CC BY
97
ПОЭТИКА ЛИТЕРАТУРЫ
УДК 821.131.1
Т. В. Якушкина1
Эволюция петраркизма в изданиях Петрарки XVI века
Материалом для статьи послужили 28 наиболее значимых изданий Петрарки XVI в. Их анализ позволяет автору по-новому решать проблему эволюции петраркизма этого столетия.
The author has studied 28 the most important editions of Petrarch in the 16th century. Basing on their analysis, the author shows in a new way the evolution of petrarchism of the 16th century.
Ключевые слова: петраркизм, Алессандро Веллутелло, Альдо Мануций, издания, Петрарка.
Key words: petrarkism, Alessandro Vellutello, Aldo Manutsy, editions, Petrarka.
1
1 Якушкина Татьяна Викторовна, кандидат филологических наук, доцент, Санкт-Петербургский государственный университет культуры и искусства.
До настоящего времени вопрос об эволюции петраркизма XVI в. остается одним из наиболее дискуссионных. Развитие петраркизма увязывают либо с историческими вехами столетия (например, Тридентским собором [3]), либо с творческой эволюцией и влиянием Бембо в итальянском обществе [9]. Попробуем подойти к проблеме иначе и проследить историю петраркизма XVI в. сквозь призму изданий сочинений Петрарки. Для этого нами были проанализированы 28 наиболее значимых изданий Петрарки из фондов РНБ, БРАН (Санкт-Петербург) и РГБ (Москва). В таком ракурсе проблема еще не рассматривалась. Всегда отмечая беспрецедентное количество изданий «Книги песен» в XVI в. (168), критика ограничивалась признанием их решающей роли в массовом характере распространения петраркизма. Процесс, конечно, носил взаимообратный характер, и бесконечные переиздания Петрарки в неменьшей мере свидетельствовали об их социальной востребованности. Поэтому предложенный подход может оказаться плодотворным не только с точки зрения заявленной проблемы, но и для изучения читательских вкусов, литературного процесса и развития эстетических идей эпохи.
Первое издание Петрарки в XVI в. совпало с началом века. В 1501 г. венецианский издатель Альдо Мануций после ряда античных шедевров опубликовал итальянские сочинения поэта, чем однозначно заявил о своем стремлении поставить национальную классику в один ряд с античной. Издание носило «языковую» ориентацию. Это акцентировало название «Произведения на народном языке мессера Франческо Петрарки» [4] и особо подчеркивалось в обращении к читателям, где оговаривалась правомерность использования тосканизмов. Корректором издания выступил П. Бембо. Он подготовил текст, «буква за буквой», как пишет Мануций, сверяя его с автографами Петрарки. Впрочем, следование оригиналу было не столь безоговорочным. Бембо унифицировал текст, руководствуясь больше нормами своего будущего трактата о языке, чем оригиналами [1: 96-119]. Он также определил последовательность стихотворений и разделил «Canzoniere» на две части, дав каждой известные заглавия: «На жизнь» и «На смерть Мадонны Лауры». Однако обращение к читателям заставляло отнестись к этому редакторскому своеволию как проявлению воли автора. «Так его рукой оставлено людям », -подчеркивал Мануций в обращении, и издание воспринималось как результат скрупулезных гуманистических изысканий.
В 1514 г. Альдо повторно издает Петрарку [5]. В новом обращении к читателям - все тот же пафос бережного отношения к слову классика. Издание повторяло книгу 1501 г. Однако с целью, как пишет Мануций, донести до читателя даже то, что поэтом было выбраковано, появляется приложение: одна капитула из «Триумфа
славы», четыре сонета, адресованных Петрарке разными авторами, с ответами поэта и три канцоны, принадлежащие перу Кавальканти, Данте, Чино и цитируемые Петраркой в одной из своих канцон.
Два издания Альдо имели большое значение для развития итальянского петраркизма. Сотрудничество Мануция и Бембо создало базу для рождения «филологии на вольгаре» (Фрассо). Был сформировал принцип всех последующих изданий Петрарки: «Сапготеге» с выделенными двумя частями, «Триумфы» и приложение. Наиболее же существенным явилось то, что в глазах публики альдины представляли истинного Петрарку, вызвав волну интереса к национальному классику. Однако преимущественно филологический взгляд на итальянские сочинения Петрарки, который формировали издания Мануция, уже в начале 1520-х гг. сменяется новым. Смену общественных умонастроений фиксирует третья альдина, осуществленная наследниками великого печатника после его смерти.
Новое обращение к читателям целиком посвящено любви. Поэта с большой буквы, каким представал Петрарка в обращении 1501 г., сменил «наш мессер Франческо». Гуманистическая эрудиция и педантичность, а с ними почитание великого поэта отступают на второй план. На их место заступают новые критерии оценки классика: изящество, удовольствие, даже польза. В эпоху, когда в качестве нормы образованности общественный вкус требует умения рифмовать, Петрарка, как говорится в обращении, «самый полезный поэт, которого сегодня можно читать».
Новое отношение к классику - самое заметное в обращении 1521 г. Любовь здесь предстает как универсальное чувство всех смертных, уравнивающее великого поэта и его рядового читателя, а умелое стихосложение становится средством возвышения читателя до уровня поэта, приоткрывающее ему путь к славе и вечности. Поэтому обращение завершается открытым призывом - читай и учись у Петрарки: «Пусть каждый прочитает нашего поэта с радостным сердцем, в особенности те, кто влюблен; пусть постоянно имеют его под рукой, потому как... они не только научатся целомудренно любить, но и изящно запечатлевать в стихах свои любовные порывы...» [6: б. с.]. Слова «подражай» здесь нет, но модель поведения, сниженная до уровня любого читателя-влюбленного, сформулирована вполне: используй его мастерство, описывая свои переживания.
Тенденция на очеловечивание поэта, на прочтение его стихов как документа любви и на восприятие любви как центрального момента жизни и творчества преобладает в изданиях 1520-х гг. Ее кульминацией стало издание Алессандро Веллутелло [7].
Веллутелло предварил текст «Сапготеге» обширным биографическим материалом, посвященным поэту и его возлюбленной. Комментированный Петрарка в сопровождении
биографии поэта - обычное явление в XV в., однако в XVI-м большинство издателей следовали образцу Мануция, печатая Петрарку без сопровождающих материалов.
Как биограф Петрарки Веллутелло не оригинален. Сведения о поэте, как у всех биографов XIV-XV вв., остаются у него пестрым набором фактов; лишь один эпизод - встреча с Лаурой - развернут широко и обстоятельно. Новизна Веллутелло проявляется в другом -в очерке, посвященном Лауре. Интерес к ней появился только в последней трети XV в., и в биографиях Петрарки ей подчас отводилось не меньше места, чем самому поэту. Однако ввиду отсутствия фактов сведения о ней черпали либо из сочинений Петрарки, либо из легенд.
Веллутелло попытался устранить все, что было связано с легендарностью прежних рассказов, однако построить жизнеописание на фактах, учитывая временную дистанцию, было не просто. При всей относительности формальных признаков жанр жизнеописаний отличался устойчивым содержанием - жизнь и поступки выдающейся личности. Последнего как раз и не хватало: «красота и добродетели» Лауры составить целостный облик не могли. Веллутелло не обманывает своего читателя - описание жизни Лауры у него заменено вопросом о ее происхождении. Однако очерк «Происхождение Мадонны Лауры с описанием Воклюза, где Поэт впервые в нее влюбился», помещенный на традиционное место биографии, создавал иллюзию биографии. Простым композиционным приемом Веллутелло удалось присвоить Лауре новый статус: иначе как о конкретной исторической фигуре о ней нельзя было говорить.
Еще одним нововведением была нарисованная Веллутелло карта Воклюза и Авиньона, которая воспринималась как документальное и наглядное подтверждение жизненной достоверности любви поэта.
Для Веллутелло не существует никаких сомнений в жизненной основе «Canzoniere». Он рассматривает текст книги как документ и работает с ним как биограф: уточняет хронологию событий, сопоставляет тексты, перегруппировывает их в новые тематические блоки. (В «Трактате об изменении последовательности сонетов и канцон Петрарки», открывавшем издание, он настаивал на возможности иного, чем у Мануция, порядка текстов «Книги песен», основанном на содержании, а не на месте стихов в рукописи.) Это позволяет Веллутелло тот или иной лирический мотив развернуть в целую историю, насытить житейскими подробностями, додумать причинно-следственные связи.
Переписанная таким образом «Книга песен» переключала читательское восприятие с плана художественности в план реальных жизненных событий, где особый интерес - и комментаторский, и читательский - составляют поведение и психология влюбленного. Последнее, особенно ярко проявившись в комментарии к сонетам и
триумфам, явилось одним из наиболее значительных вкладов Веллутелло в практику петраркизма. Оно создавало основу для подражания в литературе и в жизни.
Три сочинения: трактат, биография Петрарки и очерк о
происхождении Лауры, солидная теоретическая и психологическая подготовка читателя, - явились прелюдией к тому, чтобы осуществить главное - отсечь все, что не имело отношения к любви. Веллутелло делит книгу не на две, а на три части, отделив собственно любовные стихи Петрарки (I часть - на жизнь, II - на смерть мадонны Лауры) от написанных по другим поводам. Он попытался пойти еще дальше, намереваясь издать «Canzoniere» без «Триумфов». Но вынужден признаться, что друзья отговорили его от этой затеи.
Положив в основу своего замысла идею любви как главного события человеческой жизни, Веллутелло попробовал довести ее до конца. Он опирается на тот же образ Петрарки-влюбленного, который мы видели в издании 1521 г. Веллутелло не просто выделяет любовный эпизод из чреды жизненных событий, затушевывая все остальные. Он придает ему значение главного момента человеческого бытия. Он меняет расстановку сил: возлюбленная становится не менее значимым действующим лицом, чем любящий. Он соединяет любовную историю с географией, другими словами, наделяет ее
w W п
двумя важными характеристиками - временной и пространственной. В совокупности это позволяет говорить об издании Веллутелло как о воплощении петраркистской концепции любви.
В основе этой концепции лежит представление о неразрывности связи между жизнью и литературой. Издание Веллутелло, взятое как целое, представляет собою постоянное движение из мира реальности в мир литературы и наоборот. Петрарка и Лаура одновременно и реальные люди, и герои художественных произведений. Их биографии, рассказанные как истории реальных, а не вымышленных людей, получают свое продолжение в «Canzoniere». А «Canzoniere» выступает одновременно и как доказательство реальности двух возлюбленных, и как художественная поэтизация этой любви.
Попытка Веллутелло представить в «чистом виде» любовную историю Петрарки, по-новому перекомпоновав «Canzoniere», не прижилась. Однако усилия Веллутелло не пропали даром: после него уже ни одно издание Петрарки не обходилось без жизнеописаний поэта и Лауры, часто их сопровождало и «описание места, где поэт впервые в нее влюбился». Поначалу печатники использовали очерки Веллутелло, которые только в Венеции на протяжении XVI в. перепечатывались 27 раз. Вскоре появились новые биографии Петрарки: Дж. А. Джезуальдо (1533), Б. Даниелло (1541), Г. Ровилло (1550). Отличаясь большей или меньшей тщательностью в подборе фактов и заимствовании чужих мест, эти сочинения объединяла
установка на реальность любовной истории и стремление к биографическим мотивировкам лирических ситуаций «Canzoniere».
Однако, пожалуй, наиболее существенным вкладом Веллутелло в последующую историю петраркизма стало формирование нового принципа изданий итальянских сочинений поэта. С начала 1530-х гг. его составляющими стали: жизнеописание Петрарки; жизнеописание Лауры, которое могло входить в жизнеописание поэта; «Canzoniere» в двухчастной композиции и с комментариями; «Триумфы». Завершали этот корпус приложение, как оно появилось в издании 1514 г., и указатель текстов (tabula), который иногда мог помещаться в начало книги. Такими издания Петрарки оставались вплоть до конца века.
К первой четверти XVI в. идеологическая и эстетическая платформа петраркизма оформилась в своих главных чертах. Утвердив представление о поэзии как биографической литературе, сделав Петрарку земным и понятным, Веллутелло отступает под натиском волны новых читательских интересов. С начала 1530-х годов наступает эпоха комментированного Петрарки.
Представление о новой направленности петраркистских изданий в это время дает четвертая альдина Петрарки [8]. Лаконичный текст «К читателям» 1521 г. сменяет длинное, около 15 страниц, обращение «К простодушным читателям» 1533 г. Здесь симптоматично все: и название, и значительное увеличение объема текста, и тема рассуждений. На смену непосредственному, «простодушному», как выражается автор, восприятию Петрарки должно прийти осознание его глубины, понимаемой в духе набирающих силу споров о языке. Задача сформулирована ясно и широко: «дать толкование всех трудных мест любовных стихов Петрарки». Однако на деле это оборачивается разбором отдельных стихотворений с прицелом на частные, преимущественно грамматические аспекты. Развивая идеи Бембо, автор послесловия пространно рассуждает о преимуществах тосканского над латинским и другими итальянскими наречиями, доказывает превосходство Петрарки над остальными поэтами. В целом комментарий представляет собою тот тип сочинения, который скорее следует отнести к лингвистической, а не литературоведческой работе. Толкование получилось довольно пространным, и показательно, что любовным проблемам в нем почти нет места. О любви - вскользь и по-новому. Она - удел молодых, ее изменчивая природа соответствует непостоянству молодости. В зрелости, как пишет комментатор, ссылаясь на пример Петрарки, «глупости любовных историй» оцениваются иначе, и с течением времени «пустую болтовню» сменяют «болезненные видения».
С начала 1530-х гг. вокруг лирической поэзии Петрарки создается традиция критических исследований, которая по своему объему могла бы соперничать с гуманистической традицией изучения античной классики. Особенно «урожайными» в этом отношении оказались 1530-
1540-е гг. - одиннадцать новых комментариев: сочинения С. Фаусто (1532), Дж. А. Джезуальдо (1533), С. Да Венафро (1533), послесловие к четвертой альдине (1533), Ф. Алунно (1539), Б. Даниелло (1541), Сансовино (1546), Л. Дольче (1547), А. Бручоли (1548), Б. Да Лукка (1549), Г. Ровилло (1550). Для сравнения скажем, что в 1550-е гг. появился только один комментарий Д. Рушелли (1554); в 1560-е их было два: М. Бенавидеса (1566) и Л. Беккаделли (1563-64); в 1570-е -ни одного; в последние два десятилетия - еще два: Л. Кастельветро (1582), П. Креши и Т. Косто (1592). Все перечисленные комментарии не раз перепечатывались в качестве сопровождения к стихам Петрарки. Если учесть и самостоятельно изданные комментарии, список авторов значительно увеличится. Сориентироваться в этом море критики очень не просто даже при наличии большого числа специальных исследований (см. библиографию в [1]).
Петрарка становится объектом и частью лингвистических дискуссий. На страницах комментариев затрагиваются самые острые проблемы эпохи: о выборе языка, о выборе диалекта, о выборе письменной литературной нормы, о существовании языка в социуме. В этом контексте пробуждается интерес к латинским сочинениям поэта - их постоянно сравнивают с итальянскими; к традиции литературы на вольгаре - Петрарку сравнивают с Данте и поэтами нового сладостного стиля. Особое место в комментариях уделяется языку и стилю поэта - на основе «Книги песен» идет работа по кодификации грамматических и лексических норм вольгаре. Даниелло откроет новое направление в петраркистской критике, начав кропотливую работу по сличению вариантов. Фаусто и Сильвано Да Венафро на основе сличения сонетов с латинскими сочинениями попытаются установить их хронологию. На этом этапе филология на вольгаре и петраркизм нераздельны.
С течением времени роль и место комментария в изданиях Петрарки заметно меняется. В 1530-е гг. комментарий срастается с биографическим материалом и выполняет функцию введения, которое предваряет чтение стихов и задает характер их восприятия. В 1540-е доминирует другой подход: биографический материал по-прежнему выполняет функцию введения, а комментарий либо сопровождает каждый текст «Сапгопіеге», либо выделен в отдельную статью. Комментарий может порой разрастаться до таких размеров, что «поглощает» сам текст. Петрарка из автора для чтения становится автором для изучения. На титульном листе имя комментатора теснит имя поэта: теперь критик, а не поэт привлекает внимание читателя.
Ориентируясь на Бембо, комментаторы этих двух десятилетий активно муссируют идею о поэтическом совершенстве Петрарки. Ее разработка включала в себя три аспекта: язык, стиль и своеобразие трактовки любовной темы у поэта, и неизменно предполагала сравнение Петрарки не только с итальянскими поэтами Дуеченто, но и
с античными классиками. Мысль о поэтическом совершенстве Петрарки довольно скоро превращается в лейтмотив, который не исчезнет вплоть до конца столетия. Он обрастает целым шлейфом эпитетов - все с оценками превосходной степени, метафора «божественный» доминирует.
Подобные оценки являлись продолжением лингвистических споров о достоинствах двух языков - латинского и итальянского. Критерий «чистоты», который был главным в сравнении двух языков, присутствует и в оценках любви поэта. В области морали и этики «чистый» - это «целомудренный». Такое определение любви поэта, мелькнувшее в предисловии к третьей альдине, становится вторым лейтмотивом в оценках Петрарки. Целомудренная любовь объявляется разумной и человеческой. С одной стороны, она противопоставляется чувственности юности, которая сродни проявлениям неразумного животного. С другой - любви античных поэтов-язычников, не знавших Бога и потому не знавших иной любви, кроме чувственной. Целомудрие Петрарки оказывалось, таким образом, выбором христианина. Оно открывало путь к духовному совершенству человека, к воссоединению с Богом. Однако христианские поиски Бога сливались в сознании петраркистов с платоновской лестницей красоты и учением о двух Венерах -небесной и земной, так что концепция целомудренной любви предстает интересным симбиозом платонизма и христианства.
Впрочем, в комментариях этих лет замечания о целомудренной любви - не более чем общее место. Литературная мысль сосредоточена на поисках идеальной модели стиля. Бембо указал на Петрарку. Высказанная им идея о стилевом совершенстве поэта как единственной опоре развития современной лирики на вольгаре находит необычайный отклик. В среде поклонников Петрарки стиль -это главная тема всех дискуссий. Метод чтения новой плеяды комментаторов основан на убежденности, что к столь совершенному поэту, каким является Петрарка, нельзя приблизиться иначе, как путем изучения нюансов его стиля. Стремление раскрыть секреты мастерства выливается в огромное количество наблюдений, частных и незначительных, спорадических и фрагментарных, которые никогда не складываются в последовательное заключение о стиле поэта.
Комментаторская работа 1530-1540-х гг. в очередной раз изменила дистанцию между Петраркой и его почитателями. С одной стороны, скрупулезное изучение стиля явилось необходимой теоретической базой для практического развития петраркизма -массового стихотворчества. Подобно тому, как гуманисты овладевали латынью, обучаясь языку Цицерона, петраркисты теперь штудируют Петрарку. С другой стороны, признание в сравнении с главными авторитетами безусловного совершенства поэта сразу по трем параметрам: языку, стилю и модели любовного поведения неизбежно
возводило Петрарку на недосягаемый пьедестал. Он более не «наш мессер Франческо» и не влюбленный поэт, каким представал в изданиях 1520-х гг. К концу 1540-х он - высший авторитет и идеал, «совершенный» и «божественный».
К середине XVI в. количество изданий итальянского Петрарки достигает высшей отметки, и, удерживаясь на ней примерно в течение еще одного десятилетия, резко идет на спад. Ту же динамику, начиная с 1560-х гг., демонстрируют и комментарии. Отсутствие во второй половине века новых биографий завершает картину развития петраркистского движения в этот период: резкий спад в 1560-е гг. с последующим длительным угасанием. Минимальное количество изданий в 1590-е гг. уже более соответствует динамике изданий Петрарки в последующие 120 лет, чем в предыдущие: за период 1470-1600 гг. было напечатано 203 издания Петрарки, в то время как с 1600 по 1722 гг. - всего 17 [2].
Наиболее заметные изменения в изданиях второй половины века носят внешний характер. Уменьшился формат - многие издания легко помещаются на ладони, произошла замена фолиации (нумерации листов) пагинацией (нумерация страниц), вместо римских цифр чаще используют арабские. Все это говорит не только о развитии книгопечатания, но и об изменении отношения к читателю.
Последнее особенно ощутимо в значительном увеличении справочного материала. Еще в 1528 г. был напечатан первый словарь рифм Данте и Петрарки Фульвио Морето. В 1532 г. его опыт повторил Себастьяно Фаусто, сопроводив свое издание Петрарки двумя словарями - рифм и эпитетов. Нельзя не вспомнить и о Франческо Алунно, авторе знаменитого словаря языка Петрарки (1539). Напечатанные в качестве приложения к изданиям поэта подобного рода работы появляются как следствие научного интереса к вольгаре. В 1530-е и даже 1540-е гг. они все еще остаются результатом филологических исследований отдельных комментаторов, а не откликом на читательский спрос. Во второй половине века словари, или «индексы», становятся едва ли не обязательной составляющей изданий Петрарки. В их численности и разнообразии видны не только последствия лингвистического бума, но и стремление соответствовать уровню рядового читателя. Теперь, помимо ставших привычными в 1530-1540-е гг. объяснений «всех трудных мест, касающихся стиля и языка», и правил ударения, появляются: «индекс всех слов, изречений и трудных высказываний» [89], «индекс грамматических окончаний сонетов и канцон в соответствии с последовательностью гласных букв» [97], «индекс всех понятий и идей: краткое изложение многих прекрасных и красиво высказанных мыслей, а также другие вещи, касающиеся морали и искусства» [92]. Особой популярностью пользуются индексы эпитетов, метафор, антитез, рифм и жанров. Этот новый петраркистский продукт ориентирован на массового потребителя, которому хочется быстро, не вчитываясь в текст, найти
нужное место, сочинить сонет, не задумываясь над поиском рифмы, обыграть некую сентенцию.
Изменения коснулись и принципов систематизации текстов «Книги песен». Во второй половине века структура книги подчиняется формирующемуся классицистическому интересу к кодификации жанров: каждому тексту предшествует жанровое определение, в соответствии с которым ему присваивают номер (напр., Canz. VII, Sest. V), а оглавление либо повторяет эту схему, либо систематизирует все тексты по жанрам с соблюдением их иерархии.
Языковая и историко-литературная проблематика, составившая содержание изданий 1530-1540-х гг., для изданий второй половины века уже не актуальна. Она предстает здесь в отраженном виде, застывшей в ряде новых и чисто формальных проявлений. Поколение петраркистов-филологов сменяет новое - и последнее - поколение почитателей поэта. С ними на смену полемичности и филологическому вниманию к слову, детали текста приходит тяга к обобщению и систематизации, с одной стороны, интерес к детали в ущерб целому и установка на грандиозное - с другой. Вторая половина века в Италии в области эстетики представляет собою причудливое смешение классицистических и предбарочных тенденций. Его можно уловить в названиях петраркистских сочинений этого периода: «Рассуждение о великой и счастливой судьбе благороднейшей и грациознейшей дамы, какой была мадонна Лаура» (Ф. Вьери, 1580), «Лекция по поводу сомнений в том, почему Петрарка специально не воспел нос Лауры» (Л. Гандини, 1581), «О качестве любви Петрарки» (П. Креши, 1585). Рефлексия этого периода уже практически вся сосредоточена на проблемах целомудренной любви и угасает с каждым десятилетием. Издания Петрарки постепенно перестают быть трибуной, живой мыслью петраркизма, они носят теперь преимущественно справочный и прагматический характер.
Список литературы
1. Belloni G. Laura tra Petrarca e Bembo: studi sul commento umanistico-rinascimentale al "Canzoniere”. - Padova: Antenore, 1995.
2. Carducci G. Prefazione// Le Rime di Francesco Petrarca: di su gli originali. -Firenze: Sansoni, 1908. - P. III-XXIII.
3. Marchese A. Storia intertestuale della letteratura italiana: dal Rinascimento all’Illuminismo. - Messina; Firenze: D’Anna, 1993.
4. Petrarca F. Le cose volgari di Messer Francesco Petrarcha. - In Vinegia: nelle case d’Aldo Romano, 1501.
5. Petrarca F. Il Petrarcha. - Impresso in Vinegia: nelle case d’Aldo Romano, 1 51 4.
6. Petrarca F. Il Petrarcha. - In Vinegia: nelle case d’Aldo et d’Andrea Asolano suo suocero, 1521.
7. Petrarca F. Il Petrarcha con l’espositione d’Alessandro Vellutello e con molte altre utilissime cose in diversi luoghi di quella nuovamente da lui agguinte. - [Vinegia: Stampato per Barnardino de Vidali], 1528.
8. Petrarca F. Il Petrarca. - In Vinegia: nelle case delli eredi d’Aldo Romano, e d’Andrea Asolano, 1533.
Rinaldi R. Umanesimo e Rinascimento: in 2 v.// Storia della civilta letteraria italiana/ dir. da Giorgio Barberi Squarotti. - Torino: UTET, 1990-1993.
