CC BY
79
Культурология
УДК 008+316.7
ББК 71.4+60.56
Музыкант Валерий Леонидович,
доктор социологических, наук, профессор кафедры массовых коммуникаций, Российский университет дружбы народов, ул. Миклухо-Маклая, д. 10/2, 117198 г. Москва, Российская Федерация E-mail: [email protected]
ЭТНОГЕНЕЗИС СИСТЕМ СРЕДСТВ МАССОВОЙ КОММУНИКАЦИИ (ССМК): ОТ ПРОТОРЕКЛАМЫ — ДО ПОЛИТИЧЕСКОГО БРЕНДИНГА
Аннотация: Этногенезис систем средств массовой коммуникации (ССМК) охватывает структурные изменения революционного характера как в генерируемых текстах, так и существенные качественные изменения в аудиториях, на которые эти тексты направлены. В CCMK-I протореклама, представляющая собой вид антропотекстовой коммуникации, изначально помещалась на теле индивида с целью прагматического позиционирования личности в сообществе равных. С распадом первобытной общины выделилась группа носителей родовой информации, которым были делегированы функции выразителей общественного мнения. В CCMK-II вожди, шаманы успешно справлялись с поставленной задачей, наполняя новую форму имиджевым содержанием: в меняющемся обществе мифы, имиджи, стереотипы укрепляли положение знатных особ, отделяя их всё дальше от своих целевых аудиторий. Первые приёмы собственно славянской рекламы и политического имиджирования наблюдаются по мере образования культурно-семиотического поля. Ярчайшим проявлением облечённой в особую форму государственной символики стали печать и корона, венец и крест, скипетр и держава. Княжеские, а позднее и царские знаки, которыми был помечен инвентарь, клейма, выступали в дорыночной экономике как пользующийся доверием замаркированный товар. Смена формаций, сопровождавшаяся изменениями в системах СМК, меняла сами проторекламные, а позднее и собственно рекламные носители. Окончательное отделение адресанта от адресата произошло в CCMK-III после изобретения печатного станка, когда получатель информации не смог проявлять прямую реакцию на опубликованное. Для ССМК—IV характерно становление эпохи телевидения, закрепившей окончательные барьеры между адресантом и адресатом. Современный политический брендинг и политическое имиджирование формируют мнения, оценки, суждения с целью одностороннего
© Музыкант В. Л., 2015
воздействия на мировоззрение и поведение целевых аудиторий в эпоху, когда радио-, теле-, Интернет-рейтинги стали мерилом подлинного успеха. Ключевые слова: бренд, рекламный текст, сакральная символика, семиосфера, целевая аудитория, Интернет-рейтинги.
Информация как неотъемлемый канал брендирования1 передавалась самьми разными способами. Набор звуков, тональность музыкальных инструментов, сила и частота звука барабана, используемых некоторыми народами Центральной и Южной Америки, Тропической Африки, Океании и Юго-Восточной Азии, способны передать самую разнообразную информацию; только при помощи барабана конга — до 200 фраз.
Вплоть до наших дней обычай раскрашивать лицо новобрачной у племени леи с целью придания ей неких отличительных признаков сохранился на Западном Линданао, одном из Филиппинских островов. Проживавшие там племена татуировали детей в возрасте от 5 до 6 лет с целью наделения их отличительными знаками. Татуировка изображала родовой знак, знак семьи, из которой вышла женщина. Женщина племени гайда имела на груди изображение головы бобра и его передних ног, а на каждом плече — голову орла или буревестника; на предплечье и руках была изображена камбала, а на левой ноге — лягушка. Все эти рисунки представляли собой её родословное древо.
В дорыночной экономике весь рекламный текст находился на человеке, выступая в виде своеобразного символа, сгустка социально значимой информации, позиционируя соответствующим образом носителя этой символики. Так, на лицах арабских женщин до конца XIX - начала XX вв. содержалась вся необходимая социально значимая информация, знаки родовых отличий: татуировки украшали не только подбородок, но и лоб. На подбородке ставились знаки принадлежности к племени и знаки, свидетельствующие о замужестве, на лбу отмечалось количество детей [7, с. 16-17].
Являясь носителем родовой идеологии, человек и сам выступал как часть текста — великолепно владел такими устными массово-коммуникативными жанровыми формами, как дискуссия, беседа, призыв, заклинание, плач, восхваление, приказ, мольба, угроза, поношение, наставление, рассказ и т.д. Основньми передатчиками информации в древних городах были глашатаи, сообщавшие о важных событиях и мероприятиях.
Боевые шрамы у мужчин и украшение лица у женщин, выполняя функцию антропотекстовой коммуникации, по сути, явились прообразом современной рекламы — проторекламой. Так же как протогорода во многом напоминали современный город, протореклама в период «первобытного коммунизма» позволяла любому члену общины выделить свои личные качества и подчеркнуть индивидуальность при помощи татуировок и шрамов.
1 На языке древних викингов Вгапс1г значило выжигать с целью засвидетельствовать собственность, сообщить прагматическую информацию о самом хозяине и/или собственнике.
Собственно первые рекламные тексты, или протореклама, появились задолго до изобретения печатного станка и уходят своими корнями в глубокую древность. В ССМК первобытной общины (CCMK-I) принадлежала всем и являлась всеохватывающим действом-зрелищем [9, с. 115].
Система средств массовой коммуникации Уровень организации Тип рекламного текста Особенности коммуникации в дорыночной экономике
ССМК-1 (первобытный строй) Я = мы Карнавал Протореклама, антропотекстовая коммуникация
ССМК-11 (Средние века) Я > мы Церковная служба, собрание Летучая публицистика, фиксированный текст
ссмк-ш (изобретение печатного станка) Адресант-текст-адресат Книжно-газетный Рейтинг как критерий успеха в рыночной экономике
ССМК-!У (современный период) Адресанты-тексты-адресаты Электронный: плёнка, цифра Глобализация и микросегментация целевых аудиторий
Рисунок 1 — Особенности ретрансляции информации в различных ССМК
Со временем отдельные функции закрепились за представителями общины, наиболее умелым делегировались особые полномочия вождя, шамана, шута. В отдельный институт выделился театр. Искусство слова родилось в глубокой древности в процессе труда людей, а причиной его возникновения послужило стремление к организации трудового опыта в словесных формах двустиший, пословиц, поговорок, а также трудовых лозунгов древности, которые наиболее легко и прочно закрепились в памяти.
В период так называемого «первобытного коммунизма» социально значимая информация, способствующая быстрому позиционированию субъекта в обществе, помещалась на самом носителе — человеке, выполняя функции антропотексто-вой коммуникации. С эпохой распада первобытной общины и некоторым отделением адресанта от адресата связана ССМК-П. Фиксация текста, его материальное закрепление расчленили словесно-художественное творчество на две великие ветви: устное творчество и письменную литературу [10, с. 110].
В рассматриваемый период любой участник карнавального шествия являлся одновременно субъектом и объектом влияния первичных форм рекламного воздействия, которая выступала в виде всевозможных украшений, раскрасок, элементов одежды, татуировок, шрамов, брэндируя личность. Собственно народные гуляния, карнавалы и давали возможность представителю первобытной общины, равному среди равных, продемонстрировать окружающим свои отличительные особенности, личные качества, позиционировать себя должным образом.
В дорыночный период развития человечества народные шествия выступали в качестве эффективного канала, позволяющего любому участнику-исполнителю действия прорекламировать себя. С древнейших времён человек наделял божественной силой природные явления, не обладая достаточными научными знаниями. Тем не менее праславянин со своих нравственных позиций объяснял восход и заход солнца, значение огня, наступление весны и похолодание.
Сакральная (священная) символика, умело используемая адресантом, способствовала не только его дифференциации среди окружающих, но и указывала на некие связи носителя священных символов с божественными силами. Всевозможные священные символы, такие как солнце, луна, огонь, звёзды, круг, способствовали успешному позиционированию и социализации субъекта, внушая адресату благоговейный трепет, уважение, страх перед выходом коронованных особ.
Нередко татуировка становилась привилегией свободных и знатных, как у пелаузских островитян кубару, где «жёны богачей» при приближении старости по своему положению обязаны были приобрести полную татуировку. Но эти украшения они «могли заслужить лишь при исполнении различных общественных обязанностей: если женщина устраивает празднество, то это дает ей право продолжать татуировку в виде узких полосок...» [1, с. 147, 264].
У многих народов татуировка обозначала некоторые жизненные успехи, указывала на семейное положение женщины: замужем она или девушка. Знаки родовых отличий, вся необходимая социально значимая информация наносилась на лица арабских женщин до конца XIX - начала XX вв. Так, татуировки украшали не только подбородок, но и лоб. На подбородке — знак племени и замужества, на лбу — сколько у неё детей. Функции проторекламы выполняли и одежды. Сгустком прагматической социально значимой информации на Руси выступали одежды: право носить особые белые кафтаны и выступать в шествиях во время похорон государей и коронования их получили на Руси жители села Коробова, родины Ивана Сусанина.
Традиционно в России земледельцы и даже «отшельники в монастырях жили артелями», а когда их кругом облагали беды и нужды и приходилось ютиться друг к другу как можно теснее и ближе, зародилось что-то похожее на нынешние улицы с проулками и закоулками. «Духовные, торговые, ремесленные и чёрные люди выбирали свои особые места и строили избы друг против друга и рядом, чтобы опять-таки не разделяться и жить общинами и всем быть вместе и заодно» [8, с. 18]. Община жила по единым правилам, говорила на одном языке. Отсюда и этимологическое объяснения названия иноземцев немцами, т. е. «немыми», не умеющими говорить по-русски.
Видно, как человек интерпретирует увиденное через призму собственного представления и имеющегося у него собственно социокультурного опыта. Аудитория чётче воспринимает тексты, понятные отечественной культуре, находящиеся в её семиотическом поле. По определению Ю. Лотмана, семиосфера имеет ряд отличительных признаков, т. е. для того, чтобы раскодировать закодированный текст, необходимо научиться пересекать границы семиосферы.
Это возможно в том случае, если при кодировании графического или текстового решения исходные параметры будут учитывать особенности иной семиотической системы, к которой принадлежит адресат. В любой семиосфере игнорирование культуры страны, на которую направлена бренд-коммуникация, приводит к разрушению диалога, а закодированные тексты так и не могут породить новый смысл. Как отмечают современные синологи, «россияне, впервые попавшие в Китай, как правило, впадают в ступор. Одно дело смотреть на статистические отчеты, другое — видеть своими глазами» [4].
Причины этого явления кроются в том, что в системе «адресант - текст адрссаг» не учитываются потребности и особенности адресата. А коммуникация, как известно, возможна при наличии некоторого общего, так называемого фонового знания, равно присущего как адресанту, так и адресату. Основатель русской социологии П. Сорокин не только рассматривал культуру в качестве системы, но и разработал теорию, согласно которой культура состоит в признании единства мира и в том, что познаваемость его личностью определяется изначальной духовностью этой личности.
В мифе и эпосе, как и в языке, главном деятеле эпохи, определённо складывается коллективное творчество всего народа, а не личное мышление одного человека. Только гигантской силой коллектива возможно объяснить непревзойдённую и по сей день глубокую красоту мифа и эпоса, основанную на совершенной гармонии идеи с формой. Гармония эта, в свою очередь, вызвана к жизни целостностью коллективного мышления, в процессе коего внешняя форма была существенной частью этической мысли, слово всегда являлось символом, т. е. речение возбуждало в фантазии народа ряд живых образов и представлений, в которые он облекал свои понятия.
Примером первобытного сочетания впечатлений является крылатый образ ветра: невидимое движение воздуха олицетворено видимою быстротой полёта птицы; далее легко было сказать: «Реют стрели яко птицы». Ветер у славян — стри, бог ветра — СТРИБОГ, от этого корня стрела, стрежень (главное и наиболее быстрое течение реки) и все слова, означающие движение: встреча, струя, сринуть, рыскать и т.д. [3, с. 26-27].
В дорыночный период попытки приукрашивания действительности, имиджи-рования имели место в протокольных мероприятиях Древней Руси. Примечательно, что с Красной площади во дворец вели три лестницы, из которых каждая имела особое назначение в обряде приёма посольства: «...среднею вводили во дворец послов турецких и персидских, правою — послов христианских, левою — тех, которым хотели оказать особую почесть. На сановниках, находившихся во дворце, были богатые парчовые кафтаны и высокие шапки. Государь сидел на возвышенном месте, на престоле, по правую сторону от которого висел образ Спасителя, а над головой государя — образ Божьей Матери. По правую сторону на пирамидальной подставке из чеканного серебра находилась держава из массивного золота. По обеим сторонам около престола стояли четыре телохранителя в белых одеждах с серебряными бердышами на плечах.
...На государе была длинная до пят одежда; он сидел с открытой головой; по правую сторону около него на скамье лежала остроконечная шапка, похожая на голову сахара; в руке держал посох с изображением креста наверху, унизанный довольно большими хрустальными шариками. Особенно иностранцы поражались золотому посоху, который был настолько тяжел, что государь для облегчения держал его попеременно то в одной, то в другой руке. Единственно, что портило благопристойный имидж государя, вызолоченная лохань с рукомойником, в которой царь мыл руки после приема иностранных послов-католиков» [5, с. 80-82].
Известно, что капище — древнейшую часть здания — фараон позднейшей династии окружал стеной и строил пилоны. Новый властитель, желая превзойти своего предшественника, воздвигал новые колоннады и пилоны выше прежних, и таким образом разрасталась и образовывалась огромная храмовая постройка. В Древнем Египте изображение фараона имело туловище льва, потому что царю всегда сопутствовал эпитет «лев» — символ мощи и силы. В Средневековье рядом с изображением льва—царя зверей — простых птиц не должно было быть. С царём зверей мог изображаться лишь царь птиц — орёл. Образ двуглавого орла как символ верховной власти был известен ещё в Южной Месопотамии в VI в. до н.э. В Древней Руси также была эмблема одноглавого орла, собирающегося взлететь, которого в XV в. сменил двуглавый образ царственной птицы.
Рисунок 2 - Двуглавый образ царственной птицы как символ рода Романовых
Знатные люди, политики и полководцы придавали существенное значение своей внешности. Персидские цари, например, имели бережно завитую длинную бороду, чернили брови, румянились. Носили накладные бороды и парики. Примеча-
тельно, что все египетские храмы строились по одному образцу: в виде удлинённого параллелограмма, обращённого главньм фасадом к Нилу. У самого входа ставились обелиски — монолитные колонны, которые, суживаясь кверху, представляли собой усечённый, вытянутый вверх четырёхгранный столб, вершина которого заканчивалась полой пирамидкой. Бока обелисков были, конечно, испещрены хвалебными надписями.
Среди символики, присущей каждой из форм государственности, выделяются печать и корона, венец и крест, скипетр и держава, используемые в поставлении, венчании на царство или коронации. Меч в католической религии является символом короля — рыцаря, защитника веры, церкви и карающей справедливости; он был первой инсигнией суверенного правителя. Как уже отмечалось, для того чтобы указать на социальную принадлежность лица, князя изображали даже на поле боя не в шлеме, а в шапке.
Символами верховной власти могли быть только те предметы, которые отличали государя от простолюдина. Хотя некоторые исследователи и отмечают некое «безразличие» русских князей к вопросам титулатуры, венчания и священного помазания, но, наряду с самим фактом принадлежности к княжескому роду, определённое значение приобретает и символический «венец», приставляемый к «царю». Символ как «наиболее емкая и значительная, продуктивная и концентрированная форма выражения культурных ценностей и смыслов» выступает на Руси в виде «знаков княжеской собственности», которые были в ходу с середины X в. до середины XII в. и ставились на печатях, монетах, оружии, гончарных и ремесленных изделиях, инвентаре княжеского хозяйства и принадлежавшей князю земле.
В определённом смысле княжеские знаки, которыми был помечен инвентарь, клейма, которыми метился княжеский скот, выступали в дорыночной экономике как своего рода замаркированный товар, имеющий свою индивидуальность и пользующийся доверием, уважением окружающих. Древнейшие русские памятники, летописи, лаконично повествуют о поставлении на княжество — о том, что в западной практике называлось инвеститурой. Внешними отличиями княжеского достоинства на Руси являлись кочь — мантия и клобук — шапка.
Стол — одна из древнейших княжеских регалий. Низложение князя есть лишение его «стола», т. е. «плоского стоповидного сиденья без спинки», на котором «лежали длинные подушки с овальными концами». Низложение князя Судислава Владимировича в 1034 г. представлено как насильственное сталкивание его со стола. Вместе с троном (столом), венцами (шапками) и бармами (драгоценными оплечьями), новой регалией в 1589 г. начал выступать скипетр. Сын Ивана Грозного Фёдор Иоаннович получил скипетр как символ княжеской власти, он стал «скипетродержателем Российского царствия».
Символом монархической власти являлась и держава — золотой шар с короной или крестом, символизирующий эмблему власти монарха; до XIX в. на Украине, в Польше и Турции — булава. В современной истории, наряду со знаками различия военнослужащих, которыми обозначаются воинские звания, принадлежность к виду вооружённых сил, роду войск и т.п., широко используются персо-
нальные знаки отличия, вручаемые за особые заслуги, — ордена, медали, характеризующие их обладателя и продвигающие его имидж как человека неординарного и достойного.
Рисунок 3 — Миниатюра Радзивилловской летописи, изображающая изгнание Юрия Долгорукого из Переяславля-Залесского
(прорись по А. В. Арциховскому) [2, с. 59]
В миниатюрах Радзивилловской летописи особенно чётко проявляются приёмы сокращения пространства. Человек средних веков в попытке как можно шире охватить мир не просто сокращает его в своём восприятии, но создаёт свою модель мира — микромир. Праславянин всегда ощущает страны света и, как писал академик Д. С. Лихачёв, чувствует своё положение относительно них. Отправной точкой для проведения различных церемоний и обрядов является восток: церковь обращена алтарём к востоку, иконы в избе располагаются в восточном «красном» углу, даже мёртвого человека опускали в могилу лицом к востоку.
Церковь, в своих росписях воспроизводившая устройство Вселенной и её историю, была микромиром. Ад и рай располагались в соответствии с движением солнца — впереди, на востоке, были начало мира и рай, сзади, на западе, — конец мира, его будущее и Страшный Суд. Движение истории следует движению солнца: с востока на запад. География и история находились в соответствии друг с другом [6, с. 137].
В CCMK-III и ещё позднее в CCMK-IV наметилась серьёзная дифференциация этих дисциплин. Политический брендинг начал проявляться через создание определённого имиджа влиять на мировоззрение и поведение как целевых аудиторий. Адресат со временем был полностью отделён от адресанта, а радио-, теле-, Интернет-рейтинги стали мерилом подлинного успеха. Именно имиджиро-вание пришлось как нельзя кстати на 1930-е гг., когда появились технические возможности измерения реакции аудитории чрез изобретение радиоиндекса Артура Нильсена в 1936 г. и развитие аудиометрии. В 1935 г. Дж. Гэллап начал реализо-вывать фундаментальные проекты в области изучения общественного мнения, создав Институт общественного мнения (American Institute of Public Opinion, англ.), известный сегодня как организация Гэллапа (Gallup Organization, англ.). Появились
не виданные доселе возможности изучать реакцию аудитории как на радио- и теле-, так и на политические события и продавать это внимание целевых аудиторий рекламодателям.
Таким образом, новейшая история в значительной степени унаследовала достижения политического имиджа, экстраполировав его государственный уровень: на смену наскальной живописи пришли политический плакат, политическая карикатура на международную тему, высказывание в блоге, фотография в инстаграм.
СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ
1 Австралия и полярные страны. Иллюстрированный географический сборник. М.: Типо-литография тов-ва И. Н. Кушнерев и К°, 1907. 468 с.
2 Герб и флаг России. Х-ХХ века. М.: Юридическая лит., 1997. 560 с.
3 Горький М. Собр. соч.: в 30 т. М.: Гослитиздат, 1953. Т. 24. 574 с.
4 Гуриев С. Сырьевой менталитет. Представления россиян о мире и мира о России все больше расходятся. Две России. Коммерсантъ. 29 марта. 2006. URL: http://www. kommersant.ru/doc/661628 (дата обращения: 18.01.2015).
5 Ключевский В. Сказание иностранцев о Московском государстве. Пг.: Литературно-Издательский Отдел Комиссариата Народного Просвещения, 1918. 333 с.
6 Лихачев Д. С. Историческая поэтика русской литературы. Смех как мировоззрение и другие работы. СПб.: Алетейя, 1997. 508 с.
7 Музыкант В. Л. Реклама и PR-технологии в бизнесе, коммерции, политике. М.: Армада-пресс, 2002. 688 с.
8 Максимов С. В. Крылатые слова. Изд-е 2-е. СПб.: Тип. А. С. Суворина, 1899. 525 с.
9 Окладников А. П. Утро искусства. М.; Л.: Искусство, 1967. 170 с.
10 Чистов К. В. Специфика фольклора в свете теории информации // Вопросы философии. 1972. № 6. С. 108-118.
* * *
Muzikant Valéry Leonidovich,
DSc in Sociology, Professor of Communication Dpt., Russian Peoples 'Friendship University, Mikluho-Maklaya Str., 10/2, 119198 Moscow, Russian Federation
E-mail: [email protected]
ETHNOGENEZIS SYSTEMS OF MEANS OF MASS COMMUNICATION (SMMC): FROM PROTOADVERTISING TO POLITICAL BRANDING
Abstract: Ethnogenesis of systems of mass communication (SMMC) covers the structural changes of a revolutionary character in the generated text, and significant qualitative changes in the target audiences. In SMMC protoreklama-I, which is a form of communication antropotext, was originally placed on the body of an individual for the purpose of the pragmatic positioning of the individual in the community of equals. When the primitive community disintegrated, the functions of the spokesmen of public opinion were delegated to a group of ancestral information holders. In SMMC-II chiefs, shamans successfully coped with the task, filling a new form with image content: in a changing society myths, images and stereotypes strengthened the position of nobles, separating them farther from their target audiences. The first proper Slavic techniques of advertising and political image-creating originated when a cultural and semiotic field was formed. The clearest manifestation of state symbols in a particular form were state seal and crown, crown and cross, scepter and orb. The prince's and later king's signs, which flagged inventory and brands, acted as trusted marked goods in pre-market economy. The change of formations, accompanied by the change in the systems of SMSled to the changes in protoadvertising, and later in advertising media proper. The final separation of the sender from the recipient happened in SMMC-III after the invention of the printing press, when the recipient of the information could not give a direct response to the published. SMMC-IV is characterized by the formation of the era of television which finally consolidated the barriers between the addresser and the addressee. Modern political branding and political image-creating form opinions, estimates and judgments to have a one-sided influence on attitudes and behavior of target audiences in the era when radio, television and Internet ratings has become the measure of true success.
Keywords: Key words: brand, advertising text, sacred symbolism, semiosphera, target audience, online ratings.
REFERENCES
1 Avstraliia i poliarnye strany. Illiustrirovannyi geograftcheskii sbornik [Australia and Polar region countries. Illustrated Geographic bulletin]. Moscow, Tipo-litografiia tov-va I. N. Kushnerev i Ko Publ., 1907. 468 p.
2 Gerb iflagRossii. X-XXveka [Russian coat of arms and flag. X-XX centuries]. Moscow, Iuridicheskaia lit. Publ., 1997. 560 p.
3 Gor'kiy M. Sobr. sock: v 30 t. [Collected works in 30 vol.]. Moscow, Goslitizdat Publ., 1953. Vol. 24. 574 p.
4 Guriev S. Syr'evoi mentalitet. Predstavleniia rossiian o mire i mira o Rossii vse bol'she raskhodiatsia. Dve Rossii [Raw material mentality. The gap between the Russian idea of the world and the world's idea of Russia is growing bigger and bigger]. Kommersant" [Kommersant]. 29 marta. 2006. Available at: http://www.kommersant.ru/doc/661628 (Accessed 18 January 2015).
5 Kliuchevskiy V. Skazanie inostrantsev o Moskovskom gosudarstve [The foreigner's tales about Moscow state]. Petrograd, Literaturno-Izdatel'skii Otdel Komissariata Narodnogo Prosveshcheniia Publ., 1918. 333 p.
6 Likhachev D. S. Istoricheskaia poetika russkoi literatury. Smekh kak mirovozzrenie i drugie raboty [Historical poetics of Russian literature. Laughter as an outlook and other works]. St. Petersburg, Aleteiia Publ., 1997. 508 p.
7 Muzikant V. L. Reklama i PR-tekhnologii v biznese, kommertsii, politike [Advertising and PR-technologies in business, trade and politics]. Moscow, Armada-press Publ., 2002. 688 p.
8 Maksimov S. V. Krylatye slova [Catch phrases]. Izd-e 2-e. St. Petersburg, Tip. A. S. Suvorina Publ., 1899. 525 p.
9 Okladnikov A. P. Utro iskusstva [The morning of art]. Moscow, Leningrad, Iskusstvo Publ., 1967. 170 p.
10 Chistov K. V. Spetsifika fol'klora v svete teorii informatsii [Characteristics of folklore in the light of information theory], Voprosy filosofii [Issues of Philosophy], 1972, no 6, pp.108-118.
