CC BY
135
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ ДУХА: ИДЕИНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
ЭВОЛЮЦИЯ ПРЕДСТАВЛЕНИЙ О ВЗАИМООТНОШЕНИЯХ ЧЕЛОВЕКА И Природы (ФИЛОСОФСКОЕ ОСМЫСЛЕНИЕ)
И.Г. БЕЛОКОПЫТОВА, доц. каф. философии МГУЛ, канд. филос. наук
В древнейшие эпохи существования человечество едва ли нуждалось в философских рефлексиях по поводу так называемого «природопользования» просто потому, что природопользования в его теперешнем, прагматическом смысле не существовало. Человек был и ощущал себя частью природы. Это отражено в мифологических системах всех народов, на основе которых место человека в системе Космоса было четко определено, и вся его жизнедеятельность строилась исходя из представлений о собственном месте и роли в этой системе.
Сейчас мы тоже есть часть природы, но довольно давно перестали ощущать себя ею. Представления о нашем месте и роли в мире менялись вместе с изменениями социальнокультурного контекста вплоть до присвоения человеку высокого статуса «царя природы», о чем перед лицом наступившего экологического кризиса вспоминать уже и не вполне прилично. И сейчас человечество вновь стоит перед проблемой определения себя самого как некоей части целого, но уже исходя из созданной им самим кризисной ситуации.
Сразу же возникает вопрос: а чему должно соответствовать современное представление человечества о его месте и роли в системе Космоса? Если тому, что человек реально значит для этой системы, то возникает непреодолимое пока затруднение: мы не можем утверждать, что имеем достоверные научные знания об устройстве Космоса, происхождении природы и человека, о том, почему и зачем человек устроен именно так, а не как-нибудь иначе. Перечисленные вопросы при современном уровне научного знания явно относятся к метафизике, к числу вечных вопросов философии. Соответственно здесь открывается широкое поле для мифотворчества на почве личного или группового мировоззрения, а также в зависимости от доминирующей в данное время и в данном месте идеологии.
Однако, не имея научных ответов на перечисленные вопросы, человечество едва ли сможет изменить мировоззрение настолько, чтобы разработать и предпринять необходимые меры глобального характера по преодолению экологического кризиса. С другой стороны, очевидно, что ныне уже невозможно бездействовать и дожидаться судьбоносных научных открытий в указанной области. В итоге вместо продуманных и незамедлительных действий всевозможные ответственные организации обращаются к испытанным способам убеждения, морализаторства и запугивания последствиями грядущей катастрофы, причем без особого энтузиазма по поводу результативности этих способов.
Исходя из имеющихся научных данных и философских размышлений по этому поводу, можно сделать вывод, что сложившаяся ситуация вызвана глубоким противоречием, корни которого находятся в двойственной природе человека.
В эпоху первобытности, как уже упоминалось, мировоззренческие построения коллективного сознания опирались на целостную картину мира. В период так называемого «осевого времени» (800-200 гг. до н.э.), по мнению Карла Ясперса, в культуре ряда народов происходит переход от мифологического мировоззрения к философскому. Этот прорыв, осуществленный при помощи «преобразующей человека рефлексии» [1, с. 76], запустил процесс постепенного исторического осознания человеком того могущества, которое дает ему разум. И этот же момент знаменует начало процесса раздробления целостной картины мира в нашем сознании и выделения в ней приоритетных фрагментов, исходя уже не из свойств Космоса как целого, а из определенной общественно-историческими условиями значимости отдельных его составляющих.
Двойственность природы Homo sapiens ведет к тому, что человек постоянно находит-
58
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2011
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ ДУХА: ИДЕИНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
ся в состоянии выбора между потребностями биологической и социальной своих составляющих. И биологическая составляющая человеческой природы постоянно подсказывает индивидуальному сознанию доступными ей способами, что жизнь для человека возможна там, где свежий воздух, чистая вода и натуральная пища. На уровне индивида это очевидно каждому. Но социальная деятельность во всех проявлениях исходит из приоритетов общества, а значит, в первую очередь руководствуется построениями коллективного сознания, первичного по отношению к сознанию индивидуальному. Поэтому там, где речь идет о нуждах общества, отступают на второй или еще более дальний план нужды индивида, интересы которого с этой позиции признаются субъективными и потому малозначимыми.
Ситуация не просто противоречива, она парадоксальна. Поскольку человек - биологический вид, то каждый индивид ценен как носитель жизни, которая возможна только в определенных, достаточно жестко ограниченных природных условиях. Но современная общественная жизнь отделена, больше того, почти изолирована от природы мощной культурной средой, не случайно именуемой «второй природой». Современная культура, являясь средством адаптации человечества к природной среде, в то же время создает иллюзию его независимости от природы. Таким образом, одной из причин экологического кризиса оказывается единственно возможный для человека разумного способ жизнедеятельности, т.е. преобразование (читай - разрушение) природной среды и создание среды культурной.
Подойти к осознанию экологических проблем человечество смогло относительно недавно, когда не замечать негативных последствий научно-технического прогресса стало уже невозможно. Но корни прагматистской идеи «природопользования», основными характеристиками которой являются стремление к сиюминутной выгоде, нежелание продумывать отдаленную перспективу и пренебрежение возможными последствиями нерационального распоряжения природными ресурсами, обнаруживаются еще в средневековом мировоззрении. Если материальный мир, как и че-
ловеческая жизнь, признается конечным, преходящим, вторичным по отношению к миру идеальному, то какой же смысл заглядывать в отдаленные, может быть, на несколько веков или тысячелетий, перспективы этого мира? Ответственность за то, что творит человеческое общество, возлагается на высшие силы, действующие сообразно предопределению. Человек при этом всегда может оправдаться своей ничтожностью, а покаяние освобождает его от психологического дискомфорта, связанного с осмыслением результатов собственных действий. В таком контексте идея сохранения природы теряет всякую ценность, невзирая даже на то, что на практике крестьянство вплоть до ХХ столетия во всем мире пользовалось древнейшими, передававшимися по традиции способами земледелия, мировоззренческой основой которых были мифологическое мышление и соответствующие ему представления о месте и роли человека в мире.
Начиная с эпохи Нового времени в ходе процесса европейской модернизации формируется отношение к природе как к сырью, материалу для преобразований, совершаемых человеком в целях, диктуемых ему разумом. Признанный статус разума как наивысшего достижения природы, позволяющего человечеству строить и воплощать в жизнь собственные планы социально-культурного, в том числе экономического, развития, на фоне успехов индустриализации оправдывал потребительское отношение к создавшей его природе. Начиная с этого времени, когда речь идет о взаимоотношениях с природой, на первый план выходят ценности преимущественно материальные: увеличение производства энергии и товаров, повышение уровня жизни (который чаще всего в массовом сознании приравнивается к уровню потребления). Возникает тенденция и к преувеличению ценности науки для общества, к взращиванию надежд на то, что наука способна разрешить любые проблемы человечества. В таком контексте ценность природной среды приравнивается к ценности источника сырья, который по мере истощения может быть заменен другим. Сыграло свою роль и то, что до ХХ века человечество еще не было чрезмерно многочисленным и не созда-
ЛЕСНОИ ВЕСТНИК 2/2011
59
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ ДУХА: ИДЕИНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
вало явно непосильной нагрузки на природную среду. Поэтому не последовало должной реакции на прогностический труд Т.Мальтуса, опубликованный в конце ХVШ века, в котором анализировалась диспропорция между ростом населения планеты и возможностями его жизнеобеспечения [2].
Все перечисленное в итоге привело к тому, что прагматическое отношение к природе принималось как должное. Могло ли быть иначе? Известно, что способ жизни любого биологического организма - уничтожение других биологических организмов. Иного природой не дано никому - ни зверю, ни птице, ни даже растению - потому что почва, на которой оно произрастает, возникает в результате смерти многих предшествовавших «поколений» растений. Человек - единственный биологический вид, которому природа не дала строго определенного ареала обитания на планете Земля и соответствующих этому ареалу естественных приспособлений: когтей, клыков, быстрых ног, способности к анабиозу, возможности преобразования неорганических соединений в органические и т.п. Наша адаптация к природе, а значит, и сама возможность выживания зависят исключительно от использования возможностей разума. И получается, что разум человека, благодаря которому он на определенное историческое время получает возможность выживания в имеющейся природной среде, одновременно ставит под вопрос возможность этого выживания в дальнейшем.
О бесконечных возможностях человеческого разума, особенно творческих, написано много приветственных слов, к которым автор этой статьи искренне и с удовольствием присоединяется. Но, оставив в стороне патетику, обратим внимание и на то, что свойство бесконечности человеческого разума, реализующее себя в конечной системе планеты Земля, создает диспропорцию между возможностями его воздействия на природу и возможностями природы как системного образования сохранять устойчиво-равновесное состояние в условиях этого воздействия. С появлением человеческого разума (который много «моложе», чем организм, тело) возникает небывалая
доселе ситуация. Биологический вид «человек», рассматриваемый как система, условием существования которой является некая внешняя система (природа), диктующая ему условия существования, благодаря творческому разуму и развитию созданной им культуры сам начинает играть роль внешней среды, диктующей условия существования природе. Но есть отличие: система-человек, в отличие от системы-природы, способна анализировать свои действия и прогнозировать их последствия. А главное, она способна выбирать, заниматься или нет таким анализом и прогнозированием. Иначе говоря, свобода, которую человеку дает разум, предполагает и свободный выбор между ответственным и безответственным поведением.
Последствия этого выбора в ХХ веке, с ускорением научно-технического прогресса и резким возрастанием численности населения планеты, стали более чем очевидными, и потому в философии этого времени происходит стремительное переосмысление принятой модели взаимоотношений человека и природы. И задолго до того, как в европейских государствах возникли партии «зеленых», а общественные организации и правительства стали регулярно выступать с разнообразными декларациями, посвященными преодолению экологического кризиса, в художественной литературе появились серьезные размышления на эту тему.
Философствование в художественнолитературной форме особенно ярко проявило себя в ХХ веке в жанрах научной и социальной фантастики. Интересующие нас проблемы затронуты в творчестве советских писателей Аркадия и Бориса Стругацких, в ранних произведениях которых мы находим обращение к новоевропейской философской модели «природопользования». Это естественно: известно, что философские идеи Нового времени, в частности эпохи Просвещения, стали одной из основ построения советского мировоззрения. Природа рассматривается в этой модели как источник богатств, необходимых человечеству для продвижения по пути прогресса. Куда и зачем? В конце пятидесятых годов ХХ в. Стругацкие отвечают на этот вопрос
60
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2011
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ ДУХА: ИДЕИНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
однозначно - научно-технический прогресс ведет человечество к светлому будущему, но для этого он требует все возрастающих затрат энергии. Поэтому освоение космоса в первую очередь имеет целью поиски энергетических ресурсов на других планетах [3]. Неважно, что планета может быть не только непригодна для жизни, но и смертельно опасна - риск, которому подвергаются исследователи, оправдан тем, что человечество получает в результате новые источники сырья и энергоресурсов. Это нужно всему обществу - и если на пути к этой цели гибнут первопроходцы, то они - герои. Идея, что жизнь может быть отдана только за другую жизнь, в то время еще не признается актуальной. Подразумевается как бесспорное, что человечеству и не жить без ресурсов и научных открытий, полученных столь дорогой ценой.
Если задуматься о том, почему это казалось столь бесспорным, то причиной окажутся вовсе не пресловутые «все возраставшие потребности советского человека» или идеологические конструкты того времени. Дело в возрастании численности населения и тревожащей мысли о том, скольких может прокормить и обеспечить водой, воздухом и энергией наша планета. И на Западе в это время уже звучат голоса в поддержку гипотезы Мальтуса, а позже создается и теория «золотого миллиарда». Доклад группы ученых Римскому клубу «Пределы роста» [4] на основе компьютерного моделирования показывает возможные, в основном пессимистические, сценарии будущего при сохранении несоответствия между объемами природных ресурсов, темпами научно-технического прогресса и возрастанием численности населения планеты. Но мальтузианство негуманно, а теория «золотого миллиарда» тем более, и поэтому для широких масс как в СССР, так и на Западе в то время популяризировались идеи гегемонии человека в космосе и освоения инопланетных ресурсов. Вселенная ведь бесконечна...
В произведениях 60-70-х гг. Стругацкие уже не столь оптимистичны во взгляде на проблему. Размышляя о судьбе планет, используемых в качестве топливно-сырьевых источников или полигонов для рискованных
научных экспериментов, и о цене, которую человечество готово платить за научно-технический прогресс [5], они приходят к неутешительному выводу: способ жизни человека разумного содержит в себе приговор ему. И только трансформация самого человечества может дать ему иные ценности и, соответственно этим ценностям, изменить способ его существования. Версия такой трансформации [6], предложенная Стругацкими, - это гипотеза о возможном формировании нового вида разумных существ внутри старого - человека, с предполагаемым исходом этого нового вида из системы планеты Земля [7]. Речь идет об эволюции меньшей части человечества до такого уровня интеллектуальных и иных способностей, которые в сравнении с традиционными принято называть сверхъестественными. И эта эволюция естественным образом приводит к возникновению у нового вида живых разумных существ совершенно иной практической этики.
Основа этой этики - видение целого. История человечества показывает, что ценности, в каждой стране и в каждую эпоху признаваемые в конкретном контексте всеобщими, на самом деле изначально частичны. Кроме того, реализовать на практике теоретическую ценностную систему полностью никогда не удается в силу особенностей процесса социализации, включающего процедуру выбора. Поэтому имеющиеся ценностные, и построенные на их основе этические системы, именно в силу своей частичности не могут стать основой для разрешения глобальных проблем.
Этика будущего, по Стругацким, - это этика целого, основанная на неоспоримой ценности этого целого. Но способностью видеть целое, определять глобальные ценности и трансформировать сам способ человеческого существования соответственно новой этике Стругацкие наделяют только предполагаемый новый вид разумных существ.
К той же теме, и начиная с того же времени, что и Стругацкие, обращается Иван Антонович Ефремов - советский ученый-палеонтолог, писатель, диалектик, предложивший собственную версию ноосферной концепции. Его прогностическая модель взаимоотноше-
ЛЕСНОИ ВЕСТНИК 2/2011
61
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ ДУХА: ИДЕИНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
ний природы и человека основана на идее единства эволюции. Биологическую эволюцию он считает одной из ступеней развития Вселенной, предшествующей социальной эволюции. Человек принадлежит одновременно биологическому и социальному мирам, поэтому противоречие заложено в нем изначально. Заметим, что в трактовке Ефремова социальное - не просто продолжение биологического, существующего по тем же законам природы, это качественно новая ступень развития. Но мы уже упоминали, что, к сожалению, побочным эффектом социально-культурного развития оказалась психологическая иллюзия полной независимости человека от природы, мешающая человечеству адекватно оценивать перспективы собственного будущего.
Ефремов пытается обозначить путь, на котором человечество в плане выживания могло бы действительно обрести максимально возможную независимость от природы, при этом не разрушая ее, а в социальном плане - избавиться от искажающего воздействия инстинктов на общественную жизнь. Социальной жизнью может и должен управлять только разум. В этом случае, полагает Ефремов, человечество получает надежду вырваться за пределы своего способа жизнедеятельности. Но для писателя очевидно, что наука может эффективно работать на пользу человечеству только при наличии нового устройства общества на основе новой этики, практически реализованной в социальной жизни.
Ефремов признает ограниченность земных ресурсов. Выход из ситуации видится ему в научно-техническом прогрессе, который, заметим, в то время еще не утратил статуса идола для массового поклонения. Он описывает достижения науки будущего, благодаря которым человечество сможет очистить от загрязнений и восстановить биосферу Земли, построить фабрики и заводы по производству синтетической пищи и уже не опасаться «стихийного перенаселения, когда-то пугавшего отдаленных предков» [8, с. 263]. Но, утратив зависимость от природы, человек при этом не должен утрачивать связи с ней. Ефремов пишет: «.. .человек - часть природы. Он должен иметь ее вокруг себя
и не нарушать своей природной структуры, иначе потеряет все, став безымянным механизмом...» [9, с. 402].
Этот путь «по лезвию бритвы» в наши дни кажется фантастическим. Но на самом деле это попытка представить себе результат претворения в жизнь тех ценностей, которые принято относить к вечным. Эти универсальные ценности - Истина, Добро и Красота -никем, никогда и нигде не оспариваются. Но при этом невозможно найти ни одной эпохи в человеческой истории, где хотя бы были предприняты реальные конструктивные шаги к их воплощению в жизнь, где они получили бы статус конкретной цели.
Ефремов строит модель эпохи, где такая цель не только поставлена, но и достигнута. Однако возникает философская проблема: идеал, по определению, недостижим, он относится к категории возвышенного. Возможно ли, чтобы идеалы, оказавшись претворенными в жизнь, остались по-прежнему идеалами? Ведь возвышенное, будучи воплощенным в жизнь, переходит в категорию прекрасного, а его место должно занять новое возвышенное. А может ли что-то быть предложено человечеству в качестве новых, еще более высоких ценностей?
Ответ Ефремова на этот вопрос звучит так: мало достигнуть цели, надо еще удержать, сберечь достигнутое. Универсальные ценности вечны именно потому, что могут служить путеводной звездой во все времена, каких бы высот человечество не достигло. И получается, что главное - не допустить отката назад, не оправдывать отклонений от движения вперед «по лезвию бритвы» сиюминутными потребностями или эгоистическими приоритетами, постоянно соотносить ценностную значимость своих действий с универсальными ценностями.
Есть на этом пути серьезная проблема, которую Ефремов не может обойти вниманием. Известно, что всегда существовали как индивиды, не разделяющие ценностей социума, так и сообщества в тех сферах деятельности (например, в бизнесе и политике), где общепринятые этические системы не работают в принципе. Мировоззрение прагма-
62
ЛЕСНОЙ ВЕСТНИК 2/2011
ЭКОЛОГИЧЕСКАЯ ЭТИКА И ЭКОЛОГИЯ ДУХА: ИДЕИНО-ТЕОРЕТИЧЕСКИЕ ИСТОКИ
тизма, принятое в этих сообществах, отрицая высшие ценности, отрицает не только светлое будущее - оно отрицает для человечества всякое будущее.
Поэтому Ефремов в первую очередь обращает внимание на необходимость воспитания на основе новой этики определенного типа личности человека. Индивидуальное сознание, по его мысли, должно подняться до уровня коллективного, и достижение этого -вопрос ценностных приоритетов, воспитания и времени. Но при этом возникает упомянутая уже проблема свободы выбора ценностей и этических норм. И поскольку от этого свойства разума никуда не деться (разум, утративший свободу, перестает быть самим собой), то Ефремову остается одно - в своей модели общества будущего предоставить «несогласным» возможность жить отдельно от общества на острове Забвения. Увы, по сути это оказывается изоляцией, имеющей видимость свободы выбора. Не будем критиковать за это писателя - указанная проблема относится к числу социально-философских проблем, никем еще не разрешенных ни в теории, ни тем более на практике.
В романе «Час быка», написанном в 1968 г., наряду с солнечной картиной светлого будущего планеты Земля, Ефремов показывает вероятный итог развития тех тенденций «природопользования», которые преобладают в настоящее время. Психологически человеку бывает трудно принять собственные перспективы, особенно, если они мало обнадеживают, поэтому печальный вариант развития событий в романе перенесен на далекую планету Торманс, где живут потомки землян, некогда покинувшие свою планету. Ресурсы исчерпаны, население планеты вымирает от голода и болезней, и единственный «выход», который находят правители планеты - это искусственное сокращение продолжительности жизни большей части населения, признанной неспособной к интеллектуальной деятельности. «Долгоживущие» - те, кто не обязан лишиться жизни по достижении 25-летнего возраста, - это только интеллектуалы, отбираемые при помощи тестирования способностей из всей массы рождающихся детей и
необходимые для занятий научными исследованиями. В результате развитие общества и культуры этой планеты зашло в тупик, выход из которого при сохранении существующего мировоззрения невозможен.
Ефремов оказался более оптимистичен, чем Стругацкие, полагая принципиально возможным кардинальное изменение социального устройства на основе принятия вечных ценностей как целей, без трансформации человека в новый вид. Но в то же время он отчетливо видел, что человечество движется пока по иному пути, и сознавал причины этого. Еще в 1969 г. он писал американскому палеонтологу Эверетту Олсону: «Мы можем видеть, что с древних времен нравственность и честь (в русском понимании этих слов) много существеннее, чем шпаги, стрелы и слоны, танки и пикирующие бомбардировщики. Все разрушения империй, государств и других политических организаций происходят через утерю нравственности. Это является единственной причиной катастроф во всей истории, и поэтому, исследуя причины почти всех катаклизмов, мы можем сказать, что разрушение носит характер саморазрушения.
Когда для всех людей честная и напряженная работа станет непривычной, какое будущее может ожидать человечество? Кто сможет кормить, одевать, исцелять и перевозить людей? Бесчестные, каковыми они являются в настоящее время, как они смогут проводить научные и медицинские исследования? Поколения, привыкшие к честному образу жизни, должны вымереть в течение последующих 20 лет, а затем произойдет величайшая катастрофа в истории в виде широко распространяемой технической монокультуры, основы которой сейчас упорно внедряются во всех странах, и даже в Китае, Индонезии и Африке» [10, с. 189-190].
Хочется надеяться, что, противопоставляя реальности фантастические картины светлого будущего, Ефремов искренне полагал, что из любого положения есть как минимум два выхода. Заметим, что писатель не находит способа предотвратить социально-экологическую катастрофу, роль которой он видит в формировании побудительного
ЛЕСНОИ ВЕСТНИК 2/2011
63
