CC BY
49
Исторические науки
ЭВОЛЮЦИЯ КРЕСТЬЯНСКОГО ХОЗЯЙСТВА СТАВРОПОЛЬЯ В НАЧАЛЕ 20-Х ГГ. XX ВЕКА
А.И. Кругов
FARMING EVOLUTION IN STAVROPOL REGION IN THE EARLY 20S OF THE 20th CENTURY
Krugov А.1.
The article is devoted to the actual problem of farming development in Stavropol Region in the 20s of the 20th century. The farming evolution is traced according to the dynamics of sown areas, crop structure, crop capacity and live stock-breeding.
Статья посвящена актуальной проблеме развития крестьянского хозяйства Ставрополья в 20-е гг. XX в. Прослеживается эволюция крестьянского хозяйства по динамике посевных площадей, структуре посевов, урожайности, состоянию животноводства.
УДК 947
Крестьянское хозяйство и крестьянская семья - первичная ячейка общества и исходный момент, с которого начинается изучение обширного комплекса вопросов, связанных с аграрной проблематикой.
Материалы сельскохозяйственных переписей за 1920-1922 гг. позволяют проследить эволюцию крестьянского хозяйства по динамике посевных площадей, структуре посевов, урожайности, состоянию животноводства, степени сохранности сельскохозяйственного инвентаря. Одним из базовых показателей, характеризующих состояние крестьянского хозяйства, является динамика посевных площадей. Устойчивой тенденцией для крестьянских хозяйств губернии, прослеживаемой нами по материалам переписей за 1920-1922 гг. была тенденция сокращения посевных площадей и изменения структуры посевов в пользу малотоварных продовольственных культур. Уменьшение посевов за время между переписями 19171920 гг. (на 30%) не было остановлено и в 1921 г. (на 22,4%) (1). Голод 1921-1922 гг. также привел к их значительному сокращению. В 1922 г. удалось засеять всего 433, 1 тыс. дес. (для сравнения: в период с 18801884 гг. посевные площади в губернии в среднем составляли 748 тыс. дес.) (2).
Оперируя цифровыми данными, характеризующими посевную площадь крестьянских хозяйств, следует сделать поправку на повсеместное сокрытие пашни, принявшее массовый характер. Стараясь скрыть от обложения свои посевы, крестьяне распа-
хивали неудобья и пустоши, изменяли соотношение своих угодий (расширяли усадебные земли за счет полевого надела, завышали площади неудобий), давали земельным и продовольственным органам заниженные цифры своего землепользования. Так, в материалах губпродкома весной 1922 г. указывалось на «громадное сокрытие пашни» крестьянами (3). Тенденция повсеместного сокращения рыночных культур и замена их продовольственными сохранялась в период голодного бедствия. Посевы пшеницы в те годы сократились в 2,4 раза или на 59%, ячменя соответственно в 5 раз или на 80%, овса более чем в 5 раз или на 81%. Вместе с тем росли площади посевов проса, гречихи, кукурузы и масляничных культур (4). Сопоставление структуры посева в 1921-1922 гг. с 1916 г. показывает, как далеко от нормального соотношения культур было крестьянское хозяйство губернии в период голода.
Снижение урожайности в 1921 г. было вызвано целым комплексом взаимосвязанных причин и в первую очередь засухой. В результате неблагоприятных погодных условий в Благодарненском и Медвеженском уездах собрали 0,2-0,8 пуд. с дес. озимой пшеницы, 0,3-1,3 пуд. яровой. Даже по сравнению с неблагополучным 1920 г. урожайность этих культур упала в 13-14 раз и означала фактическую гибель хлебов в этих уездах (5).
Напряженные задания продовольственной разверстки и неурожай 1921 г. резко сократили крестьянский семенной фонд. В значительной степени он был съеден сельским населением голодающих уездов. Помощь государства ставропольскому крестьянству была незначительной. Для проведения посевной кампании из общегосударственного фонда отпустили 1,5 млн. пуд. семенного зерна (6), чего было явно недостаточно. Из всего распределенного семенного материала населением было съедено 35% пшеницы, 40% кукурузы, 20% подсолнечника (7).
Крестьянские хозяйства голодающих уездов, лишенные значительной части рабочего скота и не имеющие необходимого се-
менного материала, вынуждены были сократить свои посевные площади до минимума. Так, в период с 1920 по 1922 гг. в неурожайных Благодарненском и Медвеженском уездах посевные площади сократились на 70%, в Ставропольском - на 39%, в Александровском уезде - на 6,4% (8). Посевные площади в расчете на одно хозяйство сократились в 1922 г. по сравнению с 1913 г. более чем в 4 раза. На душу населения в губернии (1921 г.) приходилось всего лишь 1 десятина посева. Многие крестьянские хозяйства губернии перешли в разряд потребительских (9). Голод 1921-1922 гг. изменил соотношение экономических групп крестьянства Ставрополья.
Статистические материалы фиксируют устойчивую тенденцию уменьшения числа беспосевных и увеличения числа мелкопосевных хозяйств (до 5 дес.), по сравнению с 1920 г., более чем в 2 раза (10). В это же время на Ставрополье в 3-5 раз сокращается количество зажиточных (19,1-25 дес.) и крупных хозяйств (свыше 25 дес.). Таким образом, в 1920-1922 гг., в результате перегруппировки, основная масса крестьянских хозяйств (84,7%) перешла в разряд мелкопосевных (до 10 дес.). Ликвидация частной собственности на землю и уравнительное землепользование по едокам и работникам, целенаправленное воздействие на крестьянское хозяйство государственной аграрной политики, и, наконец, голод 1921-1922 гг., изменили соотношение экономических групп крестьянства губернии. Процесс социальной дифференциации ставропольского крестьянства, начавшийся в годы Первой мировой войны, обнаруживает тенденцию численного роста полярных групп - многопосевных и беспосевных хозяйств. Так, в 1916 г. на Ставрополье числилось 19,9% беспосевных и 19% многопосевных хозяйств. Группировка крестьянских хозяйств по посеву в 20-е годы обнаруживает обратную динамику: шел постепенный процесс выравнивания имущественного положения крестьянства. Резкое сокращение в 19211922 гг. числа многопосевщиков (до 0,3%) означало ликвидацию наиболее товарных и мощных хозяйств.
Экономисты отмечали в те годы, что «земледелие РСФСР находится в руках мелкого земледельца, мелкого производителя, который при слабой технике производства не сможет противостоять невзгодам климата и почвы» (11). Одной из основных причин сокращения посевов стало значительное уменьшение численности рабочего скота в крестьянских хозяйствах. Об этом свидетельствуют данные переписей за 1920-1922 гг.
В этот период количество хозяйств, оставшихся без всякого скота, увеличилось в 2,6 раза, без рабочего скота - в 1,7, без коров - в 1,3 раза (12). К тому же, в результате пережитого голодного года рабочий скот весной 1922 г. оказался менее работоспособным, чем в 1920-1921 гг. О степени истощенности скота, резком падении его работоспособности свидетельствуют данные анкеты губкомпомгола, полученные из 77 волостей. Так, только в 19 волостях (25%) в работах участвовал весь рабочий скот, в 11 волостях (14%) - три четверти наличного рабочего скота, в 12 волостях (15%) - до половины, в 12 волостях (15%) - около 1/3 и в 23 волостях (29%) к работам привлекалась лишь очень незначительная часть оставшегося рабочего скота (13).
Одной из наиболее острых и трудноразрешимых проблем ставропольского села был прогрессирующий в течение 1920-1921 гг. кризис животноводства, приведший к сокращению до опасных пределов поголовья рабочего, крупного рогатого и мелкого скота. Причем угроза бескормицы и реквизиций привела к массовому истреблению мелкого скота, а также молодняка лошадей, крупного рогатого скота, что затрудняло восполнение естественной убыли крестьянского стада
(14).
Согласно данным переписей, в 19201922 гг. общее поголовье лошадей, крупного рогатого скота, овец и свиней обнаруживает устойчивую тенденцию к сокращению. Так, в этот период поголовье скота в целом сократилось с 1720,9 тыс. гол. до 557,5 тыс. гол., т.е. более чем в 3 раза (15). Количество лошадей, овец и свиней в голодный год продолжало стремительно уменьшаться. Так,
количество лошадей сократилось на 67% или в 2,8 раза, в т.ч. рабочих возрастов в 2,5 раза. Поголовье крупного рогатого скота уменьшилось на 54%, в т.ч. рабочих волов на 38%. В наиболее катастрофическом положении находилось поголовье свиней, которое в результате голодного бедствия фактически было истреблено.
В период голодного бедствия в неурожайных уездах также отмечалось резкое сокращение поголовья крупного рогатого скота. Например, в Благодарненском уезде -на 59,7%, в Медвеженском - на 65,8% (16). В материалах губернского экономического совещания обращалось внимание на негативное влияние неурожая 1921 г., напряженной разверстки 1920-1921 гг. и осенней бескормицы на состояние животноводства. «Оставшись совершенно без кормовых средств, - указывалось в отчете, - население начинает усиленно резать скот, сбывать его по дешевке в соседние, благополучные по урожаю, местности... К этому надо присоединить еще падеж скота от бескормицы как на пастбище, так и в стойле, а также миграция населения вместе со скотом из неурожайных уездов» (17).
Данные осенней выборочной переписи 1921 г., проведенные в 2750 хозяйствах, свидетельствуют, что в 1397 хозяйствах (48,6%) ликвидация скота производилась путем продажи или обмена его на продовольствие. Из общего числа хозяйств в 1397 был зарегистрирован 1691 случай обмена скота и 148 случаев его продажи. Так, в 1195 случаях скот меняли на хлеб, муку, зерновые продукты, в 52 случаях - на картофель, в 22 - на фураж, в 25 - на мануфактуру. О размерах падежа скота от бескормицы свидетельствуют данные этой же переписи. Например, из 2750 хозяйств почти в половине (41,6%) были зарегистрированы случаи падежа из-за отсутствия фуража. В 1170 хозяйствах от бескормицы пало: лошадей -1603 гол., крупного рогатого скота - 185 гол., овец - 804 гол., свиней - 153 гол. Таким образом, на каждое хозяйство пришлось по 2,6 гол., павших от бескормицы животных (18).
Данные сплошной сельскохозяйственной переписи, проведенной летом 1922 г. в Медвеженском уезде, подтверждают тот факт, что падеж скота от бескормицы и обмен его на продовольствие носил массовый характер. За голодный год в этом уезде было продано в обмен на продовольствие: лошадей - 19,9 тыс. гол., крупного рогатого скота
- 33,2 тыс. гол., овец - 77,7 тыс. гол. Кроме того от бескормицы пало: лошадей - 32 тыс. гол, крупного рогатого скота - 18,2 тыс. гол., овец - 35,6 тыс. гол. (19).
Часть скота была отправлена из пределов губернии в более благополучные районы на зимовку. По данным на 15 января 1922 г., в Кубанской, Терской, Астраханской губерниях числилось 13,5 тыс. гол. лошадей, 30 тыс. гол. крупного рогатого скота, 55 тыс. гол. овец и 8,6 тыс. верблюдов, пригнанных из Ставрополья (20).
Общий кризис крестьянского хозяйства в голодном году тяжело отразился на состоянии животноводства Ставропольской губернии. На протяжении 1920-х гг. сохранилась устойчивая тенденция сокращения поголовья скота в расчете на одно крестьянское хозяйство. Так, количество лошадей в 1922 г. по сравнению с 1913 г. сократилось более чем в 3 раза, крупного рогатого скота
- в 1,7 раза, овец - в 4 раза (21). Прогрессирующий кризис животноводства стал одной из наиболее острых и трудноразрешимых проблем ставропольского крестьянства. В голодный год он привел к сокращению до опасных пределов поголовья рабочего, крупного рогатого и мелкого скота. Причем угроза бескормицы и реквизиций привела к массовому истреблению мелкого скота, а также молодняка лошадей, крупного рогатого скота, что затрудняло восполнение естественной убыли крестьянского стада и делало неразрешимой задачу восстановления поголовья в короткий срок.
Голод пагубно отразился на состоянии птицеводства губернии. По сравнению с 1920 г. численность домашней птицы сократилась к 1922 г. на 87%. В неурожайных уездах - Благодарненском и Медвеженском
- убыль домашней птицы составила 91-93% их общего количества (22). В материалах
Ставропольского губпродкома отмечалось, что в период голодного бедствия «куры перестали нестись, т.к. не имели достаточного зернового питания» (23).
Положение с сельскохозяйственным инвентарем у ставропольского крестьянства в 1920-1922 гг. оставалось одним из самых напряженных на юге России. 20-е годы не обозначили сдвига к лучшему в плане обеспечения крестьянства сельхозинвентарем. Абсолютное количество сельскохозяйственных орудий и машин, производимых в стране в эти годы, безусловно, росло. Однако явно недостаточный объем производства сельскохозяйственного машиностроения и крайне низкое качество продукции, а также искусственное завышение цен на нее, - все это делало положение с сельхозинвентарем, едва пригодным для восстановления посевов, крайне тяжелым.
В губернии шла усиленная распродажа и обмен сельхозинвентаря на продовольствие и продукты питания. Данные осенней выборочной переписи 1921 г. дают некоторое представление о размерах и условиях его ликвидации. Так, из 2326 опрошенных хозяйств губернии производили ту или иную ликвидацию своего инвентаря 335 хозяйств (15,3%) (24). При этом продажа инвентаря за деньги имела место в незначительном числе случаев, преобладающим был обмен инвентаря (91%). Преимущественно обменивался и продавался транспортный инвентарь - в 257 случаях (67,7%), за ним шли орудия для обработки почвы - 86 случаев (22,7%), уборочные машины - 9 (2,3%), прочий инвентарь - 28 случаев (7,3%) (25). Главным образом, в крестьянских хозяйствах ликвидировался транспортный инвентарь и лишь отчасти другие сельскохозяйственные орудия (в основном, для обработки почвы). Материалы сплошной сельскохозяйственной переписи 1922 г., имеющиеся по Медвежен-скому уезду, позволяют судить о размерах убыли мертвого инвентаря в этом, наиболее типичном неурожайном уезде. Так, в течение голодного года количество плугов здесь сократилось на 61,5%, борон на 47,8%, сеялок на 35,9%, молотилок (конных) на 52,5%, паровых на 36,9%, веялок на 41,7% (26). Со-
кращение посевных площадей, упрощение структуры посева, перевод крестьянского хозяйства в режим самообеспечения частично снимали остроту нехватки и плохого состояния сельхозинвентаря в 20-е годы. Однако техническая отсталость делала затруднительным восстановление аграрного сектора и дальнейшее развитие сельскохозяйственного производства Ставропольской губернии.
Анализ базовых показателей, характеризующих состояние крестьянского хозяйства в голодный год, дает нам основание сделать следующие выводы: в результате неурожая и голода 1921-1922 гг. производительные силы этого хозяйства, его производственные возможности были подорваны, углубился процесс натурализации хозяйства в целом, что в конечном итоге способствовало превращению его в хозяйство потребительского типа; в начале 20-х гг. произошло значительное сокращение посевных площадей, что фактически отбросило губернию на рубежи 60-70-х годов XIX в.
Негативные тенденции особенно отразились на характере севооборота: снизились площади рыночных культур (пшеницы, ячменя), одновременно возросло значение продовольственных хлебов. Наиболее острой и трудноразрешимой проблемой ставропольского села стал прогрессирующий кризис животноводства, приведший к сокращению до опасных пределов поголовья рабочего, крупного рогатого и мелкого скота. Причем угроза бескормицы и реквизиций привела к массовому истреблению мелкого скота, а также молодняка лошадей, крупного рогатого скота, что серьезно затрудняло восполнение естественной убыли крестьянского стада и делало неразрешимой задачу восстановления поголовья в короткий срок; усиленная распродажа и обмен сельхозин-вентаря на продовольствие и продукты питания привели к значительному его сокращению. Техническая отсталость крестьянского хозяйства, отсутствие необходимого инвентаря делали весьма затруднительным восстановление аграрного сектора экономики губернии. Влияние голода 1921-1922 гг. выразилось как в общей дезорганизации
земледельческого хозяйства, так и в изменении классового состава крестьянства, сделав мелким и маломощным значительное число средних и крупных хозяйств.
ЛИТЕРАТУРА
1. Итоги (поволостные и уездные) сельскохозяйственных переписей Ставропольской губернии (1916-1922 гг.). - Ставрополь, 1923. - С. 23.
2. Очерки истории Ставропольского края. Т. 1. - Ставрополь, 1984. - С. 230; Кругов А.И. Ставропольский край в истории России (19171941 гг.). Ч.11. - Ставрополь, 1996. С.91.
3. ГАСК. Ф. Р-223. Оп. 1. Д. 747. Л. 6; Там же. Д. 740. Л. 2.
4. ГАРФ. Ф. Р 1065. Оп. 1. Д. 84. Л. 32, 48.
5. Там же. Ф. 1065. Оп. 2. Д. 217. Л. 13; ГАСК. Ф. Р-196. Оп. 1. Д. 34.
6. Очерки истории Ставропольского края. Т. 2. - Ставрополь, 1986. - С. 84.
7. Наш край: Документы, материалы (19171977 гг.). - Ставрополь, 1983. - С. 92.
8. ГАРФ. Ф. 1065. Оп. 2. Д. 217. Л. 13.
9. Пути восстановления сельского хозяйства Ставропольской губернии и сельскохозяйственный кредит. - Ставрополь, 1924. - С. 4.
10. Итоги (поволостные и уездные) сельскохозяйственных переписей Ставропольской губернии (1916-1922 гг.). - Ставрополь, 1923. - С. 2425.
11. РГАЭ. Ф. 105. Оп. 2. Д. 468. Л. 3.
12. Итоги (поволостные и уездные) сельскохозяйственных переписей Ставропольской губернии 1916-1922 гг. - Ставрополь, 1923. - С. 24-25.
13. Клушанцев И. Голод 1921-1922 гг. и его влияние на сельское хозяйство Ставропольской губернии. - Ставрополь, 1923. - С. 42.
14. Итоги (поволостные и уездные) сельскохозяйственных переписей Ставропольской губернии (1916-1922 гг.). - Ставрополь, 1923. - С.22-23.
15. Там же.
16. ГАРФ. Ф. 1065. Оп. 2. Д. 217. Л. 13.
17. Отчет Ставропольского губернского совещания СТО за июль-сентябрь 1921 г. - Ставрополь, 1921. - С. 12.
18. Клушанцев И. Голод 1921-1922 гг. и его влияние на сельское хозяйство Ставропольской губернии. - Ставрополь, 1923. - С. 31-32.
19. Там же. - С. 32.
20. Отчет краевого экономического совещания юго-востока СТО. - Ростов н/Д., 1922. - С. 27.
21. Леденев С.Г. Экономический обзор Ставропольской губернии. - Ставрополь, 1924. - С. 9-
10; Пути восстановления сельского хозяйства Ставропольской губернии и сельскохозяйственный кредит. - Ставрополь, 1924. - С. 4.
22. Элементы сельского хозяйства Ставропольской губернии в 1923 г. и методы их исчисления. Приложение. Элементы сельского хозяйства в 1922 г. - Ставрополь, 1923. - С. 79; Клу-шанцев И. Голод 1921-1922 гг. и его влияние на сельское хозяйство Ставропольской губернии. -Ставрополь, 1923. - С. 37.
23. ГАСК. Ф. Р-223. Оп. 1. Д. 478. Л. 1.
24. Сельское хозяйство Ставрополья к 10-летию Октября (1917-1927 гг.). - Ставрополь, 1927. - С. 7.
25. Клушанцев И. Голод 1921-1922 гг. и его влияние на сельское хозяйство Ставропольской губернии. - Ставрополь, 1923. - С. 38.
26. ГАСК. Ф. Р-196. Оп. 1. Д. 34. Л. 4.
Об авторе
Кругов Алексей Иванович, кандидат исторических наук, доцент кафедры археологии и региональной истории Ставропольского государственного университета. Область научных интересов - аграрная история Юга России. Автор более 40 научных и учебно-методических работ.
