CC BY
25В изучении адаптации принимающего населения к новому миграционному притоку пока не хватает анализа влияния социально-психологических механизмов на поведение принимающего населения и общего состояния общества. Тревожность разной мотивации проецируется на формирование мигрантофобии, допускающей возможность фрустрации, перерастающей во враждебность.
Вариативность адаптации местного населения к миграционному притоку имеет свою социально-политическую составляющую. Она связана не только с направлением информационной политики, влияющей на содержание передач СМИ. В республиках, особенно с неустоявшимся или меняющимся балансом соотношения национальностей, национальностями, дающими название республикам и жителям других национальностей, приток инокультурных мигрантов воспринимается как угроза изменения этого баланса или источник межэтнических напряжений, усложняющий регулирование межэтнических отношений. Поэтому, как мы видим за порой одинаковыми данными о благоприятных или неблагоприятных отношениях, лежит разная сложность нашего полиэтнического пространства, что приходится учитывать, когда осуществляется мониторинг отношений в регионах и принимаются управленческие решения.
Литература
1. Бенхабиб С. Притязания культуры. М.: Логос, 2003. — 350 с.
2. Вебер М. Основные социологические понятия // Западноевропейская социология XIX — начала XX в. М., 1996. С. 461-482.
3. Дробижева Л.М. Интеграционные установки принимающего большинства как условие адаптации мигрантов // Достоинство историка. М.: РОССПЭН, 2011. С. 184-195.
4. Дробижева Л.М. Толерантность и проблемы интеграции многокультурных сообществ // Вестник Института Кен-нана в России. 2009. Вып. 16. С. 16-28.
5. Дудченко О.Н., Мытиль А.В. Социальная идентификация и адаптация личности // Социологические исследования. 1995. № 6. С. 110-119.
6. Корель Л.В. Социология адаптации. Вопросы теории, методологии, методики. Новосибирск, 2005. — 424 с.
7. Мукомель В.И. Миграционная политика и политика интеграции: социальное измерение // Россия реформирующаяся. Ежегодник / Отв. ред. М.К. Горшков. М.: Институт социологии РАН, 2008. Вып. 7. С. 250-272.
8. Мукомель В.И. Свои «иные»: внутрироссийские мигранты в Московском мегаполисе // Федерализм. 2015. № 1. С. 79-92.
9. Проявления расизма и радикального национализма [Электронный ресурс] // Информационно-аналитический центр «Сова» URL: http://www.sova-center.ru/racism-xenophobia/ news/racism-nationalism (Дата обращения: 07.02.2016).
10. Ресурс межэтнического согласия в Москве / Рук. проекта и отв. редактор Л.М. Дробижева. // ИНАБ. М.: Институт социологии РАН, 2014. № 2. — 124 с.
11. Солдатова Г.У Психология межэтнической напряженности. М.: Смысл, 1998. — 389 с.
12. Стратегия государственной национальной политики Российской Федерации на период до 2025 г. [Электронный ресурс] // Президент России. URL: http://kremlin.ru/acts/ bank/36512/page/3 (Дата обращения: 26.12.2015).
13. Хабермас Ю. Когда мы должны быть толерантными? О конкуренции видений мира, ценностей и теорий // Социологические исследования. 2006. № 1. С. 45-53.
14. Хомяков М.Б. Теоретическое осмысление проблем толерантности // Социология межэтнической толерантности. М., 2003. С. 13-30.
15. Шлягина Е.И., Ениколопов С.Н. Исследования этнической толерантности личности // Национальный психологический журнал. 2011. № 2(6). С. 80-89.
16. Berry J.W. Acculturation as Varieties of Adaptation // Acculturation: Theory, Models and Some new Findings; ed. by A. Padilla. N.Y. 1980.
17. Berkowitz L. Aggression: A Social Psychological Analysis. N.Y., 1962.
18. Bogardus E. Immigration and Race Attitude. N.Y., 1928. — 289 p.
19. Migrant Integration Policy Index 2015. URL: http://www.mipex. eu/download-pdf (Дата обращения: 10.01.2016).
Дмитриев А.В.
Этномиграционные стереотипы
versus адаптации1
ДМИТРИЕВ Анатолий Васильевич — член-корреспондент РАН, доктор философских наук, руководитель группы конфлик-тогенности миграции Центра исследования межнациональных
отношений ИС РАН, [email protected].
Аннотация: В статье рассматривается воздействие этнических стереотипов на отношение социальных групп на основе дихотомии «свои» и «чужие». Автор на основе собственных эмпирических работ доказывает «зеркальность» стереотипических представлений местного (коренного) населения и мигрантов и предлагает ряд мер по изменению существующих стереотипов.
Ключевые слова: мигранты, диаспоры, адаптация, этнические стереотипы, коммуникация, СМИ, зеркальное отражение
Dmitriev A.V.
Etnomigratory stereotypes versus
adaptation
DMITRIEV Anatoliy Vasilevich — Corresponding Member of Russian Academy of Sciences, Doctor of Philosophical Sciences, Head of Group Conflicts Migration of the Center For the Study of International Relations, Institute of Sociology, Russian Academy of
Sciences, [email protected].
Abstract. The article examines the impact of ethnic stereotypes on the attitudes of social groups on the basis of the dichotomy «own» and «alien». The author on the basis of own empirical work proves «mirror» of stereotypical representations of local (indigenous)
1 Работа выполнена в рамках проекта РНФ (№ 15-18-00093).
population and migrants and proposes a number of measures to change existing stereotypes.
Keywords: migrants, diaspora, adaptation, ethnic stereotypes, communication, media, mirror.
Начну с фразы, которая может показаться банальной: «Культурная адаптация призвана происходить во многих сферах повседневной жизни мигрантов: в языке, ценностях, устоях принимающего сообщества». В тех многочисленных случаях, при которых используется не модель адаптации, а модель ежедневного приспособления к окружающему населению, естественно, возможны варианты: сепарация и сегрегация. Л.М. Дробижева, оценивая готовность россиян к адаптации к миграционным процессам, считает ее успешной лишь в том случае, если у принимающего сообщества доминирует гражданская позитивная идентичность. Этот вид идентичности предполагает не только положительное (толерантное) представление, но и способность действовать во имя этих представлений [Дробижева 2013: 241].
Вопрос о так называемой позитивной идентичности кажется довольно сложным. Многое зависит от ее интерпретации. К тому же гражданская позитивная идентичность находится, если не в противоречии с этнической, что вполне объяснимо, но в том числе с региональной и локальной иден-тичностями. Совместимость этих видов идентичности условна и зачастую зависит от складывающейся в стране социально-экономической ситуации и выверенной, взвешенной политики федеральных, республиканских и местных властей.
В этой связи вряд ли приемлемы общераспространенные положения о детерминации экономической и правовой политики государства по отношению к мигрантам. Ныне российская теория миграции достигла такого состояния, когда она, с одной стороны, отражает объективные закономерности эволюции народонаселения, сложившейся в результате глобальных сдвигов в экономике и социальных отношениях. С другой же стороны, указанные выше закономерности под воздействием культурных факторов проявляются в искаженном виде, а то и вовсе обретают «перевернутый» вид.
Так, фактическое замалчивание культурологических причин шараханий и в конечном итоге неудач иммиграционной политики РФ долго продлиться не может. Одним из аргументов в подтверждении этого тезиса являются базовые трудности в языковой сфере — наиболее важной в общении с иммигрантами. Последние данные, опубликованные ФМС, свидетельствуют о том, что мигранты плохо знают русский язык (20% не знают его вообще, 50% говорят с ошибками, 48% хотели бы пойти на языковые курсы, но не хватает времени). Мигранты плохо идут не только на языковые тесты, но и на тесты по истории России, знанию правовых основ [Русский мир 2013: 2].
В подобных ситуациях возможна ли вообще адаптация, а не приспособление мигрантов? Разумеется, необходимым дополнительным условием успеха в этой области было бы желание самих россиян воспринимать мигрантов как добропорядочных граждан, без сложившихся неверных о них представлениях, к которым относятся «ругательные» эпитеты, замешанные на негативных стереотипах.
В теоретическом дискурсе обычно выделяются две основные функции стереотипа: дезинтеграционная (деформирующая) и интеграционная (ориентирующая) функции. В переложении этого вывода на практические основания выясняется, что выраженные в стереотипе установки направлены на вербовку сторонников, легко его усваивающих, и укрепление приобретенных таким образом установок. В конфликтологии замечено — стереотипы в значительной мере определяют поведение противостоящих сторон. Как правило, это выражается в игнорировании взглядов и позиций «противника» и в попытках укрепить собственные позиции. Политические идеи в таком случае выступают как мотивация действий.
В социологическом контексте детерминацией степени распространения стереотипов служит стратификационная система. Помимо этой системы, важна и другая — социально-демографическая, где важными являются такие категории, как возраст, укорененность в месте жительства, пол, образование и др. Мигранты как объект исследования явно находятся на пересечении стратификационного и социально-демографического уровней. Кроме того, стереотипы как мест-
ного населения, так и мигрантов, могут быть рассмотрены не только в рамках интеграции и дезинтеграции, но в контексте отчуждения. Общий же посыл состоит в необходимости их рассматривать как проявление социальных противоречий, что в какой-то степени «роднит» социологию и конфликтологию.
В коммуникационном дискурсе стереотип может быть рассмотрен как ответ на отсутствие необходимой информации. В этом отношении И. Панькув в свое время выделила два типа стереотипов: 1) компенсирующие, вытекающие из объективного отсутствия информации; 2) заменяющие, когда индивид имеет доступ к информации, но не пользуется ею [Панькув 1991: 341].
Признаем тот факт, что значительную роль в распространении и усилении этнических и антимиграционных стереотипов играют средства массовой информации. Об этом поразмышляем в конце статьи. Пока же заметим — прямая пропаганда негативных стереотипов редко встречается. Однако содержание многих публикаций и телевизионных программ грешит явным перекосом в сторону мнений большинства местного населения.
Фрагменты эмпирических исследований
Стереотипы чаще всего существуют в зеркально-негативном восприятии (табл. 1). В России респонденты, как правило, не отличают нелегальных мигрантов, с которыми они сталкиваются на рынке, предприятиях общественного питания или поздно вечером на пустынных улицах, от вынужденных мигрантов (беженцы), чье поведение примерно такое же, как и у резидентов, и оценивают обе категории одинаково негативно. По этой причине вынужденные мигранты не только жалуются на возникающие трудности, но и упрекают местные власти в безразличном к ним отношении. Большинство местных жителей также стремится дистанцироваться от внутренних мигрантов, особенно выходцев с Северного Кавказа.
На межстрановом уровне некоторые исследователи исходят из происхождения антирусских стереотипов в древней
Таблица 1
«Миграционные» и «резидентские» стереотипы*
Стереотипы мигрантов по отношению к резидентам Стереотипы резидентов по отношению к мигрантам
Выражающиеся индивиды, которые уделяют больше внимания домашним животным, чем родственникам «Быстроразмножающиеся» индивиды, которые скоро вытеснят нас с нашей земли
Они порочны, больны алкоголизмом, венерическими заболеваниями Они приносят с собой наркотики, различные болезни
Они не хотят трудиться, предоставляют приезжим тяжелую работу Они не имеют никакого намерения найти какую-либо работу, бродяжничают и нищенствуют
Они чрезмерно гордятся своей культурой и языком, не признают нашей культуры и обычаев Они чужие нам люди, говорящие на непонятном языке и не признающие нашей культуры
Они эгоистичны, заражены потребительством и не помогают нам Они создали преступные группы на этнической основе
Они монополизировали целые отрасли хозяйства и не допускают нас к управлению Они захватили целые отрасли хозяйства (торговлю, строительство, транспорт и т.д.)
Они платят налоги частично и далеко не все Они вообще не платят налогов, деньги переводят на родину
*Таблица составлена на основании опубликованных данных [Дмитриев, Кузнецов, Леденева, Назарова 2014].
истории, точнее — с событий XI в., приведших к расколу христианства на ортодоксальную (православную) веру и католичество.
Тогдашние стереотипы, естественно, изменились, но их сущность осталась прежней. Швейцарский писатель Ги Метан считал, что ныне устоялись два основных стереотипа. Первый — антироссийский дискурс — основан на положении, что наша страна является «варварской, деспотичной, тоталитарной страной», в противоположность демократическому Западу. Второй стереотип — Россия всегда «только и мечтает прибрать к своим рукам чужие территории, поглотить всю Европу» [Интервью 2015].
Западные антирусские стереотипы проявлялись на всем протяжении отечественной истории. Знаковой можно считать реакцию европейских элит на поднесение в Троицком соборе Петру I титула Всероссийского Императора (22 октября 1721 г.): «Вопрос о статусе России сразу приобрел оттенок конфликтности, так как взгляд на него европейцев и предоставление о своем месте в Европе русских не совпадали» [Агеева 2012: 113]. Дело состояло в том, что для Запада до этого акта титул русских царей был не ясен и изменялся от случая к случаю. В 1721 г. Петр, по сути дела, получил новый высокий ранг русского монарха. Отметим и тот факт, что реакция многих стран Европы поначалу была отрицательной, но затем, спустя какое-то историческое время, оказалась признанной.
На личностном уровне стереотипы носят более конкретный и причудливый характер. Люди постоянно используют в своих оценках россиян заезженные схемы, непроверенную информацию. Нужно, впрочем, согласиться с тем, что и россияне также используют затертые клише. Зачастую они выглядят совершенно «зеркальными». Для иллюстрации предлагаются в табл. 2 сведения о современных американо-российских стереотипах.
Разумеется, образ России в США и образ США в России по существу не адекватны реальности. Причем изменить сложившуюся ситуацию вряд ли возможно. Но то, что взаимные негативные образы являются ныне одним из элементов отношений между двумя народами, бесспорно.
В доказательство этого тезиса приведем некоторые итоги «круглого стола», состоявшегося под кураторством Горбачев-Фонда и Института Кеннана в апреле 2009 г., т.е. задолго до кризиса 2014—2015 гг., вызванного событиями на Украине. Эта встреча свидетельствовала о том, что экспертами двух стран, несмотря на разногласия, гораздо легче договориться, чем политикам. Эти эксперты были едины во мнении о том, что «негативный образ России и США в той или иной форме и мере присутствует как в элитарном, так и в массовом сознании жителей обеих стран». Дискуссия же произошла лишь тогда, когда зашел разговор о соотношении объективных и «конструируемых» факторов, которые формируют такое восприятие государств. Однако, как заметил один из российских
Таблица 2
Перечень американских и российских стереотипов *
Перечень американских стереотипов Перечень российских стереотипов
Все русские любят водку Все американцы любят виски
Русские красавицы охотятся за богатыми и иностранцами Американки всегда «охотились» и поныне предпочитают только богатых
Русские женщины покорны и много готовят Американки чрезмерно самостоятельны и совершенно не умеют готовить, пользуются полуфабрикатами
Русские не улыбаются Американцы общаются только с «приклеенными» (неестественными) улыбками и говорят только о деньгах
Русские носят ушанки Американцы носят бейсболки
В России всегда холодно В США погода всегда изменчива
В России читают только Достоевского, Толстого и Набокова В Америке читают только бестселлеры или вовсе не читают
Большинство русских — коммунисты, ностальгирующие по СССР Большинство американцев верят в свою исключительность
Все коммунисты состоят в «русской мафии» Все американцы так или иначе связаны с бандитами и другими преступниками
Русские водители — самые ужасные в мире Американцы помешаны на своих автомобилях
Русские — невероятные грубияны Американцы чрезвычайно заносчивы
Русские любят оружие Американцы любят оружие, носят его постоянно с собой и применяют без крайней необходимости
*Таблица составлена на материале журналиста сайта Bustle «Не валяй дурака, Америка!». Мифы о россиянах, в которые верят в США. — www.anews.com13490234 id=3010 (первая колонка) и на материале, собранном А.В. Дмитриевым (вторая «зеркальная» колонка), 2015.
участников, «если образ можно конструировать, то, вероятно, можно и деконструировать». В связи с этим возникли дополнительные вопросы о коде деконструкции, и какова в
этом контексте роль образования, просвещения [Алексеева 2009: 98]?
В перспективе все же неизбежно более тесное общение представителей различных поселенческих и этнических групп. Если «меньшая» группа в ответ на давление пытается сохранить свои границы, то при определенных обстоятельствах это приведет к дальнейшей ее стереотипизации большинством населения и, следовательно, к возникновению дополнительных предубеждений, порождающих ксенофобию и дискриминацию. Чтобы этого не произошло, резидентам рекомендуется наблюдать и обсуждать мигрантов в рамках своего сообщества: осознавая собственные недостатки, в таком случае они могли бы приспособиться к новому контексту, осмыслить реальности и ценности других.
К сожалению, чаще всего эти рекомендации носят достаточно поверхностный и идеалистический характер. Современная «имиджевая» деятельность местного населения и мигрантов приводит к сокращению прямых личностных контактов, понижению качества коммуникаций. Впрочем, возможно эта деятельность в какой-то мере амбивалентна, поскольку позволяет сторонам «выпустить пар», что все же предпочтительнее, чем погромы скинхедов и преступные деяния некоторых этнических группировок.
Активность СМИ
Будем исходить из социологического посыла: между различного типа поселенческими группами (народы, нации, этносы, горожане, селяне и т.д.) существуют открытые и скрытые противоречия в коммуникациях. Как правило, на всех уровнях социальной структуры ин-групповые предпочтения во взаимодействии с другими явно доминируют над предпочтениями аут-групп. Кроме того, известно, что члены различных групп склонны видеть больше различий между ин- и аут-группами, чем это есть в реальности. Они, кроме того, склонны считать, что все члены «своих» групп разделяют их представление в большей степени, чем это происходит на самом деле.
Российские СМИ по созданию образа «других» явно демонстрируют эти особенности восприятия. В обобщающем
виде можно с некоторой долей уверенности заявить: массовые коммуникации активно закрепляют имеющиеся этнические стереотипы. Восприятие иного этноса через устаревшие и новые стереотипы имеет две ипостаси: негативную и позитивную. Первая приводит к некой напряженности, вторая — к относительно быстрому знанию и толерантности.
Негативные стереотипы касаются прежде всего преступности членов аут-групп, их культурных традиций и манер поведения.
Существует и иное, чем это принято в европейских странах, мнение о демократически ориентированных СМИ. Так, О. Карпенко показал на примере контенкт-анализа так называемой «демократической» прессы, что доминирующие в российском дискурсе «этнофобские» представления разделяют преимущественно «националисты», «экстремисты» и подобные им люди, оказались несостоятельными [Карпенко 2013: 482].
Впрочем, существует и иное мнение. А. Графова, отмечая огромную ответственность СМИ перед обществом, посчитала, что несколько газет, в частности, «Российская газета», выпадает из общего ряда, публикуя материалы, формирующие положительный образ мигрантов и защищающие их права. Она утверждает также, что многие пишущие о мигрантах некомпетентны, создают вредные мифы. Особой критике подвергается один из самых распространенных стереотипов о китайской миграции («желтая угроза»), считая, что отношения дальневосточного населения к китайцам гораздо толерантнее, чем у самих журналистов [Графова 2013: 457].
Диаспоры и землячества как социальные институты также подвержены стереотипизации в СМИ. Их представители редко становятся участниками передач и авторами статей. Такая недооценка формирует представление о них, как неважном и малоизученном институте общества. При этом заметна зависимость между активным просмотром телефильмов и негативном восприятием мигрантов. Вносит массовая коммуникация вклад и в общее стереотипное восприятие многих этносов, населяющих Россию. Как правило, представители этих групп более редко, чем коренное население, появляются на экране телевидения. Иногда некоторые СМИ акцентируют внимание
на этнической принадлежности тех или иных преступников, что обычно болезненно воспринимается представителями диаспорных групп населения. Как следствие, в последние годы в противовес этой тенденции появились и размножились так называемые диаспорные газеты и журналы. Их тиражи, разумеется, несопоставимы с региональными и федеральными.
Коллега В.М. Пешкова отмечает, что многие российские диаспорные СМИ возникли как ответ на слабую представленность или однобокое, часто негативное, представление определенных этнокультурных групп в массмедиа. Эти СМИ выполняют роль альтернативного публичного коммуникативного пространства, где меньшинство имеет возможность высказать свое мнение. Тематика большей части диаспорных СМИ заметно отличается от повестки дня региональных и федеральных массмедиа и предлагает исключительно положительный образ этнической или диаспорной группы. Информация СМИ в таких случаях играет важную роль, с одной стороны, в сохранении «непрерывной традиции», с другой — в диаспоризации идентичности «своих» этносов, в конструировании «воображаемых сообществ», которые в условиях активного развития информационно-коммуникативных технологий пересекают локальные и национальные границы [Пешкова 2015: 489].
В российских СМИ, включая диаспорные средства, прямые призывы к этнической вражде встречаются довольно редко, поскольку они противоречат законодательству. Однако признаем, что содержание интернет-ресурсов и телевизионных программ способствует сохранению негативных стереотипов. Многое зависит не только от содержания, но и от способов подачи контекста. Задача СМИ в ситуациях напряженности не обострять, а смикшировать ее. Важно, чтобы СМИ отвечали запросам всех российских этнических групп, независимо от их размера.
Языковые игры
Многие исследователи межэтнических отношений обращают внимание на языковую интерпретацию стереотипов, где находят много противоречий. В любом случае та или «иная»
группа представляет собой объект «полезного» либо негативного дискурса. Прямолинейность такого вывода очевидна, поскольку многие, особенно «чувствительные» термины могут иметь различную смысловую нагрузку. Так, казалось бы, такой «нейтральный» термин, как «адаптация» по-разному интерпретируется не только в научных работах, что объяснимо, но и в словарях. Другие термины («туземец», «автохон», «резидент», «коренной житель», «азиат», «кавказец» и т.п.) имеют чаще всего негативное содержание, которое при определенных условиях несут конфликтогенный потенциал.
В свое время стереотип склонности горцев Кавказа к насилию и грабежам («набеговый стиль») стал одним из аргументов при обосновании политики царской России в регионе. Этот стереотип исследователями был развенчан тем фактом, что для коренного населения основным занятием было скотоводство и земледелие. Такой достаточно обоснованный вывод изменил стереотип, однако впоследствии он был заменен «хищничеством» кавказцев. Дискуссия на эту тему была переведена в плоскость соревнования в оскорбительных эпитетах. По сути дела, уничижительная терминология, находящаяся в обращении, отражает не только эволюцию социальных представлений, но и реакцию населения всей России, ее политиков и законодателей [Шеуджен 2015: 252—253].
Более усложненным представляется анализ устоявшихся, так называемых «нейтральных» терминов. С. Соколовский критически проанализировал базовые для большинства исследователей: «коренные народы», «меньшинство» и «мигранты». В рамках нашей оценки этой работы нет смысла подробно описывать аргументацию критика по всем параметрам. В частном случае интересны посылы автора в оценке миграции, где, по его мнению, явно преобладает этноцентристская концепция. Речь идет об экспертном знании (историческое, этнографическое, антропологическое, социологическое), которое смыкается с «естественным» этноцентризмом разнообразных этнических антрепренеров (национальных или титульных элит, лидеров национально-культурных автономий и т.д.). Представителям титульных сообществ республик мигрантофобия столь же свойственна, как и защитникам «славянской чистоты». Ныне меняются лишь обоснования антимигрантской риторики: на
место рассуждений об усугублении криминогенной ситуации за счет притока мигрантов приходят мотивы «этнического баланса», «этнодемографического равновесия», давления на социальную инфраструктуру и т.п.
По мнению С. Соколовского, существует и своеобразие антимигрантского дискурса так называемых статусных коренных народов (коренных малочисленных народов РФ), в котором на первое место выходят экология и пока нечасто встречаемый в России, но широко распространенный в мире мотив исторической собственности на землю. В ряде случаев такого рода обоснования буквально повисают в воздухе, поскольку исторические источники свидетельствуют об относительно позднем появлении представителей конкретного народа на данной территории. Правозащитники в этом случае обычно возражают, что дело не в логике первонасельничества, а в образе жизни «аборигенов». Однако анализ современной ситуации образа жизни «коренного населения» свидетельствует о том, что мы здесь сталкиваемся либо с привычными стереотипами, либо с сознательной политикой так называемого «стратегического эссенциализма», опирающегося на такого рода стереотипы в решении практических задач борьбы за ресурсы (политические, финансовые, моральные и т.д. [Соколовский 2013].
По-видимому, стереотипы, несмотря на историческую живучесть, изменяются под давлением новых «сильных» социальных акторов, и вряд ли призывы к отмене разделения граждан той или иной страны, в том числе и России, на аборигенов и пришлых, мигрантов и коренных изменят сложившуюся ситуацию во втором и последующих десятилетиях XXI в. Адаптация тех и других, пожалуй, единственный выход.
Неослабевающие миграционные потоки в Западную Европу и Россию делают проблему социальной адаптации и интеграции вновь прибывших одной из актуальных в жизни многих стран. В этом смысле складывающаяся российская ситуация имеет свою специфику. В частности, правительственное регулирование настолько доминирует, что не представляет институтам гражданского общества каких-либо серьезных шансов.
В таких условиях достичь баланса интересов участников миграционного процесса, среди которых, с одной стороны, иммигранты с их культурными особенностями, с другой — государство и местное население, заботящееся о своей культурной, экономической и иной безопасности, довольно трудно. Выходы из такой ситуации могут быть разнообразными. Одним из них является привлечение ресурсов гражданского общества, как это бывает в отдельных «продвинутых» странах.
Что касается препятствий, лежащих на этом пути, то преодоление этнических предубеждений и стереотипов представляется важной функцией именно тех людей, которые обладают достаточным знанием и навыком самоорганизации. Преодолению замкнутости, в частности, помогают круглые столы и конференции, передачи СМИ и иные формы деятельности неправительственных организаций и учреждений.
В отдельных случаях такого рода деятельность наблюдается и в сфере влияния отдельных российских диаспор. Так, например, армянская диаспора издает свою периодику, одной из функций которой является обозначение своего присутствия на российском и международном уровне, создание группового имиджа армянских общин и, что считается важным, «разрушение негативных этнических стереотипов» [Аствацатурова 2002].
Литература
1. Агеева О.Г. От московского царства к всероссийской империи // 1150 лет российской государственности и культуры. М.: Наука, 2012. С. 109-121.
2. Алексеева Е.А Россия и США: как мы видим друг друга // Вестник Института Кеннана в России. 2009. Вып. 15. С. 94-99.
3. Аствацатурова М.А. Диаспоры в Российской Федерации. Формирование и управление. Ростов-на-Дону — Пятигорск: Изд-во СКАГС, 2002. — 628 с.
4. Графова А. Отображение проблем миграции в СМИ // Миграция в России 2000-2012. Хрестоматия. Т. 1. М., 2013. С. 450 -460.
5. Дробижева Л.М. Этничность в социально-политическом пространстве Российской Федерации. Опыт 20 лет. М.: Новый хронограф, 2013. — 485 с.
6. Дмитриев А.В., Кузнецов И.М., Леденева В.Ю., Назарова Е.А. Мигранты в Москве. Проблемы адаптации. М.: Альфа-М,
2014. — 144 с.
7. Интервью В. Прокофьева с Ги Метаном. «Русофобии и франкотоны». Российская газета, 12 ноября 2015 г.
8. Карпенко О. Языковые игры с «гостями с юга»: кавказцы в российской демократической прессе 1997—1999 гг. // Миграция в России 2000—2012. Хрестоматия. М., 2013. Т. 1. С. 482-498.
9. Панькув И. Стереотипы и политическая практика // Элементы теории политики. Ростов-на-Дону, 1991. С. 329354.
10. Пешкова В.М. Средства массовой информации диаспор в социокультурном пространстве современной России // Региональная социология: проблемы консолидации социального пространства России. М.: Новый хронограф,
2015. С. 465-491.
11. Русский мир. О русской цивилизации. М., 2013. — 86 с.
12. Шеуджен. Адыги (черкесы). XIX век: Опыт применения историко-антропологического подхода. Москва-Майкоп: АГУ, 2015. — 298 с.
13. Соколовский С. Насельники и насильники. Опыт критического анализа понятий «коренные народы», «меньшинство» и «мигранты» // Миграция в России 2000-2012. Хрестоматия. М., 2013. Т. 1. С. 103-126.
