CC BY
307
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ ДУХА: ИДЕЙНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
ЭТИКА ОТВЕТСТВЕННОСТИ - АКТУАЛЬНЫЕ ПРОЯВЛЕНИЯ
Ю.В. ГОЛОВКО, доц. каф. философии и психологии Московского государственного технического университета «МАМИ», канд. филос. наук
Наследие практически каждого заметного мыслителя прошлого включает этическую концепцию как часть философской системы. Даже если философ не сформировал в творчестве особой самостоятельной этики, представления о должном и недолжном, добре и зле, поведенческих нормах так или иначе содержались, были растворены в его трудах, дав возможность поздним исследователям представить уже систематизированную нравственную доктрину. Этика античных философов, Аристотеля, Платона, конфуцианские представления о благородном муже, этика стоиков, средневековые религиозно обусловленные представления о добре и зле и поведенческом идеале, этика Спинозы, гуманизм мыслителей Ренессанса - эти разные, порой противоположные, системы взглядов демонстрируют непреходящее стремление человечества к выработке общих принципов нравственного поведения. И. Кант почитается нами, в том числе, как философ, формализовавший этику в своем категорическом императиве. Более поздние этические построения характеризовались, с одной стороны, известной экстравагантностью и изяществом (как у Ницше или экзистенциалистов), с другой - попытками расширить этическую проблематику за пределы традиционно понимавшейся под ней сферы отношений человека с человеком. Примерами такого рода являются идеи соборности и космизма, разрабатывавшиеся в русской философии, обозначившие переход от индивида как субъекта этики к ее коллективному субъекту и, соответственно, коллективной же ответственности. Другим примером может послужить возникшая в ХХ веке экологическая этика, синтетическая дисциплина, связанная с именем А. Швейцера [1], в системе которого претерпевает изменения уже объект традиционной этики, им становится природа, жизнь как таковая. ХХ век оказался
плодовит на синтетические системы, резкий технологический прорыв, произошедший на глазах одного поколения, существенно обогатил и расширил поле для философствования на тему взаимоотношений «человек - мир», тем более что это поле было подготовлено мыслителями предыдущих поколений. Именно этика была обречена на поиски ответа на вызовы цивилизационного взрыва. Неудивительно, что этическая проблематика доминирует практически во всех концепциях, созданных в это время, причем зачастую в контексте взаимоотношений человека с его же креатурами, оказывающими существенное влияние на жизнь человечества.
Значительный интерес, на наш взгляд, представляет этическая концепция Г. Йона-са [2]. С его именем связано становление понятий «новая этика», «этика ответственности». Ранее понятие ответственности появляется в трудах М. Вебера [3; 4]. У него этика ответственности рассматривается во взаимодействии с этикой убеждений. Относительно понятия «новая этика» и его применимости ко всякой системе будет сказано позже, остановимся же пока на соотношении «этики ответственности» и «этики убеждений», находящихся в некотором логическом противопоставлении друг другу. Сразу констатируем, что этика ответственности, в отличие от этики убеждений, имеет естественно обусловленную природу, в то время как этика убеждений предполагает наличие развитого социума и производных от него структурированных ценностных систем (религиозных, политических и пр.), лежащих в основе этики убеждений. На протяжении веков человеческой истории деятельность индивида натыкалась на ее последствия, хорошие или не очень, которые во многом определяли его дальнейшее поведение, как и поведение общества как системы. Суровые реалии всегда выступали ограничителем че-
ЛЕСНОИ ВЕСТНИК 2/2011
73
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ ДУХА: ИДЕИНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
ловеческих устремлений и корректировали каждый шаг действующего субъекта. Этика ответственности как концепт предполагает очевидное возмездие за деяния, в то время как этика убеждений - наличие привнесенных устоявшихся социально обусловленных компонентов сознания, формировавших представления о должном и сущем. Хронологическая и генетическая первичность здесь представляется бесспорной.
Собственно говоря, использование термина «новая этика» представляется не вполне оправданным. Не в том смысле, что ничто не ново в этом мире, а в том, что с тем же успехом «новой» можно было бы назвать хоть этику эпохи Возрождения, да и любого века человеческой истории, характеризующегося каким-либо заметным цивилизационным событием. Возникновение, к примеру, огнестрельного оружия, книгопечатания, освоение новых средств коммуникации и транспорта явились событиями глобального масштаба, радикально изменив отношения человека с себе подобными и с миром в целом. Разумеется, эти изменения так или иначе отразились и на идеях мыслителей-современников. И действительно, в эпоху великих географических открытий или научных достижений появляется это обостренное предощущение грядущего всесилия человека, где-то по-детски идеалистическая уверенность в каком-то волшебном завтра. Конечно, в такой идейной атмосфере можно говорить о формировании концепции нового человека и новой этики. Аналогичные процессы происходят и при масштабных изменениях общественно-политического свойства. Уникальность настоящего момента, на наш взгляд, сильно преувеличена, хотя именно это и дает возможность говорить о современной цивилизации как о «технологической», противопоставляя, таким образом, ее всем предшествующим эпохам как якобы «нетехнологическим» или «дотехнологическим». Подобное разделение правомочно только в том случае, если под технологией понимать исключительно современные цифровые решения, в иных же случаях придется признать, что человеческая цивилизация,
строго говоря, всегда была технологической и иной быть не могла принципиально. Особое место в формировании концепции «новой» этики занимает медицинская и околомедицинская проблематика, генная инженерия, клонирование и прочие достижения последних десятилетий. Да, действительно, новизна ситуации и вызовов, стоящих перед человечеством, очевидна. Но не столь же очевидна была эта новизна в эпоху, когда только зарождалась хирургия? Сама идея врачевания уже предполагает активную борьбу со смертью и в известном смысле уподобление человека творцу. Интеллектуальная атмосфера, связанная с формированием «новой этики», несколько напоминает ожидание конца света с явными свидетельствами его приближения, коих ожиданий история человечества знает немало. Отношение к появлению технических новинок также вполне типично: радио убьет письменность, грамзапись убьет оперу, телевидение убьет театр (и радио заодно), Интернет убьет все. Конец света не наступил, письменность, опера и театр существуют наряду с их предполагаемыми убийцами. Ощущение мыслящим обществом текущего момента, «нашего века» как чего-то особенного, качественно нового, требующего уникальных подходов для осмысления, само по себе не ново, и, вообще говоря, объяснимо тем нехитрым обстоятельством, что современность по природе своей уникальна тем, что мыслящий субъект в ней в настоящий момент существует. Высказанные соображения отнюдь не направлены на умаление значения философского творчества тех ученых, мыслителей, с чьими именами связывается возникновение новой этики. Скорее наоборот, мы с огромным исследовательским интересом знакомимся со всеми доступными «новыми» концепциями. Философы ХХ, да уже и XXI века, поставили много актуальных вопросов и попытались дать на них ответы. Данная работа ни в коем случае не претендует на нигилизм по отношению к великим фигурам, разрабатывающим современную этику. Речь идет всего лишь о необходимости несколько более охлажденного взгляда на актуальную
74
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2011
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ ДУХА: ИДЕИНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
проблематику и более тщательного взвешивания новых сущностей перед их введением в философский обиход. Гипертрофирование качественных изменений человечества может привести к неуместному пессимизму, паникерству современной этики и скатыванию науки к призывам и апелляциям как к последнему средству, столь же пафосному, сколь и неэффективному (к глубочайшему сожалению).
Этика ответственности, понимаемая нами как рациональная система взглядов, имеющая естественную основу, способна дать адекватную картину актуального состояния системы взаимоотношений «человек -общество - мир» и предложить приемлемые модели поведения индивида без неуместной идеализации или, наоборот, демонизации homo sapiens. Предлагается рассмотреть модель взаимодействия компонентов системы этики ответственности, двигаясь в рассуждениях от простого к сложному. Прежде всего, есть индивид, его как-то мотивированное поведение, есть объект, как-то на это поведение реагирующий. Простейший, первичный уровень предполагает наличие другого индивида в качестве объекта действия и непосредственность как действия, так и ответственности (возмездия) за него. Наиболее архаичные этические максимы, сводящиеся в разных вариантах к «не делай другому того, чего не пожелал бы себе», в общем, отражают именно эту простейшую схему отношения человека к человеку. Каждая новая этическая проблематика, на наш взгляд, возникает при изменении субъекта или объекта рассматриваемой схемы (мы упоминали такие явления), либо при возникновении непрямых, опосредованных взаимоотношений между ними. Строго говоря, при отсутствии этих изменений никакой другой этики, кроме упомянутой архаичной максимы, и не могло бы возникнуть - она была бы вполне достаточна для сбалансированного сосуществования субъектов (они же - объекты). Усложнение социальной структуры или расширение возможностей личности в результате распространения технических усовершенствований создает цепочку опос-
редованностей в системе «действие-возмездие», и уже требуется объяснение, почему произошли или какие могут произойти последствия, как нужно себя вести, чтобы эти последствия сообразовывались с положительными ожиданиями, действие механизма уже не столь очевидно. (Мы сознательно употребили термин «положительные ожидания» как нейтральный заменитель таким понятиям, как «благо», «должное», «добро» и «добродетель», т.к. они являются результатом развития этики убеждений и формируются в тесной связи со специфическими национально-культурными, религиозными и политическими реалиями различных народов и эпох). Эти объяснения фактически и составляют содержание множества отдельных этических систем.
Изменения технического и социального свойства сквозь призму этики могут рассматриваться как расширение спектра форм возможного поведения. Для примера рассмотрим распространение в последние десятилетия всевозможных средств коммуникации и компьютерных средств, информационный рывок. Данная тема интересна именно как модельная из-за стремительности, с которой поменялось человеческое бытие, по крайней мере в некоторых сферах. Возникает множество частных, серьезных и не очень, этических вопросов, некоторые находят ответы в самой жизни и закрепляются в более или менее общепризнанных нормах (можно, например, говорить об этике разговоров по мобильному телефону), некоторые же воспринимаются многими как качественно новые, «неразрешимые» проблемы. Расширение потенциального круга общения до глобального вкупе с возможностями анонимности в сети Интернет дает возможность человеку безнаказанно оскорбить другого, да и вообще, высказать нечто абсолютно немыслимое при традиционном личном общении. Казалось бы, подорвана естественная основа для применения схемы ответственности. Можно говорить о качественно новом состоянии человека в виртуальной среде и конструировать принципиально отличную от вековой, традиционной, систему межличнос-
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2011
75
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ ДУХА: ИДЕИНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
тных связей. Но стоит ли говорить о безнаказанности за нанесенное оскорбление как о чем-то не имеющем аналогов в прошлом, довиртуальном мире. Разумеется, нет. Испокон веку безнаказанность хамства как феномен было известно человечеству, но пользоваться им мог ограниченный круг людей, имевший высокий социальный статус. То есть, конечно, в разных культурах существовали и развивались представления о должном достойном поведении власть предержащих, но это не отменяет факта возможности безответной грубости. Просто сейчас это «удовольствие» перестало быть прерогативой избранных и в известном смысле демократизировалось. Подходя к этому вопросу с точки зрения естественной этики ответственности, можно утверждать, что идея об иллюзорности безнаказанности требует определенной работы ума и представления о сложном сочетании опосредованных обстоятельств, которые могут привести к косвенному возмездию. Речь здесь, очевидно, не идет о неотвратимости ответственности, но о формировании некоего общепринятого свода норм, с привнесением очень важных, например, религиозных доводов, уже присутствующих в ранее сформированных системах этики убеждений. Заметим, что религиозная мотивация, участвующая в формировании этики, основанной на ответственности - сама по себе важнейшая тема, заслуживающая отдельного исследования.
Продолжая тему современной компьютеризации, коснемся других, не очень серьезных, даже курьезных примеров. Пожалуй, впервые в истории на глазах одного поколения стала возможной ситуация, при которой действующий субъект способен максимально близко к реальности совершать нечто и испытывать практически в полной мере ощущения, которые в реальной жизни стали бы для него последними. Виртуальный гонщик совершает невероятные кульбиты на своем автомобиле, побеждая именитых соперников за гранью человеческих и технических возможностей, платя за свои ошибки в худшем случае перезагрузкой профиля. Выражение «У меня осталось пять
жизней» превратилось в расхожую фразу. С одной стороны, технические достижения во многом сделали квази-реальностью чаемую свободу без последствий. Индивид сейчас способен видеть и «переживать» многое, что было абсолютно недоступно его недавнему предшественнику. Несомненно, виртуальный риск и агрессия в значительной мере канализируют и нейтрализуют их реальные проявления. В то же время ничто не дается просто так и за подобные удовольствия надо платить. Есть основания полагать, что люди, выросшие с идеей возможности определенного безответственного, с традиционной точки зрения, поведения, смогут переносить его в реальную жизнь, которая окажется более требовательной к анализу последствий поступков. Тем более что инструменты виртуального поведения уже реализованы в действительности. Человек может ворочать виртуальными миллионами на виртуальной биржевой площадке, а может делать то же самое, но со своими кровными деньгами. Тип деятельности будет ровно тем же, но последствия и ответственность станут гораздо более осязаемыми. Можно говорить о том, что именно стремительность изменений информационно-коммуникативной сферы на глазах одного поколения создала иллюзию качественно новой ситуации для мира вообще.
Ответственность перед природой, самой жизнью, действительно, стала острейшей для современной этики темой. Сама по себе идея о природе как объекте этики представляется не такой уж и новой. Не только в смысле допущения ценностно обусловленной деятельности природы и ее персонификации и гуманизации, а с вполне утилитарных позиций, характерных для этики ответственности. Понимание того, что природа может мстить человеку за его деяния, возникло не вчера. Качественная новизна самой современной ситуации, обусловленная наличным уровнем развития науки и техники, в том, что творения человека могут уничтожить саму жизнь. С точки зрения этики, ответственность здесь очевидна, и потенциальное возмездие не нуждается в дополнительных
76
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2011
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ ДУХА: ИДЕИНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
объяснениях. Масштаб проблемы таков, что отвечать придется всем сразу независимо от деяний отдельных субъектов, и именно масштаб проблемы и поневоле образовавшийся коллективный субъект ответственности позволяет мыслителям современности говорить о формировании новой этики. Этика ответственности, полагая сохранение жизни самоочевидной главной ценностью, естественно, в своих построениях ориентируется на поведение нормального, разумного, в известном смысле эгоистичного индивида, действующего в своих интересах. Если говорить об угрозах, связанных непосредственно с возможностью самоуничтожения, то, несмотря на глобальный масштаб проблемы, собственно этическая составляющая здесь невелика. Да, цивилизация создала средства, которые, окажись они в руках безответственных политиков или террористов, способны прекратить человеческую историю. В этой уникальной ситуации мы существуем уже несколько десятилетий, но трудно сказать, что она предполагает качественно новую этику. Осознание глобального человечества, хрупкости мироздания, конечно же, наложило отпечаток на мироощущение последних десятилетий, но не отразилось на поведенческих нормах. Строго говоря, этически это проблема для тех единиц избранных, контролирующих потенциальную энергию уничтожения. Ответственность личности у власти, существенно увеличив масштаб, стала глобальной, но в данном вопросе куда как более существенны другие, специальные составляющие, такие как усиление безопасности и контроля, распределение управления, политические движения по нераспространению ядерного оружия, и т.д. Призывы к человечеству измениться к лучшему и добиться от правительств безъядерного мира -несомненно, благое дело, но с точки зрения развития этики лишь подтверждает правильность высказанного выше тезиса, что этическая составляющая здесь невелика. Хотя, разумеется, сведение идеи необходимости безъядерного мира как условия безопасного существования до уровня самоочевидной банальности может со временем сказаться
на мотивации деятельности следующих поколений политиков.
Для этики гораздо интереснее такой аспект данной проблемы, как сохранение жизни в рамках экологической катастрофы. Здесь также произошла известная трансформация субъекта поведения, который мультиплицировался. Коллективная ответственность за коллективные же действия создают иллюзию безответственности личной. Здесь интересно рассмотреть трансформацию изначально предложенной схемы ответственности индивида в усложненную систему, где цепочка опосредованностей чрезвычайно длинна, субъект растворен в коллективном человечестве, но ответственность все равно имеет индивидуальные проявления. То есть мы видим некоторое индивидуальное деяние «на входе» и индивидуальное же возмездие «на выходе». Представляется оправданным не вводить в схему коллективное человечество как новый субъект этики, а исходить из того, что деятельность все равно мотивируется индивидуально. Субъектом деятельности все равно остается тот, к кому можно апеллировать, кого можно убеждать, но коллективный разум еще не стал физической реальностью. Именно поэтому пламенные воззвания к человечеству «вообще» столь малоэффективны и могут лишь, в лучшем случае, медленно формировать некоторую общую идею, что необходимо вести себя осмотрительней. Очень бы хотелось, чтобы экологическая проблематика не оказалась полностью в руках организаций, использующих ее как основу для проведения акций, имеющих почти исключительно PR-характер. Эта тематика на самом деле слишком серьезна, чтоб отдавать ее на откуп околополитическим шоуменам, своей деятельностью девальвирующим идею бережного отношения к природе. Рациональный подход этики ответственности здесь представляется вполне пригодным инструментом для раскрытия сложной последовательности опосредован-ностей, где индивидуальное пренебрежение вполне понятными и оправданными сегодня нормами взаимоотношения с природой ведет к осязаемому индивидуально возмездию.
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2011
77
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ ДУХА: ИДЕИНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
Расширение субъекта в контексте рассматриваемой проблематики скорее более применимо к возможности возмездия и для будущих поколений, что, естественно, предполагает безусловную ценность и ответственность за судьбу ребенка как биологически обусловленный и понятный мотив поведения. Максима ответственности применительно к природе как объекту может абсолютизироваться как «не делай окружающему миру того, чего не пожелаешь своему ребенку». Она, по сути, не отличается от классической, лишь предполагает расширение субъекта и объекта, а также более сложную схему наступления ответственности.
Экологическая проблематика снова возвращает нас к уже упоминавшейся выше повышенной ответственности избранных, т.к. не ограничивается массовым поведением, но в значительной степени зависит от политических и бизнес-решений, деятельности ученых. Ответственность власти, социальная ответственность бизнеса, этика ученого - эти словосочетания у всех на слуху. Представляется вполне возможным формирование узкоспециализированных этических систем на основе сложной логики индивидуальной ответственности. В случае бизнеса можно рассуждать об оправданности решений, которые кажутся на первый взгляд коммерчески невыгодными, но непринятие которых содержит куда более серьезные опасности. Ответственность ученого предполагает более активное использование средств прогнозирования, моделирования последствий внедрения тех или иных достижений, тем более, что сами эти средства также совершенствуются. Этике нужна
политика как практическое средство, проводник идей, и политика нуждается в этике, если только она не является исключительно средством банального обогащения или реализации властных амбиций конкретных персон. И в том числе для того, чтобы не превратиться в таковое средство.
Этика ответственности не формирует нравственный идеал. В нашем понимании это достаточно скучный, но рациональный и работающий механизм, способный помочь сохранению жизни без привлечения надуманных сущностей. Она, разумеется, неспособна гарантированно предотвратить приход к власти современного Нерона или предложить нормативную систему людям, принципиально чуждым самой идее возможности такой системы. В ее скромных силах лишь обосновать приемлемый подход к жизни, которая всегда меняется, усложняется и приобретает новые формы.
Библиографический список
1. Швейцер, А. Культура и этика / А. Швейцер. - М., 1973.
2. Ионас, Г. Принцип ответственности. Опыт этики для технологической цивилизации / Г. Ионас. - М., 2004.
3. Вебер, М. Протестантская этика и дух капитализма / М. Вебер. - М., 2003.
4. Вебер, М. Избранное. Образ общества / М. Вебер. - М., 1994.
5. Давыдов, Ю.Н. Этика убеждения и этика ответственности: Макс Вебер и Лев Толстой / Ю.Н. Давыдов. - М., 1994.
6. Канке, В.А. Этика ответственности. Теория морали будущего / В.А. Канке. - М., 2003.
7. Томашов, В.В. Ответственность как экзистенциальная проблема: историко-философские очерки / В.В. Томашов. - М., 1998.
78
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2011
