CC BY
32
Имя Чанъэ 8Й состоит из двух иероглифов, которые используются только в мифологии, каждый из них состоит из двух ключей. В каждом присутствует ключ ~к «женщина», что указывает на половую принадлежность героини. Графема ^ используется как ключ-фонетик, то есть передает звучание иероглифа и не несет смысла. То же самое в иероглифе й, где ~к означает «женщина», а Ш - это фо-нетик. Помимо первого способа употребления, имя Чанъэ может использоваться как нарицательное со значением «красавица». То есть имя данной героини не несет в себе никакого другого смысла, кроме как «красивая женщина», в то время как имя ее мужа-стрелка ё™ Хоу И переводится как «держащий стрелы», что является описанием рода деятельности персонажа. Данная тенденция широко распространена в мифологии: несмотря на интересную и поучительную историю, представленную в мифе, имя главной героини описывает лишь ее прекрасную внешность, полностью отходя от важных качеств, которыми она обладает, в то время как персонажи мужского пола из того же мифа получают имена, никак не связанные с внешностью, что непроизвольно заставляет нас задуматься о том, что единственное качество, достойное внимания в женском персонаже, - это его внешняя привлекательность.
Рассмотрим следующий пример. Буддизм, пришедший из Индии, существенно повлиял на китайскую мифологию, культуру и религию. Одна из ключевых заимствованных персонажей из буддизма - это Бодхисаттва Гуаньшиинь (Гуаньинь), олицетворение добродетели, богиня милосердия, спасающая от бедствий и страданий. В «Полная история Гуаньинь и южных морей» рассказывается о том, что Гуаньинь поклялась не знать покоя, пока все живые существа не будут освобождены от сансары, но, не справившись с бесконечным количеством страдающих, голова Гуаньшиинь раскололась на одиннадцать частей. Будда Амитабха, видя это, наделил её одиннадцатью головами, чтобы она могла продолжать слышать крики страдающих, тогда Гуаньшиинь попыталась дотянуться до всех нуждающихся, но ее руки разорвались. И тогда Амитабха дал ей тысячу рук, обрекая на вечные страдания.
Имя героини состоит из Я - глагола в значении "смотреть, созерцать, предаваться чему-либо», ЩВ, где Щ используется в значении "мир, вселенная», а "в означает "звук», что вместе толкуется как «созерцающая звуки Вселенной». Стоит нашего внимания то, что в индийской культуре Гуаншиинь является мужчиной - бодхисаттвой Авалокитешвара.
Почему после перехода в китайскую культуру персонаж Гуаншиинь обрела женский облик? Причина проста: в глазах патриархального общества добродетель, милосердие и помощь страдающим - это качества, ожидаемые и характерные только для женщин. В то время как мужских персонажей превозносят за их героические подвиги, физическую силу и жесткий характер, женским персонажам остается лишь быть понимающими, всепрощающими красавицами, готовыми принести себя в жертву ради других.
Библиографический список
Однако не стоит забывать о женских именах, указывающих на высокий статус героини. Например, хранительница эликсира бессмертия жена Нефритового императора НЖй - Си Ванму.
НЖй, где ¡5 «запад», а Жй «королева-мать». Ее зовут королевой-матерью Запада, так как в «Шаньхай цзин Книга гор и морей» упоминается, что она впервые появилась из вод Западного моря. Насколько нам известно, иероглиф Ж - «король», который используется как обозначение правителя (в китайском языке нет разделения по родам), почти не встречается в женских антропонимах, это объясняется тем, что правителями в основном, являются мужчины. Наличие такого высокого ранга можно объяснить тем, что Си Ванму замужем за Нефритовым Императором, который является верховным божеством даосского пантеона, в то время как настоящее имя богини - ШШЩ Ян Ваньцзинь, где Ш фамилия (не переводится), Ш состоит из графемы ~к «женщина» и фонетика Й, а иероглиф Щ построен по той же структуре. Данное имя можно толковать как «грациозная красавица/послушная красавица», что тоже является одним из примеров акцентирования внимания на внешности мифической героини.
Таким образом, в настоящей статье мы рассмотрели имена женских мифических персонажей в китайской мифологии.
Перед нами была поставлена цель: выявить характерные особенности в женских именах китайских мифических героинь, указывающих на социально-культурное неравенство между мужскими и женскими персонажами. В ходе работы были выполнены поставленные задачи и достигнута цель исследования. Выявлены следующие особенности в имянаречении женских мифологических персонажей:
1. Женский образ в китайской мифологии довольно противоречив: с одной стороны, она - великая бессмертная богиня, обладающая невероятными способностями, а с другой стороны - угнетенная, послушная красавица, дополнение к своему отцу, брату, супругу.
2. Идет сильное акцентирование внимания зрителя на внешности героини (иероглифы со значением "красавица").
3. В женских именах приветствуются иероглифы со значением «послушная, покорная».
Безусловно, существуют женские антропонимы, отражающие любые другие черты характера, кроме безропотности, важные достижения или подвиги мифических героинь, но мы не можем отрицать тот факт, что большинство женских личных имен отражают «второсортность» женщины, отношение к ней как к красивому предмету и ее низкое положение.
В заключение хотелось бы добавить, что данная тема все еще нуждается в более глубоком исследовании. Перед нами стоит задача построить более полноценное представление об антропонимических системах в мифологии, так как именно в них хранится важнейшая, нетронутая временем лингвистическая информация и картина мира того времени.
1. Мечковская Н.Б. Мифы и фольклор. Язык и религия. Лекции по филологии и истории религий. Москва: Издательский дом: Агентство «Фаир», 1998.
2. Сидихметов В.Я. Китай: страницы прошлого. Смоленск, 2000.
3. Васильев Л.С. Древний Китай: в 3 т. Перевод Чуньцю. Москва, 2000; Т. 2.
4. Юань К. История стрелка И и его жены Чан-э. Мифы древнего Китая. Москва: Наука, 1965; Глава IV.
5. Дашеева В.В. Китайские антропонимы: вопросы истории, семантики и функционирования. Улан-Удэ: Бурятский государственный университет, 2014.
6. Никонов В.А. Антропонимика. Москва: Наука, 1970.
7. Hanks P., Parkin H. Family names. The Oxford Handbook of Names and Naming. 2016: 214 - 215. References
1. Mechkovskaya N.B. Mify i fol'klor. Yazyk i religiya. Lekcii po filologii i istorii religij. Moskva: Izdatel'skij dom: Agentstvo «Fair», 1998.
2. Sidihmetov V.Ya. Kitaj: stranicy proshlogo. Smolensk, 2000.
3. Vasil'ev L.S. Drevnij Kitaj: v 3 t. Perevod Chun'cyu. Moskva, 2000; T. 2.
4. Yuan' K. Istoriya strelka I i ego zheny Chan-'e. Mify drevnego Kitaya. Moskva: Nauka, 1965; Glava IV.
5. Dasheeva V.V. Kitajskie antroponimy: voprosy istorii, semantiki i funkcionirovaniya. Ulan-Ud'e: Buryatskij gosudarstvennyj universitet, 2014.
6. Nikonov V.A. Antroponimika. Moskva: Nauka, 1970.
7. Hanks P., Parkin H. Family names. The Oxford Handbook of Names and Naming. 2016: 214 - 215.
Статья поступила в редакцию 30.11.21
УДК 81
Solodilova I.A., Doctor of Science (Philology), senior lecturer, Orenburg State University (Orenburg, Russia), Russia),
E-mail: [email protected]
EUPHEMISTIC SEMANTICS: CONCEPTUAL AND FUNCTIONAL FEATURES OF THE IMPLEMENTATION. The paper deals with euphemism semantic changes cognitive mechanisms that are crucial for understanding the euphemization process. Their significance is determined by the influence on the functional purpose and pragmatic peculiarities of the lexical item and on the conceptual content related to it. As such, the paper describes mechanisms of refocusing, ontologization and privatization of new knowledge and its metarepresentation in language. Refocusing is interpreted in the categories of cognitive integration as its special case (method), the peculiarity of which consists in the focus shift from one feature (contained in the name of the antecedent) to another (constituting the motive of renaming) when nominating the object. The second part, basing on concrete examples, covers the issue of correlations between the conceptual content and lexical meaning, their influence on euphemistic unit functioning, and the conditioning of the euphemization degree by context.
Key words: euphemism, semantic, cognitive mechanism, refocusing, cognitive integration and derivation, pragmatic function.
И.А. Солодилова, д-р филол. наук, доц., Оренбургский государственный унивесрситет, г. Оренбург,
Е-mail: [email protected]
ЭВФЕМИСТИЧЕСКАЯ СЕМАНТИКА: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЕ И ФУНКЦИОНАЛЬНЫЕ ОСОБЕННОСТИ РЕАЛИЗАЦИИ
В статье рассматриваются значимые для понимания процесса эвфемизации когнитивные механизмы семантических изменений эвфемизма. Их значимость определяется влиянием на функциональную заданность и прагматическое своеобразие ЛЕ и на связанное с ним концептуальное содержание. В качестве таковых описываются механизмы перефокусировки, онтологизации и приватизации нового знания и метапрезентации его в языке. Перефокусировка интерпретируется в категориях когнитивной интеграции как ее частный случай (способ), особенностью которого является смещение при номинации объекта фокуса внимания с одного признака (заключенного в имени антецедента) на другой (составляющий мотив переименования).
Во второй части на конкретных примерах прослеживаются взаимосвязи концептуального содержания и лексического значения, их влияние на функционирование эвфемистической единицы, а также обусловленность степени эвфемизации контекстом.
Ключевые слова: эвфемизм, семантика, когнитивный механизм, перефокусировка, когнитивная интеграция и деривация, прагматическая функция.
Настоящая статья представляет результаты исследования, целью которого является изучение особенностей семантики и прагматики эвфемизмов политического дискурса и когнитивных основ их функционирования в языке. Исследование выполнено на материале политических статей немецких журналов и газет. Задачи исследования предопределили необходимость рассмотрения явления эвфемизации как результата процесса концептуальной интеграции и деривации, а также выявления, с одной стороны, взаимосвязи семантики эвфемизма и его функциональности, а с другой - влияния контекста на реализацию эвфемистической функции ЛЕ.
Являясь вторичными наименованиями объектов (в широком смысле), создаваемыми «по заказу», эвфемизмы политического дискурса наглядно демонстрируют актуальный процесс речетворчества, представляющий собой сложный, многомерный объект науки, требующий своего комплексного изучения.
Актуальность изучения эвфемизмов доказывается постоянным интересом лингвистики к явлению эвфемии, который обусловлен общепарадигмальным по своему характеру вниманием к изучению субъективных параметров речи, отражающих значимость человеческого фактора в формировании и изменении языка и языковой картины мира. «Субъективность» эвфемистических наименований связана, с одной стороны, с выбором антецедента - объекта эвфемизации, определении его и имеющегося имени как не соответствующих идеализированной картине мира, а с другой - их способностью влиять на оценку, даваемую социумом объекту референции. В этом отношении эвфемизмы можно рассматривать в качестве лексических единиц, демонстрирующих ярко выраженную взаимообусловленность языкового и когнитивного уровней и требующих, соответственно, лингвокогнитивного подхода к их изучению. Рассмотрение эвфемии как языкового явления в перспективе лингвокогнитивного понимания языка, а эвфемизмов как продуктов взаимодействия языковой и концептуальной семантики определяет научную новизну исследования.
Проблема эвфемизации речи в аспекте когнитивной деятельности человека остается малоисследованной областью. В отличие от традиционной лингвистики, рассматривающей явление эвфемии как средство синонимизации или вторичной номинации, когнитивная лингвистика оперирует более широким понятием, которое выводит описание отношений между языковыми единицами в рамках эвфемии за границы внутриязыковой системы.
Лингвокогнитивный подход предопределяет понимание эвфемии как некоего ментального процесса, характеризуемого формированием концептов или изменением их содержания на основе вторичной интерпретации имеющихся знаний об объекте номинации. Природа и характер исходного знания и мотивы использования эвфемизма (эвфемистической замены) оказывают влияние на выбор того или иного языкового механизма эвфемизации, к которым относятся словообразовательная номинация, заимствование, вторичная номинация. Выступая в качестве языкового механизма эвфемизации, данные процессы всегда связаны с изменением концептуального содержания, обусловливая положительный или нейтральный знак семантики нового имени.
К основным когнитивным механизмам формирования эвфемизмов мы предлагаем относить механизм перефокусировки при восприятии объекта как результат интерпретации уже имеющихся об объекте знаний, механизм онтоло-гизации и приватизации рождаемого в результате этого нового знания, связанного с изменением оценки объекта и, как следствие, механизм метапрезентации в языке. Основу предлагаемой нами когнитивной трактовки процесса эвфемизации составляют работы таких ученых, как Л.В. Бабина, Н.Н. Болдырев, В.З. Демьян-ков и др.
В отношении эвфемизмов принято говорить о запретности и неприемлемости для того или иного дискурса некоторого смысла, рождаемого в сознании говорящих антецедентом.
Вслед за Г.П. Щедровицким и его системомыследеятельностной методологией смысл понимается нами как «результат» установления связей между образами, актуализируемыми в сознании воспринимающего субъекта некоторым высказыванием и, соответственно, знаниями, стоящими за ними [1]. Эта трактовка помогает объяснить, с одной стороны, изменения понятийно-смыслового характера под влиянием нового (актуализируемого новым именем) образа на начальном этапе функционирования эвфемизма, а с другой - изменения, происходящие в семантической структуре эвфемистической единицы под влиянием
знаний об объекте номинации, прочно закрепленных за ней на этапе ее (ЛЕ) активного функционирования в языке.
В процессе эвфемизации исходный концепт подвергается переименованию, получая свою репрезентацию за счет средств репрезентации другого концепта /концептов (в случае вторичной номинации и словообразования), а в случае заимствования - за счет ЛЕ, не имеющих в языковом сознании носителей языка четко сформированного концептуального содержания. Данное обстоятельство обусловливает необходимость рассмотрения явления эвфемии в рамках теории концептуальной интеграции, а именно - как ее результат В этой перспективе сущность эвфемизации как лингвоментального процесса заключается в нейтрализации имеющейся отрицательной характеристики объекта номинации, связанной с первичным знанием о нем, и представляет собой способ вторичной репрезентации знаний об объекте на концептуальном и языковых уровнях, а эвфемистические наименования являются продуктом этих процессов.
Процессы когнитивной интеграции и деривации подверглись в лингвистике детальному изучению, как известно, с распространением в ней когнитивного подхода и получили широкое освещение в трудах, прежде всего, американской школы (Дж. Лакофф и М. Джонсон, Ж. Факонье и М. Тернер, РФ. Вильямс (R.F. Williams) и др.), а затем и в исследованиях многих отечественных ученых [2; 3; 4]
В современной лингвистике когнитивного направления под концептуальной деривацией понимается «когнитивный процесс, обеспечивающий появление новой структуры знания в концептуальной системе человека на основе уже существующих концептов и концептуальных структур» [5, с. 86].
Концептуальная деривация тесно связана с понятием эмергентности, которое объясняет природу нового знания, рождаемого в результате взаимодействия двух концептов - блендинга. Авторы теории блэндинга объясняют эмергентный характер новой концептуальной структуры как результат когнитивных процессов нескольких видов: композиции (соположения), достраивания, развития бленда [6].
Эвфемизация представляет собой частный случай концептуальной деривации, который основан на оценочном переосмыслении исходного знания. При означивании референта посредством непрямого наименования вопрос мотивированности как основы выбора этого наименования играет основную роль. В когнитивной лингвистике для описания этого явления закрепился термин «фокус» (Р. Лэнекер, Т. Гивон, У. Чейф, Л. Талми и др.), «под которым понимается тот концептуальный элемент, который является основным при создании образа конкретного референта посредством той или иной непрямой лексической единицы в тексте» [7, с. 34].
Процесс смены функции номинации с прямой на непрямую связан со сменой фокуса номинации. Это когнитивный механизм перефокусирования в сторону актуализации нового доминирующего фокуса (признака), трансформирующий сущность образа референта. Перефокусированию противостоит механизм дефокусирования - затушевывания когда-то нового фокуса в результате конвенционального использования эвфемистической единицы. В результате происходит понижение степени выделенности семантического признака и, как правило, закрепление данного имени за целостным денотатом (гештальтом) со всеми его отрицательными характеристиками. Данный факт свидетельствует о потере лексической единицей своего эвфемистического потенциала и ведет к необходимости нового переименования негативного по своей сути референта.
В процессе эвфемизации механизм перефокусировки всегда сопровождается изменением оценочного знака семантического элемента, находящегося в фокусе непрямой номинации. Под оценочной семантикой лексической единицы мы понимаем часть фиксированного в структуре ее значения знания об объекте номинации, которое связано с оценкой этого объекта или его отдельных свойств человеком [8].
Покажем далее на конкретных политических эвфемизмах действие механизма перефокусировки.
Лексическая единица Konflikt (конфликт) используются достаточно часто в новостных текстах, заменяя собой существительное Krieg. Возможность выполнять эвфемистическую функцию обусловлена тем, что, обозначая страшное для любого человека и любой народа явление, это слово называет явление ни целиком, а выделяет в нем лишь один признак, так сказать, фокусирует именно
на нем внимание адресата. В данном случае это признак противостояния на основе противоречивых интересов, мнений и т.п.
Эвфемистическое значение данной лексической единицы является конвенциональным, зафиксированным в словаре и используется в эвфемистической функции достаточно давно, сохраняя, однако, прагматическую по своей сути способность затушевывать, камуфлировать истинную суть вещей. Данное обстоятельство позволяет говорить об изменении концептуального содержания (в отличие от ситуации «ухудшения» семантики имени эвфемизма): концепт KRIEG, получающий в языке репрезентацию через подобные эвфемистические единицы, меняет свою структуру за счет закрепления в ней признака 'спор, конфликт'.
Иную ситуацию демонстрируют лексические единицы окказионального употребления. Очень часто это употребление лексических единиц в метафорическом значении, которое не является конвенциональным, но достаточно употребительным для того, чтобы быть понятным. Примером может служить ЛЕ Gegenwind (встречный ветер), обозначающая ситуацию критического отношения, неприятия, недовольства.
«Nach ihrem Auftritt bei „Anne Will" und ihrer Kritik an den Ländern, bekommt Angela Merkel nun Gegenwind» (https://www.welt.de/politik/deutschland/ article229337957).
Эвфемистическая функция ЛЕ в данном высказывании реализуется за счет актуализации образа встречного ветра, рождаемого основным значением слова «Wind, der entgegengesetzt zu der Richtung weht, in die sich jemand bewegt» (duden.de/rechtschreibung/Gegnwind). Доказательством употребительности данной лексемы в эфемистическом значении является наличие аналогичного примера в статье словаря: «<in übertragener Bedeutung:> die Parteiführung bekommt Gegenwind (bekommt Widerstand zu spüren)» (там же).
В результате метафорического обозначения ситуации фокус внимания перемещается с признака 'критически настроенный, недовольный', на 'встречный поток воздуха'. Признак, актуализируемый образом встречного ветра, является амбивалентным: положительный или отрицательный знак оценки определяется ситуацией и контекстом, что всегда снижает интенсивность оценки.
Реализация эвфемистического потенциала ЛЕ, особенно в случае эвфемизмов политического дискурса, выполняющих функцию камуфляжа действительности, сокрытия истинной картины вещей, определяется во многом контекстом, при этом как лексическим, т.е. непосредственным лексическим окружением, так и шире - дискурсивным - контекстом ситуации, ценностной картины мира, темой дискурса и т.д.
Проиллюстрируем это на примере ЛЕ säubern (чистить, очищать).
Глагол säubern очень часто встречается в текстах политического дискурса в эвфемистической функции, заменяя собой глагол ermorden ('убивать преднамеренно').
Словарь Duden (duden.de/online) описывает семантику глагола следующим образом: säubern: 1. Den Schmutz o. Ä. von etwas entfernen ('удалять грязь с чего-л.'), 2a. von Unerwünschtem, Lästigem, Störendem befreien (освобождать от чего-л. нежелательного, обременяющего, мешающего'), 2b. Von unerwünschten Personen befreien ('освобождать от нежелательных лиц'); (politische Gegner) deportieren oder ermorden ('депортировать или убить (политических противников)') Gebrauch: verhüllend (употребление: эвфемистическое), 3. Die Ränder einer Naht säumen ('подшивать', ,окаймлять') Gebrauch: Schneiderei.
Как следует из словарной статьи, эвфемистическим является значение 2b, являющееся производным от 2а, которое, в свою очередь, образовано метафорическим способом от основного значения. Это обусловливает сохранение исходного признака (мотива номинации) ('что-л. освобождать от грязи и т.п.'). Несмотря на то, что эвфемистическое значение зафиксировано в словаре и является конвенциональным, употребление глагола säubern в эвфемистической функции актуализирует указанный выше признак, что и составляет основу процесса перефокусировки: представляя концепт ERMORDERN, эвфемизм смещает фокус с признака 'преднамеренное убийство' на признак 'освобождение / очищение от ненужного / нежелательного = плохого'. Тем самым отрицательная оценка, доминирующая в семантике глагола ermorden, сменяется на положительную, сопровождающую в сознании носителей языка процесс очищения, избавления от ненужного и вредного.
Рассмотрим далее функционирование эвфемизма säubern и его производных (Säuberung) в конкретных текстах.
(1) «Der türkische Präsident Recep Tayyip Erdogan hatte wiederholt angekündigt,
Kobane und weitere Orte in der Nähe der türkischen Grenze würden „ von
Terroristen gesäubert"» (Spiegel Online: 28.10.2018) («Турецкий президент Реджеп Тайип Эрдоган вновь заявил, что Кобани и другие населенные пункты вблизи турецкой границы будут "очищены от террористов"» (здесь и далее перевод -мой)).
(2) «...Und es gab in allen Ländern Osteuropas ethnische Säuberungen mit der
Vertreibung von Millionen von Deutschen, Polen, Ukrainern und Ungarn...»
(DieWelt: 16.02.2014) («...Во всех странах Восточной Европы были этнические чистки миллионов немцев, поляк, украинцев и венгров.»).
(3) «...Die Einheitsregierung von Ministerpräsidenten Fayez Sarraj hat die Warnung
Ägyptens mit einer Militärintervention als „Kriegserklärung" angeprangert. <.. .> „ Wir allein sind diejenigen, die den Ort und Zeitpunkt unserer Militäreinsätze
bestimmen, um unser Land zu säubern und die Staatsgewalt darüber auszuweiten"» (Spiegel Online: 22.06.2020) («Единое правительство министр президента Фаиза Сараджа осудило предостережение Египта о военной интервенции как "объявление войны". <...> «Мы единственные, кто может определять место и время применения вооруженных сил, чтобы очистить нашу страну и расширить тем самым государственную власть»).
В (1) глагол säubern выполняет эвфемистическую функцию, реализуясь в наиболее распространенном сегодня контексте употребления (борьба с террористами). Положительная оценка, актуализируемая признаком, положенным в основу номинации ('etw. vom Schmutz o. Ä. befreien' - освободить от грязи), усиливается употреблением существительного Terroristen, обозначающим объект, на который направлено действие, в силу отрицательной коннотации данного имени. Отрицательная оценка существительного связана с признаком 'осуществлять насилие' и характеризует отношение общества к такого рода явлениям с точки зрения этики.
Текстовый фрагмент (2) представляет лингвистическую ситуацию деэвфе-мизации используемой ЛЕ. Существительное Säuberung, употреблено в словосочетании ethnische Säuberungen, которое используется в немецком языке (ср. также. в рус.: этнические чистки) в терминологической функции, обозначая, как правило, мероприятия, направленные на уничтожение одним народом другого, т.е. геноцид. В результате явление, закрепленное в ценностной картине мира немцев как отрицательное в наивысшей степени, противоречащее главным этическим ценностям, изменило в конвенционально закрепленном за ним словосочетании знак оценки с положительного (присущей эвфемизму säubern) на отрицательный.
В (3) приведены слова президента Ливии и его реакция на угрозу со стороны Египта. Контекст употребления глагола säubern усиливает в нем связь с основным значением, в результате чего в фокусе внимания читателя актуализируется именно признак 'очищать'. Выражение unser Land zu säubern вызывает в сознании именно представление об очистке своей страны. В данном случае можно говорить о паритетной реализации сразу двух значений - прямого и эвфемистического. Однозначно положительные ассоциации, вызываемые словосочетанием unser Land, усиливают положительную семантику глагола säubern и в еще большей степени скрывают настоящее положение вещей, которое обозначается словосочетанием unser Land säubern - уничтожение неугодных стране (= правительству) людей.
Анализ реализации эвфемистического значения глагола säubern показывает, что интеграционный процесс между эвфемизмом и его антецедентом не является однородным, а развивается в двух направлениях. В одном случае концептуальное содержание антецедента переносится в семантическую структуру эвфемистической языковой единицы, что приводит к ее «ухудшению», переходу эвфемизма в группу пейоративной лексики, потере ею эвфемистического потенциала и, как следствие, к невозможности выполнять эвфемистическую функцию. Данную ситуацию демонстрирует словосочетание ethnische Säuberungen.
В другом случае, напротив, эвфемизм передает свою положительную коннотацию (семантические элементы с положительной оценкой) денотату антецедента и тем самым способствует трансформации концептуального содержания. Это явление демонстрируют и эвфемизмы, репрезентирующие концепт KRIEG и окказиональное употребление ЛЕ в эвфемистической функции, когда связь эвфемизма и обозначаемого им референта осуществляется лишь на уровне контекста, даже если и многократно повторяющегося (см. пример с Gegenwind).
Своего рода реактивация положительной оценки и усиление эвфемистической функции происходит под воздействием лексического контекста, когда употребляемые с эвфемизмом лексические единицы вновь включают процесс перефокусировки, сводя до минимума уже существующую в языковом сознании связь между эвфемистической единицей и обозначаемой ею ситуацией (см. (3)).
На основании проведенного исследования можно сделать вывод, что результат процесса интеграции эвфемизма (семантики имени) и концептуального содержания антецедента, а также особенности реализации лексической единицей эвфемистической функции определяются несколькими факторами системного уровня - степенью конвенциональной закрепленности эвфемизма за объектом номинации (чем выше степень конвенциональности, тем ниже эвфемистический потенциал ЛЕ), экстралингвистического уровня -когнитивно-дискурсивными характеристиками описываемой эвфемизмом ситуации (положительные ассоциативные связи и ценностные установки способствуют усилению эвфемистической функции, отрицательные - снижению) и текстового (речевого) уровня - семантикой ближайшего лексического окружения: а) употребление эвфемизма в новом для него лексическом контексте ведет к его «оживлению» и усилению эвфемистической функции, б) окказиональное (конвенционально не закрепленное) употребление ЛЕ в эвфемистической функции способствует усилению прагматической функции в силу яркости признака, положенного в основу переименования, и смещения на него внимания адресата (перефокусировки) при восприятии имени и представлении объекта номинации.
Решение поставленных в исследовании задач, связанных с рассмотрением явления эвфемии в лингвокогнитивном аспекте, вносит вклад в развитие теории
концептуальной интеграции и расширяет понимание сущности процессов вторичной номинации вообще и эвфемистических образований в частности, что и определяет теоретическую значимость настоящего исследования. Его продолжение в силу широты поставленной цели видится в дальнейшем выявлении особенно-
Библиографический список
стей взаимодействия концептуальной и языковой семантики социально-политических эвфемизмов, влияния языковой оценочности и эмотивности на концептуальный образ, репрезентируемый эвфемистическим знаком и происходящих в связи с этим сдвигов в ценностной картине мира.
1. Солодилова И.А. Смысл: от формальной логики к когнитивно-семантическому представлению. Вестник Оренбургского государственного университета. 2014; № 5: 97 - 100.
2. Бабина Л.В. Вторичная репрезентация концептов в языке. Автореферат диссертации ... доктора филологических наук. Тамбов, 2003.
3. Бабина Л.В. Когнитивные основы вторичных явлений в языке и речи: Тамбов: Издательство ТГУ им. ГР Державина. Институт языкознания РАН, 2003.
4. Залевская А.А. Концептуальная интеграция как базовая ментальная операция. Слово и текст: психолингвистический подход: сборник научных трудов. Тверь: Издательство Тверского государственного университета, 2004; Выпуск 2: 56 - 71.
5. Бабина Л.В. Проблема концептуальной деривации. Вопросы когнитивной лингвистки. 2007; № 4: 86 - 91.
6. Fauconnier G., Tuerner М. The Way We Think. Conceptual Blending and the Mind's Hidden Complexities. New York: Basic Books, 2002.
7. Киосе М.И. Техники и параметры непрямого наименования в тексте: Москва, 2015.
8. Солодилова И.А. Оценка: концептуальные и языковые особенности реализации: Оренбург: ОГУ, 2015.
References
1. Solodilova I.A. Smysl: ot formal'noj logiki k kognitivno-semanticheskomu predstavleniyu. Vestnik Orenburgskogo gosudarstvennogo universiteta. 2014; № 5: 97 - 100.
2. Babina L.V. Vtorichnaya reprezentaciya konceptov v yazyke. Avtoreferat dissertacii ... doktora filologicheskih nauk. Tambov, 2003.
3. Babina L.V. Kognitivnye osnovy vtorichnyh yavlenij vyazyke irechi: Tambov: Izdatel'stvo TGU im. G.R. Derzhavina. Institut yazykoznaniya RAN, 2003.
4. Zalevskaya A.A. Konceptual'naya integraciya kak bazovaya mental'naya operaciya. Slovo i tekst: psiholingvisticheskij podhod: sbornik nauchnyh trudov. Tver': Izdatel'stvo Tverskogo gosudarstvennogo universiteta, 2004; Vypusk 2: 56 - 71.
5. Babina L.V. Problema konceptual'noj derivacii. Voprosy kognitivnoj lingvistki. 2007; № 4: 86 - 91.
6. Fauconnier G., Tuerner M. The Way We Think. Conceptual Blending and the Mind's Hidden Complexities. New York: Basic Books, 2002.
7. Kiose M.I. Tehnikiiparametry nepryamogo naimenovaniya v tekste: Moskva, 2015.
8. Solodilova I.A. Ocenka: konceptual'nye iyazykovye osobennostirealizacii: Orenburg: OGU, 2015.
Статья поступила в редакцию 01.12.21
УДК 81
Starikova D.D., postgraduate, Bashkir State University, (Ufa Russia), E-mail: [email protected]
SYNERGETIC MODEL "ORDER-CHAOS-ORDER" IN THE RESEARCH OF CONCEPTS. This article examines a possibility of synthesizing synergistic and cognitive linguistics research models, thus the applicability of principles of synergetics in relation to the research of concepts. The article discusses the basic concepts of synergetics - order (as well as order parameters, attractor of the system, fluctuations and bifurcation point) and chaos, along with a model for studying order-chaos-order systems. In addition, the article studies one of the main notions of cognitive linguistics - a concept, its structure and synergistic nature. The illustrative material in the article is presented through the means of analyzing the concept of happiness in the discourse of dystopia (such novels as "1984" by G. Orwell; "Brave New World by A. Huxley, "451 Fahrenheit" by Ray Bradbury" etc.) - how exactly the perception of this concept within the genre changes from a linguistic and cognitive point of view.
Key words: synergetics, linguosynergetics, system, cognitive linguistics, concept, dystopia.
ДД. Старикова, аспирант, Башкирский государственный университет, г. Уфа, E-mail: [email protected]
СИНЕРГЕТИЧЕСКАЯ МОДЕЛЬ «ПОРЯДОК - ХАОС - ПОРЯДОК» В ИССЛЕДОВАНИИ КОНЦЕПТОВ
Данная статья рассматривает возможность синтеза синергетической и когнитивной моделей исследования, а именно - применимость принципов синергетики относительно исследования концептов. В статье рассматриваются основные понятия синергетики - порядок (а также параметры порядка, аттрактор системы, флуктуации и точка бифуркации) и хаос наряду с моделью исследования систем порядок - хаос - порядок. Также в статье изучается такое понятие когнитивной лингвистики, как концепт - его структура и синергетическая природа. В качестве иллюстративного материала статья предлагает ознакомиться с процессом анализа концепта happiness в дискурсе антиутопии: как именно меняется восприятие этого понятия в рамках жанра с лингвосинергетической и когнитивной точек зрения.
Ключевые слова: синергетика, лингвосинергетика, система, когнитивная лингвистика, концепт, антиутопия.
В настоящее время научное сообщество находится в поиске новых способов для решения поставленных перед ним задач. Так, многие отрасли науки перенимают опыт друг друга, адаптируя новые методики под собственные цели, обогащая и обновляя собственную методологию. Синергетика сегодня рассматривает все явления природы в их единстве - и поэтому может называться неким связующим звеном между гуманитарными, точными и естественными науками [1]. Так, именно синергетическая модель нашла свое место в методиках самых различных дисциплин, лингвистика - тому не исключение.
Актуальность данной работы обусловлена ее синергетическим аспектом, так как современная лингвистика заинтересована в расширении применения синергетической модели в рамках своих исследований. Научная новизна работы заключается в разработке синтеза когнитивного и синергетического методов анализа концептов. Теоретическая значимость обусловлена обширным теоретическим обзором литературы по проблеме исследования, практическая - иллюстративным материалом.
Цель данной работы - доказать, что синергетическая модель исследования может быть использована для анализа концептов. Для достижения данной цели были поставлены следующие задачи:
1. Рассмотреть основные понятия синергетики и когнитивной лингвистики.
2. Проиллюстрировать с помощью примеров возможность синтеза синер-гетического и когнитивного подходов.
3. Провести контекстуальный анализ эмпирического материала и доказать, что концепт имеет синергетическую природу.
Таким образом, считаем нужным начать с краткой теоретической справки, необходимой для полного понимания хода и результатов данного исследования.
Синергетика - междисциплинарная наука, исследующая самоорганизацию структур в отрытых системах, находящихся далеко от состояния термодинамического равновесия [2]. Так, сферой интереса для синергетики принято считать системы, обладающие следующими свойствами:
- открытость - свойство системы, позволяющее ей обмениваться опытом с окружающей ее средой;
- нелинейность - непредсказуемость системы;
- диссипативность - свойство системы, позволяющее ей непрерывно обмениваться информацией с окружающей средой в результате процесса диссипации - рассеивания энергии во внешнюю среду;
- динамичность [3].
Также одними из ключевых понятий в синергетике принято считать «порядок» и «хаос». Под порядком синергетика понимает такое состояние системы, при котором она характеризуется упорядоченностью и симметрией внутренних элементов [3]. Такое состояние системы поддерживают параметры порядка, отвечающие за вектор ее развития. Стоит отметить, что некоторые системы могут
