CC BY
108
4. Popova Z.D., Sternin I.A. Yazyk inacional'naya kartina mira. Voronezh, 2002.
5. Rahmatullina Z.N. Osobennosti formirovaniya i osnovnye cherty mentaliteta bashkirskogo naroda. Dissertaciya ... kandidata filosofskih nauk. Ufa, 2001.
6. Bashkirskoe narodnoe tvorchestvo. Kniga vtoraya. Ufa: Knizhnoe izdatel'stvo Bashkortostan, 1977.
Статья поступила в редакцию 20.05.15
УДК 81:39=112, 2=161.1
Shimko E.A., Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Michurinsk State Agricultural University (Michurinsk, Russia),
E-mail: [email protected]
ETHNOLINGUISTIC COMPONENT OF IDIOMS WITH KEY LEXEMES DIE MUTTER AND MOTHER WITHIN A COMPARATIVE ASPECT. Article is devoted to studying of phraseological units with attraction of ethnolinguistic methods of the analysis of semantic values within comparative aspect. The method of continuous selection outlined structure of the German and Russian idioms representing the family relations on the female line. The idiom which contain key lexemes as "die Mutter" in the structure and "mother" are among such idioms. This concept of research of lexicological and phraseological semantics of idioms allows revealing the general and specific opportunities of expression of national cultures in language consciousness of the German and Russian languages; to compare correlation of components of phraseological units to the categories of culture and mentality peculiar to carriers of different languages.
Key words: ethnolinguistics, idioms, German and Russian languages, comparative studying, lexemes of "die Mutter" and "mother", world picture, common and peculiar features, national and cultural specifics.
Е.А. Шимко, канд. филол. наук, доц. Мичуринского государственного аграрного университета, г. Мичуринск,
E-mail: [email protected]
ЭТНОЛИНГВИСТИЧЕСКАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ ИДИОМ С КЛЮЧЕВЫМИ ЛЕКСЕМАМИ «DIE MUTTER» И «МАТЬ» В РАМКАХ СОПОСТАВИТЕЛЬНОГО АСПЕКТА
Статья посвящена изучению фразеологических единиц с привлечением этнолингвистических методов анализа семантических значений в рамках сопоставительного аспекта. Методом сплошной выборки был очерчен состав немецких и русских идиом, представляющих семейные отношения по женской линии. К числу таких идиом относятся идиомы, которые в своем составе содержат ключевые лексемы, как «die Mutter» и «мать». Данная концепция исследования лексико-фразеологической семантики идиом позволяет выявить общие и специфические возможности выражения национальных культур в языковом сознании немецкого и русского языков; сравнить соотнесенность компонентов фразеологических единиц с категориями культуры и менталитета, свойственными носителям разных языков.
Ключевые слова: этнолингвистика, идиомы, немецкий и русский языки, сопоставительное изучение, лексемы «die Mutter» и «мать», картина мира, общие и специфические черты, национально-культурная специфика.
Особое значение проблема взаимосвязи языка и культуры приобрела в настоящее время, когда отношения людей, принадлежащих к различным культурам, развиваются особенно интенсивно. Межъязыковые контакты ставят задачу исследования языка параллельно с культурно-национальной спецификой. За последнее время были сделаны многочисленные попытки выявления и исследования фактов отражения в языке культурной специфики народа [1; 2; 3; 4; 5].
Особенно ярко культурно-национальные особенности окружающей действительности проявляются во фразеологии. Общепризнанным представляется тот факт, что фразеологический фонд языка является носителем и источником культурно-национальной информации. По наблюдениям ученых культурно-национальную семантику следует искать в словах, фразеологизмах и афоризмах, при этом именно во фразеологическом фонде национальная самобытность языка получает яркое и непосредственное проявление [6, с. 301]. Это объясняется тем, что фразеологизмы представляют собой раздельно оформленные языковые единицы, компоненты которых характеризуются полным или частичным семантическим преобразованием. Возникшая в результате этого новая семантическая структура в значительно большей степени зависит от экстралингвистических факторов, чем семантика отдельного слова, следовательно, во фразеологии наиболее полно и ярко отражается своеобразие жизни быта того или иного народа [7, с. 12]. В основе экстралингвистических источников лежат изменения в реальном мире, ведущие к фра-зеологизации переменных сочетаний, связанных с актуальными в определенный исторический период явлениями из различных областей человеческой деятельности [8, с. 106 - 110]. Фразеологизмы возникают в национальных языках на основе образного представления действительности, которая отображает производственный, духовный, исторический и обиходно практический «опыты» языкового сообщества, представляющие собой разные сферы национальной культуры [9, с. 248]. А.Ф. Артемова называет фразеологизмы лингвокультурологическими единицами, то
есть «единицами, в которых отражено мировоззрение того или иного лингвокультурного сообщества» [10, с. 79].
При исследовании фразеологического фонда языка в контексте культуры В.Н. Телия выделяет три круга вопросов:
1) Первый из них связан с определением фразеологического состава как наиболее самобытной в культурно-языковом плане части его номинативного запаса. Это предполагает выявление во фразеологизмах различных экстралингвистических предпосылок, соотносимых с предметной областью культуры, с одной стороны, а с другой - выявление внутриязыковых средств и способов, характерных для того или иного языкового сообщества.
2) Второй круг вопросов касается уточнения соответствий и различий в методах и результатах изучения и описания культурной семантики фразеологизмов.
3) Третий круг вопросов охватывает проблемы, связанные с выделением общей для языка и культуры методологической платформы, на базе которой разрабатываются методы изучения фразеологических единиц, выступающих в функции межпоко-ленно воспроизводимых знаков «языка» культуры и участвующих в трансляции ментальности народа - носителя языка [11, с. 13 - 14].
Каждое из этих направлений вносит существенный вклад в исследование материала фразеологии в контексте культуры. При этом данные направления решают задачи выявления собственно культурологических аспектов формирования и функционирования фразеологизмов, выдвигая на первый план проблему взаимодействия фразеологического состава языка и культуры. Этнолингвистическое направление оперирует более широким контекстом - избирательностью образного мировидения того или иного народа, которая проявляется и в различиях отбора образных оснований фразеологизмов, что и рассматривается как косвенное подтверждение их связи и окультуренным мировосприятием.
Таким образом, этнолингвистический аспект исследования предполагает выявление общих и специфических возможностей
выражения национальных культур во фразеологической картине мира.
В связи с этим представляется целесообразным рассмотреть некоторые проблемы этнолингвистического изучения фразеологии в рамках сопоставительного аспекта. В решении этого комплекса вопросов мы и усматриваем перспективы получения новых сведений при изучении фразеологии в контексте культуры.
Обратимся к сопоставительной характеристике набора образов, которыми располагают современные немецкие и русские идиомы, содержащие в своем составе ключевые лексемы «die Mutter» и «мать», с позиций этнолингвистики с целью описания общих и дифференциальных признаков.
Рассмотрим немецкие и русские идиомы с ключевыми лексемами «die Mutter» и «мать».
Во фразеологических единицах обоих языков прослеживается значение «продолжательница рода». Способность женщины дать продолжение рода испокон веков ценится во всех культурах. В русском языке примером могут служить фразеологизмы: «быть на сносях» в значении «будущая мать». В немецкой картине мира в качестве определения женщины-продолжательницы рода выступают сочетания: «in gesegneten umständen sein», «die werdende Mutter». Чтобы уберечь будущую мать и ребенка от невзгод и опасности, в народе сопоставляемых культур старались не говорить открыто о том, что женщина беременна, а использовали для этого эвфемизмы. При этом в немецком языком состояние беременности было связано с большой радостью, таинством. Примером такого состояния могут служить следующие идиомы: «Mutterfreunden entgegensehen», «Mutterfreunden geniessen».
В немецких и русских идиомах в одинаковой степени прославляются и ценятся материнская любовь, материнская доброта и сердечность: «das Mutterherz» и «сердце матери», «die Mutterliebe» и «материнская забота».
Рассмотрим идиомы «das Mutterherz» и «сердце матери» и выясним общее и отличительное в этимологии и современных значениях. Для этого сопоставим слова-компоненты «das Herz» и «сердце». Лексема «das Herz» имеет общегерманское происхождение, родственна средневерхненемецкому herz[e], древневерхненемецкому herza, готскому haírto, английскому heart, шведскому hjärta и восходит к индоевропейскому корню *kérda- «сердце». Учитывая этот корень, схожие значения можно наблюдать и в других индоевропейских языках: латинском cor, родительный падеж cordis «сердце», греческом kardia «сердце», русском serdce «сердце». В этимологии выделяется сема «место, где находятся чувства», отсюда образовались выражения «принимать близко к сердцу», «выбросить из сердца» и прилагательные herzlich «сердечный, искренний», herzlos «бездушный, бессердечный». Однако слово «dasHerz» со временем приобрело несколько значений, а именно: 1) «мужество, решительность»; 2) «ободрять, приводить в восторг»; 3) «лучший, самый дорогой»; 4) «человеческий орган»; 5) «фигура в форме сердца». В немецком языке слово «das Herz» имеет многочисленный словарный состав, например: прилагательное herzhaft употребляется в значении «порядочный, сильный, содержащий»; глагол beherzigen - «принимать всерьез, соблюдать». В переносном смысле лексема «das Herz» обозначает «лучший, самый дорогой» [12, с. 336; 13, с. 839-840].
Что касается этимологии лексемы «сердце», то можно отметить присутствие схожих лексем в таких родственных языках, как: украинский серце, белорусский серце, древнерусский сьрдь-це, старославянский СРЪДЬЦе, болгарский сърдце, словенский srce, чешский srdce, польский, нижнелужицкий serce . Прасла-вянский *sьrdьko содержит уменьшительный суффикс -ko-. Древнее корневое имя сохраняется в старославянском МИЛОСРЪ-ДЪ, древнепольском mitosirdy «милосердный». Первоначальная основа *sьrd/*sьrdь родственна литовскому sirdis «сердце», латинскому sirds «сердце, мужество, гнев», древнепрусскому seyr «сердце», греческому ХПР, армянскому sirt, готскому hárto-«сердце», латинскому cor, родительный падеж cordis, древнеир-ландскому cride, хеттскому kard «сердце» [14, с. 606]. Этимология слов «das Herz» и «сердце» показывает их сходство, которое проявляется в значении, а именно: «место средоточия чувств».
Анализируя современную семантику слова «сердце», мы замечаем такие значения, как «центральный орган кровообращения»; в переносном смысле «часть тела как символ средоточия чувств, переживаний, настроений человека»; «представитель любви, воли, страсти, нравственного, духовного начала противоположного умственному»; «средоточие сильной страсти, преимущественно гнева». Следовательно, сопоставляя современные
значения слов «das Herz» и «сердце», наблюдаем сходство в семантике, а именно: «часть тела как символ средоточия чувств, переживаний человека». Однако в данных лексемах проявляется и специфика: в немецком языке - это значение «das Herz» -«мужество, решительность, рассудительность», а в русском языке - «сердце» как «внутреннее чувство противоположное разуму», «сосредоточие гнева».
Несмотря на некоторые отличия, мы уверенно можем говорить о тождестве значений идиом «das Mutterherz» и «сердце матери», которое проявляется и в этимологии, и современной семантике ключевых лексем и слов-компонентов.
Хотелось бы подчеркнуть этнические особенности идиом «das Mutterherz» и «сердце матери». В связи с этим представляется целесообразным дать этнолингвистический комментарий. Этнический принцип поведения в немецкой семье исключает возможность безнравственных поступков, зла и несправедливостей. Поэтому немцам присуща выдержка и холодная рассудительность, способность терпеть тяжести. Немцы руководствуются правилом, которое определяет форму моральных поступков: «Поступай так, чтобы максима твоей воли всегда могла иметь также и силу принципа всеобщего законодательства» [15, с. 499]. Таким образом, человек должен поступать нравственно, рассудительно согласно общепринятым нормам морали, когда возводит в закон своих поступков долг перед человеком и человечеством.
Основы русского характера поведения основываются на человеческом духе, чувстве, контексте отношений человека с Богом и объясняются следующим образом: «В условиях суровой и своенравной природы...невозможность рассчитать наперед, заранее сообразить план действий и прямо идти к намеченной цели заметно отразилась на складе ума великоросса, на манере его мышления, то есть на менталитете. Житейские неровности и случайности приучили его больше обсуждать пройденный путь, чем соображать дальнейший, больше оглядываться назад, чем заглядывать вперед. В борьбе с нежданными метелями и оттепелями, непредвиденными морозами и слякотью он стал больше осмотрителен, чем предусмотрителен, выучился больше замечать следствия, чем ставить цели, воспитал в себе умение подводить итоги, составлять сметы.Природа и судьба вели великоросса так, что приучили его выходить на прямую дорогу окольными путями. Великоросс мыслит и действует, как ходит» [16, с. 312].
Итак, во фразеологических картинах мира сопоставляемых языков отразились черты менталитета, а именно: для немецкой общности характерны рассудительность, выдержка, то есть преобладание разумного начала, для русской среды - чувственное, душевное начало.
Проанализируем следующую пару идиом «die Mutterliebe» и «материнская забота», отражающих в исследуемых языках материнскую любовь. Сравним слова-компоненты «die Liebe» и «забота». Лексема «die Liebe» - общегерманского происхождения: средневерхненемецкий liebe, древневерхненемецкий liubT образована от основы lieb. Сравните: средневерхненемецкий liep, древневерхненемецкий liob, готский liufs, английский life, шведский ljuu. Слово «die Liebe» имеет родственные лексемы в других индоевропейских языках с общим корнем*leubh «любить, желать»: русский ljubo «любимый, приветливый», ljubit «любить», латинский liebere «желать, быть любезным», libido «страсть». В немецком языке этот корень в дальнейшем стал относиться к глаголам loben, erlauben, glauben, в которых наблюдалось общегерманское чередование гласных. Однако субстантивированное прилагательное Lieb «любовь, наслаждение, радость» приобрело дополнительное значение «любовник» [12, с. 485].
Слово «die Liebe» в современном немецком языке интерпретируется как: «чувство к близким людям»; «душевное притяжение людей, связанное желанием быть вместе»; «эмоциональное отношение к делу, к идее»; «любимый человек»; «быть любезным, дружелюбным» [13, с. 1120].
Касаясь лексемы «забота», можно отметить древнерусскую основу забота и присутствие схожих лексем в таких родственных языках, как: украинский забота, древнерусские диалекты зобать-ся «заботиться, хлопотать», зоблеться «беспокоиться», зоблить-ся «заботиться». Наблюдается чередование с сербохорватским зобати, зобльем «есть зерно», словенским zóbati, zóbljem «клевать, есть, пожирать», потому что забота гложет, ест человека [17, с. 71]. Лексема «забота» может обозначать «беспокойство»; «мысль или деятельность, направленные к благополучию»; «внимание, попечение, уход»; «старания» [18, с. 677]. Психологический словарь определяет лексему «забота» как термин, обо-
значающий обеспечение матерью потребностей зависимого от неё ребенка, а также организацию и регуляцию влияний, оказываемых на него со стороны внешнего мира. Отражает естественные способности, умение опекать и сохранять в постоянстве качества достаточно хорошей матери. Благодаря заботе ребёнок испытывает чувство всемогущественного, которое является одним из важнейших признаков здорового развития. Оно обеспечивает ощущение достаточной безопасности и без соответствующей заботы не формируется [19]. Отсюда следует, что лексемы «die Liebe» и «забота» семантически различны.
Таким образом, учитывая этимологию и современные значения ключевых лексем и слов-компонентов «die Liebe» и «забота», хотелось бы сделать вывод о том, что идиомы «die Mutterliebe» и «материнская забота» можно считать частично тождественными. Ключевые лексемы «die Mutter» и «мать» эксплицируют символ материнства, а слова-компоненты подчеркивают, что в немецком языке мать проявляет чувство любви в равной мере как к детям, так и к другим близким родственникам. Это объясняется тем, что в западном обществе рационализация и индустриализация, технический прогресс освободили женщину от рутинной работы по дому, привели к высвобождению огромного количества свободного времени современной женщины. Материнские обязанности перекладываются на других людей или на специальные службы. Для немецкой культуры свойственно либеральное воспитание детей. При этом главную воспитательную роль в семье исполняет отец, тогда как в русском национальном сознании эта роль принадлежит матери. Для русского носителя в системе ценностей ребёнка ключевой фигурой является мать, которая выступает как символ чистоты. Она любит, защищает, воспитывает, опекает детей до конца своей жизни.
В обоих языках всегда положительно оценивается образ матери, вызывающий ассоциации с заботой и вниманием: «wie eine Mutter sein» и «относиться по-матерински».
Но зачастую фразеологические единицы с компонентами «die Mutter» и «мать» указывают на несамостоятельность, инфантильность характеризуемого лица: «an Mutters Schürze hängen» и «держаться за мамкину юбку». Выясним, являются ли слова «die Schürze» и «юбка» этимологически родственными или они обладают только сходным значением.
Лексема «Schurz» в немецком языке называла нижнюю юбку, которую носили как платок: средневерхненемецкий schurz «набедренная повязка из кожи». В XV веке она стала обозначать короткие предметы одежды. Существительное Schurz, родственное прилагательному schurz (сравните средневерхненемецкий schurz, древневерхненемецкий scurz «усеченный, короткий») было заимствовано из латинского curtus и вытеснило из употребления слово kurz. Женская форма «die Schürze» появилась в средневерхненемецком языке около XVII века, но в среднениж-ненемецком schörte имела значение «набедренная повязка, фартук», в нидерландском schort «фартук», в древнеисландском skyrta и английском shirt обозначала «рубашка». Слово пришло в немецкий язык с основным значением «усечение» и отражало индоевропейский корень *sker - «резать» [12, с. 743].
В современном немецком языке лексема «die Schürze» обозначает «одежду, закрывающую переднюю часть туловища и завязывающуюся на талии и шее» [13, с. 1562].
Лексема «юбка» наряду с юпа «плохой крестьянский тулуп, мешкообразная летняя одежда лопарей». Форма на -п- образовалась уже в XVI веке, на -б- появилась только в XVIII веке. Заимствована из польского jupa, juba «куртка, женская кофточка», средневерхненемецкого joppe, juppe, которые восходят через старофранцузское jupe к итальянскому giuppa «безрукавка», арабскому jubba «нижнее платье из хлопчатобумажной ткани» [20, с. 525].
В современном русском языке под лексемой «юбка» понимается «часть женской одежды, от талии к низу» [21, с. 1444].
Таким образом, этимологически слова «die Schürze» и «юбка» не являются родственными. Однако их сближает значение «предмет женской одежды», которое просматривается в этимологии обоих языков, и в современных значениях.
Исходя из семантического анализа ключевых лексем и слов-компонентов, можно предположить, что идиомы «an Mutters Schürze hängen» и «держаться за мамкину юбку» являются тождественными. Следует отметить, что компоненты «die Schürze» и «юбка» соотносятся с костюмным кодом культуры. В немецкой культуре он представлен лексемой «die Schürze», а в русской культуре - словом «юбка». При этом идиомы в обоих языках восходят к древнейшей форме осознания мира - анимистиче-
ской. В основе создания образа фразеологизмов лежит аналогия «вещь - человек». Фразеологические единицы основаны на древних архетипических оппозициях «мужчина - женщина», «власть-подчинение» и на связанных с ними противопоставлениях «хорошее - плохое», «правильное - неправильное».
В основе идиом лежат метафоры - уподобление взрослого мужчины маленькому ребенку. Кроме того, в создании образа идиом участвует метонимия, основанная на замене подлинного объекта другим, неразрывно связанным в сознании с представлением о первом: подол, юбка употребляются вместо слова женщина на основании связи «вещь - тот, кто ее носит».
В сопоставляемых картинах мира лежит целый комплекс представлений о мужских и женских качествах, о мужском и женском поведении. В традиционном понимании обеих культур эталонными качествами настоящего мужчины являются смелость, мужественность, сила, решительность, благородство. Мужчина в доме - хозяин, глава семьи. С древних времен отношения между мужчиной и женщиной представляли собой иерархически упорядоченную систему, в которой один повелевает, другой повинуется. От мужчины традиционно ожидалось первое, от женщины -второе. При изменении ролей резко отрицательное отношение складывается главным образом по отношению к мужчине. Любое сравнение мужчины с женщиной считается для него унижением. Мужчине предписывается право распоряжаться женщиной, быть покровителем и вождем, право женщины - в дар за свою любовь получить мужественного и сильного покровителя. Следовательно, компонент «держаться за» осмысляется как «следовать за кем-либо, быть ведомым и управляемым». Мужчина, который держится за подол/юбку, не пользуется уважением, вызывает презрительное отношение, особенно среди других мужчин, поскольку он лишен необходимой твердости, силы воли, не хочет или не может нести ответственность как за других, так и за самого себя.
Сниженная оценка мужчины подчёркивается тем, что мужчина слушается не просто женщину, а человека с «неадекватным» (в силу своих несколько иных, не таких, как у него самого - у мужчины - умственных возможностей) восприятием действительности. Скептическое отношение к умственным способностям женщины подразумевается в употреблении компонентов «die Mutters» и «мамкину».
В создании образа фразеологизмов участвует также представление о мужчине как о малом ребенке, о последствиях излишней опеки над ним. Чрезмерная зависимость от матери делает мужчину неспособным к собственному выбору, к принятию самостоятельных решений. Инстинкт держаться за подол материнской юбки, который в детстве является установкой на самосохранение (то есть спасает от падений, от страха потеряться, отстать от матери) с годами превращается в пассивную жизненную позицию, в принцип «куда сказали, туда иду, что сказали, то и делаю». Компонент «держаться за» в немецком и русском языках символически осмысляется и как страх перед чем-либо -человек находится в состоянии испуга и беспокойства, тревоги за что-либо, поэтому ему необходимо ощущать, чувствовать, что он не один, что с ним кто-то рядом. Мужчина, «держащийся за подол матери, за мамкину юбку», воспринимается как слабый и нерешительный человек, который испытывает страх перед жизнью, перед возможными последствиями совершенного (совершаемого) действия, он боится исход принятого им решения [22, с. 175 - 176].
Таким образом, на основании вышеизложенного можно предположить, что идиомы «an Mutters Schürze hängen» и «держаться за мамкину юбку» имеют общее значение - «быть в зависимости от матери».
Отметим, что во многих фразеологических единицах в немецком и русском языках лексемы «die Mutter» и «мать» отождествляются с природой, с землей: «die Mutter Erde», «bei Mutter Grün schlafen»; «мать - сыра земля».
Следует проанализировать семантику слов - компонентов «die Erde» и «земля» с целью выделения общего и специфичного в семном составе и понять, почему данные лексемы входят в состав идиом, номинирующих признак материнства в обоих сопоставляемых языках.
Общегерманское существительное «die Erde» (сравните: средневерхненемецкий erde, древневерхненемецкий erda, готский а1Фа, английский earth, шведский jord) родственно словам других индоевропейских языков с основой *er[t-, -и-] «земля», например: греческий éra «земля», древнеисландский jorfi «метель». В древневерхненемецком лексема ero «земля» имела
этот же корень. Слово обозначало прежде всего «землю как материю», затем как «почву». Слово «земля» противопоставлялось лексеме «небо», рассматривалось как «материк, населенный людьми» и служило названием нашей планеты [12, с. 184]. Отсюда мы можем утверждать, что ранние значения лексемы «die Erde» указывают на семный оттенок «почва», «земля как противоположность небу». В универсальном словаре Дудена слово «die Erde» обладает следующими значениями: «разрушенные горные породы, состоящие из органических веществ и минералов»; «мелкозернистая смесь, которая образует часть поверхности Земли и способствует развитию почв»; «твердые почвы»; «грунтовое покрытие»; «земной шар»; «название планеты солнечной системы» [13, с. 530]. В современных значениях тоже наблюдается сема «почва».
Обратимся к этимологическому анализу слова «земля», выясним историю данной лексемы, ее современные значения, и как оно связано с лексемой «die Erde». Слово «земля» восходит к старославянскому слову ЗбМЛЪ и родственно лексемам в славянских языках: украинский, белорусский земля, болгарский земя, сербохорватский зёмла, словенский zémlja, чешский zemé, словацкий zem, польский ziemia, верхнелужицкий, нижнелужицкий zemja, литовский zeme «земля», латышский zem^ древнепрусский semme, авестийский, древнеперсидский zamm «земля», греческий xajai «на земле», xajin^°? «низкий», латинский humus «почва», фригийский ?£|Л£Ш «мать-земля» [17, с. 93]. Следовательно, лексема «земля», учитывая этимологию, указывает на уподобление «земли - матери». В словаре Д.Н. Ушакова лексема «земля» определяется как «планета»; в переносном значении «земля противопоставлена небу»; «суша»; «почва»; «твердая поверхность, по которой мы ходим»; «страна, государство»; «территория, состоящая в чьем-либо владении»; «название различных красок» [23, с. 1095]. Отсюда мы можем утверждать, что и в этимологии, и в современных значениях слова «земля» преобладает значение «почва».
Сопоставляя немецкую лексему «die Erde» и русскую лексему «земля», можно отметить наличие общих признаков. Сходство в обоих языках проступает в значениях, связанных с семами «название планеты», «твердая поверхность», «почва», «страна», в переносном смысле «земля как противоположность небу».
Однако в русском языке, в отличие от немецкого, специфика слова «земля» проявляется в наличии значения «мать-земля».
Итак, ключевые лексемы «die Mutter» и «мать» в идиомах «die Mutter Erde» и «мать - сыра земля» употребляются метафорически и имплицитно содержат сравнение с материнской заботой и лаской.
Во фразеологической картине мира сопоставляемых языков нашло отражение представление о земле как источнике жизни всего живого, в том числе и человека. Отсюда древнее уважительное называние ее «матерью». Земля воспринималась в сопоставляемых культурах как родительница всех людей и каждого человека в отдельности.
Важным элементом русской идиомы является эпитет «сыра», указывающий на связь стихий земли и воды, представляющих собой необходимое условие для жизнетворения. У русских широко были распространены запреты плевать на землю, несвоевременно производить на ней полевые работы.
В традиционном сознании русских земля наделялась женским началом, а плодоносящая земля соотносилась с беременной женщиной. Не случайно и день именин земли - Духов день - считался «бабьим праздником». Об этом соотнесении свидетельствует также древний обычай, согласно которому семена в землю бросал, как правило, мужчина и делал это в обнаженном виде. Поэтому посев символизировал собой соитие мужского и женского начал.
С верой в силу земли были связаны важные для крестьянина традиционные обряды: опахивание, которое предпринималось в случаях повального мора скота. Во время этого обряда сохой взрывали землю вокруг всей деревни, при этом пласты земли должны были падать в сторону от селения, чтобы преградить болезням и смерти доступ к нему. Верили, что при опахи-вании поднимается и выходит сила земли, которая может устрашить смерть.
Земля воспринималась как чистая стихия и наделялась очистительной силой. Так, например, перед полевыми работами было принято совершать молитву, а перед сложением крестного знамения обязательно мыли руки. Поэтому, если в поле не было воды, каждый сначала обтирал руки о землю, а затем молился. Таким образом, обтирание о землю заменяло обмывание водой.
К земле относились не только как к чистой и очищающей, но и как к святой. Святостью земли в народе объясняется то, что она не держит в себе ничего нечистого. Чтобы не осквернить землю, в случаях смертельной опасности, надевали чистое белье; то же касается и традиционного обычая специального приготовления одежды «на смерть». Погребальная одежда, по народным представлениям, должна быть обязательно новой и, соответственно, чистой.
Такое отношение к земле обусловило широко распространенное обращение к ней не только в ритуалах, но и в сложных житейских ситуациях: если сын публично оскорблял мать, то был прощен ею и всем миром только тогда, когда при односельчанах давал клятву, глядя на небо, и, трижды перекрестившись, целовал землю.
Особое отношение всегда было к родной земле, то есть той, где родился человек. Уезжая на долгий срок из дома или переселяясь в новые края, крестьяне обязательно брали с собой родную землю. Нередко ее зашивали в ладанку вместе с ладаном носили на груди рядом с нательным крестом в качестве оберега от болезней.
Во время похорон на чужой стороне для родственников умершего было большой отрадой, если они имели возможность бросить в могилу горсть земли с родины.
Почитание земли существовало и после принятия христианства. В народном сознании культ Матери - сырой земли стал соотноситься с почитанием Богородицы. Среди православных крестьян было распространено представление о том, что у человека есть три матери: первая - Пресвятая Богородица, которая родила Спаса всего мира, вторая мать - Земля, от которой все созданы и в которую все вернутся после смерти, а третья мать -та, что в утробе носила и родила. Поэтому в народной среде сформировалось отрицательное отношение к матерной ругани, которая считалась оскорблением как женщины, так и Земли, и Богоматери. До сих пор в народной традиции существует представление о том, что при матерной брани Божья Мать падает и бьется о землю [24].
Таким образом, учитывая этнолингвистическое описание идиом «die Mutter Erde» и «мать - сыра земля», можно предположить наличие одинакового семантического признака «материнское лоно». Специфичным является то, что в русской идиоме «мать - сыра земля» для номинации материнства употребляется метафоризированная лексема «сыра», которая означает «тучная, обильная, жирная», а также «оплодотворенная дождем» [25, с. 422]. Это придает выражению дополнительные значения «земля как женское божество», «мать растений и животных».
Как в немецком, так и в русском языках можно наблюдать идиомы, демонстрирующие образ матери как источник душевной теплоты: «mit der Muttermilch einsaugen» и «впитывать в себя с молоком матери». Можно ли считать их эквивалентными? Следует вначале сделать этимологический экскурс слов-компонентов «die Milch» и «молоко» данных фразеологических единиц.
Немецкое существительное «die Milch» имеет общегерманское происхождение: средневерхненемецкий milch, древневерхненемецкий miluh, готский miluks, английский milk, шведский mjölk и восходит к глаголу melken «давать молоко». В переносном смысле слово «die Milch» в немецком языке означало «сок различных видов растений», «семя рыб» [12, с. 526]. Из этимологии становится ясно, что лексема «die Milch» уже первоначально обладала семой «давать молоко». В универсальном словаре Дудена слово «die Milch» обладает значениями: «белая сладкая жидкость из вымени, которую дала корова, коза, овца и другие домашние животные для питья»; «молочный сок определенных растений»; «молока»; «косметический препарат из молочной жидкости»; «питательная смесь, которая образуется в груди для кормления детенышей» [13, с. 1188].
Далее выясним, что покажет этимология слова «молоко» в русском языке. Лексема «молоко» имеет праславянскую основу *melko, *molkyta и встречалась в таких славянских языках как украинский молоко, белорусский молоко, старославянский МЛЪКО, болгарский мляко, сербохорватский млиjéко, млеко, словенский mleko, чешский mléko, словенский mlieko, польский mle-ko, кашубский mlóuko, верхнелужицкий, нижнелужицкий mloko. Родственна литовскому malkas «глоток», латышскому málks, mál-ka «питье (залпом)», латинскому mulceö, -ere «мазать, гладить» или греческому jiêAxiov [17, с. 646].
Исходя из этого, мы видим, что этимологически лексемы «die Milch» и «молоко» не являются родственными. В слове «die
Milch» изначально была заложена сема «давать молоко». В русском слове «молоко» прослеживается значение «пить молоко».
В современном русском языке «молоко» обозначает «питательную жидкость в грудях и вымени матерей, у молочных млекопитающих животных и у людей для кормления детенышей» [26, с. 552]. Здесь необходимо отметить явное сходство в современном значении лексем «die Milch» и «молоко» как «питательная жидкость в груди матери для кормления ребенка». Отсюда следует, что лексемы «die Milch» и «молоко», учитывая современные значения («жидкость в груди матери»), все-таки имеют то общее, что получает ребенок от матери. Итак, слова-компоненты «die Milch» и «молоко» можно назвать эквивалентными, так как нами в результате сопоставления были выявлены сходные семантические признаки в номинации грудное молоко.
Сходство идиом «mit der Muttermilch einsaugen» и «впитывать в себя с молоком матери» прослеживается и в этнокультурном аспекте.
Образы сопоставляемых идиом восходят к древнейшему представлению о питании как о естественном усвоении организмом человека чего-либо, как о способе выращивания всего живого, к архетипическому противопоставлению «души» и «тела», к библейским представлениям о пище духовной и пищи физической.
Компоненты «einsaugen» и «впитывать» соотносятся с совокупностью собственно человеческого и соматического кодов культуры и обозначают «процесс глубинного восприятия чего либо»: слово «einsaugen» в универсальном словаре Дудена имеет значение «воспитывать» [13, с. 488]. В русском языке лексема «впитывать» означает «воспринять, усвоить» [23, с. 387]. Совокупность компонентов «Muttermilch» и «молоко матери» соотносятся с соматическими, природными и гастрономическими кодами, компоненты «die Mutter» и «мать» - с антропным кодом культуры.
В основании образа фразеологизмов лежит метафорическое уподобление духовного воспитания вскармливанию грудных младенцев молоком. Фразеологические единицы включают в свой состав предлоги «mit» и «с», которые означают «при помощи, посредством чего-либо, каким-либо образом», в целом выполняют роль эталона: он является измерением усвоения кем-либо морально-нравственных принципов, взглядов, а также служит мерой естественности, органичности какого-либо действия, уподобленного вскармливанию ребенка в младенчестве. Дополнительное символическое значение правильности, позитивности усвоенных взглядов, принципов вносят ключевые лексемы «die Mutter» и «мать», символизирующие неиссякаемый источник добра, любви.
В немецкой фразеологической картине мира номинация матери связана с неполной семьей, а именно как мать, воспитывающая одна ребенка: «allein-
Германии работают, хотя совмещать карьеру и воспитывать детей дошкольного возраста довольно сложно. Система детских садов, начальная школа рассчитаны на то, что мама ребенка после часу дня находится дома. В детские сады дети принимаются с двух, а чаще с трех лет и остаются обычно до обеда или до четырех часов дня. Занятия в начальной школе также заканчиваются до обеда. Соответственно, кто-то должен забрать ребёнка, накормить и присмотреть за ним дома. Это плохо сочетается с восьмичасовым рабочим днем. Поэтому всё чаще ориентированные на карьеру женщины решаются на детей в довольно позднем возрасте. Создание семьи начинается обязательно с гражданского брака, в котором они живут по несколько лет, прежде чем решаются расписаться и создавать семейный очаг, с детьми и всеми вытекающими отсюда последствиями. При этом разрушается традиционный образ семьи. Прежде всего, в образе женщины теряют свою неразрывную связь понятия женщина «мать». В немецкой культуре образ женщины ассоциируется с сексом, а красота становится её содержанием. Как правило, подобные браки не приносят положительного результата: либо люди расходятся, либо женщина становится матерью-одиночкой. Подобная категория женщин в Германии очень сильно защищена социально. В случае, если женщина разводится, алименты на ребенка у бывшего супруга высчитываются из зарплаты работодателем и даже не доходят до самого алиментщика, то есть возможности их не заплатить практически нет. Если алиментов не хватает или женщина является матерью-одиночкой, то от государства она получает оплату аренды квартиры и коммунальных услуг, и приличную сумму денег на проживание [27].
В немецких идиомах говорится о существующей преемственности между матерью и детьми, например: «jemand ist die ganze Mutter». Следовательно, мы наблюдаем тенденцию преемственности поколений, образ кровного родства матери и детей.
Однако в немецких и русских фразеологических единицах отразилось мнение о невозможности найти замену матери: «mutterseelenallein», «родную мать никем не заменить». В сопоставляемых культурах заботливое отношение любящей матери к детям и уважительное отношение к ней являются тем эталоном, с которым сравниваются взаимоотношения между людьми, а разные события и обстоятельства жизни людей сопоставляются с тем временем, когда они находились под опекой матери, под ее защитой, окруженные заботой.
Кроме этого, в идиомах сопоставляемых языков присутствует семантика «удивление»: «Ich werde Mutter!», «Das macht der Mutter kein Kind!» ; «мать Пречистая».
В немецких идиомах можно отметить дополнительное значение лексемы «die Mutter» - «старший фельдфебель»: «die Mutter derKompani». Сказанное представим в виде схемы.
stehende Mutter». В русском языке данная номинация не нашла отражения. Поскольку в немецком обществе девушки, равно как и парни, уже с 15-16 лет начинают вести самостоятельную жизнь, находят работу, снимают жилье и, вообще, больше не спрашивают у родителей, как и что им делать. Родители, в свою очередь, не вмешиваются в их жизнь. Жизнь в свое удовольствие - вот девиз современных немецких девушек. Они учатся, знакомятся, встречаются, путешествуют, и практически никто из них не задумывается о создании семьи лет до тридцати пяти. Женщина заявляет о себе как о равноправном с мужчиной члене общества. Она стремится показать изменение её роли и социального статуса в обществе. Все больше женщин выбирают карьеру, как важное составляющее своей жизни. Около 70% женщин в
Схема № 2
Сходство и различие значений немецких и русских идиом
Немецкий язык
Русский язык
Мать
продолжительность рода
материнская любовь
У
материнская сердечность
материнское лоно
усвоить что-либо
невозможность замены _матери_
состояние радости, связанное с беременностью
забота, внимание
женское божество
бытьь в зависимости от матери
удивРлуеснсикеи
Схема № 2
Специфика значений немецких идиом
В русском языке идиомы с ключевой лексемой «мать» представлены по-другому. Они содержат обозначение каких-либо эмоций, страха: «матерь Божия» - восклицание, выражающее изумление, восхищение, испуг; «мать Пресвятая» - восклицание, выражающее страх, испуг; «мать честная» - восклицание, выражающее избыток чувств: изумления, радости, испуга в результате восприятия чего-либо неожиданного; «мамочка моя родная» - выражение восторга, изумления, испуга [28, с. 239].
Однако в русском языке существует фразеологизм, вызывающий интерес - «показать кузькину мать». Прокомментируем эту идиому с этнолингвистических позиций. Данное выражение используется в русском языке в качестве шутливо-иронической угрозы в чей-либо адрес. Издавна существует много версий появления этой фразы. Кузька - вредитель хлебных злаков, пластинчатоусый жук - Anisoplia austriaca, чьи личинки живут в почве, где дважды зимуют. Показать эту личинку (то есть кузькину мать) можно, лишь глубоко разрыв землю. Отсюда кузькина мать - старинное и очень образное крестьянское выражение.
Существуют и другие предположения о происхождении этой идиомы. Данное понятие происходит от имени Кузьма, которое в ряде русских поговорок вызывает ассоциации со злобным, мстительным и драчливом субъектом. По другой версии, Кузька - это наименование плетки как орудия домашнего наказания, которую жених клал в сапог в день свадьбы «на Кузьминки» как символ су-
сто за печью. Но как считалось, если она покажется кому-либо из проживающих в избе, то непременно напугает [25, с. 190].
С номинацией матери в русском языке связана номинация безрассудности: «в детстве мамка ушибла его». Данное выражение появилось в произведении Н.В. Гоголя «Ревизор» и использовалось для характеристики судебного заседателя: «Он говорит, что в детстве мамка его ушибла, и с тех пор от него отдает немного водкою» [25, с. 190]. Представляется, что образ фразеологизма тесно связан с библейскими словами о пути истинном: «Вразумлю тебя, наставлю тебя на путь, по которому тебе идти; буду руководить тебя, око Мое над тобою. Наставь юношу при начале пути его: он не уклонится от него, когда состареет. Поспеши и направи сердце мое начатии с разумом и кончати делами благими» [22, с. 684].
Образ фразеологизма создается метафорой, уподобляющей заболевание человека, выражающееся в неспособности здраво мыслить, рассуждать. При этом лексема «мамка» символизирует основу, на которой зиждется само существование человека, его нормальная жизнедеятельность.
Во фразеологической картине русского языка лексема «мать» выступает в значении «голый», «обнажённый»: «в чем мать родила» - 1) нагишом, безо всякой одежды; 2) без денег, состояния, имущества [25, с. 190]. Сказанное представим в виде схемы.
Схема № 3
Специфика значений русских идиом
пружеской власти. Святые Косма и Дамиан считались в русской культуре покровителями свадеб. Возможна также контаминация слов кузька «плеть» и сквернословий, непристойных песен, допускаемых на свадьбах перед обрядом брачной постели. Невеста - символ матери-земли. Сочетавшись браком в Кузьминки, она становится матерью. Поэтому выражение «кузькина мать» как каламбур по своей бранной эмоциональности соединено в сознании со словами, семантизирующими появление новой жизни. Есть версия, по которой Кузьмой называли проказливого и бестолкового домового. А его невидимке - матушке отводили ме-
Библиографический список
Таким образом, концепция этнолингвистического подхода в рамках сопоставительного аспекта позволяет рассмотреть этноспецифические черты идиом, представленных ключевыми лексемами «die Mutter» и «мать»; выявить специфику национального менталитета, проявляющуюся через культурные коды; определить во фразеологизмах экстралингвистические предпосылки и языковые средства, которые придают идиомам способность к культурной референции и тем самым - к отображению в их знаковой форме черт культуры, характерных для того или иного языкового сообщества.
Кузнецов А.М. Национально-культурное своеобразие слова. Сборник обзоров «Язык и культура». Москва, 1987. Солодуб Ю.П. Русская фразеология как объект сопоставительного структурно-типологического исследования (на материале фразеологизмов со значением оценки лица): методические разработки к спецкурсу для студентов, изучающих русский язык как иностранный. Москва, 1985.
Толстой Н.И. О предмете этнолингвистики и её роли в изучении языка и этноса. Москва, 1983.
Телия В.Н. Русская фразеология. Семантический, прагматический илингвокультурологический аспекты. Москва, 1996. Назарян А.Г. История развития французской фразеологии: учебное пособие для институтов и факультетов иностранных языков. Москва: Высшая школа, 1981.
Верещагин Е.М., Костомаров В.Г. Лингвострановедческая теория слова. Москва: Русский язык, 1980.
Вернер А.В. Семантическая и коммуникативно-функциональная характеристика фразеологических единиц с культурным компонентом значения. Москва, 1998.
Бабкин А.М. Русская фразеология, ее развитие и источники. Ленинград, 1970.
Добрыднева Е.А. Стилистическая дифференциация фразеологизмов в культурно-национальном аспекте. Доклады VI международной конференции «Семантика языковых единиц». Москва, 1998.
10. Артемова А.Ф. Культурно-национальная специфика английских фразеологических единиц и ее сохранение при переводе. Университетские чтения. Пятигорск: ПГЛУ, 2002.
11. Телия В.Н. Первоочередные задачи и методологические проблемы исследования фразеологического состава языка в контексте культуры. Москва: Языки русской культуры, 1999.
12. Duden C. Etymology: Herkunftswörtebuch der deutschen Sprache. Manheim, Zürich, 2007.
13. Duden C. Deutsches Universalwörtebuch. Manheim, Zürich, 2011.
14. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Москва: Астрель, 2004; Т. 3.
15. Кант И. Сочинения: в 6 томах. Москва, 1965; Т. 4; Ч. 1
16. Ключевский В.О. Курс русской истории. Москва: Мысль, 1987; Т. 1.
17. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Москва: Астрель, 2004; Т. 2.
18. Ожегов С.И. Словарь русского языка. Москва: Мир и Образование, 2007.
19. Забота. Available at: http://Oim.ru/content/chto-takoe-zabota
20. Фасмер М. Этимологический словарь русского языка. Москва: Астрель, 2004; Т. 4.
21. Ушаков Д.И. Толковый словарь русского языка. Москва: ТЕРРА, 1996; Т. 4.
22. Телия В.Н. Большой фразеологический словарь русского языка. Москва: АСТ-ПРЕСС КНИГА, 2010.
23. Ушаков Д.И. Толковый словарь русского языка. Москва: ТЕРРА, 1996; Т. 1.
24. Мать - сыра земля. Available at: http://mifologiya.com
25. Бирих А.К. Русская фразеология. Историко-этимологический словарь. Москва: Астрель: АСТ: Хранитель, 2007.
26. Даль В.И. Толковый словарь живого великорусского языка. Москва, 2001; Т.2.
27. Как живут женщины в Германии. Available at: http://indate.ru/ как -zhivut-zhenshhiny-v-germanii
28. Молотков А.И. Фразеологический словарь русского языка. Москва: Русский язык, 1986.
References
1. Kuznecov A.M. Nacional'no-kul'turnoe svoeobrazie slova. Sbornik obzorov «Yazyk i kul'tura». Moskva, 1987.
2. Solodub Yu.P. Russkaya frazeologiya kak ob'ekt sopostavitel'nogo strukturno-tipologicheskogo issledovaniya (na materiale frazeologizmov so znacheniem ocenki lica): metodicheskie razrabotki k speckursu dlya studentov, izuchayuschih russkij yazyk kak inostrannyj. Moskva, 1985.
3. Tolstoj N.I. O predmete 'etnolingvistikii ee roli vizucheniiyazyka i 'etnosa. Moskva, 1983.
4. Teliya V.N. Russkaya frazeologiya. Semanticheskij, pragmaticheskiji lingvokul'turologicheskij aspekty. Moskva, 1996.
5. Nazaryan A.G. Istoriya razvitiya francuzskoj frazeologii: uchebnoe posobie dlya institutov i fakul'tetov inostrannyh yazykov. Moskva: Vysshaya shkola, 1981.
6. Vereschagin E.M., Kostomarov V.G. Lingvostranovedcheskaya teoriya slova. Moskva: Russkij yazyk, 1980.
7. Verner A.V. Semanticheskaya ikommunikativno-funkcional'naya harakteristika frazeologicheskih edinic s kul'turnym komponentom znacheni-ya. Moskva, 1998.
8. Babkin A.M. Russkaya frazeologiya, ee razvitie i istochniki. Leningrad, 1970.
9. Dobrydneva E.A. Stilisticheskaya differenciaciya frazeologizmov v kul'turno-nacional'nom aspekte. Doklady VI mezhdunarodnoj konferencii «Semantika yazykovyh edinic». Moskva, 1998.
10. Artemova A.F. Kul'turno-nacional'naya specifika anglijskih frazeologicheskih edinic i ee sohranenie pri perevode. Universitetskie chteniya. Pyatigorsk: PGLU, 2002.
11. Teliya V.N. Pervoocherednye zadachi i metodologicheskie problemy issledovaniya frazeologicheskogo sostava yazyka v kontekste kul'tury. Moskva: Yazyki russkoj kul'tury, 1999.
12. Duden C. Etymology: Herkunftswörtebuch der deutschen Sprache. Manheim, Zürich, 2007.
13. Duden C. Deutsches Universalwörtebuch. Manheim, Zürich, 2011.
14. Fasmer M. 'Etimologicheskijslovar'russkogo yazyka. Moskva: Astrel', 2004; T. 3.
15. Kant I. Sochineniya: v 6 tomah. Moskva, 1965; T. 4; Ch. 1
16. Klyuchevskij V.O. Kurs russkoj istorii. Moskva: Mysl', 1987; T. 1.
17. Fasmer M. 'Etimologicheskijslovar'russkogo yazyka. Moskva: Astrel', 2004; T. 2.
18. Ozhegov S.I. Slovar'russkogo yazyka. Moskva: Mir i Obrazovanie, 2007.
19. Zabota. Available at: http://Oim.ru/content/chto-takoe-zabota
20. Fasmer M. 'Etimologicheskijslovar'russkogo yazyka. Moskva: Astrel', 2004; T. 4.
21. Ushakov D.I. Tolkovyjslovar'russkogo yazyka. Moskva: TERRA, 1996; T. 4.
22. Teliya V.N. Bol'shoj frazeologicheskijslovar'russkogo yazyka. Moskva: AST-PRESS KNIGA, 2010.
23. Ushakov D.I. Tolkovyj slovar' russkogo yazyka. Moskva: TERRA, 1996; T. 1.
24. Mat'- syra zemlya. Available at: http://mifologiya.com
25. Birih A.K. Russkaya frazeologiya. Istoriko-'etimologicheskijslovar'. Moskva: Astrel': AST: Hranitel', 2007.
26. Dal' V.I. Tolkovyj slovar' zhivogo velikorusskogo yazyka. Moskva, 2001; T.2.
27. Kak zhivut zhenschiny v Germanii. Available at: http://indate.ru/ kak -zhivut-zhenshhiny-v-germanii
28. Molotkov A.I. Frazeologicheskij slovar' russkogo yazyka. Moskva: Russkij yazyk, 1986.
Статья поступила в редакцию 05.05.15
УДК 811.512.153
Chugunekova A.N, Cand. of Sciences (Philology), senior lecturer, Senior Fellow, Institute of Humanities Research and Sayano-Altay Turkology, Katanov Khakas State University (Abakan, Russia), E-mail: [email protected]
VERBALIZATION OF SPACE IN LANGUAGE PICTURE OF THE WORLD (THE CASE OF PROVERBS IN THE KHAKASS LANGUAGE). Recently linguists have shown great interest in the means of verbalization of the space category, analyze verbal units with spatial semantics: verbs, spatial adjectives, adverbs, prepositions. This article examines the ways of verbalization of this category on the material of Khakass proverbs. Specific examples give their unique characteristics of the implementation of this category in the consciousness of Khakass native speakers, the mechanisms and means of representation of national and cultural notions of space are considered. The author carries out an analysis of the semantic structure of proverbs that express spatial relations. The choice of the subject under consideration is determined by the important role of proverbs and sayings with spatial semantics and their great meaning in the Khakass language.
Key words: space, language picture of the world, cultural linguistics, paremia, national features, Khakass language.
А.Н. Чугунекова, канд. фил. наук, доц., в. н. с. Института гуманитарных исследований и саяно-алтайской тюркологии ФГБОУ ВПО «Хакасский государственный университет им. Н.Ф. Катанова», г. Абакан, E-mail: [email protected]
