CC BY
41
УДК [(94:39):001.891] (=554)
ЭТНОГРАФИЧЕСКОЕ ИЗУЧЕНИЕ КОРЕННЫХ НАРОДОВ АРКТИЧЕСКИХ РАЙОНОВ ЯКУТИИ В 1951-1954 ГГ.
В статье рассматривается история проведения экспедиционных исследований сотрудников Института языка, литературы и истории Якутского филиала Академии наук СССР в 9 арктических районов Якутии. Установлены ключевые факторы, связанные как с внутриполитическими процессами в Советском Союзе, так и с технологическим развитием, которые определили возможность реализации рассматриваемых этнографических инициатив. Показана география осуществленных исследований, проанализированы их тематика и важнейшие положения, выработанные участниками экспедиций. Определены основные итоги проведенных изысканий.
Ключевые слова: Арктика, Якутия, коренные народы, И. С. Гурвич, научные исследования, экспедиции.
A. A. CyneuMaHOB A. A. Suleymanov
ETHNOGRAPHIC RESEARCH ON INDIGENOUS PEOPLES OF THE ARCTIC REGIONS OF YAKUTIA IN THE 1951-1954
The history of the ethnographic expeditions of the Institute of Language, Literature and History of Yakutian Branch of the Academy of Sciences of the USSR in 9 Arctic Regions of Yakutia was considered in the article. In this regard, the key factors that determine the feasibility of the considered ethnographic initiatives, which related to the internal political processes in the Soviet Union and technological development, have been identified. The geography of undertaken research has shown; their themes and the most important provisions developed by members of the expedition were analyzed. The main results of conducted research were identified.
Keywords: Arctic, Yakutia, indigenous peoples, I. S. Gurvich, research, expeditions.
В арктических районах Республики Саха (Якутия) проживает несколько народов, относящихся к коренным: долганы, чукчи, эвенки, эвены, юкагиры и якуты. Данный перечень, как правило, дополняется самобытным русским старожильческим населением, представители которого также ведут традиционное природопользование.
Столь богатая этническая палитра, естественно, давно приковывала внимание ученых. В частности, на Севере Якутии проводили исследования выдающие этнографы В. И. Иохельсон и В. Г. Богораз [1, с. 137-145], участники фундаментальной Якутской комплексной экспедиции 1925-1930 гг. [2] и др. Однако именно к 1950-м гг. сложись необходимые условия для осуществления практически одновременного этнографического изучения всех аборигенных этнических сообществ региона, в результате которого были рассмотрены состояние традиционного хозяйства, материальной и духовной культуры, межэтнических связей, а также исследованы происходящие этнические процессы. Эти условия были определены сочетанием ряда факторов: развитием сети исследовательских учреждений страны и, в частности, созданием в 1949 г. Якутского филиала Академии наук (ЯФ АН) СССР, в рамках которого действовал Институт языка, литературы и истории (ИЯЛИ); повышением доступности изысканий, связанным с внедрением новых видов транспорта и, главное, сосредоточением аборигенного населения северных районов Якутии в достаточно локальных ареалах, которое было вызвано проводившейся политикой коллективизации и поселкования.
В результате в течение 1951-1954 гг. силами экспедиций ИЯЛИ ЯФ АН СССР было проведено фактически сплошное этнографическое обследование арктических районов Якутии (за исключением Северо-Запада рес-
публики - здесь аналогичные исследования велись в 1940-х гг.).
Первая из этих экспедиций, в состав которой входили кандидат исторических наук, научный сотрудник института И. С. Гурвич (руководитель) и лаборант-переводчик, была отправлена в Нижне- и Среднеколымский районы Якутии. Исследования проходили в период с конца апреля по октябрь 1951 г. При этом маршрут экспедиции, как отмечал И. С. Гурвич, был составлен таким образом, чтобы провести сплошное обследование названных районов, изучить все этнические группы, охватить максимальное количество наслегов, колхозов и поселков [3, с. 200]. В этом плане показательна общая протяженность маршрутов: в Нижнеколымском районе она составила около 1600 км (из которых 750 были преодолены на собаках, 450 на оленях, 150 на лошадях, 250 на лодках и катерах), в Среднеколымском -1470 км (720 на лошадях и 750 на лодках и катерах) [4].
Соответствующей по масштабам была и программа работ экспедиции. С целью выявления этнического состава Нижне- и Среднеколымского районов И. С. Гурвичу предстояло провести посемейный опрос о национальной самоидентификации, определить языковую принадлежность респондентов, изучить похозяйственнее книги и списки. Важной задачей было выяснение географической локализации и примерной численности коренного населения исследуемого ареала. Кроме того, планировалось собрать материал о родоплеменной принадлежности опрошенных, истории административного деления, взаимоотношениях между различными этническими сообществами, а также рассмотреть культуру, хозяйство и быт аборигенных этносов [5].
В ходе исследований И. С. Гурвич зафиксировал в Нижнеколымском районе 314 чукчей, 29 юкагиров, бо-
лее 370 эвенов, 450 (цифра примерная) русских старожилов и ассимилировавших с ними представителей других этносов (чуванцы, юкагиры, татары), которые считали себя русскими. Кроме того, в колхозах «Сутаня-Удиран» (с. Андрюшкино) и «Оленевод» (с. Туустах-Сен) было выявлено 135 якутов. Среднеколымский район, по наблюдениям ученого, оказался более однородным в этническом плане: здесь проживало около 270 эвенов, а основной костяк населения составляли якуты.
Одновременно с определением национальной принадлежности И. С. Гурвич выявлял язык, который употребляло местное население в быту, а также в основным в делопроизводстве, школьной практике и общественной жизни исследуемых районов.
В колхозах «Турваургин» (с. Колымское), «Оленевод» и «Сутаня-Удиран» Нижнеколымского района было опрошено 600 человек. Опрос включал сведения о количестве языков, которым владеет респондент, а также о том, какой из этих языков он считает родным. Исследования показали, что для коренных этносов района характерно многоязычие - большинство чукчей, эвенов и юкагиров владело или хотя бы могло объясниться на трех-четы-рех языках (русский, чукотский, эвенский, юкагирский или якутский). При этом значительная часть полиглотов родными языками назвали юкагирский и эвенский. Данный факт И. С. Гурвич связал с малочисленностью и большой подвижностью юкагиров и эвенов, делавших многоязычие, необходимое для налаживания коммуникации с соседями, обязательным элементом повседневной практики. Любопытными представляются полученные учеными сведения о том, что явление многоязычия на территории Нижнеколымского района получило широкое распространение сравнительно недавно - лишь в конце XIX в. в результате активизации совместной хозяйственной деятельности и появления родственных связей. Например, 96-летний информатор И. С. Гурвича юкагир Т. Т. Трифонов сообщал, что еще в годы его молодости юкагиры «держались вместе и говорили только по-одульски» и лишь немногие из старейшин «умели объясняться на языке соседей», а 71-летний чукча Г. А. Слепцов рассказывал, что эвенским языком он овладел «благодаря своей жене - эвенке и общению с ее родственниками, якутский язык изучил общаясь с якутами, так как вывозил груз на оленях из Среднеколымска, по-русски стал понимать, так как приходилось общаться с колымчанами, приезжавшими в их стойбище по торговым делам». «Международным» языком в Нижнеколымской районе являлся русский. На нем проводились собрания, велось делопроизводство и преподавание. На втором месте по популярности был чукотский язык, затем шел якутский. Якутский язык являлся ведущим в Среднеколымском, а также юго-западной части Нижнеколымского районов, где население употребляло его и в быту, и в общественной жизни [6].
Достаточно интересны наблюдения И. С. Гурвича за языком русских старожилов Нижнеколымского района. Ученый отметил значительное своеобразие их говора («сюсюканье, сладкоязычие - пристрастие к уменьшительным, ласкательными и уничижительным формам»),
а также обилие в словарном фонде древнерусских слов и заимствований из языков соседних народов [7]. Примечательно, что всего через восемь лет, побывавший в этих же местах во время Юкагирской комплексной экспедиции И. С. Гурвич установит уже «стремительное» разрушение и фактически полную утрату оригинальных старожильческих говоров, произошедших, по его мнению, в результате развития средств массовой информации и активного проникновения в район пришлого русскоязычного населения [8].
Помимо самобытности речи русских старожилов И. С. Гурвич в 1951 г. выявил сохранность старинных хороводных песен, напевов, повествующих о различных исторических событиях XVIII - XIX вв., рассказов о противостоянии в прошлом с чукчами, а также былин, которые не рассказывались, а пелись. Сами русские старожилы при этом резко отделяли себя от приезжих русских, называя тех русаками [9].
На основе полученных во время экспедиции данных И. С. Гурвич определил ареал расселения и составил краткое описание истории хозяйственной деятельности эвенов, чукчей, юкагиров и якутов Нижне- и Среднеко-лымского районов в конце XIX - 20-х гг. ХХ вв. После коллективизации, по мнению ученого, еще более ускорились ассимиляционные процессы, которым значительно способствовало широкое распространение межнациональных браков. В результате И. С. Гурвич отметил значительное смешение коренных народов исследуемого ареала, их культуры и обычаев. Так, было установлено, что юкагиры переняли эвенский тип жилища, покрой одежды и обуви, образ жизни, в то же время сохранив свой язык и даже распространив его среди эвенов. Среди якутов получила распространение заимствованная у русских хозяйственная утварь, русская и чукотская одежда. Восприняли мужскую одежду чукчей и эвены. У самих чукчей, наряду с сохранностью своей национальной одежды, а также традиционного жилища - яранги с пологом, наблюдалось отмирание ряда обычаев (добровольная смерть, отработка за жену, обмен женами и т. д.). Одновременно, в ходе исследований И. С. Гурвич выявил представителей некоторых из бывших юкагирских и эвенских родов, установил примерные территории их жизнедеятельности и входившие в них семьи [10].
Наряду с проведением рассмотренных выше работ, участники экспедиции собрали коллекцию экспонатов, включавшую 78 предметов. Среди них были образцы национальной одежды чукчей, женской одежды эвенов, модели собачьих и оленьих нарт. У русских старожилов И. С. Гурвич приобрел копье и копьеметалку на линных гусей и уток, набородник, куклу для вызывания ветра, набор детских игрушек. Из древнего якутского погребения были взяты лук, налучье, стрелы из мамонтовой кости, колчан и фрагменты вышивок [11].
В следующем году экспедиционные исследования проводились в Момском, Абыйском и Аллаиховском районах ЯАССР в период с 21 июня до 1 октября. В состав экспедиции в бассейн Индигирки вновь входили И. С. Гурвич и лаборант-переводчик.
Программа работы экспедиции, в целом, повторяла цели и задачи исследований 1951 г. В частности, предполагалось с помощью посемейного опроса установить языковую и национальную принадлежность респондентов, изучить материалы местных архивов (в первую очередь связанных с работой землеустроительных экспедиций), колхозные похозяйственные списки, а также провести наблюдение за современной хозяйственно-бытовой практикой коренного населения [12].
И. С. Гурвич составил карты-схемы расселения и определил примерную численность представителей аборигенных этнических сообществ исследуемых районов: якутов, русских старожилов, эвенов и юкагиров. При этом юкагирское и эвенское население Аллаиховского района, имевшее одинаковые модели хозяйства и общий язык (эвенский), ученый счел целесообразным рассматривать как единую этническую группу. Вот, что отмечал по этому поводу сам И. С. Гурвич: «Различия между юкагирами и эвенами сводятся к деталям... В настоящее время молодежь вне зависимости от того принадлежали ли их родители к юкагирскому наслегу или к эвенским наслегам обычно причисляют себя к эвенам... Большинство населения не различают эвенов и юкагиров, т.к. нет критерия для отнесения тех или иных семей к юкагирам или эвенам. Затрудняется это и тем, что у населения не выработалось четкого национального самосознания... [Данный] процесс знаменует собой лишь то обстоятельство, что в настоящее время индигирские юкагиры окончательно слились с эвенами - образовалась фактические более крупная группа эвенов» [13].
Большое значение в ходе экспедиции придавалось анализу лингвистической ситуации. И. С. Гурвич определил язык, превалировавший в сферах администрирования, образования и быте местного населения. За редким исключением (Русско-Устьинский наслег и Чокурдах, где преобладал русский язык) таким языком оказался якутский. Им, в частности, владело все эвенское население рассмотренного ареала. При этом явление многоязычия, отмеченное И. С. Гурвичем в Нижнеколымском районе, в соседнем Аллаиховском районе ко времени экспедиции встречалось только у представителей старшего поколения. Ранее же массовое знание трех и более языков (русский, эвенский, якутский, чукотский) было, по свидетельствам старожилов, достаточно широко распространено. Кроме того, по наблюдениям И. С. Гурвича, в низовьях Индигирки в результате развития транспортной системы, школьной сети и завоза современной литературы, происходил процесс утраты ал-лаиховскими якутами местных особенностей речи и восприятия якутского литературного языка [14].
В ходе экспедиции также были собраны существующие у местных жителей предания о заселении территорий Момского, Абыйского и Аллаиховского районов, материалы по истории хозяйственной деятельности, быту, различным элементам традиционной культуры (одежда, обычаи, жилища) аборигенов. И. С. Гурвич выявил ряд интересных особенностей в жизни якутского населения исследуемых районов. Среди них, в частности, было отмечено строительство абыйскими якутами своих юрт
отдельно от хотонов; существенное воздействие, оказанное на данную этническую группу русскими старожилами, нашедшее отражение, в том числе в словарном фонде, повседневном быте, а также антропологическом облике. В свою очередь, традиционное хозяйство момских якутов испытывало серьезное влияние со стороны эвенского населения. Аналогичные специфические черты исследователь установил для различных групп эвенов и русских старожилов.
Изучению последнего из названных этнических сообществ И. С. Гурвич уделил значительное внимание, работая в Аллаиховском районе. Ученый отметил интересные особенности говора русских старожилов (например, в отличие от своих колымских сородичей, заменявших звук «ц» звуком «с», индигирские, наоборот, в целом ряде слов заменяли звук «с» на «ц» - «Ценя» (Сеня), «циний» (синий) и др.), наличие в их речи множества архаизмов и заимствований из юкагирского и якутского языков, специфику построения предложений (игнорирование родительного падежа - «ружье нету» (нет ружья) и т. п.). Кроме того, были рассмотрены сохранившиеся у русских старожилов поверья, былины, легенды и народные песни. Причем содержание некоторых из них, как установил И. С. Гурвич, было неясно даже для самих рассказчиков, не понимавших значение многих слов [15].
Также во время экспедиции было сделано около 700 фотоснимков, выполнены чертежи жилых и хозяйственных построек, зарисовки традиционной этнической одежды, обуви и орнамента [16].
В продолжение исследований в 1953 г. ИЯЛИ ЯФ АН СССР была организована экспедиция в Верхоянский, Саккырырский, Усть-Янский, Булунский и Жиганский районы Якутии. Во главе ее вновь стоял И. С. Гурвич. Кроме того, на разных этапах экспедиции в ней принимали участие коллектор А. Н. Окороков и лаборанты-переводчики А. Н. Божедонов, Е. Д. Колесов, С. Н. Горохов, Н. Ефимов. Исследования продолжались с ноября 1953 г. до мая 1954 г [17; 18].
В ходе изысканий участники экспедиции определили этнический состав, проанализировали социолингвистическую ситуацию и выявили особенности расселения аборигенных сообществ.
Подавляющее большинство коренных жителей Верхоянского района составляли якуты. Их поселения, в отличие от своих колымских и абыйских сородичей, «разбросанных по озерам», располагались преимущественно по берегам Яны и ее притоков - Адыче, Бытантаю, Дулгалаху, Сартангу и ранее назывались тогоями (тогой (як.) - излучина реки). Участники экспедиции составили карты ряда тогоев и расселения верхоянских якутов в начале ХХ в. 21 из 1190 хозяйств Верхоянского района были отнесены исследователями к эвенским. Как установил И. С. Гурвич, эвены переселились в Верхоянье около 3040 лет назад из Момского и Томпонского районов после резкого сокращения там численности диких оленей. При этом они не составляли компактных групп и, хотя «в быту употребляли эвенский язык», однако все владели также и якутским [19].
Население Саккырырского района состояло из двух основных этнических групп: эвенов (190 хозяйств из 356) и якутов. Эвены района, в свою очередь, делились на ла-мунхинских, проживавших в Ламунхинском наслеге (сам наслег обследован не был, так как в 1953 г. в нем работала лингвистическая экспедиция К. А. Новиковой, предоставившая исследователям необходимые сведения), и тюгясирских (Тюгясирский, Верхне- и Нижнебытантайс-кий наслега). Как установил И. С. Гурвич, представители двух эвенских групп «с трудом понимали» друг друга, так как если ламунхинцы «достаточно полно сохранили свой язык», то тюгасирцы «сохранили только эвенский строй языка», а большинство слов были заменены якутскими. Молодежь тюгасирских эвенов, по наблюдениям ученого, уже совсем не говорила на эвенском языке (а «только понимала»). Эти различия прежде всего были обусловлены тесными контактами тюгясирских эвенов и якутов - как показала работа исследователей с посемейными списками, большая часть тюгасирцев находилась с последними в кровном родстве [20].
Усть-Янский район, оказался, как отметил И. С. Гурвич, одним из самых сложных в отношении этнического состава. На его территории были выявлены якуты и объякутив-шиеся потомки русских старожилов, эвены и слившиеся с ними потомки юкагиров. При этом отдельные группы якутского населения («усть-янская, омолойская, селенях-ская и уяндинская»), различались типами хозяйства, особенностями материальной и духовной культуры [21].
Исследования в Булунском районе позволили И. С. Гурвичу провести четкую грань между эвенским и эвенкийским населением, отсутствовавшую тогда в официальных документах. К эвенам ученый отнес население Хараулахского наслега («тюгасирцы северного рода»). Эвенками, по его мнению, являлись потомки тунгусских родов кюнцев и эжанцев, ко времени экспедиции, впрочем, владевшие только якутским языком и практически «ничем не отличавшиеся от булунских якутов» [22]. Особенные, «эвенкийские», черты культуры исследователь обнаружил только в области верований и охотничьих обычаев, хотя и в них, как отметил И. С. Гурвич, все «элементы оказались перемешанными с якутскими представлениями» [23, с. 5].
Схожая ситуация была зафиксирована и в Жиганском районе. Здесь группы эвенков оленеводов-охотников еще в XIX в. сблизились с якутами выходцами из центральных и вилюйских районов, восприняли якутский язык и утратили многие черты эвенкийской культуры. В результате, по полученным участниками экспедиции данным, для подавляющего большинства населения района родным языком являлся якутский, а жиганские эвены ничем не отличались по культуре от якутов.
Важное место в исследованиях 1953-1954 гг. занимал сбор у информантов сведений о хозяйственной деятельности, образе жизни их предков, сохранившихся легенд о переселении и заселении исследуемых районов якутами, преданий о происхождении и истории местных родов, первых контактах с русскими, а также существовавших брачных традиций, примет, обычаев, поговорок и анимис-
тических представлений. Кроме того, И. С. Гурвич изучал местную специфику покроя национальной одежды, конструкции традиционных жилищ, орудий труда и транспортных средств аборигенов. В районных архивах ученый занимался анализом документов, связанных с поселко-ванием и районированием исследуемых территорий в советский период [24].
Существенный интерес представляет проделанная И. С. Гурвичем работа по определению региональных особенностей культуры якутов. Так, например, по его наблюдениям, традиционные жилища, одежда, пища и средства передвижения верхоянских якутов были значительно ближе к культуре якутов центральных районов ЯАССР, чем колымских или индигирских. Об этом же свидетельствовали и результаты проведенного анкетирования и анализа исполнения ряда фольклорных произведений, которые показали, что говор якутов Верхоянья был близок к говору жителей Усть-Алданского и Намского районов [25].
Наряду с рассмотренными выше работами, участники экспедиции занимались сбором этнографической коллекции. В частности, в Саккырырском районе ими была приобретена эвенская женская шуба, летние торбаза, собраны выкройки эвенской одежды, обуви и шапок [26].
Таким образом, в результате проведенных в 19511954 гг. сотрудниками ИЯЛИ ЯФ АН СССР исследований, был получен комплекс этнографических сведений о коренном населении арктических районов Якутии: их истории, расселении, хозяйственной деятельности, культуре, межэтнических связях и социолингвистической ситуации. Внимание ко всем аборигенным этносам позволило создать широкую панораму этнических процессов, происходивших в середине ХХ в. на Севере Якутии, что нашло отражение в фундаментальной монографии, ряде научных статей, а также разработанных на основе проведенных изысканий научно-обоснованных рекомендациях по улучшению условий жизни местного населения [23; 27; 28].
1. Ширина Д. А. Россия: научное исследование Арктики. XVIII в. - 1917 г. Новосибирск: Наука, 2001. 191 с.
2. Ермолаева Ю. Н. Этнографические исследования Якутской экспедиции АН СССР 1925-1930 гг. // Известия Алтайского государственного университета. 2009. № 4. Т. 2. С. 54-57.
3. Гурвич И. С. Этнографическая экспедиция в НижнеКолымский и Средне-Колымский районы Якутской АССР в 1951 году (предварительный отчет) // Советская этнография. 1952. № 3. С. 200-209.
4. Архив Якутского научного центра Сибирского отделения РАН (Архив ЯНЦ СО РАН). Ф. 5. Оп. 1. Д. 231. Л. 3-4.
5. Там же. Д. 233. Л. 1-5.
6. Там же. Д. 231. Л. 37-46.
7. Там же. Л. 23.
8. Архив Российской академии наук. Ф. 142. Оп. 1. Д. 1202. Л. 20-21.
9. Архив ЯНЦ СО РАН. Ф. 5. Оп. 1. Д. 231. Л. 21-24.
10. Там же. Л. 7-46.
11. Там же. Л. 88-89.
12. Там же. Д. 247. Л. 1-15.
13. Там же. Д. 236. Л. 26-28.
14. Там же. Л. 9, 42-43.
15. Там же. Л. 10-22.
16. Там же. Л. 70-71.
17. Там же. Д. 250. Л. 1.
18. Там же. Д. 258. Л. 1.
19. Там же. Д. 250. Л. 1-2.
20. Там же. Л. 5-6.
21. Там же. Д. 258. Л. 87.
22. Там же. Л. 149-150.
УДК 94(443.82)
«МЕССЕНСКАЯ РЕСПУБЛИКА» В ПОЛИТИЧЕСКОЙ ЖИЗНИ
ФРАНКО-ГЕРМАНСКОГО ПОГРАНИЧЬЯ (КОНЕЦ XIV - ПЕРВАЯ ПОЛОВИНА XV ВВ.)
В статье рассматривается политика г. Меца в конце XIV - первой половине XV вв. и его роль в рамках отношений Франции и Священной Римской империи, позиции Меца в контексте региональных отношений франко-имперского пограничья (герцогства Лотарингия, Люксембург, Бар, Бургундское государство, епископы Меца), а также его взаимоотношения с местной феодальной элитой.
Ключевые слова: Франция, Священная Римская империя, Мец, Лотарингия.
Франко-германское пограничье (регион Лотарингии) в XIV-XV вв. было объектом постоянной борьбы интересов Священной Римской империи и Франции. В течение столетий местные правители, крупные и средней руки сеньоры, использовали эту борьбу для укрепления своей независимости и влияния, балансируя между двумя глобальными силами. В результате к позднему Средневековью тут утвердилось неустойчивое равновесие интересов крупных государств (Священная Римская империя, королевство Франция), их премьер-вассалов (герцогства Лотарингия, Люксембург, Бар, епископства и города-республики Мец, Туль и Верден) и влиятельных феодальных сеньоров. В расстановке политических сил франко-германского пограничья в позднем Средневековье важную роль играл г. Мец. Цель данной статьи раскрыть роль и значение Меца в политической жизни франко-германского пограничья конца Х^-первой половины XV вв.
Источниковой базой по истории Меца в позднем Средневековье является комплекс нарративных источников XV-XVI вв., включающий в себя хроники Прайона, декана Сен-Тибо, Виньоля, Юссона и Обриона, а также «Хрони-
23. Гурвич И. С. Современные этнические процессы, протекающие на севере Якутии // Советская этнография. 1960. № 5. С. 3-11.
24. Архив ЯНЦ СОРАН. Ф. 5. Оп. 1. Д. 258. Л. 2-185.
25. Там же. Д. 236. Л. 2-3.
26. там же. Л. 8.
27. Гурвич И. С. Этническая история Северо-Востока Сибири. М.: Наука, 1966. 276 с.
28. Научный архив Института этнологии и антропологии им. Н. Н. Миклухо-Маклая (ИЭА) РАН. Ф. 142. Оп. 2. Д. 38.
© Сулейманов А. А., 2015
Д. Н. Черкасов D. N. Cherkasov
"THE MESSENIAN REPUBLIC" IN THE POLITICAL LIFE OF THE FRANCO-GERMAN BORDERLANDS
(THE END OF THE XIV -THE FIRST HALF OF THE XV CENTURY)
The article discusses the politics of Metz at the end of the XIV - the first half of the XV century and its role in the relations between France and the Holy Roman Empire, the position of Mets in the context of regional of relations Franco-imperial borderlands (the Duchy of Lorraine, Luxembourg, Bar, the State of Burgundy, the bishops of Metz), as well as its relationship with the local feudal elite.
Keywords: France, the Holy Roman Empire, Metz, Lorraine.
ки города Меца» Югенена, созданные в начале XIX в., на основе средневековых хроник и документов.
История г. Меца стала активно разрабатываться с XVIII в. Одними из первых значимых трудов стали 7-томная «История Лотарингии» Кальмета, дополненная рядом исторических хроник и документов, и бенедиктинская «История Меца» Франсуа и Табуйо. В XIX в. к крупным исследователям истории Меца можно отнести К. Вивиля, Ж. Вормса, А. Клипффеля, Л. Ларше, О. Проста. В XX-начале XXI вв. изучением истории Меца и Лотарингии в целом занималось значительное количество исследователей [1]. Большой вклад в историографию Меца внес Ж. Шнейдер [2].
Мец - город-государство. В XIV-XV вв. Мец являлся значимым политическим и экономическим центром Священной Римской империи. С 1234 по 1552 г. Мец превратился в самостоятельный субъект империи, имевший все атрибуты суверенного государства: правительство, верховный суд, финансы, независимую внешнюю политику [3, р. 27].
По количеству жителей Мец был одним из крупнейших городов империи. В XIV в. число жителей Меца равнялось
