должника лицом, которое обещало платить за главного должника. Конститутор своими действиями, с одной стороны, подтверждает чужой долг, а с другой - выплачивает компенсацию в денежной форме на случай неисправности должника в обеспеченном обязательстве. А. М. Нолькен также отмечает, что конституент, в силу эдикта, мог исполнить главное обязательство в той же форме, в которой это обещал сделать должник, заменяя его в правоотношении [2, с. 59]. По всей видимости, конститут нельзя признать формой поручительства, поскольку такой «поручитель» предоставляет не эквивалентное исполнение («такое же»), а как третье лицо исполняет обязанность должника («это же»), при конституте имеет место expromissio, а не adpromissio.
Мандат, являясь неким прообразом современного поручительства в силу закона, предполагает ответственность лица, давшего поручение кредитору открыть кредит в пользу третьего лица. Мандатор не обещает в квалифицированной форме отвечать на случай неисправности должника, он просит кредитовать определённого должника и со своей стороны гарантирует исправность главного должника, отношения мандатора и кредитора, таким образом, возникают ранее, чем отношения кредитора и должника [2, с. 119125]. В таком случае, лицо, давшее поручение, отвечало перед кредитором на случай неисправности должника et fide bona [11, с. 414].
По мнению О. С. Гриня, в римском праве обязанность поручителя обособлялась от структуры основного обязательства, но единое содержание такой обязанности определено не было: оно дифференцировалось в зависимости от вида обеспечиваемого обязательства, в случае обеспечения денежного обязательства поручитель осуществлял идентич-
ное предоставление (уплачивал согласованную сумму), а в случае обеспечения обязательства в натуральной форме - выплачивал компенсацию убытков кредитора в связи с неисправностью должника, или осуществлял исполнение обязанности в натуре1.
К сожалению, последовательно проследить полноценное поэтапное развитие поручительства в древнеримском праве проблематично, так как дошедшие до нас источники римского частного права представляют собой не кодификации позитивных норм, а некую совокупность мнений юристов по поводу отдельных вопросов2, а также пул решений по конкретным спорам. В отсутствие системы нормативных актов единственным неоспоримым утверждением будет то, что в Древнем Риме поручительство было широко распространено в качестве способа обеспечения обязательства, а правовая природа этого обязательства в Юстиниановском праве чрезвычайно походит на современные модели данного института. Удивительно, что содержание 1Меш88Ю в римском частном праве практически не отличается от содержания поручительства в современном праве любой страны Старого Света, что означает глубокую продуманность правовой природы такого способа обеспечения обязательств, успешно реципированного Англией, Францией, Германией и т. д.
4. «Древнее» русское поручительство
Институт поручительства даже в Древнем Риме имеет свои корни в другой, варварской форме личной гарантии - заложничест-ва. Именно из-за такого прообраза ранние формы adpromissio, указанные в Институциях Гая, не предполагали наследования и реализовывались лишь «честными» гражданами свободного Рима. Консервативность и правовая культура римлян с одной стороны и процессуальная форма частного права Древнего Рима с другой стороны позволили заложничество на начальных этапах трансформировать в институт, применимый в цивилизованном гражданском обороте, не предполагающий захвата в рабство всякого должника. История российского поручительства иная. Ответственность личной свободой и круговая порука были традиционным явлением не только для частных отношений, но и для отношений публичных, они харак-
терны в большей степени для минимизации последствий правонарушений и их превенции. Вообще всё российское право до начала XIX в. - это право в большей степени публичное, в основе даже гражданско-правовых норм лежит метод императивного регулирования. «Древнее» русское поручительство, в отличие от римского, развивается как универсальный институт дополнительной ответственности за третье лицо. Порука на Руси применяется для обеспечения интересов власти и - лишь косвенно - для защиты прав и законных интересов физических лиц. Расширение сферы применения поручительства в частных правоотношениях происходит крайне медленно, и лишь к моменту двойной рецепции в XIX в. русская порука и римское поручительство, развитое немцами и французами, становятся, по существу, одним и тем же обязательственным институтом.
Порука в истории российского права вплоть до начала XVIII в. является одним из основных и универсальных институтов ответственности за действия третьих лиц. Со времён Русской Правды до Соборного уложения порукой обеспечиваются все действия суда в отношении истца и ответчика, договоры частных лиц; верность государю; исполнение обязанностей по службе и т. д. Исходя из множества отношений, в которых на Руси применялась порука, различалась и ответственность поручителей. Поручитель «принимает на себя: 1) исполнение обязательства в случае неисправности главного обязанного лица, 2) уплату вознаграждения убытков, происходящих от неисполнения обязательства, 3) обязанность способствовать исполнению обязательства со стороны главного должника, 4) уплату пени, 5) наказание личное» [15, с. 14-15], в том числе и телесное. При этом о совпадении объёма и содержания ответственности поручителя и главного должника (акцессорность объёма требований) говорить не приходится.
Первое упоминание о поручительстве как гарантирующем личном способе обеспечения договорных обязательств встречается в Псковской судной грамоте 1397 г., в ст. 33 которой указывается на допустимость поруки в договорных отношениях и ограничивается размер ответственности поручителя (или сумма обеспечиваемого обязательства) -
не более одного рубля. Данным источником вводилась обязательная письменная форма для подтверждения факта прекращения обеспеченного поручительством договорного обязательства - «рядница», один экземпляр которой передавался на хранение специально уполномоченному лицу [16, с. 24-25]. Обособление поручительства в договорных отношениях в северных территориях Руси, как указывает С. П. Никонов, обусловлено сравнительно развитой торговлей, а ограничение суммы ответственности, вероятно, установлено как защитная мера от необдуманно широких и доверчивых шагов по принятию на себя обеспечения со стороны поручителей [16, с. 22].
Содержание древнерусского поручительства определялось договором, который заключался между поручителем и «лицом, имевшим право по обязательству», а этому договору предшествовало соглашение между поручителем и «лицом обязанным». На практике заключался один договор (поручная запись), включавший в себя как содержание основного обязательства, так и условия и размер ответственности поручителей. Такая конструкция, предполагающая необходимость первично должнику получить согласие поручителя, а только после этого заключать основной договор де-юре не типична для обязательственных правоотношений как Древнего Рима, так и современных правопорядков (хотя соответствует деловым обыкновениям).
После принятия Соборного уложения в 1649 г. широкое распространение (не только в обязательствах с казной, но и в правоотношениях с частными лицами) получает практика применения поручительства как имущественной ответственности третьего лица в договорных обязательствах подряда или поставки. При этом опубликованные поручные записи свидетельствуют, что на поручителей могла быть возложена обязанность как по выполнению той же работы, которую осуществляет должник, так и по возмещению убытков и выплате неустойки на случай неисправности должника [16, с. 143144, 148].
В договорных источниках Московского периода под порукой нередко понимается и форма вещного способа обеспечения, посредством которой кредитору гарантируется
передача определённого имущества. Таким образом, поручительство, получившее своё начало в отечественном праве из институтов круговой поруки, становится общей формой обеспечения - родовым понятием всего того, что должно придать уполномоченному лицу веру в защите его интересов вне зависимости от благонадёжности обязанного лица [17, с. 4].
5. Становление «современного» русского поручительства
В результате преобразований Петра I поручительство перестаёт быть единым институтом и начинает разделяться в зависимости от сферы применения (обеспечение исков, личное поручительство за преступника, порука при ответственности группы лиц и др.). Указом 1705 г. Пётр I закрепляет необходимость включения сведений о поручителях в гражданских обязательственных отношениях в текст основного договора, при этом поручители ставили свои подписи после рукоприкладства должника. Сделка поручительства становится частью основного договора, а прежняя форма поручной записи, вмещающей в себя содержание основного договора, упраздняется.
При Елизавете Петровне в 1758 г. устанавливается исключительно субсидиарная ответственность поручителей по отношению к основному должнику, а также устанавливается возможность наследования присуждённой к взысканию с поручителя суммы [16, с. 188-190].
Следующим витком в развитии отечественного обеспечения обязательств стал Устав «О банкротах» 1800 г., в соответствии с которым развивается правило субсидиарной ответственности поручителя: теперь он привлекается к ответственности только в случае установленной в особом судебном порядке несостоятельности основного должника, хотя при этом поручитель не лишён был права добровольно исполнить требование кредитора и, цедировав право требования, стать кредитором в деле о банкротстве основного должника [16, с. 208-210].
В 1832 г. принимается Свод законов Российской империи, в вводных положениях, посвящённых обязательственному праву которого, содержались в том числе нормы об обеспечении обязательства [18, с. 78]. Свод, будучи «законом положительным», на деле
представлял собой систематизацию всех существовавших норм на период его разработки, совмещённую с попыткой рецепции французского законодательства того времени [19, с. 452, 460], не всегда адоптированной под отечественные реалии [20, с. 52]; содержал крайне незначительное число норм, призванных формировать общее регулирование обязательств. Нормы об обеспечении обязательств, в том числе и о поручительстве, были сосредоточены в разделе II книги IV тома X Свода законов Российской империи «Об обеспечении договоров и обязательств вообще»3.
Во второй половине XIX в. в России поручительство не воспринималось как исключительно денежное обязательство. Напротив, в силу поручительства «одно или несколько лиц обязываются, в случае неисправности лица, обязанного совершением какого-либо действия в пользу другого лица, совершить за должника это действие или вознаградить верителя за нарушение его права» [21; 22].
Несмотря на внешние признаки интерцессии и особенности оформления основного договора, включающего в себя условия об обеспечении, уже во второй половине XIX в. в цивилистической доктрине господствовало представление об акцессорном характере обязательства поручительства, субъектами которого являются веритель (кредитор) и поручитель [22]. Более того, в практике Граж -данского кассационного департамента Правительствующего Сената нередко обращалось внимание на то, что обязательство поручителя представляет собой отдельное от обязательства главного должника правоотношение, поскольку возникает оно лишь после установления неисправности дебитора в обеспеченном обязательстве (см. например: Решение от 7/21 сентября 1867 г. № 321, Решение от 14/21 мая 1869 г. № 504) [23].
Для русского поручительства первой половины XIX в. были характерны качества ак-цессорности в части возникновения, объёма требований и прекращения; содержанием обязательства поручителя как третьего по отношению к обеспеченному обязательству лица являлась субсидиарная обязанность осуществить исполнение за должника в натуре или компенсировать убытки кредитора в денежной форме, а само обязательство по-
ручителя возникало в первую очередь из договора. Таким образом, историческое развитие российского и римского поручительства, проходившее в столь разных условиях, естественным образом пришло к одному и тому же результату. Дальнейшие преобразования в правовом регулировании поручительства явились следствием изменения политики права, но на существо рассматриваемого института не повлияли. Рецепция немецкого и французского гражданского права приводит к большей детализации нормативного регулирования поручительства, не меняя его сути. Принципиально содержание поручительства не меняется и в проекте Гражданского уложения, в котором сохраняется как возможность выдачи срочного поручительства, так и право ограничить ответственность обеспечителя определённой суммой.
Советское гражданское законодательство в вопросах регулирования поручительства привнесло лишь две принципиальные правки. Во-первых, в Гражданском кодексе (далее - ГК) РСФСР 1922 г. заложено правило солидарной ответственности поручителей, сохранившееся и в ГК РСФСР 1964 г., и затем в современном ГК РФ 1994 г. Во-вторых, в ст. 237 ГК РСФСР 1922 г. и ст. 203 ГК РСФСР 1964 г. закреплено правило о возможности обеспечения поручительством лишь действительного требования, т. е. обеспечение не допускалось в отношении ещё не существующего, недействительного или натурального обязательства («лишённого исковой силы») [24, с. 57]. В целом нормы обоих советских ГК о поручительстве практически идентичны, и говорить о реформировании рассматриваемого института в тот период не приходится.
По утверждению О. С. Иоффе, сфера практического применения поручительства в период действия ГК 1964 г. в Советской России была невелика. Граждане в своих отношениях друг с другом прибегали к нему крайне редко [25, с. 181]. В данный период происходит выделение ещё одного личного способа обеспечения - гарантии, регулирование которой осуществлялось субсидиарно нормами о поручительстве. Гарантия как способ финансового обеспечения обязательства была применима лишь в хозяйственной практике социалистических организаций для
обеспечения интересов кредитной организации, выступившей кредитором ненадежных предприятий, и была недоступна в отношениях граждан между собой. Гарантом же выступал исключительно вышестоящий для организации-должника орган [25, с. 182].
Что касается современного состояния обязательственного права, то регулирование института поручительства в ГК РФ 1994 г. не претерпело существенных изменений за исключением одной базовой тенденции. Современная практика применения поручительства чрезвычайно обширна, это самый доступный и наиболее часто встречающийся способ обеспечения, но, к сожалению, не самый надежный [26, с. 160]. Выделенный во втором советском ГК институт гарантии, который мы теперь знаем как независимую гарантию, существенным образом размыл границы между двумя способами личного обеспечения. В интересах гражданского оборота российским законодателем сегодня ограничен принцип акцессорности поручительства, что видно из изменения правил прекращения поручительства и разницы в правилах определения размеров ответственности поручителя и наследников должника в случае смерти должника. Правила справедливого регулирования поручительства, выработанные за две с половиной тысячи лет, сегодня стираются в угоду экономическим потребностям.
6. Заключение
Вышеизложенное подтверждает справедливость утверждения В. А. Белова: «...Развитие института поручительства проходило по направлению к признанию обязательства поручителя нести ответственность за нарушение основного обязательства. Из ответственности личного характера она переросла в ответственность имущественную.» [3, с. 27].
В римском обязательственном праве было два вида способов обеспечения обязательств - вещные и личные. И в современном российском обязательственном праве, несмотря на перманентные попытки расширить границы представления о системе способов обеспечения за счёт непоименованных конструкций, мер поощрения, мер ответственности и т. д., столпами остаются лишь залог и поручительство. Представляется, что в правовом регулировании института поручительства нельзя отступать от начал акцессорно-
сти и каузальности этого обязательства. Исключительно прокредиторские мотивы сохранения источника удовлетворения требований кредитора [27, с. 43-44] не должны лежать в основе государственной политики в области обязательственного права. Проведённый историко-правовой анализ убедительно показывает, что обязательство поручителя в целом и его ответственность в частности отличались и должны отличаться от правоотношения, возникающего в результате выдачи независимой гарантии.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 Гринь О. С. Поручительство в механизме обеспечения исполнения обязательств : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - М., 2012. - 26 с.
2 Предеин К. Н. Поручительство в современном гражданском праве : автореф. дис. ... канд. юрид. наук. - Екатеринбург, 2006. - 28 с.
3 Свод Законов Российской империи [Электронный ресурс]. Т. X. - URL: http://civil. consultant.ru/reprint/books/211/133.html (дата обращения: 21.08.2019).
ЛИТЕРАТУРА
1. Бирюков А. А. Рецепция римского частного права и сервитуты в дореволюционной России // История государства и права. - 2013. - № 15. - С. 12-14.
2. Нолькен А. М. Учение о поручительстве по римскому праву и новейшим законодательствам. Т. I. -СПб. : Тип. Императорской Академии наук, 1884. - 378 с.
3. Белов В. А. Поручительство. Опыт теоретической конструкции и обобщения арбитражной практики. -М. : ЮрИнфорР, 1998. - 234 с.
4. Кузнецов М. Н. Понятие «частное» в международном частном праве // Вестник Пермского университета. Сер.: Юридические науки. - 2014. - Вып. 2 (24). - С. 234-242.
5. Дождев Д. В. Римское частное право : учебник для вузов / под ред. В. С. Нерсесянца - М. : ИНФРА-М : НОРМА, 1996. - 704 с.
6. Санфилиппо Ч. Курс римского частного права : учебник / под ред. Д. В. Дождева - М.: БЕК, 2002. -400 с.
7. Ердомаев Г.Г. Рецепция как форма взаимодействия международного права и конституционного права Российской Федерации // Конституционное и муниципальное право. - 2009. - № 15. - С. 7-10.
8. Гонгало Б. М. Д.И. Мейер и формирование учения об обеспечении обязательств // Учёные записки Казанского университета. Серия: Гуманитарные науки. - 2019. - Т. 161, кн. 4. - С. 37-43. - БОТ 10.26907/2541-7738.2019.4.37-43.
9. Кулаков В. В. Обязательство и осложнения его структуры в гражданском праве России : монография. -2-е изд., перераб. и доп. - М. : РАП : Волтерс Клувер, 2010. - 256 с.
10. Римское частное право : учебник / под ред. проф. И. Б. Новицкого и проф. И. С. Перетерского - М. : Юриспруденция, 2006. - 448 с.
11. Гримм Д. Д. Лекции по догме римского права / под ред. В. А. Томсинова. - М. : Зерцало, 2003. - 496 с.
12. Кашников Н. Б. Теоретические конструкции поручительства в российском праве // Вестник гражданского права. - 2015. - № 6. - С. 94-121.
13. Кашников Н. Б. Совместно и раздельно данные поручительства. Совместное обеспечение обязательства // Закон. - 2017. - № 9. - С. 150-176.
14. Франчози Дж. Институциональный курс римского права : пер. с ит. / отв. ред. Л. Л. Кофанов. - М. : Статут, 2004. - 428 с.
15. Капустин С. Древнее русское поручительство - Казань : Изд. книгопродавца Ивана Дубровина, 1855. - 62 с.
16. Никонов С. П. Поручительство в его историческом развитии по русскому праву. - СПб. : Т-во экон. типо-литогр. Панфилова и Палибина, 1895. - 216 с.
17. Никонов С. П. Круговая порука как обеспечение обязательств (из журнала Министерства Юстиции, октябрь 1896 г.) - СПб. : Тип. Правительствующего Сената, 1896. - 38 с.
18. Голубцов В. Г. Система общих положений обязательственного права: законодательная логика и док-тринальная судьба // Вестник гражданского права. - 2018. - № 4. - С. 74-90. - БОТ 10.24031/19922043-2018-18-4-74-90.
19. ШершеневичГ. Ф. Избранное : в 6 т. Т. 2, включая Курс гражданского права / вступ. слово, сост.: П. В. Крашенинников. - М. : Статут, 2017. - 704 с.
20. Шершеневич Г. Ф. Учебник русского гражданского права. - 9-е изд. - М. : Изд. Бр. Башмаковых, 1911. - VIII, 851 с.
21. Победоносцев К. П. Курс гражданского права. Ч. 3. Договоры и обязательства. - М. : Статут, 2003. -622 с.
22. Мейер Д. И. Русское гражданское право (в 2 ч.). - По испр. и доп. 8-му изд. 1902 г. - 3-е изд., испр. -М. : Статут, 2003. - 831 с. - (Классика русской цивилистики).
23. Дорохов А. И. Соотношение кумулятивного принятия долга и поручительства // Опыты цивилистиче-ского исследования : сб. ст. / А. Е. Агеенко, И. И. Акимова, В. А. Волгина и др. ; рук. авт. кол. и отв. ред. А. М. Ширвиндт, Н. Б. Щербаков. - М. : Статут, 2018. - Вып. 2. - 368 с.
24. Агарков М. М. Обязательство по советскому гражданскому праву. - М. : Юридическое издательство НКЮ СССР, 1940. - 192 с.
25. Иоффе О. С. Обязательственное право. - М. : Юридическая литература, 1975. - 880 с.
26. Ermakova E. P., Rusakova E. P., Sitkareva E. V., Frolova E. E. Main components of protecting consumers of financial products in Asian-oceanic (APAC) countries // International Journal of Engineering and Technology (UAE). - 2018. - Vol. 7, № 4.38. - P. 157-162.
27. Фролова Е. Е. Рост рынка кредитования - рост производственной активности // Юрист. - 2011. -№ 5. - С. 39-46.
Информация об авторах Трезубов Егор Сергеевич - старший преподаватель кафедры трудового, экологического права и гражданского процесса юридического института Кемеровского государственного университета (Кемерово); соискатель кафедры гражданского права и процесса и международного частного права юридического института Российского университета дружбы народов (Москва)
Кемеровский государственный университет Адрес для корреспонденции: 650000, Россия, Кемерово, ул. Красная, 6
E-mail: egortrezubov@mail.ru
SPIN-код: 3027-3186, AuthorlD: 675815 ResearcherlD No. 9078-2017
Информация о статье
Дата поступления - 23 ноября 2019 г. Дата принятия в печать - 23 января 2020 г.
Для цитирования
Трезубов Е. С., Русакова Е. П. Эволюция поручительства в римском и российском обязательственном праве // Вестник Омского университета. Серия «Право». 2020. Т. 17, № 1. С. 82-93. 001: 10.24147/1990-5173.2020.17(1).82-93.
Русакова Екатерина Петровна - кандидат юридических наук, доцент, доцент кафедры гражданского права и процесса и международного частного права юридического института
Российский университет дружбы народов Адрес для корреспонденции: 117198, Россия, Москва, ул. Миклухо-Маклая, 6 E-mail: rusakova-ep@rudn.ru
SPIN-код: 5995-0005, AuthorlD: 613934, ORCID ID https://orcid.org/0000-0001-6488-0754, Scopus Author ID 57192093101
THE EVOLUTION OF SURETYSHIP IN ROMAN AND RUSSIAN LAW
OF OBLIGATIONS
E.S. Trezubov1, E.P. Rusakova2
1 Kemerovo State University, Kemerovo, Russia 2 Peoples Friendship University of Russia, Moscow, Russia
Introduction. The authors analyzes the historical development of the suretyship in the law of Ancient Rome and Russia. It is generally accepted that traditional private law institutions, which are also means of securing obligations, penetrated into Russian law through double reception - after their development in German and French law. Meanwhile, the suretyship was not created by Roman lawyers from scratch, it replaced the barbaric ways of securing the interests of the creditor based on hostage, debt bondage and others. The same methods evolved in ancient Russian law into an independent institution of bail. Purpose. The purpose of this
study is to generalize and systematize knowledge about the historical development of the institution of suretyship in Roman private law and Russian law. Despite a long evolution, in modern Russian law the suretyship loses its accessory features that have been formed for more than two millennia, and acquires signs of abstractness. In this regard, it is important to determine the constitutive features of the legal relationship of surety to identify the trajectory of the subsequent development of the institution of personal securing of obligations. Methodology. In carrying out this study, general scientific and private law methods were used, including the system-structural method, methods of functional and historical-legal analysis. Results. Personal security of civil obligations arose in the legal space from the artificial creation of a correal plurality on the side of the debtor, which quickly outlived itself in view of the impossibility of achieving the goal of security - the proper guaranteeing effect for the lender. With the development of private law in Rome, the evolution of the institution of suretyship is visible - from the verbal forms of confirmation of third party debt and sureties for it, implemented by citizens in the form of sponsio, to the late form of fideiussor's financial responsibility, tending to the modern model of guarantee. Russian suretyship develops from the universal institute of bail, mentioned even in the sources of law of the princely period. The bail was applied in all kinds of, not only private law relations, and was used as a general basis for third party liability. With the complication of civil relations, bail also develops as a means of personal security of the obligation, and by the beginning of reception of Roman law, the Russian suretyship naturally reached similarities with personal security in the sources of this reception - German and French law of obligations. The Russian suretyship of the XIX century becomes an independent obligation, the parties to which are the creditor and the surety, while the surety is not a co-borrower in the secured obligation and does not fulfill the main obligation as an intercession, the right of claim from the creditor passes to it, and the guarantor's liability, presumed as subsidiary, is realized only in cash. The further development of Russian suretyship, unfortunately, indicates the use of more pro-creditor approaches, which was caused by the unsatisfactory contractual discipline of the parties to civil legal relations. Conclusion. In the process of its evolution, surety remains the most used, and, in fact, the only universal way of personal securing obligations, despite the permanent attempts of scientists and law enforcement to introduce other means into civil relations. Recognizing the special significance of the suretyship, it is important to preserve the traditional constitutive features of this institution.
Keywords: suretyship; guarantee; bail; intercession; means of securing the obligation; personal security of obligations.
REFERENCES
1. Biryukov A.A. Reception of Roman private law and servitudes in pre-revolutionary Russia. Istoriya gosudarstva i prava = History of State and Law, 2013, no. 15, pp. 12-14. (In Russ.).
2. Nolken A.M. The doctrine of the suretyship of Roman law and the latest legislation. Saint Petersburg, Printing House of the Imperial Academy of Sciences, 1884. Vol. I. 378 p. (In Russ.).
3. Belov V.A. Suretyship. Experience in theoretical design and generalization of arbitration practice. Moscow, YurInforR Publ., 1998. 234 p. (In Russ.).
4. Kuznecov M.N. The Notion of "Private" in Private International Law. Vestnik Permskogo universiteta. Seriya: Yuridicheskie nauki = Perm University Herald. Series: Yuridical Sciences, 2014, no. 2 (24), pp. 234242. (In Russ.).
5. Dozhdev D.V. Roman private law, textbook. Moscow, INFRA-M Publ., NORMA Publ., 1996. 704 p. (In Russ.).
6. Sanfilippo C. The course of Roman private law, textbook. Moscow, BEK Publ., 2002. 400 p. (In Russ.).
7. Erdomaev G.G. Reception as a form of interaction of international and constitutional law of the Russian Federation. Konstitutsionnoe i munitsipal'noe pravo = Constitutional and Municipal Law, 2009, no. 15, pp. 7-10. (In Russ.).
8. Gongalo B.M. D.I. Meyer and the development of the doctrine of securing obligations. Uchenye Zapiski Kazanskogo Universiteta. Seriya: Gumanitarnye nauki = Proceedings of Kazan University. Humanities Series, 2019, vol. 161, no. 4, pp. 37-43. DOI: 10.26907/2541-7738.2019.4.37-43. (In Russ.).
9. Kulakov V.V. The obligation and complications of its structure in Russian civil law, monograph, 2nd ed. Moscow, Russian Academy of Justice Publ., Volters Kluver Publ., 2010. 256 p. (In Russ.).
10. Novitsky I.B., Peretersky I.S. (eds.). Private Roman Law, textbook. Moscow, Yurisprudentsiya Publ., 2006. 448 p. (In Russ.).
11. Grimm D.D. Lectures on the dogma of Roman law. Moscow, Zertsalo Publ., 2003. 496 p. (In Russ.).
12. Kashnikov N.B. Theoretical Concepts of Suretyship in Russian Law. Vestnik grazhdanskogo prava = Civil Law Review, 2015, no. 6, pp. 94-121. (In Russ.).
13. Kashnikov N.B. Joint and separate suretyship. Joint security. Zakon = Law, 2017, no. 9, pp. 150-176. (In Russ.).
14. Francozi J. Institutional course of Roman law. Moscow, Statut Publ., 2004. 428 p. (In Russ.).
15. Kapustin S. Ancient Russian suretyship. Kazan, Ivan Dubrovin Publ., 1855. 62 p. (In Russ.).
16. Nikonov S.P. Surety in its historical development in Russian law. Saint Petersburg, Panfilov i Palibin Publ., 1895. 216 p. (In Russ.).
17. Nikonov S.P. Collateral bail as security of obligations (from the journal of the Ministry of Justice, October 1896). Saint Petersburg, Government Senate Printing House, 1896. 38 p. (In Russ.).
18. Golubtsov V.G. The system of general provisions of law of obligations: legislative logic and doctrinal destiny. Vestnik grazhdanskogo prava = Civil Law Review, 2018, no. 4, pp. 74-90. DOI: 10.24031/19922043-2018-18-4-74-90. (In Russ.).
19. Shershenevich G.F. Selected writing, in 6 volumes. Moscow, Statut Publ., 2017. Vol. 2 including the Civil Law Course. 704 p. (In Russ.).
20. Shershenevich G.F. Textbook of Russian civil law, 9th ed. Moscow, Brat'ya Bashmakovy Publ., 1911. VIII, 851 p. (In Russ.).
21. Pobedonostsev K.P. Civil law course. Moscow, Statut Publ., 2003. Part 3: Contracts and Obligations. 622 p. (In Russ.).
22. Meyer D.I. Russian civil law (in 2parts), 3rd ed. Moscow, Statut Publ., 2003. 831 p. (In Russ.).
23. Dorokhov A.I. Correlation of cumulative acceptance of debt and surety, in: Ageenko A.E., Akimova I.I., Volgina V.A., et al.; Shirvindt A.M., Shcherbakov N.B. (eds.). Experiences of civilistic research, collection of articles. Moscow, Statut Publ., 2018. Iss. 2. 368 p. (In Russ.).
24. Agarkov M.M. Obligation under Soviet civil law. Moscow, Legal Publishing House of the People's Commissariat of Justice of the USSR, 1940. 192 p. (In Russ.).
25. Ioffe O.S. Law of obligations. Moscow, Yuridicheskaya literatura Publ., 1975. 880 p. (In Russ.).
26. Ermakova E.P., Rusakova E.P., Sitkareva E.V., Frolova E.E. Main components of protecting consumers of financial products in Asian-oceanic (APAC) countries. International Journal of Engineering and Technology (UAE), 2018, vol. 7, no. 4.38, pp. 157-162.
27. Frolova E.E. The growth of the market of crediting - growth of industrial activity. Yurist = Jurist, 2011, no. 5, pp. 39-46. (In Russ.).
About the authors
Trezubov Egor - Senior Lecturer at the Department of Labor and Environmental Law and Civil Procedure, Kemerovo State University (Kemerovo); PhD applicant at the Department of Civil and Civil Procedural Law and Private International Law, Law Institute, Peoples Friendship University of Russia (Moscow) Kemerovo State University
Postal address: 6, Krasnaya ul., Kemerovo, 650000, Russia
E-mail: egortrezubov@mail.ru
SPIN code: 3027-3186, AuthorlD: 675815, ResearcherlD No. 9078-2017
Article info
Received - November 23, 2019 Accepted - January 23, 2020
For citation
Trezubov E.S., Rusakova E.P. The Evolution of Suretyship in Roman and Russian Law of Obligations. Vestnik Omskogo universiteta. Seriya "Pravo" = Herald of Omsk University. Series "Law", 2020, vol. 17, no. 1, pp. 82-93. DOI: 10.24147/1990-5173.2020.17(1).82-93. (In Russ.).
Rusakova Ekaterina - Ph.D. in Law, Docent, Associate Professor at the Department of Civil and Civil Procedural Law and Private International Law, Law Institute
Peoples Friendship University of Russia
Postal address: 6, Miklukho-Maklaya ul., Moscow,
117198, Russia
E-mail: rusakova-ep@rudn.ru
SPIN code: 5995-0005, AuthorlD: 613934, ORCID ID https://orcid.org/0000-0001-6488-0754, Scopus Author ID 57192093101
