ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ В РЯЗАНСКОМ ПООЧЬЕ В ЭПОХУ НЕОЛИТА Текст научной статьи по специальности «История и археология»

ЭТНИЧЕСКИЕ ПРОЦЕССЫ В РЯЗАНСКОМ ПООЧЬЕ В ЭПОХУ НЕОЛИТА

Д.С. Логинов

Рязанский государственный медицинский университет имени академика И.П. Павлова Россия, 390026, г. Рязань, ул . Высоковольтная, 9 e-mail: dimok_star@mail . ru SPIN-код: 4499-8831

АВТОРСКОЕ РЕЗЮМЕ

Этнические процессы, имевшие место на территории Рязанского Поочья в период неолита, по сей день в достаточной степени не прояснены . Их уточнение важно не только для понимания древней истории региона, но и в целом для выяснения направлений и особенностей проникновения в европейскую Россию предков финно-угорских племён и индоевропейцев . Археологически рязанский палеолит представлен верхневолжской (VI-IV тыс . до н . э . ), рязанской (конец IV - первая половина II тыс . до н . э . ) и волосовской (не позднее второй половины III тыс. - вторая половина II тыс . до н . э. ) культурами . Верхневолжская культура имеет корни в местном палеолите, и нет серьёзных оснований сомневаться в палеоевропейском происхождении её создателей . Население рязанской культуры входит в культурно-историческую общность ямочно-гребенчатой керамики . В свете имеющихся данных последнюю логичнее всего рассматривать как созданную населением смешанного происхождения . С одной стороны, среди его предков были верхневолжцы-палеоевропейцы, с другой, вероятно, выходцы с севера, в частности, из Карелии . С последними, возможно, связано начало бытования уральских (протосаамских) языков на территории Восточноевропейской равнины . Смешанным по происхождению было и население волосовской культуры при определяющем значении местного - палеоевропейского . Пришлые (зауральские) элементы сильнее всего затронули восточную часть волосовского ареала, в которую территория Рязанского Поочья не входит . Допуская возможность проникновения уральских элементов в население культурно-исторической общности ямочно-гребенчатой керамики и волосовского ареала, автор отмечает, что ни в одном из случаев они не были единственными, а, возможно, и определяющими .

КЛЮЧЕВЫЕ СЛОВА: неолит, Рязанское Поочье, верхневолжская археологическая культура, рязанская археологическая культура, волосовская археологическая культура, культурно-историческая общность ямочно-гребенчатой керамики, Оленеостровский могильник, этногенез финно-угров .

ETHNIC PROCESSES IN THE RYAZAN REGION IN THE NEOLITHIC ERA

D.S. Loginov

Ryazan State Medical University named after Academician I.P. Pavlov Russia, 390026, Ryazan, Vysokovoltnaya str. , 9 e-mail: dimok_star@mail . ru SPIN-KOfl: 4499-8831

ABSTRACT

The ethnic processes that took place on the territory of the Ryazan region during the Neolithic period have not been sufficiently studied to this day. Their clarification is important not only for understanding the ancient history of the region, but also in general for elucidating the directions and peculiarities of penetration of the ancestors of the Finno-Ugric tribes and Indo-Europeans into European Russia . Archaeologically, the Ryazan Paleolithic is represented by the Upper Volga (6th - 4th millennium BC), Ryazan (late 4th - first half of the 2nd millennium BC) and Volosovo (no later than the second half of the 3rd millennium - second half of the 2nd millennium BC) cultures . The Upper Volga culture has roots in the local Paleolithic, and there is no serious reason to doubt the Paleo-European origin of its creators . The bearers of the Ryazan culture belonged to the cultural-historical community of pit-comb ceramics . In the light of the available data, the latter is most logical to consider as created by a population of mixed origin . On the one hand, among its ancestors were the Upper Volga-Paleo-Europeans, on the other hand, probably, the migrants from the north, in particular, from Karelia . The latter may be associated with the emergence of the Uralic (Proto-Sami) languages on the territory of the Eastern European Plain . The bearers of the Volosovo culture were also of mixed origin, predominantly local Paleo-European . The alien (trans-Uralic) elements most strongly affected the eastern part of the Volosovo culture area, which does not include the territory of the Ryazan region . Admitting the possibility of penetration of the Uralic

elements into the population of the cultural-historical community of the pit-comb ceramics and the Volosovo area, the author notes that in none of the cases they were the only, or perhaps even defining, elements .

KEYWORDS: Neolithic, Ryazan region, Upper Volga archaeological culture, Ryazan archaeological culture, Volosovo archaeological culture, cultural-historical community of pit-comb ceramics, Oleneostrovsky burial ground, ethnogenesis of the Finno-Ugric peoples .

Эпоха нового каменного века в Рязанском Поочье в отличие от предшествующих периодов предоставляет исследователям достаточно обширный археологический материал. Однако интерпретация его, соотнесение с какими-то этническими реалиями продолжают оставаться дискуссионными. Между тем правильное объяснение происходивших здесь процессов способно многое дать для понимания этнических взаимодействий не только в данном регионе, но и в европейской России в целом, в том числе предоставляет важную информацию для разрешения вопроса о начале финно-угорского и индоевропейского проникновения. Этим обусловлена актуальность рассматриваемого вопроса для исторической науки (в широком значении этого понятия).

Период неолита лесной зоны Европы в целом датируется исследователями V-!!! тыс. до н. э. (иногда рассматривается возможность углубления нижней даты до V! тыс. до н.э.) (Неолит Северной Евразии 1996: 9). Неолитические памятники Поочья достаточно многочисленны. Неолит данного региона хронологически совпадает с атлантическим и началом суббореального климатических периодов. Первый датируется разными исследователями 5300-3000 или 5000-2500, а второй -3000-750 или 2500-500 гг. до н.э. (Тюремнов 1949: 291). Климат в указанные временные отрезки был более тёплым, чем современный, но в атлантический период -более влажным, а в суббореальный - более сухим, чем теперь. В период климатического оптимума, который одни исследователи относят к атлантическому, а другие - к суббореальному периодам, средние июльские температуры в Европе были примерно на 3° - 4°, а средние годовые - на 1,5° - 2° выше современных. Вся территория области входила тогда в подзону широколиственных лесов лесной зоны (Нейштадт 1957; Археологическая карта России 1993: 16-17).

На Ближнем Востоке, Балканах, в Закавказье, Средней Азии начало неолита хронологически соответствовало возникновению производящего хозяйства в виде примитивного земледелия и скотоводства, что привело к осёдлости населения, созданию избыточных пищевых ресурсов и, как следствие, росту народонаселения, возникновению поселений городского типа, архитектурных сооружений и т.п.

В то же время лесная зона Евразии в силу объективных причин пока не знала земледелия и скотоводства, и основой экономики местных племён ещё долго оставались присваивающие формы хозяйства - охота, рыболовство, собирательство и морской промысел (Неолит Северной Евразии 1996: 7). Однако по сравнению с мезолитом орудия и способы рыболовства и охоты значительно усовершенствовались. Наряду с луком и стрелами неолитические охотники применяли копья и метательные дротики, использовали собаку. Появи-

лись лодки, были изобретены рыболовные сети. Развитие производительных сил вновь (после «провала» в мезолите) привело к увеличению численности коллективов, упрочению осёдлости. Важным техническим новшеством, в целом характеризовавшим неолит, явилось изобретение керамики - обожжённой глиняной посуды. К неолиту относят расцвет первобытно-общинного строя. Формируется позднепервобытная родовая община, высокого развития достигает племенная организация (Археологическая карта России 1993: 17; История первобытного общества 1986).

Неолитические памятники Рязанского края представлены стоянками, кремнеобрабатывающими мастерскими и грунтовыми могильниками (захоронения предшествующих эпох в Рязанском Поочье не обнаружены). Они располагаются на возвышенных участках пойм, дюнообразных всхолмлениях, останцах и краевых участках первых террас речных долин и озёрных котловин, на небольшой (как правило - до 5-6 м) высоте над уровнем рек и озёр, нередко имеют мощные (до 1,52 м) культурные напластования. В некоторых случаях неолитические слои непосредственно перекрывают остатки мезолитических поселений, выше них располагаются напластования эпохи бронзы и более позднего времени (Археологическая карта России 1993: 17). Последнее, судя по всему, может быть свидетельством либо длительной и последовательной культурной эволюции местного населения, затронувшей сразу несколько археологических эпох, либо, по крайней мере, непрерывной заселённости рассматриваемого региона и тесного взаимодействия между разными этническими группами.

К раннему неолиту в Рязанской области относят стоянки верхневолжской культуры, обычно датирующейся в настоящее время второй половиной VI-IV тыс. до н. э. Её ареал охватывает всё Волго-Окское междуречье, несколько выходя за его пределы. Рязанская область -южная окраина этого ареала.

Для верхневолжской культуры характерны так называемая гребенчато-накольчатая керамика (представлена остродонными, слабо обожжёнными и тонкостенными сосудами с орнаментацией из мелких ямок-нако-лов, оттисков узкого гребенчатого, зубчатого и других штампов, нередко нанесённых в технике «отступающей лопаточки», нарезок и т.п.), изготовление каменных орудий из пластин и, реже, отщепов с сохранением многих элементов мезолитических традиций в обработке кремния, в том числе - техники односторонней ретуши. Двусторонняя обработка кремния появляется в конце периода существования верхневолжской культуры.

На территории Рязанского края верхневолжские памятники известны в рязанском и шиловском течении Оки, а также в озёрной Мещере, где они исследованы

наиболее полно. К числу самых изученных памятников относят стоянки Владычинская-Береговая 1 и 2 Влады-чинская-Боровая, Шагара 1 и 4 в Клепиковском районе. Слои с накольчато-гребенчатой керамикой являются здесь основой для позднейших неолитических напластований (Археологическая карта России 1993: 17).

К развитому и позднему неолиту в рассматриваемом ареале относятся памятники (стоянки и грунтовые могильники) рязанской и волосовской культур. Хронологически поздние слои распространения данных культур соответствуют уже началу бронзового века в регионе. Но на соответствующих памятниках медные и бронзовые изделия неизвестны (они впервые проявляются в культурах боевых топоров или шнуровой керамики, параллельных верхним слоям рязанской и волосов-ской).

Ареал рязанской культуры охватывает среднее течение Оки, нижнее течение Мокши, центральную и южную Мещеру. Она входит в культурно-историческую общность ямочно-гребенчатой керамики (вместе с льяловской, балахнинской и др.; в современной научной номенклатуре все они иногда значатся не как самостоятельные, пусть и близкие, культуры, а как варианты культуры ямочно-гребенчатой керамики: Кондратьев 2011). Общность в целом характеризуется находками остродонных и круглодонных сосудов с открытым горлом, орнаментированных по всей поверхности зональным орнаментом из рядов крупных ямок, перемежающихся полосами оттисков гребенчатого, зубчатого, полулунного и других штампов. Особенностями рязанской керамики считаются преобладание ямочного элемента орнамента в виде неглубокой ямки округлой и овальной формы с плоским дном, широкое распространение в орнаментации оттисков верёвочки, так называемых «лапчатых отпечатков», нарезок, наличие у сосудов утолщённого венчика, своеобразного «воротничка», а на поздних памятниках - уплощённого или плоского дна и примесей шамота в глиняном тесте. Каменные орудия изготовлялись преимущественно из отщепов с применением техники двухсторонней обработки, отличаются широкой дифференциацией по назначению, разнообразием, совершенством и изяществом форм. На некоторых памятниках найдены многочисленные и разнообразные костяные орудия и украшения. На поселениях выявлены остатки полуземляночных жилых построек округлой и прямоугольной в плане формы площадью от 15 до 50 кв. м со следами кострищ на полу (Городцов 1901; Цветкова 1970: 139-141; Археологическая карта России 1993: 18).

И.К. Цветкова выделила в развитии рязанской культуры три этапа. Первый был датирован ей концом IV -серединой III тыс. до н.э. Возможно, он был частично синхронен верхним слоям верхневолжской культуры. Второй этап отнесён ко второй половине III тыс. до н.э., а третий - к концу III - первой половине II тыс. до н.э. Однако заслуживает серьёзного внимания точка зрения Б.А. Фоломеева, который отрицает прямую связь памятников «третьего этапа» с рязанской культурой. Он выделяет их в особую дубровичскую культуру, генетически соотносимую им с поздненеолитической верх-

неднепровской культурой, а также субнеолитической днепро-донецкой (Фоломеев 1975: 33-41).

Могильники рязанской культуры располагаются близ поселений или непосредственно на их территории. Обряд погребения - ингумация. Погребённые укладывались в могилы скорченно на боку или на спине с подогнутыми ногами. Отметим, что подобные варианты размещения умерших будут характерны и для большинства индоевропейских и спорных по происхождению культур бронзового века (скорченные на боку - в культурах шнуровиков, срубной и пр.; на спине с подогнутыми ногами - в ямной), что заставляет поставить вопрос о направлении и сущности соответствующих влияний. Ориентировка костяков неустойчивая с преобладанием западной и юго-западной. Погребальный инвентарь представлен каменными и костяными украшениями, отдельными кремневыми орудиями (Цветкова 1970: 127-131; Археологическая карта России 1993: 19).

Волосовская культура распространена на обширной территории Волго-Окского междуречья, верхнего и среднего Поволжья. Начало её существования (про-товолосовский этап) относят не позднее чем ко второй половине III тыс. до н.э., конец - ко второй половине II тыс. до н.э.1 Протоволосовский этап характеризуется толстостенными круглодонными сосудами с примесями толчёной раковины в глиняном тесте, зональным орнаментом из ямчатых вдавлений, оттисков двузубчатого и рамчатого штампов, коротких нарезок. На втором этапе наряду с круглодонными появляются сосуды с уплощёнными днищами, в орнаментации которых превалируют оттиски зубчатого и рамчатого штампов, образующие вертикальные и горизонтальные зигзаги, сетку и т. п. Посуда заключительного этапа нередко плоскодонная, преимущественно с растительными примесями в глиняном тесте, орнаментация становится несколько небрежной, иногда присутствует только в верхней части сосудов. Кремневые орудия весьма разнообразны по форме и прекрасно изготовлены, зачастую близки или идентичны изделиям рязанской культуры (Археологическая карта России 1993: 19).

Погребения волосовской культуры, как правило, обнаруживаются на местах поселений, среди них встречаются коллективные. Обычно покойников ингу-мировали возле жилищ, а иногда и в самих жилищах. С большой долей вероятности данный факт свидетельствует об огромной роли в религиозных воззрениях во-лосовцев культа предков, а также об отсутствии чёткой границы в их мировоззрении между «миром мёртвых» и «миром живых». Большинство погребённых положены вытянуто на спине, реже на животе. В поздних погребениях начинают появляться скорченные положения (возможно, под влиянием фатьяновцев). Ориентировка весьма вариативна: север, северо-восток, восток, юго-восток, запад, юго-запад. Иногда погребённых завёртывали в бересту. Во многих погребениях об-

1 В действительности вопрос о финале как волосовской культуры, так и даже более ранних по зарождению ямочно-гребенчатых остаётся открытым, причём «крайние» варианты отстоят друг от друга не на одно столетие (нередки предположения об участии реликтов неолитических культур даже в генезе общностей поздней бронзы).

наружена красная охра, густо посыпанная по всей могиле или около головы и ног. Очевидно, красная краска как символ крови и огня играла большую роль в обряде погребения волосовцев. Также значительную роль в обряде погребения играл огонь как «очистительная сила». На некоторых стоянках прослежены кострища около погребений. Вероятно, эти костры горели длительное время, так как почва под ними сильно прокалена. Следует отметить частые находки около погребений костей (особенно разбитых черепов) медведей, оставленных здесь преднамеренно при совершении каких-то ритуальных действий, связанных с культом медведя. Для всех погребений волосовской культуры характерно отсутствие посуды и сравнительно редкие находки вещей (Эпоха бронзы 1987).

Памятники эпохи неолита в целом дают исследователям намного больше оснований по сравнению с предшествующими периодами для попыток хотя бы условных этнических соотнесений и атрибутаций: наконец-то появляется антропологический материал, а кроме того, именно в неолите многие филологи-компаративисты склонны искать истоки некоторых современных языковых семей, в частности, индоевропейской и финно-угорской.

Совокупность имеющихся данных (прежде всего археологических) заставляет связывать происхождение населения центра Русской равнины предшествующего, мезолитического, периода преимущественно с палеоевропейскими племенами. Поэтому логично предположить, что проникновение сюда индоевропейцев и финно-угров должно маркироваться серьёзными археологическими и антропологическими следами инфильтрации нового населения, не связанного генетически с предшествующими автохтонными обитателями эпохи мезолита. Посмотрим, как обстоит дело с известными неолитическими культурами.

Верхневолжская культура достаточно уверенно увязывается современными исследователями с эволюцией предшествующей бутовской, впрочем, отмечаются следы южного влияния (Археологическая карта России 1993: 17; Неолит Северной Евразии 1996: 169, 167). Высказывается также мнение о культурной и, возможно, этнической близости с неманской, нарвской, волго-кам-ской культурами, северной частью днепро-донецкой, восходящей к общей свидерской подоснове (Неолит Северной Евразии 1996: 173). В любом случае на роль колыбели индоевропейского и финно-угорского населения центра Русской равнины она не подходит (все указанные общности исследователями соотносятся с «палеоевропой»).

Более перспективными в этом плане представляются рязанская и волосовская культуры.

Происхождение рязанской культуры, как и в целом культурно-исторической общности ямочно-гребенча-той керамики, продолжает оставаться дискуссионным. Первоначально высказывалась мысль о её местных мезолитических корнях. Однако данная гипотеза была опровергнута после выделения верхневолжской культуры, хронологически вклинивающейся между мезолитическими общностями и носителями ямочно-гре-

бенчатой керамики (Костылева, Уткин 2000; Кондратьев 2011). В настоящее время в литературе дискутируются две диаметрально противоположные гипотезы. По мнению сторонников первой, население ямочно-гребен-чатых культур, во всяком случае, льяловцы, являлись прямыми наследниками верхневолжцев, т.е. были автохтонным населением на Верхней Волге (Урбан 1976; Сидоров 1986; 1992). Наоборот, Д.А. Крайнов видел в них мигрантов, а их родиной считал территорию Русского Севера и Карелии, откуда они расселялись в разных направлениях, в том числе и в Волго-Очье (Косты-лева, Уткин 2000).

Принять точку зрения сторонников первой гипотезы мешает ряд соображений. Так, исследователями отмечена резкая разница керамики верхневолжской и ямочно-гребенчатой культур, которая создаёт впечатление смены разных этнокультурных массивов (Неолит Северной Евразии 1996: 173). Необходимо отметить и смену похоронного обряда. Культовая практика верхневолжцев не предполагала сохранение останков умерших. Племена ямочно-гребенчатой керамики, в частности, рязанцы, как известно, практиковали ингумацию. Сама по себе смена похоронного обряда не обязательно свидетельствует о смене населения. Она может являться и свидетельством, например, эволюции религиозно-мировоззренческих представлений вследствие развития социально-экономических отношений. Однако в совокупности с резким изменением технологий материального производства факт перехода населения к новым духовным традициям является достаточно убедительным свидетельством трансформации этнической картины.

В свете имеющихся данных следует, пожалуй, принять гипотезу Е.Л. Костылевой и А.В. Уткина, которые, в целом разделяя точку зрения Д.А. Крайнова, говорят не о массовом переселении на коренные территории ямочно-гребенчатой керамики (прежде всего, ареал льяловской культуры), а о постепенном проникновении отдельных групп разнокультурного северного населения и смешении его с поздневерхневолжским. Подвижки северного населения к югу могли быть связаны как с природно-климатическими изменениями, так и с брачными отношениями (Костылева, Уткин 2000). Таким образом, верхневолжцы оказываются субстратом новой общности, а суперстратом, причём определившим её важнейшие фенотипические особенности, - выходцы с севера, переселенцы с территории Русского Севера и Карелии - создателей посуды типа Сяряйсниеми I и, особенно, сперрингс.

Кем же, однако, были сами эти выходцы?

Культура сперрингс (как и, вероятно, памятники типа Сяряйсниеми I) связаны своим происхождением с карельским мезолитом (Неолит Северной Евразии 1996: 212). Корни последнего, вместе с тем, до сих пор твёрдо не установлены.

По мнению некоторых исследователей, первичное заселение Карелии происходило за счёт продвижения немногочисленного населения из Северного Приура-лья, а позже из Карелии была заселена Финляндия. Оппоненты говорят о нестыковках, связанных с указанной

гипотезой: отсутствии раннемезолитических археологических находок на территории предполагаемой прародины, отсутствии сходства местных более поздних памятников с Карельскими, неясности мотивов переселения именно в Северную Карелию с условиями жизни, близкими к экстремальным. В итоге делается осторожное предположение о заселении не с востока, а с запада, хотя отмечается, что и в данном случае сколько-нибудь надёжные аргументы отсутствуют (Мезолит СССР 1989: 27).

Представляется, что вопрос при насущном состоянии материальных источников не может быть решён исключительно в рамках археологии. Факты следует рассматривать в комплексе. Археологами - сторонниками обеих точек зрения - признаётся серьёзное отличие мезолитических Карельских памятников от известных палеолитических и других мезолитических современных им находок Восточной и Северной Европы. Кроме того. обращают на себя внимание имеющиеся антропологические данные.

Как известно, в мезолите Карелии впервые на территории северо-европейской части нашей страны начинает практиковаться процесс ингумации. Могильники Ся-мозеро II и Чёрная Губа I антропологического материала не дают, так как в силу естественных причин костяки не сохранились. Следует отметить вместе с тем важную роль охры в похоронном обряде, отсутствие чёткой ориентации погребений во втором случае и некоторое преобладание северо-западной ориентации в первом (Мезолит СССР 1989: 30). Уникальную информацию в данной связи предоставляет Оленеостровский могильник (У11-У1 тыс. до н.э.), расположенный на южном Оленьем острове Онежского озера. Погребения совершены в неглубоких (в среднем, 0,6 м ямах). Основная ориентация захоронения - головой на восток, с большим или меньшим отклонением к северу, значительно реже - к югу. Большинство погребений на спине, но выявлены также трупоположения на боку, скорченные и вертикальные (под 45°). Зафиксирован погребальный инвентарь, зачастую очень богатый для своего времени. Так же как и в вышеуказанных могильниках в обряде захоронения широко используется охра (Мезолит СССР 1989: 30-31).

Исследования антропологов свидетельствуют о неоднородности населения, оставившего Оленеостров-ские захоронения. Скелеты с Южного Оленьего острова изучались многими антропологами (наиболее детально - В.П. Якимовым). Оленеостровцы были довольно высокого роста для того времени - ок. 173 см у мужчин. Антропологический тип большинства захороненных был европеоидным. У некоторых индивидуумов отмечаются монголоидные черты - уплощенность лица и ослабленное выступание носа. М.М. Герасимов реконструировал внешность нескольких оленеостровцев. По его мнению, их физический тип сложился в результате смешения древних европейцев кроманьонского типа с монголоидами, проникшими в северо-восточную Европу из Сибири. Далекими потомками этих людей, возможно, являются современные саамы (лопари) (Люди эпохи мезолита).

Происхождение типично монголоидных антропологических черт у части населения древней Карелии остаётся во многом величиной искомой. В.В. Бунак, склоняясь, видимо, к возможности отнесения данной территории к обширному ареалу древнейших палеоазиатских арктических племён, признавал отсутствие сколько-нибудь достоверных доказательств данного тезиса и в целом был достаточно пессимистичен в отношении возможности выяснения генезиса монголоидных черт у населения региона (Бунак 1965: 259). В.П. Алексеев более чем осторожен в своих сопоставлениях антропологических данных с имевшимися археологическими. По сути, он не делает серьёзных попыток их соотнесения. Лишь осторожно отмечается связь монголоидных черт в составе современного населения Прибалтики и европейских финно-угров с так называемым катангским низколицым монголоидным типом, берущим начало в западносибирских и среднесибирских древностях (Алексеев 1969: 93-95). Впрочем, критиковать вышеназванных исследователей не приходится уже в силу отсутствия достаточного археологического материала в период написания их монографий.

Более определённо высказывается Т.И. Алексеева. Она считает, что говорить об азиатском монголоидном влиянии применительно к эпохе мезолита не приходится. Антропологический тип, к которому она относит и погребённых из Южно-Оленеостровского могильника, характеризуется ею сочетанием долихокрании, крупных размеров мозгового черепа, широкого и относительно невысокого лица, широких орбит и относительно широкого носа. По её мнению, такие признаки как сильное выступание носовых костей и резкая профилированного в области зигомаксиллярного угла позволяют однозначно считать данное население европеоидным. В то же время некоторая уплощённость в области назомалярного угла морфологически сближает рассматриваемый антропологический тип с монголоидным. Т.И. Алексеева, однако, высказывается против гипотезы о метисационном происхождении населения с указанными характеристиками (данная точка зрения в настоящее время преобладает). Антрополог полагает, что, судя по локализации этого своеобразного типа и путям его распространения с запада на восток, которые устанавливаются не только антропологически, но и археологическими источниками, его следует рассматривать как совершенно самостоятельный, с архаическими особенностями, тип, связанный в своём генезисе с северо-западными областями Европы (Восточные славяне 2002: 254-255). Начало проникновения собственно монголоидного населения в Восточную Европу (предположительно из областей Зауралья) Т.И. Алексеева датирует на основе имеющихся данных ранним неолитом, культурами ямочно-гребенчатой керамики (Восточные славяне 2002: 255, 260).

Ряд соображений, в первую очередь, экстраантропологического характера, однако, не позволяет уверенно принять точку зрения Т.И. Алексеевой.

Во-первых, как мы видели выше, если нет данных о восточном, уральском или азиатском, субстрате в мезолитических археологических памятниках Карелии,

то и западное происхождение их особенностей обосновывается более чем умозрительно. Фактически, Т.И. Алексеева просто выбирает в данном случае то из двух одинаково гипотетических построений, которое больше соответствует её антропологической концепции. Критиковать её за это не приходится: вполне обычная научная практика, но сам факт всё-таки следует отметить.

Во-вторых, привязка начала распространения в Восточной Европе монголоидного антропологического типа к раннему неолиту, по сути дела, только усложняет и без того непростой вопрос как о его происхождении, так и о начале распространения здесь финно-угорских народов. Поясним это соображение.

Дело в том, что, как мы видели выше, археологами не отмечено никаких признаков как раз восточных, азиатских влияний как в верхневолжской, так и в культурах ямочно-гребенчатой керамики. Первая, видимо, автох-тонна; во второй отмечен именно северный, в том числе карельский, суперстрат. Если принять гипотезу Т.И. Алексеевой, то вопрос о происхождении монголоидной примеси не решается, а напротив, повисает в воздухе. Если с карельским мезолитом и с автохтонным населением Русской равнины он не связывается (а последняя вероятность исследователями вовсе не рассматривалась), то увязывать её археологически оказывается вовсе не с кем. Получается, что взаимодействие европеоидного (по Т.И. Алексеевой) северного и европеоидного же местного компонентов на выходе каким-то образом дало население с отчётливо выраженными монголоидными чертами,что, признаем, невероятно.

Кроме того, следует в данной связи обратить внимание на проблему происхождения европейских финно-у-гров, в особенности исторических финно-угорских племён Русской равнины. De facto начало финно-угорского этногенеза в Центральной России либо 1) следует отсчитывать с ямочно-гребенчатой керамики, либо 2) предполагать его исконно автохтонный характер с корнями чуть ли не в верхнем палеолите, либо 3) напротив начинать только с первых веков нашей эры - с культуры рязанских могильников. Второй вариант в настоящее время противоречит практически всем основным теориям финно-угорского этногенеза и глоттогенеза и заставляет удревнять начало дивергенции финно-угорских чуть ли не на порядок, причём при отсутствии не просто достаточных, но каких бы то ни было реальных оснований. При всей настороженности нашего отношения к пресловутой «бритве Оккама», которую сейчас принято по делу и не по делу упоминать чуть ли не в любом околонаучном споре, приходится признать, что в данном конкретном случае этот принцип вполне применим (по крайней мере, при насущном уровне развития научных знаний). Полностью исключить вероятность нельзя, но уж слишком много новых неизвестных приходится ввести для обоснования верхнепалеолитической гипотезы проникновения финно-угров в Европу. Проще говоря, не исключено, но маловероятно. Третий вариант, по крайней мере, пока, удовлетворительно не объясняет историческое бытование финно-угорских языков в Финляндии, Прибалтике и на северо-западе

России, поскольку влияние импульса, приведшего к возникновению культуры рязано-окских могильников, так далеко на северо-запад не прослеживается.

Добавляет интриги информация об обнаруженных Y-хромосомных гаплогруппах захороненных в Оле-неостровском могильнике мужчин. В исследованных образцах были определены следующие гаплогруппы: Rial очень редкого субклада YP1272, R1a2-YP4141>pre-YP5018, R1a1-pre-M459, R1b-P297 (xM269), Q1a2-L54>M1107>M930>pre-L804, Q1a1-F1096* (xM25,F746), Q1a1-F1096>pre-F746 (xM120,YP1500) (обнаружена в двух образцах), а также, казалось бы, совсем неожиданные на севере мезолитической и неолитической Европы J2a, J1-M267 (xY6313,Z2215) и pre-J1-M267 (xZ2215,FT26 5222,F2306,Y158859,ZS50) (Haak et all. 2015; Narasimhan et all. 2018; Posth et all. 2023). Эти гаплогруппы при первом приближении не согласуются ни с тезисом о местных палеолитических корнях населения, оставившего могильник (в частности, гипотетически Y-хромосомная гаплогруппа I1), ни о финно-угорской составляющей (увязываемой обычно с гаплогруппой N1c1). Однако при внимательном рассмотрении может быть предложено по меньшей мере три варианта объяснения. Все они должны быть признаны более или менее умозрительными и спекулятивными. Задача учёного в данной ситуации, видимо, должна быть сведена лишь к выявлению наименее фантастического.

Первый вариант. Случайное попадание обозначенных гаплотипов в популяции мезолитической Карелии.

Второй вариант. Вся выявленная на данный момент популяционными генетиками и ДНК-генеалогами картина распространения гаплогрупп абсолютно недостоверна и нуждается в коренном пересмотре.

Третий вариант. Требуется отказ от некоторых расхожих стереотипов, связанных с пониманием соотношения некоторых гаплогрупп с определёнными этноязыковыми реалиями.

Первый вариант, в принципе, не может быть исключён. Можно теоретически допустить некую флуктуацию, в результате которой потомки вообще-то нехарактерных для североевропейского среднекаменного века генеалогических линий оказались случайно заброшены в Карелию. Из более поздних периодов подобные флуктуации хорошо известны: хотя бы хрестоматийная история с эфиопским предком Пушкина (правда, по женской линии). Но серьёзно относиться к такой возможности мешает то обстоятельство, что из исследованных Y-хро-мосомных гаплогрупп все оказались «атипичными». Это делает подобную вероятность стремящейся к нулю.

Ситуация со вторым вариантом противоположна. Он, по большому счёту, предполагает признание флуктуацией всего остального огромного массива данных, противоречащих всего нескольким оленеостровским фактам. Пожалуй, его вероятность должна быть признана ещё меньшей.

Третий вариант требует более подробных разъяснений.

Самое важное - это недопустимость прямых экстра-поляций современных этногенеалогических реалий в события многотысячелетней давности и прямых со-

отнесений таких разнопорядковых явлений как гапло-группа (факт чисто биологический), язык (факт лингвистический) и этнос (факт по преимуществу социокультурный). То обстоятельство, что гаплогруппа R1a в настоящее время наиболее представлена у индоевропейских народов (в особенности, сатемных), не свидетельствует само по себе о том, что R1a всегда и везде маркировала носителей индоевропейских языков. В глубокой древности, когда данная гаплогруппа образовалась, индоевропейских языков не могло быть в принципе. Заметим, впрочем, что и теперь помимо русской, украинской, польской, некоторых индийских и т. п. популяций она также является основной и, например, для тюркоязычных киргизов и монголоязыч-ных ныне хотонов. Точно так же нельзя и однозначно утверждать, что финно-угорские языки всегда распространялись исключительно носителями гаплогруппы N1c1 только потому, что в настоящее время она является преобладающей у финно-угорских народов. Следует иметь в виду и древние миграции гаплогрупп, которые составляли подчас десятки тысяч километров.

Можно, к примеру, допустить, что взаимодействие части носителей R1a с предками финно-угров и их смешение в составе древних племён имело место где-то в Сибири и Зауралье ещё в верхнем палеолите, а затем последовало переселение некоторых из них в Северную и Северо-Восточную Европу. Также не исключено, что после разделения восстанавливаемой специалистами Y-хромосомной гаплогруппы IJ соответственно на I и J не все носители последней переместились к югу - на Ближний Восток, Кавказ и т. д. Вовсе не фантастическим представляется допущение, что какие-то субклады (возможно, до наших дней не дожившие) остались в Европе вместе с носителями I1 и I2 (и другими). В таком случае гаплогруппы J1 и J2 маркирует именно автохтонный элемент в составе мезолитического населения Карелии, в то время как R1a, R1b и Q1a являются маркерами древнейшего протофинно-угорского (или уральского) субстрата.

Вместе с тем, было бы недопустимым упрощением однозначно говорить о сплошном финноязычии (или уралоязычии) как мезолитического населения Карелии и культуры сперрингс, так и тем более общности ямоч-но-гребенчатой керамики. По имеющимся археологическим данным они имели смешанный характер, и вопрос о соотношении палеоевропейского и уральского (вероятно, предкового по отношению к саамской и, не исключено, прибалтийско-финнской подгруппам2) компонентов при современном уровне развития науки не может быть сколько-нибудь убедительно решён. Остаётся лишь допускать возможность как чересполосного проживания палеоевропейцев и древнейших финнов в рамках соответствующих ареалов, так и в некоторых случаях этно-языковую метисацию, дальними отголосками которой являются современные саамские языки. Одним из подтверждений такого смешанного положе-

2 Также гипотетически возможен вариант, что истоки

прибалтийско-финских, как и лингвистически близких им волжско-финских всё-таки археологически увязываются с восточными влияниями в волосовской культуре, а позднее -с культурой текстильной керамики.

ния может являться наличие дофиннской Волго-Окской субстратной топонимики, хотя оно, хотя бы отчасти, всё-таки скорее объясняется несколько более поздними реалиями.

Каковы же взгляды учёных на происхождение волосовской культуры? Она не вписывается чётко в рамки неолита и переходит в следующий археологический этап - эпоху энеолита. Первоначально господствовала гипотеза о восточном, прикамском происхождении волосовской культуры или культурно-исторической общности. В пользу данной точки зрения высказывались О.Н. Бадер, А.Х. Халиков, П.Н. Третьяков, В.М. Рау-шенбах, С.В. Студзицкая, отчасти В.В. Никитин (Эпоха бронзы лесной полосы СССР 1987: 25). Но совершенно очевидно, что все названные авторы исходили в своих построениях из попыток объяснить начало финно-угорского присутствия в Волго-Окском регионе иллюзорными неолитическими восточными влияниями в условиях отсутствия на момент написания их работ данных, позволяющих объяснить их влияниями северными.

Позднее возобладало мнение Д.А. Крайнова о формировании культуры на основе смешения местной верхневолжской культуры с культурами ямочно-гребенча-той керамики (Эпоха бронзы лесной полосы СССР 1987: 26-27). В формировании восточного ареала культуры приняли участие ямочно-гребенчатая и волго-камская культуры (с преобладанием последней) (Эпоха бронзы лесной полосы СССР 1987: 27). Волго-камская культура, в свою очередь, как считается, близка верхневолжской, и сформировалась на местной мезолитической основе под влиянием средневолжской культуры и при возможной инфильтрации суперстрата из Зауралья (Неолит Северной Евразии 1996: 248-252). Таким образом, для волосовского населения также приходится предполагать смешанное этническое происхождение. Однако основным компонентом, по крайней мере, для Средней Оки и Волго-Окского междуречья, судя по всему, являлся автохтонный палеоевропейский. Финно-угорский, если имел место, в свете данных о происхождении культуры должен был быть очень сильно разбавлен, во всяком случае, в западной и центральной частях ареала распространения. В пользу такого предположения свидетельствуют и антропологические данные, по которым волосовцы являлись северными европеоидами, иногда с лапоноидными чертами (Волосовская культура 2006). В современной научной литературе можно встретить и предположение о принадлежности волосовцев к северным индоевропейским племенам (История Мордовии 2001: 21). С этим можно согласиться в том смысле, что волосовское население внесло вклад в генофонд и отчасти культуру северных индоевропейцев эпохи бронзы. Однако достаточных оснований считать их самих именно индоевропейцами на данный момент не обнаруживается.

Таким образом, в период неолита в Рязанском По-очье следует констатировать, как и в предшествующие эпохи, преобладание палеоевропейских племён. Однако, начиная с рязанской культуры, возможно, наблюдается инфильтрация финно-угров (или, шире, уральцев). Причём инфильтрация происходила не с востока

- из Зауралья, а с севера - из Карелии, куда протофин-но-угры могли проникнуть не позднее мезолита. Масштабы инфильтрации в настоящее время не могут быть надёжно установлены. Ясно вместе с тем, что о сплошном финно-угорском заселении говорить в любом случае не приходится. Вероятно предположить, что наибольшим присутствие суперстрата могло быть в хронологических пределах рязанской культуры и ослабело

в волосовский период (может быть, и вовсе местами сошло на нет). Едва ли можно говорить об однородной языковой картине в неолите как Восточно-Европейской равнины в целом, так и Рязанского Поочья в частности. Более того, невозможно постулировать этноязыковое единство и в пределах отдельных археологических культур, по крайней мере, рязанской.

ЛИТЕРАТУРА

Алексеев 1969 - Алексеев В.П. Происхождение народов Восточной Европы (краниологическое исследование) . М. , 1969.

Археологическая карта 1993 - Археологическая карта России . Статистические и Исторические материалы. Рязанская область . Ч. 1 . М. , 1993.

Бунак 1965 - Бунак В.В. Происхождение и этническая история русского народа по антропологическим данным // АН СССР. Труды института этнографии им . Н.Н. Миклухо-Маклая. Т. 88 (новая серия). М. , 1965. Волосовская культура 2006 - Волосовская культура // Большая российская энциклопедия. Т. 5 . М. , 2006. Восточные славяне 2002 - Восточные славяне. Антропология и этническая история / Под редакцией Т.И. Алексеевой . Издание второе, дополненное. М. , 2002.

Городцов 1901 - Городцов В.А. Дневник археологических исследований в долине р. Оки в 1898 г. // Древности. Т. XVIII. М. , 1901 . С . 52-56.

История 1986 - История первобытного общества . М. , 1986.

История Мордовии 2001 - История Мордовии с древнейших времён до середины XIX века / Под редакцией Н. М . Арсентьева и В .А. Юрченкова . Саранск, 2001.

Кондратьев 2011 - Кондратьев С.А. Культура ямочно-гребенчатой керамики Среднего Поволжья. Автореферат диссертации по истории на соискание степени кандидата исторических наук. Самара, 2011 .

Костылева, Уткин 2000 - Костылева Е.Л., Уткин А.В. К вопросу о происхождении льяловской культуры // Юбилейный сборник, посвященный 85-летию со дня рождения профессора Ю.А. Якобсона . Иваново, 2000. С. 19-23 .

Люди эпохи мезолита - Люди эпохи мезолита / Электронный ресурс: http://www. kunstkamera .ru/index/exposition/ exhibitions1/virtualnye_vystavki/gerasimov/10/ (Дата обращения - 20.03.2023) .

Мезолит СССР 1989 - Мезолит СССР / Ответственный редактор Л. В . Кольцов . М. , 1989.

Нейштадт 1957 - Нейштадт М.И. История лесов и палеогеография СССР в голоцене . М. , 1957.

Неолит Северной Евразии 1996 - Неолит Северной Евразии / Под редакцией С .В. Ошибкиной. М. , 1996.

Сидоров 1986 - Сидоров В.В. Маслово Болото 7 - поселение льяловской культуры // Советская археология. 1986. № 4 .

Сидоров 1992 - Сидоров В.В. Многослойные стоянки верхневолжского бассейна Варос и Языково // Многослойные

стоянки Верхнего Поволжья. М . , 1992.

Тюремнов 1949 - Тюремнов С.Н. Торфяные месторождения и их разведка . Л. , 1949.

Урбан 1976 - Урбан Ю.Н. К вопросу о ранненеолитических комплексах в Калининском Поволжье // Восточная Европа в эпоху камня и бронзы. М. , 1976. С . 64-70.

Фоломеев 1975 - Фоломеев Б.А. К вопросу о памятниках «дубровичского» типа бассейна Средней Оки // Краткие сообщения института археологии. Вып. 141 . М. , 1975. С . 33-41 .

Цветкова 1970 - Цветкова И.К. Памятники Рязанской культуры // Окский бассейн в эпоху камня и бронзы / Труды ГИМ. Вып. 44 . М. , 1970.

Эпоха бронзы 1987 - Эпоха бронзы лесной полосы СССР / Ответственные редакторы: О .Н. Бадер, Д.А. Крайнов, М.Ф. Косарев М , 1987

Haak et all. 2015 - Haak W. et all. Massive migration from the steppe is a source for Indo-European languages in Europe. 2015 / Электронный ресурс: http://arxiv. org/ftp/arxiv/papers/1502/1502.02783.pdf (Дата обращения - 20.03.2023) . Narasimhan et all. 2018 - Narasimhan Vagheesh M. et all. The Genomic Formation of South and Central Asia . 2018 / Электронный ресурс: https://img1.wsimg . com/blobby/go/d091d210-6376-4332-b661-039bea0d23fd/The%20Genomic%20 Formation%20of%20South%20and%20Central%20Asi.pdf (Дата обращения - 20.03.2023) .

Posth et all. 2023 - Posth C. et all. Paleogenomics of Upper Paleolithic to Neolithic European hunter-gatherers . 2023 / Электронный ресурс: https://www.nature . com/articles/s41586-023-05726-0.pdf (Дата обращения - 20.03.2023) .

REFERENCES

Alekseev 1969 - Alekseev V.P. Proiskhozhdenie narodov Vostochnoj Evropy (kraniologicheskoe issledovanie) [The origin of the peoples of Eastern Europe (craniological research)], Moscow, 1969 [in Russian].

Arheologicheskaya karta 1993 - Arheologicheskaya karta Rossii. Statisticheskie i Istoricheskie materialy. Ryazanskaya oblast' [Archaeological map of Russia . Statistical and Historical materials . Ryazan region], Vol . 1, Moscow, 1993 [in Russian]. Bunak 1965 - Bunak V.V. Proiskhozhdenie i etnicheskaya istoriya russkogo naroda po antropologicheskim dannym [The origin and ethnic history of the Russian people according to anthropological data], in: AN SSSR. Trudy instituta etnografii im . N.N. Mikluho-Maklaya . T. 88 (novaya seriya) [USSR Academy OF Sciences. Proceedings of the Miklukho-Maklay Institute of Ethnography. Volume 88 (new series)], Moscow, 1965 [in Russian].

Cvetkova 1970 - Cvetkova I.K. Pamyatniki Ryazanskoj kul'tury [Monuments of Ryazan culture], in: Okskij bassejn v epohu kamnya i bronzy / Trudy GIM [The Oka basin in the Age of Stone and Bronze / Proceedings of the GIM], Vol . 44, Moscow, 1970 [in Russian]

Epoha bronzy 1987 - Epoha bronzy lesnoj polosy SSSR / Otvetstvennye redaktory: O .N. Bader, D .A. Krajnov, M.F. Kosarev [The Bronze Age of the USSR forest belt / Responsible editors: O .N. Bader, D.A. Krainov, M. F. Kosarev], Moscow, 1987 [in Russian]. Folomeev 1975 - Folomeev B.A. K voprosu o pamyatnikah «dubrovichskogo» tipa bassejna Srednej Oki [On the issue of monuments of the "Dubrovichsky" type of the Middle Oka basin], in: Kratkie soobshcheniya instituta arheologii [Brief reports of the Institute of Archaeology], Vol. 141, Moscow, 1975, pp . 33-41 [in Russian].

Gorodcov 1901 - Gorodcov V.A. Dnevnik arheologicheskih issledovanij v doline r. Oki v 1898 g. [Diary of archaeological research in the valley of the Oki in 1898], in: Drevnosti [Antiquities], Vol. XVIII, Moscow, 1901, pp. 52-56 [in Russian].

Haak et all. 2015 - Haak W. et all. Massive migration from the steppe is a source for Indo-European languages in Europe, 2015, Electronic resource: http://arxiv. org/ftp/arxiv/papers/1502/1502.02783. pdf (Date of access - 20.03.2023) [in English].

Istoriya 1986 - Istoriya pervobytnogo obshchestva [The history of primitive society], Moscow, 1986 [in Russian]. Istoriya Mordovii 2001 - Istoriya Mordovii s drevnejshih vremyon do serediny XIX veka / Pod redakciej N. M. Arsent'eva i V.A. YUrchenkova [The history of Mordovia from ancient times to the middle of the XIX century / Edited by N.M. Arsentiev and V.A. Yurchenkov], Saransk, 2001 [in Russian].

Kondrat'ev 2011 - Kondrat'ev S.A. Kul'tura yamochno-grebenchatoj keramiki Srednego Povolzh'ya . Avtoreferat dissertacii po istorii na soiskanie stepeni kandidata istoricheskih nauk [The culture of pit-comb ceramics of the Middle Volga region. Abstract of the dissertation on history for the degree of Candidate of Historical Sciences], Samara, 2011 [in Russian]. Kostyleva, Utkin 2000 - Kostyleva E.L., Utkin A.V. K voprosu o proiskhozhdenii l'yalovskoj kul'tury [On the question of the origin of the Lyalovo culture], in: YUbilejnyj sbornik, posvyashchennyj 85-letiyu so dnya rozhdeniya professora YU.A. YAkobsona [Jubilee collection dedicated to the 85th anniversary of the birth of Professor Y.A. Yakobson], Ivanovo, 2000, pp . 19-23 [in Russian]

Lyudi epohi mezolita - Lyudi epohi mezolita [Mesolithic people], Electronic resource: http://www. kunstkamera .ru/index/ exposition/exhibitions1/virtualnye_vystavki/gerasimov/10/ (Date of access - 20.03.2023) [in Russian].

Mezolit SSSR 1989 - Mezolit SSSR / Otvetstvennyj redaktor L .V. Kol'cov [Mesolithic of the USSR / Executive editor L .V. Koltsov], Moscow, 1989 [in Russian].

Narasimhan et all. 2018 - Narasimhan Vagheesh M. et all. The Genomic Formation of South and Central Asia, 2018, Electronic resource: https://img1.wsimg . com/blobby/go/d091d210-6376-4332-b661-039bea0d23fd/The%20Genomic%20Formation%20 of%20South%20and%20Central%20Asi.pdf (Date of access - 20. 03.2023) [in English].

Nejshtadt 1957 - Nejshtadt M.I. Istoriya lesov i paleogeografiya SSSR v golocene [Forest history and paleogeography of the USSR in the Holocene], Moscow, 1957 [in Russian].

Neolit Severnoj Evrazii 1996 - Neolit Severnoj Evrazii / Pod redakciej S .V. Oshibkinoj [The Neolithic of Northern Eurasia / Edited by S.V. Oshibkina], Moscow, 1996 [in Russian].

Posth et all. 2023 - Posth C. et all. Paleogenomics of Upper Paleolithic to Neolithic European hunter-gatherers, 2023, Electronic resource: https://www. nature . com/articles/s41586-023-05726-0.pdf (Date of access - 20. 03.2023) [in English]. Sidorov 1986 - Sidorov V.V. Maslovo Boloto 7 - poselenie l'yalovskoj kul'tury [Maslovo Swamp 7 - settlement of the Lyalovo culture], in: Sovetskaya arheologiya [Soviet Archaeology], 1986, № 4 [in Russian].

Sidorov 1992 - Sidorov V.V. Mnogoslojnye stoyanki verhnevolzhskogo bassejna Varos i YAzykovo [Multilayered parking lots of the Upper Volga basin of Varos and Yazykovo], in: Mnogoslojnye stoyanki Verhnego Povolzh'ya [Multilayered parking lots of the Upper Volga region], Moscow, 1992 [in Russian].

Tyuremnov 1949 - Tyuremnov S.N. Torfyanye mestorozhdeniya i ih razvedka [Peat deposits and their exploration], Leningrad, 1949 [in Russian]

Urban 1976 - Urban YU.N. K voprosu o ranneneoliticheskih kompleksah v Kalininskom Povolzh'e [On the question of Early Neolithic complexes in the Kalinin Volga Region], in: Vostochnaya Evropa v epohu kamnya i bronzy [Eastern Europe in the Age of Stone and Bronze], Moscow, 1976, pp . 64-70 [in Russian].

Volosovskaya kul'tura 2006 - Volosovskaya kul'tura [Volosovo culture], in: Bol'shaya rossijskaya enciklopediya [The Great Russian Encyclopedia], Vol . 5, Moscow, 2006 [in Russian].

Vostochnye slavyane 2002 - Vostochnye slavyane. Antropologiya i etnicheskaya istoriya / Pod redakciej T. I. Alekseevoj. Izdanie vtoroe, dopolnennoe [The Eastern Slavs . Anthropology and Ethnic History / Edited by T. I. Alekseeva . Second edition, expanded], Moscow, 2002 [in Russian].

Логинов Дмитрий Сергеевич

- Кандидат исторических наук, доцент кафедры философии и истории Рязанского государственного медицинского университета имени академика И.П. Павлова (Рязань, Россия).

Dmitry Loginov

- Candidate of historical sciences, associate professor of departments of philosophy and history Ryazan State Medical University named after Academician I.P. Pavlov (Ryazan, Russia).

dimok_star@mail . ru