CC BY
136
Примечания
1. Бурдье П. Поле литературы. Социальное пространство: поля и практики. М.; СПб., 2005. С. 370.
2. Бурдье П. Поле литературы. Социальное пространство: поля и практики. М.; СПб., 2005. С. 400.
3. Ключевский В. О. Тетрадь с афоризмами. М.; Харьков, 2001. С. 229-230.
4. Сорокин П. А. Социальная и культурная динамика: исследование изменений в больших системах искусства, истины, этики, права и общественных отношений. СПб., 2000. С. 805-806.
5. Бердяев Н. А. О назначении человека // Опыт парадоксальной этики. М., 2003. С. 249.
УДК 122/129
Г. Н. Травников
ЭВОЛЮЦИЯ ФИЛОСОФСКО-АНТРОПОЛОГИЧЕСКОЙ МЫСЛИ: К ПРОБЛЕМЕ ПРОИСХОЖДЕНИЯ И СУЩНОСТИ ЧЕЛОВЕКА
Автор обращается к проблеме происхождения и сущности человека. В статье делается попытка доказать необходимость введения и обоснования «ант-ропного принципа». Анализируется точка зрения Фридриха Ницше на проблему происхождения человека. В статье показано, что в человеке заложены возможности для любой деятельности. В рамках изучения философской антропологии раскрывается ряд причин появления человека и его эволюции.
The author turns to the problem of origin and nature of Man. An attempt to prove the necessity of introduction and substantiation of the "anthropic principle" is made in the article. F. Nietzche's point of view on the problem of origin of Man is analyzed. The author states that Man is capable of every activity. A number of reasons of origin and evolution of Man is revealed within the limits of studies of philosophical anthropology
Ключевые слова: философская антропология, человек, развитие, труд, деятельность, антропологический принцип, эволюция, наука.
Keywords: philosophical anthropology, man, development, labour, activity, anthropological approach, evolution, science.
В последние годы появились палеонтологические данные, согласно которым появление человека «отодвигается» с 3,5 до 4,5 миллионов лет назад. По мнению антропологов, гоминиды дивергирова-ли от человекообразных обезьян, проходя следующие этапы: сначала (10-9 млн лет) появились обезьяны, потом возник «человек умелый» - австралопитек (4,5-3,7 млн), спустя 1,6 млн появился «хомо эректус» (человек прямоходящий) - неандерталец, всего лишь сто тысяч лет назад появился человек разумный - кроманьонец. Современный вид человека появился 40 тысяч лет назад.
© Травников Г. Н., 2009
Такая «неумолимая» линейная направленность все-таки заставляет видеть в развитии природы к человеку какую-то непонятную еще нам необходимость.
Многие ученые и философы пытаются доказать эту необходимость введением и обоснованием «антропного принципа». С точки зрения его авторов, жизнь - это не случайный всплеск природы, а космический феномен: разум и материя возникли из общей основы, они суть различные аспекты одной и той же реальности. В мире все «задумано» так, чтобы мог появиться человек. Он является необходимым и существенным дополнением природы, без человека природа была бы несовершенной, незаконченной, существующего порядка вещей могло бы и не быть. Но поскольку есть человек, то Вселенная обладает теми свойствами, какими она обладает. Не только человек адаптирован к Вселенной, но и она сама адаптирована к человеку.
Тем не менее существование некоего природного «замысла» противоречит обстоятельствам человеческого появления на свет. Человек сегодняшний, homo sapiens (человек разумный), к природе оказался настолько не приспособлен, что не должен был бы выжить. Ученые считают, что для того чтобы человек рождался совершенно готовым к жизни - как жеребенок или теленок, которые через несколько часов после рождения могут самостоятельно передвигаться, питаться и т. п., -для этого человек должен проводить в утробе матери 21 месяц. То есть мы все рождаемся как бы недоношенными. Ребенок человека много лет не может жить самостоятельно, ни одно животное не может позволить себе такой роскоши - до де-сяти-пятнадцати лет кормить и обучать собственное дитя.
Человеческий ребенок, в отличие от животного, рождается с открытой программой, в нем почти ничего не заложено наследственно - кроме некоторых инстинктов и неявных предрасположен-ностей. В этом смысле человеческое дитя формируется не во чреве матери, а здесь, в мире, когда слышит человеческую речь, чувствует материнскую любовь, видит краски и звуки мира.
Поскольку человек рождается с такой открытой программой, то из него можно вылепить что угодно. Человеческий мозг формируется под влиянием человеческого окружения с первых часов жизни.
Много лет в исторической науке, антропологии, философии господствовала точка зрения, согласно которой труд сделал человека человеком. Человек поднялся над животным состоянием только тогда, когда стал производить орудия труда, и производство есть его главное отличие от животных. Однако это положение сейчас представляется неверным: согласно данным антропологии, при-
митивные каменные орудия - топоры, дубины -просуществовали почти миллион лет, не подвергаясь существенным изменениям, за это время не было замечено, по археологическим раскопкам разных эпох, никакого усовершенствования техники обтесывания камней.
Если бы техническое умение было достаточным условием для определения интеллекта, то, по мнению известного американского философа Льюиса Мэмфорда, человек долгое время рассматривался бы как безнадежный неудачник.
Благодаря чрезмерно развитому и постоянно активному мозгу человек с самого начала своего существования обладал большей психической энергией, чем ему необходимо было для выживания на чисто животном уровне. И он должен был давать выход этой энергии не только при добывании пищи и размножении, но и в производстве очень странных вещей: наскальных рисунков, культовых предметов (тотемных столбов, которым поклонялись как духам рода, молитвенных дощечек и т. д.). «Культурная работа» заняла более важное положение, чем утилитарный ручной труд.
Далеко не всегда при раскопках древних стоянок человека археологи находили орудия труда, но почти всегда - предметы религиозного культа или какие-то образцы примитивного искусства. Человек оказался не столько животным, производящим орудия труда, сколько животным, производящим символы, - символическим животным.
Пока человек не сделал нечто из себя самого, он мало что мог сделать в окружавшем его мире. Борьба за существование не завладела полностью энергией и жизнеспособностью первобытного человека и не отвлекла его от более насущной потребности: внести порядок и значение в каждую часть его жизни. В этом смысле ритуал, танец, песня, рисунок, резьба и более всего дискурсивный язык играли решающую роль.
Интересную точку зрения на проблему происхождения человека высказал Фридрих Ницше (1844-1900). По его мнению, человек в массе своей еще и не возникал. Человек массы - это супершимпанзе. Именно «супер», потому что в сравнении с обезьяной он более умен, хитер, ловок, но все равно это обезьяна или просто животное. Ницше считал, что теория Дарвина не подтверждается никакими серьезными фактами. Естественный отбор действительно способствует выживанию, но отнюдь не самых лучших и самых значительных особей. В результате естественного отбора никакого прогресса не происходит. Все яркое, красивое, талантливое вызывает зависть или даже ненависть и погибает - это особенно характерно для общества, но и в природе творится то же самое. Потомство дают лишь серые, невзрачные индивидуумы. У гениальных людей вообще редко бывают дети. Яркие люди, сильные и смелые, всегда идут
вперед, не боятся рисковать жизнью и потому чаше всего рано сходят со сцены истории.
Единственными представителями истинной человечности являются, согласно Ницше, лишь философы, художники и святые. Только им удалось вырваться из животного мира и жить целиком человеческими интересами.
Если, с точки зрения антропогенеза, человек как особый биологический вид возник в определенный исторический период, приблизительно миллион лет тому назад, то с точки зрения философской антропологии о его возникновении можно говорить лишь условно.
Во-первых, причина и основа появления человека до сих пор остается непонятной. Гораздо логичнее звучит предположение, что человек существовал всегда, он жил в многообразных формах животного мира совершенно иначе, чем морфологически родственные ему другие виды животных. Человека нельзя выводить ни из чего другого, он -непосредственная основа всех вещей. Человек есть с давних пор подлинная форма жизни, всякая другая жизнь - отпадение от нее, ибо не может более совершенное и универсальное произойти от более примитивного. Всякое новое складывается из простой суммы старых элементов. И может даже оказаться так, что не человек произошел от обезьяны, а обезьяна от человека [1].
Во-вторых, происхождение человека продолжается - как для отдельного индивида, так и для человеческого рода в целом: как ни один человек не может сказать о себе, что он стал человеком, так и человеческое общество в целом может называться человеческим лишь с большими оговорками - ни у человека, ни у общества до сих пор нет иммунитета от животного зверства, насилия, злобы, нет никаких гарантий от того, что в случае непредсказуемых катаклизмов для массы людей не произойдет быстрый регресс к дикому состоянию.
В-третьих, возможно, что эволюция человека, в которой соединились силы материи и духа, продолжается и мы стоим на пороге возникновения принципиально нового вида человека, который будет отличаться от нас так же, как мы отличаемся от наших примитивных предшественников. Человек всегда больше того, что он сам о себе знает, он находит в себе то, что не находит нигде в мире, -нечто непознаваемое, недоказуемое, непредметное, ускользающее от всякого познания. Возможно, самое главное, составляющее нашу сущность, еще даже не проявлялось в ходе человеческой истории. Речь идет не о фантастических предположениях, а о том, что все, что мы знаем о человеке, предполагает невозможность фиксации его в каких-то окончательных, застывших формах.
Человек, его специфическая, в отличие от всего остального мира, природа, его сущностные силы
всегда были предметом пристального внимания философии. Кант считал, что философия стремится ответить на четыре вопроса: Что я могу знать? Что я должен делать? На что я могу надеяться? Что такое человек? В сущности, считал он, три первых вопроса можно свести к четвертому, а все науки - к антропологии. Антропология - это, по его мнению, фундаментальная философская наука.
Но философская антропология становится фундаментальной и центральной философской наукой лишь тогда, когда человек становится проблемой, когда начинают задумываться над вопросами: что такое человек, откуда он пришел в этот мир, чем он отличается от других живых существ и т. п. Человек не во все эпохи был проблемой. Мартин Бубер различал эпохи обустроенности и бездомности [2]. В эпоху обустроенности человек живет во Вселенной как дома, в эпоху бездомности -как в диком поле, где и колышка для палатки не найти. Так, в античности человек мыслится находящимся в мире, мир же в человеке не находится. Человек - просто часть мира, вещь наряду с другими вещами, вид наряду с другими видами. Человек - обладатель собственного угла в мироздании, правда, не в самых верхних его этажах, но и не в нижних. Скорее, где-то в средних, вполне сносных по условиям проживания.
Появившаяся вскоре после крушения античности, пришествия варварства молодая христианская религия констатировала распадение бывшей цельности мира. Теперь он - борьба двух противоположных сил, двух царств: Света и Тьмы, Бога и Дьявола. Человек больше не может быть вещью среди вещей, не может иметь твердого места во Вселенной. Составленный из души и тела, он принадлежит обоим царствам, будучи одновременно полем битвы и трофеем.
Первым таким философом, почувствовавшим бездомность и свое одиночество посреди высших и низших сил, был, по мнению М. Бубера, Аврелий Августин. С точки трения Августина, человек - это великая тайна. Он сам не знает, кто он, чего в нем больше - божественного или дьявольского. Августин упрекал людей, которые восхищаются высокими горами, морскими волнами и свечением звезд, но не удивляются самим себе. Удивляться надо не тому, что человек - вещь среди других вещей, а тому, что он ни на одну вещь не похож, он вообще не находится в ряду вещей.
Когда же христианская религия окрепла и широко распространилась - в странах и душах людей, - она построила новый дом, новый христианский космос. Этот мир был совершенно реальным для средневекового человека. Реальными были круги ада, реально было чистилище, горний мир триединого Божества. Снова появился замкнутый в себе мир, снова дом, в котором может жить человек.
Человек в таком мире перестает быть проблемой, он занимает положенное ему место, он обустроен, ему спокойно и тепло. Он больше не мучается вопросом, каким мучился Августин: кто я такой и откуда пришел?
Стены этого дома рухнули после открытий Г. Галилея и Н. Коперника. Беспредельность надвинулась вдруг со всех сторон, и человек оказался в мире, устрашающая реальность которого не позволяла видеть в нем прежний дом. В этом мире он снова стал беззащитным, хотя на первых порах разделял восторг Дж. Бруно перед его величием, а потом математический восторг И. Кеплера перед его гармонией. Но уже Б. Паскаль увидел не только величие звездного неба, но и его жуткую загадочность, говоря, что вечное молчание бесконечного пространства пугает его. Снова человек стал проблемой, распад прежнего образа Вселенной и кризис ее надежности повлекли за собой и новые вопросы беззащитного, бездомного и потому проблематичного для самого себя человека.
Наука и философия последующих веков стали создавать новый образ Вселенной, но не новый дом. Стоит только всерьез принять идею бесконечности, считал М. Бубер, и нового дома уже не выстроить. Концепция замкнутого мирового пространства А. Эйнштейна также никоим образом не годится для обратного перекраивания Вселенной в новый дом. Это совсем иная замкнутость, иная конечность, которая уже не рождает ощущения вселенского дома. Эта концепция ставит крест на самых заветных стремлениях души, она противоречит всем ее надеждам и представлениям - этот новый космос можно помыслить, но нельзя себе представить. А человек, который его помыслил, уже не жилец в нем. Постепенно человечество вообще стало отрекаться от идеи построения, дома, оно все больше становилось бездомным, заброшенным, а этот мир - покинутым. Вновь и вновь у человека возникали вопросы о собственной природе, о своей истинной родине и путях ее поиска.
Человек, оставшийся один на один с миром, сделавшимся дня него чужим, ищет то, что не включено в этот мир, ищет Бога, с которым он может общаться, в котором надеется встретить опору и поддержку. Но в каждую следующую эпоху, писал Бубер, одиночество все холоднее и суровее, а спастись от него все труднее. Человеку придется в себе самом найти силы и смысл своего существования, понять тайну своего существа [3].
Каждый из людей может назвать себя человеком, но признается это далеко не всеми. Да он и сам не во всех признает такого же человека. Далеко не всегда, следовательно, это название соответствует действительности. Человек - это существо, которое не всегда соответствует своему понятию.
Может быть, спрашивая или рассуждая о человеке, мы имеем в виду самих себя? Но, если мы
согласимся с этим, может возникнуть вопрос: а что в нас такого, что дает нам право говорить о себе как о человеке? Что делает нас людьми? Нужно признаться, что у нас нет разумных оснований считать себя людьми. Говорят: я состоялся как физик или как изобретатель, но никто не говорит: я состоялся как человек. Древние говорили: состояться как человек - значит построить дом, написать книгу, вырастить дерево. Но масса людей этого не делала. Можно ли отказать им в том, что они люди?
Когда мы знакомимся с другим человеком, нас порой в первую очередь интересуют не его человеческие качества, а то место, которое он занимает в обществе, т. е. социальные характеристики. Человек как будто «исчезает» в современной цивилизации. И это исчезновение ставит проблему человека с новой силой. Ни в одну эпоху взгляды на происхождение и сущность человека не были столь ненадежными, неопределенными и многообразными, как в нашу. «За последние десять тысяч лет истории, - писал виднейший представитель философской антропологии XX в. Макс Шелер, - наша эпоха - первая, когда человек стал совершенно проблематичен. Он больше не знает, что он такое, но в то же время знает, что он этого не знает».
«Что же это за химера - Человек? - восклицал Блез Паскаль. - Какая невидаль, какое чудовище, какой хаос, какое поле противоречий, какое чудо! Судья всех вещей, бессмысленный червь земляной, хранитель истины, сточная яма сомнений и ошибок, слава и сор вселенной.
Кто распутает этот клубок?.. Узнай же, гордый человек, что ты - парадокс для самого себя. Смирись, бессильный разум! Умолкни, бессмысленная природа, узнай, что человек бесконечно выше человека...» [4].
Никто другой, считал Паскаль, не постиг, что человек - превосходнейшее из созданий. И тем
не менее люди себя оценивают то слишком высоко, то слишком низко. Поднимите ваши глаза к Богу, - говорят одни, смотрите на Того, с Кем вы так схожи и Кто вас создал, чтобы вы поклонялись Ему. Вы можете стать подобны Ему, мудрость вас с Ним уравняет, если вы захотите ей следовать. Еще древнегреческий мыслитель Эпик-тет говорил: «Выше голову, свободные люди!». А другие говорят: «Опусти свои глаза к земле, ты, жалкий червь, и смотри на животных, своих сотоварищей».
Сила, создавшая человека, создала и самую большую загадку для него, загадку его собственной сущности, и человек всю свою жизнь и на протяжении всей истории пытается ее разгадать.
Человек во все века представал перед теми, кто пытался его познать, кто задумывался о своей судьбе и предназначении, как очень необычное, странное создание. Бог или природа сотворили человека, но при этом не дали ему ни определенного места, ни особого наследия. Все другие сотворенные существа подчиняются определённым законам. Человек один ничем не связан: может делать что хочет и быть по своему выбору тем, на что решится по своей воле. Он сам оказался собственным мастером и строителем и должен формировать себя из материала, который ему подходит. Он может опуститься на низшую ступень животного мира, но может и подняться до вершин духовной деятельности. В нем нет никакой предопределенности ни к роду занятий, ни к виду поведения. В нем заложены семя для любой деятельности и зародыши любого образа жизни.
Примечания
1. Ясперс К. Философская вера // Смысл и назначение истории. М., 1991. С. 448.
2. Бубер М. Проблема человека // Я и ты. М., 1993.
3. Там же. С. 83-87.
4. Паскаль Б. Мысли. М., 1995. С. 10.
