CC BY
61
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
ФИЛОСОФСКИЕ НАУКИ PHILOSOPHICAL SCIENCES
УДК 101.1:316
doi 10.18522/2687-0770-2021-2-4-16
ЭТНОС И «ЭТНИЧЕСКИЕ НАЦИИ» В МОДЕРНИСТСКИХ ТЕОРИЯХ НАЦИИ: СОДЕРЖАНИЕ И КРИТИКА
© 2021 г. А.Л. Алавердян а, К.Г. Мальцев b
а Борисовская СОШ № 2, Борисовка, Россия, b Белгородский государственный технологический университет им. В.Г. Шухова,
Белгород, Россия
ETHNICITY AND "ETHNIC NATIONS" IN MODERNIST THEORIES OF THE NATION: CONTENT AND CRITICISM
A.L. Alaverdyan а, K. G. Maltsev b
а Borisovska Secondary School No. 2, Borisovska, Russia, b Shukhov Belgorod State Technological University, Belgorod, Russia
Алавердян Артем Левушович -кандидат философских наук, заместитель директора, Борисовская СОШ № 2,
ул. Советская, 67, п. Борисовка, 309340, Россия. E-mail: [email protected]
Мальцев Константин Геннадьевич -доктор философских наук, профессор, кафедра теории и методологии науки, Белгородский государственный технологический университет им. В.Г. Шухова, ул. Костюкова, 46, г. Белгород, 308012, Россия. E-mail: [email protected]
Artem L. Alaverdyan -Candidate of Philosophy, Deputy Director,
Borisovska Secondary School No. 2, Sovetskaya Str., 67, Borisovska, 309340, Russia. E-mail: [email protected]
Konstantin G. Maltsev -
Doctor of Philosophy, Professor,
Department of Theory
and Methodology of Science,
Shukhov Belgorod State Technological University,
Kostyukova Str., 46, Belgorod, 308012, Russia.
E-mail: [email protected]
Представление нации и этноса в горизонте требований «либеральной метафизики» (К. Шмитт) обусловлено рядом принципов: либеральный индивидуализм предполагает понимание любой действительной общности как ассоциации на основе самоопределения автономного индивида-гражданина; ассоциации есть социальные общности, в них «природное» и «естественное» может допускаться как «остаток» (В. Парето), который надлежит снять; индивид представлен в социальной действительности через интересы, которые в политике как управлении рационально «гармонизируются» на основе «пересекающегося консенсуса» - посредством компромисса, т. е. речь всегда идет о политической нации, этническая «окрашенность» которой есть временно непреодоленная черта, связанная с ее генезисом. Этнос - «социальная группа» на основе «культурного своеобразия» - в случаях политизации ведет к «извращениям» в нациестроительстве («этнические нации») и морально неприемлемой политике национализма. Представление этноса как «природного феномена» абсолютно исключено в экономической парадигме (Дж. Агамбен) либеральной метафизики; в статье выделяется идеальный тип представления этноса как «природного феномена» - теория этноса Л.Н. Гумилева и демонстрируется его существенная несовместимость с жестким концептуальным каркасом понимания нации в либеральных модернистских и постмодернистских теориях нации и этноса. Делается вывод о том, что завершенность с точки зрения либеральных императивов представления этноса (и нации) приобретает в конструктивистских концепциях, в которых идентичность, социальная группа истолковываются как аналитические инструменты и, таким образом, «этническое» и «национальное» представлены «бессубстанциально» («групповость без групп») как результат фреймирования.
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
Ключевые слова: этнос, нация, индивидуализм, «либеральная метафизика», ассоциация, политическая нация, фреймирование.
The representation of a nation and an ethnos in the horizon of the requirements of "liberal metaphysics " (K. Schmitt) is conditioned by a number of principles: liberal individualism presupposes the understanding of any real community as an association based on the self-determination of an autonomous individual-citizen; associations are social communities in which "natural" and "natural" can be admitted as a "residue " (V. Pareto), which must be removed; the individual is represented in social reality through interests, which in politics as management are rationally "harmonized" on the basis of an "intersecting consensus " - through a compromise - that is, we are always talking about a political nation, whose ethnic "coloration" is a temporarily unresolved trait associated with its genesis. Ethnicity - a "social group" based on "cultural identity" - in cases ofpoliticization leads to "perversions " in nation-building ("ethnic nations ") and a morally unacceptable policy of nationalism. The idea of an ethnos as a "natural phenomenon " is absolutely excluded in the economic paradigm (J. Agamben) of liberal metaphysics; the article highlights the ideal type of representation of an ethnos as a "natural phenomenon " - the theory of ethnos by L.N. Gumilyov and demonstrates its essential incompatibility with the rigid conceptual framework of understanding the nation in liberal modernist and post-modernist theories of nation and ethnos. It is concluded that the concept of an ethnos (and a nation) acquires completeness from the point of view of liberal imperatives in constructivist concepts, in which identity, a social group are interpreted as analytical tools and, thus, "ethnic " and "national" are presented "without substance " ("Grouping without groups ") as a result offraming.
Keywords: ethnos, nation, individualism, "liberal metaphysics", association, political nation, framing.
Введение. Постановка проблемы
Представление нации в господствующей на Западе либеральной метафизике при всех различиях в концептуализации этого представления не допускает колебаний в одном: нацию надлежит представлять как гражданскую ассоциацию, учрежденную в конечном счете свободным решением входящих в нее автономных индивидов; это называется обычно гражданской нацией, или политической нацией [1, 2]. Однако признается, что среди еще не изжитых остатков естественности в действительных нациях один представляет собой корень зла, т. е. является причиной политического национализма (с его идеей национальной исключительности и национального превосходства), национальных конфликтов, препятствует окончательному утверждению гражданской лояльности как единственному легальному способу связи между гражданином и государством, - обычно этот «остаток» именуют этничностью (этносом). Относительно этноса и этничности существует два частично пересекающихся дискурса.
Во-первых, проводится различение между гражданскими и этническими нациями [3]. Причем суждения относительно них имеют одновременно и нормативный, и оценочный характер. Во-вторых, в большем числе случаев этнос и этническое интерпретируют не как природное, но как социально-культурное и тем самым, с одной стороны, оправдывают (в противном случае - неприемлемую) почти очевидность того, что современные нации, как бы ни описывался их генезис, имеют в качестве основы и сохраняют как составную часть (или аспект) эт-
нос/этничность, хотя больше, как утверждают, не определяются им; с другой - посредством такой нейтрализующей интерпретации нивелируют природное и естественное. Таким образом, следует различать этнические нации и этнич-ность в гражданской/политической нации: это -разные дискурсы (в этом случае неуместно говорить о понятии [4]), и их частичное пересечение нисколько не дает оснований к их даже частичному отождествлению.
Наша задача - описать аналитические схемы, применяемые для того, чтобы представить этнос социальной группой и никогда - природным феноменом; выявить необходимость подобного подхода в связи с основоположениями либеральной метафизики; продемонстрировать идеологическую и политическую ангажированность этого представления (что, кстати, нисколько не означает отказа в научной объективности); определить границы, в которых оно имеет значение, т. е. исследовать его форму.
Поскольку предметом изучения является способ представления этноса и нации в западной традиции (преимущественно модернистской и конструктивистской), то, во-первых, противоположное им представление (нами выбрана концепция этноса Л.Н. Гумилева) мы определяем как фон, по отношению к которому реализуется анализ (т. е. разложение на элементы) избранной нами традиции. Во-вторых, речь не ведется о достоверности (или тем более истинности) утверждений модернистских (или конструктивистских) теоретиков: предметом является не сам этнос/нация, но необходимость именно такого представления в горизонте господствующей либеральной метафизики, выпол-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
няющей в том числе нормативную функцию. В-третьих, многочисленные исследования отечественных авторов, посвященные выяснению природы этнического и национального, отличаются именно тем, что для них отсутствует подобная нормативная основа, а значит, представления, определяющие направление исследования, способ постановки вопросов и выводы, выстраиваются в других и различных перспективах, как правило, в соответствии с научной дисциплиной, в границах которой работает тот или иной автор; философский интерес в таком случае не является определяющим, в соответствии с задачей нашего исследования, предполагающего сопоставление двух противоположных представлений. Для понимания одного из них, мы вправе, ввиду сказанного, уклониться от вопроса о том, каким образом этнос и нация понимаются в отечественных науках и философии (вопрос заслуживает самостоятельного предметного исследования) как нерелевантного относительно предмета нашего познавательного интереса.
Представление этноса как «природного феномена»
Выполнение нашей задачи существенно облегчается тем, что в науке имеется представление этноса, его понятие, которое включает и синтезирует все элементы/утверждения, считающиеся неприемлемыми в горизонте либеральной метафизики. Теория этноса Л.Н. Гумилева [5] является действительной и полной противоположностью либеральному дискурсу этноса. Мы полагаем понятие этноса Л.Н. Гумилева максимально репрезентативным именно в качестве противоположности либеральной практике и традиции интерпретации этноса и этнического и считаем методологически допустимым использовать аргументы «сторон», как если бы полемика действительно имела место: существо проблемы делает это возможным.
Гумилев определяет, что этнос - «феномен биосферы, или системная целостность дискретного типа, работающая на геобиохимической энергии живого вещества, в согласии с принципом второго начала термодинамики, что подтверждается диахронической последовательностью исторических событий» [5, а 7], и утверждает: «Этносы - явление, лежащее на границе биосферы и социосферы и имеющее весьма специальное назначение в строении биосферы Зем-
ли» [5, c. 17]. Он сразу предлагает условиться о назначении терминов, так как спорить о словах считает бессмысленным занятием. Греческое «этнос» Гумилев переводит как «вид, порода», подразумевается - людей [5, c. 38]. Причем для своей постановки темы он считает, что «не имеет смысла выделять такие понятия, как "племя" или "нация", потому что нас интересует тот член, который можно вынести за скобки, иными словами, то общее, что имеется и у англичан, и у масаев, и у древних греков, и у современных цыган» [5, с. 38].
«Это свойство вида Homo sapiens группироваться так, чтобы можно было противопоставить себя и "своих" (иногда близких, а часто довольно далеких) всему остальному миру. Противопоставление "мы - они" (conditio sine qua non) характерно для всех эпох и стран... Явление такого противопоставления универсально, что указывает на глубокую его подоснову» [5, c. 38]. Следует задаться вопросом, «какое значение или, главное, какой смысл вкладывает каждый человек» [5, c. 15], когда, например, говорит: «Я - русский». При этом Гумилев настаивает на том, что не бывает «людей вне этнической принадлежности»: «Несомненно одно - вне этноса нет ни одного человека на Земле. Каждый человек на вопрос: "Кто ты?" -ответит: "русский", "француз", "перс", "масаи" и т.д., не задумавшись ни на минуту. Следовательно, этническая принадлежность в сознании -явление всеобщее» [5, c. 15]. По крайней мере так было до недавнего времени (космополитическое мировоззрение в эпоху глобализации раскрывает такую возможность [6]), и принадлежность эта имеет характер непосредственности: «"Объединиться в этнос" нельзя, так как принадлежность к тому или другому этносу воспринимается самим субъектом непосредственно, а окружающими констатируется как факт, не подлежащий сомнению. Следовательно, в основе этнической диагностики лежит ощущение. Человек принадлежит к своему этносу с младенчества. Иногда возможна инкорпорация иноплеменников, но, применяемая в больших размерах, она разлагает этнос» [5, c. 47].
Одновременно с этим отсутствует основной критерий, по крайней мере очевидный, определяющий принадлежность к этносу: «У нас нет ни одного реального признака для определения любого этноса как такового, хотя в мире не было и нет человеческой особи, которая была бы внеэтична. Все признаки определяют этнос
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
"иногда", а совокупность их вообще ничего не определяет» [5, с. 47]. Таким образом, непосредственное ощущение принадлежности есть, но его, как утверждает Гумилев, крайне сложно именно опосредовать, т. е. осознать и определить; «о существовании этноса говорит только то, что он непосредственно ощущается людьми как явление (феномен)» [5, с. 10], - «но ведь это не доказательство» [5, с. 10].
Конечно, самым простым выходом из этого положения, утверждает Гумилев, было бы вообще отказаться от не имеющего значения термина; именно это происходит, когда под этносом мыслится социальная категория: «Тогда "этнос" - величина мнимая, а этнография - бессмысленное времяпрепровождение, так как проще изучать социальные условия» [5, с. 61]. Опережая изложение, заметим, что именно это делает абсолютное большинство исследователей, разделяющих представление действительности в экономической парадигме, от вполне внятных утверждений на эту тему И. Валлер-стайна [7] до рассуждающей об этнических нациях Л. Гринфельд [3]. Гумилев же считает: «данная точка зрения ошибочна, что становится очевидным, если спекуляции подменить наблюдениями натуральных процессов, доступными вдумчивому человеку» [5, с. 61].
Этнос есть «пограничный» (между биосферой и социосферой) феномен потому, что сам человек есть одновременно природное и социальное существо. Причем Гумилев настаивает (и это следующий «пункт», в котором он радикально расходится с «основоположениями либеральной метафизики», равно как и современными версиями марксизма), что природное не снимается социальным, хотя, безусловно, социальное и воздействует, и преобразует природное: «Социальные закономерности развития человечества не "отменяют" действия закономерностей биологических, в частности мутаций» [5, с. 7], а значит, «исследовать их необходимо, дабы избежать теоретической односторонности и практического вреда, который мы наносим сами себе, игнорируя или сознательно отрицая нашу подчиненность не только социальным, но и более общим закономерностям развития» [5, с. 7].
Собственно говоря, отличие здесь не методологическое, но идеологическое: в Баденском неокантианстве и Г. Риккерт [8], и М. Вебер [9, 10] (с оговорками) отстаивали утверждение, что бесконечное интенсивное и экстенсивное мно-
гообразие действительности может быть целиком объектом тематизации как естествознания, так и исторических наук о культуре. Риккерт настаивает на «чисто методическом» разделении наук в соответствии с познавательным интересом и решительно отказывается от «предметной классификации», самой известной из которых в то время была дильтеевская: «науки о природе» и «науки о духе» [11].
Таким образом можно утверждать, что первоначально право этноса (и этнологии) до выделения объекта и тематизации его в предмет, вполне бесспорно методологически: никто не может «запретить» рассматривать «фрагмент действительности» в перспективе естествознания, - вопрос лишь в том, будет ли такое рассмотрение успешным. Однако чисто методической точкой зрения Гумилев не ограничивается, когда утверждает, что «мы исходим из того, что этнос в своем становлении - феномен природный» [5, с. 13], и потому в его представлении этноса реальность понятия и действительность факта должны быть объединены.
Итак, согласно Гумилеву, человек был и есть одновременно природный и социальный; здесь до всяких возможных рассуждений и интерпретаций нужно просто видеть: «Принято говорить: "Человек и Земля" или "Человек и Природа", хотя еще в средней школе объясняют, что это элементарный, примитивный антропоцентризм, унаследованный от Средневековья. Да, конечно, человек создал технику, чего не создал ни динозавр мезозойской эры, ни махайродус эры кайнозойской. Однако при всех достижениях XX в. каждый из нас несет внутри себя природу, которая составляет содержание жизни как индивидуальной, так и видовой. И никто из людей, при прочих равных условиях, не откажется от того, чтобы дышать и есть, избегать гибели и охранять свое потомство. Человек остался в пределах вида, в пределах биосферы - одной из оболочек планеты Земля. Человек совмещает присущие ему законы жизни со специфическими явлениями техники и культуры, которые, обогатив его, не лишили сопричастности стихии, его породившей. Человечество как биологическая форма - это единый вид с огромным количеством вариаций, распространившийся в послеледниковую эпоху по всей поверхности земного шара» [5, с. 13-14].
Точно так же как человек, являющийся членом социальных коллективов различного рода и уровня, одновременно имеет возраст, определя-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
емый в самом общем виде воздействием гормонов, то же самое, полагает Гумилев, «можно сказать про долгоживущие коллективы, которые в социальном аспекте образуют разнохарактерные классовые государства или племенные союзы (социальные организмы), а в природном -этносы (народности, нации). Несовпадение тех и других очевидно» [5, с. 48]. Таким образом, при «обобщении материала в единый доступный наблюдению и изучению комплекс (историческая география) мы обязаны рассматривать его в двух ракурсах - со стороны социальной и со стороны природной. В первом ракурсе мы увидим политические партии, философские школы и т.п.; во втором - этносы, т.е. коллективы людей, возникающие и рассыпающиеся за относительно короткое время, но имеющие в каждом случае оригинальную структуру, неповторимый стереотип поведения и своеобразный ритм, имеющий в пределе гомеостаз» [5, с. 49].
Главное здесь различать области природного и социального, в которых действуют разные закономерности. Социальные и природные ритмы не совпадают («если мы просмотрим всю мировую историю, то заметим, что совпадения смены формаций и появления новых народов -всего лишь редкие исключения, тогда как в пределах одной формации постоянно возникают и развиваются этносы, очень не похожие друг на друга» [5, с. 37]). «Характер этногенеза существенно отличается от ритмов развития социальной истории человечества» [5, с. 8]. В общем здесь мы имеем дело с различными, хотя и пересекающимися причинными рядами: «Очевидно, что социальные и природные явления не идентичны, но имеют где-то точку соприкосновения» [5, с. 35].
Гумилев полагает, что научной задачей является найти и определить эту «точку соприкосновения», причем «это не может быть антропо-сфера в целом» [5, с. 35]. Он пишет: «Даже если понимать антропосферу как биомассу, то необходимо отметить две стороны явления: а) моза-ичность, ибо разные коллективы людей по-разному взаимодействуют с окружающей средой; если же учесть хорошо известную историю последних пяти тысяч лет, то это разнообразие и выяснение его причин окажутся ключом к поставленной проблеме; б) многогранность изучаемого предмета - человечества. Это надо понимать в том смысле, что каждый человек (или человечество в целом) является и физическим телом, и организмом, и верхним звеном какого-
либо биоценоза, и членом общества, и представителем народности, и т.п.» [5, с. 35]. Дисциплинарная структура современной науки позволяет и предполагает методологическое различение для ясного и отчетливого познания («корректное каузальное сведение» является необходимым условием последующего синтетического представления»): «В каждом из перечисленных примеров предмет (в данном случае человек) изучается соответствующей научной дисциплиной, что не отрицает других аспектов исследования» [5, с. 35].
Этнос, по Гумилеву, как раз является искомой точкой соприкосновения природного и социального. В этногенезе «в единой мировой истории ритмы этногенеза сопряжены с пульсом социального развития, но сопряжение не означает совпадения, а тем более единства. Факторы процесса истории различны» [5, с. 37]. Задача научного исследования, которая в данном случае называется Гумилевым анализом, «заключается в том, чтобы выделить в нем феномены, непосредственно присущие этногенезу, и тем уяснить себе, что такое этнос и какова его роль в жизни человечества» [5, с. 37-38].
Мы имеем возможность, вследствие развития научных представлений и накопления материала, сопоставить динамику природных процессов с историческими событиями, не смешивая их: «Биоценология показала, что человек входит в биоценоз ландшафта как верхнее завершающее звено, ибо он - крупный хищник и как таковой подвластен эволюции природы, что отнюдь не исключает наличия дополнительного момента -развития производительных сил, создающих техносферу» [5, с. 36]. Различие между биосферой и техносферой Гумилев считает принципиальным: первая может восстанавливаться и расти, видоизменяться, вторая -только разрушаться. Более того, «как бы ни была развита техника, все необходимое для поддержания жизни люди получают из природы. Значит, они входят в трофическую цепь как верхнее, завершающее звено биоценоза населяемого ими региона. А коль скоро так, то они являются элементами структурно-системных целостностей, включающих в себя, наряду с людьми, доместикаты (домашние животные и культурные растения), ландшафты как преобразованные человеком, так и девственные, богатства недр, взаимоотношения с соседями - либо дружеские, либо враждебные, ту или иную динамику социального развития, а также то или иное сочетание языков
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
(от одного до нескольких) и элементов материальной и духовной культуры. Эту динамическую систему можно назвать этноценозом» [5, с. 8]. И, добавим от себя, никакая цифровая экономика информационного общества не изменит существенно этого обстояния (хотя высказываются и другие мнения относительно этого).
Итак, «формой существования вида Homo sapiens является коллектив особей, противопоставляющий себя всем другим коллективам. Он более или менее устойчив, хотя возникает и исчезает в историческом времени, что и составляет проблему этногенеза. Все такие коллективы более или менее разнятся между собой, иногда по языку, иногда по обычаям, иногда по системе идеологии, иногда по происхождению, но всегда по исторической судьбе. Следовательно, с одной стороны, этнос является производным от исторического процесса, а с другой - через производственную деятельность - хозяйство, связан с биоценозом того ландшафта, в котором он образовался» [5, с. 46-47]. «Мозаичная антропо-сфера, постоянно меняющаяся в историческом времени и взаимодействующая с ландшафтами планеты Земля, - не что иное, как этносфера. Поскольку человечество распространено по поверхности суши повсеместно, но неравномерно и взаимодействует с природной средой Земли всегда, но по-разному, целесообразно рассматривать его как одну из оболочек Земли, но с обязательной поправкой на этнические различия. Таким образом, мы вводим термин "этносфера". Этносфера, как и прочие географические явления, должна иметь свои закономерности развития, отличные от биологических и социальных. Этнические закономерности просматриваются в пространстве (этнография) и во времени (этногенез и палеогеография антропогенных ландшафтов)» [5, с. 39].
Анализ представления этноса, предложенного Л.Н. Гумилевым, не является специальной задачей нашего исследования. Сказанного по существу достаточно для того, чтобы использовать концепцию Гумилева в качестве идеального типа (или идеально-типической модели) этноса, принципиально противоположной и целиком неприемлемой для представления этноса в либеральной версии экономической парадигмы, в горизонте либеральной метафизики. Однако обозначим еще те элементы, которые (все вместе или по отдельности) составляют этнос (и черты, характеристики, параметры - атрибуты его понятия), но ни один из которых не опреде-
ляет его сущность. Это имеет значение для понимания критики этноцентризма и натурализма, которым озабочены модернистские теории нации.
Во-первых, как мы уже писали, этнос нельзя интерпретировать как социальную общность. В первую очередь он не определяется через характер общественного производства, не соотносим с классами, и тем более - не детерминирован экономически. Гумилев указывает на в общем-то всем известные обстоятельства, которые почему-то в данном случае принимаются в расчет с оговорками (особенно это касается современных марксистов, например И. Валлерстайна и Э. Балибара [7], сводящих современные расовые и этнические конфликты в конечном счете к классовым). Итак, «как известно, классы - это социально-исторические категории. В доклассовом обществе их аналогом являются племенные или родовые союзы, например кланы у кельтов. В широком смысле понятие "социальная категория" может быть распространено на устойчивые институты, например государство, церковную организацию, полис (в Элладе) или феод. Но каждому знающему историю известно, что подобные категории совпадают с границами этносов лишь в редчайших случаях, т. е. прямой связи тут нет» [5, с. 49].
И в целом экономика, по общему мнению, ломает национальные границы и «при наличии общеевропейского рынка, однородной техники, схожести образования в разных странах и легкого изучения соседних языков, в Европе XX в. этнические различия должны стираться» [5, с. 50]. Но «на самом деле» «ирландцы уже отпали от Великобритании, не пожалев сил на изучение своего древнего и почти забытого языка. Претендуют на автономию Шотландия и Каталония, хотя за последние 300 лет они не считали себя угнетенными. В Бельгии фламандцы и валлоны, до сих пор жившие в согласии, начали бешеную борьбу, доходящую до уличных драк между студентами обоих этносов» [5, с. 50]. Таким образом, «поскольку в древности тоже наблюдается лишь случайное совпадение общественно-политических и этнических пиков (или спадов), то очевидно, что мы наблюдаем интерференцию двух линий развития или, говоря языком математики, двух независимых переменных. Не заметить этого можно только при очень сильном желании» [5, с. 50]. Такое желание есть, оно неодолимо и детерминировано, и следует выяснить, как.
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
Во-вторых, культура в целом и язык в особенности также не являются достаточными для этноса. И.Г. Фихте именно в языке видел сущность нации, но нация - не этнос [12]. Гумилев утверждает, что если попытаться «раскрыть природу зримого проявления наличия этносов -противопоставления себя всем остальным: "мы" и "не-мы"», то его «рождает и питает» «не единство языка». «Ибо есть много двуязычных и триязычных этносов и, наоборот, разных этносов, говорящих на одном языке» [5, с. 50]. Он приводит множество примеров и заключает: «Поскольку целостность народности не нарушалась, надо сделать вывод, что дело не в языке» [5, с. 51]. Таким образом, «хотя в отдельных случаях язык может служить индикатором этнической общности, но не он ее причина» [5, с. 51]. Самый характерный пример, приводимый Гумилевым, следующий: «Турки были этносом, но молодой солдат слушал команду по-турецки, беседовал с матерью по-польски, а с бабушкой по-итальянски, на базаре торговался по-гречески, стихи читал персидские, а молитвы -арабские. Но он был османом, ибо вел себя, как подобало осману, храброму и набожному воину ислама» [5, с. 52].
В-третьих, этнос не определяется культурой, и «сведение этногенеза к "языково-культурным процессам" искажает действительность, умаляя степень сложности этнической истории...» [5, с. 57]. Серия примеров, приводимых Гумилевым из истории Византии, Исламского мира, Индии, подтверждают это.
В общем культурные и социальные факторы имеют значение, но не решающее для формирования этноса: «Сикхи стали этносом на основе религии, монголы - на основе родства, швейцарцы - вследствие удачной войны с австрийскими феодалами, спаявшей население страны, где говорят на четырех языках. Этносы образуются разными способами» [5, с. 54]. Заключение, отметим, почти совпадающее с модернистской критикой примондиа-лизма.
Не является определяющим и ни один природный фактор, взятый в отдельности, ни даже их совокупность.
Во-первых, влияние географической среды, ландшафта на этногенез очевидно («связь этнической культуры с географией несомненна» [5, с. 38]), однако «ею нельзя исчерпывать всю сложность взаимоотношений многообразных явлений природы с зигзагами истории этносов»
[5, с. 38-39]. «Сложившись в определенном регионе, где приспособление к ландшафту было максимальным, этнос при миграции сохраняет многие первоначальные черты, которые отличают его от этносов-аборигенов» [5, с. 39]. Гумилев подчеркивает, что «изменение условий существования» «иной раз влияет настолько сильно, что образуются новые признаки и создаются новые этнические варианты» [5, с. 62].
«Этносы всегда связаны с природным окружением благодаря активной хозяйственной деятельности. Последняя проявляется в двух направлениях: приспособлении себя к ландшафту и ландшафта к себе. Однако в обоих случаях мы сталкиваемся с этносом как с реально существующим явлением, хотя причина возникновения его ясна. Да и не надо сводить все многообразие изучаемой темы к чему-либо одному. Лучше просто установить роль тех или иных факторов. Например, ландшафт определяет возможности этнического коллектива при его возникновении, а новорожденный этнос изменяет ландшафт применительно к своим требованиям. Такое взаимное приспособление возможно лишь тогда, когда возникающий этнос полон сил и ищет для них применения. А затем наступает привычка к создавшейся остановке, которая для потомков становится близкой и дорогой» [5, с. 59], что еще раз подтверждает утверждение, что «этногенез - процесс не социальный, ибо спонтанное развитие социосферы лишь взаимодействует с природными явлениями, а не является их продуктом» [5, с. 59].
Географическая среда влияет на способ хозяйствования, миграции, взаимоотношения с соседями, а «характер трудовых процессов, потребление, войны, создание государства или падение его - такие же объекты этнографического исследования, как и свадебные обряды или ритуальные церемонии. А изучение народов в фазах их развития и в противопоставлении себя соседям немыслимо без учета географической среды» [5, с. 56]. Но географическая среда - лишь один из факторов этногенеза, и не следует этнологию заменять экономической географией и демографией [5, с. 56].
Этнос также не имеет жесткой привязки к тому, что называется расой: «Столь же неверно приравнивать этнос к биологическим таксономическим единицам: расе и популяции. Расы отличаются друг от друга физическими признаками, не имеющими существенного значения для жизнедеятельности человека. Популяция -
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
это совокупность особей, населяющая определенную территорию, где они осуществляют свободное скрещивание, будучи отделены от соседних популяций той или иной степенью изоляции. Этнос, по предложенному нами пониманию, - коллектив особей, имеющий неповторимую внутреннюю структуру и оригинальный стереотип поведения, причем обе составляющие динамичны. Следовательно, этнос - это элементарное явление, не сводимое ни к социологическому, ни к биологическому, ни к географическому явлениям» [5, с. 56-57].
Наконец, по Гумилеву, «большинство крупных народов имеет несколько этнографических типов, составляющих гармоничную систему, но весьма разнящихся между собой как во времени, так и в социальной структуре». «Поморы, питерские рабочие, староверы в Заволжье, сибирские золотоискатели, крестьяне лесных и крестьяне степных губерний, казаки донские и казаки уральские были внешне совсем не похожи друг на друга, но народного единства это не разрушало, а близость по быту, скажем, гребен-ских казаков с чеченцами их не объединяла» [5, с. 54].
Итак, «проблема этногенеза» помещается Гумилевым «на стыке трех наук: истории, географии (ландшафтоведения) и биологии (экологии и генетики)» [5, с. 31], «а коль скоро так, то можно дать приближение определения термина "этнос": этнос - специфическая форма существования вида Homo sapiens, а этногенез - локальный вариант внутривидового формообразования, определяющийся сочетанием исторического и хорономического (ландшафтного) факторов» [5, с. 31].
Модернистские и постмодернистские теории этноса и нации; этнические нации и этническое фреймирование
Постараемся выяснить существенные особенности представления этноса в модернистских и постмодернистских теориях нации и национального, жестко определенных экономической парадигмой политического [13] в горизонте господствующей в западном общество-знании либеральной метафизики [14], причем именно так, чтобы представить наглядно, т. е. реализовать то, что со времен Декарта называется демонстрацией.
Исходным пунктом является рассуждение Калхуна, который определяет горизонт интер-
претации нации и национального: «С точки зрения современного Запада, индивиды существуют в себе и сами по себе: ни сети отношений, ни всеобъемлющая иерархия не являются основным источником идентичности. Эта современная идея индивида как локуса неразложимой идентичности - по крайней мере потенциально самодостаточной, самостоятельной и саморазвивающейся...» [15, с. 102].
Таким образом, главная задача либерального представления нации - выстроить его в перспективе принципиального индивидуализма, который выступает не только в качестве методологического принципа, но и императива либеральной идеологии [16]. Названный принцип фундирован кантовским понятием субъекта как разумного, свободного (самоопределяющегося), и морального лица [17]. Все прочие свойства индивида, приобретенные им исторически и социально, есть акциденции. Либеральная интерпретация кантовской философии предполагает потенциально бесконечную пластичность наборов подобных свойств, которые есть результат свободного выбора автономного индивида: естественные сообщества как остатки (или пережитки) в процессе самосознания и самоопределения снимаются (при необходимости этот процесс следует ускорить), - все сообщества должны стать свободными ассоциациями граждан, тождественных в отношении разума и различающихся в степени достигнутой разумности. Однако еще у Канта (на это последним обратил внимание С. Жижек [18]), в связи с его пониманием свободы возникает вопрос о возможности «сущего зла», и, как утверждает Жи-жек, Кант при всех колебаниях положительно решает вопрос о возможности самоопределения к злу.
Собственно говоря, идеальный тип этнической нации и является одним из способов реализации такой возможности. Во всяком случае именно так он представляется Л. Гринфельд [3] с оговоркой, что, разумеется, в действительности имеется лишь приближение к данному идеальному типу. Наиболее приближенными к идеальному типу этнической нации Гринфельд считает немцев и русских. Пример немцев особенно показателен, так как из этнического самоопределения Гринфельд выводит появление нацизма и связанные с ним преступления. Субъектом этнического самоопределения, определившим процесс нациестроительства немецкой нации, Гринфельд считает группу интеллектуалов, не-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
устроенных в социальном отношении и стремящихся эту ситуацию исправить. Но главное ею производится моральное вменение так определенному субъекту рессентимента, чем определено нациестроительство «немецкой нации» (в отношении «передового Запада») и его дефекты почти непосредственно рассматриваются как причины последующих преступлений.
Б. Як, один из последних исследователей, посвятивших свою работу рассмотрению нации в концептуальных рамках политической философии [19], также утверждает, что политический национализм, который он квалифицирует как одну из главных опасностей для современности, может быть представлен как извращение морального чувства. Например, он пишет, что фактический опыт национализма подводит нас к концептуализации национализма как «смеси идеологии и групповой лояльности, убеждений и настроений» [19, с. 200]. Национализм как социальный феномен «отличает не один только набор каких-то конкретных идей или чувств, а тот способ, каким он сочетает убеждения и настроения. Точнее говоря, национализм представляет собой смесь убеждений, придающих повышенную важность национальному сообществу, с чувствами особого попечения и лояльности к своей нации и ее членам» [19, с. 193]. Причем «одна из форм этой смеси, взрывоопасный состав из убеждений о политической легитимности и чувств лояльности к нации, уже разошлась по каждому уголку современного мира» [19, с. 193], и именно эта «злокачественная форма» национализма «представляет опасность».
И если «для образования националистических установок и поведения достаточно соединения чувств лояльности к нации с приверженностью к новой идее народного суверенитета» [19, с. 229], то социально опасным и морально неприемлемым он может стать, когда «свой отличительный характер национализм получает как раз таки благодаря сочетанию двух вещей, смеси какой-то конкретной формы социальной дружбы с убеждениями относительно его особой важности в нашей жизни. Новые убеждения о важности национального сообщества делают центром внимания и вливают энергию в обще-разделяемую лояльность, которая в прошлом редко когда занимала очень высокое место в балансе человеческих страстей. А настроения групповой лояльности и коллективное предпочтение своего сообщества обеспечивают нацио-
налистическим принципам ту эмоциональную силу, мобилизующую и вовлекающую народные массы энергии» [19, с. 199]. Причем в случае, если вместе с «приверженностью к общим принципам или той интенсивностью, с которой выражается лояльность к нации» [19, с. 194], наличествует также и то, что «сочетание убеждений с настроениями мотивирует их стремиться к какому-то конкретному благу для членов их собственной нации» [19, с. 194]. Способность «помогать мобилизовывать население и порождать коллективную мощь, способность инспирировать и упрощать координацию деятельности больших количеств людей» [19, с. 483] сочетается в политически и морально неприемлемой националистической риторике с претензией на «наше особое внимание, каким образом они помогают группе представлять ее нужды и интересы» [19, с. 486; 20]).
Этот способ рассмотрения не акцентирует специально вопрос о характере этничности; представление об этничности как «природном феномене» - просто нерелевантно и даже просто, кажется, неизвестно (разумеется, «методически») авторам, рассуждения которых мы привели выше.
Однако этот способ критики «этнических наций» и национализма не является основным из представленных в литературе; относительно него есть влиятельное мнение, что «не существует никаких эмпирических критериев, позволяющих установить способность наций добиваться суверенитета, поддерживать сплоченность, оберегая себя от внутренних расколов, или очерчивать четкие границы, ссылаясь на единство культуры или ее особую древность» [15, с. 32]. Брубейкер также считает, что с самого первого шага в исследовании следует отказаться от (в других случаях конститутивного) жесткого различения (которое к тому же нельзя последовательно провести) между гражданскими нациями и этническими [21, с. 20-21]: «Национализм не поддается четкому разбиению на типы с ясно очерченными эмпирическими и моральными профилями» [21, с. 265]. Тем не менее Брубейкер не отказывается от него вовсе, полагая необходимым в аналитическом и прежде всего в нормативном исследовании, причем важнейшей задачей является «отделить работу по аналитическому упорядочению от деятельности по нормативному оцениванию» [21, с. 265]. Нормативное должно быть в любом случае сохранено в той степени, в какой мы заинтересо-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
ваны в обосновании политических целей в отношении нации и национализма (а заинтересованность, повторим, здесь определяющая и в отношении научного познания тоже: никакое исследование не должно сколько-нибудь поколебать приверженность ценности свободного решения автономного индивида в неолиберальной трактовке) [22].
То есть даже при ясном понимании «отсутствия эмпирических критериев» нормативность должна удерживаться, - и именно как требование либеральной метафизики и либеральной идеологии.
Этнос, представленный как природный феномен, не может быть «результатом свободного рационального выбора», хотя, когда Гумилев описывает процесс этногенеза, он отмечает, что в самом начале дружина или ватага, которая затем может стать этносом, является свободной ассоциацией, - но в этногенезе снимается именно свобода. Итак, этнос может быть представлен как природный феномен либо как социальный феномен, и только в этом случае, в процессе социально-исторического развития, он включается в состав политической нации.
Такое, необходимое в определенной перспективе представление этноса четко фиксируется И. Валлерстайном [7]. Он в другой связи и в перспективе своего «обновленного марксизма» и теории мир-системы различает расу, нацию и этническую группу. Высказанные им определения в полной мере по сути действительны для любой разновидности либеральной теории нации. «Многообразные "сообщества", к которым мы все принадлежим, чьих "ценностей" придерживаемся, по отношению к которым подтверждаем нашу "лояльность"; "сообщества", определяющие нашу "социальную идентичность" - все они как один суть исторические конструкты» [7, с. 263]. Такие конструкты находятся в постоянной реконструкции; эти «лояльности, идентичности никогда не являются изначальными, так что любое историческое описание их структуры или их развития через века необходимо оказываются первичным образом определенными идеологией настоящего времени» [7, с. 263]. При этом, отмечает Валлерстайн, «категории, различающие социальные слои или социальные группы и применяемые в научном обиходе, многочисленны, зачастую пересекаются и остаются неясными. Мы сталкиваемся с такими терминами, как класс, каста, национальность, гражданство, этническая группа, племя,
религия, партия, поколение, разряд и раса. Не существует никаких строгих дефиниций - скорее наоборот. Лишь немногие авторы пытаются хотя бы соотнести эти термины между собою» [7, с. 221]. Однако минимальное общее согласие относительно соотношения расы, нации и этнично-сти достигнуто: под расой можно разуметь генетически непрерывную группу, под нацией - историческую социально-политическую группу, под этносом (что особенно важно в связи с нашей постановкой вопроса) - культурную группу -именно «социальные категории» [7, с. 93].
Такое понимание еще более радикализируется в конструктивизме, когда Брубейкер представляет идентичность, группу, национальное как аналитические инструменты, что позволяет мыслить «групповость без групп», а нацию представлять как продукт «этнического фрей-мирования», лишенный эссенциальности и внутренней необходимости, т. е. не как понятие, но как дискурс, которому может быть противопоставлен конкурирующий дискурс, и «спор» таким образом разрешается в перспективе политической целесообразности, на основе властного решения, и должен получить институциональное опосредование, т. е. легальность.
Аргументы против «примордиализма» и «пе-ренниализма» суммарно изложены у Э. Смита [23]. Он начинает с констатации: «Нельзя сказать, что нет никаких альтернативных великих нарративов, никаких конкурирующих парадигм, с позиций которых можно было бы осуществить более или менее радикальную критику модернизма» [23, с. 268]. Но, утверждает Смит, «несмотря на достаточную обоснованность многих критических работ такого рода, предложенным альтернативам до сих пор, как правило, не удавалось получить поддержку большинства исследователей данной области. Кроме того, основные посылки модернизма укоренены настолько, что даже те, кто, стремясь "преодолеть" их, подрывают и фрагментируют эти посылки, скорее отказываются от всяких попыток построения великих теорий, нежели предлагают альтернативу» [23, с. 268]. Затем Смит аргументированно подвергает критике «органические теории» наций, доказывая, что все называемые как «нациеобразующие» критерии/атрибуты недостаточны для объяснения (они «обозначаются» в результате каузального сведения, проведенного относительно представления действительной нации ко времени, «когда нации еще не было»: некий «концепт», реальность ко-
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
торого постулируется, но действительность не может быть обнаружена); причем, упоминая об этносах как предшествующих образованию наций, он твердо придерживается понимания, представленного нами со ссылкой на Валлер-стайна, как общепринятого, - сразу «отметая» любые возможности иначе понимать «этническое»: своеобразной границей, разделяющей «допустимое» от «немыслимого» и «неприемлемого» является представление нации И.Г. Фихте, т. е. «культурная интерпретация» [16].
Выводы
Различение этноса и нации проводится последовательно, вне зависимости от различных способов представления; но в экономической парадигме либеральной метафизики как гражданской ассоциации на основе свободного выбора самоопределяющегося автономного индивида предполагает представление этноса как социальной общности: только так этнос можно «встроить» в нацию. Здесь аргументация выстраивается в перспективе уже принятого решения, которое раскрывает возможность определенного объяснения этничности, создает принципиальное содержание дискурсов об этнично-сти, обусловливает оценки этнической составляющей: политическое решение является условием возможности «нормативно правильного» представления этноса в модернистских теориях и обеспечивает его научную объективность - в границах выбранной парадигмы.
Последовательное проведение методологического принципа индивидуализма обусловливает радикализацию модернистского представления в направлении снятия «остатков» (в значении термина, приданного ему В. Парето) при-родности и естественности в представлении как нации, так и этноса: задача, последовательно решаемая конструктивистскими теориями нации; этничность интерпретируется здесь как этническая фреймированность [24].
В той степени, в какой процедура редукции природного и естественного (их следует также различать: если природное исключено сразу, то естественность, определенная через культуру, является предметом критики) к индивидуальным интересам, культурным особенностям, социально-историческим общностям не доводится до конца, - прибегают к моральной оценке и дисквалификации этнического как недопустимой политизации этнического.
Представление этноса как природного феномена абсолютно исключается, маргинализиру-ются любые проявления такого, заранее объявленного антинаучным подхода (как правило, посредством именно политической дисквалификации); этнический конфликт должен быть либо представлен посредством разукрупнения и фрагментации, как этнически-фреймированный конфликт частных групповых (социальных) и индивидуальных интересов, либо как проявление национализма. Весь комплекс проблем, связанный с взаимоотношениями этносов как при-родно-исторических феноменов и с этногенезом, как они представлены у Л.Н. Гумилева, -не представимы в модернистских теориях: речь не идет о правомерности или неправомерности игнорирования, но именно о том, что в экономической парадигме просто нет ни места, ни необходимых для этого способов представления. Даже в тех случаях, когда этнический конфликт приводит к войне, геноциду, этническим чисткам, схема интерпретации остается прежней, варьируются только способы реагирования (концепция новой войны как полицейской операции, выдвинутая М. Калдор в связи с новым осмыслением насилия в бывшей Югославии и на Ближнем Востоке также жестко вписана в обозначенный концептуальный каркас [4, 25].
Сказанное выше не является ни недостатком, ни следствием произвольных предпочтений, -но необходимостью представления нации и этноса в концептуальных рамках, заданных в либеральной метафизике.
Литература
1. Алавердян А.Л., Мальцев К.Г. Социолого-исторический дискурс нации: метод и структура // Изв. вузов. Сев.-Кавк. регион. Обществ. науки. 2020. № 4 (208). С. 4-14.
2. Алавердян А.Л., Мальцев К.Г. «Гражданская нация» и суверенный народ: исследование необходимости национальной формы политического единства // Гуманитарные и социально-экономические науки. 2020. № 5 (114). С. 24-31.
3. Гринфельд Л. Национализм. Пять путей к современности. М. : ПЕР СЭ, 2012. 528 с.
4. Ломако Л.Л., Мальцев К.Г. Несколько замечаний по поводу «новизны» дискурса «новой войны»: «инновации» и традиция // Интеллект. Инновации. Инвестиции. 2020. № 4. С. 70-80.
5. Гумилёв Л.Н. Этногенез и биосфера Земли. М. : АСТ: Астрель, 2006. 510 с.
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
6. Бек У. Космополитическое мировоззрение. М. : Центр исследований постиндустриального общества, 2008. 336 с.
7. Балибар Э., Валлерстайн И. Раса, нация, класс. Двусмысленные идентичности. М. : Логос, 2004. 288 с.
8. Риккерт Г. Границы естественнонаучного образования понятий. СПб. : Наука, 1997. 532с
9. Вебер М. Критические исследования в области логики наук о культуре // Избр. произв. М. : Прогресс, 1990. С. 416-494.
10. Вебер М. «Объективность» социально-научного и социально-политического познания // Избр. произв. М. : Прогресс, 1990. С. 345-415.
11. Дильтей В. Собр. соч. : в 6 т. Т. 1 : Введение в науки о духе: Опыт полагания основ для изучения общества и истории. М. : Дом интеллектуальной книги, 2000. 760 с.
12. Фихте И.Г. Речи к немецкой нации. СПб. : Наука, 2009. 350 с.
13. Агамбен Дж. Царство и слава. К теологической генеалогии экономики и управления. М.; СПб. : Изд-во Ин-та Гайдара; Факультет свободных искусств и наук СПбГУ, 2018. 552 с.
14. Шмитт К. Духовно-историческое состояние современного парламентаризма // Понятие политического. СПб. : Наука, 2016. С. 93-170.
15. Калхун К. Национализм. М. : Территория будущего, 2006. 288 с.
16. Ломако Л.Л., Мальцев К.Г. Модернистский и конструктивистский способы концептуализации нации и национализма: сопоставительный анализ // Социально-гуманитарные знания. 2020. № 3. С. 273291.
17. Кант И. Критика практического разума // Соч. : в 6 т. М. : Мысль, 1965. Т. 4, ч. 1. С. 311-504.
18. Жижек С. Щекотливый субъект: отсутствующий центр политической онтологии. М. : Дело РАНХиГС, 2014. 528 с.
19. Як Б. Национализм и моральная психология сообщества. М. : Изд-во Ин-та Гайдара, 2017. 520 с.
20. Мальцев К.Г., Алавердян А.Л. Моральный дискурс нации и национализма в горизонте либеральной парадигмы политического // Гуманитарные и социальные науки. 2020. № 6. С. 42-52.
21. Брубейкер Р. Этничность без групп. М. : Издательский дом Высшей школы экономики, 2012. 408 с.
22. Ломако Л.Л., Мальцев К.Г. Конструктивистская парадигма в исследовании нации, национализма, этнонационального конфликта: некоторые критические замечания // Евразийский юридический журнал. 2020. № 8 (147). С. 430-434.
23. Смит Э. Национализм и модернизм: Критический обзор современных теорий наций и национализма. М. : Праксис, 2004. 270 с.
24. Ломако Л.Л., Мальцев К.Г. Категоризация, фреймирование, дискурсивная формация: к вопросу о способах интерпретации нации и национального в горизонте порядка суверенных наций-государств // Kant. 2020. № 3 (36). С. 145-156.
25. Мальцев К.Г., Алавердян А.Л., Ломако Л.Л., Мальцева А.В. Понятие политического и мировой беспорядок: перспективы согласия, войны и глобального имперского порядка. Кн. 2 : Генезис мирового имперского порядка в экономической парадигме политического. Белгород : Изд-во БГТУ, 2020. 752 с.
References
1. Alaverdyan A.L., Maltsev K.G. (2020). Sociological-historical discourse of the nation: method and structure. Izv. vuzov. Sev.-Kavk. region. Obshchestv. nauki (Bulletin of Higher Educational Institutions. North Caucasus Region. Social Science), No. 4 (208), pp. 4-14. (in Russian).
2. Alaverdyan A.L., Maltsev K.G. (2020). "Civil nation" and a sovereign people: research into the need for a national form of political unity. Gumanitarnye i sotsi-al'no-ekonomicheskie nauki, No. 5 (114), pp. 24-31. (in Russian).
3. Grinfel'd L. (2012). Nationalism. Five paths to modernity. Moscow, PER SE Publ., 528 p. (in Russian).
4. Lomako L.L., Maltsev K.G. (2020). A few comments on the "novelty" of the "new war" discourse: "innovation" and tradition. Intellekt. Innovatsii. Investitsii, No. 4, pp. 70-80. (in Russian).
5. Gumilyov L.N. (2006). Ethnogenesis and the Earth's biosphere. Moscow, AST: Astrel Publ., 510 p. (in Russian).
6. Beck U. (2008). Cosmopolitan worldview. Moscow, Center for Research on Post-Industrial Society Press, 336 p. (in Russian).
7. Balibar E., Wallerstein I. (2004). Race, nation, class. Ambiguous identities. Moscow, Logos Publ., 288 p. (in Russian).
8. Rickert G. (1997). Borders of natural science education of concepts. St. Petersburg, Nauka Publ., 532 p. (in Russian).
9. Weber M. (1990). Critical research in the field of logic of cultural sciences. Selected works. Moscow, Progress Publ., pp. 416-494. (in Russian).
10. Weber M. (1990). "Objectivity" of socio-scientific and socio-political knowledge. Selected works. Moscow, Progress Publ., pp. 345-415. (in Russian).
ISSN 2687-0770 BULLETIN OF HIGHER EDUCATIONAL INSTITUTIONS. NORTH CAUCASUS REGION. SOCIAL SCIENCE. 2021. No. 2
11. Dilthey V. (2000). Collected works: in 6 vol. Vol. 1. Introduction to the sciences of the spirit: The experience of laying the foundations for the study of society and history. Moscow, House of Intellectual Books, 760 p. (in Russian).
12. Fichte I. G. (2009). Speech to the German nation. St. Petersburg, Nauka Publ., 350 p. (in Russian).
13. Agamben J. (2018). Kingdom and Glory. To theological genealogy of economics and management. Moscow, St. Petersburg, Gaidar Institute Press, Faculty of Liberal Arts and Sciences Press, St. Petersburg State University, 552 p. (in Russian).
14. Schmitt K. (2016). Spiritual and historical state of modern parliamentarism. The concept of the political. St. Petersburg, Nauka Publ., pp. 93-170. (in Russian).
15. Calhoun K. (2006). Nationalism. Moscow, Terri-toriya budushchego Publ., 288 p. (in Russian).
16. Lomako L.L., Maltsev K.G. (2020). Modernist and constructivist ways of conceptualizing the nation and nationalism: a comparative analysis. Sotsial'no-gumanitarnye znaniya, No. 3, pp. 273-291. (in Russian).
17. Kant I. (1965). Critique of practical reason. Works: in 6 vol. Moscow, Mysl' Publ., vol. 4, part 1, pp. 311-504. (in Russian).
18. Zizek S. (2014). A delicate subject: the absent center of political ontology. Moscow, Delo RANEPA Publ., 528 p. (in Russian).
19. Yak B. (2017). Nationalism and moral psychology of the community. Moscow, Gaidar Institute Press, 520 p. (in Russian).
20. Maltsev K.G., Alaverdyan A.L. (2020). Moral discourse of the nation and nationalism in the horizon of the liberal paradigm of the political. Gumanitarnye i sot-sial'nye nauki, No. 6, pp. 42-52. (in Russian).
21. Brubaker R. (2012). Ethnicity without groups. Moscow, Higher School of Economics Press, 408 p. (in Russian).
22. Lomako L.L., Maltsev K.G. (2020). Constructivist paradigm in the study of nation, nationalism, ethno-national conflict: some critical remarks. Evraziiskii yuridicheskii zhurnal, No. 8 (147), pp. 430-434. (in Russian).
23. Smith E. (2004). Nationalism and Modernism: A Critical Review of Contemporary Theories of Nations and Nationalism. Moscow, Praxis Publ., 270 p. (in Russian).
24. Lomako L.L., Maltsev K.G. (2020). Categorization, framing, discursive formation: on the question of how to interpret the nation and the national in the horizon of the order of sovereign nation-states. Kant, No. 3 (36), pp. 145-156. (in Russian).
25. Maltsev K.G., Alaverdyan A.L., Lomako L.L., Maltsev A.V. (2020). The concept of political and world disorder: perspectives of harmony, war and global imperial order. Book 2. Genesis of the world imperial order in the economic paradigm of the political. Belgorod, BSTU Press, 752 p. (in Russian).
Поступила в редакцию / Received 1 апреля 2021 г. / April 1, 2021
