CC BY
44
Список литературы
1. Белова М.С. Отражение субъективности и идентичности русских через распознавание этнолингвистической импликатуры // Жизнь языка в культуре и социуме - 6: Материалы Междунар. науч. конф. (Москва, 2017). - М., 2017. -С. 43-44.
2. Боргоякова Т.Г. Этническая и российская идентичность в ассоциативном измерении // Жизнь языка в культуре и социуме - 6: Материалы Междунар. науч. конф. (Москва, 2017). - М., 2017. - С. 22-23.
3. Ларина Т.В., Озюменко В.И. Мы-идентичность и Я-идентичность сквозь призму языка и коммуникации // Жизнь языка в культуре и социуме - 6: Материалы Междунар. науч. конф. (Москва, 2017). - М., 2017. - С. 27-29.
4. Пешкова Н.П. Социальный контекст общечеловеческих ценностей в языковом сознании молодежи полиэтнического региона // Вопр. психолингвистики. - М., 2015. - № 2 (24). - С. 98-106.
5. Попова Л.В. Этнокультурная идентичность русского юридического языкового сознания в истории профессиональной коммуникации // Дискурс как социальная деятельность: Приоритеты и перспективы = Discourse as social practice: Priorities and prospects: Материалы 2-й Междунар. науч. конф. (Москва, 1617 окт. 2014). - М., 2014. - Ч. 2. - С. 30-31.
6. Трошина Н.Н. Кто такие «немецкие турки»? О языковом аспекте проблемы // Вопр. психолингвистики. - М., 2016. - № 4 (30). - С. 236-243.
2018.04.009. Э.Б. ЯКОВЛЕВА. ЭТНОКУЛЬТУРНЫЕ И ЭТНОЯЗЫКОВЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОСТИ. (Обзор).
Ключевые слова: русский язык; белорусский язык; польский язык; символическая ценность; грузинские евреи; грузинский язык; евреизмы; пуризм; глобализация; глокализм.
Формирование и последующее развитие этноса связано с осознанием принадлежности к общности, принятием ее ценностей, норм, морали. Этничность - это состояние единения. Универсальной характеристикой этноса является его язык. В данном обзоре этнические проблемы рассматриваются через призму языков их носителей.
Статья Э. Голяховской «Символическая ценность и коммуникативная функция белорусского и польского языков в Беларуси» (1) посвящена современной языковой ситуации в Беларуси и характеризуется как сложная и неоднородная. В разных районах Беларуси бытуют различные коммуникативные ситуации и разнообразные языковые коды.
Отмечается, что в сельской местности все еще живы белорусские говоры, хотя слышится также русский язык. В городе преобладает русская речь. В различных коммуникативных ситуациях определенное место отводится и польскому языку, который характерен в основном для западной части страны. Автор замечает, что польский и белорусский языки совершенно иначе функционируют среди людей старшего поколения и среди молодежи. Ключевыми понятиями для описания языковой ситуации в Беларуси является многоязычие, диглоссия, престиж языка, идеолектальная дифференциация и сферы использования отдельных языков. Особо исследователь отмечает символическую ценность польского языка для польского меньшинства в Беларуси и символическую ценность белорусского языка для большинства граждан этой страны.
Характеризуя языковую ситуацию польского меньшинства в Беларуси, Э. Голяховска пишет, что в разных районах Беларуси многие люди знают польский язык и идентифицируют себя с польской национальностью. Однако наибольшее их количество проживает в западном части Беларуси, особенно на Гродненщине - территории, которая в 1920-1939 гг. входила в состав польского государства. В этот период польский язык выполнял административные функции - все социальные группы пользовались польским языком в различных учреждениях, в школах и католической церкви. В семьях польский язык функционировал исключительно среди шляхты. После Второй мировой войны в официальном общении доминировал русский язык. До настоящего времени ежедневно польским языком как вторым или третьим пользуется старшее поколение мелкопоместной шляхты не только на Гродненщине, но и на Браславщине.
Указывается, что изменения языковой ситуации на данной территории были вызваны политическими процессами, начало которым положило вторжение Красной Армии 17 сентября 1939 г. на восточные земли Польши, а затем их присоединение к Советскому Союзу. Польский язык потерял позицию официального языка, были ликвидированы польские учреждения и пресса, закрыты костелы и церкви. Польский язык исчезал из тех жизненных сфер, с которыми долгое время сосуществовал в неразрывной связи. В учреждениях, школах и на предприятиях доминировал русский
язык. Польский сохранился исключительно в сфере католической церкви.
В настоящее время сфера употребления польского языка в среде польского меньшинства подвергается все большему ограничению, хотя динамично развивающееся обучение польскому языку может стать противовесом для этого процесса. Автор указывает, что «участники курсов с польской национальной идентификацией бегло владеют польским языком, однако они не пользуются им в семейной сфере общения, как и не передают его своим детям» (1, с. 330).
По мнению исследователя, сфера функционирования польского языка, его появление или исчезновение из некоторых областей общения неразрывно связаны с функционированием белорусского языка.
Говоря о функционировании белорусского языка в условиях белорусского многоязычия, автор отмечает, что для социолингвистов, изучающих общую языковую ситуацию в Беларуси, наиболее существенными являются взаимоотношения белорусского и русского языков - двух государственных - и их конкуренция в различных сферах жизни. Еще один, не менее важный вопрос, волнующий белорусистов, представляет собой дефиниция и способ функционирования трасянки. Русский язык и трасянка выполняют коммуникативную функцию, при этом их роль существенно не меняется. Более того, для большинства респондентов они кажутся весьма «прозрачными», так как, вероятнее всего, эмоции пользователей с ними не связаны (1, с. 330). Русский язык имеет исключительно «потребительскую» ценность как среди польского меньшинства, так и среди большинства белорусов. Примеры высказываний информантов показывают различия между потребительской функцией русского языка, не вызывающего у большей части общества негативной коннотации, и символической функцией польского и белорусского языков. Белорусский язык, как указывает автор, имеет низкий престиж. В городской среде на нем разговаривают крайне редко. Исключением являются студенты, интеллигенция (в особенности гуманитарного профиля) и сферы искусства.
Э. Голяховска отмечает, что парадокс современной языковой ситуации в Беларуси заключается в том, что белорусский язык,
ставший символом белорусского возрождения и считающийся молодежью и интеллигенцией престижным, не является языком, используемым в повседневной жизни. Обращаясь к лингвистической терминологии, автор указывает, что его символическая роль несовместима с коммуникативной функцией, поскольку ее в белорусском обществе выполняет русский язык.
В заключение отмечается, что аналогичные социолингвистические процессы происходят в Беларуси в разных национальных группах, различающихся численностью и статусом. Поэтому более полное описание этих явлений требует расширенного анализа происходящих национальных и социальных преобразований.
Статья Т. Ломтадзе «Миграции грузинских евреев и их речевые трансформации» (2) посвящена многовековой истории проживания евреев в Грузии.
Сообщается, что грузинская историческая литература связывает первое прибытие евреев в Грузию и их расселение здесь с VI веком до н.э., а именно с фактом взятия Иерусалима Навуходоносором и изгнанием оттуда евреев.
Автор отмечает, что, исходя из исторических источников, неизвестно, со знанием какого языка пришли евреи в Грузию, однако известно, что язык они скоро забыли. Именно это и должно было быть причиной того, что в 1Х-Х11 вв. они создали устный грузинский перевод Торы - Тавсили, чтобы она была понятна для всех.
Евреи, согласно историческим источникам, первоначально селились в Мцхете, т. е. в Восточной Грузии. Именно отсюда и должны были начаться впоследствии миграции в Картли и Месхе-ти, а затем в Западную Грузию. Известно и то, что до переселения в Кутаиси евреи жили в Хони и Мегрелии. Более точными сведениями о том, с какого столетия, где и как поселились в Грузии евреи, т.е. о внутренних миграциях, научная литература не располагает.
В конце XIX и начале XX в. евреи проживали уже почти по всей Грузии. Их основными занятиями вплоть до второй половины XX в. являлись торговля и мелкое ремесло. Именно поэтому они выбирали для проживания города и районные центры, где имелись хорошие условия для торговли. Они создавали места компактного заселения, которые местное население называло еврейскими кварталами. С начала XX в. центром религиозной, духовной и культур-
ной жизни евреев был Кутаиси (центр Западной Грузии); евреи компактно жили также в Тбилиси (столица, Восточная Грузия), Сухуми (Абхазия), Они (Рача), Лаилаши (Лечхуми), Цхинвали, Ка-рели и Гори (Внутренняя Картли), Сурами (Картли) и др. районах.
Исходя из зоны расселения евреев, Т. Ломтадзе указывает, что до 90-х годов XX в. в речи евреев отражались как географические различия, так и социальные. Наряду с вероисповеданием и обычаями, именно язык являлся одним из основных признаков отличия евреев от другой части населения. Речь грузинских евреев была разновидностью грузинского языка, но не совпадала полностью ни с одним диалектом грузинского языка. «Она представляла собой конгломерат имеющихся в различных диалектах фонетических и грамматических форм, смешанный с лексическими единицами, происходящими из древнееврейского языка» (2, с. 337).
Койне грузинских евреев обладало своеобразным языковым иммунитетом, благодаря чему они достигали саморазмежевания от других грузин.
Большая часть живущих в Грузии евреев, вследствие объективных и субъективных факторов, не смогла сохранить свой родной первый язык, и языком их речевой деятельности стал грузинский. Вместе с тем благодаря верности своему вероисповеданию и соблюдению старых обычаев они сумели сохранить в речи евреизмы.
Со второй половины прошлого столетия ситуация меняется: евреи начинают стремиться к получению образования. В советский период русский язык являлся языком-гипердоминантом в Грузии. В России учебных заведений было гораздо больше и, исходя из этого, больше шансов для студентов. Евреи в основном отдавали своих детей в русские школы.
Кроме того, высокий социальный престиж русского языка давал им стимул использовать как можно больше русизмов в речи, подчеркивая тем самым свою образованность. Большинство евреев получало медицинское образование в России - русская медицинская школа считалась более престижной. Употребление русизмов в речи грузинских евреев указывало на их русское медицинское образование, что для пациентов являлось гарантом надежности и высокого профессионализма.
Образованные евреи оказались интегрированными в грузинское общество. Их выдавала специфичность произношения, хотя
они и старались ее преодолеть. Правда, большинству все же не удавалось полное нивелирование интонационных особенностей, однако для большей части грузинского общества это стало уже незаметным. Также и меньшей степени употребляли они грамматические и лексические специфические элементы. Представители данной социальной группы старались иногда передать с помощью грузинских эквивалентов даже еврейские религиозные термины, использование которых для всех живущих в различных уголках Грузии евреев являлось объединяющим их признаком.
Начиная с 70-х годов прошлого столетия, а затем и в 90-е годы большая часть грузинских евреев (приблизительно 120 тыс.) эмигрировала в Израиль.
В заключение автор отмечает, что билингвальная ситуация накладывает свой отпечаток и на речь того поколения, которое выросло в Грузии, хотя характерные для евреев специфические формы у проживающих уже за границей представителей старшего поколения сохранились лучше, чем в Грузии. Однако если во время проживания в Грузии их родным языком был грузинский, сегодня многие из них считают родным языком уже иврит.
Что касается оставшейся в Грузии малочисленной общины, которая в основном проживает только в нескольких городах, необходимость усвоения стандартного грузинского языка ведет к тому, что преемственная передача специфических элементов еврейской речи находится под угрозой исчезновения.
В статье С. Ондрейович «Несколько слов о пуризме и глобализме (глокализме) современности» (3) приводятся определение пуризма и разные точки зрения на толкование данного понятия. Рассматривается пуризм в Словакии, разъясняются различные формы пуризма, раскрываются понятия глобализации и глокализа-ции. Указывается, что под глобализацией чаще всего подразумевается определенный спонтанный процесс, протекающий в новейшей истории, хотя он не всегда принадлежит сугубо современности. Под глокализацией понимается смешанный процесс глобализации и локализации.
Список литературы
1. Голяховска Э. Символическая ценность и коммуникативная функция белорусского и польского языков в Беларуси // Актуальные этноязыковые и этнокуль-
турные проблемы современности. - М.: Языки славянской культуры, 2017. -С. 327-333.
2. Ломтадзе Т. Миграции грузинских евреев и их речевые трансформации // Актуальные этноязыковые и этнокультурные проблемы современности. - М.: Языки славянской культуры, 2017. - С. 335-341.
3. Ондрейович С. Несколько слов о пуризме и глобализме (глокализме) современности // Актуальные этноязыковые и этнокультурные проблемы современности. - М.: Языки славянской культуры, 2017. - С. 159-168.
2018.04.010. Э.Б. ЯКОВЛЕВА. ЯЗЫКОВАЯ ПОЛИТИКА: Актуальные проблемы и вызовы современности. (Обзор).
Ключевые слова: языковая политика; этнос; этнообразую-щая, этнорепрезентативная, этноинтегрирующая, этнодиффе-ренцирующая функции; образовательная языковая политика; церковнославянский язык; богослужебные тексты.
Этноязыковая и этнокультурная ситуация в мире, в конкретном государстве, проблемы языковой политики, моно- и полиэтнического бытования социума, языковой образовательной политики -в настоящее время эти вопросы составляют основной спектр исследований ученых разных научных направлений. В данной обзорной статье языковая политика рассматривается как проблема чрезвычайной сложности, требующая особого внимания и тщательного подхода к ее решению в многонациональном государстве. Этой остроактуальной проблеме особое внимание уделяют лингвисты, лингвокультурологи, социо- и этнолингвисты, психолингвисты и лингвофилософы.
Объемная статья Г.П. Нещименко «Языковая политика в контексте исторических традиций и новых коммуникативных технологий» (3) посвящена исследованию ряда вопросов языковой политики как феномена. Автор ставит перед собой цель рассмотреть такие вопросы, как сущность феномена языковой политики; зону распространения языковой политики в этноязыковом пространстве; осуществление системно-функционального сопоставления альтернативных моделей языковой политики.
Отмечается, что как самостоятельное исследовательское направление языковая политика вошла в сферу научных интересов в середине XX в. К этому времени относится и формирование большинства интердисциплинарных наук, которые не только расшири-
