CC BY
19
3. Шарина, С. И. Основные особенности верхнеколымского говора эвенского языка / С. И. Шарина // Северо-Восточный гуманитарный вестник. - Якутск, 2015. - № 1 (10). - С. 115-118.
4. Шарина, С. И. Некоторые особенности языка усть-янских эвенов / С. И. Шарина // Гуманитарные исследования в Восточной Сибири и на Дальнем Востоке. - Владивосток, 2013. - N° 6 (26). - С. 153-157.
5. Шарина, С. И. Состав гласных фонем нижнеколымского говора эвенского языка / С. И. Шарина // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - Тамбов: Грамота, 2013. - № 12(30). - С. 213-216.
6. Кузьмина, Р. П. Язык ламунхинских эвенов / Р. П. Кузьмина. - Новосибирск: Наука, 2010. - 115 с.
7. Кузьмина, Р. П. Отличительные черты в системе консонантизма эвенских говоров (на материале томпонского и ламунхинского говоров эвенского языка) / Р. П. Кузьмина // Вестник Забайкальского государственного университета. - 2012. - № 8 (87). - С. 69-74.
8. Кузьмина, Р. П. Некоторые фонетические особенности нижнеколымского говора эвенов / Р. П. Кузьмина // Альманах современной науки и образования. - Тамбов: Грамота, 2013. - № 10 (77). - С. 108-110.
9. Кузьмина, Р. П. Система гласных фонем верхнеколымского говора эвенского языка / Р. П. Кузьмина // Альманах современной науки и образования. - Тамбов: Грамота, 2014. - № 12 (90). - С. 64-67.
10. Кузьмина, Р. П. О некоторых особенностях языка эвенов Томпо / Р. П. Кузьмина // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - Тамбов: Грамота, 2016. - № 6-2 (60). - С. 110-113.
11. Полевой материал авторов С. И. Шариной, Р. П. Кузьминой. Интервью в п. Черский, с. Колымское Республики Саха (Якутия): записано в декабре 2013 г.
12. Полевой материал автора С. И. Шариной, Р. П. Кузьминой. Интервью в с. Андрюшкино Республики Саха (Якутия): записано 7 апреля 2015 г.
13. Полевой материал автора Р. П. Кузьминой Интервью в с. Себян-Кюель Республики Саха (Якутия): записано 29-30 марта 2016 г.
14. Полевой материал автора С. И. Шариной, Р. П. Кузьминой. Интервью в п. Зырянка, с. Верхнеколымск Республики Саха (Якутия): записано в марте 2014 г.
15. Полевой материал автора Р. П. Кузьминой. Интервью в с. Тополиное Республики Саха (Якутия): записано сентябрь 2010 г.
16. Полевой материал автора Р. П. Кузьминой Интервью в с. Тополиное Республики Саха (Якутия): записано 10-11 апреля 2018 г.
© Кузьмина Р. П., 2018
УДК 811.512.156'373.49
ЭВФЕМИЗМЫ В ОХОТНИЧЬЕ-РЫБОЛОВНОЙ ЛЕКСИКЕ ТУВИНСКОГО ЯЗЫКА1
Е. М. Куулар
Тувинский государственный университет
Издревле предки тувинцев занимались промысловой охотой и рыболовством, поэтому в тувинском языке охотничье -рыболовная лексика представлена широко. Объектом исследования в настоящей статье являются эвфемизмы, употребляемые в речи охотников и рыболовов. Рассматривается употребление иносказательных названий лишь части животных, в частности адыг 'медведя', бврY 'волка', чы-лан 'змеи' и балыктар 'рыб', в тувинском языке и его диалектах. Из фактического материала видно, что история возникновения эвфемизмов в тувинском языке уходит своими корнями в далекое прошлое и тесно связана с понятием «табу».
Ключевые слова: тувинский язык, диалекты, лексика, лексико-семантические группы слов, эвфемизмы, дикие животные, охотничий промысел, рыболовство.
Как известно, предки тувинцев испокон веков, наряду с разведением мелкого и крупного скота, занимались промысловой охотой и рыболовством. Хозяйственное значение охоты было весьма значительным, поскольку тувинцы охотились во все сезоны года на самых разнных лесных, горных и степных диких животных. В настоящее время в отдалённых таёжных местностях Тувы оленеводы и скотоводы продолжают активно заниматься промысловой охотой, а для отдельных категорий людей данный вид хозяйства по сей день является одним из основных средств существования. Сказанное объективно обусловливает наличие в словарном составе тувинского языка такого древнейшего словарного пласта, как охотничья и рыболовецкая лексика, которая представлена в современном тувинском языке достаточно широко. Следует сказать, что в существующих лингвистических словарях тувинского языка не зафиксировано большое количество лексем исследуемой тематической группы слов, в том числе не нашли в них отражение и многие диалектизмы и эвфемизмы из охотничье-рыболовной лексики. Некоторые из таких слов впервые вводятся в научный оборот в данной статье.
Объектом нашего исследования являются эвфемизмы, употребляемые не только в речи охотников и рыболовов, но и в речи других носителей разных диалектов тувинского языка.
Известный этнограф С. И. Вайнштейн одним из первых описал в своих трудах лексику охотничьего промысла тувинцев-тоджинцев [1; 2]. Затем освещение этой темы было продолжено учёным-диалектологом З. Б. Чадамба [3]. В более позднее время к данной проблеме более детально обратились В. Даржа [4], В. Салчак, Б. Монгуш, Б. Баярсайхан [5], Н. Сувандии, Е. Куулар [6]. Описанию эвфемизмов в охотничьем промысле посвящена статья Н. Сувандии [7]. Однако, несмотря на сказанное, в тувиноведении данная тематическая группа слов не подвергалась специальному глубокому анализу.
В настоящей статье мы рассматриваем иносказательные наименования диких животных, которые связаны с традиционной культурой, обычаями и верованиями тувинского народа. Среди охотников существует много разных поверий, связанных с их профессиональным промыслом. Например, они издревле считали, что многие звери слышат и понимают человеческую речь, поэтому, чтобы не остаться без добычи и не накликать беду, придумывали им описательные имена. Иначе говоря, охотники вводили в оборот эвфемизмы вместо непосред-
1 Работа выполнена в рамках Договора № 331-У на проведение научно-исследовательской работы между ФГБОУ ВО «ХГУ им. Н. Ф. Ката-нова» и ФГБОУ ВО «ТувГУ».
ственных наименований диких животных, которые произносить было запрещено по тем или иным причинам. Об этом в своей знаменитой книге, в частности, упомянул и этнограф С. И. Вайнштейн: «...охотники на промысле, «чтобы зверь не услышал», никогда не произносили его название.» [2, с. 57].
Далее остановимся на иносказательных наименованиях диких животных, которые были зафиксированы нами в разные годы в полевых условиях во время научно-исследовательских экспедиций и диалектологических практик студентов. Как показывает собранный материал, в тувинских диалектах имеется много эвфемистической лексики, связанной с названиями диких животных.
Как было сказано ранее, охотники намеренно воздерживались в своей речи от употребления слов и словосочетаний, касающихся охоты. Таким же образом они стараются избегать и употребления в своём профессиональном языке названий разных действий, приёмов, предметов и т. д., непосредственно связанных с охотой или рыбалкой. Например, когда они собираются на охоту, не говорят ацнаары высол ('едем на охоту'), а ограничиваются лишь эвфемистическим выражением тайгалаары высол ('едем в тайгу').
Охотники различают диких животных по размеру, окрасу, наличию рог или же по месту их обитания, используя для этого разнообразные эвфемизмы. Крупных по размеру животных называют эвфемизмами улуг ацнар (букв. 'большие звери') / чоон ацнар (б.-т.) / йоон ацнар (тодж.) ('толстые звери'). По признаку окраса используют, к примеру, такие эвфемизмы, как сарыг ацнар (тодж.) (букв. 'жёлтые звери') / кызыл ацнар (к.-х., зап.) ('красновато-рыжие звери'). Приведём другие иносказательные названия животных: мыйыстыг ацнар (букв. 'рогатые звери'); сыын ('марал'); мыйгак ('маралуха'); буур ('лось-самец'); булан ('самка лося', 'лосиха'); чицге ацнар (букв. 'тонкие звери') / хая ацнары (букв. 'горные звери') / влец-тыра (тодж.) (букв. 'щипать осоку'); элик ('самка косули'); хYлбYс ('косуля'); те ('дикий козёл', 'самец'), чуцма ('горный козёл') и др.
По словам информантов, чтобы не привлечь к себе внимания со стороны страшных (хищных) животных и не накликать беды, люди невольно начинали придумывать для называния зверей смягчающие слова или словосочетания, уходя от прямых их наименований.
В монографии одного из первых тувинских диалектологов З. Б. Чадамба, которая, в частности, изучала тоджин-ский диалект, наиболее богато представлена эвфемистическая терминология. По наблюдениям учёного, самое большое количество эвфемизмов в таёжном говоре тоджинского диалекта имеется для называния медведя. Собранный автором книги языковой материал можно подразделить на следующие лексико-семантические группы:
а) термины, характеризующие почтительное отношение к медведю (тув. адыг): хайыракан ('почтительное обращение к самому уважаемому животному'), хайыралыг ац ('милостивый зверь'), ире ('дедушка'), эней ('бабушка');
б) слова, характеризующие внешние признаки животного: чоорганны (букв. 'с одеялом'; в значении 'с густой шерстью'); хоюгдYк (букв. 'мягкая шерсть', то есть 'зверь с мягкой шерстью'); калбакмайык ('плоскостопый'); шумаш кулак ('корноухий'); чаглыг ац (букв. 'зверь с жиром');
в) действия, совершаемые зверем в поисках еды: кузуктаар (ср. с лит. тооруктаар) ('собирающий орехи'); чудукхоорар ац (букв. 'зверь, переворачивающий бревно'); хымыскалаар ац (лит. кымыскаяктаар ац ('зверь, ищущий муравейник' - в поисках сладкой еды);
г) слова, характеризующие повадки зверя: чааш бора (букв. 'смирный серый'); швлээнамытан ('спокойное существо') [3, с. 65].
В отдельных тувинских диалектах и говорах наличествуют довольно оригинальные иносказательные наименования относительно медведя. Представим их по степени распространённости: хайырган (лит. хайыракан) -почтительное название медведя; баавгай (монг.) ('медведь'); мажаалай / маржаалай (зап., центр.) / маршаалай (т.-х.) ('самый большой зверь'); тайга ээзи (тодж.) (букв. 'хозяин тайги'), вршээ (букв. 'о боже, спаси'); ире (т.-х.) / ирей (тодж.) / чааш ирей (ов.) ~ кырган-ачай (дз.-х.) (букв. 'дедушка'); энейгин / энекей (от эне) (каа.-х.) ('бабушка'); дагиргек (зап., к.-х.) ('самый большой медведь', 'самец'); кара чYве (тодж.) (букв. 'похожий на что-то чёрное'); тYрлYгчYве (тодж.) (букв. 'что-то страшное'); кончугашак / кокай ашак (зап.) (букв. 'страшный старик'); чымчак базар (тодж., юго-вост.) (букв. 'наступающий мягко', то есть ходящий нешумно) ~ чымчак-буттуг (юго-вост.) ~ чымчакдаван (к.-х.) (букв. 'с мягкой ногой'); чер-кулактыг (тодж.) (букв. 'всеслышащий', 'имеющий чуткий слух'); чаглыг-бYYрек (тодж.) (букв. 'почки с салом', то есть 'жирный, обильный жиром медведь'); аламойнак / мойнала (б.-т.) ('медвежонок') [8].
В речи носителей юго-восточного диалекта распространены не менее интересные названия, например: кыр-ган-авай ~ эней (букв. 'бабушка' - в значении 'медведица, самка'); чымчакидик (букв. 'мягкая обувь' - в значении 'очень тихо ходит'); улугаспак (букв. 'большая лапа' - зверь с большими лапами); чоорганныгбай (букв. 'зверь с одеяльцем', то есть зверь с густой шерстью); хYрец инек (букв. 'бурая корова'); швлээнамытан (букв. 'спокойное существо'). В каа-хемском переходном говоре было зафиксировано загадочное название ввээкей, этимология которого пока нам неизвестна.
Много проблем создавал скотоводам и охотникам бврY ('волк'). У тувинцев существовал некий страх перед этим зверем, поэтому они старались не упоминать исконное его название, для чего придумывали «подставные» имена для сохранения скота и хозяйства в целом. В диалектах тувинского языка сохранились некоторые эвфемистические наименования волка. Например, в центральном диалекте употребляются такие эвфемизмы, как кызыл-карак (букв. 'красные глаза') и квкыт / бора ыт (букв. 'серая собака'); в западном - кокай / кончугчуве (букв. 'нечто страшное') и уълудурук - презрительное название волка. Особенно много эвфемистических названий серого хищника в юго-восточном диалекте: узун-кудурук (букв. 'длинный хвост'), квк-карак (букв. 'синеглазый'), кууамытан / куурацнаар (от куу - 'серый'; 'серое существо') / кушпугуркуу (букв. 'худой и се-
рый'), дврт-буттуг ('четвероногий'), чYгYPYк-даван (букв. 'быстроногий'), шон < монг. шоно (ю.-в.); в тере-хольском - черыды (букв. 'земляная собака'), эник (букв. 'щенок'); в тоджинском - тайга ыды (букв. 'таёжная собака'). Приведённые эвфемизмы характеризуют волка как самое страшное хищное животное.
Приведем также эвфемизмы в названии чылан 'змеи'. Обитают змеи не во всех районах Тувы, по этой причине собрано небольшое количество эвфемизмов: узункурт (букв. 'длинный червь') ~узунчYве (букв. 'нечто длинное'), шокарбай (букв. 'пёстренький') ~ шокарамытан (букв. 'пёстрое существо'), чылыпчоруур соястаар (букв. 'ползучий'), кончуг-чYве (букв. 'нечто страшное'), чалараар (букв. 'изволить (прийти)'), моъгай (монг.) 'змея'.
В диалектной лексике относительно рыб обнаружено очень мало эвфемизмов, хотя издавна в юго-восточной и западной районах Тувы рыба считается одним из основных продуктов питания. Выявлены лишь такие эвфемизмы, как: сугацнары ('водяные звери'), сугамытаннары ('водяные животные'), сугкурту ('водяной червь') [9].
Предварительный анализ исследуемой лексики показал, что эвфемистические названия животных и рыб сохранились до настоящего времени в основном в повседневной диалектной речи представителей старшего поколения и охотников, непосредственно занимающихся названными видами промысла.
Следует сказать, что языковой материал данной статьи содержит не все эвфемизмы исследуемой лексики, следовательно, требует дальнейшего, более углублённого исследования.
Библиографический список
1. Вайнштейн, С. И. Тувинцы-тоджинцы / С. И. Вайнштейн. - М.: Изд-во восточной литературы, 1961. - 216 с.
2. Вайнштейн, С. И. Загадочная Тува / С. И. Вайнштейн. - М.: ООО «Домашняя газета», 2009. - С. 55-62.
3. Чадамба, З. Б. Тоджинский диалект тувинского языка / З. Б. Чадамба. - Кызыл: Тувинское кн. изд-во, 1974. - С. 65-67.
4. Даржа, В. К. Традиционные мужские занятия тувинцев / В. К. Даржа. - Кызыл: Тувинское кн. изд-во, 2009. - 589 с.
5. Салчак, В. С. Тываларньщ анныыражыл-агыйыньщ дугайында чамдык медээлер / В. С. Салчак, Б. Б. Монгуш, Б. Баярсайхан. - Кызыл: Типография КЦО «Аныяк», 2010. - 80 с.
6. Сувандии, Н. Д. Охотничья лексика в тувинском языке и его диалектах / Н. Д. Сувандии, Е. М. Куулар // Казанская наука. - Казань, 2015. - С. 191-194.
7. Сувандии, Н. Д. Табу и эвфемизмы в охотничьей лексике тувинцев / Н. Д. Сувандии // Филологические науки. Вопросы теории и практики. - Тамбов: Изд-во «Грамота». - 2016. - № 5. - С. 138-140.
8. Сат, Ш. Ч. Тыва диалектология / Ш. Ч. Сат, Е. М. Куулар. - Кызыл: РИО ТувГУ, 2013. - 222 с.
9. Куулар, Е. М. Лексика рыболовства в тере-хольском диалекте тувинского языка / Е. М. Куулар, Ш. Ю. Кужугет // Мир науки, культуры, образования. № 3 (40) - Горно-Алтайск, 2013. - С. 234-236.
© Куулар Е. М., 2018
УДК 811.512.153'366.596
АНАЛИТИЧЕСКИЕ ФОРМЫ УСЛОВНОГО НАКЛОНЕНИЯ В СОВРЕМЕННОМ ХАКАССКОМ ЯЗЫКЕ1
И. Л. Кызласова, З. И. Султрекова
Хакасский государственный университет им. Н. Ф. Катанова
В статье анализируется условное наклонение в хакасском языке, которое выражается простыми и аналитическими формами. Рассматриваются структурные и семантические особенности аналитических форм условного наклонения в современном хакасском языке. Авторами впервые определяется, что семантика синтетической формы условного наклонения на -за/-зе напрямую зависит от формы глагола-сказуемого в главном предложении. Определены темпоральные, таксисные, аспектуальные и модальные значения вторичных форм условного наклонения (-чатса, -чатхан полза, -ча полза, -ган полза, -цац полза, -галах полза, -ар полза, -гадаг полза). Дифференцированы значения и особенности употребления синонимичных форм настоящего времени -чатса, -чатхан полза, -ча полза.
Ключевые слова: хакасский язык, условное наклонение, аналитические формы, синтетические формы, вторичные формы, семантика, сочетание причастия с глаголом пол.
Условное наклонение в тюркских языках является древней формой. В языке орхоно-енисейских памятников в качестве формы, выражающей условие, применялась полифункциональная глагольная форма на -сар/-сер, которая не имела личных окончаний. Начиная с караханидско-тюркского периода (XI в.) вместо неё выступает более краткая по составу форма на -са/-се, которая представлена также во всех современных тюркских языках (кроме якутского) [1, с. 296-298].
В хакасском языке основной формой условного наклонения является аффикс -са/-се, -за/-зе, присоединяющийся к положительной и отрицательной основе глагола: пар-за ('если пойдёт'), парба-за ('если не пойдёт'); чор-зе ('если будет ходить'), чорбе-зе ('если не будет ходить'); ит-се ('если будет делать'), итпе-зе ('если не будет делать'); ат-са ('если будет стрелять'), атпа-за ('если не будет стрелять').
Простая форма условного наклонения участвует в основном в образовании трёх придаточных конструкций: 1) условного; 2) временного; 3) уступительно-противительного.
Если глагол в форме условного наклонения в придаточной части соотносится с глаголом в форме будущего времени в главной части предложения, то появляются условно-следственные отношения: Позыбыс кустензебю, сшг тiлiбiстi ал халарбыс ('Если будем сами стараться, то сумеем сохранить наш красивый язык') (Х.); Созiбiс испезелер, анзы даа полар ('Если не будут слушаться, и такое может быть') (А.Х.); Минщ асхырым тапхан
1 Исследование выполнено при финансовой поддержке РФФИ в рамках научного проекта № 18-012-00696
51
