CC BY
56
ВЕСТН. МОСК. УН-ТА. СЕР. 18. СОЦИОЛОГИЯ И ПОЛИТОЛОГИЯ. 2005. № 2
СОЦИАЛЬНО-ПОЛИТИЧЕСКИЕ РЕАЛИИ РОССИЙСКОГО ОБЩЕСТВА
О.А. Русанова
ЭТНОРЕЛИГИОЗНЫЙ ЭКСТРЕМИЗМ КАК СОЦИАЛЬНОЕ ЯВЛЕНИЕ В РОССИЙСКОМ ОБЩЕСТВЕ (НА ПРИМЕРЕ СЕВЕРОКАВКАЗСКОГО РЕГИОНА)
The author analyses the historical reasons for ethno-religious extremism in the Northern Caucasus. She comes to a conclusion that ethno-religious extremism in Russia is one of the forms of localization that is a reaction of the nations to the tendencies of globalization. In order to prevent further spread of separatism in Russia, the author considers it necessary to work out common federal program of actioning.
Нынешний этап трансформаций российского общества и становления подлинной демократии в стране невозможен без качественного социологического осмысления опыта последних лет и прогноза развития социальных процессов. Межэтническое противостояние, этносепаратизм, национал-шовинизм, этнорелигиозный экстремизм и терроризм стали заметной реальной угрозой не просто стабильности российского общества, но и безопасности страны. Кроме того, эти социальные явления сказались на геополитическом положении страны и ее авторитете на международной арене. Задачи дальнейшей экономической и технологической модернизации, демократизации страны и становления гражданского общества не могут быть решены без преодоления социетального кризиса, современных социальных противоречий, без снижения напряженности в межэтнических, межконфессиональных отношениях, без борьбы с экстремизмом и терроризмом.
Проблема экстремизма в стране обострилась в середине 80-х гг. прошлого века. Сегодня она обращает на себя повышенное внимание государства и общества. Экстремизм в российском обществе — явление многогранное, однако задачей нашей работы будет рассмотрение этнорелигиозного экстремизма, который проявляется на Северном Кавказе в двух формах: пра-
вого радикализма, основанного на расистских предубеждениях, и этнорелигиозного экстремизма, связанного с ваххабизмом. Сегодня очевидна опасность усиления кумулятивного фактора в Южном регионе страны, когда агрессивный ваххабизм распространяется не только в Чечне и Дагестане, но и в других субъектах Федерации, что осложняет борьбу с этой формой экстремизма и с расползанием терроризма по всей стране. Анализ этнорелигиозного экстремизма в Северокавказском регионе как социального явления позволяет выявить сущность этого феномена и причины его появления именно в данном регионе России, определить масштабы и возможные последствия деструктивных тенденций, связанных с террористической деятельностью религиозных фанатиков, а также необходимые меры борьбы с этой угрозой.
История социологического анализа этнорелигиозного экстремизма как социального явления сравнительно молода, в то время как сам экстремизм известен давно и во многих странах проявил себя как явление многоаспектное. Исследование этнорелигиозного экстремизма как социального явления требует комплексного и междисциплинарного подхода, обращения к широкому кругу разнообразных источников. Борьба с экстремизмом невозможна без научного анализа этого явления. Перед социологами стоит задача разработки методик исследования экстремистских группировок, социальных причин их появления, внутренней структуры и иерархии, а также механизмов рекрутирования новых членов. Существующая отечественная и зарубежная литература, посвященная анализу экстремизма как "правого", так и "левого" толка, обширна. Однако анализу природы и разрушительного потенциала этнорелигиозного экстремизма — ваххабизма, опасного для России, и в частности для Северного Кавказа, не было уделено достаточного внимания.
В настоящий момент обществоведческие науки, в том числе социология, только намечают подходы к изучению нового мирового порядка, в котором экстремизм становится глобальной проблемой. Научные исследования сегодня отстают от динамически развивающихся социальных процессов, что значительно снижает их прогностическую ценность. Многообразие форм проявления экстремизма, динамика процессов вовлечения в экстремистскую деятельность широкого круга лиц, мощность агрессивного потенциала экстремистской идеологии свидетельствуют о том, что это явление поликаузальное.
Необходимость исследования особенностей экстремистского поведения и истоков его формирования заставляет обратиться к социологическим теориям отклоняющегося поведе-
ния — концепции социализации (А. Коэн и др.), теории аномии (Р.К. Мертон)1, концепции девиации как передачи культурных норм (А. Коэн, Р. Клоуард, Л. Олин), концепции стигматизации (Э. Леммерт, Г. Беккер, Э. Гофман), теории социального контроля (Э. Дюркгейм)2. Работы авторов этих концепций, безусловно, имеют большое значение, в том числе и для характеристики поведения экстремистски настроенной или действующей группы людей.
Масштабы проявлений экстремизма в современном мире ставят перед социальной, законодательной и правоприменительной практикой трудноразрешимые проблемы. Ряд стран, в том числе и Россия, столкнулись в последние годы с проблемой недостаточной разработанности законодательства для борьбы с экстремизмом; при этом конфликты политических и экономических интересов внутри страны препятствуют как принятию, так и эффективному применению необходимых нормативных актов. Кроме того, репрессивный аппарат государства, имеющий в своем распоряжении высокотехнологичное, мощное и дорогостоящее вооружение, зачастую выглядит медленной, неповоротливой машиной, проигрывая в тактике ведения боев компактным мобильным отрядам северокавказских боевиков. Широкая дискуссия в обществе в связи с подготовкой и принятием закона "О противодействии экстремистской деятельности" говорит о том, что существует ряд проблем, связанных как со сложностью понимания, так и с осознанием необходимости борьбы с многообразными проявлениями экстремизма. Широкий перечень деяний, квалифицируемых в законе как экстремистские, свидетельствует как о том, что приверженцы крайних мер проявляют себя во многих сферах общественной жизни, имеют широкую социальную базу, так и о том, что в стране за последние годы накопилось множество острейших социальных проблем, требующих максимально быстрого и эффективного решения.
В настоящее время перед российским обществом особенно остро стоит проблема многочисленных проявлений националистического и этнорелигиозного экстремизма. Этнорелигиозный экстремизм рассматривается как приверженность крайним взглядам и методам действий по достижению групповых целей, при этом этнический и религиозный компоненты выступают в не-
1 Merton R.K. Social theory and social structure. N.Y., 1968; Cohen A.K., Short J.J., Short Jr. Juvenile delinquency. Contemporary Social Problems / Eds. R.K. Merton, R.A. Nisbet. N.Y., 1961.
2 См.: Дюркгейм Э. О разделении общественного труда. M., 1996.
разрывной связи в мобилизующей идеологии и субъективных установках.
В научной литературе сам факт существования этнического или религиозного экстремизма является дискуссионным. Тем не менее следует признать, что исламский фактор является ци-вилизационным фоном чеченского конфликта, в котором ислам одновременно используют самые разные силы, в том числе мало знакомые с исламской традицией. Анализ литературы позволяет сделать вывод о нескольких основных подходах рассмотрения исламского фактора в чеченском конфликте. Все они сходятся на том, что в чеченском конфликте исламский фактор сыграл негативную роль.
При изучении исламского сообщества невозможно не обратить внимание на прочную общинную структуру мусульманской уммы, которая задается и регулируется шариатом, предопределенным Богом и изложенным в Коране и Сунне, развитие которых было делом различных школ мусульманской юриспруденции (фикх), возникшей в первые три века развития ислама.
Шариат и определяемый им уклад жизни имеют в глазах мусульман Северного Кавказа первостепенную важность, но им известен и другой путь "бытия в вере" — тарикат, который подразумевает скорее путь духовной дисциплины, а не законодательство Бога внешнего порядка, это внутренний путь, по которому следуют мистически настроенные мусульмане. Вследствие обращенности тариката к внутреннему миру человека он находил свое выражение и обретал свою институализацию в многочисленных и разнообразных формах, которые получили название "суфизм".
Анализ основных направлений, традиций, норм ислама помогает понять, что антиподом суфизма по методам распространения и агрессивной публичности идеологического влияния является ваххабизм — религиозно-политическое движение в суннитском исламе, возникшее в Аравии в середине XVIII в. на основе учения Мухаммада б'Абд Ал-Ваххаба. Для ваххабизма характерны крайний фанатизм в вопросах веры и экстремизм в практике борьбы со своими политическими противниками. В настоящее время ваххабизм — основа официальной идеологии ряда стран, в том числе Саудовской Аравии.
В начале XX в. Великобритания поддержала ваххабизм в Саудовской Аравии как силу, которая противостояла Османской империи. Позднее вследствие открытия колоссальных запасов нефти США вступили в тесное экономико-политическое сотрудничество с государством Саудитов. В период распада СССР, в условиях социально-экономического кризиса на Северном Кав-
казе, при поддержке зарубежных спецслужб молодые, амбициозные, хорошо образованные, обеспеченные и харизматичные выходцы из Аравии стали собирать под знамена ваххабизма борцов с "неверными", что позже спровоцировало всплеск этнорелигиозного экстремизма в Северокавказском регионе Российской Федерации.
Последнее десятилетие ярко продемонстрировало, что фактор этничности недальновидно и даже опасно игнорировать при построении теоретических моделей, проведении конкретных исследований, при разработке социальных и политических программ. Это особенно важно для России, где этнический компонент тесно связан с конфессиональным. События последнего десятилетия подтверждают тезис о том, что появление новых религиозных идей, групп или новых религиозных лидеров происходит, когда в обществе есть потребность заполнить вакуум, возникший в результате дискредитации или крушения прежней системы духовных и морально-нравственных ценностей. Для понимания причин появления и динамики развития религиозного радикализма необходимо изучить религиозные доктрины, историю межконфессионального взаимодействия, этническую среду, время и место зарождения или активизации того или иного религиозного направления, а также весь социальный, экономический и политический причинный континуум.
Материал, накопленный русской историко-социологической традицией исследования особенностей этнических общностей Северного Кавказа, свидетельствует о том, что у северокавказских народов в структуре идентичности имеет весьма важное, если не решающее значение этнический компонент, что обусловлено сложной и противоречивой историей этого региона; поэтому для объективного подхода к анализу проблемы появления экстремизма на российском Кавказе необходимо понимание особенностей исторического процесса и формирования Российской империи.
В силу своего географического положения Северный Кавказ издавна составлял сферу жизненно важных интересов (геополитических, торгово-экономических) для Российского государства. Кавказский вопрос стал главным компонентом восточной политики России еще в ХУ1—ХУ11 вв. В первой четверти XIX в. перед Россией встала проблема завоевания Северного Кавказа.
По времени с этим периодом совпадает появление предложений по решению проблем, связанных как с вопросами государственно-административного устройства страны, так и с вопросами межэтнического взаимодействия. Так, автор "Русской Правды" декабрист П.И. Пестель первым в истории русской со-
циально-политической мысли отметил, что политический вопрос в стране — это прежде всего национальный вопрос.
Для понимания процессов, происходящих сегодня на Северном Кавказе, необходимо знание культуры, обычаев, глубинных основ этничности народов, населяющих этот регион. Настоящий прорыв в этом направлении был совершен М.М. Ковалевским. Нельзя не согласиться с выводом С.А. Татунц о том, что М.М. Ковалевского можно считать "предтечей отечественной этносоциологии", поскольку именно он впервые рассмотрел вопрос о дисциплинарной взаимосвязи социальной антропологии, социологии, этнографии, философии и фольклористики. В своих конкретных исследованиях он применял сравнительно-исторический метод. Как автор фундаментального труда "Закон и обычай на Кавказе", он считал, что без определения тех элементов, из которых сформировалось общество на Кавказе, всякие попытки достичь правильного понимания механизмов социальной солидарности неизбежно останутся бесплодными. М.М. Ковалевский подверг критическому рассмотрению отношение русского правительства к законам горских народов, адату. Он предложил вести активную просветительную работу на Кавказе. Свое понимание "национального вопроса" он выразил через отношение к России как к одному из великих государств, которому не подобает навязывать силой свой язык, культуру, вводить дискриминационные ограничения для нерусских народов. М.М. Ковалевский впервые в отечественной науке применил социологический подход к изучению этнических явлений. Изучая население Чечни и Дагестана, он описал родовые структуры северокавказских сообществ, культ почитания предков, обычай кровной мести, сформулировал рекомендации по сбалансированному применению норм адата и шариата. Современные социокультурные процессы на Северном Кавказе подтверждают актуальность идей М.М. Ковалевского3.
Уникальность Северного Кавказа в этническом и культурном плане добавляет сложности в изучение такого явления, как экстремизм в данном регионе. Без учета особенностей этого региона невозможно найти ответы на стоящие перед российским обществом острые вопросы. Социально-гуманитарная мысль России обратилась к изучению этнонациональных проблем еще в начале XIX в., что было связано с расширением пределов империи, и в первую очередь с затяжной и кровопролитной Кавказской войной. М.М. Ковалевский сформулировал критерии ис-
3 См.: Татунц С.А. Уроки М.М. Ковалевского и Российский Кавказ // Вестн. Моск. ун-та. Сер. 18. Социология и политология. 2001. № 2.
8 ВМУ, социология и политология, № 2
следования этнокультурных процессов, а реализация его исследовательского интереса открыла широкой общественности собирательный "портрет" многих народов России.
Знакомство с трудами М.М. Ковалевского помогает понять причины появления сегодня на Северном Кавказе ваххабизма, его внешний характер по отношению к исламским традициям народов, проживающих в этом регионе.
Для изучения исламского компонента в социокультурной идентичности народов Северного Кавказа необходимо обратиться к проблемам исследования социокультурной идентичности населяющих эту территорию этносов с учетом того, что трансформации российского общества в последние годы имели на нее значительное влияние.
Большая часть этносоциологических исследований идентич-ностей находится в рамках одного из трех основных подходов — конструктивизма, примордиализма и инструментализма. Анализ идентичности включает в себя соотнесение личности с группой, представления о группе, социальные механизмы самоопределения индивидов в многообразных группах. Компонентами идентичности являются самоидентификация, представления о своей группе ("образ мы") и интересы, которые связывают эмоционально окрашенное отношение к таким образам с поведением людей и групп.
В контексте данного исследования для понимания причин всплеска экстремистских настроений важно изучение становления и развития регулятивных механизмов в северокавказском сообществе, выявление иерархии норм на групповом и индивидуальном уровнях.
Сила традиции в этом регионе весьма велика. Основными институтами, формирующими внутриэтническую солидарность народов Северного Кавказа, являются культ рода, культ почитания предков и обычай кровной мести.
Если говорить о межэтническом взаимодействии, то первым реально объединившим северокавказские народы фактором стали идеи мюридизма, получившие широкое распространение в период борьбы с Российской империей. Важнейшей причиной подъема сопротивления стало появление на политической арене такого лидера, как Шамиль, сумевшего создать имамат на Северном Кавказе. Однако в XIX в. война северокавказских горцев с Россией так и не стала религиозной войной (джихадом) за исламскую религию, это была борьба за сохранение образа жизни, основанного на свободе, обычаях и традициях этих народов.
При исследовании исламского компонента в жизни северокавказских этносов следует отметить следующие моменты:
— как периферия исламского мира Северный Кавказ отличается живучестью доисламских культов и социальных институтов;
— совокупность социальных и духовных институтов послужила благодатной почвой для распространения среди горцев ислама суфийского толка;
— характерной чертой религиозно-политической ситуации на Северном Кавказе традиционно можно считать распространение ислама в его народной, синкретической форме — религиозно-мистических братств;
— начиная с XV в. суфийские тарикаты, интегрированные в структуры традиционных социальных связей, концентрировали вокруг себя не только религиозную, но и хозяйственную и политическую жизнь исповедующих ислам северокавказских народов;
— Северный Кавказ является активной зоной деятельности суфийских тарикатов. Специфика этого региона, "перекрестка" народов, состояла в сложнейшем переплетении культур, увенчавшемся включением его в исламский ареал.
Многоэтничное население Северного Кавказа в течение многих веков формулировало правила совместного проживания. При этом исламские религиозные установления вполне гармонично слились с местными этнокультурными традициями и особенностями. После распада Советского Союза российский Северный Кавказ попал в зону пересечения множества геополитических интересов, а население этого региона во всей полноте испытало на себе действие вакуума власти, культуры, идеологии, что привело к интенсивному проникновению в регион хорошо подготовленных в богословском и финансовом плане ваххабитских проповедников.
Кризис коллективных идентичностей на Северном Кавказе является одним из результатов системной трансформации российского общества. Вследствие распада СССР повсеместно в России и особенно в Северокавказском регионе, стали возникать новые очаги этнических конфликтов. Северный Кавказ оказался в эпицентре межэтнических и внутренних конфликтов.
В ситуации социального краха наиболее привлекательными и обнадеживающими для масс выглядят радикальные методы организации жизни общества, поэтому ваххабитские эмиссары нашли в этом регионе благодатную почву для своей экстремист-
ской деятельности. При высокой плотности населения, безработице, разрушенной инфраструктуре, с оружием, оставленным дудаевскому режиму после вывода федеральных войск, возникновение вооруженного конфликта в этом регионе было прогнозируемо с такой высокой вероятностью, что почти не остается сомнений в его спланированности.
К причинам кризиса коллективных идентичностей на Северном Кавказе относятся традиционный "земельный голод", перенаселенность, безработица, высокие по сравнению с другими регионами России темпы падения производства промышленной и сельскохозяйственной продукции, высокие показатели младенческой смертности, массовый выезд активной части мужского населения в более благополучные регионы страны.
Одна из тяжелейших социальных проблем последнего десятилетия в регионе — массовые миграции населения. Озабоченность вызывает этнический состав миграционных потоков. Опасность несет не столько приток различных этнических групп в русскоязычные регионы, сколько отток русских из северокавказских национальных республик, что усиливает там моноэтнич-ность населения. Еще одним негативным следствием социально-экономических преобразований в стране стало появление этно-фобий.
Перечисленные проблемы привели к криминализации местных властей и населения, которое стало средой рекрутирования в ряды экстремистских организаций, военизированных группировок и бандформирований.
Под давлением событий, происходивших в России в последнее десятилетие, многие элементы социокультурной идентичности в среде населяющих страну этносов проходили "испытание на прочность"; некоторые из этих элементов манифестировали в гипертрофированном виде, другие "уходили в тень". Подъем этнического самосознания нередко сопровождался мифологизацией истории и социокультурной сущности ряда этносов. Как в капле воды это отражено в ситуации на Северном Кавказе.
Подверглась испытанию и распространенная на Северном Кавказе симпрактическая форма передачи опыта и знания от поколения к поколению, от учителя к ученику. Динамика разворачивающихся событий обусловила востребованность "абстрагированных" от конкретных социокультурных и этнических особенностей религиозных знаний, что позволило укорениться в ряде республик Северного Кавказа идеям ваххабизма и образовало еще одну "линию напряжения" в северокавказском сообществе.
В процессе активной интериоризации социокультурных норм и представлений всегда находится молодежь. Драматичность событий на Северном Кавказе, множественность травмирующих ситуаций, концентрация внимания на очень узких сферах социальной жизни, ограниченность возможностей гармоничного развития личности, изменение наглядного набора идентичностей делают молодежь основным ресурсом для рекрутирования в ряды экстремистских группировок и террористических организаций.
Деятельность федерального руководства по урегулированию ситуации в Чечне в последние годы порождает надежды на то, что острота проблем, с которыми столкнулось северокавказское сообщество и которые разлились по всей территории России в виде экстремистских действий и террористических актов, будет снижена. Важно также отметить, что и на Северном Кавказе есть здоровые силы, способные противостоять экстремизму. Одно из свидетельств существования этих сил — отторжение ваххабистской идеологии большинством населения, исповедующим традиционный для этого региона ислам.
Ваххабиты на постсоветском пространстве действуют практически на всех территориях традиционного проживания мусульман. Проникновение в Северокавказский регион ваххабитской идеологии происходило постепенно начиная с 70-х гг. XX в. С о ткрытием границ ваххабитские эмиссары стали прибывать на Северный Кавказ из Пакистана, Иордании и Саудовской Аравии. Со временем сравнительно крупные ваххабитские общины сформировались в Махачкале, Дербенте, Хасавюрте. С середины 90-х гг. XX в. ваххабитские экстремисты планомерно наращивали свое влияние в Чечне. В политическом плане ваххабиты и солидаризировавшиеся с ними чеченские лидеры делали ставку на выход Северного Кавказа (или хотя бы его части) из состава Российской Федерации, для чего ваххабизм должен был послужить цементирующим началом.
Ваххабитам удалось успешно закрепиться на Северном Кавказе, а наиболее благодатной почвой оказалась Чечня в период обострения кризиса социокультурных идентичностей. Лидеры чеченского сепаратизма объединились с крайне радикальными представителями ваххабизма, что привело к внутриконфессио-нальному расколу чеченского общества.
Мобилизация ваххабитов на активные действия осуществляется в ситуациях обострения социально-экономической обстановки; благоприятную почву для деятельности ваххабитов создают, например, в Дагестане этнотерриториальные конфликты. Деятельность ваххабитов на Северном Кавказе продемонстриро-
вала: это течение и особенно его радикальное крыло не имеет внутреннего единства. Наиболее радикальные ваххабиты оказались сосредоточенными в Чечне.
Распространяя доктрину "исламской нации", ваххабизм не может не видеть в традиционной этнической самобытности мусульманских народов Северного Кавказа главное препятствие на пути реализации своей политической по сути цели. Ваххабиты не жалеют сил, чтобы подорвать как нечто "антиисламское", "джамахилийское", "языческое" этническое самосознание, выражающееся прежде всего в народных традициях мусульман, и тем самым превратить их в обезличенную, однородную массу. Ваххабизм, несмотря на его антизападный пафос, представляет угрозу прежде всего мусульманским народам, которым он подготовил незавидную участь — полную потерю идентичности, ассимиляцию, подмену нравственных целей и средств политическими.
Ваххабизм стал знаменем наиболее активных и радикальных сил как по их сути, так и по их способам проникновения на Кавказ. В Дагестане приверженцев таррикатистской формы ислама в три раза больше, чем сторонников ваххабизма, но меньшее количество не означает меньшее влияние. Следует учесть, что за сторонниками ваххабитов и опыт участия в военных действиях, и часто лучшая богословская подготовка. Суть возможности проникновения ваххабизма в Россию экономическая, эта экспансия материально очень хорошо обеспечена, цель политическая; спонсоры этого движения имеют манипулятивную возможность использовать это движение в своих интересах.
Полоса испытаний, в которую вступили северокавказские народы в последнее десятилетие, определенным образом повлияла, как уже отмечалось выше, на структуру идентичностей, что в ряде случаев способствовало росту экстремистских настроений. Вооруженные конфликты, массовая миграция, коллапс социально-экономической сферы привели к кризису традиционного для Северного Кавказа симпрактического метода передачи опыта в широком смысле — усвоения иерархии культурных и социальных ценностей, способов поведения в широком спектре ситуаций, в том числе ритуального поведения, памяти о своем роде. В этой ситуации ваххабизм продекларировал внесемейные и надэтнические ценности, и люди уже осознанно отказывались от собственных социокультурных идентичностей, фактически существуя вне своей страны, вне своего народа, воспринимая внешний мир как враждебный, что в свою очередь способствовало подготовке боевиков и "программированию" шахидов.
Ваххабизм в условиях России был ориентирован на разжигание внутрирелигиозной и межэтнической разобщенности и провоцирование гражданской войны. Отношения между традиционной мусульманской и ваххабитской общинами изначально оказались конфронтационными. Это произошло, в частности, потому, что ваххабиты резко выступали против освященных веками традиций кавказских народов. Лидеры чеченского сепаратизма в своих действиях объединились с крайне радикальными представителями ваххабизма. Оборотной стороной этого решения стал внутриконфессиональный раскол чеченского общества. Одним из следствий этого раскола стало разрушение механизмов формирования республиканских элит.
Нельзя недооценивать значение геополитического фактора в причинном континууме этнорелигиозного экстремизма на Северном Кавказе, так как Северный Кавказ наряду с Ближним и Средним Востоком, Балканами и прикаспийскими областями оказался втянутым в сферу восточной политики НАТО, привлек внимание не только традиционно соперничающих с Россией в этом регионе Турции и Ирана, но и западных стран, особенно США.
За последние два десятилетия традиционное влияние России в Кавказско-Каспийском регионе ослабло, а его восстановление противоречит не только экономическим, но и политическим и военным интересам Запада, так как это делает возможным восстановление политического влияния России на Ближнем и Среднем Востоке, блокирование ее с недружественными США режимами.
Не стимулируя открыто сепаратистских тенденций в республиках Северного Кавказа, США и Западная Европа учитывают перспективу конфликтов в регионе, изучают региональные элиты и контрэлиты, их интересы, мотивы, характер поведения и т.п. Нередко Северный Кавказ оценивается как "внутреннее зарубежье" России.
Состоявшаяся дезинтеграция СССР отвечает национальным интересам Турции, Ирана, Китая, Афганистана и других стран, для которых открылись благоприятные условия и шансы для продвижения своих интересов на южную периферию бывшего Советского Союза. Турция является сторонницей традиционной геополитики и в лице радикалистски мыслящих кругов предусматривает возможность превращения Северного Кавказа в зону преимущественно турецкого влияния. Иран — традиционный геополитический соперник Турции — не заинтересован в ослаблении позиций России на Северном Кавказе, поддерживает отношения с ней, Арменией и Грузией. Геополитический инте-
рес здесь превалирует над идеей расширения пространства мусульманской солидарности.
Большую активность проявляют в регионе представители Саудовской Аравии, активно финансирующие распространение исламской литературы, подготовку конфессиональных кадров для Кавказа, строительство мечетей, организацию конференций, встреч и т.д.
Северный Кавказ как транзитная территория перекачки нефти из Казахстана и Азербайджана является реальным конкурентом в маршрутном отношении для Грузии, Турции, Центральной Азии и Ирана. Российское доминирование в Кавказско-Каспийском регионе признается США и странами ЕЭС как "нежелательное". Неопределенность в статусе Каспия является одним из элементов напряженности в политическом диалоге прикаспийских государств.
Один из показателей заинтересованности в регионе стран— членов ЕС — двойные стандарты в оценках чеченского конфликта и в отношении к лидерам сепаратистов и террористов. Дипломатическая активность США и их ближайшего союзника в регионе — Турции особенно активизировалась с началом антитеррористической операции в Чечне. Если в советский период республики Закавказья были своего рода приграничной зоной и геополитическим буфером в общении Советского Союза со странами Ближнего Востока, то после распада СССР эту роль должны были выполнять геополитически и психологически неподготовленные к этому республики Северного Кавказа.
Использование лидерами чеченских сепаратистов с начала 90-х гг. религиозного фактора имело своей целью спровоцировать международный резонанс, приобрести международную поддержку, что стало своего рода "взаимовыгодным сотрудничеством": это понижало вероятность проведения федеральным центром мощных силовых операций, обеспечивало дудаевско-масхадовскому режиму определенный уровень безопасности, а антироссийские круги на Западе разрабатывали схемы развала Российской Федерации через "взрыв" этносепаратистских настроений на Северном Кавказе.
Сотрудничество чеченских сепаратистов с ваххабитскими эмиссарами открыло путь идеологам террористического "интернационала" на территорию России. Это приводит к выводу о том, что этнорелигиозный экстремизм на Северном Кавказе — одна из основных угроз геополитическим интересам Российской Федерации.
В настоящее время конфликты, имеющие этническую составляющую, приобретают новые характеристики, связанные с
глобализацией. Россия является одним из важнейших элементов глобализирующегося мира, при этом этнорелигиозный экстремизм выступает одним из проявлений оппозиции "глобализация — локализация" и препятствием для модернизации российского общества.
О сложности точной оценки современной ситуации в мире и глобализационных процессах говорят различные авторы; в литературе встречаются диаметрально противоположные характеристики (Ф. Фукуяма, С. Хантингтон). За период с конца 60-х до середины 90-х гг. ХХ в. теоретические модели глобализации все более детализировались, в анализ с необходимостью включались новые элементы, в том числе описывающие этничность. При том что в основе всех теорий глобализации лежит дихотомическая типология социальной организации — локальная versus глобальная, политическая активизация этничности в условиях развернувшихся процессов глобализации в сознании большинства социальных ученых была воспринята как парадоксальный феномен.
Локализация становится спутником глобализации, а одним из ее деструктивных проявлений является этнорелигиозный экстремизм. Наглядным примером локального ответа глобализации, а также зоной риска в смысле эскалации этнорелигиозного экстремизма в России был и остается Северный Кавказ.
Мировое сообщество вступило в новую систему взаимоотношений, которая несет в себе практически неограниченный доступ к информационным массивам, ослабление контроля за распространением оружия, расширение возможностей построения теневых финансовых схем и многое другое. Экстремисты имеют в своем распоряжении современное оружие, высокообразованных аналитиков, средства координации своих действий.
Приобретение экстремизмом на Северном Кавказе этнорелигиозной формы скрывает за собой многоплановый и противоречивый процесс, "встроенный" в общемировую тенденцию локализации в ответ на разворачивающуюся глобализацию. Во-первых, всплеск этничности в последней трети ХХ в. характерен для многих регионов мира, в Северокавказском регионе он был спровоцирован распадом СССР, социально-экономическим кризисом, сепаратистскими настроениями и ослаблением федерального центра. Во-вторых, этническое самосознание российских этносов тесно связано с конфессиональным, а в 90-е гг. наблюдался религиозный ренессанс после десятилетий атеистического давления. В-третьих, чеченские сепаратисты в своих устремлениях не смогли найти опору в традиционном для Северного Кавказа исламе, что принудило их солидаризироваться с
ваххабизмом, который тоже определенным образом "локализован" в мусульманском мире.
Локализация, сопровождающая процессы глобализации, находит свое выражение в консолидации национальных, этнических, религиозных и других групп с целью сохранения самоидентичности. Одним из проявлений этого компенсаторного процесса является экстремизм. Наглядным примером локального ответа глобализации, а также зоной риска в смысле эскалации экстремизма в России был и остается Северный Кавказ. На территории этого региона действуют экстремистские группировки, объединенные по этнонациональному и религиозному принципу; их активность несет большую угрозу России в плане геополитической составляющей и внутренней дестабилизации общества. Россия находится в одной из наиболее потенциально конфликтогенных частей планеты: на ее территории взаимодействуют культуры и цивилизации различного типа, находящиеся в своих ареалах; в стране проживают народы, имеющие центры культурно-цивилизационного притяжения за пределами России.
Российская Федерация, осуществляя внутригосударственную модернизацию при одновременном включении в общемировой процесс глобализации, оказалась в особенно критическом положении. Политическая власть страны оказалась не готовой принять вызов глобализации и найти иные средства построения общероссийской нации. Одним из элементов напряженности стало то, что при всплеске в постсоветский период религиозного самосознания (а для нашей страны характерна достаточно жесткая связь между этническим и религиозным факторами) не удалось оперативно наладить механизмы регулирования этой сферы социальной жизни.
Этнические группы России постепенно втягиваются в орбиту международных этнорелигиозных процессов. Агрессивное религиозное проповедничество ваххабизма при наличии огромного запаса оружия в сочетании с финансовой поддержкой привело к резкому всплеску экстремизма в Чеченской Республике и распространению волны терроризма далеко за пределы Северного Кавказа.
В конце 80-х — начале 90-х гг. XX в. деструктивность воздействия методов политической борьбы в высшем эшелоне власти на общественное сознание проявилось в первую очередь в области обыденного сознания, общественной психологии, способствуя разжиганию социально-политических предубеждений, агрессивности, массового экстремистского психоза. Пагубность этих процессов особенно остро выразилась в сфере правосозна-
ния и морали, формируя и усиливая правовой нигилизм, пренебрежение к интересам других людей, к самой их жизни. Зачастую конфликты в России в этот период были спровоцированы пропагандой идей этнического возрождения, этноцентризма и суверенитета. Социально-экономические потрясения в стране привели к криминализации населения, которая в 90-е гг. XX в. приобрела масштабы национального бедствия. Реализуемые в стране реформы объективно привели к резкому падению жизненного уровня большинства людей, остро ощутивших всю тяжесть последствий, которыми сопровождаются социально-экономические трансформации.
Суверенизация субъектов РФ, разрушение межрегиональных связей, отсутствие централизованного спланированного управления экономикой привели к дисбалансу территорий. Наличие в Чечне богатых природных ресурсов явилось для лидеров сепаратистов аргументом в пользу того, что республика сможет благополучно существовать и развиваться самостоятельно. При этом для мобилизации населения была использована этноцентрическая и религиозная риторика. Ставка А. Масхадова на ваххабитов, внутреннее дробление чеченского общества, почти стопроцентный отток представителей других этносов, массовая люмпенизация населения создали в Чечне сложную конфигурацию противостояния политических сил.
Темпы падения производства промышленной и сельскохозяйственной продукции в Северокавказском регионе значительно выше, чем в других регионах России; во всех республиках Северного Кавказа очень высокий уровень безработицы, дополнительный вклад в который вносит "неполная" социально-профессиональная структура многих автохтонных этнических групп.
Отсутствие социальной и политической стабильности является препятствием для модернизации любого общества. Распространение терроризма по территории России является сегодня одним из основных препятствий движению страны на пути экономического развития и социального прогресса. Планы ваххабитов прийти к власти на Северном Кавказе и распространить свое влияние на Поволжье дестабилизируют ситуацию в стране, борьба с этим явлением поглощает значительные материальные и людские ресурсы. В этой ситуации особенно важно выработать на международном уровне механизмы выявления и нейтрализации источников финансирования террористических организаций.
Для эффективной борьбы с экстремизмом необходимы знание причин его появления, механизмов распространения и точные прогнозы последствий экстремистской деятельности. В на-
стоящее время это требует принятия неотложных мер на разных уровнях социальной организации российского общества. Перед политическим руководством России стоит задача расширения международного сотрудничества в борьбе с терроризмом. Необходимо усиливать таможенный и визовый контроль, особенно на южных рубежах России, для снижения риска проникновения на территорию страны идеологов терроризма и активных участников экстремистских группировок, для перекрытия каналов нелегальных поставок оружия и финансовых средств. На общегосударственном уровне также важно поддерживать просветительную деятельность представителей традиционных для страны конфессий. Социально-экономический кризис, разрушение структуры занятости населения повлекли за собой массовые миграции и криминализацию населения. Для минимизации последствий этого и для достижения социальной стабильности представляется важной разработка на федеральном и региональном уровнях соответствующих программ. Необходимо бережно относиться к культурному и духовному наследию, не допускать снижения уровня образования населения. Возрождение детских и молодежных организаций, возвращение к семейным ценностям являются также существенным фактором снижения риска вовлечения подрастающих поколений в экстремистскую деятельность.
