CC BY
9
дить их все даже бегло. Николай Федорович в своих суждениях выступает и как включенный наблюдатель и участник многих событий, научных дискуссий, и как крупный федеральный администратор. Он не прячется за полит-корректность и прямо, аргументировано обозначает свою позицию по ключевым вопросам истории и современности Северного Кавказа. Обсуждение некоторых из них экспертами, представляющими различные регионы, науки,
возрастные когорты, которое мы провели, может привлечь к книге внимание новых читателей, что приведет к появлению иных идей, подходов и, хочется верить, к действиям по укреплению Отечества, стабильности и развитию на этой основе Юга России и Северного Кавказа.
Публикацию подготовил В. В. Черноус 10 декабря 2011 г.
УДК 323.284 (470.6)
КУЛЬТУРНО-ИДЕОЛОГИЧЕСКИЕ АСПЕКТЫ РОСТА НАПРЯЖЕННОСТИ В СЕВЕРО-КАВКАЗСКОМ РЕГИОНЕ
А.И. Лукиенко
В течение последних 20 лет трансформационные процессы, охватившие все сферы общественной жизни в постсоветской России, актуализировали старые и породили новые проблемные плоскости межэтнического и межкультурного взаимодействия. Стремительный региональный процесс этнокультурного самоопределения, этнокультурной "суверенизации", ярко проявившийся в 1990-е и 2000-е годы в России, охарактеризованный А.Л. Андреевым как "этническая революция" [1], совпал с общемировыми тенденциями актуализации "этнонационального вопроса". Эти процессы вызваны, согласно точке зрения В.А. Тиш-кова, стремлением к устранению ситуации исторической, социально-политической "несправедливости" ("наследства" колониальной и неоколониальной политики), дискриминации расовых, иммигрантских, этнорелигиозных групп; реакцией этнокультурных общностей на процессы глобализации (развертыванием процесса трайбализации как охранительной реакции на нивелирующие тенденции массовой культуры и быта); обострением конкуренции сообществ за использование ограниченных ресурсов жизнеобеспечения [2].
Лукиенко Андрей Иванович - аспирант кафедры социальной философии и этнологии Ставропольского государственного университета, 355009, г. Ставрополь, ул. Пушкина 1, e-mail: [email protected], тел. 8(8652)752865
Нарастание напряженности в северокавказском регионе в этом смысле является отражением общемировых процессов и тенденций. В результате мощных, почти не контролируемых, процессов этнорелигиозного ренессанса актуализировались такие деструктивные явления, как радикальный этнический национализм и экстремизм в религиозной сфере, которые дестабилизируют ситуацию на Северном Кавказе в течение последних двух десятилетий, не позволяют в полной мере реализоваться позитивным тенденциям в развитии региона. Вместо решительного модернизационного прорыва в действительной жизни региона все отчетливее проявляется то, что лучше всего назвать системным кризисом [3].
Причинами системного кризиса на Северном Кавказе являются внутренние (политико-идеологические) и внешние (геополитические) факторы. К ним необходимо отнести: развал единой, мощной державы Советского Союза, ослабление властной вертикали на уровне государственного управления, возникновение националистического сепаратизма, утрату прежних мировоззренческих идеалов и ориентиров, возникновение идеологического вакуума, кризис гражданской идентичности.
Andrey Lukienko - post-graduate student of the Social Philosophy and Ethnology Department at the Stavropol State University, 1, Pushkin Street, Stavropol, 355009, e-mail: [email protected], ph. +7(8652)752865.
Данные обстоятельства создали напряженность в регионе и стали очагом возгорания межэтнических противоречий. В результате роста терроризма и экстремизма указанные выше факторы создали основу, при которой этнополитические и этноконфессиональные конфликты приобрели существенную динамику.
Важным аспектом исследования напряженности на Северном Кавказе является культурно-идеологический фактор, к его проявлениям прежде всего следует отнести феномен религиозного возрождения, ставший одной из наиболее знаковых тенденций развития постсоветской России. Следует отметить, что в Советском Союзе религия фактически находилась под запретом, вследствие чего процент верующих существенно снизился, а роль религии в целом значительно ослабла. За последние двадцать лет позиции религии в России в значительной степени были восстановлены, религиозный фактор стал преобладающим в ряде сфер общественной жизнедеятельности, в том числе и в сфере образования.
Необходимо отметить, что процесс религиозного возрождения не оказал существенного влияния на модернизированные части Российской Федерации, а в традиционалистских регионах, в частности, на Северном Кавказе оно стало важнейшим фактором развития многих процессов, большая часть из которых не способствует решению многочисленных проблем региона. "Религиозная пропаганда, направленная в первую очередь на молодежь, вместе с приобщением их к основам веры, к исламской культуре, нравственности, одновременно формировала косный догматический тип мышления, авторитарно-консервативные, традиционалистские стратегии социального поведения" [4, с. 63]. Подобные установки сознания во многом предопределяют демодер-низационные тенденции в развитии северокавказского социума, становятся шлагбаумом на пути реальных социально-политических преобразований.
Важнейшей составляющей религиозного возрождения в северокавказском регионе является открытие мечетей и медресе. Значительное увеличение количества культовых сооружений произошло еще в последние годы существования СССР. Если в 1985 г. на Се-
верном Кавказе насчитывалось всего 47 зарегистрированных пятничных мечетей (джу-ма), из них 27 в Дагестане, то уже в 1990 г. их число подскочило до 431 [5]. На начало 2010 г. в республике Дагестан насчитывалось уже 2200 мечетей при населении в 2,6 миллиона человек. Это означает, что в Дагестане 1 мечеть приходится примерно на 1 тысячу жителей, в то время как в "русских краях и областях" одна православная церковь приходиться на 10-15 тысяч жителей. Например, в Ростовской области на 4 миллиона человек, исповедующих православие, приходится 260 православных церквей [4, с. 27].
Исходя из этих данных, создается впечатление, что процесс религиозного возрождения на Северном Кавказе чуть ли не полностью элиминировал секулярные модели жизнедеятельности, сконструированные в период существования СССР. Советская власть в течение многих лет выстраивала в регионе систему светской общеобразовательной школы на русском и национальных языках. В результате были достигнуты значительные успехи в деле формирования у народов Северного Кавказа светского мировоззрения, основанного на научной традиции. В то же время успехи мусульманской школы за первое десятилетие исламской "культурной революции" впечатляют. Так, в Дагестане в период с 1987 по 1996 годы появилось 670 мектебов, 25 медресе и 13 исламских вузов с филиалами в сельской местности. Почти в каждом городе и селе заработали курсы по изучению основ исламской религии. Учебные заведения религиозного характера есть в 40 из 42 сельских районов, 9 из 10 городов Дагестана [6].
С другой стороны, необходимо отметить, что учебные курсы и методы преподавания многих исламских университетов скопированы со светских вузов России. Наблюдается странная смесь из традиционных дисциплин медресе (например, Экзегетики-Тафсира, 432 часа в год) с Физкультурой (360 часов), Информатикой, Историей Отечества, Основами международных отношений (по 72 часа) и даже Астрофизикой (72 часа), которую изучают в Северокавказском исламском университете им. Шейха Мухам-меда-Арипа в Махачкале [7]. Итогом такого соединения дисциплин становится низкий уровень подготовки выпускников исламских
вузов, многие из которых в поисках работы вынуждены получать второе светское образование [7].
Еще одним важным элементом процесса религиозного возрождения на Северном Кавказе стало массовое обучение северокавказской молодежи в иностранных учебных заведениях религиозного характера. На Северо-Западном и Центральном Кавказе (Адыгея, Карачаево-Черкесия, Кабардино-Балкария и Северная Осетия) прослеживается турецкое влияние, что обусловлено историческими обстоятельствами (распространение ислама в этих регионах Северного Кавказа шло из Турции и из вассального Турции Крымского ханства, в Турции сегодня пребывает значительная черкесская диаспора). Поэтому вполне естественно, что именно в Турцию устремились потоки желающих получить мусульманское образование. В то же время некоторая часть молодежи из упомянутых республик сделала ставку на страны Ближнего Востока (Сирия, Иордания, Королевство Саудовская Аравия и др.). Например, лидеры движения "молодых мусульман" в Кабардино-Балкарии, близкие к печально известному по событиям 14 октября 2005 г. в Нальчике "джамаату Ярмук", - М. Мукожев и А. Аста-миров - получили образование в исламском университете в Эр-Рияде (Королевство Саудовская Аравия, или КСА) [8, с. 125]. Молодые мусульмане Северо-Восточного Кавказа (Дагестан, Чечня и Ингушетия) в основном выезжают в Сирию (Дамаск), Египет (Каир, университет "Аль-Азхар"), государства Персидского Залива, прежде всего в КСА. Некоторые тюркоязычные этносы Дагестана (кумыки, ногайцы) предпочитают Турцию.
В целом, по оценочным данным, в течение 1990-х годов более 4 тысяч молодых людей из северокавказского региона получили исламское образование за рубежом. Многие из них после возвращения на родину проявляли и проявляют себя как приверженцы радикальных течений в исламе, в частности ваххабизма. Их деятельность входит в противоречие с традиционными для Северного Кавказа течениями ислама, часть этих людей прямо становится на путь религиозного экстремизма и терроризма. Например, в октябре 2006 г. в Нальчике состоялся митинг под лозунгом "Нет террору". На митинг собралось более
5 тыс. человек, в основном из числа молодежи. Выступивший на митинге председатель общественной национальной организации кабардинцев "Адыгэ Хасэ" М. Хафицэ отметил, что среди кабардинцев никогда не было религиозных фанатиков: "Отправляя наших детей учиться в арабские страны, мы порой не замечали, что возвращаются они уже другими людьми, ваххабитами. То, что случилось - беда для каждого из нас. А население республики потеряло значительный пласт генофонда!" [9].
Немаловажную роль в радикализации исламского движения в современной России сыграли события, происходившие в Чечне. На ее территории в начале 1990-х годов стала формироваться инфраструктура по подготовке боевиков под прикрытием "изучения основ ислама". На деньги экстремистских организаций в Чечне была развернута сеть лагерей - липовых медресе. Под руководством саудовца Хаттаба в середине 1990-х годов в селении Сержень-Юрт Шалинского района был создан "учебный центр", который состоял из пяти лагерей, а "курсанты" изучали арабский язык, шариат и военное дело (тактика партизанской войны, подрывное дело и т.д.). В конце 1997 г. дагестанец Б. Кебедов перебрался из Дагестана в Чечню (Урус-Мартан), где возник другой крупный "ваххабитский центр", откуда и координировались действия радикалов на территории Дагестана [8, с. 132].
Помимо образования, религиозное возрождение повлияло на рост и последующую радикализацию этноконфессиональной идентичности, что способствовало обострению ситуации в северокавказском регионе. Сегодня этноконфессиональная идентичность становится основой самоопределения и поведения как отдельных субъектов, так и целых социальных групп. Наиболее опасным следствием абсолютизации этноконфессиональной идентичности является религиозный радикализм.
Говоря о религиозном радикализме, следует отметить, что как явление внутри-конфессиональное (сектантство) он означает притязания религиозной группы или течения на олицетворение чистоты веры и догматическую непримиримость к иным толкованиям данного вероучения. Как явление общественно-политическое (фундаментализм) он означает требование строить и регулиро-
вать всю общественную практику в полном соответствии с религиозными предписаниями. В то же время религиозный экстремизм представляет собой совокупность действий, направленных на воплощение в жизнь конфессиональных и социально-политических установок религиозного радикализма (сектантства и фундаментализма), если они осуществляются в нарушение Конституции и законов Российской Федерации [10].
Наиболее опасным является экстремизм, в основе которого лежат идеологические, особенно религиозные, убеждения и прикрываемые ими политические цели и установки. Этот вид экстремизма не всегда и необязательно связан с социально-экономическим положением его сторонников. В его формировании ведущая роль принадлежит преданности идее, догмам и установкам, независимо от того, является ли эта идея светской или религиозной. Убежденность в том, что эта идея божественна, а потому безупречна, и справедлива, придает ей мощную и притягательную силу, а у ее последователей создает иллюзию, что, борясь за ее претворение в жизнь, они выполняют миссионерскую, даже мессианскую роль, оправдывающую любые их действия. Вот почему при всей ложности их предпосылок к подобным экстремистским течениям примыкают самые разные люди. Некоторые непосредственно участвуют в реализации идей, другие способствуют их деятельности моральной поддержкой и щедрыми финансовыми пожертвованиями. А третьи, даже не разделяя эти идеи, цинично используют ее сторонников в своих корыстных целях [11].
Наиболее ярким выражением религиозного радикализма и экстремизма на Северном Кавказе является ваххабизм. В основу его идеологии заложены религиозная дискриминация и призывы, направленные на возбуждение вражды против "неверных". Для представителей этого религиозного направления к таковым относятся все те, кто не разделяет их взглядов, т.е. последователи всех без исключения не только религиозных, но и идеологических течений. Так, по мнению ваххабитов, "принадлежность к атеистическим течениям наподобие течений коммунистических, светских, демократических, капиталистических или иных подобных им течений неверных является вероотступничеством
от религии Ислама" [12]. В список подобных идеологических течений включаются также "антирелигиозный секуляризм, угнетательский капитализм, марксистский социализм, атеистическое масонство". Сильно достается иудаизму, который "стоит за спиной всех и за каждой разрушительной доктриной, подрывающей мораль и духовные ценности"; к таковым доктринам относятся "масонство, мировой сионизм и бабувизм" [13].
Любая форма реализации социально-политического устройства, если в ее основе не лежит шариат, как его представляют ваххабиты, является "неверием". "Неверие" -это "правление и суждение не на основе ниспосланного Аллахом". "Неверием" объявляется и любая человеческая законотворческая и нормотворческая деятельность. "Неверие" -"притязание на право издавать законы, разрешать и запрещать" [7].
Ваххабизм представляет собой идеологию зла и ненависти к так называемым "неверным", распространяет призывы, направленные на возбуждение религиозной вражды, грозит применением насилия в случае неподчинения ваххабитскому диктату. Для наглядности приведем прямую речь одного из идеологов данного течения: "Необходим Джихад во имя Аллаха. Мы должны объявить войну каждому, кто борется против Аллаха и Его посланника (да благословит его Аллах и приветствует) так, чтобы исчезло всякое язычество" [14]. Под "язычеством" подразумеваются все не ваххабитские течения, как религиозного, так и совершенно светского характера.
Рассматривая ваххабизм как один из факторов, создающих напряженность и провоцирующих конфликты, следует подчеркнуть, что на Северном Кавказе предпринимались попытки на законодательном уровне запретить деятельность ваххабитских организаций. Так, был издан указ президента "Чеченской Республики Ичкерия" (1997 г.) [15] и распоряжение главы Временной администрации Чеченской Республики (июль 2001 г.) о запрете деятельности религиозных организаций и групп, исповедующих ваххабизм. В Дагестане также был принят закон "О запрете ваххабитской и иной экстремистской деятельности на территории Республики Дагестан" [16]. Однако все эти меры не принесли желаемого результата.
Становится очевидным, что эскалация экстремизма и терроризма во многих северокавказских республиках напрямую связана с действиями носителей идеологии радикального ислама - ваххабитами. Террористическая война в последние годы в той или иной мере практически повсеместно распространилась по Северному Кавказу. Терроризм помолодел, интеллектуально окреп, демонстрирует способность к самоорганизации и самовоспроизводству. Подтверждением этого могут служить регулярные проявления террористической активности. Большой резонанс получили убийства двух высокопоставленных мусульманских лидеров, отличавшихся особой непримиримостью по отношению к ваххабизму, - заместителя муфтия Дагестана Ахмада Тагаева, убитого двумя выстрелами в голову 25 мая 2009 г., и первого заместителя муфтия Карачаево-Черкесии, ректора исламского института в Черкесске Исмаила Бостанова, расстрелянного вместе со своим сыном в машине в день праздника Ураза-байрам 20 сентября 2009 г. Мусульмане Северного Кавказа лишились сразу двух авторитетных богословов, реально противостоявших экспансии экстремистов.
15 января 2010 г. заместитель министра внутренних дел РФ Аркадий Еделев заявил, что в адрес мусульманского духовенства на Северном Кавказе все чаще звучат предупреждения о расправе. "Все больше угроз получают те исламские священнослужители, которые призывают к борьбе с религиозным экстремизмом", - подчеркнул он. Действительно, многие имамы региона встали сейчас перед выбором - сохранить верность своей вере и тем самым подвергнуть смертельной опасности свою жизнь, либо заняться пропагандой ваххабизма, максимально рискуя лишь получить небольшой срок за разжигание религиозной розни, как это произошло в свое время с пятигорским имамом Абдуллой-Ан-тоном Степаненко [17].
Пропаганда религиозного экстремизма наибольшее воздействие оказывает на молодежь. Так, командующий Объединенной группировкой войск на Северном Кавказе генерал Н. Сивак делает неутешительный вывод: "К сожалению, отток молодежи в ряды боевиков по-прежнему имеет место, многим из тех бандитов, которых мы ловим в горах, от силы
20 лет". При этом генерал приводит две основные причины происходящего. Во-первых, он связывает это с материальным фактором и безработицей в Чечне. По его словам, почти 60 % трудоспособного населения не имеют работы. При этом даже работающие люди получают нищенскую заработную плату, которая "в среднем составляет всего 2,5 тысячи рублей в месяц". Вторую причину оттока молодежи к боевикам генерал Н. Сивак видит в сохранившейся оппозиционности населения к местной власти. По его словам, "местное население либо поддерживает бандгруппы, либо относится к ним нейтрально, не противодействует им и не сдает их федеральным силам. Если бы не такое отношение жителей, с бандгруппами давно было бы покончено" [18].
В этой связи следует отметить, что наличие террористического подполья является существенным фактором, способствующим распространению ваххабитского учения, идеологии экстремизма и терроризма на территории северокавказского региона. Не вызывает сомнений то обстоятельство, что решение всего комплекса проблем, создающих этнополи-тическую напряженность на Северном Кавказе, невозможно до тех пор, пока ваххабитская идеология будет не только духовно питать подполье, но и способствовать пополнению его рядов за счет "уловленной" молодежи.
Таким образом, процесс религиозного возрождения на Северном Кавказе создает благоприятную почву не только для позитивного духовного развития северокавказского социума, но и для генезиса радикальных интерпретаций исламского вероучения. Одновременно резко повышается значимость культурно-идеологических факторов напряженности в регионе. Так, именно обладание мощной идеологической базой дает возможность террористическому ваххабитскому подполью увеличивать количество своих приверженцев - как активно действующих членов террористических групп, так и "симпатизирующих" среди населения республик. Данное обстоятельство говорит о том, что пока не удалось создать эффективных методов и инструментов для противостояния ваххабитскому влиянию. Борьба с "новым терроризмом" [17] как особо опасным уголовным преступлением в Российской Федерации ведется, как и во многих других государствах, по следующим основным
направлениям: совершенствование правовой базы, укрепление и улучшение деятельности специальных служб, усиление борьбы с финансированием терроризма, активизация разъяснительной и пропагандистско-идеологи-ческой работы. Если успехи на первых трех направлениях в последние годы очевидны, то в последней области значимого прорыва не ощущается, особенно в мусульманской среде. В этих условиях одним из реальных инструментов противодействия аксиологической агрессии со стороны религиозного экстремизма и религиозно-политического терроризма может стать разработка и реализация масштабной культурно-идеологической стратегии, главной целью которой будет интеграция северокавказского региона в общероссийское социокультурное пространство, преодоление этнокультурных и ценностно-идеологических противоречий, как внутри самого региона, так и с точки зрения взаимодействия России и Северного Кавказа, взятого как неотъемлемая часть Российской Федерации.
ЛИТЕРАТУРА
1. Андреев А.Л. Этническая революция и реконструкция постсоветского пространства // Общественные науки и современность. 1996. № 1. С. 105-114.
2. Тишков В.А. Очерки теории и политики этнич-ности в России. М.: Русский мир, 1997. 532 с.
3. См., например: Авксентьев В.А. Конфликтологические сценарии Северного Кавказа // Гуманитарные и социально-политические проблемы модернизации Кавказа: Мат-лы Междунар. науч.-практ. конф., г. Магас, 9-12 июня 2011 г. Назрань: Пилигрим, 2011. 496 с. С. 21-30.
4. Религиозный фактор и проблемы безопасности Юга России. Ростов н/Д: Изд-во ЮНЦ РАН, 2010. 160 с.
5. Емельянова Н.М. Мусульмане Кабарды. М.: Граница, 1999. 142 с. С. 101.
6. Меликов В.А. Исламские учебные заведения постсоветского Дагестана // Издательский дом "Медина" [Электронный ресурс]. URL: http:// www.idmedina.ru/books/materials/turkology/1/histori_ melikov.htm.
7. Бобровников В.О. "Исламское возрождение" в Дагестане: двадцать лет спустя // Центральная Азия и Кавказ. Журнал социально-политических исследований. 2007. № 2(50). С. 161-172.
8. Добаев И.П. Современный терроризм: региональное измерение // Южнороссийское обозрение. Вып. 54. Ростов н/Д: Изд-во СКНЦ ВШ ЮФУ, 2009. С. 170-181.
9. Добаев И.П. Исламистское движение в северокавказском регионе в контексте проблемы национальной безопасности России // Официальный сайт Президента Республики Дагестан [Электронный ресурс]. URL: http://president.e-dag.ru/aktualnye-temy/borba-s-terrorizmom-i-ehkstremizmom/dobaev-ip-islamistskoe-dvizhenie-v-severokavkazskom-regione-v-kontekste-problemy-nacionalnoi-bezopasnosti ro ssii/?tx_felogin_pi 1 %5Bforgot %5D=1.
10. Боров А.Х. Северный Кавказ в национальной стратегии России / Под ред. В.А. Тишкова. М.: Росинформатика, 2008. 264 с.
11. Захарченко Ю.М. Религиозно-политический экстремизм и национальная безопасность на Северном Кавказе // Балкария и Карачай [Электронный ресурс]. URL: http://www.balkaria.info/oip/ zaharchenko/ rpeinbnsk.htm.
12. Солодков А.И. История возникновения и становления ваххабизма // Миссионерский центр имени Иерея Даниила Сысоева "Зовите всех на небеса" [Электронный ресурс]. URL: httpmission-center.com/index.php/forum/forum/forum /component/ content/traditional/1014-sai-vahabizm.
13. Двадцать лет религиозной свободы в России / Под редакцией А. Малашенко, С. Филатова. М.: Московский центр Карнеги, РОССПЭН, 2009. 399 с.
14. Игнатенко А.А. Осторожно: ваххабизм! Идеи радикального направления в исламе несут угрозу свободе совести // Институт религии и политики [Электронный ресурс]. URL: http://i-r-p.ru/page/ stream-trends/index-21912.html.
15. Игнатенко А.А. Исламизация по-чеченски. Использование религии в качестве политического инструмента может стать западней для нынешних руководителей республики // Независимая газета. 1997. 20 нояб.
16. Игнатенко А.А. Мусульманская самозащита от ваххабизма. Антиваххабитский закон, принятый в Дагестане, - попытка решить острую общественную проблему общероссийского масштаба // Независимая газета. 1999. 1 дек.
17. Силантьев Р.А. Ваххабитский проект для Северного Кавказа // Независимая газета. 2010. 20 янв.
18. Мухин В.И. Подкрепление для чеченских шайтанов // Независимая газета. 2008. 21 мая.
19. Добаев И.П., Немчина В.И. Новый терроризм в мире и на Юге России: сущность, эволюция, опыт противодействия. Ростов н/Д: Ростиздат, 2005. 304 с.
Статья подготовлена в рамках исследовательского проекта "Ценностно-идеологические аспекты конфликтов и напряжений на Северном Кавказе", Грант Президента Российской Федерации МД-4849.2011.6.
7 ноября 2011 г.
