Этика как основа политической философии социал-демократии Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»

РОССИЙСКАЯ АКАДЕМИЯ НАУК ИНСТИТУТ НАУЧНОЙ ИНФОРМАЦИИ ПО ОБЩЕСТВЕННЫМ НАУКАМ

Сюзанне Миллер посвящается

БОРИС ОРЛОВ ЭТИКА

КАК ОСНОВА ПОЛИТИЧЕСКОЙ ФИЛОСОФИИ СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИИ

Москва 2001

ББК 66.0+66.69 (4 Гем) О-63

Серия:

"Политические партии и общественные движения"

Центр научно-информационных исследований глобальных и региональных проблем

Отдел Западной Европы и Америки

Ответственный редактор — Т.Н.Мацонашвили Орлов Б.С.

О-63 Этика как основа политической философии социал-демократии / РАН ИНИОН. Центр науч.-информ. исслед. глобал. и регион. пробл. Отд. Зап. Европы и Америки; Отв. ред. Мацонашвили Т.Н. — М., 2001. — 128 с. — (Политические партии и общественные движения). ISBN 5-248-00100-5

В работе прослеживается взаимосвязь между политической практикой и нравственными подходами в деятельности одной из старейших и влиятельнейших партий стран Западной Европы - Социал-демократической партии Германии - с момента ее становления и до сегодняшних дней. Работа предназначена широкому кругу читателей - от российских политиков до учащихся средних и высших учебных заведений, — а также тем, кто в своей жизнедеятельности придает первостепенное значение принципам нравственности.

The author concidens the links between ethics and political practice in the activities of the one of the oldest and most influential westeuropean parties — the Social Democratic Party of Germany — since its beginnings to nowdays. The essay is addressed to different categories of readers — from politicians to students — as well as all those who give primary importance to ethical principles.

ББК 66.0+66.69 (4 Гем)

ISBN 5-248-00100-5 © ИНИОН РАН, 2001

СОДЕРЖАНИЕ

Введение.......................................................................................................5

I. От революционной целесообразности к нравственному

подходу....................................................................................................8

Терминологические уточнения.............................................................8

Трудный путь к компромиссу.............................................................10

Этическое содержание реформизма...................................................16

Без демократии социализма не бывает...............................................21

II. Ценностное видение социализма......................................................23

Франкфуртский прорыв.......................................................................23

"Этический реализм" Вилли Айхлера................................................29

"Исторический компромисс" социализма с рыночной

экономикой......................................................................................36

Мораль и конкретная политика...........................................................41

Кто идет в социал-демократию и кто в ней остается........................53

III. На подступах к XXI веку..................................................................61

СДПГ-ХДС: Ценности одинаковые — трактовка разная.................61

Основные ценности и демократия......................................................66

Деятельность Комиссии по основным ценностям.............................70

"Принцип ответственности" и "принцип надежды".........................81

От Ирзейского проекта к Берлинской программе.............................86

"Третий путь" и "демократия масс-медиа"........................................93

Испытание Косовым............................................................................99

Основные ценности в XXI веке.........................................................104

Этические проблемы российской социал-демократии...................115

Вместо заключения................................................................................121

Больше политики — больше демократии — больше

нравственности.............................................................................121

Примечания..............................................................................................123

Указатель имен.........................................................................................127

ВВЕДЕНИЕ

Так уж устроен человек, что время своего бытия он склонен рассматривать как самое важное, значительное в общем временном потоке существования рода человеческого. И тем более он придает значение предстоящему отрезку времени, в котором он ожидает исполнения своих надежд на лучшее будущее. А уж когда это совпадает со сменой веков и тысячелетий, то такого рода ожидания наполняются почти мистическим содержанием.

Казалось бы, человеку есть чем быть довольным в начале III тысячелетия после Рождества Христова. Ему удалось заглянуть в сокровенные тайны мироздания - например, раскрыть строение атома, расшифровать ген. Он послал сделанные своими руками аппараты в космические дали, придумал систему интернет, позволяющую людям общаться друг с другом, находясь в самых разных точках земного шара, в цивилизованных странах смог создать условия жизни, обеспечивающие благосостояние и достоинство преобладающего большинства людей, живущих в этих странах. Он научился лечить болезни, которые до недавнего времени казались безнадежными. Он придумал себе механического помощника-робота, который берет на себя все больше обязанностей.

И тем не менее современный мыслящий человек с тревогой смотрит в будущее. Среда обитания все больше разрушается, озоновые дыры расширяются, климат становится теплее, грозя затоплением прибрежных областей, с давних времен заселенных человеком. Процессы глобализации приобретают неуправляемый характер, при этом различие между уровнем жизни бедных и богатых стран становится все больше. После двух мировых войн ХХ в. продолжают существовать локальные конфликты с их ожесточенным взаимоуничтожением, конфликты почти неразрешимые, если иметь в виду, к примеру, израильско-палестинскую драму, разгорающуюся на глазах всего человечества. В огромном потоке информации сообщения о гибели людей по разным причинам столь постоянны, что человек устает реагировать на них с должным участием и состраданием. Открылась возможность клонирования человека, и никто не может хотя бы приблизительно сказать, чем это может обернуться. Продолжается совершенствование компьютера, его возможности все более расширяются, и возникает вопрос - а не придет ли на смену

человеку разумному "машина разумная" со своими представлениями, что и как надо делать.

Пытаясь найти ответы на эту и другие проблемы, человек все больше обращается к теме, носящей короткое название "этика". Уже сегодня совершенно очевидно, что техническое развитие в самых разных областях, в том числе военных, опережает нравственное осмысление всех этих процессов с соответствующей корректировкой поведения. Многие ученые исследуют происходящие в жизни общества процессы через призму этических представлений. В связи с этим предстоящее столетие некоторые видные политики (к примеру, Жак Ширак) называют "веком этики".

Например, в самом конце 2000-го года германский журнал "Аш Politik und Zeitgeschichte" издал подборку статей, названия которых говорят сами за себя: Дитер Мит. Этика с учетом ускорения биотехники; Фридхельм Хенгсбах. Глобализация - экономико-этическая рефлексия; Ханс-Иоахим Хён. Природа общества. Составные элементы экологической социальной этики; Томас Хоппе. Справедливый мир как перспектива, которой следует руководствоваться: концепция и профиль задач этики в международной политике; Алессандро Пинцани. Демократизация как задача: можно ли демократически формировать глобализацию?" (1). Примеры можно продолжить.

Однако этические подходы нуждаются не только в осмыслении, но и в выработке механизмов, в первую очередь политических, позволяющих этические представления претворять в жизнь. Инструменты при этом могут быть различные. В первую очередь следует назвать политические партии, которые по своему призванию поставлены перед необходимостью разрабатывать общественно-политические проекты и, добиваясь поддержки избирателей, пытаться претворять их в жизнь. Такой подход особенно характерен для германской социал-демократии. Везде и всюду - в программах, в заявлениях политических деятелей, в предвыборных лозунгах — она повторяет, что руководствуется основными этическими ценностями. Именно по этой причине тема данной работы раскрывается на материале деятельности германской социал-демократии.

Чем обусловлено такое обращение к основным ценностям? Что это за основные ценности? И как они реализуются в повседневной практике СДПГ? Видимо, нет нужды говорить о том, что опыт такого этического подхода может быть полезен и для других стран, для других политических партий — при условии, разумеется, что эти партии не

представляют собой на самом деле чисто декоративные конструкции, а весь процесс решения проблем не сводится к попыткам выстроить некую систему - сверху вниз - исполнительных чиновников, руководимым самым дея-тельным чиновником, стоящим во главе этой пирамиды.

I. ОТ РЕВОЛЮЦИОННОЙ ЦЕЛЕСООБРАЗНОСТИ К НРАВСТВЕННОМУ ПОДХОДУ

Терминологические уточнения

И понятие "этика", и понятие "политическая философия" нуждаются в пояснении, чтобы читателю было понятно, о чем пойдет речь впереди.

Вышедшая в 1996 г. на русском языке фундаментальная работа швейцарского ученого Артура Риха "Хозяйственная этика" (2) представляет собой образец основательного терминологического подхода. Здесь этика подразделяется на дескриптивную, нормативную, метаэтику. В свою очередь нормативная этика также подразделяется: на эмпирическую, этику норм или принципов, казуистическую этику, ситуационную этику, этику убеждения, этику ответственности.

В качестве примера более узкого подхода можно назвать работу германского исследователя Отфрида Хёффе "Стратегии гуманности. Этика в процессе общественного принятия решений" (3). Эта книга написана сложным политологически-философским языком, адресована прежде всего узкому кругу специалистов, интересующихся данной проблематикой. Вместе с тем конкретные выводы автора о необходимости тесной связи науки и политики имеют непосредственное значение, особенно в тех странах, где политики пользуются порой рекомендациями так называемых "политтехнологов", дающих советы в стиле псевдополитологического шарлатанства.

Данная работа адресована широкому кругу читателей, имеющих прямое или косвенное отношение к только складывающейся российской политике, вокруг которой скопилось немало отрицательных эмоций и,

более того, сложилось распространенное убеждение, что политика - дело грязное, и порядочному человеку в ней делать нечего. В работе будет показано, как такие же люди в другой стране по-иному относятся к политике, полагая при этом, что политика может быть успешной лишь в том случае, если она руководствуется нравственными принципами. В данной работе не рассматриваются сами термины "этика", "нравственность", "мораль".

Для автора данной работы важно другое - показать, какими нравственными критериями пользуется в своей практической деятельности социал-демократия, опираясь при этом на европейские ценности и, более широко, на этику прав человека, сформулированных в документах международных организаций, прежде всего ООН.

То же самое относится и к понятию "политическая философия". В политических словарях последнего времени оно не разъясняется. В весьма обстоятельной "Культурологии ХХ века" политическая философия характеризуется как одна из составных частей более широкого понятия "политическая культура" (4).

Попытаемся дать собственное определение. В моем понимании "политическая философия" - это совокупность представлений относительно того, что и как надо делать в области политики. В этом смысле политическая философия социал-демократии формировалась на протяжении длительного времени, и она рождалась не столько в чернильницах теоретиков, сколько определялась конкретными политическими обстоятельствами, зачастую вступая при этом в противоречие с теоретическими установками. На наш взгляд, политическая философия социал-демократии в период ее первоначальной деятельности получила отражение во второй части Эрфуртской программы 1891 г. (5). Эту вторую конкретную часть написал Э.Бернштейн, и она по своим требованиям, реализация которых предусматривалась в рамках уже существующей системы, вступила в противоречие с первой частью, где шла речь о необходимости и неизбежности революционного преобразования капиталистического общества.

Со временем политическая философия социал-демократии постоянно уточнялась и развивалась. Для социал-демократов стало уже почти непреложной истиной, что улучшать общественные отношения во имя социальной справедливости возможно не революционным, а эволюционным путем. С их точки зрения, существующие в обществе конфликты следует преодолевать путем компромисса, и это относится прежде всего к взаимоотношениям между наемными работниками и

предпринимателями; осуществлять изменения следует путем реформ, а это возможно только в условиях представительной демократии; на политику государства можно воздействовать, приходя к власти и регулируя через органы этой власти социальные и экономические отношения. Какого-то особого кодекса политической философии социал-демократии не существует. Жизнь изменяется и подсказывает новые решения, и социал-демократия пытается реагировать на изменения, ориентируясь при этом на соответствие этих решений провозглашенным социал-демократическим ценностям - свободе, справедливости и солидарности. И это обстоятельство является главным отличительным признаком социал-демократии. Сказанное вовсе не означает, что другие политические партии, действующие в рамках демократических установок, как бы игнорируют нравственные принципы. Отнюдь нет. Но именно социал-демократия на протяжении всей своей истории уточняла нравственные подходы, каждый раз как бы заново утверждая свое предназначение — претворять в жизнь социальную справедливость в условиях демократии и методами демократии.

Трудный путь к компромиссу

Иногда, как говорится, со стороны виднее. Процесс становления реформистски ориентированной политической философии германской социал-демократии наблюдал в свои молодые годы англичанин Бертран Рассел. Тот самый, который позднее стал известен как один из глубоких гуманистов и философов ХХ в. Но тогда, в 1895 г., когда он приехал в Берлин, было известно, что ему 23 года, что он внук лорда Джона Рассела, дважды побывавшего на посту премьер-министра Великобритании, и что его сопровождает Алиса Смит, занимавшаяся вопросами положения женщин.

Молодой Рассел прибыл в Германию, чтобы на месте познакомиться с деятельностью социал-демократии. Откуда этот интерес? Как вспоминал Рассел позднее, ему хотелось в этот период параллельно писать книги в двух направлениях - "абстрактные, которые постепенно становятся конкретными, и конкретные, которые постепенно становятся абстрактными". Результатом всего этого должен был стать "синтез, комбинация чистой теории с практической социальной философией" (6, с. 12). С социальной философией Рассел частично познакомился у себя в стране - в Фабианском обществе, членом которого он стал. И вот теперь

ему захотелось наяву увидеть деятельность одной из крупнейших социал-демократических партий в Европе.

Рассел побывал в разных городах Германии, встречался с деятелями социал-демократии, начиная с Августа Бебеля и Вильгельма Либкнехта, побывал на собраниях социал-демократов, читал их прессу, съездил в Германию еще раз и все увиденное обобщил в шести лекциях, которые он прочитал в только что созданной "Лондонской школе экономики" и затем издал отдельной книгой. А через восемьдесят с лишним лет эта книга была переведена и на немецкий язык с приложением статьи Алисы Рассел "Социал-демократия и женский вопрос в Германии"; в комментариях к книге была и статья Э. Бернштейна, которую он написал, находясь в Англии, поскольку по возвращении в Германию ему грозил арест (6).

Рассел увидел перед собой политическую партию с накопленным опытом практической деятельности и опирающуюся на определенную теорию. С момента провозглашения Лассалем Всегерманского рабочего союза в 1863 г. прошло уже двадцать с лишним лет. Позади был объединительный съезд "лассальянцев" и "айзенахцев" (1875 г., съезд в Готе), деятельность в условиях действия "Закона против социалистов" (1878-1890 гг.), съезд партии в Эрфурте в 1891 г., на котором была принята партийная программа (составленная Каутским и Бернштейном), участие в выборах в райхстаг, показавшее, что социал-демократы пользуются в обществе большим влиянием.

Все это и попытался отразить Рассел в своих лекциях, начав с осмысления роли Маркса в процессе становления социал-демократии и кончая рассмотрением конкретной деятельности партии. Один из выводов Рассела: германская социал-демократия - это не сугубо политическая партия и не сугубо экономическая теория. Это "достаточно целостная философия мира и человеческого развития... своего рода религия и этика" (6, с. 35). Именно благодаря этому она выдержала 12-летнее испытание запретом. К достоинствам партии Рассел отнес идеализм, сплоченность, дисциплину.

Кстати, на это обратила внимание и Беатриса Вебб, наблюдая за деятельностью германских социал-демократов на Лондонском конгрессе 2-го Интернационала в августе 1896 г.: "Германские политические социалисты представляют собой союз содержательных людей - их интеллект несколько скрывается за их авторитарным догматизмом" (6, с. 34).

Расселу было понятно, откуда взялись такие качества. В то время Германия представляла собой страну, где доминировали феодализм,

милитаризм, бюрократия. С учетом всего этого, полагал Рассел, социал-демократам необходимо было выработать способность к компромиссу. Этому мешала приверженность германских социал-демократов марксизму с его установкой на классовую борьбу и на неизбежность прихода социализма в результате исторического процесса.

Примечательно, что 23-летний англичанин уже тогда разглядел в этой сложной обстановке тенденцию, которая чуть позднее станет основой политической философии социал-демократии - поворот в сторону реформ на основе консенсуса. И это произошло в то время, когда "главный ревизионист" Эдуард Бернштейн, находясь в Лондоне, писал свои статьи для теоретического журнала германской социал-демократии "Neue Zeit" ("Новое время"), которые позднее, собранные вместе, были изданы отдельной книгой под названием "Предпосылки социализма и задачи социал-демократии" (7).

Находясь в Германии, Рассел услышал фамилию еще одного "ревизиониста". В беседе с ним ученый Макс Зеринг - известный в то время экономист — назвал фамилию баварского социал-демократа Георга фон Фольмара. Более того, Зеринг охарактеризовал его как "человека будущего". Чем была вызвана такая оценка? Смелостью фон Фольмара, его способностью идти против такого несокрушимого для партии авторитета, как Маркс. На съезде СДПГ в 1895 г. фон Фольмар при обсуждении крестьянского вопроса высказался за то, чтобы социал-демократы реально разобрались в положении крестьян, поддержали их, способствовали накоплению крестьянами собственности. Было известно отношение Маркса к крестьянам как к реакционному классу. К тому же линия на поддержку крестьян как бы противоречила тенденции нарастающей пролетаризации масс, которая представлялась тогда объективной. Предложение Фольмара было отклонено 158 голосами. Но при этом 78 делегатов поддержали его (8). Это, помимо прочего, означало, что в партии нарастало стремление к пересмотру истин, казавшихся незыблемыми.

Как раз в это время Рассел приехал в Берлин во второй раз. И вот, осмысливая дискуссии, проходившие в СДПГ, он пришел к выводу: германской социал-демократии грозит идеолого-политическая изоляция. Только политический реформизм в духе Фольмара поможет выбраться из этого опасного тупика, если партия откажется от слепой приверженности марксизму. Эту же тему Рассел развил в своей последней лекции в Лондоне, отметив, в частности, что Георг фон Фольмар - один из способнейших людей социал-демократии - настоятельно советует

объединить ее усилия с левыми либералами, выдвинув ряд конкретных политических требований.

Так что на первенство среди германских "ревизионистов" может претендовать Георг фон Фольмар, чья фигура еще нуждается в достаточном историческом освещении.

Что касается Бертрана Рассела, то остается лишь удивляться той проницательности, с которой этот английский юноша сумел разобраться в том, что происходит в другой стране и в незнакомой ему политической партии. Правда, Бернштейн пожурил его в своей рецензии за то, что тот слишком нападает на марксизм, не прочитав ни "Антидюринга" Энгельса, ни "Эрфуртской программы" Каутского. Бернштейн полагал, что "марксизм вовсе не исключает компромисса" и что "марксистская теория еще долго не окажется разрушенной, даже если фактическое развитие вещей в отдельных пунктах не совпадает с выводами, которые делал Маркс на основе находившихся в его распоряжении материалов. Ее сущностное содержание не будет тем самым затронуто" (7, с.219).

Что понимать, однако, под "сущностным содержанием"? Поверив в постулаты марксизма, превратив их в своего рода религию, руководящие деятели СДПГ не хотели учитывать меняющейся действительности. И более того, сам Бернштейн засел за написание статей, в которых, пытаясь новые факты соотнести с марксистскими выводами, на самом деле вывел социал-демократию из марксистского прокрустового ложа, за что он подвергался жесточайшей критике всю первую половину ХХ в. как со стороны своих (социал-демократов), так и чужих (большевиков).

И сторонникам марксизма было за что его критиковать. В своих "Предпосылках социализма" Бернштейн поставил под сомнение те основы, на которых держалась вся конструкция марксизма. Приводя конкретные факты, он доказывал: не происходит неизбежного абсолютного и относительного обнищания рабочего класса; средние слои, которые по марксистской схеме должны пополнять ряды пролетариата, не исчезают; прибавочная стоимость представляет собой не только неоплаченную часть труда наемного работника, на это влияет целый ряд факторов; неизбежного и почти автоматического крушения капитализма не произойдет. Отсюда перед рабочим классом встает задача по-новому осмысливать суть социализма и продвижение к нему.

В последней главе книги, названной "Конечная цель и движение" Бернштейн идет дальше и вообще ставит под сомнение существование "научного социализма". При этом ему приходится защищаться как от

упреков русского социал-демократа Георгия Плеханова, так и от своего сотоварища Карла Каутского, который на съезде СДПГ в Штутгарте (1898 г.) заметил: если прибавляется число капиталистов и сокращается число неимущих, то тогда "мы вообще не придем к нашей цели" (7, с.210). За это же критиковала Бернштейна и Роза Люксембург, высказывая в серии своих статей такую точку зрения: если социализм не представляет собой объективную историческую необходимость, то тогда он получает идеалистическое обоснование. Бернштейн соглашается с Розой, добавляя при этом, что не следует смешивать идеализм с утопизмом (7, с. 210).

В развернутом виде собственная точка зрения Бернштейна выглядела следующим образом: перспективы борьбы рабочего класса "зависят не от предположения, что происходит концентрация капитала в руках все сокращающегося числа магнатов, и не ото всей этой диалектической конструкции, к которой относится и это предположение, но от роста общественного богатства, соответственно общественных производительных сил, во взаимосвязи с общим социальным прогрессом, в особенности с возрастанием интеллектуальной и моральной зрелости самого рабочего класса"(эти слова выделил сам Э.Бернштейн. — Б.О. См.: 7, с. 210-211).

Но это обуславливает коренной пересмотр стратегии действий. Бернштейн сравнивает два возможных пути - революционный (в смысле революционного насилия) и реформистский, который он называет в данном тексте деятельностью путем принятия законов на основе конституции. Такой путь, замечает он, конечно, более медленный. Это обычно путь компромиссов, путь положительной социально-политической деятельности (7, с.214).

Бернштейн снова подчеркивает: поднимающийся класс нуждается в здоровой морали, а не только в уповании на разрушение старого строя. При этом самое важное, чтобы его цели были связаны с определенным принципом. Каким же? "Чтобы он выражал более высокую ступень действительности и всей общественной жизни. Чтобы эти цели были наполнены таким социальным представлением, которое характеризуется прогрессом в развитии культуры, более высокой моралью и правовым сознанием (7, с. 218-219).

Тем самым Бернштейн в общих чертах как бы определяет направление и содержание реформаторской деятельности, связанной с этическими установками. По существу это было фактическим обоснованием новой политической философии социал-демократии.

При этом германский теоретик ссылается на суждения российского социал-демократа С.Прокоповича. Бернштейн приводит его высказывание из статьи, опубликованной в журнале бельгийских социалистов "Ауетг sociale" ("Социальное будущее") за 1899 г. (№ 1, с. 15-16), в которой, в частности, говорилось: "Тактика партии куда больше определяется фактическими эмоциональными отношениями, чем теоретическим знанием. Не теоретические знания влияют на тактику партии, а наоборот, тактика партии неоспоримо влияет на доктрины, которые определяют курс партии. В современных движениях масс Фольмары всегда идут впереди Бернштейнов..." (7, с. 205).

Примечательно, что российские социал-демократы были вполне осведомлены о существовании разных направлений внутри СДПГ на пороге XIX и ХХ вв. Как известно, С.Прокопович вместе с Е.Кусковой попытались обосновать такое же возможное направление деятельности социал-демократии применительно к России. Но у себя дома их не поняли, им присвоили кличку "экономисты", звучавшую в то время уничижающе, и всякая попытка проведения реформистского курса была отклонена. Но это уже другая тема. Что ответил на суждение Прокоповича Бернштейн? Вот его слова: "Я полностью согласен со многим, что здесь было сказано" (7, с. 205).

Можно только добавить, что Эдуард Бернштейн не только не дополнил реформистские взгляды Георга фон Фольмара, но и попытался повлиять на изменения в теоретической базе партии, приблизив ее к реальной действительности. Но так или иначе, СДПГ в целом, критикуя "ревизионистов", двигалась в этом направлении, подтвердив это и в период Ноябрьской революции 1918 г., когда она впервые сформировала правительство, а первым президентом Ваймарской республики был избран социал-демократ Фридрих Эберт. Это была политика компромисса со всеми ее плюсами и минусами. Причем минусов оказалось больше. И сами социал-демократы достаточно критически оценивают этот период, начиная с Первой мировой войны (9). Сошлемся на авторитет Вилли Брандта. В предисловии к сборнику программ СДПГ он писал: "Эрфуртская программа 1891 г. распадается на две части -теоретическую, наполненную революционными ожиданиями, и прагматическо-реформистскую. С Карлом Каутским теоретизировали, с Бернштейном действовали - все это имело тяжелые последствия, выражавшиеся в том, что партия как бы всегда пребывала возле себя самой и постоянно впадала в противоречие между революционным ожиданием и практикой реформ" (5, с. IX).

Этическое содержание реформизма

Если социал-демократическая партия проводила реформистскую деятельность в отрыве от теории, от положений, сформулированных в программных документах того времени, то означало ли это, что в таком случае социал-демократы руководствовались голым прагматизмом, оторванным от этических принципов, моральных норм? Ведь именно за это критиковали и продолжают критиковать социал-демократов с разных сторон, в том числе и в самих социал-демократических партиях. Попытаемся в этом разобраться.

Сошлемся снова на авторитет В.Брандта, который писал: "Кто видит в программной истории СДПГ не только ее идейную историю, но и историю стремления к власти, тот знает, что перед вопросом "Как?" стоит вопрос "Во имя чего?". Слова "Во имя чего" — это этическое оправдание (выделено мною. - Б.С.) вопроса "Как?": как прийти к власти, как удержаться у власти? Это относится и к сегодняшней СДПГ, которая стала народной партией со многими различными течениями, представляя таким образом зеркальное отображение всего общества" (5, с. V).

Эти слова были сказаны В.Брандтом в 1978 г., когда социал-демократы уже более девяти лет находились у власти в коалиции с либералами. Но это же можно отнести и к более ранним периодам, когда еще не было Годесбергской программы, значение которой, помимо всего прочего, состоит в том, что в 1959 г. она привела в соответствие (и это также подчеркивает Брандт) теоретические взгляды и практическую деятельность германских социал-демократов.

Как известно, в Годесбергской программе марксизм "выброшен за борт". Он не упомянут среди духовных источников социал-демократии. Но Брандт всегда высоко оценивал роль Маркса как "великого немца". Он предпочитал вспоминать выражение известного германского представителя католического социального учения О. фон Нелль Бройнинга: "Все мы стоим на плечах Маркса". Однако давая такую оценку, Брандт как в свое время и Бернштейн, подчеркивал принципиально иное понимание политики и ее обоснования. Выступая в мае 1977 г. в Трире, на родине Карла Маркса, он говорил: "....Прыжок из царства необходимости в царство свободы — это не прыжок, а процесс, требующий проявления энергии, воли и морали, которые зависят не только от экономического базиса" (10, с. 8).

Те социал-демократические "прагматики", которые начинали свою деятельность со времени Эрфуртской программы 1891 г., в программные документы заглядывали "по праздникам". Они руководствовались главным принципом - отстаивать интересы наемных работников, добиваясь тем самым социальной справедливости. Но ведь по-разному можно понимать реализацию этой социальной справедливости, да и саму ее суть. Можно "отобрать и поделить", руководствуясь словами "Интернационала" - "весь мир насилья мы разрушим до основанья". И это будет свой вариант "этического оправдания", которое упомянул В. Брандт. Именно этим руководствовался в литературе шолоховский Нагульнов и многие герои Платонова, а в конкретной практике -большевики. Это была своего рода "мораль насилия", большевики в упрощенном виде сформулировали ее как лозунг "грабь награбленное", который беднейшие слои рассматривали как вполне оправданный.

Мне могут возразить, мол, зачем же так упрощать взгляды Ленина. Ведь примерно в это же время, в первые годы революции, он призывал молодежь осваивать все культурные и духовные богатства, которые до этого накопило человечество.

В самом деле, как могло получиться, что от провозглашенного намерения действовать в соответствии с тезисом Маркса - "свободное развитие каждого является условием свободного развития всех" большевики перешли к лозунгу "грабь награбленное" , а затем появился Гулаг?

В контексте этих размышлений зададимся вопросом, почему германские социал-демократы не пошли этой же дорогой, хотя понятие "классовая борьба", заимствованное из марксизма, фигурировало и в Гёрлицкой программе 1921 г., и в Гейдельбергской программе 1925 г. Не забудем, что именно из социал-демократии вышли и Роза Люксембург, и Карл Либкнехт, и многие другие, которые основали на рубеже 1918-1919 гг. коммунистическую партию, полагая, что только последовательная революционная борьба, направленная на уничтожение капиталистического строя, позволит освободить трудящегося человека от нужды и эксплуатации. Это ведь тоже этическая позиция.

Из оценок, даваемых разным периодам деятельности германской социал-демократии в известной работе "Краткая история СДПГ", написанной социал-демократическими авторами Хайнрихом Поттхоф-фом и Сюзанной Миллер, видно, что до Второй мировой войны была попытка как-то соединить лозунги, обращенные к массам, в том числе и морального содержания, и конкретную практическую деятельность.

"Определяющим для партии, - читаем мы в книге, - оставался широкий спектр партийного центра, сочетавшего практическую реформаторскую деятельность с сохранением приверженности популярной марксистской теории. Последняя все больше становилась просто интеграционной идеологией, служившей лишь отдушиной для взрывных эмоций, порождаемых политической и социальной обстановкой. Хотя партия категорически отказывалась от намерений осуществлять революцию и в своей политике проводила отчетливо реформистский курс, словесный радикализм с его революционным пафосом по-прежнему определял облик социал-демократии" (9, с. 70).

Как это все влияло на этические позиции руководящих деятелей СДПГ, на их политическую философию? К чему приводило такое раздвоение, которое в известном анекдоте, появившемся в другой стране и при других обстоятельствах, выразилось в известной формуле "Думаю одно, говорю другое, делаю третье"? Не было ли это источником политического цинизма - болезни, с которой приходится сталкиваться практически всем, причастным к политике?

Существенно то, что социал-демократическим политикам приходилось участвовать в предвыборных кампаниях с соответствующими обращениями к избирателям, а затем, уже будучи избранными, действовать в рамках общенационального и земельных парламентов. Тем более, что на этих выборах СДПГ добивалась заметных успехов. И прежде всего на выборах в райхстаг: 1893 г. - 23,3% всех поданных голосов, 1898 - 27,2, 1903 - 31,7, 1907 - 28,9, 1912 г. - 34,8%. То есть перед самой войной за социал-демократов голосовал почти каждый третий немец, обладавший правом голоса (8, с. 56). А это означало, что будучи крупнейшей фракцией в райхстаге, СДПГ была поставлена перед необходимостью реагировать на принятие законов, являвшихся отражением той экономической динамики, которая наблюдалась в Германии перед Первой мировой войной, а также умонастроений населения, в том числе морального характера.

СДПГ принципиально находилась в оппозиции к правительству кайзера Вильгельма II, и по этой причине почти всегда голосовала против. Но здравый смысл подсказывал, что необходимы компромиссы, если они ведут к улучшению положения тех избирателей, от имени которых выступала партия. Так поступила фракция СДПГ в 1894 г., когда рассматривался законопроект о снижении импортных пошлин на зерно. Это влияло на удешевление пищевых продуктов в стране. Так случилось и в 1913 г., когда в райхстаге рассматривались новые законы о налогах.

Но при этом СДПГ всегда голосовала против бюджета в целом, руководствуясь лозунгом: "Ни одного человека, ни одного гроша этой системе".

Подход на основе компромисса в еще большей степени проявился на уровне земель. Так, социал-демократы Баварии уже в 1894 г. проголосовали за земельный бюджет, фактически вопреки общей политике партии. Более того, баварские социал-демократы входили в избирательные союзы с буржуазными партиями. Конечно, в то время баварских социал-демократов можно было обвинить в оппортунизме. Но давно уже сказано: по делам их судите их. Именно здесь, в Баварии впервые в Германии удалось добиться замены цензовой избирательной системы всеобщим избирательным правом.

В таком же положении социал-демократические политики находились и в общинах. В 1913 г. в органах коммунального самоуправления действовали примерно 13 тыс. представителей СДПГ (8, с.64). Именно их усилиями выстраивался фундамент общегосударственной социальной политики. Именно в общинах предпринимались попытки выплачивать пособия по безработице, создавать биржи труда. На этих биржах труда, в административных представительных органах страхования рабочих, в промысловых и коммерческих судах в 1910 г., к примеру, действовало почти 100 тыс. социал-демократов (8, с. 64). Как видим, социальная культура социал-демократов даже в условиях кайзеровской империи прорастала снизу и всеохватно.

Социал-демократы действовали в тесной связке с профсоюзами. СДПГ и профсоюзы - это также тема отдельного разговора. Но существенно то, что профсоюзы первыми разработали целую систему материальной взаимопомощи и широко применяли ее. И это полностью совпадало с социальными установками социал-демократов. С 1891 г. по 1914 г. было израсходовано в общей сложности 389,9 млн. марок, в том числе на поддержку забастовщиков, на пособия по безработице, по болезни (8, с. 64). Следует обратить внимание на этическую сторону этой деятельности. Для тех, кто создавал эту систему взаимопомощи и кто получал такую помощь, слово "солидарность", которое позже будет обосновано как одна из трех основных ценностей социал-демократов, было наполнено конкретным содержанием.

В совершенно новой ситуации оказались социал-демократы после Ноябрьской революции 1918 г. - со скамьи оппозиции им пришлось пересесть на правительственную скамью. Более того, именно социал-демократ, как отмечалось выше, был избран первым президентом

Ваймарской республики. Проблема "во имя чего приходить к власти", о чем говорил позднее В.Брандт, нуждалась в реальном разрешении.

Труднее всего пришлось Фридриху Эберту, который отныне был поставлен перед необходимостью олицетворять всех граждан Ваймарской республики, все социальные группы при неизбежном столкновении интересов. И это означало, во-первых, определить взаимоотношения с партией, от имени которой был избран, и во-вторых, соотнести этическую линию социал-демократии с ее установкой на социальную справедливость с общими этическими нормами, отраженными в Ваймарской конституции 1919 г.

На эту тему в самой Германии издано большое количество литературы (11). Да и у нас приступают к объективному осмыслению этого периода. Стоит отметить в этой связи работу, посвященную деятельности Ф.Эберта на посту президента Германии воронежской исследовательницы Е.В.Кардашевой (12).

Три сложных сюжета, связанных с этическим поведением германских социал-демократов, приходятся на период с начала Первой мировой войны (1914 г.) и кончая приходом к власти в Германии партии Гитлера (1933 г.). Это - голосование в поддержку военных кредитов, карательные действия социал-демократического министра Г.Носке в январе 1919 г. во время восстания "Спартака" и, наконец , вялая политика социал-демократов в последний период Ваймарской республики, что и явилось одной из причин, позволивших национал-социалистам победить на парламентских выборах и "законно" взять власть.

Как говорится, что было, то было. И все же социал-демократы сохранили моральный облик. Нашелся единственный человек, который осмелился сказать нацистам правду с трибуны райхстага, когда они уже полностью владели ситуацией и отряды, выставленные НСРПГ, ревом сопровождали депутатов от других партий, шедших на последнее заседание германского парламента. Это был социал-демократ, председатель СДПГ Отто Вельс. Вот его слова, сказанные 24 мая 1933 г.: "Ваймарская конституция - это не социалистическая конституция. Но мы поддерживаем принципы правового государства, равноправия, социального права, которые в ней закреплены. Мы, германские социал-демократы, в этот исторический час торжественно заявляем о своей приверженности принципам человечности и справедливости, свободы и социализма" (цит. по: 13, с. 358).

Без демократии социализма не бывает

В Ваймарский период социал-демократы в своей политической деятельности, в обосновании социализма были как бы зажаты с двух сторон. С одной стороны, сторонники Гитлера, которые свою партию называли и социалистической, и рабочей, с другой стороны — коммунисты, выступавшие за революционный социализм. И те, и другие отрицали демократию, называя ее то "плутократией", то "ширмой монополистического капитала".

Одновременно свой подход к социализму и к его конкретной реализации обосновывали большевики, демонстрируя его на практике. Что происходит в далекой России, да еще в условиях продолжающейся войны, — германским социал-демократам было трудно разобраться. Но они внимательно следили за происходящим в этой стране и соответственно реагировали. Когда в России произошла Февральская демократическая революция 1917 г., германские социал-демократы приветствовали ее. То же самое произошло и в дни Октябрьского переворота. В середине ноября 1917 г. лидер СД1II Фридрих Эберт и главный редактор партийного органа "Vorwärts" ("Вперед") Фриц Штампфер в своем послании выразили надежду на скорое прекращение войны (14, с. 195).

При этом первоначально не обратили внимание на то, что между происшедшим в Феврале и в Октябре существовало принципиальное различие. В первом случае речь шла о трудном, но последовательном становлении многопартийной демократии с помощью Учредительного собрания, в другом - об установлении однопартийной диктатуры.

Впрочем, уже тогда среди социал-демократов раздавались голоса, озабоченные происходящим в России. Роза Люксембург, находясь в заточении, в своей незавершенной "Рукописи о революции" писала: "Свобода для сторонников правительства, лишь для членов одной партии - сколь бы многочисленными они ни были - это не свобода. Свобода всегда есть свобода для инакомыслящих. Не из-за фанатизма "справедливости", а потому, что от этой сути зависит все оживляющее, исцеляющее и очищающее действие политической свободы; оно прекращается, если "свобода" становится привилегией" (15, с. 327).

Отсюда вывод: "Общественный контроль совершенно необходим. Иначе обмен опытом остается только в замкнутом кругу чиновников нового правительства. Неизбежна коррупция" (15, с. 328).

И еще: Ленин... целиком ошибается в выборе средств. Декрет, диктаторская власть фабричных надсмотрщиков, драконовские наказания, террор - все это паллиативы. Единственный путь к возрождению -школа самой общественной жизни, неограниченная широчайшая демократия, общественное мнение. Именно господство террора деморализует (15, с. 330).

Заметим, что это писала сторонница решительных революционных действий, одобрившая в основном поведение большевиков. С еще более критических позиций подходили социал-демократы, отмежевавшиеся и от группы "Спартак", и от созданной на ее основе Коммунистической партии.

Из событий, происходивших и в Германии, и в России, германские социал-демократы сделали для себя ряд важных выводов. Только в условиях демократии могут быть осуществлены подлинные преобразования в интересах народа. Обобществление как цель социализма в условиях однопартийной системы превращается в создание государственной экономики, которой распоряжаются партийные чиновники. Наконец, революционное насилие находится в полном противоречии с нравственными установками, которыми, собственно, и должны руководствоваться сторонники социализма.

Уже в новой программе, принятой в 1921 г. в Гёрлице, содержится призыв к "боевому единению за демократию и социализм" (5, с. 58). Как видим, примерно с начала 20-х годов социал-демократы предпочитают говорить только о демократическом социализме, где по-прежнему важное место занимает требование обобществления, но вместе с тем затрагивается и нравственная сторона проблемы. В той же Гёрлицкой программе освобождение пролетариата рассматривается как "историческая необходимость и как нравственное требование" (5, с. 38). Сделан существенный шаг в сторону того, что чуть позднее назовут "этическим социализмом", ценностным подходом к социализму.

II. ЦЕННОСТНОЕ ВИДЕНИЕ СОЦИАЛИЗМА

Франкфуртский прорыв

После Второй мировой войны встал вопрос об учреждении новой международной организации социал-демократов. Социалистический рабочий интернационал, созданный в 1923 г., уже не удовлетворял новым условиям, новым требованиям. В ряде стран Европы социал-демократы находились у власти, правительственная деятельность требовала от них конкретного подхода к существующим проблемам, не скованного теоретическими догмами, сформулированными еще в XIX в.

Создание новой международной организации - Социалистического Интернационала - происходило в обстановке "холодной войны", которая, по мнению ряда аналитиков, вполне могла перерасти в "горячую". Юлиус Браунталь — Генеральный секретарь СИ в 1951-1956 гг., автор трехтомной "Истории Интернационала" - так описывает события того времени. "Массовые забастовки во Франции и Италии, которые последовали сразу же после создания Коминформа - все это укрепило на Западе убеждение, что Советский Союз снова обратился к реализации плана мировой революции. Коммунистический государственный переворот в Чехословакии в феврале 1948 г. воспринимался Западом как начало русского наступления с целью на штыках Советской Армии принести мировую революцию в Западную Европу. И Советский Союз располагал силой прошагать по всей Западной Европе до берегов Атлантического океана. Ибо в то время как Америка и Англия демобилизовали свои армии и у них оставались лишь чисто символические войсковые соединения, на Востоке 180 дивизий были готовы вступить в почти безоружное пространство европейского Запада" (16, с. 222-223).

Подтверждением таких намерений служила и начавшаяся в марте 1948 г. блокада Западного Берлина, где размещались войска союзников.

К этому следует добавить, что в восточноевропейских странах, оккупированных Советской Армией, произошло во многих случаях насильственное объединение социал-демократов и коммунистов. И хотя эти страны советской пропагандой назывались "народными демократиями", для социал-демократов они "на самом деле являлись диктатурами" (16, с. 229).

Все это во многом предопределило резкий тон основного документа "Цели и задачи демократического социализма", принятого на первом конгрессе Социалистического Интернационала.

Социал-демократы, собравшиеся в 1951 г. во Франкфурте-на-Майне, рассматривали политический режим в Советском Союзе как диктаторский. В документе содержатся такие констатации: "В то время как социализм распространяется по всему миру, возникают новые силы, угрожающие движению к свободе и социальной справедливости. Со времени большевистской революции в России коммунизм расколол международное рабочее движение и тем самым на десятилетия задержал осуществление социализма во многих странах" (5, с. 76). И далее: "В то время как социалисты добиваются осущестления свободы и социальной справедливости путем преодоления капиталистического классового общества, коммунисты стараются еще более обострить классовые противоречия в обществе, и это только для того, чтобы создать диктатуру отдельной партии" (5, с. 77).

Оценка всего международного коммунистического движения: "Международный коммунизм — орудие нового империализма. Всюду, где он пришел к власти, он искоренил свободу или ликвидировал возможность ее достижения. Он опирается на милитаристскую бюрократию и террористическую полицию. Он создал новое классовое общество с разительными противоречиями в распределении имущества и привилегий. Принудительный труд является важным фактором в его экономике" (5, с. 77).

Эти жесткие оценки в последующем были использованы исследователями - и не только социал-демократами - при сравнительном анализе тоталитарных режимов в их различных вариантах. Во "Франкфуртской декларации" четко обозначено, что происходящее в СССР и других странах, находящихся под его господством или влиянием, не имеет никакого отношения к социализму в том смысле, как его понимают социал-демократы.

Но какой же социализм имеют в виду сами социал-демократы? Вот их политическое видение социализма: "Социалисты стремятся с помощью демократических средств построить новое общество в условиях свободы. Без свободы не может быть социализма. Социализм может быть осуществлен только через демократию, демократия может быть полностью осуществлена только через социализм" (5, с. 78).

Взгляд на социализм с экономических позиций: "Социализм стремится преодолеть капиталистическую систему путем создания экономического строя, в котором интересы сообщества стоят над интересами прибыли. Непосредственными экономическими целями являются полная занятость, рост производительности труда, постоянное увеличение благосостояния, социальная защищенность и справедливое распределение доходов и имущества" (5, с. 79). Ставится вопрос об экономическом планировании, которое не имеет ничего общего с концентрацией экономической власти в руках немногих и обязательно должно осуществляться под эффективным контролем со стороны общества. Социал-демократы выступают и против капитализма монополий, и против любой формы тоталитарного экономического планирования.

Социал-демократы во "Франкфуртской декларации" в принципе не высказываются против обобществления как такового: "Коллективная собственность может быть создана путем национализации частнокапиталистических концернов или с помощью организации концернов, служащих интересам всех, через предприятия, принадлежащие общинам, а также через потребительские или производственные кооперативы" (5, с.80). Но при этом социал-демократы подчеркивают: само по себе создание разнообразных форм коллективной собственности - это не самоцель. "Они должны служить инструментами, позволяющими держать под общественным контролем основные отрасли промышленности, от которых зависит жизнь и благосостояние всего сообщества, содействовать рационализации технически отсталых отраслей промышленности и препятствовать эксплуатации народа капиталистическими монополиями и картелями" (5,с. 80).

Наконец, "Франкфуртская декларация" рассматривает социализм в контексте культурного развития. Здесь сказано: "Главный побудительный мотив капитализма - частная прибыль, а социализма -удовлетворение жизненных потребностей человека" (1, с. 81). Далее поясняется: "Социалисты считают право индивидуума на вознаграждение согласно затраченному труду само собой разумеющимся. Они полагают,

что действенными являются и другие побудительные мотивы, например радость от трудовых достижений, солидарность и дух общности, которые могут проявляться с особой силой, когда люди трудятся во имя общих интересов" (5, с. 81).

Внимательный исследователь мог обнаружить во "Франкфуртской декларации" некоторые расхождения в постановке вопросов. Это объяснимо, если учесть, в каких условиях разрабатывался документ. Был составлен синопсис рассматриваемых вопросов, затем он был разослан в отдельные партии, и там на его основе разрабатывались собственные представления и предложения. Через полтора года все это направлялось в адрес главной редакционной комиссии. Были составлены три проекта, и только четвертый был вынесен на обсуждение и принят конгрессом во Франкфурте-на-Майне. Можно только удивляться, как при такой сложной процедуре удалось составить относительно целостный документ, если учесть разногласия, которые существовали между отдельными партиями в оценке марксизма и его роли, в других вопросах.

Как представляется, главный прорыв во Франкфурте произошел в области теории. Отныне социал-демократы исходили из того, что нет некоей единой социал-демократической идеологии, основанной на марксистских постулатах. Есть различные теоретические представления и мировоззренческие позиции, которые объединены общим стремлением реализовать представления о социальной справедливости в условиях демократии. В документе это сформулировано так: "Демократический социализм представляет собой международное движение, которое ни в коем случае не требует строгого единообразия мнений. Независимо от того, черпают ли социалисты свои убеждения из марксистских или иначе обоснованных социальных анализов, вдохновляются ли религиозными или гуманистическими принципами, все они стремятся к общей цели: к общественному строю социальной справедливости, более высокого благосостояния, свободы и мира во всем мире" (5, с. 77).

Второй прорыв — непосредственное обращение к этической проблематике. Это сформулировано следующим образом: "Демократический социализм борется с капитализмом не только из-за его экономической несостоятельности и не из-за того, что он подвергает материальному угнетению большие массы людей, но и потому, что он нарушает нравственное чувство... Демократический социализм борется за освобождение людей от страха и опасений, которые неразрывно связаны со всеми формами политической и экономической небезопасности. Это освобождение откроет путь к духовному развитию людей в личности,

сознающие свою ответственность за происходящее и участвующие в культурном развитии"(5, с. 82).

Такая постановка вопроса все больше уводила от чисто экономического представления о социализме как обществе, где создаются принципиально новые экономические отношения на базе обобществления.

Наконец, третий прорыв - это признание за верующими права на равных участвовать в движении социал-демократов. На конгрессе во Франкфурте был сформулирован самый общий подход (не важно, по каким причинам человек примыкает к социал-демократии...). Логическим продолжением конгресса явилась встреча в голландском местечке Бентвельде в марте 1953 г. После обсуждения было принято "Заявление о социализме и религии". Ю.Браунталь поясняет в своем труде: "Это было не программное заявление Интернационала, поскольку для принятия документа такого характера необходимо проведение самого конгресса. Но оно (заявление) представляет собой элемент социалистической идеологии, который в скрытой форме уже давно был весьма действенным, но до сих пор не был официально сформулирован в качестве программного положения" (16, с. 250).

Браунталь обращает внимание на то, что вопрос о взаимоотношениях церквей и социал-демократии после Второй мировой войны приобрел большое значение. Во Франции, Италии, Бельгии, Австрии и Голландии социал-демократы вступали в правительственные коалиции с католическими партиями. За этими партиями стояло достаточно большое число рабочих, особенно из сельских местностей. "Этих людей можно было привлечь на свою сторону лишь в том случае, - поясняет Браунталь, - если они увидят, что социализм не противоречит христианским убеждениям. В некоторых из этих стран социалисты стремились установить диалог с католическими кругами, чтобы попытаться преодолеть противоречие между социалистическими и христианскими убеждениями" (16, с. 249).

Особенно интенсивными были контакты между социал-демократами и религиозными деятелями в Голландии. В этой стране вся политическая и социальная структура построена на религиозных основах. Здесь существуют католическая и протестантская политические партии, а также католические и протестантские профсоюзы. Изменив свое название (Партия труда), голландские социал-демократы изменили также и структуру своей деятельности. Как пишет Браунталь, в их партийных организациях были предусмотрены представительства для католиков,

протестантов и гуманистов. Именно голландские социал-демократы и предложили провести встречу в Бентвельде.

В принятом документе социализм характеризуется не только с экономической и социальной точки зрения, но также с точки зрения морали и культуры. Социализм, указывается в документе, "это нравственный протест против обесчеловечивания человека в современном обществе. Он неразрывно связан с безусловным признанием ценности личности и равноправия всех людей и их духовной, политической и научной свободы" (16, с. 250).

В силу этих обстоятельств, указывается в бентвельдском заявлении, социалистическая политика — это «практическое проявление этики» (16, с. 250). И по мере того, как социализм борется за условия существования, достойные человека, он становится "носителем всемирного культурного движения" (16, с. 250).

Что же касается отношений между религией и социализмом, то по этому поводу сказано: "Социализм признает, что религиозные силы, точно так же как силы гуманистические, вместе с другими способствовали созданию культурных традиций всех народов и их этических принципов. Он признает, что христианское учение в Европе является одним из духовных и этических источников социалистической мысли" (16, с. 250). В этой связи конкретизируется позиция социализма как политического движения. Он "не основывается ни на религиозных, ни на антирелигиозных убеждениях. Это политическое движение, стремящееся к тому, чтобы создать общественный строй на социалистических принципах" (16, с. 250).

Но вернемся к "Франкфуртской декларации". В ней изложена еще одна важная позиция социал-демократов, продиктованная прежде всего этическими соображениями. Речь идет об оценке положения населения в бывших колониальных странах. В декларации констатируется:

"В огромных регионах мира живут миллионы людей, страдающих от болезней, крайней нищеты и невежества. Бедность в одной части мира угрожает благосостоянию в других. Бедность тормозит развитие по пути демократии. Демократия, благосостояние и мир требуют перераспределения мирового богатства и повышения производительности в экономически неразвитых регионах. Повышение материального и культурного уровня жизни в этих регионах — в интересах всех народов. Их экономическое, социальное и культурное развитие должно быть воодушевлено идеями демократического социализма, чтобы они не стали жертвами новых форм угнетения (5, с. 83-84).

Напомним, эти слова были написаны в 1951 г., когда колониа-листские традиции все еще присутствовали в политике правящих кругов, да и в ментальности населения, в том числе и в тех странах, где социал-демократы находились у власти. Это ставило перед ними необходимость пересматривать принципы имперской политики, которая продолжалась веками.

"Этический реализм" Вилли Айхлера

На той самой конференции в Бентвельде, где было принято "Заявление о социализме и религии", выступал и германский социал-демократ, теоретик СДПГ Вилли Айхлер. Темой его доклада было "Этика и социализм". Российский читатель уже мог получить представление об этом человеке. В 1993 г. Вилли Айхлеру посвятила научно-аналитический обзор, вышедший в ИНИОН, Т.Мацонашвили (17). В 1996 г. были опубликованы избранные труды В.Айхлера в издательстве "Антал" (18). Какого-то особого отклика на эти работы не наблюдалось. Можно даже сказать, что Айхлера почти "не заметили", не считая дискуссии в неомарксистски ориентированном журнале "Альтернатива" (19). А жаль, ибо именно этот теоретик развил дальше учение об "этическом социализме", обосновал значение социал-демократических ценностей -свободы, справедливости и солидарности, выдвинул тезис об "этической революции", наблюдающейся в мире, доказал необходимость тесной связи между моралью и политикой и высказал еще много полезного, в том числе и для российского читателя, особенно воспитанного на марксистских детерминистских постулатах.

Вспоминаю, как реагировали в 60-х и 70-х годах исследователи, с которыми доводилось затрагивать эту тему. "Этический социализм"? -морщились они. Право, это не серьезно. Как можно строить принципиально новый общественный строй на каких-то абстрактных моральных категориях, которые к тому же можно трактовать как хочешь?

И все же без этики не обошлось. В 1981 г. вышло уже четвертое издание "Словаря по этике" под редакцией весьма серьезного ученого И.Кона (80). Сам факт появления такого словаря свидетельствовал о более пристальном внимании к этической проблематике со стороны официальной советской науки. Но и здесь в статье об этическом социализме сказано, что это "буржуазно-либеральная концепция, согласно которой сущностью социализма являются не политические и социально-экономические отношения, а нравственные ценности" (80,

с.417). Как будто, заметим от себя, социально-политические и экономические отношения можно выстраивать, игнорируя их нравственное содержание.

Но как рассматривают этический социализм сами социал-демократы? Обратимся к справочнику "Lexikon des Sozialismus" ("Лексикон социализма"), вышедшему в 1986 г. в ФРГ (20). Его составителями и авторами были такие видные ученые социал-демократической ориентации, как Томас Майер, Карл-Хайнц Клэр, Сюзанна Миллер, Клаус Нови, Хайнц Тиммерманн.

Свою статью об этическом социализме Арман Кляйн начинает с определения самого понятия "этика": "Этика, наука или учение о нравственном, рассматривает отношения между людьми и, будучи выражением этих определенных отношений, ее предметом является нравственное или моральное сознание и его обоснование" (80, с. 160).

Кляйн полагает, что побудительный импульс рабочего движения во второй трети XIX в., направленный на претворение в жизнь ассоциации, в которой "свободное развитие каждого является условием свободного развития всех" (К. Маркс), был непосредственно связан с этическими принципами французской буржуазной революции — свобода, равенство, братство. Однако в ходе буржуазно-капиталистического развития эти принципы оказались действенными лишь для определенной привилегированной части общества.

К.Маркс и Ф. Энгельс, а позднее К. Каутский и другие, разработали теорию научного социализма, согласно которой сами экономические законы капитализма с естественной неизбежностью приведут к его крушению. Эти законы с научной точки зрения распознаваемы, и на их основе можно предвидеть ход исторического процесса. Этика и мораль являются лишь производными экономических законов и по этой причине они классово обусловлены.

Теоретики социализма (вначале это были Я.Якоби, Ф.А.Ланге и К.Хёхберг) подвергли такой подход критике, исходя прежде всего из теории познания Канта, и разработали концепцию этически обоснованного социализма. Эта концепция не оспаривает тезис, что осуществление социалистического идеала тесно связано с конкретными политическими и экономическими предпосылками. Оспаривается тезис, согласно которому социализм является результатом революционных потрясений в ходе кризисного процесса, протекающего с естественно-исторической необходимостью. Если же общество, к которому стремятся,

обосновывается этическим подходом, то его принципы должны исходить из "сознания равного и общего для всех людей достоинства" (Ланге).

Поскольку прогнозы Маркса относительно хода исторического процесса не подтвердились, отмечает Кляйн, в конце XIX в. возникла теоретическая дискуссия, получившая название "спор о ревизионизме" .

Проследим очень коротко основные вехи дискуссии, которую упомянул Кляйн. В 1901 г. Э.Бернштейн выступил с докладом "Возможен ли научный социализм?"(7). Через пять лет ему ответил К.Каутский своей книгой "Этика и материалистическое восприятие истории" (21). Позже к дискуссии подключился немецкий философ Леонард Нельсон, который в своей работе "Этический реализм"(1917 г.; см. 22) занимал как бы промежуточную позицию. С одной стороны, Нельсон ставил вопрос о возможности научно-объективного обоснования социалистических принципов, и в этом смысле был как бы ближе к научному социализму. С другой стороны, он настаивал на необходимости педагогики и важности нравственного воспитания, благодаря которым каждый человек мог бы конкретно реализовать присущие ему и равные с другими права на самоопределение.

Вилли Айхлер был учеником Леонарда Нельсона, участвовал вместе с ним в создании молодежных организаций социал-демократического толка в конце 20-х годов, после прихода Гитлера к власти был вынужден эмигрировать и многие годы провел в Лондоне, обсуждая вместе с другими эмигрантами основы будущего нового строя в Германии и проблемы преодоления раскола германского социал-демократического движения после возвращения на родину

После войны Айхлер снова в Германии, издает журнал "Geist und Tat" ("Дух и действие"), занимается публицистикой; помогая становлению демократии в западной части страны, он знакомится с лидером СДПГ Куртом Шумахером, находит с ним общий язык, и вот мы уже видим его во главе комиссии по разработке новой программы СДПГ. В 1959 г. в пригороде Бонна Бад Годесберге на съезде СДПГ принимается этот программный документ, который сыграет большую роль в осмыслении своего предназначения не только для германских социал-демократов. Годесбергская программа 1959 г. станет своего рода эталоном теоретической взвешенности и одновременно новизны подхода.

Для В.Брандта ее значение состояло в том, что она помогла партии интегрироваться в общество и стать народной партией. В этой программе наконец-то теория и практика пришли в согласие друг с другом (5, с. 6).

Сам В.Айхлер высказался об этой программе так: "Некоторые, видимо, удивятся, если я скажу, что новое в Годесбергской программе касается не столько цели социализма, сколько путей к нему. Цель социализма была, кстати, более или менее ясно сформулирована, и она все та же: социализм всегда был и остается движением протеста против унижения человека, движением за свободу и справедливость в отношениях между людьми. И наряду с протестом в нем живет вера и надежда на возможность создания такого общественного строя, который каждому человеку предоставит равные шансы устраивать свою жизнь в свободе и достоинстве" (23, с. 7-8).

Как мне представляется, главными заслугами Айхлера в разработке социал-демократической теории были два важнейших положения. Первое положение: социализм - это никогда не прекращающаяся деятельность, это не конечная станция, а постоянная задача. В этом смысле Айхлер как бы развивает мысль Бернштейна ("движение -всё..."). И второе положение - движение к социализму означает реализацию основных требований и основных ценностей, которые и выстроены в программе с соответствующей последовательностью.

В комментарии к Годесбергской программе Айхлер разбирает одну из самых сложных общественных проблем - соотношение свободы и равенства. Для социал-демократов важно и то, и другое. Но как это совместить? Айхлер вспоминает в этой связи высказывание Гёте: "Кто обещает народу и свободу, и равенство вместе — тот либо лжец, либо политический шарлатан" (цит. по: 23, с. 10). Айхлер не согласен с этим. Он считает, что это кажущееся противоречие. Оно разрешимо, если мы откажемся от доктринальной абсолютизации равенства и свободы. "Свобода вообще имеет смысл только в том случае, — пишет Айхлер, — когда она связана с представлением, что каждый обладает равным правом на свободу; так что свобода каждого в силу нравственной необходимости должна быть ограничена желанием и правом другого действовать свободно» (18, с. 209). Поэтому свобода и справедливость обусловливают друг друга - и это положение является одним из краеугольных камней Годесбергской программы.

Айхлер в который раз предупреждает, что социалистическое движение не должно путать цель социализма и путь к нему. Он приводит высказывание К.Каутского: "Если бы нам доказали. что освобождения пролетариата и человечества возможно достичь на основе частной собственности на средства производства, тогда пришлось бы выбросить социализм за борт, не отказываясь при этом ни в малейшей степени от

нашей конечной цели. Более того, нам пришлось бы это сделать как раз в интересах этой конечной цели" (цит. по: 23, с. 14).

В этой связи Айхлер замечает: конечно, социализация средств производства - это важный вопрос, и она может быть средством, чтобы приблизиться к социалистической цели. Но при этом нам следует поставить вопрос - служит ли такая социализация свободе и равенству. И если это не так, то нам придется отказаться не от социализма, но именно от такой социализации. Представление социал-демократов о социализации исходит из недопущения монополий, подчеркивает Айхлер, т. е. "из необходимости устранения ситуации, при которой одна небольшая группа людей может держать в зависимости от себя большую группу" (18, с. 209).

Айхлер задается вопросом - представляет ли собой социализм мировоззрение. Под мировоззрением он понимает "убеждение, которое в своей целостности включает в себя начало и конец человека и мира" (23, с. 18). Он констатирует, что многие социал-демократы воспринимают демократический социализм именно как мировоззрение, поскольку не хотят, чтобы он был связан только с защитой интересов определенной социальной группы, заинтересованной в более совершенном распределении социального продукта. А для социалиста важно, и так было всегда, чтобы формирование жизни в государстве и обществе определялось общими основными ценностями морали, нравственности и права, а также достоинством отдельного человека, его свободой и справедливостью, солидарностью в совместной человеческой жизни. "Без этих основных ценностей, собственно говоря, невозможно деловое решение политических проблем" (23, с. 19).

Отсюда Айхлер делает весьма важный вывод: поскольку носители различных мировоззрений и религиозных убеждений могут найти друг с другом общий язык и должны это сделать, они могут прийти к соответствующим выводам относительно устройства государства и общества в соответствии с требованиями равенства, достоинства людей, их свободы и справедливости.

Айхлер предостерегает от упрощений. Одно из этих упрощений было присуще коммунистам, которые полагали, что максимально единообразная организация социальной и политической жизни позволяет наиболее эффективно решать проблемы. Но жизнь показала, что это не так. Организация различных областей жизни неизбежно усложняется. Именно в силу этих обстоятельств отдельный человек должен иметь возможность выбора, переходя из одной области деятельности в другую.

"Следует всячески воспрепятствовать тому, чтобы все области жизни контролировались из одного места" (23, с. 21).

Айхлер приводит сюжет из книги германского философа Роберта Юнгка "Будущее уже наступило" (24). Конструктор самолетов жалуется ему, что с точки зрения требований техники человек — ошибочная конструкция. Того же мнения придерживается фактически и коммунист. Его идеал построения единообразного общества, который превращает людей в инструмент исторического процесса, требует таких людей, которых он до сих пор напрасно пытался создать. Человек и для коммуниста "ошибочная конструкция", и за это он взваливает вину на капиталистическое прошлое.

Нам не следует быть фарисеями, замечает Айхлер, и мы не должны забывать о том, какие бывают в так называемом свободном мире "ошибочные конструкции" - это не столько сами люди, сколько характер отношений друг с другом. Погоня за прибылью, обожествление техники, безудержное стремление к власти с помощью рекламы и пропаганды -задача состоит в том, чтобы не только раскрыть суть этих явлений, но и преодолеть их с помощью осуществления права и свободы, которая открывает равные шансы для всех - на собственность, благосостояние, образование.

Свои размышления на эту тему Айхлер обобщил в концепции, которую он назвал "магическим треугольником". Составляющие этого треугольника: этические нормы — мировоззрение — политика. Дилемма состоит в том, полагал Айхлер, что каждый человек считает этические нормы обязательными для формирования общества; при этом он хотел бы свои обязанности по отношению к обществу обосновывать с мировоззренческих позиций, а политику рассматривать как дело, которое должно служить сторонникам всех мировоззрений. Айхлер отдает себе отчет в том, насколько сложно решать этот вопрос на практике. "Эту дилемму ныне легче себе представить, чем преодолеть", — пишет он. Мировоззрение само по себе не способно быть основой политики. Попытка при проведении политики опираться на единое для всех обязательное мировоззрение привела бы к возобновлению религиозных войн. Или, добавим от себя, к крушению политической системы, основанной на таком принципе, чему мы были свидетелями и одновременно жертвами в собственной стране.

Где же выход? Айхлер полагает, что "расколдовать" магический треугольник возможно, если рассмотреть этическое содержание различных мировоззрений с точки зрения того, в какой степени они могут

привести к совместному обоснованию политики на основе этических норм, т.е. вычленить этические нормы из общих рамок мировоззрений, чтобы они могли стать основой политики. В этом Айхлер видел смысл "этической революции".

Основные ценности могут быть выведены из христианства, гуманизма Просвещения, из трудов Маркса, из других философских систем и религий. В силу этого обстоятельства обоснование основных ценностей — дело совести каждого человека. Это относится и к социал-демократам. По мнению Айхлера, собственно социалистического мировоззрения нет. Политическая партия не должна определять окончательные истины, вмешиваться в духовные убеждения людей, навязывать их. Но убеждения у члена социал-демократической партии должны быть. Отсюда принцииальная позиция Айхлера: "Нет никакого социалистического мировоззрения, но нет и социалиста без мировоззрения", — пишет теоретик германской социал-демократии в своей работе "Введение в демократический социализм" (82).

Эти и другие положения Айхлера вошли в Годесбергскую программу, которая означала окончательный поворот в сторону социализма, основанного на претворении в жизнь основных ценностей. Этический социализм, ценностный социализм - речь идет фактически об одном и том же.

Двадцать лет спустя, 14 ноября 1979 г. Вилли Брандт выступил в Бонне с докладом с красноречивым названием "Не проиграть Годесберг" (25). Он привел высказывание известного деятеля СДПГ послевоенного периода Карло Шмида, который полагал, что съезд партии в Годесберге не только часть истории СДПГ, но начало новой фазы в истории немецкого народа. Той части народа, которая обрела возможность свободно принимать решения о своей политической судьбе. "Фундамент политической конструкции, — подчеркнул Шмид, — может быть пригодным только в том случае, если он рассчитан таким образом, "чтобы мог вынести также и нагрузку требований морали" (25, с. 15).

Даже самые хорошие партийные программы, заметил Брандт, еще не означают победы на выборах. Они могут только способствовать этому. Это относится и к Годесбергской программе. Годесберг создал предпосылки для далеко идущих политических изменений.

"Годесбергская программа подводит нас, социал-демократов, к решению тяжелой, хочется надеяться, не очень тяжелой задачи оставаться политической родиной, — подчеркнул Брандт. — А именно для рабочих — и для тех, кто хотел бы только достичь своего

положения, и для тех, для кого часть достигнутого успеха уже позади, и не в последнюю очередь для тех, кто находится в состоянии отчаяния, в состоянии поиска, и которые, будем надеяться, еще не разочаровались в нас" (выделено Брандтом) (25, с.16).

Тем самым председатель СДПГ уже несколько в ином ракурсе выявил моральную мотивацию политики социал-демократов, отталкивающуюся от основных ценностей и основных требований Годесбергской программы.

"Исторический компромисс" социализма с рыночной экономикой

Если при разработке той части Годесбергской программы, где ставился вопрос о принципиальном изменении подхода к социализму как процессу реформ с ориентацией на основные ценности, большую роль сыграл Вилли Айхлер, то не меньшую роль сыграл Хайнрих Дайст (1903-1964) в выработке новой экономической модели социал-демократии, включающей в себя новый подход к частной собственности, рыночной экономике, обобществлению и планированию.

В экономическом разделе Годесбергской программы понятие "эксплуатация" встречается всего один раз, без разъяснения, что конкретно под этим понимается. И наоборот, вводятся такие понятия, как "свободная конкуренция", "свободная предпринимательская инициатива". В тексте речь идет уже не о рабочих и капиталистах, но о "работодателях" и "работополучателях" (последний термин в нашей литературе как-то не прижился. Исследователи переводят его как "наемный работник", "работающий по найму"). Более того, в программе содержится такой пассаж: "Частная собственность на средства производства имеет право на защиту и поощрение в той мере, в какой она не препятствует справедливому социальному строю" (5, с. 146); вводится термин "доходы и имущество" и ставится вопрос об их справедливом распределении. Ставится вопрос и о планировании, но лишь в той степени, в какой это необходимо ("Конкуренция — насколько возможно, планирование - насколько необходимо").

Нас интересует этическая сторона этого принципиально нового подхода к экономике в Годесбергской программе. Ведь во всех предшествовавших социал-демократических программах проблема "эксплуатации" рассматривалась не только как экономическая, но прежде всего как нравственная. Безнравственно получать доходы за счет эксплуатации

другого. Примечательно, что в уже упомянутом "Лексиконе социализма" нет статьи, посвященной понятию "эксплуатация", точно так же как нет статьи о понятии "прибавочная стоимость". А ведь исходя из марксистского понимания прибавочной стоимости как неоплаченной части труда наемного работника и выстраивалось в первую очередь нравственное убеждение в необходимости устранения такого порядка вещей. Будем помнить о том, что Э.Бернштейн попытался вплотную рассмотреть суть этой проблемы уже в своих знаменитых "Предпосылках социализма.", где третью главу "Экономическое развитие современного общества" он начинает разделом "Кое что о значении теории прибавочной стоимости Маркса". Помимо прочего, Бернштейн пришел к следующему выводу: "Мы убедились в том, что прибавочная стоимость может быть осмыслена как измеримая величина только в рамках всей экономики в целом" (7, с. 70).

Следует отметить, что свой новый подход к экономике социал-демократы разрабатывали, опираясь на мировой опыт и в историческом контексте. В книге "Экономика завтрашнего дня" (26), впервые опубликованной в 1959 г., в год принятия Годесбергской программы, Дайст указывал, что страны Запада, и в особенности Германия, не должны просто перенимать североамериканские формы политической, экономической и социальной организации, сложившиеся всего в течение трех веков. Народы старого континента должны искать свой путь к свободному социальному строю, не пользуясь при этом формулами прошлого века. Великие времена для либерализма кончились, когда стала очевидной ошибочность его основного положения, что собственные законы развития экономики автоматически ведут к всеобщему благосостоянию. Смертельный удар этому положению нанес Кейнс в середине 20-х годов ХХ в. Изменилось и понимание сути социализма. Не подтвердилось хилиастическое представление о будущем социалистическом государстве, в котором устранение капиталистического способа производства автоматически приведет к освобождению людей.

Что же должны делать социал-демократы в изменившихся условиях? Об этом Дайст говорил на съезде СДПГ, состоявшемся в Штуттгарте в 1958 г.

Дайст начал с того, что изложил свое видение социализма. "То, что мы понимаем под социализмом, вращается вокруг двух основных вещей: Во-первых, уважение достоинства человека, которое в конечном счете подразумевает право всех на равное уважение, и, во-вторых, свобода отдельного человека" (26 а, с. 179). Отсюда и принципиальный подход к

экономике - обеспечить по возможности свободный экономический строй. Но именно этого то и нет в экономике ФРГ, подчеркнул Дайст: от 60 до 70% всей промышленной продукции производится на крупных предприятиях, которые при этом располагают большой экономической властью. Кроме того, существуют миллионы мелких и средних предприятий, на которых занято около 50% населения, и предприятия общественного значения. Отсюда Дайст приходит к выводу: "У нас нет единой экономики с единой структурой - это смешанная экономика с множеством мелких и средних предприятий, предприятий, ориентированных на потребности всего общества, коллективных общественных предприятий, которые могут стать исходным пунктом для более свободного движения в экономике и средством ограничения власти крупных предприятий" (26, с. 183).

Что должны делать социал-демократы в такой обстановке? Дайст предлагал три основных мероприятия, основанных на постулате: нам нужна эффективно действующая экономика.

Первое: устранение частной собственности больше не может быть центральным требованием экономической и общественной политики социал-демократов. Но при этом "основной проблемой экономической и общественной политики остается экономическая власть крупных предприятий" (26, с. 184).

Второе: более справедливое распределение доходов и имущества. Проблема эта многосторонняя и никто не знает рецепта ее решения. Тем не менее, подчеркивал Дайст, решению этой проблемы следует придавать главное значение, ибо благодаря распределению доходов и имущества закладывается материальный фундамент, от которого зависит свобода отдельного человека и свобода общественных групп. При этом "свобода индивидуума и свобода общественных групп находятся под угрозой как из-за слишком большой концентрации власти в руках государства, так и из-за чрезмерной концентрации экономической власти" (26, с. 185).

Отсюда третий вывод Дайста: на государстве лежит большая ответственность за здоровый экономический строй в интересах свободного общественного строя. По этой причине в экономике должно быть обеспечено как можно больше свободы.

Чтобы осуществить это, следует, по мнению Дайста, реализовать по меньшей мере пять пунктов.

1.Конструктивная политика в отношении средних слоев.

2. Поощрение деятельности общественных предприятий.

3. Экономическая деятельность государства везде, где она может быть единственным противовесом монополизации целых отраслей промышленности.

4. Широкая гласность по вопросу о значении и опасности экономической

власти.

5. Общественный контроль над командными постами в экономике.

При этом Дайст счел необходимым подчеркнуть: "Мы переводим предприятия или отрасли в общественную собственность не просто из желания ликвидировать частную собственность, но потому, что частная собственность в том или ином случае не в состоянии справиться с проблемами" (26, с. 192).

Итак, по мнению Дайста перед политикой социал-демократов стоят три основные задачи: постоянный экономический рост, более справедливое распределение доходов и имущества, гибкое взаимодействие частных мелких и крупных предприятий, включая общественный контроль над экономической властью, деятельность общественных предприятий.

Все основные положения Х. Дайста вошли через год в Годесбергскую программу, хотя это не обошлось без внутрипартийной борьбы. Внутри СДПГ в вопросах экономики после 1945 г. сформировались четыре основных направления. Первое - "марксистские социалисты", которые намеревались продолжить в партии традиции Маркса и Энгельса. Второе - "свободные социалисты" во главе с Герхардом Вайссером, которые исходили из необходимости перенесения принципов политической демократии в область экономики. Третье -"этические социалисты" во главе с Вилли Айхлером, опиравшиеся на философское наследие И.Канта и Л.Нельсона. И четвертое -"демократические социалисты" во главе с лидером партии Куртом Шумахером. Они исходили из социальной роли государства, а в экономической части примыкали к "марксистским социалистам".

Заслуга Дайста заключалась в том, что он как бы синтезировал взгляды всех групп, исключая "марксистских социалистов", что и обеспечило ему поддержку на съездах СДПГ - сначала в Штуттгарте, а потом в Годесберге. Это была в сущности этически ориентированная позиция. Свобода и справедливость были для Дайста определяющими при выборе средств экономической политики. И главным препятствием на этом пути является концентрация власти, которая стала самым характерным структурным признаком современной экономики.

Еще один важный вывод: ликвидация частной собственности не гарантирует установление справедливой социальной системы. При этом Дайст ссылается на опыт деятельности большевиков в Советской России. Более того, подчеркивал Дайст, частная и общественная собственность не исключают, а дополняют друг друга в качестве составных частей "свободной социалистической экономической системы".

По этой же причине Дайст полагал, что демократический и общественный контроль позволяют обеспечить функционирование такой экономики.

В чем же должен состоять этот контроль?

Первое - контроль с помощью конкуренции, которую обеспечивает государство, поощряя средние и мелкие предприятия.

Второе - участие рабочих и служащих в управлении предприятиями. При этом Дайст предостерегал от отождествления такого контроля с деятельностью профсоюзов. Контроль профсоюзов над экономикой, полагал он, означал бы создание государства под властью профсоюзов, что не имеет ничего общего с демократией в том смысле, как ее представляют себе социал-демократы.

Третье - открытость деятельности крупных предприятий, чтобы всегда можно было проверить, где, при посредстве кого, какими средствами и в каких масштабах осуществляется экономическая власть.

Четвертое - последнее и самое крайнее средство общественного контроля - передача частной собственности в общественное владение.

Дайст считал, что государство в экономике играет важную роль. Он подчеркивал: через руки государства проходит значительная часть общественного продукта, в его руках средства, поступающие от налогов, оно определяет торговую политику. Поэтому вопрос заключается не в том, надо ли вмешиваться в экономику. Вопрос в другом - кто направляет эту политику, какова конечная цель и методы управления.

В своих рассуждениях Дайст опирался на экономические разработки Карла Шиллера, который рекомендовал увязывать народнохозяйственное планирование и конкуренцию отдельных экономических единиц. Под планированием он понимал составление национального бюджета и наблюдение за его осуществлением. Шиллер вместе с Дайстом отвергал как неолиберальную теорию рыночной экономики, так и централизованное планирование, предлагая третий путь, который они определяли как "регулируемая рыночная экономика".

Между Шиллером и Дайстом существовали определенные разногласия при конкретизации тех или иных вопросов, но в целом

концепция Дайста с учетом взглядов Шиллера и Вайссера легла в основу экономической платформы Годесбергской программы.

Позднее, в 1965 г. социал-демократический экономист Дитер Клинк в своей работе "От антикапитализма к социалистической рыночной экономике" писал: "Если правильно, что Годесберг означает отход свободного социализма от марксистского детерминизма, то получается, что только лишь с принятием Годесбергской программы свободный социализм получил свободу политического действия". Однако для чего использовать такую свободу? "Этот вопрос остается открытым. И мы, социалисты, — полагал Клинк, — поступаем хорошо, когда после Годесберга напоминаем, что вместе с марксистской догмой об общественном строе мы не выбросили наши социально-этические побуждения, и что в повседневной политической практике мы не будем скованы только вопросами сиюминутной борьбы за власть" (27, с. XI).

Ответа на вопросы Д.Клинка ждать пришлось недолго. Через год СДПГ вошла в "большую коалицию" с ХДС/ХСС, а еще через три года, в 1969 г. социал-демократы смогли сформировать правительство в союзе со свободными демократами. Им предстояло теперь доказать, как они увязывают свои этические представления с конкретной политикой.

Мораль и конкретная политика

Итак, одно дело - рассуждать о морали, выстраивать теоретические конструкции, другое - руководствоваться моралью в проведении конкретной политики. Для социал-демократов эта тема была более чем актуальна. Ведь еще до прихода к власти в 1969 г. на уровне федерации им приходилось сталкиваться с нею на самых разных уровнях властной деятельности от общин и городов до правительств в землях.

Эту проблематику мы попытаемся раскрыть на примере деятельности двух социал-демократических политиков. Один - Хельмут Шмидт - входил в состав правительства Вилли Брандта (сначала в качестве министра обороны, затем министра экономики и финансов), а затем возглавлял это правительство почти десять лет (1974-1982). Другой - Йоханнес Рау — возглавлял в течение двух десятков лет (1978-1998) правительство одной из крупнейших земель в Германии — Северный Рейн-Вестфалия, а ныне является президентом страны.

Напомним, именно в 1969 г., т.е. почти через четверть века после окончания Второй мировой войны, германским социал-демократам

удалось наконец-то сформировать на федеральном уровне правительство большинства, правда, в союзе со свободными демократами, с которыми приходилось считаться, особенно в вопросах экономической политики. Социал-демократы были полны энтузиазма. И тогда же встал вопрос -как дальше проводить политику реформ, теперь уже на уровне всей страны. На съезде СДПГ в Саарбрюккене в 1970 г. была создана комиссия по разработке долгосрочной ориентировочной программы. Возглавить комиссию поручили Хельмуту Шмидту, который с типичной немецкой основательностью взялся за дело, и через два года на свет появился документ с длинным названием: "Проект экономико-политической ориентации на 1973-1985 гг." - своего рода социал-демократическая "двенадцатилетка", рассчитанная на три срока деятельности правительства (при условии, что социал-демократы удержатся у власти). В обиходе проект получил название "Долгосрочная программа" (29), хотя сам Шмидт возражал, подчеркивая, что это не какая-то новая программа, а всего лишь конкретизация деятельности социал-демократов на основе Годесбергской программы. Примечательно, что сборник материалов, затрагивающих эту тематику, включая и свою речь на съезде СДПГ баварской земельной организации СДПГ в 1973 г. в Мюнхене, он так и назвал: "На фундаменте Годесбергской программы" (28).

Во введении к самому документу Шмидт отмечал, что для него в какой-то степени было ориентиром высказывание Карла Поппера (австрийский философ, переехавший затем в Лондон) "piecemeal social ingeneering" (постепенная социальная инженерия) (29). На съезде в Мюнхене Шмидт Поппера не упоминал, видимо учитывая ту критику, которая раздавалась преимущественно со стороны левых кругов по поводу якобы сугубо прагматичного подхода, нашедшего выражение в проекте комиссии Шмидта. Шмидт подчеркнул, что этот документ -"полезный инструмент демократического общественно-политического планирования и одновременно шаг в направлении расширения демократии" (28, с. 13).

Отвечая на аргументацию консервативных кругов, утверждавших, что данный проект угрожает рыночному строю, Шмидт возразил: тот капиталистический строй, который в свое время был описан Марксом и Энгельсом, уже давно не существует, и это результат более чем столетней борьбы социал-демократии, которая "существенным образом изменила общественную систему" (28, с. 19). И те, кто якобы заботится о сохранении рыночной экономики, на самом деле заботятся о сохранении

своих привилегий. Шмидт напомнил, что так называемые катедер-социалисты (провозглашавшие социалистические идеи с кафедр высших научных заведений - Б.О.), которые ровно сто лет назад создали "Союз во имя социальной политики" ("Verein für Socialpolitik"), полагали, что реформы возможны в условиях рыночной экономики. И социал-демократы подтвердили это своими конкретными делами. При этом они ни в коем случае не намеревались разрушать рыночный механизм, но выступали против так называемого "манчестерского капитализма". Кстати, заметил Шмидт, на этот путь встал и такой ненавистник социализма как Бисмарк, который в то время осуществил весьма существенные шаги в области социального законодательства (28, с.21).Сегодня происходит куда более крупное перераспределение произведенного в обществе продукта, а это означает, что "существенное изменение системы произошло уже до нас - и это доказывает способность нашего общественного строя к изменениям в области реформ" (28, с. 21). И если социал-демократы выступают против укрупнения предприятий, то именно потому, что они защищают преимущества рыночного регулирования. Все вместе взятое означает, подчеркнул Шмидт, что тем самым мы конкретизируем основные ценности, сформулированные в Годесбергской программе. При этом мы исходим из пожеланий не мелких радикальных групп, а того слоя, который Вилли Брандт охарактеризовал как "новую середину" ("neue Mitte") (28, с. 28).

Шмидт вновь обратил внимание на то, что исходным принципом политической деятельности социал-демократов является поиск компромисса. Но тут же отметил: "Воля к достижению компромисса может привести к успеху после проведения дискуссии и после уяснения противоположных точек зрения. Лишь таким образом мы избегаем гнилого компромисса!" (28, с. 34).

Этот подход к пониманию сущности компромисса во многом объясняет моральную позицию Шмидта. Конечно, прагматический подход к решению проблем. Конечно, на базе компромисса. Но далеко не всякого. С обязательным сопоставлением разных позиций и выяснением того, не выходят ли сами эти позиции за рамки моральных норм.

К развернутому пониманию сути политики, основанной на компромиссе, Шмидт в своих публичных выступлениях обращался не раз. Но, пожалуй, наиболее заметной в этом отношении была его речь, произнесенная восемь лет спустя, когда за его спиной уже был накопленный опыт деятельности на посту канцлера. 12 марта 1981 г. Шмидт выступил на философско-политическом конгрессе "Кант в наше время",

состоявшемся в Бонне по инициативе Фонда Фр.Эберта (31). В этой речи содержится одно из наиболее развернутых обоснований моральной позиции политика вообще и социал-демократического политика в частности. Остановимся по этой причине на речи Шмидта подробнее.

Шмидт начал с замечания, что он не признает разделения политиков на два сорта - реальных политиков и просто политиков. Политик - это человек, решающий проблемы, стоящие перед обществом. "При этом становятся более зримыми трудности и границы, которые встают перед политиком, опирающимся на этические принципы Канта" (31, с. 3).

У Канта не найдешь совета, как, к примеру, бороться с безработицей, как интегрировать в общество иностранных рабочих или как обеспечивать сложившееся в мире равновесие сил. И тем не менее ориентацию во всей этой политической деятельности можно обрести, читая Канта. На Шмидта во времена, когда он возвращался с войны, будучи военнослужащим вермахта, произвела большое впечатление работа Канта "К вечному миру". И прежде всего тем, что размышления философа отличались трезвым подходом, были лишены всякой иллюзорности и благих мечтаний. Он предлагал конкретные меры к обеспечению мира.

Шмидт выделяет для себя у Канта наиболее важные вещи. Это прежде всего этика человечества, которая исходит из фундаментальных свобод всех людей. Далее, обязанность к обеспечению мира и сообщества народов как центральная моральная, а не только политическая норма. И, наконец, это тесная связь между принципом нравственной ответственности и принципом разума или, как принято сегодня говорить, критическим разумом.

Шмидт замечает, что существует несколько интерпретаций категорического императива Канта. Сам он воспроизводит такую редакцию: "Поступай только согласно такой максиме, руководствуясь которой ты в то же время можешь пожелать, чтобы она стала всеобщим законом" (31, с. 6). Для меня, как политика, который намерен действовать с чувством ответственности, поясняет Шмидт, это означает, что я должен учитывать результаты своей деятельности, которые одновременно затрагивают других. Лишь в таком случае можно установить, пригодны ли максимы деятельности политика для того, чтобы стать всеобщими законами.

Шмидт не согласен с трактовкой категорического императива со стороны Ханса Йонаса, обоснованного в его книге "Этика

ответственности" (30), а именно: поступай так, чтобы твоя деятельность не угрожала ни будущему людей, ни будущему природы. С точки зрения Шмидта, потребуется по крайней мере лет двести, необходимых для всякого рода модернизаций, что делает утопичным императив Йонаса.

Заметим что это было сказано в 1981 г., когда политическая деятельность "зеленых" в ФРГ только разворачивалась, и Шмидт, как и многие другие в социал-демократии, все еще стоял на позициях одобрения технического прогресса. Позже, в Берлинской программе, принятой в 1989 г., социал-демократы уже будут ставить вопрос об экологически ответственной экономике.

Шмидт замечает, что в конкретной политике учитывать всю совокупность различных интересов довольно трудно. Он приводит в пример проблему экспорта вооружений, которая, как известно, весьма неоднозначно воспринимается в социал-демократической среде. Как полагает Шмидт, здесь приходится учитывать собственные интересы, чужие интересы, собственный интерес к чужим интересам. С учетом этих обстоятельств следует разрабатывать все мыслимые альтернативы и найти приемлемый вариант, что нелегко. И когда кто-то в конкретном случае ставит вопрос - мол, речь идет либо о нефти, либо о морали, то этот человек в любом случае не очень хорошо обдумал сложившуюся ситуацию. "Как и во всех других областях политики, связанной с решением проблем, трудность заключается как раз в том, что одновременно могут быть найдены различные и даже противоречивые оценки и решения, которые вполне возможно оправдать с точки зрения морали" (31, с. 7). К примеру, экспорт вооружений может быть оправдан с точки зрения сохранения рабочих мест, другие же сочтут такой подход аморальным. Сам Шмидт полагает, что существовавшая до этого в ФРГ практика ограниченного экспорта вооружений будет сохранена, и сам экспорт оружия не будет рассматриваться как принципиально необходимое средство в политике занятости.

Отсюда, делает вывод Шмидт, понятие интересов, затронутых конкретной политикой, можно трактовать весьма широко. Одни из наших решений касаются проблем сегодняшнего дня, другие — проблем будущих поколений. К ним относится политика защиты среды обитания.

Шмидт обращает внимание на то, что окончательное решение учитывает волю большинства даже в том случае, если это большинство не право. "Это одна из родовых травм демократии, которую нельзя устранить" (31, с. 9). И последствия такого решения становятся

очевидными позднее, когда уже никого нет, кто за это должен отвечать -или он уже не работает, или его нет в живых.

Шмидт приводит другой пример, связанный с энергетикой. Он полагает, что в этой области должны быть предприняты разные меры -экономия электроэнергии, применение различных видов топлива, в том числе и ограниченное использование атомной энергии. Шмидт высказал такое мнение: он вовсе не считает аморальным поступки тех, кто полностью делает ставку на атомную энергию. Точно так же он не считает аморальной позицию тех, кто полностью отклоняет использование атомной энергии. Он обращается к сторонникам той и другой точки зрения: "Ваши расчеты не соответствуют реальности, они просто не разумны. Я готов привести аргументы, почему я так считаю. Но при этом я не стану полагать, что точка зрения другой стороны аморальна" (31, с.11).

В этой части рассуждений Шмидт опирается на Макса Вебера: "Политик, действующий для других, ни в коем случае не должен ссылаться на свои воззрения. И при этом Макс Вебер добавляет "с учетом последствий, которые можно предвидеть" (31, с. 14). Шмидт замечает, что из высказывания Вебера он вычеркнул бы слова "можно предвидеть", ибо полагает, что политик должен учитывать также последствия, которые трудно предвидеть.

Шмидт в этой связи полемизирует с Кантом, полагавшим, что подлинная политика не может осуществляться без морали. Напротив, полагает он, преследование нравственно обоснованных политических целей без учета возможных последствий в духе Макса Вебера может привести к разрушительным результатам (31, с. 15).

Шмидт полемизирует и с теми, кого он называет "профессиональными философами", относительно понятия "прагматизм". Он подчеркивает, что политика представляет собой именно прагматическую деятельность, ориентирующуюся на нравственные цели. При этом при выборе средств следует тщательно взвешивать возможности побочных последствий. "Я полагаю, что иллюзионистская политика, отказывающаяся от разумного учета всех обстоятельств, может оказаться аморальной, даже если цели, которые она преследует, представляются вполне моральными" (31, с. 16). При этом Шмидт ссылается на Канта, который в своей работе "К вечному миру" понятие "прагматически правильное" не противопоставляет "нравственно правильному". У Канта в конце жизни прагматическое было тесно связано с разумным. Поэтому,

полагает Шмидт, "прагматически мыслить и прагматически поступать — нравственная обязанность каждого политика" (31, с. 16).

В связи с этим, по мнению Шмидта, существует большое различие между теоретизирующими политиками и теми, кто поставлен перед необходимостью действовать и при этом нести ответственность. В качестве примера, он приводит деятельность политиков из лагеря ХДС/ХСС, которые с вполне добрыми намерениями и чистой совестью клялись в приверженности единству нации. Но как раз в это время, замечает Шмидт, была построена Берлинская стена и из-за этого немцам, живущим в ФРГ и в ГДР, становилось все труднее поддерживать отношения. Лишь во времена социал-либеральной коалиции эти отношения стали налаживаться. Многие представители из ХДС/ХСС рассматривают такую политику - политику прагматического компромисса - как беспринципную. Но я полагаю, развивает свою мысль Шмидт, что сотрудничество везде, где это только возможно, стремление к расширению контактов между людьми, экономического и культурного обмена - "это единственный путь, позволяющий с помощью политики содействовать сохранению идентичности нации" (30, с. 18). При этом, подчеркивает Шмидт, "я вовсе не рассматриваю германскую политику ХДС/ХСС как аморальную. Мне просто кажется, что у них не хватает учета возможных последствий такой политики" (там же).

Шмидт рассматривает и другой пример, касающийся такой важной темы, как возможность осуществления принципа социальной справедливости. "Речь идет о том, чтобы изыскивать новые пути и средства для осуществления социальной справедливости, проводить социальные реформы и в таких условиях, когда уже не существует таких темпов роста, как в недавнем прошлом" (31, с. 19).

Шмидт обращает внимание на то, что у Канта социальная справедливость как политическое требование еще отсутствует. Философ из Кенигсберга ставит вопрос о равенстве всех перед правом, перед законом, но не о равенстве шансов. Это вполне объяснимо — Кант не мог себе представить дальнейший ход демократического процесса. Он еще не мог быть демократом в нашем смысле, замечает Шмидт, и уж конечно не социал-демократом. Но поздний Кант уяснил для себя достаточно отчетливо, что конфликт играет положительную роль с точки зрения прогресса. Сила демократий заключается в том, что их способность к приспособляемости проявляется в климате, позволяющем конфликты, споры и дискуссии. В германской социал-демократии всегда шли жаркие споры по разным вопросам. И так будет всегда. Однако, добавляет

Шмидт, слишком много споров - это плохо для демократии, и при этом "не обязательно бить фарфоровую посуду" (31, с. 23).

Согласно консервативному пониманию, продолжает Шмидт, общее благо состоит в достижении гармонии. И в строго консервативной модели общественных отношений "конфликт не рассматривается как легитимная категория" (31, с. 25). В качестве примера Шмидт приводит стремление Людвига Эрхарда к созданию "сформированного общества" (formierte Gesellschaft), напоминающего своего рода сословное государство. Современное индустриальное общество, напротив, немыслимо без многообразия противоречивых интересов, мнений. Попытка создания некоего всеохватывающего единства неизбежно разобьется о такую реальность.

Шмидт вспоминает о временах, когда социал-демократы возглавили в 1969 г. правительство, они вобрали в себя духовное течение 60-х годов, которое полагало, что политика, ориентированная на общее благо, должна в первую очередь исходить от государства. Сам Шмидт полагает, что, наоборот, само понятие общего блага должно все время осмысливаться заново в процессе изменений. И это возможно только в условиях демократии, допускающей столкновение интересов и мнений. "Демократия - это не состояние, а процесс" (31, с. 27).

И далее: "Демократическое общество, в котором существует многообразие религиозных верований, многообразие мировоззрений, многообразие интересов, такое общество без терпимости, без уважения достоинства каждого человека не может существовать" (31, с. 30).

Шмидт поясняет свою позицию: терпимость — это уважение обоснованных ценностей, обоснованных позиций других, но при условии, что все они уважают закон. При этом терпимость не может заменить собой мирное урегулирование конфликтов и принятие решений большинством, точно так же, как не может заменить компромисс или судебное решение. У Канта роль регулятора конфликтов играет государство. Но Шмидт полагает, что в нынешних условиях возлагать эту миссию на государство слишком опасно: происходит чрезмерное сосредоточение власти. Государство призвано решать конфликты не ради самого государства. Можно без всяких внутренних сомнений опираться на Канта, полагая, что государство призвано обеспечить внешний мир и создавать условия, при которых гражданин мог бы мыслить и поступать, полагаясь на собственную ответственность. Но при этом государство не должно вмешиваться в идеологические, в духовные основы

формирования жизни своих граждан. Это противоречит кантианскому принципу "самостоятельного мышления".

Еще раз напомнив об отношении Канта к понятию "справедливость", Шмидт подчеркивает, что еще более отрицательным было его отношение к солидарности. Кант был либералом, а не социал-либералом. И это объясняется тем, полагает Шмидт, что он не принимал позднеабсолютистский патернализм государства. Это государство ссылалось на "благожелательно понимаемые" интересы подданных с тем, чтобы оправдать массивное вторжение в область индивидуальных свобод. Кант переоценивал шансы и возможности слабых и беззащитных, как это делают многие либералы по сей день. Кант был еще далек от понимания проблем пролетариата (31, с. 36).

Отсюда, подчеркивает Шмидт, следует важный вывод: социальную демократию следует постоянно совершенствовать, чтобы таким образом обеспечивать на долгий период прочный социальный мир. Именно поэтому социал-демократия видит задачу государства в том, чтобы были созданы предпосылки для реальной свободы личности, для реального равенства шансов каждого в отдельности. "В практическом осуществлении всего этого, полагает Шмидт, мы превзошли Канта, превзошли Маркса, Лассаля, Бебеля, Бисмарка и Бевериджа, превзошли Аденауэра" (31, с. 37). Мы создали "чрезвычайно развитую и чутко реагирующую на происходящее сеть социальной защиты".

Прежде всего именно этим объясняется высокая социальная и политическая стабильность ФРГ за последние 30 лет. И все это в конечном счете выросло из этики Канта или на ее почве, отмечает Шмидт.

В заключение Шмидт вкратце перечисляет основные принципы, которыми обязан руководствоваться политик в конкретной практической деятельности. Он называет их "максимами политической деятельности". Политик должен:

— уметь заглядывать вперед и предвидеть все возможные последствия;

— критически взвешивать все существующие интересы;

— оценивать с точки зрения морали не только цели, но и средства;

— разъяснять людям свои намерения и стараться убедить в их правильности необходимое большинство;

— уметь отвечать также и за нежелательные последствия своих действий;

— пытаться осуществлять все это, осознавая, что ошибочными могут быть не только собственные поступки, но и демократически принимаемые решения;

— каждый отдельный шаг на долгом пути выверять в соответствии с точным глазомером.

Отметим еще раз, что все это Шмидт говорил в 1981 г., т.е. 20 лет назад. Как мне представляется, его слова полностью сохранили свою актуальность, хотя с некоторыми поправками, о чем речь ниже. И когда я со своими германскими коллегами обсуждал проблемы этики, мне, как правило, советовали - непременно почитай доклад Шмидта о Канте.

Впрочем, в обосновании этических позиций применительно к конкретной политике Шмидт в германской социал-демократии не является исключением, хотя конечно совокупность его суждений в "кантовском докладе" позволяет достаточно полно выявить систему этических взглядов социал-демократов в их тесной связи с практикой. Я хотел бы обратиться к суждениям еще одного социал-демократического политика, который ныне является президентом ФРГ. Это Йоханнес Рау, или, как его принято называть в социал-демократической среде, "брат Йоханнес". Я имел возможность встречаться с Рау в личной беседе, наблюдать его со стороны на партийных и научных встречах, и могу свидетельствовать, что это один из самых серьезных и при этом нравственных политиков - и в Германии, и за ее пределами.

Рау сформировался как личность в религиозной среде германского протестантизма, он глубоко верующий человек, что, впрочем, не мешает ему быть открытым к людям разных воззрений, любящим умное слово и веселую шутку. На примере Рау мы видим, как социал-демократическая установка на нравственные ценности органично совмещается с ориентацией на основные ценности христианства.

В отличие от представителей иных христианских конфессий, в которых предпочтительно отрешение от мира сего и уж, конечно, отстраненность от политики, Рау и его сторонники-протестанты исходят из возможности "изменять и преобразовывать этот мир". Для этого земного мира сохраняется будущее, поскольку в конце этого мира не "зияющая пустота", а Господь Бог (32, с. 7). Рау при этом ссылается на высказывание Густава Хайнеманна, который был одним из президентов ФРГ и в свое время перешел из Общегерманской народной партии в СДПГ. На съезде Библейского общества в 1950 г. Хайнеманн сказал следующее: "Для христианина отказ от политической деятельности не

позволителен, да и невозможен, ибо тот, кто бездействует, подпадает под манипулирование, и тот, кто бездействует, не является ближним для стоящего с ним рядом человека" (33, с. 63).

Именно в Воскресении Христа Рау усматривает важное знамение, побуждающее к политической деятельности. Весть о Воскресении означает извещение Бога о том, что этот мир не должен оставаться таким, какой он есть, что можно действовать в нем во имя будущего. "Христос воскрес для того, чтобы вновь наделить этот мир надеждой" (33, с. 77).

Рау придает большое значение Нагорной проповеди. По его мнению, именно она может стать руководящим ориентиром для политиков. Она не содержит в себе оторванную от реального мира утопию, напротив, в ней затрагиваются важные вопросы, связанные со смыслом жизни. При этом, подчеркивает Рау, христиане вовсе не обязаны иметь одинаковую точку зрения, однако они могут вносить христианские идеи в процесс принятия политических решений.

Особенно близок Рау тезис Нагорной проповеди: "Блаженны кроткие, ибо они унаследуют землю" (Матф., 5;5). Для него это означает, что политик, следуя этой заповеди, должен быть скромным в своих поступках, лишенным высокомерия, жажды денег и славы. При этом Рау против того, чтобы христианскую веру превращать в некую политическую программу. Вера - это дело внутреннего личного убеждения и не подлежит регламентации со стороны властей. Она также не может быть навязана другим людям.

Рау - убежденный демократ. При этом он исходит из необходимости "ответственной политики". Такая политика не должна находиться в плену абстрактных идеологий. Опираясь на принятые в обществе ценности, она должна искать наилучшие пути решения назревших в обществе проблем в интересах граждан.

Рау не принимает политики, делящей людей на друзей и врагов. Его девиз - "примирение вместо раскола". Политика должна быть нацелена на то, чтобы покончить с политико-идеологическими противостояниями и объединить людей, независимо от взглядов и убеждений, социального положения, возраста на основе солидарности и взаимного партнерства. По его мнению основой для такого диалога должны быть следующие принципы: открытость, солидарность, ответственность, добрососедство.

С такими взглядами Рау легко вписался в новую обстановку, складывавшуюся в германской социал-демократии после Второй мировой войны, когда доминирующим было стремление к идеологическому

плюрализму, открытости. В Годесбергской программе эти принципы были закреплены, в том числе подход к социализму как к реализации основных ценностей в условиях демократии и средствами демократии. Как христианину ему близка социал-демократическая установка на обеспечение свободы для каждого человека, на равенство возможностей и социальную защиту слабых. Рау - за тесное сотрудничество СДПГ с церквами. Стремление СДПГ к построению общества, отвечающего человеческому достоинству, соответствует не только положениям Евангелической социальной этики, но и Католического социального учения. Особое значение придает Рау солидарности. Времена, когда действовал девиз "Каждый за себя, а Бог за всех" ушли безвозвратно. "Солидарное общество" - это и "ответственное общество", в котором человек должен активно участвовать в социальных и политических процессах.

В СДПГ Рау считают человеком, занимающим центристские позиции. С одной стороны - он приверженец традиционных социал-демократических ценностей (труд для всех, социальная справедливость, равные шансы в жизни). А с другой - активный сторонник модернизации, поддерживает малых и средних предпринимателей, социальные группы, входящие в так называемую "новую середину".

После роспуска Общегерманской народной партии Рау вступил в СДПГ. В 27 лет он - председатель молодежной организации СДПГ в земле Северный Рейн-Вестфалия. В 1967 г. его избирают председателем фракции СДПГ в земельном парламенте. В 1970 г. он уже обербур-гомистр Вупперталя. Через семь лет он - председатель земельной организации СДПГ в Северном Рейне-Вестфалии. А с 1978 г. Рау -премьер-министр этой земли.

Рау досталось трудное наследство. Промышленность Рура находилась в тяжелом кризисе. Нерентабельные угольные шахты, устаревшие металлургические заводы - все нуждалось в решительном и последовательном обновлении, в структурной перестройке. И Рау вместе с другими затевает эту "Перестройку на Руре". Возглавляемое Рау правительство взяло курс на то, чтобы превратить Рур в европейскую модель использования информационно-коммуникационной техники. Возникли новейшие направления в области медицинской техники, развивались био- и генетическая технология. Особое внимание стало уделяться вопросам экологии. Когда Брандт в середине 60-х годов провозгласил лозунг "Чистое небо над Руром", противники подняли его

насмех. Ныне в Руре действительно чистое небо, хотя экологические проблемы далеки до полного разрешения.

Деятельность социал-демократического правительства во главе с Й.Рау продолжалась в течение 20 лет. В 1999 г. Рау был избран президентом ФРГ. Согласно конституции, эта должность носит больше представительный характер. Президент как бы олицетворяет нравственное состояние нации. Именно эта должность, как никакая другая требует умения органично соединять этику с политикой.

Президентство Рау приходится на время, когда ФРГ потрясали и продолжают потрясать целый ряд кризисов. Среди них - сложная обстановка в СДПГ после ухода Оскара Лафонтена с поста председателя партии и министра финансов в правительстве Г.Шредера, скандалы вокруг "черной кассы" в ХДС, связанные с именем Х.Коля, критика в адрес Й. Фишера в связи с его деятельностью в 60-е годы в рядах леворадикальной организации, активизация праворадикальных элементов в стране, противоречивая реакция на действия новой администрации США, в частности на бомбардировку военных объектов в Ираке.

В этих обстоятельствах Й.Рау выступает с последовательно нравственных позиций, защищая устои демократии и призывая общество к проявлению терпимости и солидарности.

Все сказанное о Шмидте и о Рау - свидетельство того, что социал-демократы, участвующие в конкретной политической деятельности, придают большое значение моральным принципам, публично разъясняют их и отстаивают. Это не позиция примитивного морализаторства, это проявление глубокой убежденности, образованности и компетентности. В социал-демократию приходят разные люди. Она открыта для всех. Но затем происходит отсев. Отсев путем демократического волеизъявления. Поговорим об этом подробнее.

Кто идет в социал-демократию и кто в ней остается

Этические принципы в социал-демократии не возникли сами собой. Они явились отражением умонастроений тех, кто примыкал к этому движению, а в рядах этого движения разрабатывал политические установки, позволявшие добиваться намеченных целей. Сами эти цели, как уже было показано выше, уточнялись, да и способы достижения тоже.

СДПГ еще в конце XIX в. была одной из самых массовых партий не только в Германии, но и во всей Европе. На выборах в райхстаг в

1893 г. она выставила своих кандидатов в 386 избирательных округах из 397 существовавших. За нее проголосовало 23,3% избирателей. Социал-демократы были крупнейшей фракцией в райхстаге (8, с. 86).

На выборах в 1898 г. число голосов, поданных за нее, увеличилось на 320 тысяч. Она собрала на этих выборах 27,2% голосов (8, с. 97).

Ровно через сто лет, теперь уже на выборах в бундестаг в 1998 г. СДПГ собрала более 40% голосов, что позволило ей в коалиции с партией Союз 90/"Зеленые" сформировать правительство большинства. Численность СДПГ в это время составляла 774 тыс. человек (9, с. 324).

В первоначальные годы своего существования СДПГ была ярко выраженной партией рабочего класса с установками на последовательные и решительные действия. Но по мере изменения социального состава германского общества менялся и социальный состав партии, на что обратил внимание еще в конце XIX в. Э.Бернштейн, обосновывая этим необходимость изменения стратегии действий.

В дальнейшем, в ходе промышленных революций социальный состав партии изменился еще более радикально. При этом возрастало не просто число служащих, но так называемых высших служащих. Это наглядно показал в своей работе Вольфганг Меркель, проследив изменение социального состава СДПГ за короткий период - с 1975 по 1990 г. Картина получилась следующая. Рабочие - 52,7% от общего состава партии и 34,4%, служащие - 35,9 и 34,0, высшие служащие - 4,4 и 24,1% (35, с. 95).

Читатель, вероятно, обратит внимание на резкое повышение числа высших служащих за каких-нибудь 15 лет.

Как это повлияло на моральную обстановку в партии, на ее ценностные установки? Не превратилась ли она из партии рабочих, позднее партии наемных трудящихся, в партию "новой середины", о которой говорил В.Брандт еще в 1972 г.? Среди исследователей в СССР бытовало мнение, что в связи с этим исчезает сама суть социал-демократии как защитницы интересов трудящихся в решительной и последовательной борьбе против капитала. Не утрачивает ли свое значение классовая солидарность тех, кто примыкает к социал-демократии?

Вопросы эти серьезные, и сами социал-демократы постоянно держат их в поле зрения. В самом деле, как соотнести наблюдающиеся процессы индивидуализации с принципами солидарности, без которой социал-демократия утрачивает свою сущность? В социал-демократической дискуссии появилось понятие "новый индивидуализм".

Российская исследовательница Т.Н.Мацонашвили в одной из своих работ обращает внимание на то, что понятие "новая индивидуализация" двойственно: "Оно включает в себя как развитие в современных условиях устаревших, нежелательных, десолидаризирующих общество форм "монадного" существования, так и новые возможности для индивидуального самоопределения и самоосуществления, увеличивающиеся по мере превращения индустриального общества в "общество информации", "общество услуг" (36, с. 16).

К проблеме "индивидуализации" мы еще вернемся, когда будем рассматривать этические подходы социал-демократии в обществе "демократии массмедиа". Но важно при этом подчеркнуть, что в ходе истории германской социал-демократии все время приходилось сталкиваться с новыми проблемами, требовавшими, разумеется, соблюдения этических норм, но одновременно и высоко интеллектуальных личностей, способных к разработке и внедрению нового в самых различных областях экономических, политических и социальных наук. И как мы знаем, СДПГ всегда располагала и располагает такими людьми. Ф.Лассаль, К.Маркс, Ф.Энгельс, Э.Бернштейн, К.Каутский, Р.Люксембург, Р.Гильфердинг, К.Шумахер, Х.Венер, В.Брандт, К. Шмид, Х.Шмидт, Г.Вайссер, А.Арндт, В. фон Кнеринген, В.Айхлер, Х.Дайст, Э.Эпплер, П.Глотц, Т.Майер, В. Тирзе - все они внесли или продолжают вносить свой вклад в сокровищницу человеческой мысли, делая упор на социальном обустройстве общества.

Здесь названы лишь наиболее известные личности — и далеко не все. Другие будут упомянуты ниже в этой работе. В СДПГ входили или примыкали к ней многие представители левоориентированной интеллигенции, для которых свобода, социальность и демократия были краеугольными камнями их мировоззренческих установок, их нравственных устоев. Это - та интеллектуальная и моральная среда, в которой социал-демократия черпает свои силы, развивает свои представления о будущем, размышляет о способах гуманного решения нарастающих проблем. Существенное обстоятельство для тех, кто всерьез размышляет о возможностях становления новой социал-демократии в России. В отличие от России, где среди интеллигенции преобладает мнение, что от властей и от политики следует держаться подальше, германские интеллектуалы на своем горьком опыте убедились: отстраненность от политики позволяет приходить к власти всяким проходимцам, ловко манипулирующим популистскими лозунгами, что в конечном счете отражается и на их собственной судьбе.

Хочу познакомить читателей с Сюзанной Миллер. Она относится к тем хранителям этических принципов в среде немецкой интеллигенции, усилиями которых создавалась в СДПГ соответствующая нравственная среда. Надеюсь, из моего рассказа можно будет понять, почему именно Сюзанне Миллер посвящена эта работа. Я познакомился с Сюзанной в 1978 г., когда я первый раз приехал в Западную Германию, чтобы прочитать по приглашению профессора Х.-А.Якобсена лекцию в Боннском университете по европейской безопасности. Я воспользовался этой возможностью, чтобы собрать материалы по программной деятельности СДПГ для докторской диссертации. В Фонде Фр.Эберта в Бонне мне посоветовали непременно встретиться с секретарем Комиссии по разработке Годесбергской программы, которая присутствовала на всех заседаниях и фиксировала ход дискуссии. Ей ли не знать, как составляются социал-демократические программы.

Это и была Сюзанна Миллер. Должен сказать, что с первого разговора подпал под ее обаяние. Небольшого роста, изящная женщина, открытая для собеседника, доброжелательная, но вместе с тем с острым критическим умом, она удивительно просто рассказывала о программной дискуссии, вплетая в изложение теоретических постулатов живые сцены дискуссии, живые характеры ее участников.

Удивительна и ее судьба. Она родилась в богатой семье в Вене, училась в Венском университете. Когда пришли к власти нацисты, уехала в Лондон, и здесь ей пришлось подрабатывать в какой-то вегетарианской столовой. В Лондоне она познакомилась с эмигрантами из Германии, в том числе и с Вилли Айхлером, со временем она стала близким ему человеком, его женой и соратницей. На ее глазах разрозненные группировки социал-демократической ориентации превратились в "Союз германских социалистических организаций в Великобритании". Именно тогда все более распространенной становилась идея превращения СДПГ в широкую народную партию. И к реализации этой идеи социал-демократы сразу же приступили, когда после войны вернулись в Германию. Сюзанна вместе с Вилли Айхлером поселились в Кёльне. Город лежал в развалинах, и они поселились в каморке без окон.

Айхлеру уже в январе 1945 г. предложили стать главным редактором "Рейнской газеты". Чуть позднее и до самой смерти он издавал ежемесячный журнал с красноречивым названием "Дух и действие", отражающим суть его гражданской позиции.

Именно в это время Айхлер сблизился с Куртом Шумахером, вернувшимся из концлагеря. Шумахер и его единомышленники принялись создавать новую партию. Именно тогда Шумахер обосновал принципиально новый подход к мировоззренческим установкам социал-демократии, выразившийся в его высказывании, которое С. Миллер приводит в своей юбилейной книге: "Определяются ли действия человека идеями Коммунистического манифеста или духом Нагорной проповеди, рационалистическими или какими-либо другими философскими взглядами, или соображениями морали — для каждого есть место в нашей партии" (37, с. 359). Он говорил это в октябре 1945 г. на первой послевоенной конференции социал-демократов. Потом, как мы знаем, в несколько измененном виде это высказывание появилось во Франкфуртской декларации 1951 г., а позднее - также в измененном виде - в Годесбергской программе 1959 г. Это был важный мировоззренческий прорыв из тупика узкоклассовой изоляции.

С Куртом Шумахером Сюзанна Миллер встречалась постоянно, записывая беседы этого удивительного человека, прошедшего концлагеря и тюрьмы нацизма, потерявшего ногу и руку и при всех превратностях судьбы вдохновленного стремлением создать свободное общество в Германии и обрести в нем достойное место для социал-демократии. Отсюда - острое неприятие различных проявлений тоталитаризма, включая большевистский режим и деятельность коммунистов в Западной Германии.

Цель была как будто ясна - создать народную партию на широкой мировоззренческой основе с намерением стремиться к созданию свободного демократического общества. Однако только в 1958 г. СДПГ принялась непосредственно за разработку своей новой программы. Предыдущая программа, как известно, была принята в 1925 г. в Гейдельберге под сильным влиянием ее составителя Р.Гильфердинга. Возглавить программную комиссию было поручено В.Айхлеру, и С. Миллер работала все это время бок о бок с ним, имея возможность слушать предложения ярких теоретиков - Х.Дайста, К.Шмида, А. Арндта и других. В Годесбергской программе как бы воплотились те представления и соображения, которые германская социал-демократия накапливала в течение многих лет, проходя через испытания двух мировых войн, нацистского режима.

Работа над Годесбергской программой осталась позади, и Сюзанна Миллер решила заняться научными исследованиями. Тема была более чем актуальна - "Проблема свободы в социализме" (37). Та самая

проблема, которую постоянно эксплуатировали противники социал-демократии, утверждавшие, что социал-демократы хотят построить примитивное уравнительное общество, а свобода — это лишь лозунг, от которого они откажутся, как только придут к власти, беря пример с большевиков. Сюзанна Миллер обратилась к программным истокам социал-демократии - к работам Фердинанда Лассаля, затем к марксистским работам, к Эрфуртской программе 1891 г.; она пришла к заключению, что поворот в сторону реформизма начался именно в этой программе, в ее практической части.

В своей книге "Проблема свободы в социализме" С.Миллер обратила внимание на деятельность либерального политика того времени Фридриха Науманна, который предпринимал попытки сблизить либеральную буржуазию и социал-демократических рабочих. Миллер упоминает также работу известного историка Фридриха Майнеке "Германская катастрофа", которую он опубликовал сразу после войны, в 1946 г. (38). Она пишет: "Если следовать за мыслями Майнеке, то приходишь к выводу, что недостаток сотрудничества между теми силами в Германии, которые были заинтересованы в сохранении свободы и демократии, был причиной появления и успеха политической власти, которая ту свободу уничтожила. Эта мысль содержит в себе обвинение как в адрес буржуазии, так и социал-демократического рабочего движения" (37, с. 14). В своей работе Сюзанна Миллер прослеживает, какое место занимала свобода в документах программного характера, где рассматривались вопросы государства, парламентаризма, революции, собственности, религии и церкви. Она приходит к заключению, что свой подход к пониманию свободы СДПГ обосновала в Годесбергской программе. В этой программе свобода понимается как постоянная задача, которая всегда ставится заново в зависимости от изменения экономических и политических условий, задача, для решения которой нужны особые усилия. Исходным пунктом при этом являются равные права и свобода убеждений каждого отдельного человека. "Жизнь человека, — подчеркивает С.Миллер, — его достоинство и его совесть следует ставить впереди государства...Государство обязано создать предварительные условия для того, чтобы индивидуум мог свободно развиваться на основе осознания собственной ответственности за себя и своего долга перед обществом" (37, с.299).

В 1971 г. умер Вилли Айхлер. Ему было в то время 75 лет. На траурном митинге Вилли Брандт сказал: "Мы будем помнить о нем как о личности особенного значения в политическом и педагогическом смысле.

Его мысли, высказанные ясным и трезвым языком, останутся с нами и будут оказывать свое воздействие и дальше - в нашей стране, в Европе, в мире" (18, с. 248).

Сюзанне Миллер в то время пошел шестой десяток. И своею деятельностью она тоже проявила себя как личность с широким кругозором и широким кругом обязанностей. Она возглавила Историческую комиссию при Правлении СДПГ, работала в Комиссии по основным ценностям; ее перу принадлежит книга "СДПГ до и после Годесберга" (18 а); вместе с Хайнрихом Поттхоффом она написала "Краткую историю СДПГ", совместно с коллегами издала "Лексикон социализма" (20); она регулярно публикует статьи в теоретическом журнале СДПГ "Нойе гезельшафт", часто ездит на конференции и выступает в самых разных аудиториях в Германии и за ее пределами.

Годы шли. В 1985 г. Сюзанне Миллер исполнилось 70 лет. На ее юбилейных торжествах Вилли Брандт сказал: "Не часто встречаются люди, которые осмысленно связывают политику с наукой; в политике лично знают не только так называемых великих, но и так называемых маленьких людей; в науке нацелены не только на приобретение особых знаний, но обращаются также к тем, у кого самое общее образование и кто проявляет интерес к науке просто как любитель" (13, с. 374). Я могу это подтвердить. Когда она приходит в здание Фонда Фр.Эберта в Бонне, к ней отовсюду тянутся люди, называя ее по домашнему "Сюзи".

Поворот нашей страны в сторону демократии позволил нам установить более тесные контакты и с Фондом Фр.Эберта, и с самой Сюзанной Миллер. Мы, сотрудники ИНИОН, обговаривали с ней издание на русском языке сборника избранных трудов Вилли Айхлера, и она написала к нему предисловие. Мы также издали на русском языке "Краткую историю СДПГ". Бывая в Германии, я посещал ее квартиру в пригороде Бонна неподалеку от Рейна. Полки с книгами, картины, скромная обстановка, цветы на окнах, - здесь она прожила многие годы с Вилли Айхлером.

Прошло еще десять лет, и в 1995 г. Сюзанне Миллер исполнилось уже 80 лет. Вышел юбилейный сборник ее работ, названный "Социал-демократия как смысл жизни" (13). Профессор Бернд Фауленбах - уже новый председатель Исторической комиссии при Правлении СДПГ -помимо прочего обратил внимание в предисловии на то, что в своих работах С. Миллер весьма критически оценивала различные периоды деятельности социал-демократии, особенно Ваймарский период. Более того, она сама представляет собой существенную часть истории партии.

Она написала об очень многих — и при этом почти ничего о себе самой, замечает Фауленбах, "она недогматична, критична, независима, жизнеутверждающа и умна знанием жизни" (13, с. 23). Подмечено все самое главное.

Размышляя о ее жизни, наполненной столь разными событиями и встречами со столь разными людьми - от Поппера до Шумахера -задаюсь вопросом, почему она свой последний юбилейный сборник назвала "Социал-демократия как смысл жизни". Что она имела в виду? В этой книге она, в частности, писала: "Что касается моего отношения к истории, то хотела бы подчеркнуть, что я относительно мало проявляю интереса к вопросам теории. Что меня интересует, так это люди, и я придерживаюсь такого мнения: история, которая главное внимание уделяет теории и структурам и при этом забывает о живых людях, такая история через какое-то время окажется весьма неинтересна" (13, с. 372).

Живые люди! Общение с ними, желание им помочь, способствовать становлению в обществе обстановки доброжелательства и добропорядочности - вот что однажды привело ее в социал-демократию, вот в чем она и видит предназначение социал-демократии. Без чувства любви к людям никакой справедливости не создашь. Это заметил однажды Бернштейн. Полагаю, что этим руководствуется и Сюзанна Миллер.

Рассказ о Сюзанне Миллер не был самоцелью. Мне просто хотелось показать, что ориентация социал-демократов на основные ценности — это не какая-то там теоретическая схоластика. За этим стоят люди со своими чувствами, страстями, переживаниями. Все вместе они, каждый по своему, создают соответствующую атмосферу в СДПГ, стремясь к свободе, справедливости, солидарности и понимая это совершенно конкретно.

III. НА ПОДСТУПАХ К XXI ВЕКУ

СДПГ — ХДС : Ценности одинаковые — трактовка разная

Как уже отмечалось выше, комиссия во главе с Х. Шмидтом разработала проект Долгосрочной программы; в нем предпринималась попытка наметить, в соответствии с программными установками, план конкретных действий на длительный период.

По целому ряду причин, в том числе в связи с мировым экономическим кризисом, затронувшим и Германию, проект был отклонен, а новая комиссия, которой руководил Петер фон Эртцен, представила съезду СДПГ в Мангейме в 1975 г. уже новый документ, который по своему содержанию носил программный характер. При этом социал-демократы столкнулись с неожиданным для себя обстоятельством. В это же самое время в западногерманском обществе обсуждался проект новой программы принципов, который разрабатывала Программная комиссия ХДС во главе с Куртом Биденкопфом. Самое примечательное в этом проекте было то, что он был ориентирован на те же основные ценности, что и программа социал-демократов. Этот проект был утвержден на съезде ХДС в Людвигсхафене, состоявшемся в конце октября 1978 г. В опубликованных материалах съезда (39) была помещена фотография: президиум съезда, а на заднем плане три цвета флага Германии и плакатным шрифтом сверху вниз слова — Свобода, Солидарность, Справедливость.

Как видим, очередность ценностей у ХДС была другой. Но дело ведь не в перестановке основных ценностей. В чем их различия, и прежде всего, как эти различия отражались в конкретной политической деятельности — вот главный вопрос, который волновал социал-

демократов. Как всегда, развернулась дискуссия, а в 1976 г. на свет появилась книга "Свобода, справедливость, солидарность: основные ценности и практическая политика" (40). Ее авторами были известные социал-демократы Мария Шляй (в то время заместитель председателя фракции СДПГ в бундестаге) и Иоахим Вагнер.

Предисловие к книге написал Хельмут Шмидт. Рассматривая характер отношений СДПГ к этическим нормам, к основным ценностям за весь предшествующий период, Шмидт подчеркивал, что ценностные и целевые представления для плюралистической народной партии, каковой стала СДПГ после Второй мировой войны - это обязательное требование, если она притязает на нечто большее, нежели быть просто избирательным союзом ради завоевания или сохранения власти. "Только вопрос "Для чего власть?" дает основание для того, чтобы задать другой вопрос "Как прийти к власти? Как остаться у власти?" Без ответа на эти вопросы реформы существующего строя не будут направлены на реализацию определенных целей, не будут согласовываться друг с другом и не приведут к созданию целостных взаимосвязей" (40, с. XI).

Шмидт подчеркивает: основные ценности являются этическими исходными пунктами политической деятельности социал-демократии. Такое ограничение теории признанием основных ценностей и отказ от развернутой теории демократического социализма позволили установить в Годесбергской программе непосредственную взаимосвязь между этическими требованиями и практической политикой. Тем самым было выполнено требование, которое выдвинул Э.Бернштейн: согласовать теорию и реформистскую практику.

Шмидт обращает внимание на то, что признание СДПГ и ХДС одних и тех же основных ценностей не сближает повседневную политику обеих партий. Истолкование основных ценностей как в программе, так и в политической практике остается различным .

ХДС тоже считает себя плюралистической народной партией, отмечает Шмидт. В то же время ХДС признает в качестве абсолютной истины христианскую веру в Бога и отсюда выводит якобы христианский образ человека, а также метафизически обоснованный исторический детерминизм. Он цитирует тезис из проекта программы ХДС: "Ответственная свобода основана на надежде, что истина проявляется в истории"(40, с.Х11). Шмидт оспаривает оба положения: "Во-первых, вряд ли существует одно-единственное для всех христиан обязательное представление о человеке; во-вторых, представление о человеке существует у евреев, у других немцев, которые не являются христианами;

в-третьих, если одно-единственное представление о человеке обязательно для всех верующих христиан и для всех христианских церквей, то кто же его в конце концов определяет и какое это должно оказывать влияние на практическую политику?" (там же). Шмидт оспаривает также положение программы ХДС "истина проявляется в историческом процессе", ссылаясь на слова К.Поппера: "Утверждение, что Бог проявляет себя в том, что обычно называется "историей", кажется грубым богохульством, когда рассматриваешь историю международных преступлений и массовых убийств" (40, с. XIII).

Напротив, указывает Шмидт, социал-демократия не стремится предписывать ни определенное представление о человеке, ни определенное понимание истории. Она воздерживается от суждения о том, что представляет собой в конечном итоге смысл жизни. "СДПГ считает себя здесь некомпетентной. Поэтому в своих высказываниях о человеке она довольствуется той ролью, которая соответствует ее самопониманию - быть партией нейтральной в религиозном и мировоззренческом отношениях" (40, с.Х111).

Шмидт ссылается на результаты дискуссии, состоявшейся на конференции СДПГ в 1947 г. в Цигенхайне, участники которой пришли к выводу, что результаты марксистского анализа являются важным источником политических представлений, но не могут быть единственной и абсолютной основой всякого познания. Другой важный вывод: "СДПГ признает духовную свободу человека и его нравственную ответственность как факторы, формирующие общественный процесс" (там же).

СДПГ, подчеркивает Шмидт, видит политический смысл своей деятельности в роли плюралистической народной партии только на одном уровне - на этическом, на уровне основных ценностей. У ХДС в этом вопросе два уровня - уровень основных ценностей и лежащий выше уровень христианской веры в Бога. Между тем в своем проекте программы ХДС заявляет, что из христианской веры нельзя вывести никакой политической программы. Отсюда, полагает Шмидт, вытекает двойственность - или "христианские ценности" не оказывают влияния на реальную политику ХДС и слово "христианский" - только украшение ради идентификации партии с церковью и верующими. Или же ХДС действительно понимает себя как христианскую партию и проводит соответствующую политику, но в таком случае она должна отказаться от притязаний называться плюралистической.

Как бы продолжая эту тему, авторы книги М. Шляй и И. Вагнер в первой главе "Основные ценности и практическая политика" подчеркивают, что отцы Годесбергской программы намеренно отказались от обоснования основных ценностей в плюралистическом обществе, оставляя за каждым человеком право выводить эти основные ценности из собственного мировоззрения или религии. Наряду с христианской этикой Годесбергская программа апеллирует и к другим источникам легитимации - классической философии и гуманизму. Однако и эти три источника не рассматриваются как единственные. Таким образом, основные ценности находятся на стыке между философией и социологией, с одной стороны, и политикой — с другой. Другими словами, на стыке познания и политического решения (40, с. 5). Вместе с тем в демократическом социализме существуют по крайней мере три познавательно-теоретических и философских направления - марксизм, этический реализм (иначе, этический социализм) и критический рационализм.

Положение о возможности опровержения ошибок путем постоянного испытания и ревизии теорий на основе познанной действительности и критической дискуссии является одним из основных тезисов критического рационализма. Ни ученый, ни политик не может утверждать, что он нашел истинную теорию или проводит истинную политику.

Благодаря влиянию Вилли Айхлера и Герхарда Вайссера на разработку Годесбергской программы СДПГ, в разделе об основных ценностях и основных требованиях нашел отражение этический реализм Л.Нельсона. Согласно этическому реализму, основные ценности нельзя выводить из научного анализа общества и их нельзя абсолютизировать. В общественной действительности не может быть абсолютной свободы, абсолютной справедливости. Стремиться можно не к свободе, справедливости и солидарности как к абсолютным понятиям, а к большей свободе, большей справедливости и большей солидарности.

Рассматривая основные ценности как нормативные цели политики, М.Шляй и И.Вагнер обращают внимание на то, что при обсуждении Годесбергской программы возникла дискуссия о том, какую основную ценность принять в каталог основных ценностей - равенство или справедливость, а также о том, нельзя ли в этот каталог включить такие ценности, как демократия, мир. Это показывает, что каталог ценностей не является раз навсегда заданным или закрытым.

Следует также исходить из того, что основные ценности как политические цели на практике могут быть осуществлены только относительно, тем не менее это не делает их непригодными в качестве политических целей: это ориентировочные ценности, "ради которых стоит жить и проводить политику, направленную на их воплощение" (40, с.9).

Авторы приводят в качестве подтверждения мнение известного деятеля СДПГ В. фон Кнёрингена, которое он высказал на съезде СДПГ в 1962 г.: "Всякое последующее поколение молодых социал-демократов вновь оказывается перед задачей выступить за осуществление большей свободы. В этом маленьком слове "больше" заключается огромное динамическое напряжение нашей политики. Мы не мечтаем более о счастливом конечном состоянии, о так называемой эсхатологии. Мы знаем, что социализм не высушит слезы на земле... но мы хотим многого. Мы не можем сказать, что является смыслом жизни, но мы хотим помочь человеку наполнить смыслом собственную жизнь" (40, с. 10).

Шляй и Вагнер подчеркивают далее: решающее значение для практической политики основные ценности получают только в конкретных политических проектах: основные программы действия, решения партийных органов "являются теми кристаллизационными точками во внутрипартийном процессе, на базе которых основные ценности наполняются специфическим социал-демократическим содержанием" (40, с. 13).

Вместе с тем основные ценности не являются волшебной формулой, средством для практической политики: они всегда реализуются соответственно общественным условиям и существующим политическим возможностям. Политика, как подчеркнул в своей речи на съезде в Мангейме (ноябрь 1975 г.) Хельмут Шмидт, является "применением постоянных максим — основных ценностей - к новым ситуациям" (40, с.15). От Лассаля до Шумахера суть социал-демократических максим не изменилась, несмотря на огромные технические и общественные перевороты, однако конкретную политику социал-демократам приходилось изменять в соответствии с требованиями времени. Когда борьба за 8-ми часовой рабочий день была выиграна, началась борьба за соучастие, когда была создана парламентская демократия, началась борьба за ее стабилизацию.

Шляй и Вагнер останавливаются на понятии "дефицит основных ценностей". "Установление дефицита основных ценностей - первая отправная точка, от которой политика партии начинает развиваться по

разным направлениям, также и в том случае, если они признают на словах одни и те же ценности" (40, с. 17).

Существуют разные причины возникновения дефицита основных ценностей. Во-первых, изменение ценностных представлений людей (например, о браке, о семье, о равноправии женщин и т.д.) — это этический дефицит основных ценностей. Вторая причина - "свободная игра экономических сил не в состоянии удовлетворить экономические и социальные потребности общества". Это - социально-экономический дефицит основных ценностей. Третья причина связана с возникновением все новых и новых проблем в индустриальном обществе — это дефицит основных ценностей современного индустриального общества. Политика должна на них реагировать, и не обязательно в режиме "управления кризисом". Все реформы, которые СДПГ проводит с 1969 г., исходят из необходимости преодоления дефицита основных ценностей.

Социал-демократы выступают за структурную политику реформ. При этом очень важно, чтобы параллельно шло формирование политического осознания необходимости новых структур. Поэтому осуществлению политики реформ должна предшествовать работа по разъяснению. Принуждение со стороны государства - последнее средство.

Еще одно важное обстоятельство - политика, ориентированная на основные ценности, сталкивается с целым рядом ограничений, обусловленных разными позициями по данному конкретному вопросу других политических сил, в том числе и партнеров по коалиции. Приходится идти на компромиссы. Но и при компромиссах важную роль играют основные ценности: возникают вопросы, насколько возможно допустить отступление от первоначальной цели, насколько больше свободы или справедливости несет в себе контрпредложение.

Как видим, при сопоставлении основных ценностей ХДС и СДПГ выявляется как различное их толкование, так и различная степень разработки данной тематики.

Основные ценности и демократия

После принятия "Ориентировочной программы" в 1975 г. на съезде в Мангейме германские социал-демократы буквально через год, на съезде в Дортмунде 18-19 июня 1976 г. обсуждали уже новый документ "Продолжать работать над моделью Германии. Правительственная программа на 1976-1980 гг." (41). Этим документом СДПГ хотела показать избирателям, как она выполняет свои обещания, находясь у

власти, и что она намерена делать дальше, если и на следующих выборах добьется поддержки избирателей.

Выступавшие на съезде председатель СДПГ Вилли Брандт и канцлер ФРГ Хельмут Шмидт особое внимание уделили теме "Основные ценности и демократия". Их суждения сохранили актуальность по сей день. Остановимся на них подробнее.

В частности, В.Брандт в своей речи подчеркнул: "В принципе, дорогие друзья, я никогда не думал, что партия всегда права. На самом деле ей следует постоянно стремиться учиться на ошибках и избавляться от своих заблуждений" (42 , с. 3).

Брандт выделил четыре компонента демократии, к которой следует стремиться социал-демократам. Это должна быть демократия внутреннего мира, обеспеченного прогресса, честная демократия, демократия доброго соседства с другими странами (42, с. 6). Под "честной демократией" Брандт понимал открытую политику и управление, открытую для граждан возможность соучастия в различных областях жизни общества.

Брандт счел нужным остановиться на понятии "Leistung", которое, как он заметил, трудно перевести на другой язык (и совершенно справедливо, в чем я со своими коллегами неоднократно убеждался, работая над немецкими текстами). "Leisten" - это что-то совершить, осуществить, добиться успеха, причем в самых разных областях. Так, человек заработал много денег и построил дом, прыгнул в высоту на два с лишним метра, нарисовал картину в короткий срок, в каждом случае про него можно сказать "Er hat das geleistet", или в переводе - "он это осуществил", "это ему здорово удалось". Это же касается и распространенного в Германии, особенно в последние десятилетия, термина "Leistungsgesellschaft". Его часто переводят как "производительное общество". Это так, но полностью этим переводом термин не раскрывается. Ибо речь идет об обществе, где созданы возможности для того, чтобы каждый мог проявить себя не только на производстве и не только в условиях острого соперничества.

Но в данном случае нас интересует не столько лингвистика, сколько этика. Ибо термин leisten истолковывают по-разному. Для одних это означает утвердить себя в острой конкурентной борьбе с другими, для других - выразить себя в создании чего-либо. Это и имел в виду Брандт, когда он на съезде в Дортмунде сказал: "Нам необходимо новое понимание "leisten" и новое осознание солидарности. Это понимание должно быть чем-то большим чем клише, которое нередко служит для

того, чтобы прикрыть или даже оправдать несправедливость... Оно должно означать нечто большее, чем доведенный до крайнего выражения принцип конкуренции" (42, с. 9). Далее В.Брандт пояснил: новое понимание "leisten" должно быть ближе к человеку, к его способности самовыражения, его самобытности, к его моральной восприимчивости и социальной ответственности. И в то же время это понятие не должно препятствовать получению удовольствий в жизни, в образовании, в дружбе, любви.

При этом Брандт подчеркивает, что стремление к увеличению справедливости и защищенности для широких слоев населения вовсе не означает "похоронить стремление к прилежности". А именно в этом упрекают социал-демократов их идеологические противники. Больше справедливости и больше защищенности — все это не ослабляет, а укрепляет способность и готовность к такой активной деятельности. Готовность приносить необходимые жертвы тем самым не подавляется, но проявляется, готовность помогать ближнему не сокращается, а поощряется. В этом коренится суть подхода к проявлению нового типа солидарности.

Возвращаясь к понятию "честная демократия", Брандт поясняет: демократия - это не застывшая система. Это - живой процесс, который должны продвигать вперед реформы. "Расширение демократии не приводит к состоянию несвободы" (42, с. 10). Брандт не согласен с консервативными идеологами, которые утверждают обратное. Люди хотят не только формального, но и практического участия в решении проблем общества. Опасность в другом - в недостатке общественной солидарности. Тот, кто хочет возрастания активности государства, тот провоцирует рост бюрократического аппарата, деятельность которого угрожает свободе. Государство может справиться с этой тенденцией лишь в том случае, если оно может опираться на активное участие своих граждан. Во всех промышленноразвитых странах граждане с опаской относятся к бюрократии, будь она государственная или на службе крупных экономических предприятий. Добиться возможности получать представление о том, что происходит внутри управленческого аппарата -в этом большой шанс социал-демократии.

Брандт считает, что социал-демократическая политика должна воспрепятствовать становлению "общества рассставленных локтей". В таком обществе наблюдается погоня за преимуществами, за узкопонятым индивидуальным успехом. Продвижение людей определяется в нем двумя вещами - благоприятными шансами на старте и стечением

благоприятных обстоятельств. И при этом все время стараются оттереть более слабых. Брандт отклоняет этот вариант социал-дарвинизма. "Мы, социал-демократы, упорно боремся за то, чтобы было больше человечности по отношению друг к другу и больше общественной солидарности" (42, с. 16). По этой причине, полагает Брандт, с нами идут многие люди с оптимистическим взглядом на вещи. Создается своего рода союз с многими оптимистами из нашего народа.

Брандт напомнил, что 200 лет назад в американской Декларации независимости говорилось о "стремлении к счастью". Имелось в виду не индивидуальное счастье, к которому политика не должна иметь отношения. Речь идет о социальном счастье, которое неотделимо от социальной обязанности. "Этот вид всеобщего счастья представляет собой элементарную задачу, связанную со свободой. Для нашего народа, который столь долго пребывал в состоянии несчастья, в этом отношении открыта хорошая перспектива" (42, с. 19).

Хельмут Шмидт в своей речи на том же партийном съезде обратился к лозунгу, с которым в ходе предвыборной кампании выступали христианские демократы: "Свобода или социализм". Говоря о неправомерности такого противопоставления, Шмидт отмечает, что свобода — это основная ценность и она закреплена в Основном законе как неотъемлемое право личности. Все немцы признают свободу. Все нуждаются в свободе. Она неотъемлемая часть нашей жизни.

Шмидт упомянул о своем недавнем выступлении в Католической Академии в Гамбурге. Там он услышал призыв к тому, чтобы государство взяло на себя обязанность за соблюдением основных ценностей. Шмидт возражает против этого. Конституция, в которой закреплены достоинство человека, свобода и справедливость, не дает гарантии определенным мнениям и определенным ценностным позициям или даже определенным верованиям. Напротив, основные права в конституции открывают возможности свободы для различных воззрений, ценностных установок и верований. Статья 4 гарантирует не только свободу определенных верований, но и свободу не иметь таковых.

"Основной закон обязывает наше государство к мировоззренческому и религиозному нейтралитету. Одновременно оно обязано соблюдать демократию, принцип принятия решений на основе большинства и терпимость по отношению к меньшинству" (42, с. 43).

"Может случиться так, — сказал Шмидт, — что основные ценности отомрут. Может случиться и так, что отомрут религии. Но может случиться и так - мы переживаем это в настоящее время - что

возникнут новые ценности, новые ценностные позиции. Например, ценность солидарности с народами в развивающихся странах. Это нечто новое, и оно начинает распространяться по всему миру".

Шмидт в этой связи замечает: "Христианские церкви и христиане, к которым относятся многие социал-демократы, окажут большую службу основным ценностям, если они будут исходить из того, что понимание человеческого достоинства не ограничивается христианами, и верующие и неверующие вместе испытывают общее чувство по отношению к этой ценности". "Любовь к ближнему, солидарность, терпимость и проявление воли к примирению - все это присуще социал-демократам с их основными ценностями", - подчеркнул Шмидт.

Критикуя ведущих политиков из лагеря христианских демократов, Шмидт задается вопросом, сохранились ли у этой партии импульсы солидарного социального учения? Христианско-социальный гражданин, если он последователен, должен по идее быть союзником левых реформаторов. Он же знает, что мы требуем справедливости и солидарности не только с целью достижения свободы наслаждений. Он знает, что нам приходится требовать справедливости и солидарности с целью добиться свободы от страха, свободы от нужды с целью освобождения самого себя. И тут следует еще один важный вывод Шмидта: "Политическая демократия дала каждому человеку право голоса. Социальная демократия обеспечивает ему его реальное пространство свободы. Лишь солидарная демократия обеспечивает гуманность" (42, с. 46).

Деятельность Комиссии по основным ценностям

"Ориентировочная программа", принятая в 1975 г. на съезде в Мангейме, примечательна, на наш взгляд, тем, что в ней, в отличие от Годесбергской программы, где основные ценности лишь кратко характеризуются, подробно раскрывается содержание основных ценностей. И это сделано не случайно. Чем больше германские социал-демократы вовлекались в правительственную деятельность, и прежде всего на федеральном уровне, тем больше они нуждались в осмыслении постоянно волнующей их темы — как связать нравственные установки, выраженные в основных ценностях, и конкретную политику.

Рассмотрим вкратце с этой точки зрения основные положения "Ориентировочной программы". Основные ценности в документе формулируются следующим образом.

"Свобода означает состояние свободы от унизительных зависимостей и возможность свободного развития собственной личности в границах, проистекающих из требований справедливости и солидарности. Однако свобода только тогда становится общественной действительностью, а не просто иллюзией или привилегией для немногих, когда все люди располагают фактической (экономической, политической, социальной, культурной) возможностью для свободного развития".

"Справедливость претворяет в жизнь свободу каждого отдельного человека в той мере, в какой она открывает для него равные права и равные жизненные шансы в обществе".

"Солидарность играла в истории рабочего движения и демократического социализма решающую роль, также и сегодня она играет центральную роль в борьбе за более человечное общество" (5, с. 162). Далее идет пояснение: "Солидарность опирается на опыт и отражает ту точку зрения, что мы, будучи равными и свободными, только тогда сможем жить друг с другом по-человечески, если мы будем испытывать чувство ответственности друг за друга и помогать друг другу" (5, с. 163).

В "Ориентировочной программе" основные ценности социал-демократии противопоставляются идеологическим установкам других политических движений.

"Заблуждается либерализм, полагая, что в обществе резкого неравенства и борьбы всех против всех можно добиться свободы и справедливости и защитить их без всеобъемлющей солидарности.

Заблуждается консерватизм, полагая, что может существовать подлинная солидарность между богатыми и бедными, сильными мира сего и бесправными, обладающими знаниями и не обладающими, и что можно сохранять правовые политические свободы в условиях, когда экономической, социальной и культурной свободой располагает меньшинство.

Заблуждаются антиавторитарные романтики, полагающие, что можно создать свободный и справедливый строй без осознания необходимости выполнения обязанностей перед обществом и без солидарной общности, только на основе неограниченной индивидуальной свободы.

Заблуждаются коммунистические, марксистско-ленинские движения, полагающие, что может существовать равенство без свободы и что можно насильственно создать солидарность.

Заблуждается фашизм, полагая, что можно создать солидарную общность народа на основе принципиального неравенства между людьми и в условиях отсутствия свободы для каждого" (5, с. 164).

При этом подчеркивается, что основные ценности и основные требования демократического социализма опираются на гуманистические и христианские традиции, поэтому социал-демократы надеются на поддержку церкви и религиозных сообществ в борьбе за более гуманное общество.

В "Ориентировочной программе" содержится еще одно положение принципиального характера: "Демократический социализм не обещает ни рая на земле, ни решения всех человеческих проблем. Он не представляет собой готовый план нового общественного строя. В значительной степени он осуществляется в том, чтобы завоевывать свободу, справедливость и солидарность, сохранять их и быть достойным их" (5, с.175). Здесь мы снова видим перекличку с Годесбергской программой.

Отметим, что в "Ориентировочной программе" нашли отражение многие представления сторонников левой ориентации в СДПГ. И в стилистике (борьба, эксплуатация), и в обосновании целей и содержания демократического социализма. Можно даже так сказать: в программной деятельности СДПГ это была своего рода лебединая песня развернутых установок демократического социализма. Позднее, в Берлинской программе, принятой через 14 лет, в 1989 г., акценты смещаются, и все чаще упоминается близкий, но несколько иной термин - "общество социальной демократии".

Жизнь, однако, показала, что в конкретной практике социал-демократия может успешно действовать, если она не сворачивает ни вправо ("Долгосрочная программа" Шмидта), ни влево ("Ориентировочная программа" Эртцена). При попытках претворения основных ценностей в действительность выявляется, что они могут и дополнять друг друга, и противоречить друг другу. Одна из причин этого — взаимозависимость политических, социальных и общественных процессов и структур. Например, процветающая экономика создает возможности для материальной свободы, которая, в свою очередь, создает предпосылки для улучшения качества жизни, однако экономический рост может привести и к его ухудшению (загрязнение

окружающей среды и т.д.) Кроме того, при проведении практической политики могут сталкиваться различные представления о свободе, справедливости и солидарности.

Партия нуждалась в новых подходах к содержанию и практическому применению основных ценностей. В 1974 г. по инициативе В.Брандта была создана Комиссия по основным ценностям при Правлении СДПГ для уточнения и конкретизации основных ценностей Годесбергской программы, поскольку с 1959 г. перед обществом возникли новые проблемы, требующие ответа. Председателем комиссии стал Эрхард Эпплер - теоретик, активный участник движения за мир, за сохранение среды обитания. В комиссию вошли почти все наиболее известные деятели партии. Среди них Томас Майер, Сюзанна Миллер, Гезина Шван, Йоханно Штрассер, Фриц Вильмар, Ханс-Йохен Фогель и другие. Заместителями Э.Эпплера были Рихард Лёвенталь и Хайнц Рапп. За период с 1977 по 1984 г. комиссия опубликовала шесть документов фактически программного характера. Краткая характеристика этих документов и само обращение к определенным темам наглядно показывают, что волновало германских социал-демократов в этот период, какие проблемы они считали самыми важными, какими политическими средствами предполагали их решать. В предисловии к сборнику, где были собраны все документы, разработанные комиссией (43), Эпплер обращает внимание на то, что такой комиссии по основным ценностям нет ни в одной другой партии. "При этом, — отмечает он, — следует видеть опасность, которая может заключаться в том, что в воскресных речах эти основные ценности вспоминают, а в повседневной практике тут же забывают". Существуют также политики, которые исходят из того, что партия распадается как бы на две части - "одни разрабатывают всякого рода документы, другие эти документы подшивают в папки и затем реализуют свой собственный политический гешефт" (43, с. 8). Отсюда вывод Эпплера: "Политика всегда ориентирована прагматически. Но там, где прагматизм становится своего рода эрзац-идеологией, там существует намерение скрыть подлинный замысел. За 120 лет своего существования социал-демократическая политика характеризовалась тем, что она была ориентирована на прагматические обстоятельства. Там, где речь идет только о том, чтобы сохранить существующие структуры власти, можно вполне обойтись без теории, но где речь заходит об изменении общества в направлении к демократическому социализму, там не обойтись без теоретического обоснования, а также без основополагающего консенсуса в вопросах теории" (43, с. 9).

Эпплер подчеркивает, что политику, ориентирующуюся на основные ценности, можно проводить только в рамках соответствующей политической культуры. И тут очень важна степень развитости такой политической культуры.

Первый документ комиссии — "Основные ценности в мире, которому угрожают опасности" — вышел в октябре 1977 г. (43, с.15-42).

В предисловии к этому документу В.Брандт подчеркивает: это не новый проект программы. Сохраняет свое значение Годесбергская программа, а также и "Ориентировочная программа-85". В задачу этой комиссии входит уточнение социал-демократических ценностей с учетом новых проблем и конфликтов, которые возникли уже после 1959 г.

В преамбуле к документу указывается: мы знаем, что эти основные ценности старше, чем современное социал-демократическое движение. Они уходят корнями в основные течения европейской традиции - в античность, в христианство с включением его иудаистских корней и в философию Просвещения. У социал-демократии нет монопольных притязаний на эти основные ценности, и она не признает такого же монопольного права за каким-либо другим движением или организацией. "Однако именно социал-демократия особенно осознает тот факт, что в условиях стремительно изменяющегося общества основные ценности всегда должны применяться в качестве критического масштаба" (43, с.17). Авторы документа излагают суть своего подхода: мы живем в период исторического перелома, когда действовать в духе основных ценностей становится все труднее. Мы хотим показать пути, чтобы борьба за эти основные ценности, несмотря на все это, могла привести к успеху. Речь идет о том, как реализовывать основные ценности в мире, которому угрожают опасности.

В документе обращается внимание на то что осуществлению основных ценностей на практике угрожает целый ряд явлений, обусловленных стремительным экномико-техническим развитием: подчинение технико-экономических процессов мнимым "деловым императивам", которые определяются планами крупных концернов; растущая концентрация власти в руках транснациональных компаний, которая позволяет им уклоняться от контроля со стороны национальных государств; тенденция к централизации принятия решений в руках бюрократии; сокращение ресурсов важных видов сырья, разрушение среды обитания; тенденция к нарастанию нищеты в третьем мире. Особенную угрозу представляет длительная массовая безработица в

развитых странах, которая сводит на нет солидарность в обществе. Все это привело к тому, что люди все больше утрачивают веру в прогресс, веру в будущее. При таких обстоятельствах, подчеркивают авторы документа, у многих людей возрастает склонность к консервативным идеям, а у некоторых — стремление к мниморадикальным решениям, к терроризму, который делает ставку на обострение общественных конфликтов как на средство изменения существующего строя.

Как же можно с учетом всех этих обстоятельств проводить политику, ориентированную на основные ценности? Такую политику, указывается в документе, нельзя осуществлять только с помощью государственных и коммунальных институтов, с помощью законодательства, правительства и администрации, то есть "сверху вниз". Она должна проводиться также "снизу вверх", через информацию, просветительство, расширяющееся участие людей во всех областях жизни. Иными словами, она должна учитывать повседневные потребности людей и открывать для них возможность влиять на политическое формирование всего общества.

Через два года, в январе 1979 г., Комиссия по основным ценностям опубликовала свой второй документ, названный "Основные ценности и основные права" (43, с. 43-58). В нем обращается внимание на то, что в ходе дискуссии ее участники в одно и тоже понятие вкладывают различный смысл, что затрудняет прояснение рассматриваемого вопроса. Это не только мешает установлению взаимопонимания, но и не способствует демократическому волеобразованию. В документе, в частности, указывается: "Создание демократической конструкции стало возможным, поскольку основные ценности важнейших политических сил совпадали в важнейших областях. Демократия остается живой до тех пор, пока партии на этой основе могут выставить свои различные представления на суд демократического волеизъявления" (43, с. 45-46). Далее разбирается история становления основных ценностей в социал-демократии, начиная с Лассаля и кончая "Ориентировочной программой". Особо подчеркивается, что в Годесбергской программе 1959 г. ставится вопрос об "основных правах" как конкретизации основных ценностей "в духе приверженности демократии и отказа от всякого рода диктатуры".

Но в какой степени государство и общество могут сохранять и поддерживать основные ценности? Один из выводов: современное государство уже в состоянии влиять на ценностные установки общества, взять хотя бы область образования. "Между государственным правовым

строем и общественным ценностным подходом существуют отношения взаимовлияния" (43, с. 56). При этом реализация ценностей со стороны государства не находится в состоянии конкуренции к общественному процессу осуществления основных ценностей, их поддержки и изменений. Один из наиболее важнейших структурных принципов конституции - предоставлять гражданам и множественным общественным силам пространство для развития, сохранения и реализации их собственного этоса. "Основной закон настроен на существование открытого общества" (43, с. 57).

В декабре 1980 г. вышел третий документ Комиссии по основным ценностям — "Политическая культура в условиях демократии" (43, с.59-93).

В нем указывается, что в немецкой традиции культура и политика слишком часто противопоставлялись друг другу. Тут - поддержка подлинного, красивого, доброго. Там - грязное занятие политикой. Напротив, у западных соседей культура означала "совокупность всех проявлений жизни общества. К этим проявлениям жизнедеятельности общества относится также и политическая культура" (43, с. 59).

Попутно хочется заметить, что и в российской традиции до самого последнего времени отсутствовало понятие "политическая культура". В первых публикациях на эту тему она связывалась с суждениями американского политолога Алмонда. Между тем, конечно же, и в России существовала своя политическая культура. Другой вопрос, в какой степени она в правовом и институциональном отношениях обеспечивала конкретному человеку пространство свободы. Об этом я попытался поразмышлять еще в 1994 г. в работе "Политическая культура и становление демократии в России", вышедшей в ИНИОН (44).

Среди тем, связанных с особенностями политической культуры Германии, особенно после Второй мировой войны, в документе комиссии Эпплера рассматривается и тема, названная "Ошибочная поляризация". Подчеркивается, что особая опасность для демократии и для готовности граждан принимать участие в политике заключается в поляризации между крупными партиями. Конечно, в политике всегда имеют место существенные различия в позициях принципиального характера, которые могут привести к поляризации. "Но вместе с тем существует достаточное количество деловых вопросов, в решении которых партии учатся друг у друга и которые позволяют этим партиям сближать свои позиции" (43, с.71). Опасна поляризация без содержания, при которой идеологическая конфронтация является не выражением, а эрзацем деловых конфликтов.

Граждане чувствуют себя обманутыми, когда на их глазах соперничающие партии выдвигают видимые альтернативы и разоблачают друг друга вместо того, чтобы выявить подлинные противоречия, существующие между ними. Это создает дополнительную почву для сложившегося у граждан убеждения, что политика - дело грязное. Таким образом, ошибочная поляризация партий только отталкивает граждан от политики.

Рассматривая тему "Консенсус и конфликт", авторы документа отмечают: "Никакая сила в мире не спасет общество, члены которого не осознают преимущества открытого общества. Когда общество утрачивает способность признавать законными конкурирующие интересы и убеждения и воспринимать их как вызов собственным убеждениям, тогда исчезает шанс вместе обдумать сложившуюся ситуацию, найти по возможности лучший путь и следовать этим путем" (43, с. 81).

Предпосылкой совместной жизни в условиях демократии должна быть способность к разрешению конфликтов. И эту способность следует воспитывать, рассматривая как очень важную задачу. Напротив, одностороннее воспитание в духе конфликта приводит к нетерпимости. "Демократическая политическая культура требует по этой причине воспитания в духе способности разрешать конфликты в рамках общности и терпимости при рассмотрении конфликта" (43, с. 83).

Поддержание и развитие политической культуры - это общая задача всех демократов. Социал-демократическая партия, которая с самого начала воспринимала себя как культурное движение, испытывает особую потребность и необходимость сохранять политическую культуру и развивать ее дальше, - указывается в заключении документа.

Четвертый документ Комиссии по основным ценностям, "Гуманные границы технически осуществимого" (43, с. 95-100), был опубликован через год, в феврале 1981 г.

Еще совсем недавно, писал Эпплер в предисловии, полагали, что наука нейтральна по отношению к ценностям. Считалось, что каждое изобретение может быть использовано во благо человека. Но положение изменилось. В данном документе конкретно рассматривается, как результаты биомедицинских исследований могут поставить человека в положение, когда может быть изменена его собственная биологическая природа. В связи с этим, по мнению Эпплера, перед человечеством встает проблема, с которой оно до сих пор не сталкивалось. Человек был одной из составляющих процесса, происходящего в природе, и действовал в границах этого процесса. Теперь, обретая возможность вторгаться в

"мастерскую природы" согласно собственным представлениям, он как бы становится рядом с Создателем. Во что он обратит эту новую возможность? Во зло или в добро? Именно по этой причине в документе записано: "Комиссия по основным ценностям считает необходимым поразмышлять на тему, что может произойти, если человек окажется способным взять процесс эволюции в собственные руки". Это предостережение с некоторых пор приобрело конкретный характер. Социал-демократы в своей предвыборной программе 1980 г. в этой связи писали: "Кто хочет надежно жить в будущем, тому следует сегодня формировать будущее. Поэтому мы спрашиваем самих себя, все ли технически осуществимое желательно в общественном смысле" (43, с. 7).

Итак, соотношение техники и этики, рассматриваемое через призму интересов общества, становится одним из главных направлений в дальнейшем осмыслении германскими социал-демократами вопроса о применении основных ценностей к решению все возрастающих проблем научно-технического характера.

Ровно через год, в феврале 1982 г. был опубликован пятый документ: "Рабочее движение и поворот в общественном сознании и образе действия" (43,с.101-170). Уже само название документа свидетельствовало о том, что в нем рассматривается весь комплекс вопросов, связанных с новыми явлениями в материальной и духовной жизни общества. Это, как записано в документе, "основополагающие импульсы социалистического рабочего движения"; изменения в общественном сознании в 70-е и 80-е годы и, более конкретно, изменения в межчеловеческих отношениях, во взаимоотношениях человека и природы; новые обстоятельства, способствующие становлению более человечного трудового и экономического строя; изменения позиций в отношении к государству, демократии, институтам; рабочее движение и социальное государство. В документе указывалось на необходимость заново обсудить вопрос о взаимосвязи "между справедливостью, равенством и трудовым вкладом".

Таким образом, в документе рассматривались все основные современные проблемы и, что существенно, в тесной связи с этическими подходами.

Остановимся на некоторых моментах. Вот как отвечают авторы документа на утверждения, что в 70-е и 80-е годы социал-демократия обуржуазилась, утратила идеи, силу и мужество к созданию нового солидарного общества. "В этом упреке смешиваются справедливое и фальшивое. Этот упрек неоправдан, если забывают о том, что стать

"гражданином" не означает стать "буржуа" (игра слов "Bürger" -"Bourgeois" - Б.О.). Социал-демократы хотят, чтобы пролетарии стали гражданами (Citoyen)" (43, с. 111). С точки зрения авторов документа, успешная борьба рабочего движения за гражданские права, за политическую демократию и за включение зависимых работающих в эту демократию в качестве равноправных граждан государства была борьбой за принципиально иной строй, альтернативный тому государству, в котором властвует начальство. Эти завоевания в области политической демократии "сделали излишними многие из старых антибуржуазных установок рабочего движения" (там же).

В документе нашли выражение разногласия, возникшие в СДПГ относительно оценки деятельности новых политических группировок, появившихся в западногерманском обществе. С конца 70-х годов в ФРГ активизировали свою деятельность разного рода гражданские инициативы, альтернативные движения, часть которых позднее стала основой партии "Зеленые". Первоначально многие видные социал-демократы отрицательно отнеслись к этому движению, усматривая в нем анархистское неприятие достижений современной цивилизации. Среди них были премьер-министр земли Северный Рейн-Вестфалия Йоханнес Рау и видный теоретик партии Рихард Лёвенталь. В документе Комиссии по основным ценностям содержатся иные оценки. В частности, указывается, что в свое время и профсоюзы, и социал-демократия тоже представляли собой альтернативное движение, противостоящее существовавшему в XIX в. общественному строю. Ныне же они сами не учитывают новые формы политического действия, образа жизни и труда и, будучи скованными традиционными профсоюзными и партийно-политическими целями и формами организации, оказываются в опасности не признавать новые проявления активности, расширяющие поле деятельности рабочего движения (43, с.215).

Это предостережение оказалось актуальным. Альтернативное движение переросло в движение "зеленых", с которым пришлось не просто считаться, но и вступить в правительственную коалицию после выборов в сентябре 1998 г.

Примечательно, что это предостережение исходило от комиссии, в которую в качестве одного из двух заместителей председателя входил Р.Лёвенталь. Еще одно подтверждение того, что при разногласиях социал-демократам удавалось и удается вырабатывать конструктивные позиции и на их основе по-новому подходить к новым проблемам.

В документе обращается внимание на новое явление — формирование экологического сознания. Указывается, что происходящие в связи с этим изменения в ценностных установках людей особенно затрагивают именно СДПГ. Речь идет об осознании того, что человек не просто "покоритель природы", но часть этой природы со всеми вытекающими отсюда обстоятельствами, поэтому необходимо осмыслить заново отношение человека к природе. Ставится вопрос об экологическом равновесии, о способах сохранения полной занятости при новом подходе к экономическому росту с учетом экологического фактора.

В документе указывается также на проблемы "государства благосостояния", которое в свое время означало огромный исторический прогресс. Но теперь социальное государство поставлено перед необходимостью учитывать требования, выдвигаемые новым подходом к "качеству жизни", а это означает частичную переориентацию социальной политики (43, с. 152).

Наконец, в январе 1984 г. был опубликован последний документ Комиссии по основным ценностям под председательством Э.Эпплера — "Годесберг сегодня" (43, с. 171-200).

В этом документе комиссия единодушно пришла к выводу о необходимости разработки новой программы принципов взамен Годесбергской.

В документе выделяются положения Годесбергской программы, которые остаются неизменными. И вместе с тем обращается внимание на изменения, которые с тех пор произошли в обществе, государстве, окружающем мире: резкий рост безработицы, технические изменения, требующие принципиального осмысления, разрушение окружающей среды, продолжающееся ухудшение положения "полуиндустриализированных стран", количественная и качественная гонка вооружений, изменения в общественном сознании, появление новых социальных движений.

В новой программе, по мнению комиссии, должны быть обозначены контуры новой политики реформ с целью внести в индустриальное общество демократические, гуманные и экологические корректировки (43, с. 198).

Прежде чем перейти к краткому рассмотрению документов, связанных с принятием новой программы, отметим, что многолетняя работа комиссии Эрхарда Эпплера подготовила германских социал-демократов к новому пониманию сути прогресса - технического, научного, производственного, к новому осмыслению взаимоотношений между человеком и природой. Именно комиссия Эпплера помогла партии

уловить сущность внешне хаотичного альтернативного движения и определить его как поиск принципиально новых взаимосвязей в человеческом обществе. Как всегда, критерием этих новых подходов была этика, нашедшая отражение в основных ценностях социал-демократии.

"Принцип ответственности" и "принцип надежды"

Уже в ходе подготовки новой программы принципов в СДПГ как бы параллельно шла весьма важная дискуссия, позволяющая проследить, как разрабатывались германскими социал-демократами новые подходы к взаимосвязи этики и политики. Предыстория этой дискуссии такова. В 1979 г. во Франкфурте-на-Майне вышла книга американского философа немецкого происхождения Ханса Йонаса "Принцип ответственности. Попытка обоснования этики для технологической цивилизации" (30). Книга вызвала большой интерес, особенно в социал-демократических кругах. В 1985 г. Философско-политическая академия и Фонд Фридриха Эберта организовали встречу в Бонне, в которой приняли участие многие известные социал-демократические деятели — ученые и политики. Среди них Ханс-Йохен Фогель, в то время председатель фракции СДПГ в Бундестаге, Йоханнес Рау, в то время премьер-министр земли Северный Рейн-Вестфалия, Эрхард Эпплер - председатель Комиссии по основным ценностям СДПГ и член Президиума СДПГ, профессор Рихард Лёвенталь - один из виднейших и старейших теоретиков германской социал-демократии, Сюзанна Миллер, в то время председатель Исторической комиссии СДПГ, Томас Майер - руководитель академии, другие видные ученые (46).

В центре обсуждения стояли вопросы, затронутые в книге Йонаса .

Чем же был вызван такой интерес к этой книге, что видные деятели СДПГ, отложив на время в сторону другие дела, собрались на эту встречу? Германо-американский исследователь поставил вопрос, особенно важный для политической партии, ориентирующейся на нравственные ценности, - чем руководствоваться с точки зрения этики в стремительно меняющихся условиях жизни, прежде всего связанных с развитием науки и техники? Ответственностью за происходящее? Или чем-то другим? В ходе дискуссии часто упоминалась точка зрения Эрнста Блоха (1886-1977), немецкого философа, человека со сложной судьбой, стоявшего на марксистских позициях, но со своим особым

видением, который в своих работах сформулировал "принцип надежды" (так называется одна из его работ) (45).

Так чем же должен руководствоваться в своих действиях человек — этикой ответственности или этикой надежды? Можно сказать, что между этими двумя позициями, которые подробно рассматривались в дискуссии, германская социал-демократия разрабатывает, уточняет и развивает свою этику будущего.

Мнения в ходе встречи разделились. Вот аргументация тех, кто не согласен с Йонасом: ученый полагает, что за прошедшее время человек по своей природе мало в чем изменился. При этом он пытался осуществлять утопические проекты, которые оказались несостоятельными. Но, ставя так вопрос, Йонас фактически лишает человека надежды на возможность изменения к лучшему, сводя его поведение только к ответственности.

Аргументация сторонников принципа ответственности: грань между утопическими представлениями и стремлениями к лучшему весьма тонкая, и ее весьма легко перешагнуть.

Э. Эпплер вернулся к теме, которую он постоянно держал в поле зрения, работая в Комиссии по основным ценностям, и обратил внимание на принципиально новое состояние, в котором оказалось человечество. Так, если во все предыдущие времена человек был и оставался частью природы и процессов эволюции, происходящих в ней, и по этой причине являлся одним из объектов этой природы, то теперь он, получив возможность вторгаться в природу и конструировать то, что самой природе не было известно, становится ее субъектом. Отсюда огромная ответственность, которая ложится на человека, на его поведение.

В свою очередь, Т.Майер подчеркнул, что ныне на наших глазах развивается планетарная этика, являясь продолжением той "этической революции", признаки которой в свое время обозначил Вилли Айхлер. При этом нельзя противопоставлять права человека, которые являются как бы обобщением этических представлений, и императивы выживания, которые толкают некоторых политиков к формированию "диктатур выживания".

Священник протестантской церкви Мартин Шёфер обратил внимание на то, что пока человек в своей деятельности руководствуется главным принципом — как можно больше продать и, соответственно, как можно больше купить, - все это ведет к формированию экономической власти, которая уходит из-под контроля власти политической. В то же время экономисты продолжают рассматривать экономические законы как

проявление законов природы. При таком положении мало что может измениться. И так будет продолжаться до тех пор, пока не будет создана модель новой экономической системы.

Йоханнес Рау высказался за то, что происходящее следует оценивать реалистичнее. Наша жизнь, заметил он, вся опутана разного рода техническими приспособлениями, и от этого уже никуда не деться. "Наука и техника — это наша судьба. Однако мы должны позаботиться о том, чтобы техника из нашей судьбы не превратилась в наш злой рок" (46, с. 94).

Ханс-Йохен Фогель изложил свою точку зрения, которую он давно развивает: без этики разумных самоограничений человечеству не выжить. Эту позицию он изложил еще в 1980 г. в докладе, представленном Комиссии СДПГ по основным ценностям. Доклад так и назывался "Гуманные границы технически возможного". Его основные положения таковы: в индустриальном обществе стремление к росту будет оставаться важным экономическим мотивом. Нужно сделать так, чтобы постепенно место валового социального продукта занял бы критерий социальной необходимости, выраженный также в валовых показателях (46, с. 121). При этом социал-демократы, отметил Фогель, никогда не были противниками техники. Повышение уровня жизни населения не было бы возможно без технического развития. Все дело, однако, в том, что развитие техники не должно осуществляться бесконтрольно. Следует задаться вопросом, не приближаются ли определенные технологии к границам гуманного и начинают перешагивать их. Как общество должно относиться к таким технологиям? Формулировку таких вопросов не следует отдавать на откуп экспертов. "Это задача политики и тем самым — также и партий", — подчеркнул Фогель (46, с.127).

В прошлом, напомнил он, германская социал-демократия никогда не была партией пессимистов, партией апокалипсиса. Но не была она и партией голого дарвинизма. Она исходила из того, что вряд ли возможно влиять на заданное закономерностями развитие и уже, конечно, воспрепятствовать ему. Социал-демократия представляет собой "политическое сообщество, которое намерено предложить обществу ориентацию, не навязывая своих представлений. Такое сообщество способно к изменениям, обновлению, соединяет последовательность и перспективы, помогающие утопии превратиться в реальность. Ибо многое из того, чего в свое время социал-демократы требовали, сегодня стало реальностью" (46, с.128). Надежда - это ожидание лучшего, подчеркивает Фогель. Она живет ожиданием того, что можно ограничить опасность, предотвратить

беду, преодолеть нищету, обеспечить мир, усилить справедливость и сохранить достоинство человека как высшую ценность в нашем представлении также и в условиях современного и непредсказуемого технологического развития" (там же).

Из высказываний Х.-Й. Фогеля вытекает, что принцип ответственности и принцип надежды должны находиться между собой в определенной взаимосвязи.

Этим социал-демократы продолжают руководствоваться и по сей день в условиях нарастающей глобализации во многих областях жизни. Видеть опасности, вызванные этим процессом, и находить средства, чтобы повлиять на них в положительную сторону, и в первую очередь под углом зрения этических требований. Об этом свидетельствуют документы, которые социал-демократы принимают на своих партийных съездах и международных встречах (47).

Представляется весьма важным, что в мире, который стоит перед такими серьезными проблемами, как нарастающее разрушение среды обитания человека, голод и нищета, в которой живут сотни миллионов людей, этически не мотивируемое поведение людей в новых областях науки, техники и информатики, существует массовое политическое движение, которое осознает всю глубину этих опасностей и ставит перед собой задачу искать подходы к решению этих проблем. Можно даже так сказать, что мировое сообщество сохраняет шансы на выживание также и потому, что существуют социал-демократы.

Чтобы понять всю глубину проблемы, приведу высказывания двух авторитетных представителей современного поколения человечества. Это писатель-фантаст Артур Кларк и писатель-политик Вацлав Гавел.

Задаваясь вопросом, что ожидает человечество через тысячу лет, Артур Кларк полагает, что уже в наступившем столетии искусственный интеллект может превзойти человеческий. Возможно с этого времени люди будут разделять планету Земля еще с одним видом, а возможно, и несколькими. Некоторые из ныне живущих людей смогут стать свидетелями наступления 3001 года и четвертого тысячелетия. Это станет осуществимым через достижение биологического бессмертия и открытие способов оживления человека по прошествии многих столетий. В третьем тысячелетии жители Земли могут приблизиться к образу сверхчеловека. Но в то же самое время "это может привести к сильному упрощению человеческой жизни, когда такие понятия, как чувства и душа, перестанут быть главенствующими. Хладнокровие и холодный

расчет - вот что может стать основой земной цивилизации при вступлении в четвертое тысячелетие" (48).

Итак, человек без чувств, без этики, без нравственных норм? Но на чем же тогда будет основываться "холодный расчет"?

Как бы косвенно на этот вопрос отвечает писатель-политик, президент Чехии Вацлав Гавел. В своей статье "Ответственность гуманизма. Мировой кодекс поведения против угрозы всеобщего апокалипсиса" (49) он рассматривает категорию "человеческое достоинство" и дает свое понимание этого понятия. "Глубочайшие корни того, что мы называем правами человека, лежат и вне, и выше нас, гораздо глубже мира человеческих конвенций. Они проистекают из метафизической реальности. Хотя многие не осознают этого, но люди — единственные существа, которые полностью способны осознать собственное бытие и смертность, которые воспринимают окружающую среду как "мир" и обладают своей собственной связью с этим миром, приобретая достоинство, как и ответственность, из мира как целого, т. е. из того, что они считают главным в мире, его костяком, порядком, направлением, сутью, душой — назовите как угодно. Христиане говорят об этом просто: человек создан по образу и подобию Бога".

Президент Чехии обращает внимание на то, что различные религии содержат одни и те же основные принципы, одни и те же моральные законы. "Различные религии сильно различаются в расстановке акцентов, в духе, в характере и литургии. Но глубоко внутри мы находим все те же основы: тот же призыв к смирению перед всем, что вокруг нас и над нами, к приличию и солидарности, та же ссылка на память Вселенной, в которой все наши действия записаны в их истинном свете" (49).

Между суждениями Гавела о близости этических норм разных религий и теми выводами, к которым в свое время пришел германский социал-демократ В.Айхлер, размышляя о возможности "этической революции", много общего. И, наоборот, почти ничего нет общего с суждениями футуролога А.Кларка, опубликованными в английской газете "Гардиан".

Это означает, что человек в своих действиях может исходить из этики ответственности и из этики будущего, опираться на метафизическое осмысление бытия и на достижения техники. История открыта. Точно так же, как и открыт выбор, стоящий перед человеком. Пойти ли ему по пути "абсолютного рационализма", "холодного расчета" или же руководствоваться политической философией социал-демократии, вбира-

ющей в себя различные начала и все же выдвигающей на передний план человеческое достоинство в его культурном и духовном обрамлении?

От Ирзейского проекта к Берлинской программе

Но вернемся в сегодняшние дни. Итак, германские социал-демократы решили разработать и принять новую программу принципов взамен Годесбергской. На съезде СДПГ в Эссене (май 1994 г.) создается программная комиссия во главе с Вилли Брандтом. В июне 1986 г. проект был составлен — он назван Ирзейским, по месту последней встречи авторов проекта (50). Его рассмотрели на съезде в августе этого же года в Нюрнберге и решили доработать. Новую комиссию возглавили Ханс-Йохен Фогель и Оскар Лафонтен.

Комиссия трижды перерабатывала документ, и, наконец, в марте 1989 г. новый проект был готов и вынесен на рассмотрение съезда, который состоялся под самое Рождество, с 12 по 20 декабря 1989 г., в Западном Берлине и на котором была принята новая, Берлинская программа СДПГ (51).

Но тут произошли события, которые программные вопросы как бы отодвинули на второй план. Открылась для свободного передвижения Берлинская стена. В качестве гостя Берлинского съезда поздним вечером я вместе с другими проезжаю знаменитый — а теперь пустынный — пропускной пункт "Чекпойнт Чарли" (по имени американского военнослужащего, когда-то служившего здесь). В подвале Берлинской ратуши проходит первая встреча с представителями ГДР, затем мы перемещаемся в кафе возле телебашни, здесь происходит беседа с восточноберлинскими социал-демократами. Они взволнованы, смущены, озабочены неожиданно свалившейся на них ответственностью - легально воссоздавать в ГДР социал-демократическую партию, вступать в открытую политическую борьбу.

Это - сюжет для отдельного рассказа, и я упоминаю его по той причине, что проблемы новой моральной ответственности уже в новом ракурсе встали перед социал-демократами в обеих частях Германии.

Все это еще не могло найти отражения в Берлинской программе, слишком стремительно и неожиданно разворачивались события. В силу этих обстоятельств Берлинская программа 1989 г. - скажем помягче - не стала настольной книгой в повседневной деятельности германских социал-демократов. Не нашла она развернутого отражения в последующих общественных и научных дискуссиях, хотя в самой СДПГ

дискуссии носили весьма острый характер, что наглядно показано в работе В.Г.Васина (52).

Между тем в Берлинской программе содержатся новые - и весьма существенные - подходы социал-демократов к пониманию общественных процессов и, соответственно, их истолкованию, в первую очередь с точки зрения этики.

Очень коротко: если, на мой взгляд, в Годесбергской программе осуществлены такие наиболее важные "прорывы", как признание мировоззренческого плюрализма, ценностное обоснование социализма, признание реалий рыночной экономики и одобрение предпринимательской инициативы, новое отношение к церкви, то в Берлинской программе осуществлены новые "прорывы" - уточнение представления о человеке и, соответственно, о его жизненном призвании, отказ от некритичного понимания технического прогресса как непременно положительного процесса в истории человечества, постановка вопроса об обновлении индустриального общества с учетом экологической модернизации и изменениями в мире труда.

Остановимся на этом подробнее.

В Ирзейском проекте в разделе: "Наше представление о человеке" сказано: "Человек не предрасположен изначально ни к хорошему, ни к плохому. Поскольку он способен обучаться и воспринимать происходящее разумом, возможна демократия. Поскольку он делает ошибки, заблуждается и способен впадать в бесчеловечность, демократия необходима. Поскольку человек открыт для всяких воздействий и в нем заложены различные возможности, многое зависит от того, в каких условиях он живет" (50, с. 14).

Но как воспринимается достоинство человека - эта главная сущность человеческого бытия? Читаем в проекте: " В соответствии со своим достоинством человек сам в сообществе с другими определяет свою жизнь. Женщины и мужчины имеют равные права и солидарно взаимодействуют друг с другом в семье, обществе и государстве. Свободу в обществе следует расширять и защищать. Все несут ответственность за достойные условия жизни. Достоинство человека не зависит от каких-либо заслуг и приносимой пользы" (50, с. 14-15).

В Ирзейском проекте подчеркивается, что не у всех социал-демократов одинаковое представление о человеке, его предназначении и смысле его жизни. "Но как бы мы ни различались в подходе к пониманию сути человеческого достоинства, мы сходимся на том, что человек - это природное, индивидуальное и в то же время общественное

существо, которое, будучи частью природы, может жить только в природе и с нею, а как общественное существо может развивать индивидуальность, неповторимость и особенность в сообществе с другими людьми" (50, с. 14).

В этой связи возникает другой вопрос принципиальной важности: а как же проводить конкретную политику с учетом такого понимания достоинства человека? В чем суть политической философии социал-демократов на этом витке развития германского общества и мирового сообщества? В разделе "Наше понимание политики" мы читаем: "Границы политической деятельности определяются тем, чтобы не причинять вреда ни отдельному человеку, ни обществу".

И весьма важное предостережение: "Там, где политика намерена не только создавать условия для свободной, осмысленной, а также и счастливой жизни, но и оказывать воздействие на общее счастье и общее восприятие смысла жизни, она преступает свое предназначение и подвергается опасности соскользнуть в сторону тоталитарной регламентации" (50, с. 15).

Как же в таком случае поступать? "Поскольку заблуждения неизбежны, поскольку даже при самых лучших вариантах разрешения проблем возникают новые вопросы, мы заявляем о своей приверженности принципу постоянных реформ" (50, с. 15). Отсюда постоянная и непрерывная задача - всегда стремиться реализовывать в новых условиях социал-демократические ценности. А это возможно только в процессе свободной демократической дискуссии при непременном уважении прав человека. "Наша политика нацелена на осуществление прав человека. Никогда человек не должен рассматриваться как средство в интересах государства или влиятельных группировок" (50, с. 15).

Еще одно важное уточнение: индивидуальные и социальные права не могут заменять друг друга и не должны противопоставляться друг другу. "Право на жизнь и личную неприкосновенность и тем самым запрет жестокого обращения и пыток трудно осуществлять там, где голод и социальная нужда как бы насмехаются над всяким проявлением человеческого достоинства. Только там, где осуществлены социальные права человека, индивидуальные права человека могут быть использованы всеми и обеспечены для всех" (50, с. 15).

Под углом зрения такого понимания сущности политики формулируется и понятие демократического социализма: "Со времени своего возникновения демократический социализм стремится к устранению господства капитала над трудом, вещей над человеком. Его целью,

ориентированной на основные ценности, является всеохватывающая демократизация всех областей общественной жизни".

Далее поясняется: формы демократизации многообразны. Их целью является окончание классового общества, преодоление всех классовых привилегий. По этой причине демократический социализм требует готовности постоянно заново переосмысливать достигнутые однажды условия жизни в соответствии с критериями основных ценностей и заново преодолевать вновь возникшие политические или общественные привилегии. Демократический социализм - это полное претворение в жизнь демократии в обществе равных жизненных возможностей.

Эти разделы Ирзейского проекта, последнюю правку которых осуществлял Вилли Брандт, перешли с некоторыми изменениями и дополнениями в новый проект Берлинской программы и в саму программу (51).

В частности, это коснулось раздела: "Наше понимание политики". Здесь дается расширительное толкование политики. "Политика -необходимая составляющая совместной жизни людей... Политика осуществляется всюду — там, где постоянно распространяется информация или где она скрывается, где изменяются сознание или условия жизни людей, формируется мнение, выражается воля, представляются интересы" (51, с. 8). Далее поясняется, что политика должна представлять собой нечто большее и нечто иное, нежели просто управление ситуацией, которой уже невозможно избежать. Для того, чтобы завоевать и сохранить доверие людей, она должна и обеспечивать себе свободу действий, и ставить новые задачи. Если же политика предоставит возможность определять вехи развития техники и экономического роста экономическим интересам, она поставит себя в зависимость от деловых императивов, которым ей придется подчиниться.

Политика не ограничивает свою деятельность институтами государства. Демократическое государство черпает свое содержание от общественных сил. "Оно не самоцель, но инструмент, призванный к формированию общества. Политические партии являются посредниками между обществом и государством в той мере, в какой вбирают в себя общественные импульсы и требования и претворяют их в жизнь путем принятия законов или правительственной деятельности" (51, с. 8).

Далее подчеркивается, что политика - это больше, чем попытка реализации реальных или мнимых необходимостей. Она призвана формировать диалог между гражданами. Такой диалог есть выражение

демократической культуры. Он означает не "больше государства", а "больше демократии" (51, с.9).

В Берлинскую программу был включен новый большой раздел, который также затрагивает проблемы политики и культуры: "За свободное, справедливое и социальное общество: новая культура совместной жизни и совместных действий" (51, с.17).

В программе излагается социал-демократическое понимание культуры. "Культура — а в каждом обществе существует много культур — проявляет себя в обращении людей с людьми, с другими живыми существами и с вещами" (51, с. 20).

Далее поясняется, что культура коренится также в духовно-мировоззренческих и религиозных традициях. "Там, где это наследие живет и сохраняет свою способность к диалогу, от него исходят этические и социальные импульсы. Культура проявляется также в форме совместной жизни и обращении с более слабыми. Социальное государство и правовое государство, но также и состояние мира внутри и вовне, являются достижениями культуры первой значимости" (51, с.17).

И еще один важный вывод: "Культура совместной жизни сохраняет себя и упрочивается в политической культуре, в способности соединять необходимый консенсус по принципиальным вопросам с необходимым спором. Для этого требуется терпимость" (там же).

В Берлинскую программу введено понятие "Солидарное общество". Обосновывая требование солидарного общества, программа ставит вопрос о равных позициях всех людей, об общественном равенстве мужчин и женщин, о совместной жизни поколений, о солидарности между культурами представителей разных национальностей, проживающих в ФРГ.

В подразделе Берлинской программы "Преодоление классового общества" несколько иначе, чем в обоих проектах программы — Ирзейском и Берлинском — раскрывается содержание демократического социализма. "Наше общество характеризуется старыми и новыми привилегиями"... "Мы стремимся к солидарному обществу свободных и равных, без классовых привилегий, где все люди равноправно принимают решения относительно своей жизни и трудовой деятельности. Новый, лучший строй, к которому стремится демократический социализм, — это освобожденное от классовых барьеров общество. Мы намерены достичь его путем устранения привилегий и осуществления полной демократии" (51, с. 21-22).

В предпоследней части Берлинской программы вновь ставится вопрос о политической культуре, подчеркивается, что без спора политика немыслима. Но при этом следует добиваться согласия по основным вопросам. И далее важный вывод: "Политическая культура ослабевает без существования напряженности между проектом будущего и действительностью. Эти проекты будущего станут действенными лишь в том случае, если миллионы уверенных в себе граждан увидят в них воплощение своих надежд" (51, с. 54).

Эрхард Эпплер, выступая в 1991 г. в Академии им. Густава Хайнеманна во Фройденберге и комментируя различные разделы Берлинской программы, обратил внимание еще на одно важное обстоятельство, тесно связанное с пониманием сути политической культуры: в Берлинской программе история как таковая открыта. Она не есть ожидание неизбежного апокалипсиса, но и не является путем в царство разума. "Она есть место, где мы должны действовать и принимать решения, она есть место нашей ответственности" (53, с. 9). Эпплер обратил внимание на то, что в Ирзейском проекте понятие прогресса вообще отсутствовало, чтобы, по его мнению, "не создавать излишних проблем". В Берлинской программе позиция СДПГ отражена в следующей формуле: "Мы стремимся к прогрессу, который нацелен не на количество, а на качество, на более высокое качество человеческой жизни". Простое перенесение ныне существующего на будущее не позволяет распознать это будущее.

Существенно, по мнению Эпплера, и то, что проблемы экономической деятельности в Берлинской программе также увязываются с вопросами культуры. С его точки зрения, самым революционным в программе является следующий пассаж: "Мы не хотим культуры, манипулируемой экономическими интересами, и коммерциализации всех областей жизни, но такой экономики, которая встраивается в культуру совместной жизни" ( 53, с 13).

Эпплер обращает внимание на то, что со времени раннего капитализма экономика живет по собственным законам. При этом считалось, что экономика должна развиваться на благо многих людей и государств, но опять же по собственным законам. Примерно с 1970 г. начинают выстраиваться новые отношения между экономикой и экологией, новые варианты моделей, призванных сохранить деятельность экономики согласно ее собственным законам.

Первая модель - "модель подметальщиков улицы". Считается, что "среду обитания" следует приводить в порядок, а средства для этого

получать благодаря высоким темпам роста экономики. Вторая модель -"модель качелей" в виде балки, закрепленной посредине. В реальности получается так, что "мальчик - экономика" всегда наверху, а "девочка -экология" всегда внизу. Третья модель - "модель подстраховки", когда экономика, намереваясь расти и дальше, выделяет средства на экологию в виде своего рода экологических премий.

Во всех этих моделях тенденция экономики, основанная на законах собственного развития, указывает Эпплер, не затрагивается. В Берлинской программе предусмотрена четвертая модель, которую Эпплер называет моделью "поджаренной корочки хлеба". Когда хлеб выпекают, образуется корочка, которая является составной частью хлеба. Но подгоревшая корка уже отрицательно сказывается на качестве всего хлеба. В таком случае качество всей экономики оценивается по тому вреду, который при этом наносится. В этом подходе "экология не является дополнением к экономике, но определяет содержание экономической деятельности" (53, с. 16). В Берлинской программе констатируется, что "в общеэкономической деятельности не может быть ничего разумного, если это неразумно с точки зрения экологии".

Эпплер полагает, что при таком взгляде на вещи экономика должна стать составной частью культуры наряду с правовым и социальным государством, внутренним и внешним миром, защитой природы.

Обращаясь под этим углом зрения к пониманию сути политики, Эпплер подчеркивает, что левые всегда выступали за примат политики, в то время как правые открыто или скрыто допускали примат экономики. Обстоятельства меняются, и политике следует вторгаться в области, которые ранее рассматривались как неполитические. Это касается, в первую очередь, области техники. Берлинская программа, полагает Эпплер, предлагает новое, более расширенное понимание политики. Отсюда один из выводов Эпплера: Берлинская программа останется клочком бумаги, если политика не будет всерьез восприниматься именно так, как она обоснована в этой программе.

Напомним, что все это Эпплер высказал в 1991 г., когда в германской социал-демократии, в социал-демократических партиях других стран стали происходить новые перемены. И это особенно коснулось партии английских лейбористов.

"Третий путь" и "демократия масс-медиа"

Серьезные изменения, происшедшие в Лейбористской партии Великобритании в середине 90-х годов, связаны с именем ее нового лидера Тони Блэра; благодаря усилиям Блэра и его ближайших единомышленников, партии удалось преодолеть длившееся годами правление консерваторов, собрать на выборах в 1997 г. 43,5 % голосов избирателей и сформировать самостоятельное правительство.

Такого успеха никто не ожидал. Сложилось мнение, что лейбористы находятся в некоем идеологическом закостенении и не в состоянии осуществить свой теоретический и политический "прорыв" наподобие тому, какой осуществили в 1959 г. германские социал-демократы, приняв новую программу принципов и убедив избирателей, что они в состоянии проводить конструктивную, ответственную и взвешенную политику. Между тем в ЛПВ до самого последнего времени сохранялась ориентация на положения Устава партии, сформулированные много лет назад, и среди них на положение о необходимости обобществления средств производства как главного условия создания справедливого общества (пункт IV Устава). Новые, ценностные подходы появлялись в трудах теоретиков, лейбористов, но создавалось впечатление, что левый базис их не поддерживает.

И вот к руководству в партии пришли новые люди, которых окрестили "новыми лейбористами", во главе с ярким лидером, пользующимся поддержкой масс-медиа. После жарких дискуссий на всех уровнях партии наконец-то состоялся пересмотр программных подходов лейбористов и был взят курс на некое соединение социалистических и либеральных ценностей. Это нашло выражение в концепции "третьего пути", которую обосновал в одноименной работе Энтони Гидденс, один из ближайших сподвижников Блэра (54). Изменения происходили и в других социал-демократических партиях стран Европы. Все это дало основание германскому теоретику социал-демократии Томасу Майеру для размышлений, которые он изложил в 1998 г. в книге под названием "Трансформация социал-демократии. Партия на пути в XXI век". Спустя два года книга была переведена на русский язык с предисловием автора (55).

Книга Т.Майера — одна из самых серьезных попыток, предпринимаемых европейской социал-демократией для того, чтобы осмыслить те принципиально новые условия, сложившиеся на рубеже веков, в которых вынуждены действовать политические партии. Но это тема для

отдельного обстоятельного разговора. Обратим внимание на те разделы книги Майера, где он рассматривает сложную взаимосвязь между ориентацией социал-демократии на ценностные установки и использование в проведении конкретной политики новых информационных возможностей. Майер сравнил избирательные технологии двух партий — английских лейбористов и французских социалистов, которые примерно в одно и то же время в 1997 г. пришли к власти. Один из выводов Майера — в век развитых СМИ, век "демократии масс-медиа" способ воздействия на избирателей через телевидение, радио, печать приобретает огромное, если не решающее значение. Но при этом возникает опасность, что все сосредоточивается на фигуре лидера, его харизматических способностях, тогда как деятельность партии, ее программные разработки уходят на задний план. Происходит то, что Майер назвал "клинтонизацией", т.е. использование избирательных технологий в духе американских избирательных кампаний при игнорировании ценностных установок, в результате чего партия по сути дела превращается в клуб избирателей. К этому приему прибег фактически и Тони Блэр, хотя и не в такой степени, как это делал Билл Клинтон. И, напротив, умело сочетал опору на партию и преимущества масс-медиа лидер французских социалистов Лионель Жоспэн.

Между тем в год издания книги Майера разворачивалась избирательная кампания по выборам в бундестаг ФРГ, и, как казалось наблюдателям извне, Герхард Шрёдер, пользовавшийся большой поддержкой масс-медиа, склонялся скорее к линии Блэра, чем Жоспэна. Так или иначе, СДПГ на выборах победила, причем большую роль играла активность самого Шрёдера.

Т. Майер написал послесловие к русскому изданию своей книги в декабре 1999 г., когда в социал-демократической среде появилось три важных документа: документ Блэра — Шрёдера, документ Комиссии по основным ценностям во главе с Вольфгангом Тирзе "Третьи пути — новая середина" и, наконец, дискуссионный документ ФСП "К более справедливому миру".

Наибольший резонанс вызвал документ Блэра — Шрёдера. Он был опубликован в июне 1999 г. в Германии и Великобритании. С его полным переводом российский читатель может ознакомиться в сборнике "Социал-демократы перед лицом глобальных проблем", вышедшем в 2000 г. в ИНИОН (56).

В этом документе, как и в других материалах, отмечает Майер, обозначены шесть проблемных тем, которые определяют для социал-

демократии необходимость по-новому осмысливать явления в эпоху глобализации. Это - новая экономика (New economy); новое социальное государство — государство социальных инвестиций; новые пути политики (New government) и новая политическая стратегия; социальная справедливость; новый интернационализм.

Характеризуя новые пути политики, Майер пишет: "В современных комплексных обществах с возросшим, хотя всегда ограниченным значением рыночного регулирования и дифференцированным гражданским обществом, централизованная деятельность государства, которое берет на себя решение всех ответственных проблем, и неээфективна, и неприемлема, и ничем не оправдана" (55, с. 273). Необходимо новое разделение труда между государством и обществом. В будущем гражданское общество должно в большей степени брать на себя решение политических проблем, возникающих в самом обществе, по собственной инициативе и под собственную ответственность.

Отсюда корректировка стратегии. "Устойчивые социокультурные среды, которые из поколения в поколения гарантировали социал-демократической политике почти автоматическую поддержку, уже давно не существуют. На их месте теперь множество различных, частично мобильных и политически нечетко ориентированных социокультурных сред. Формирование социал-демократического большинства, которое остается непременной предпосылкой реализации социал-демократической политики, при таких обстоятельствах позволяет создание избирательных союзов с помощью гибкой, приспособленной к обстановке коммуникационной политики" (55, с. 274).

Положения, которые изложил в своей книге Т.Майер, развиты в упомянутом документе Комиссии по основным ценностям при Правлении СДПГ "Третьи пути - Новая середина. Социал-демократические вехи для политики реформ в век глобализации" (57). Новую Комиссию по основным ценностям возглавил Вольфганг Тирзе. В отличие от Эрхарда Эпплера, выросшего и сформировавшегося в ФРГ, Тирзе происходит из бывшей ГДР. Он священник, теолог, принадлежал к диссидентскому демократическому движению, после воссоединения быстро завоевал себе авторитет во всей СДПГ. Ныне он - председатель Бундестага, человек, к мнению которого прислушиваются не только в социал-демократии.

В документе, составленном под его руководством, во многом содержится скрытая полемика — и с документом Блэра-Шрёдера, и с рядом положений книги Т.Майера.

Так, в предисловии Тирзе высказывается против упрощенного - с подачи СМИ — деления социал-демократов на "модернизаторов" и "традиционалистов". Судить надо, полагает он, по конкретным делам, и текст Комиссии составлен так, чтобы можно было себе составить представление, ведет ли тот или иной проект к решению современных проблем. Это касается и понятия, фигурирующего в документе Блера-Шрёдера "Третий путь". По мнению авторов Комиссии по основным ценностям, существует много "третьих путей" в зависимости от политических культур в отдельных странах, от социалистических и экономико-политических традиций и от конкретного положения, в котором находятся те или иные партии (57, с. 5).

От себя добавим, что требует пояснения понятие "новая середина", употребленное на немецком языке в документе Блэра-Шрёдера после понятия "третий путь" (The Third Way/Neue Mitte). Речь идет о социальных группах с новыми индивидуальными наклонностями и социальным статусом, находящихся примерно в середине электората. Приходилось встречаться с переводами документа Блэра-Шрёдера на русский язык, где "Neue Mitte" переводится как "новый центр". Это не точно. Ведь речь идет об ориентации на определенные социальные группы. Именно по этой причине им уделяется пристальное внимание. По мнению авторов документа комиссии Тирзе, социал-демократия поставлена перед необходимостью опираться на четыре социальные группы, чтобы получить поддержку избирателей: во-первых, традиционно ориентированные группы рабочих и служащих; во-вторых, группы новых наемных работников и представителей свободных профессий, в особенности в области информации и сферы услуг. В социологическом смысле они и олицетворяют "новую середину". Вот какую характеристику дает им комиссия Тирзе: "В этих группах соединяются достижения в области профессиональной карьеры и гедонистические мотивы в личном образе жизни, а также рациональная и критическая готовность к ответственности по ключевым политическим вопросам общественного развития" (56, с. 8). Многие из представителей "новой середины" обладают солидными знаниями в области новых технологий и коммуникаций.

Третья группа - представители престижных социальных и культурных профессий постматериалистической ориентации. Они занимают

реалистические, притом ориентированные на компромисс экологические позиции. И, наконец, четвертая группа - женщины различного социального происхождения.

Добавим от себя: такая классификация дает основание для уяснения этических мотиваций представителей каждой из четырех групп. Но это уже тема отдельного исследования.

Комиссия Тирзе указывает в документе на изменившуюся роль политики. "Роль крупных партий становится проблематичной, поскольку многие молодые предпочитают новые формы политической ангажированности. Это в равной степени касается и других крупных организаций, таких, как церкви, профсоюзы, социальные союзы и другие гражданские группы" (57, с. 9).

Особо подчеркивается, что общественные среды, где существовала надежная поддержка левой политики реформ, превратились в малые разрозненные группировки, привлечь которые на свою сторону можно только интенсивным информированием через масс-медиа о проектах социал-демократических реформ. "Общество масс-медиа" по-своему накладывает отпечаток на политику.

Анализируя различные "третьи пути", комиссия Тирзе выделяет четыре варианта. Это ориентированный на рынок путь "новых лейбористов"; рыночно и консервативно ориентированный путь голландских социал-демократов (Партия труда); этатистский путь французских социалистов; ориентированный на реформы путь государства благосостояния шведских социал-демократов.

Далее основательно анализируются преимущества и недостатки каждого из этих четырех путей. Общий вывод, который делают авторы документа: "Не существует одного "третьего пути", который вел бы социал-демократию в следующее столетие" (57, с. 24).

Может ли быть некий европейский третий путь, задаются вопросом авторы документа. Они констатируют, что при всем экономическом и финансовом сближении европейских стран не наблюдается программного сближения социал-демократических партий. Возможности согласования или координации политики авторы прослеживают на примере таких областей, как налоговая политика, денежная политика, политика занятости, социальная политика. Вывод Комиссии В.Тирзе - все намеченные цели и направления не могут быть реализованы в равной степени и одновременно. Социал-демократы не должны порождать беспочвенных иллюзий относительно успешного решения всех поставленных задач.

В документе комиссии Тирзе поставлен вопрос о новом понимании социальной справедливости. Уточняется содержание понятия: "Социальная справедливость означает для социал-демократов равные шансы на свободу во всеохватывающем смысле: в смысле обеспечения шансов для деятельности путем правовых гарантий, обеспечения подлинных шансов участия в процессе принятия политических решений и обеспечения социальных и культурных предпосылок для самовыявления личности. Справедливость требует равного достоинства для всех людей, независимо от их вклада в общество" (56, с. 30).

Подчеркивается, что социальная справедливость - это не готовая формула, которая при изменяющихся обстоятельствах применяется механически. Но она содержит в себе ряд критериев для публичного диалога в конкретных общественных условиях.

Обрисовывая основные линии социал-демократической концепции реформ для XXI столетия, в документе комиссии Тирзе подчеркивается, что социал-демократия должна оставаться верной своим основным ценностям также в условиях "глобализации". В рамках национальных государств такая политика может проводиться лишь ограниченно. По этой причине социал-демократия заинтересована в углублении демократии в рамках Европейского Союза и осуществлении минимума, необходимого для регулирования в глобальных масштабах.

В документе комиссии ставится вопрос о необходимости "открытой культуры гуманности". Указывается, что экономика - это важная основа культуры, но она не является ее высшей целью или ее существенным содержанием. "Общество, в котором все области жизни подчинены экономике, разрушает основы цивилизации. Экономика должна служить человеку, а не быть его господином" (57, с. 41). Это касается морали, эстетики, религии, духовных основ жизни.

Итак, своей аналитической деятельностью Комиссия по основным ценностям под руководством В. Тирзе выявила новые обстоятельства, которые побуждают социал-демократию к разработке новой программы. В СДПГ создана комиссия по выработке такой программы во главе с нынешним министром обороны Рудольфом Шарпингом (с июня 1993 г. по ноябрь 1995 г. был председателем СДПГ).

Под знаком разработки новой программы в СДПГ прошли уникальные по своей сути мероприятия. Обсуждению каждой из основных ценностей была посвящена специальная конференция.

Но прежде чем мы рассмотрим содержание этих конференций, обратимся к ситуации, которая как бы вклинилась в этот последо-

вательный процесс теоретического осмысления новых явлений. На эту ситуацию социал-демократам пришлось дать ответ, который по сей день по-разному оценивается в самой СДПГ. Речь идет о событиях на Балканах.

Испытание Косовым

Напомним еще раз: социал-демократы вернулись к власти в Бонне осенью 1998 г. 27 октября Бундестаг утвердил так называемую "красно-зеленую коалицию", и для канцлера Шрёдера и возглавляемого им правительства началось время конкретных действий. Среди проблем, с которыми социал-демократам пришлось столкнуться, была проблема взаимоотношений со странами Восточной Европы, переживавшими уже десятый год трудный процесс адаптации к новым условиям рыночной экономики и представительной демократии. Особую заботу вызывали события в Югославии. Страна распадалась на отдельные государства, и коммунистический режим во главе с С.Милошевичем пытался силой приостановить этот процесс. Особенно болезненно развивались события на юге Югославии в районе Косово, где преследованию подвергалось местное албанское население, что вызвало значительную миграцию албанцев за пределы Югославии. В этой ситуации ФРГ оказалась первой на западе Европы страной, которая принимала усиливающиеся эмиграционные потоки. Прибывавшие в страну люди рассказывали об актах насилия, которые совершались по отношению к ним в самых разных формах со стороны сербских властей. Все это создавало напряженную обстановку в Германии. На глазах западногерманских граждан совершалось зло, а власти при этом оказывались совершенно бессильными, пытаясь на бесконечных переговорах уговорить упрямого Милошевича, за которым, как это представлялось многим, стояли власти России. Этим объясняется распространенное в то время в ФРГ мнение, что НАТО должна проявить характер, согласовывая при этом свои действия с ООН, и прежде всего с Советом Безопасности. При этом считалось, что если там будет наблюдаться типичная дипломатическая проволочка, когда Китай и Россия будут препятствовать принятию энергичных действий против режима Милошевича, то следует поступать самостоятельно, имея в виду, что речь идет о соблюдении прав человека - этом главном принципе всех международных организаций. Примерно так выглядела аргументация тех в ФРГ, кто поддержал начало бомбардировок стратегических объектов в Югославии.

Разумеется, все это в первую очередь коснулось СДПГ - правящей партии, от имени которой правительство Шрёдера было поставлено перед необходимостью принимать решения. 21 марта 1999 г. начались бомбардировки, а уже 12 апреля социал-демократы собрались на свой внеочередной съезд, чтобы обсудить обстановку.

То, что на съезде выявились разные точки зрения на происходящее, не должно удивлять. Социал-демократы спорят постоянно, и на съездах тоже. В этом их трудность, но в этом и их сила. Удивительным было другое — что эти бомбардировки поддержал один из главных моральных авторитетов в партии, человек, который много лет возглавлял Комиссию СДПГ по основным ценностям, а в свое время был одним из самых активных и самых авторитетных участников движения за мир в ФРГ. Речь идет об Эрхарде Эпплере. В своем выступлении он обратил внимание делегатов съезда на то, что ныне обстановка в Европе и в мире принципиально отличается от той, что была в период существования блоков. "Тогда друг другу противостояли две великие державы, оснащенные атомным оружием, которые были в состоянии многократно уничтожить друг друга. Война означала для Средней Европы смерть, а мир означал жизнь" (58).

С тех пор обстановка изменилась. Изменилось само понятие войны. Все больше приходится сталкиваться с применением насилия и все меньше с тем, что в традиционных понятиях рассматривается как война. К примеру, Милошевич утверждает: то, что делается им в Косово, это никакая не война. Получается, что резня в Руанде тоже не война, и в Алжире - тоже. "Нам приходится теперь сталкиваться с огромной шкалой применения насилия, — указывает Эпплер, — которая начинается с организованной преступности, проходит через бомбовый террор и команды самоубийц и простирается до убийства народов" (58). По мнению Эпплера, в следующем столетии все меньше будет возникать вопрос "война это или не война", поскольку возникшему конфликту с применением вооруженного насилия все труднее будет подобрать определение. Куда большее значение будет иметь вопрос, удастся ли убедить претендующих на право применения силы - будь то насильник, убийца-разбойник или диктатор - в том, что существуют куда более сильные по сравнению с ними, и заставить их отказаться от насильственных действий.

Конечно, замечает Эпплер, самый лучший вариант — это когда действия против нарушителей прав человека и международного права применяет только ООН. Но Милошевич сделал все возможное для того,

чтобы НАТО не смогла отступить от своих позиций. Ибо число беженцев из Косово достигло уже полумиллиона, и в такой ситуации изменение политики НАТО означало бы, что беженцы не будут иметь возможности возвратиться до тех пор, пока они не будут защищены международными силами. По этой причине сегодня нет никакого смысла говорить: давайте начнем с политики, а военных оставим пока в стороне. Нет, именно военные в состоянии дать возможность беженцам вернуться домой. И никакой посредник, будь то Нельсон Мандела или Шимон Перес, не могут пройти мимо того обстоятельства, что возвращение к политике должно начаться с возвращения беженцев, а такое возвращение возможно только под защитой военных.

Эпплер напомнил съезду, что движение 68-го года привнесло в германское общество много нового и доброго. Но кое-что оно упустило из виду. В частности, ощущение трагичности. Все мы привыкли называть "трагичным" все, что печально. На самом же деле, полагает Эпплер, трагична такая ситуация, когда становишься виноватым, чтобы ты ни делал. Конечно, становишься виноватым, когда сбрасываешь бомбы. Вопрос заключается в том, не станет ли вина еще большей в противном случае. Именно по этой причине, подчеркивает Эпплер, партии придется выдержать этот трагический конфликт, к которому она совсем не подготовлена. Партии придется учиться тому, чтобы понимать, что существуют трагические решения, которые приходится принимать.

В этой связи Эпплер поддержал действия правительства ФРГ: "У меня сложилось впечатление, что оно поступает так, что мы чувствуем себя немножко менее виноватыми, чем в случае, когда мы не предприняли бы ничего" (58) .

Многие члены партии не поддержали позицию Эпплера. Возникли серьезные разногласия, и суть их красноречиво отразилась в интервью, которое Эпплер дал социал-демократическому еженедельнику "Vorwärts" ("Вперед") (59). За вопросами журнала Эпплеру стоит позиция несогласных с ним. По сути дела, это было продолжение дискуссии на съезде. На вопрос, как он оценивает дискуссию на съезде, Эпплер ответил: "Это была хорошая дискуссия, были выдвинуты обоснованные аргументы, также и теми, кто был за как можно скорейшее прекращение бомбардировки. Мой контраргумент сводился к тому, что политическое решение должно начаться с возвращения полумиллиона беженцев, а без их защиты со стороны международных войск это невозможно".

По мнению Эпплера, то, что начало атак НАТО на Югославию вызвало уход десятков людей из партии, можно понять. "Ведь в нашей партии мы еще не основательно осмыслили то обстоятельство, что с крушением коммунизма насилие в этом мире возрастет".

На замечание, что в Косово НАТО ведет наступательную войну, которая недвусмысленно запрещена Основным законом страны, Эпплер ответил: "Под наступательной войной отцы и матери Основного закона имели в виду совершенно иное - захватническую войну, которую, к примеру, в свое время вел Гитлер. Вместе с тем в Основном законе записано, что ФРГ имеет право участвовать в международных акциях".

Вопрос журнала: "Не превратится ли НАТО в международного полицейского, который сам решает вопросы войны и мира в чужих странах"? "Такая опасность существует, - соглашается Эпплер. — И такой аргумент я воспринимаю весьма серьезно. Но ничего, однако, не меняется в том факте, что правительства стран, входящих в НАТО, стояли перед альтернативой: либо принять тотальную "этническую чистку" и взирать на это, либо перешагнуть через намерение поступать только в соответствии с решением ООН. Последнее было относительно подходящим решением".

На мой взгляд, этот разговор на страницах журнала "Форвертс" примечателен тем, что столкнулись две различные позиции, при этом за каждой из них стояло свое этическое обоснование. Наглядный пример того, как непросто бывает в конкретной ситуации соединить мораль с политикой, на что обратил внимание Х.Шмидт в своем докладе о наследии Канта.

Как это отразилось на официальной позиции СДПГ? На съезде СДПГ по косовской проблеме 12 апреля 1999 г. было принято соответствующее решение (60). Вот как в нем оценивается сложившаяся ситуация. "Президент Югославии Милошевич ведет в Косово безжалостную войну против собственного населения... Белградский режим запланировал долговременную депортацию и начал ее еще в период мирных переговоров. Мировое сообщество государств не могло бездеятельно взирать на выселение и частичное физическое истребление большинства населения в Косово".

Что же в таком случае намерены делать социал-демократы? "Нашей целью было и остается добиться мирного решения для Косово. Наряду с акцией, в которой участвуют все партнеры по Союзу, мы защищаем наши основополагающие ценности — свободу, демократию, гуманность и права человека".

Как это все конкретно выглядит? "Поэтому мы действуем вместе с нашими партнерами по Европейскому союзу и Атлантическому союзу с тем, чтобы покончить с убийствами в Косово и сделать возможным политическое решение" (60).

Съезд СДПГ одобрил политические усилия федерального канцлера Герхарда Шрёдера, министра иностранных дел Йошки Фишера и министра обороны Рудольфа Шарпинга. Как видим, позиция компромиссная - НАТО поддержать, но одновременно стараться направлять политику в сторону мирного решения проблем.

Германские социал-демократы предложили ряд мер по нормализации отношений на Балканах и поддержали инициативу по формированию Пакта стабильности на Балканах, призвали все социал-демократические партии Европы развивать совместную программу, направленную на поощрение и укрепление демократических сил в Югославии.

Как известно, режим Милошевича пал и в Югославии начался новый этап развития, в котором доминирующую роль играют сторонники демократии. Можно говорить о том, что в жизни этой страны перевернулась новая страница. Как и в каком направлении сыграла свою роль политика НАТО, историкам во всем этом еще предстоит разбираться. А между тем в самой Германии, в том числе и в среде социал-демократов, продолжается дискуссия о том, что означали события вокруг Косово с точки зрения дальнейшего развития международных отношений. Эту тему развил в своей статье "Мораль, интересы и властные соображения во внешней политике" профессор Август Прадетто из Института международной политики при Университете бундесвера в Гамбурге. Его статья была опубликована в газете умеренно левой ориентации "Frankfurter Rundschau" и приурочена к первой годовщине войны в Косово (61).

Прадетто обращает внимание на то, что в мировой политике этническая дискриминация имела место и в Чечне, и в Косово, и в Турции по отношению к курдам. А между тем реакция НАТО была на них весьма различной. В первом случае проявление озабоченности и рекомендация решать проблему путем политики, во втором случае -военная интервенция, направленная на свержение президента, в третьем - никакой официальной критики, хотя результатом преследования курдов были как минимум 35 тыс. убитых и миллионы беженцев. Во всех этих случаях, полагает Прадетто, налицо конфликт между моралью и интересами. При этом остается открытым вопрос, как их органично согласовывать во внешней политике. Прадетто полагает,

что это касается и германской внешней политики, например, в той части, которая касается поставки вооружений Турции. По мнению Прадетто, германское правительство поставлено перед необходимостью разъяснять, в какой степени такая политика является моральной. "Такая двойная мораль тем, кто ее представляет, может показаться умной. Но на самом деле она противоречит нашему элементарному интересу, состоящему в том, чтобы другие не применяли эту двойную мораль по отношению к нам, либо к третьим лицам" (60, с.15). Это понимают и социал-демократы, представители которых в правительстве продолжают военные поставки в Турцию. Вопрос о взаимосвязи между моралью и политикой, и особенно во внешней политике, по-прежнему актуален в СДПГ. И он с особой остротой обсуждается в рамках Комиссии по основным ценностям при СДПГ под председательством Вольфганга Тирзе, а также на специальных встречах, где участвуют и представители Программной комиссии СДПГ.

Основные ценности в XXI веке

Итак, германские социал-демократы, как сказано выше, решили каждой из основных ценностей посвятить специальную конференцию. В качестве первой основной ценности они избрали справедливость, исходя из того, что именно она определяет основное содержание и целенаправленность социал-демократической политики.

26 апреля 2000 г. состоялась конференция в Берлине; первым на ней выступил Рудольф Шарпинг - заместитель председателя СДПГ, председатель Программной комиссии, он же министр обороны в правительстве Герхарда Шрёдера.

Шарпинг прежде всего остановился на значительных изменениях, которые произошли в Европе и в мире, в связи с чем изменились и конкретные условия для реализации основных ценностей. В конце 80-х — начале 90-х годов произошли такие важные события, как объединение Германии, фундаментальное изменение международной обстановки в связи с окончанием конфликта Восток-Запад, введение единой европей-ской валюты, появление Интернета.

Именно поэтому через десять лет после принятия Берлинской программы СДПГ приступила к разработке новой программы принципов. Процессы изменений происходят с нарастающей скоростью, отметил Шарпинг. Так, если для радио потребовалось 50 лет, чтобы его

использовали 50 млн. человек, для телевидения с таким же числом пользователей 15 лет, а для Интернета — менее 5 лет. Задача социал-демократии — оказывать влияние на процесс изменений, и эту задачу лучше решать вместе в Европе, чем изолированно в рамках национальных государств. "Мы убеждены в том, — подчеркнул Шарпинг, — что осуществление социал-демократических ценностей и утверждение специфической европейской цивилизации может быть успешным только в ходе европейской интеграции" (62). Речь идет не о поиске старых ответов на новые вопросы и тенденции развития. Речь идет о том, чтобы обрести надежную ориентацию благодаря таким же надежным основным ценностям в качестве масштаба действий.

В последние 15 лет, продолжил Шарпинг, предпринимались новые попытки (со стороны лагеря ХДС/ХСС - Б.О.), чтобы доказать, будто справедливость и свобода противоречат друг другу, что это противоположные полюса. По нашему же представлению, именно справедливость формирует свободу. Справедливость не сковывает свободу, не сводит ее на нет, она представляет собой масштаб преобразований в нашей стране и на нашем континенте. Точно так же и свобода способствует справедливости, а не разрушает ее.

И еще одно важное обстоятельство выделил Шарпинг: "Прочного успеха в экономическом плане общества добиваются только в том случае, если они устроены на социально справедливой основе" (62). Социальная ответственность и социальная справедливость - это масштаб для преобразований, а не больничная тележка, которая тянется вслед за экономическим развитием.

После Шарпинга выступил Вольфганг Клемент (заместитель председателя СДПГ, сменил Йоханнеса Рау на посту премьер-министра в земле Северный Рейн-Вестфалия). Исходная точка зрения Клемента: "Глобализация, дигитализация (компьютерные технологии, Интернет. -Б.О.) и индивидуализация - эти понятия отражают характер изменений, которые затрагивают самый нерв выросшего социального государства и наши традиционные представления о справедливости" (63). В этой связи Клемент цитирует английского теоретика "нового лейборизма" Энтони Гидденса: "В новой мировой экономике традиции не могут больше быть защищены на традиционных путях" (62, с, 2).

Какие же новые пути имеются в виду? Клемент согласен с Гидденсом. В глобализированном мире XXI в. благосостояние и справедливость придется изо дня в день определять заново. "Тот, кто смотрит только на одну сторону — сферу распределения, а другую

сферу - сферу производства оставляет без внимания, тот впадает в заблуждение. Очередность как раз должна быть иной". "То, в чем мы сейчас нуждаемся, — уточняет свою мысль Клемент, — это реализм и целенаправленный принципиальный прагматизм". И далее: "Предписанное равенство - так учит нас история - смерть для справедливости и свободы. Современные социальные рыночные хозяйства, напротив, могут повысить шансы на равенство, но не гарантируя и не обещая равенства как результата". "Я полагаю, - подчеркнул Клемент, - это и есть архимедова точка опоры в программной дискуссии социал-демократов в Европе" (63).

Ссылаясь на книгу американского философа Джона Роулза "Теория справедливости" (64), Клемент высоко оценивает его размышления; он согласен с ним в том, что повышение общественного благосостояния находится в тесной связи со справедливостью, "создает основу для нового понимания справедливости". В XXI в., подчеркивает Клемент, "уже нельзя будет — как в социальном государстве ХХ в. — рассчитывать на развитие уже приобретенных, иногда даже "завоеванных" институтов и прав; мы должны полагаться на решение вопроса о том, каким образом динамично и прочно соединить и гарантировать равенство шансов и максимальные возможности для индивидуального развития" (63). В этой связи Клемент подчеркивает, что ключом к социальной справедливости является образование, ибо оно позволяет людям включаться в современный процесс производства на базе новых технологий и достижений науки. Нам нужна не просто та или другая реформа в области образования, но принципиально новая политика образования. "Равенство шансов и ориентация на достижение успеха в различных видах деятельности не противоречат друг другу, они составляют одно целое".

Справедливость в новом понимании, заключает Клемент, влечет за собой изменение культуры ответственности: усиление обязательств индивидуума по отношению к обществу. "Обладающий правами имеет и обязанности" (там же).

На конференцию был приглашен Энтони Гидденс, который в своей речи воспроизвел положения из своей книги "Третий путь".Но начал он с анекдота из российской жизни. Каждый день "новый русский" выезжает из дома на своей машине, при этом колеса машины как всегда грязные. Его останавливает милиционер и берет штраф — 50 долл. Но вот две недели богача не было, и когда он снова появился на новой машине, милиционер остановил его и спросил, где он пропадал.

"Отдыхал на Багамах", - сказал богач. "Как! На мои деньги?" -возмутился милиционер, имея в виду суммы штрафа, которые он мог бы получить за эти две недели (65). Затем Гидденс перешел к серьезным вещам. Он обратил внимание на неотвратимость процессов глобализации и сопутствующие ей явления — развитие сети Интернета, качественные изменения в промышленных технологиях, которые могут привести к резкому сокращению доли занятых в промышленности в последующие 10-15 лет — до 5% всех занятых.

По мнению Гидденса, в настоящее время формируется новая социальная модель в Европе. Одна из ее главных составляющих — мобильный рынок труда, что влечет за собой серьезные изменения в политике социал-демократии в этой области. Фактически речь идет о становлении новой социал-демократии, подчеркнул Гидденс (там же).

Гидденс и Клемент своими рассуждениями затронули давний спор в социал-демократической среде - должно ли государство помогать всем, кто не по своей вине оказался в бедственном положении, или же проводить такую политику, при которой как можно больше людей имели бы возможность больше зарабатывать сами, не нуждаясь в социальной помощи. Бригит Манкопф, отразившая в своем выступлении позицию левых социал-демократов, не согласилась с высказываниями Клемента и Гидденса, полагающими, что увеличение неравенства в конечном итоге обещает больше справедливости, нежели якобы устаревшая концепция справедливости распределения. "Мы должны решать, что мы оставляем рынку и что именно с точки зрения справедливости является делом политики. Простое равенство, то есть строго равное отношение ко всем индивидуумам, никогда не было социал-демократическим идеалом", -подчеркивает Манкопф. В социал-демократической традиции справедливость всегда отождествлялась с увеличением равенства. Между тем открытие рынков и фактическая утрата значения национальных систем трудовых отношений, приобщение к новым технологиям относительно небольшого круга специалистов приведет к тому, что многие люди, услуги которых на рынке труда уже не востребованы — работники с низкой квалификацией, и прежде всего пожилые и больные — станут "излишним населением", своего рода "субпролетариями". Больше не будет солидарного перераспределения в их пользу.

"Поступит ли СДПГ правильно, если она распрощается с обеими составными частями справедливости распределения — со справедливостью при удовлетворении насущных потребностей и с вознаграждением по справедливости — поскольку именно этого желают рынки? -

спрашивает Манкопф. — Что будет означать для социальной демократии, если слабые не смогут рассчитывать на социальные права?" (66).

Позицию Бригит Манкопф во многом поддержал Майнхард Мигель (67). Он заметил: "Слушая высказывания Шарпинга, Клемента и Гидденса относительно социальной справедливости, я подумал: не приближаемся ли мы к тому времени, когда состоится объединительный съезд социал-демократов и христианских демократов? Ведь то, о чем они говорят, записано и в программе принципов ХДС, принятой во второй половине 70-х годов: справедливость проявляется прежде всего в равенстве шансов, а не в равенстве результатов".

Для меня, подчеркнул Мигель, главным является не принцип "через деятельность, ориентированную на успех (Leistung), к благосостоянию", а принцип "через благосостояние к большей справедливости". При этом следует учитывать, что благосостояние растет все больше и больше не через увеличение объема труда, а через интенсификацию применения науки и капитала. Тем самым вопрос об организации распределения приобретает центральное значение. Конечно, стремление к полной занятости вполне обоснованно, и к нему следует стремиться. Но никто не должен полагать, что с достижением этой цели будет найден ответ на вопрос о справедливости.

Вольфганг Тирзе (заместитель председателя СДПГ и председатель Комиссии по основным ценностям) в своем выступлении обратил внимание на то, что в программах и других документах СДПГ при осмыслении социальной справедливости все актуальнее становится вопрос о том, в каком соотношении находятся равенство и неравенство в различных областях жизни. Верно ли, что неравенства в доходах, имуществе и жизненных шансах являются оправданными, поскольку они повышают производство благосостояния общества в целом благодаря особым достижениям отдельных людей? И если так, то расширяет ли это свободу для людей и где именно? Как выглядит такое "ориентированное на производство" понятие справедливости? И какую роль играют при этом рынок, политика, индивидуальная ответственность?

Тирзе высказал свое мнение относительно того, как все это следует рассматривать при решении конкретных вопросов. Справедливость, подчеркнул Тирзе, конституирующий принцип права и государства, и именно в условиях демократии представляет собой "принцип равной свободы". По этой причине основная ценность "справедливости" также и в будущем будет оставаться "политическим самообязательством". Ее

нельзя просто делегировать в область общественных или межчеловеческих отношений.

Но вместе с тем, полагает Тирзе, политика сама по себе не может нести ответственность за справедливое общество. Государство, выступая в роли необходимого института общества, призвано гарантировать общее благо и, следовательно, создавать общие условия для справедливого участия всех людей в материальном и культурном богатстве общества. Это один из центральных вопросов, связанных как с правами человека, так и с основными ценностями.

Отсюда Тирзе делает вывод: "Нам нужно больше политики". При этом он ссылается на высказывание Герхарда Шрёдера: "Большие вопросы наступающей эпохи: как мы организуем безопасность и справедливость в "обществе знаний", какие культурные и социальные ориентиры мы хотим передать нашим детям в век Интернета, что должно организовать государство в обществе разительных перемен - все эти вопросы не могут быть решены иначе, как с помощью политики" (Цит. по: 68).

11 сентября 2000 г. в Берлине в Доме Вилли Брандта состоялась вторая конференция, посвященная основной ценности "свобода". Среди гостей был М. С. Горбачев. Он тоже выступал. Дискуссию вел Томас Майер.

С основным докладом выступил Рудольф Шарпинг (68). Он начал с того, что привел высказывание Вилли Брандта в его прощальной речи перед уходом с поста председателя партии: "И если я должен сказать, что для меня всего важнее после мира, тогда мой ответ без всяких оговорок таков: свобода. Свобода для многих, а не только для немногих. Свобода совести и свобода мнения. Точно так же свобода от нужды и страха".

Шарпинг называет три причины, по которым социал-демократы в рамках программной дискуссии уделяют столь большое внимание основной ценности "свобода". Во- первых, свобода - это не подарок и не удовольствие. Она должна быть завоевана совместными усилиями общества. Во-вторых, перемены, происходящие в обществе, открывают неисчислимые возможности для осуществления свободы. Но они, эти перемены, несут с собой и новые формы несвободы, с которыми следует бороться. И, наконец, в-третьих: речь идет не только о вопросе "свобода от чего", но и об использовании свободы — "свобода для чего". Точка зрения Шарпинга: "Работодатели и наемные работники - при всех различиях в интересах - имеют общий интерес, а именно, интерес в

выявлении и развитии творческих возможностей каждого человека -наемной работницы, наемного работника, но также и предпринимателя или основателя нового дела".

Если мы понимаем свободу не эксклюзивно, а инклюзивно, поясняет Шарпинг, тогда политика должна проявлять заботу о каждом отдельном человеке, о его достоинстве, его свободе. При этом "индивидуум и его возможности имеют "право преимущественного проезда" перед государственной регламентацией. В этом смысле политика определяет цели, направляет процессы вместо того, чтобы их бюрократически регламентировать".

Шарпинг против того чтобы противопоставлять свободу и общность. Он ссылается на социолога Амитаи Этциони, который писал, что "больше общности не ведет со всей неизбежностью к сокращению индивидуальной свободы".

Шарпинг приветствовал М.С.Горбачева, отметив его исторические заслуги следующим образом: "Изменения и открытость, Перестройка и гласность - это были основные условия для осуществления свободы и в бывшем Советском Союзе. Все эти условия создал Михаил Горбачев, и тем самым открыл дорогу свободе. И может быть, его самая большая заслуга в том, что эти преобразования протекали в мирной обстановке" (69). "То, что осуществил Горбачев, — подчеркнул Шарпинг, — избрав для себя свободу самостоятельного мышления и отказавшись от догм, в условиях которых выросло его поколение, все это было в духе традиций Просвещения". В этой связи Шарпинг сослался на слова Иммануила Канта: "Просвещение - это освобождение человека от неспособности самостоятельно мыслить, в чем виноват он сам. Неспособность самостоятельно мыслить - это неспособность использовать свой разум без руководства извне. Эта неспособность самостоятельно мыслить является результатом собственной вины, когда она основывается не на недостатке разума, а на недостатке мужества и решимости" (там же).

Ханс Иоас выступил на конференции с докладом "Свобода и ответственность" (70). Он обратил внимание на то, что опубликованный год назад документ Блэра-Шрёдера вызвал оживленную дискуссию. Ряд критиков полагал, что это означает отход от социал-демократической ценности "справедливость", и что по своему духу этот документ "неолиберальный". В свою очередь германо-английский социолог и публицист Ральф Дарендорф высказался в том духе, что в документе Блэра-Шрёдера, а также в других социал-демократических публикациях понятие свободы никогда не появляется на первом плане (71). Замечание

Дарендорфа, полагает Иоас, это не оговорка и не ляпсус. То, что левым критикам представляется сдвигом в сторону неолиберализма, для старого либерала Дарендорфа означает слишком мало либерального.

Иоас подчеркивает, что для первоначального рабочего движения было характерно стремление выйти за рамки либерального понятия свободы. Речь шла о социальной свободе. В то же время и для осуществления либеральных представлений о свободе многое сделали именно социал-демократы. Ибо "социальная свобода" - это не "кусок" либеральной свободы, но возможность осуществления свободы для всех.

Рассматривая подробно историю эволюции представлений о свободе в Великобритании и США, Иоас отмечает, что американские и британские традиции и дискуссии весьма поучительны для Германии, особенно сегодня. Это касается тех трудов, в которых делается упор не на государство, но на ответственность граждан и на живое гражданское общество в тех случаях, когда речь заходит об обособлении рынка или государства. Это подчеркивание ответственности граждан по своей сути вовсе не антилиберально, напротив, оно типично либерально. "Наша свобода будет существовать до тех пор, пока институты, которые олицетворяют свободу, будут уважаться гражданами, защищаться ими и передаваться будущим поколениям".

Еще один вывод Иоаса: "У либералов в политическом смысле нет монополии или права первенства на рождение ценности "свободы", и их притязания становятся еще менее убедительными, когда они односторонне делают упор только на "негативную свободу" ("свободу от чего-то". - Б.О.). И наоборот, социал-демократическое притязание на то, чтобы превзойти либерализм, следует всегда сопоставлять с тем, соответствует ли он полному содержанию индивидуалистических традиций свободы. "Процесс обучения между либерализмом и социал-демократией при подходе к ценности "свобода" должен быть взаимным", - заключает Иоас (70).

Третья конференция, посвященная основной ценности "солидарность", также состоялась в Берлине в Доме Вилли Брандта 8 ноября 2000 г.

Открывая конференцию, Рудольф Шарпинг подчеркнул особую актуальность этой ценности в современных условиях. Социал-демократам следует уяснить себе, где должна проявляться солидарность, когда, с одной стороны, экономические интересы организуются в мировом масштабе, а с другой стороны - сами общества все больше индивидуализируются (72).

С понятием солидарности связано много недоразумений, замечает Шарпинг. Одно из них - сильные дают, слабые берут. Еще одно недоразумение: солидарность - это организация слабых, и они должны держаться друг за друга, ибо в одиночку им не выстоять. Сам Шарпинг полагает, что солидарность означает не только сплочение слабых, это понятие связано с вопросами об ответственности сильных и об общей ответ-ственности за будущее.

Другой вопрос: на какие временные рамки распространяется солидарность? Сосредоточивается ли она лишь на сегодняшних проблемах или можно вывести определение солидарности будущего? Это особенно важно, когда речь заходит о договоре между поколениями.

Третий вопрос: на кого распространяется солидарность? На людей? На договор между нынешними и будущими поколениями? Не только, полагает Шарпинг. Она должна также распространяться на жизненные основы, на природу. И ответственность за нее - это больше, чем тема экологии.

Четвертый вопрос касается пространственного понимания солидарности. Она распространяется на семью, на общину, на национальное государство, на Европейский Союз. Но при этом не следует забывать о глобальном измерении солидарности, полагает Шарпинг.

Солидарность тесно связана со способностью современных обществ к достижению договоренности. В новых условиях, сказал Шарпинг, мы эту способность должны заново обосновать и заново организовать. В этом один из главных смыслов европейской интеграции. Следует формировать цивилизацию в соответствии со следующим подходом: это должна быть связь между экономической дееспособностью, социальной ответственностью и заботой о будущем (72).

На конференции выступил руководитель германских профсоюзов Дитер Шульте. Он подчеркнул, что солидарность - это как раз то, что больше всего связывает профсоюзы и СДПГ. "Солидарность - это не только базис, это цель социал-демократии" (73). Мы не хотим такого общества, где все расталкивают друг друга локтями, мы хотим солидарного общества.

Шульте заявил, что профсоюзы не против модернизации, но они за модернизацию с человеческим лицом. Она должна быть предпосылкой для солидарности и социальной справедливости. То, что ФРГ уже более 50 лет находится в состоянии социального мира и демократии, все это объясняется тем, что деятельность государства была связана с социально-государственным подходом, заложенным в Основном законе. Чтобы это

продолжалось, заметил Шульте, ссылаясь на высказывание Эрхарда Эпплера, необходимо больше политики, больше политических подходов к решению проблем и больше солидарности. Но при этом государство не должно вмешиваться в деятельность рынка в смысле управления рынком. "К тому же на глобальных рынках это было бы нереалистичным. По этой причине в наших программных дискуссиях следует распрощаться с

традиционным недоверием к рынкам и к рыночной экономике" (73).

* * *

Таковы результаты трех конференций, на которых обстоятельно рассматривались основные ценности социал-демократии — свобода, справедливость, солидарность. Развернутые дискуссии на трех конференциях - свидетельство того, что в СДПГ полным ходом идет подготовка к принятию новой программы принципов. Эту программу предполагается принять в 2002 г.

Уже ход этих дискуссий показал, что споры будут жаркие. И одно из многочисленных свидетельств этому - публикации в партийном еженедельнике "Форвертс", где в одном и том же номере помещены интервью Рудольфа Шарпинга и статья Эрхарда Эпплера.

На вопрос о приоритетах в деятельности программной комиссии Шарпинг ответил: "Сначала речь идет о глобализации и европеизации политики. Затем мы задаемся вопросом, что будут означать процессы изменений для отдельных людей. На экономический процесс будут все больше влиять знания, наука и образование. Помимо этого следует заново переосмыслить отношения напряженности между человеком и государством. Государство будет все в большей степени партнером, поддерживающим и обеспечивающим индивидуальные и гражданско-общественные возможности. Я выступаю за четкий приори-тет: сначала человек с его возможностями, с его свободами, с его ответ-ственностью, затем гражданское общество и затем государство" (74).

На вопрос, что думает Шарпинг по поводу противоречий между Жоспеном и Блэром, Шарпинг ответил: "Такие противоречия существуют и у нас. Важно, что наши большие европейские цели не отходят на второй план: обеспечение мира путем интеграции, обеспечение благосостояния путем интеграции, обеспечение общих интересов путем интеграции. Будучи президентом европейских социал-демократов, я рассматриваю это как большую задачу. Я не говорю о

европейской гармонизации, но о хорошо продуманной европейской интеграции" (74).

Выступления Р.Шарпинга на трех конференциях по основным ценностям в Берлине показали, что министр обороны ФРГ, он же председатель Программной комиссии СДПГ, основательно разбирается в теоретических вопросах, мыслит четкими этическими категориями. Это еще одно свидетельство того, что "внуки Брандта", как называют социал-демократических политиков этого поколения, хорошо ориентируются в политике. Для них взаимосвязь этики и политики - не китайская грамота, но совершенно необходимая вещь, "моральный императив".

Это тем более само собой разумеющаяся вещь для такого политика старшего поколения, как Эрхард Эпплер, которого в СДПГ считают олицетворением партийной совести. Между тем Эпплер считает, что принимать новую программу принципов пока не следует. Аргументы Эпплера:"Программы растут медленно, и не всякое время созрело для новой программы принципов. В 70-е годы СДПГ не удалось разработать программу принципов. Для этого была необходима кропотливая работа по интеграции, примерно такая, какая была проделана в Комиссии по основным ценностям. А сейчас? Во времена резких изменений будет чертовски трудно сформулировать программу, предназначенную на десятилетия, и прежде всего для партии, находящейся в правительстве. Я был бы рад хотя бы тому, чтобы социал-демократы Европы нашли ответ неолиберализму, сформулировав его в двух десятках тезисов. Вот это было бы политикой! Вот это было бы ориентацией! Также и германская программа содержала бы в себе столько ценного, сколько она выразила бы во вразумительной контрконцепции неолиберализму. По мне, дискуссия по программе могла бы этим ограничиться. В таком случае у нее был бы шанс своевременно прийти к какому-то результату. Быть может, время для всеохватывающих национальных программ принципов -которые потом тут же снова забывают - прошло. Во всяком случае, перед выборами 2002 г. новой программы принципов не будет"(75).

Такова была суровая оценка деятельности Программной комиссии, исходящая от одного из видных и авторитетных теоретиков СДПГ. Как будут складываться дальше дела, жизнь покажет. Но, как говорил Э.Бернштейн еще накануне XIX в.: "Движение - все!" Германская социал-демократия постоянно - вот уже более ста лет - ищет новые ответы на новые проблемы, пересматривает их, снова ищет, проявляя при этом удивительное постоянство в главном - опору на нравственность.

Но прежде чем завершать суждения об этике в политической философии германской социал-демократии, посмотрим хотя бы бегло, как обстоит со всем этим в другой стране, стране, ради которой, откровенно говоря, и было задумано это исследование.

Этические проблемы российской социал-демократии

Прежде всего оглянемся на тяжелое наследие, оставленное российскому обществу веком минувшим. Наследие, прямо скажем, не из завидных. Сейчас уже совершенно очевидно, что в течение всего ХХ в. Россия находилась в постоянных конфликтах. Террористические акции — и в ответ политические репрессии. Революции и гражданская война. Две мировые войны, победы в которых обходились очень дорогой ценой — на одного убитого противника не менее пятерых своих клали. А искусственно создаваемый голод? А раскулачивание? А система ГУЛАГ-а? Реки крови и горы трупов - вот что сопровождало нас весь ХХ в.

И дело не только в страшных цифрах убиенных. Дело и в личных качествах погибших. Это были, как правило, самые честные, самые сметливые, самые трудолюбивые и самые отважные. Происходила своего рода негативная селекция, что не могло не сказаться на нравственных качествах народа.

Взять хотя бы душевный настрой тех крестьян, которые соглашались делить между собой нехитрое имущество "раскулаченных", т. е. своих односельчан, с которыми жили рядом. А тех, кто регулярно доносил на своих сослуживцев (таких, оказывается, были миллионы)? А тех, кто работал в репрессивных органах, в тюрьмах? Ведь этой системой были охвачены также миллионы людей.

Особенность нынешнего состояния в России - отсутствие решимости порвать с преступным прошлым, дать ему нравственную оценку. Зло не только не осуждено, оно сознательно замалчивается, и молодое поколение о нем практически ничего не знает — ни о репрессиях, ни о лагерях смерти в СССР. Если немецких школьников везут в "лагеря смерти", ставшие музеями, и показывают им, как все это было на самом деле, то у нас ничего подобного нет и не предвидится. В программах "патриотического воспитания" такой сюжет не предусмотрен.

На это тяжелое прошлое накладывается не менее тяжелое настоящее. В ходе приватизации страна как бы раскололась на две

неравные части. Одна - это те немногие, которым удалось неслыханно и в основном неправедно разбогатеть. И другая - преобладающее большинство населения, которое в очень сложных условиях перехода к другой экономической системе либо оказалось в нищете, либо под угрозой нищеты. Все вместе взятое порождает у многих чувства унижения, усталости, апатии, равнодушия. Люди утрачивают уверенность в будущем. Война в Чечне продолжается, число жертв растет. При этом значительная часть россиян (40%!) одобряет продолжение военных действий и даже их ужесточение (76, с. 10).

Согласно опросу, результаты которого были опубликованы в "Независимой газете" в середине февраля 2001 г., большинство опрошенных полагает, что в 2001 г. положение ухудшилось в таких областях жизни общества, как защита окружающей среды, деятельность органов здравоохранения, справедливость в распределении материальных благ, отношения между людьми различной национальности, работа милиции и других правоохранительных органов, влияние простых людей на государственные дела, возможность хорошо зарабатывать, вера в людей, уверенность в будущем. То есть речь идет об основах нормальной цивилизованной жизни.

И тем не менее жизнь состоит не из одной только черной краски. Часть опрошенных считает, что в 2000 г. кое-что улучшилось: положение в Чечне (20%), возможность свободно высказывать свое мнение (19%), деятельность СМИ (24%), порядок в стране (34%), выбор продуктов (51%), выбор товаров (44%), мнение о себе (11%) (76). Эти опросы показывают, что в обществе происходит болезненно трудное привыкание к новой системе экономических и властных отношений.

Дело не только в новизне ситуации, к которой людям приходится волей-неволей приспосабливаться, но и в тех традициях, которые тянутся почти через всю российскую историю. Это конфликтное начало, доминирующее в политической культуре: кто кого, стенка на стенку, кто не с нами, тот против нас, весь мир насилья мы разрушим до основанья...

Консенсусное, договорное начало пробивалось и пробивается с трудом. При этом власть рассматривается как нечто отстраненное, самодовлеющее, стоящее над обществом, которой либо надо подчиняться, либо с ней бороться, либо быть просто подальше от нее. Другой вариант - чтобы общество само формировало властные структуры и держало их под контролем - непопулярен, да и просто неизвестен.

Такая позиция распространена во всех слоях общества. В начале ХХ в. у той части общества, которая призвана осмысливать происходящее и влиять на него, т. е. у российской интеллигенции, сложились две основные позиции: либо не придавать значения политической деятельности, делая упор на нравственном самоусовершенствовании (Лев Толстой и его последователи), либо пытаться изменить систему методами террора.

В.В. Вересаев вспоминал, как в 1903 г. Лев Толстой в беседе с ним, листая журнал П.Б.Струве "Освобождение", отозвался о политической свободе:

"Политическая свобода! - Толстой пренебрежительно махнул рукой. — Это совершенно неважно и не нужно. Важно нравственное усовершенствование, важна любовь - вот что создает братские отношения между людьми, а не свобода" (77, с.466).

Властитель дум части российской интеллигенции уже в конце ХХ в. Александр Солженицын в своей книге "Россия в обвале", вышедшей в 1998 г.(78), также практически отрицает необходимость деятельности политических партий. По его представлению, должна быть сильная исполнительная власть, обладающая правом назначать губернаторов, и система земств снизу доверху, венчаемая Общероссийским Земским собранием. Писатель поясняет: "Такая земская вертикаль, независимо выросшая рядом с вертикалью правительственной... создала бы в России сочетанную власть (так у автора -Б.О.) - государственно-земский строй, и при котором одновременно и сохраняется централизованное государственное управление - и жизнь народа реально направляется им самим" (78, с. 198). При таком порядке вещей президентская власть оказалась бы "под совместным просвечиванием земской вершины" (там же).

А.И.Солженицын подвергает жесткой критике становление новых экономических отношений, сопровождающееся, как он полагает, разграблением и распродажей России.

Писатель не хочет признавать новых реалий российской жизни, связанных с развитием рыночных отношений и пока что часто проявляющихся в уродливой форме. Он не хочет признавать, что эти новые рыночные отношения со всей неизбежностью порождают различные социальные группы с различными и, как правило, противоречивыми интересами, уладить которые, как показывает опыт других стран, можно только политическими средствами на основе консенсусных, договорных отношений.

Впрочем, литератор вправе иметь свое видение будущего России, отталкиваясь от представлений, сложившихся в свое время в славянофильской среде. Но подобные представления распространены и среди людей, избравших своим занятием изучение политической жизни. В середине февраля 2001 г. состоялся круглый стол политологов на тему "Год великого перелома" (79). Обсуждались достижения в политике президента В. В. Путина, проблемы, стоящие перед ним, перспективы дальнейшего развития страны — и ни в одном из суждений даже не была обозначена тема особенностей становления рыночных отношений в России в социальном и одновременно нравственном контексте. Упоминаются несколько раз "корпоративные интересы", но что это за интересы, что за ними стоит, не раскрывается.

Мораль упоминается, но лишь дважды и в странной взаимосвязи. А.Ципко констатирует, что большинство, поддерживающее Путина, объединяет архаичный стереотип. В чем его суть? Это "русский стереотип нацеленности на традиционные ценности: державность, величие победы - стереотип, органично связанный с русской традицией". А.Ципко полагает, что Путин столкнется с "практической и моральной необходимостью легализовать большинство, которое его поддерживает" (79).

Как видим, политолог предлагает президенту для решения проблем, стоящих перед Россией, руководствоваться "архаичным стереотипом". Это попытка осмысливать происходящее с позиций даже не вчерашнего, а позавчерашнего дня. Еще один вариант совета "подморозить" Россию, что, как известно, обернулось трагическими для нее событиями в ХХ в.

Между тем необходим принципиально новый подход к осмыслению происходящего в России, к решению социальных и политических проблем.

Как мне представляется, именно социал-демократия по своей природе предрасположена к становлению консенсусной политической культуры, в чем крайне нуждается Россия. Этика, мораль, нравственность для социал-демократии - не какие-то внешние атрибуты, это приниципиальные установки, вытекающие из стремления добиваться справедливости в конкретных политических условиях демократии, что является одновременно и проблемой политической, и проблемой этической.

Вот почему крайне важно выстраивание в России партийно-политической системы, отражающей нарастающее различие интересов

только что формирующихся социальных групп, и появление в этой системе сильной социал-демократии, которая будет оказывать влияние на становление консенсусной политической культуры и на поддержание соответствующих нравственных ценностей в обществе.

Последнее обстоятельство хотелось бы подчеркнуть особо. Элементы социальной политики сегодня можно проследить в программных заявлениях всех политических партий, действующих в условиях и по правилам демократии. Необходимость достаточной электоральной поддержки вынуждает политиков разной ориентации учитывать также и "социальную составляющую". Но только для социал-демократии это не только необходимость, но и внутренняя потребность, без которой она просто утрачивает свою суть. В силу всего сказанного хочу еще и еще раз подчеркнуть - не столько Россия нужна социал-демократии, сколько социал-демократия нужна России, если она намерена жесткое и непродуманное начало "дикого капитализма" постепенно превращать в гибкий процесс выстраивания социального государства на рыночной основе при одновременном формировании нравственного климата в обществе.

Как мы могли убедиться, политическая философия социал-демократии достаточно сложна. Но не настолько, чтобы ею не могли бы овладеть люди, представляющие политический класс России.

До недавнего времени существовало около 12 различных группировок, претендующих на то, что они стоят на социал-демократических позициях. В декабре 2000 г. возникла Российская объединенная социал-демократическая партия. Ее согласился возглавить М.С.Горбачев -человек, главное историческое значение которого, на мой взгляд, в том, что он хотел повернуть страну в сторону консенсусной культуры. РОСДП уже провела два съезда, приняла Программное заявление (80), готовится к предстоящим выборам на разных уровнях, в первую очередь - в Государственную Думу.

Согласно инициативам, исходящим из администрации президента, предусматривается создание компактной партийно-политической системы с несколькими партиями, одной из которых отводится роль социал-демократии. Как пойдут дальше дела, покажет будущее. Но лично для меня кажется совершенно очевидным, что без соответствующего этического содержания это партийное строительство сверху может превратиться в чисто бюрократическую затею. Социал-демократами по разнарядке не становятся!

Пока же... пока же нам приходится с огорчением констатировать, что за прошедшие два столетия - XIX и XX - российская интеллигенция так и не смогла язык совести, язык морали перевести на язык политики, согласительной культуры, сделать этику основой политики. Сможет ли она, т.е. наиболее мыслящая и образованная часть общества, осуществить это в XXI в. - вот вопрос вопросов.

ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ

Больше политики - больше демократии -больше нравственности

Вспомним классификацию социал-демократических партий в Европе, предложенную комиссией В.Тирзе. Англичане - рыночно-ориентированные, голландцы - рыночно и консервативно-ориентированные, французы предпочитают этатистский путь, шведы — реформы в направлении государства благосостояния.

Эта классификация условна, ибо все социал-демократические партии поддерживают рыночные отношения, и все они за социальное государство, государство благосостояния. Но какое место занимают в этой классификации германские социал-демократы? У них особое место. Это партия программная, она ставит своей целью реализовывать основные ценности в условиях демократии и политическими методами. Программа принципов позволяет СДПГ осмысливать перспективы, заглядывать в будущее и готовиться к нему. В то же время, рожденная в "стране философов и мечтателей", она испытывает потребность опираться на сложившиеся традиции.

В дискуссии последнего времени в СДПГ все настойчивей ставится вопрос о том, что новые проблемы, связанные с модернизацией общества, следует решать на основе политики. "Политики должно быть больше!" - об этом же говорят и представители профсоюзов.

На первый взгляд это требование кажется странным. В социал-демократической традиции упор делался на возможно большей самоорганизации общества, на развитии коммунитарных начал. Этот подход вовсе не отрицается. Однако социал-демократы все больше осознают, что на глобальные проблемы следует искать и ответы глобального характера,

но не по принципу "больше чиновников", а "больше демократии". Как это все увязать вместе - думается, это одна из главных трудностей, которые стоят перед политической философией социал-демократии на современном этапе.

Точно так же это должно быть увязано с тем, что социал-демократы называют "глобальной этикой". Теперь они говорят и о "глобальной солидарности".

У человечества есть достаточно оснований беспокоиться за свое будущее, за свою судьбу. И эта тема также требует особого разговора. Но в данном случае важно подчеркнуть, что в мире существует массовое политическое движение, которое осознает всю важность глобальных процессов, сопровождаемых одновременно тенденцией к индивидуализации. Пытаться влиять на эти процессы, одновременно не забывая об интересах отдельного конкретного человека - этим заняты в настоящее время социал-демократы, включая и германских социал-демократов.

Весной 2001 г., когда пишутся эти строки, не совсем ясно, успеет ли СДПГ в назначенный ею срок - к 2002 г. — разработать и принять новую программу принципов. Но ведь важна не только сама программа, но и дискуссия, в ходе которой с разных точек зрения и на разном уровне - от философского до прагматически-прикладного - осмысливается современный этап развития человечества - в Германии, в Европе, во всем мире. Не будет преувеличением сказать, что СДПГ представляет собой один из самых мощных коллективных интеллектуальных центров в современной человеческой цивилизации. Нигде не уделяется столько внимания тому, чтобы на каждом витке развития общества уяснять взаимосвязь этики и политики. При этом германские социал-демократы руководствуются одновременно и "принципом ответственности", и "принципом надежды". Для них не может быть "конца истории", пока существует сам род человеческий, перед ними всегда и при всех обстоятельствах стоит одна и та же задача - стараться сделать отношения между людьми более человечными.

Абрамцево, март 2001 г.

ПРИМЕЧАНИЯ

1. См. подборку статей в журнале "Aus Politik und Zeitgeschichte". — Bonn, 2000. — N33-34: Mieth D. Ethik angesichts der Beschleunigung der Biotechnik, S.3-9; Hengsbach F. "Globalisiemng" — eine wirtschaftliche Reflexion, S. 10-16; Höhn H.-J. Die Natur der Gesellschaft, Bausteine einer ökologischen Sozialethik, S. 7-24; Hoppe Th. Gerechter Frieden als Leitperspektive. Zu Konzept und Aufgabenprofil einer Ethik der intemationalen Politik, S. 25-31 Pinzani A. Demokratisierung als Aufgabe: Lässt sich Globalisiemng demokratisch gestalten? S. 32-38.

2. Рих А. Хозяйственная этика. — М.: Посев, 1996. — 810 с.

3. Höffe О. Strategien der Humanität. Zur Ethik öffentlicher Entscheidungsprozesse. — Freiburg; München: Alber, 975. — 356 с.

4. Гуревич П.С. Политическая культура // Культурология. ХХ век: Энциклопедия. Т. 2. СПб: Унив.кн., 1998. — С. 124-126.

5. Programme der deutschen Sozialdemokratie. Mit einem Vorwort von Willy Brandt. — Bonn: Fr. Ebert Stiftung, 1978. — 177 S.

6. Russelle В. Die deutsche Sozialdemokratie. — Berlin; Bonn, Dietz Nacht, 1978. — 220 S.

7. Bernstein E. Die Voraussetzungen des Sozialismus und die Aufgaben der Sozialdemokratie. Eingeleitet von Horst Heimann. — Berlin; Bonn: Dietz Nachf., 1984. — 235 S. Впервые книга была издана на русском языке в 1901 г.: Бернштейн Э. Проблемы социализма и задачи социал-демократии. — М.: Ефимов; 1901. — 359 с.

8. Osterroth F., Schuster D. Chronik der deutschen Sozialdemokratie. — В. е. a.: Dietz Nachf., 1975. Bd 1. Bis zum Ende des Ersten Weltkrieges. — 220 S.

9. Миллер С., Поттхофф X. Краткая история СДПГ. 1848-1990. — М.: Памятники исторической мысли, 1999. — 193 с. См. также: Miller S. Die SPD vor und nach Godesberg. — Bonn; Bad Godesberg: Neue Ges., 1975.-170 S.

10. См.: Брандт В. Свобода и социализм // Брандт В. Демократический социализм. Статьи и речи. — М.: Республика, 1992. — С.56.

11. См след. кн.: Bernstein Е. Die deutsche Rebolution, ihr Ursprung, ihr Verlauf und ihr Werk. — Berlin, 1921 — 229 S. (в русском переводе: Бернштейн Э. Германская революция, ее происхождение, развитие и дела. М.: Красный Октябрь, 1922. — 219 с.); Braun О. Von Weimar zu Hitler. — Hildesheim: Wandte, 1979. — 343 S.; Stampfer F. Die 14 Jahre der ersten deutschen Republik. — Hamburg:Auerdruck, 1953. — 690 S.; Winnig A. Das Reich als Repubuk. 1918-1928. — Stuttgart; Berlin: J.G. Cottasche Buchhandlung Nachf., 1928. — 362 S.

12. Кардашева Е.В. Фридрих Эберт: Партийно-государственная деятельность в 1919-1925 гг. Диссертация на соискание ученой степени кандидата исторических наук.

13.

14.

15.

16.

17.

18.

19.

20.

21.

22.

23.

24.

25.

26.

27.

28.

29.

30.

31.

32.

33.

34.

35.

Воронеж: Воронежский унив., 2000. — 311 с.

Miller S. Sozialdemokratie als Lebenssinn, Aufsätze zur Geschichte und Gegenwart der SPD. Zum 80. Geburtstag. Hrsg. von Faulenbach B. — Bonn: Dietz Nachf., 1995. — 384 S. Osterroth F., Schuster D. Chronik der deutschen Sozialdemokratie. Band II: Vom Beginn der Weimarer Republik bis zum Ende des Zweiten Weltkrieges. — Berlin etc.: Dietz Nachf., 1975. — 452 S.

Люксембург Р. О социализме и русской революции. Избранные статьи, речи, письма. —М.: Политиздат, 1991. — 399 с.

Braunthal J. Geschichte der Internationale. Bd I. — Berlin; Bonn: Dietz. Nachf., 1978. — 401 S.

Мацонашвили Т. Общественно-политические взгляды Вилли Айхлера. М.: ИНИОН, 1993. — 46 с. См. также: Мацонашвили Т. "Дух и действие". Основные ценности социальной демократии в трудах Вилли Айхлера // Мировая экономика и международные отношения. — М., 1997. — № 2, С 57-60; Мацонашвили Т. Этические основы социал-демократических действий // Европейская социал-демократия накануне XXI столетия. — М., 1998. — С.86-92.

Айхлер В. Этический реализм и социальная демократия. Избранные труды. — М.: Антал, 1996. — 256 с.

Социал-демократия: pro и contra. (Обсуждение книги Вилли Айхлера) // Альтернатива. — М., 1991. № 1. С. 25-44.

Lexikon des Sozialismus. Hrsg. von Th. Meyer et. al. — Köln, Bund-VerL, 1986. — 774 S. Kautsky K. Ethik und materialistische Geschichtsauffassung. Stuttgart: Dietz Nachf., 1906. — VIII, 144 S.

Nelson L. Ethischer Realismus. — Göttingen; Hamburg, Öffentliches Leben, 1949. — 36 S. Eichler W. Grundwerte und Grundforderungen im Godesberger Grundsatzprogranim der SPD. Beitrag zu einem Kommentar. — Bonn: Vorstand der SPD, 1962. — 23 S. Jungk R. Die Zukunft hat schon begonnen. Amerikas Allmacht und Ohnmacht. — Bern: Scherz, 1957. — 319 S.

Brandt W. Godesberg nicht verspielen. Rede zum 20. Jahrestag derVerabschiedung des SPD-Grundsatzprogrammes am 14. November 1979 in Bonn. — Bonn: Vorstand der SPD, 1979. — 16 S.

Deist H. Wirtschaftspolitik // Protokoll der Verhandlungen des Parteitages der Sozialdemokratischen Partei Deutschlands vom 18.-23. Mai 1958 in Stuttgart. — Bonn: Vorstand der SPD, 1958. — S. 178-196. См. также: Deist H. Wirtschaft von morgen. — Berlin; Bonn: Dietz. Nachf, 1973. — 170 S.

Klink D. Vom Antikapitalusmus zur sozialistischen Marktwirtschaft. — Hannover: Dietz Nachf, 1965. — XI, 160 S.

Schmidt H. Auf dem Fundament des Godesberger Programms. Bonn; Bad Godesberg: "Neue Ges.", 1973, — 153 S.

Langzeitprogramm 1. Texte. — Bonn; Bad Godesberg: "Neue Ces"., 1972. — 216 S. Jonas H. Das Prinzip Verantwortung. Versuch einer Ethik für die technologische Zivilisation. — Zürich: Buchclub Exlibris, 1987. — 426 S.

Schmidt H. Rede auf dem philosophisch-politischen Kongress "Kant in unserer Zeit". Bonn, Friedrich-Ebert Stiftung, März, 1981. — In recto. — 48 S.

Rau J. Pfingstpredigt am 14.Mai l989 in der Markuskirche — Zürich, Seebach. — Bonn, 1989. — In recto. — 8 S.

Rau J. Stationen und Begegnungen: Lebensbilder in Texten und Gesprächen, Interviews und Fotos. — Gütersloh, 1999. — 232 S.'

В ИНИОН в серии "Политические портреты" издана работа: М.Д.Диманис Йоханнес Рау: Политический портрет. М.: ИНИОН, 2001. — 58 с.

Merkel W. Ende der Sozialdemokratie? Machtressoursen und Regiemrugspolitik im

36.

37.

38.

39.

40.

41.

42.

43.

44.

45.

46.

47.

48.

49.

50.

51.

52.

53.

54.

55.

56.

57.

58.

Westeuropäischen Vergleich. — Frankfurt a. M.: Suhrkamp, 1993. — 167 S. Мацонашвили Т. Индивидуализм и солидарность в трактовке западногерманских социал-демократов. — М.: ИНИОН, 1991. 38 с.

Miller S. Das Problem der Freiheit im Sozialismus: Freiheit, Staat und Revolution in der Dietz Programmatik der Sozialdemokratie von Lassalle bis zum Revisionismusstreit — Berlin etc.: Dietz Nachf. 1977. — 347 S.

Meinecke F. Die deutsche Katastrophe. — Wiesbaden: Brockhaus, 1946. — 179 S. Christlich Demokratische Union Deutschlands. 26. Bundesparteitag. Ludwigshafen, 23-25 Okt, 1978. Protokoll. — Bonn: Konrad-Adenauer-Haus, 1978. — 395 S. Anhang: Grundsatzprogramm der Christlich Demokratischen Union Deutschlands. — S. 1-62. Schlei M., Wagner J. Freiheit, Gerechtigkeit, Solidarität: Grundwerte und praktische Politik. — Bonn; Bad Godesberg: "Neue Ges.", 1976. — XVI, 165 S. Weiterarbeiten am Modell Deutscnland. Regierungsprogramm 1976-80. Beschlüss des Ausserordentlichen Parteitages der SPD in Dortmund, 18-19. Juni 1976. — Bonn: Vorstand der SPD, 1976. — 53 S.

Weiterarbeiten am Modell Deutschland. Reden von Willy Brandt und Helmut Schmidt. SPDParteitag in Dortmund 18-19. Juni 1976. — Bonn: Vorstand der SPD. — 48 S. Eppler E. (Hrsg.) Grundwerte für neues Godesberger Programm. Die Texte der GrundwerteKommission der SPD. Reinbek bei Hamburg: Rowohlt Taschenbuch Verl., 1984. — 200 S. Орлов Б. Политическая культура и становление демократии в России. М.: ИНИОН, 1994. — 51 с. См. также: Орлов Б. Политическая культура России и Германии. Попытка сравнительного анализа. — М.: ИНИОН, 1995. — 80 с.

Bloch, E. Das Prinzip der Hoffnung. Materialien zu Ernst Blochs "Prinzip Hoffnung". — Frankfurt a.M.: Suhrkamp, 1978.-669 S.

Meyer Th., Miller S. (Hrsg.) Zukunftsethik und Industriegesellschaft. — München: Schweitzer Verl., 1986. — 168 S.

См. сб.: Социал-демократия перед лицом глобальных проблем. — М.: ИНИОН, 2000. — 169 с.

Алексеев Н. Мы — "недостающее звено". Через тысячу лет земляне приблизятся к образу сверхчеловека, — считает Артур Кларк. // Сегодня. — М., 2001. — 4 января. — С. 3.

Гавел В. Ответственность гуманизма. Мировой кодекс поведения против угрозы всеобщего апокалипсиса. // Независ. газ. — М., 998. — 25 июня. — С. 3. Entwurf für ein neues Grundsatzprogramm der Sozialdemokratischen Partei Deutschlands. Irsee, Juni 1986. — Bonn: Vorstand der SPD, 1986. — 78 S.

Das neue Grundsatzprogramm der Sozialdemokratischen Partei Deutschlands. Entwurf. März 1989. — Bonn: Vorstand der SPD, 1989. — 63 S.

См. подробнее в работе: Васин В.Г. Программная дискуссия в СДПГ. — М.: ИНИОН, 1988. — 54 с.

Eppler Е. Der Beitrag des Berliner Programms zum demokratischen Sozialismus 2000. Fachtagung in Freudenberg 14.-16. Okt.l991. — In recto. — 23 S. Giddens A. The Third Way. — L., 1998. — 166 p.

Майер Т. Трансформация социал-демократии. Партия на пути в XXI век. — M.: Памятники исторической мысли, 2000. 284с.

Blair T., Schröder a. Europa the Third Way. L., 1999. См.:Блэр Т., Шрёдер Г. Европа: Третий путь — Новая середина // Социал-демократия перед лицом глобальных проблем. — М. ИНИОН, 2000. — С. 88-105.

Dritte Wege — Neue Mitte. Sozialdemokratische Markiemngen für Reformpolitik im Zeitalter der Globalisierung. — B., 1999. — 48 S.

Eppler E. Auszüge aus der Rede von Erhard Eppler auf dem SPD-Parteitag. — http: // www. spd.de/service/intern /9904/ html.

59.

60.

61.

62.

63.

64.

65.

66.

67.

68.

69.

70.

71.

72.

73.

74.

75.

76.

77.

78.

79.

80.

81.

82.

Eppler, Erhard. Die erträgliche Entscheidung. — http: // www. spd. de/service/vorwaerts/9905/ html.

Zur Lage in Kosovo. Beschlüss des a.o. Parteitages zum Kosovo-Konflikt. 12.04.1999. — http: // www. spd. de/politik/Kosovo/parteitag 120499 html

Pradetto A. Moral, Interessen und Machtkalkül in der Aussenpolitik. Schlüssfolgerungen ein Jahr nach dem Kosovo-Krieg // Frankfurter Rundschau, 2000. — 24. Marz, S. 15. Scharping R. Rede anlässlich des "Forums Grundwerte: Gerechtigkeit" der SPD in Berlin am 26. April 2000. — http: // www.spd.de/events/grundwerte/scharping.html. Clement W. "Durch innovative Politik zu gerechter Teilhabe". Rede anlässlich des "Forums Grundwerte: Gerechtigkeit" der SPD in Berlin am 26. April 2000. — http: // www./spd.de/events/grundwerte/clement, html.

Rawls J. A theory ofjustice. — Oxford etc. Oxford univ. press, 1973. — XV, 607 p. Giddens A. Soziale Gerechtigkeit in der Programmdebatte der europäischen Sozialdemokratie (Доклад был сделан на англ.яз.) http: // www.spd.de/events/grundwerte/giddens.html.

Mahnkopf В. Rede anlässlich des "Forums Grundwerte: Gerechtigkeit" der SPD in Berlin

am 26. April 2000 — http: // www.spd.de/grundwerte/mahnkopf. html.

Miegel M. Statement. — http: // www/spd.de/events/grundwerte/miegel. html.

Thierse W. Schlüssfolgeungen und Perspektiven. Ausblick auf die Programmdebatte. Rede

anlässlich des "Forums Grundwerte: Gerechtigkeit" der SPD in Berlin am 26. April 2000. —

htpp: // www.spd.de/events/grundwerte/thierse.html.

Scharping R. "Freiheit als sozialdemokratischer Grundwert" Berlin, 11. September 2000, Willy-Brandt-Haus. — http: // www.spd.de/events/grundwerte/freiheit/scharping.html. Joas H. "Freiheit und Verantwortung". Berlin, 11 September 2000. Willy-Brandt-Haus. — htpp: // www.spd.de/events/grundwerte/freiheit/joas.html.

Dahrendorf R. New Labour und Old Liberty-Kommentare zum Dritter Weg. Der Freiheitsbegruffehlt in der Diskussion um eine neue Mitte. — Neue Züricher Ztg., 1999. — 14. Juli. — S. 5.

Scharping R. "Solidarität als sozialdemokratischer Grundwert". Berlin, 8. November 2000, Willy-Brandt-Haus. — http: // www.spd.de/events/gmndwerte/solidaritaet/scharping.html Schulte D. Grundwerte heute: Solidarität. Berlin, 8. November 2000, Willy Brandt Haus. htpp // www.spd.de/events/grundwerte /solidaritaet/schulte.html.

SPD-Programme heute. "Erst kommt der Mensch". Interview mit Rudolf Scharping üer die Grundlagen sozialdemokratischer Politik und ein neues SPD-Programm. // Vorwärts. — Bonn, 2000. — N 10. — S.16.

Eppler E. "Das wäre Politik". Warum es vor der Wahl 2002 kein neues Grundsatzprogramm geben wird und was die SPD statt dessen braucht. // Vorwärts. — Bonn, 2000. — N 10. — S. 8-9.

Седов Л. Рейтинг политиков и проблемы страны. // Независ. газ. М., 2001. — 14 февр. — НГ-Сценарий, с. 1.

Вересаев В. Воспоминания. — М.: Правда, 1982. — 544 с.

Солженицын А. Россия в обвале. — М.: Русский путь, 1998. — 208 с.

Год великого перелома. Логика истории: от революции к термидору? // Независ.

газ. — М., 2001. — 14 февр. — НГ — Сценарий, с. 1, 7-8

Программное заявление Российской объединенной социал-демократической партии / Принята на Втором съезде РОСДП 9 декабря 2000 года // Социал-демократ. — М. 2001. — № 2. — С. 3-6.

Словарь по этике / Под ред. Кона И.С. — 4-е изд. — М.: Политиздат, 1981. — 431 с. Eichler W. Zur Einführung in den demokratischen Sozialismus. — Bonn; Bad Godesberg: Neue Ges., 1972. —S.49.

УКАЗАТЕЛЬ ИМЕН

Аденауэр К. 48

Айхлер В. 28, 30, 31, 32, 33, 34, 35, 38, 54, 55, 56, 57, 63, 82, 85, 123, 125 Алексеев Н. 124 Алмонд Г. 75 Бебель А. 10

Беверидж В. (Уильям). 48

Бернштейн Э. 7, 8, 11, 12, 13, 14, 15, 30,

31, 36, 53, 54, 59, 61, 114, 122

Биденкопф К. 50

Бисмарк.О. фон. 42, 48

Блэр Т. 92, 93, 94, 95, 109, 110, 112, 124

Блох Э. 81, 124

Брандт В. 14, 16, 19, 30, 34, 35, 40, 42, 51, 53, 54, 57, 58, 66, 67, 68, 72, 73, 85, 88, 108, 110, 113, 122, 123, 124 Браун О. 122 Браунталь Ю. 22, 26, 123 Вагнер Й. 61, 63, 64, 124 Вайссер Г. 38, 40, 54, 63 Васин В.Г. 86, 124 Вебб Б. 10 Вебер М. 45 Вельс О. 19 Венер Х. 54 Вересаев В.В. 116, 125 Вильмар Ф. 72 Вильгельм II. 17 Виннинг А. 122 Гавел В. 83, 84, 85, 124 Гёте Й.В. 31 Гитлер А. 19, 101 Гидденс Э. 92, 105, 106, 124 Гильфердинг Р. 54, 55 Глотц П. 54

Горбачев М.С. 108, 109, 118

Гуревич П.С. 122

Дайст Х. 35, 36, 37, 38, 39, 40, 54, 55, 56, 123

Дарендорф Р. 110, 125

Диманис М.Д. 123

Жоспен Л. 93, 112

Зеринг М. 11

Иоас X. 109, 110, 125

Ионас X. 43, 44, 80, 81, 123

Кант И. 15, 29, 38, 42, 43, 45, 46, 47, 48,

49, 101, 109 Кардашева Е.В. 19, 122 Каутский К. 12, 13, 14, 29, 30, 54, 123 Кейнс Дж.М. 36 Кларк А. 83, 84, 85 Клемент В. 104, 105, 106, 125 Клинк Д. 40, 123 Клинтон Б. 93 Клэр К.-Х. 29 Кляйн А. 29, 30 Кнёринген В.фон. 54, 64 Коль Х. 52 Кон И. 28, 125 Ланге Ф.А. 29, 30 Лассаль Ф. 10, 48, 54, 57, 64, 75 Лафонтен О. 52, 85 Лёвенталь Р. 72, 78, 79 Ленин В. И. 21 Лесков Н. Либкнехт В. 10 Либкнехт К. 16

Люксембург Р. 13, 16, 20, 54, 123 Майер Т. 29, 54, 72, 80, 81, 93, 94, 108,

123, 124 Майнеке Ф. 57, 124 Мандела Н. 100

Манкопф Б. 106, 107, 125

Маркс К. 11, 12, 15, 16, 29, 30, 34, 36, 38,

41, 48, 54 Мацонашвили Т.Н. 28, 54, 123 Меркель В. 53, 124 Мигель М. 107, 125

Миллер С. 16, 29, 55, 56, 57, 58, 59, 72,

80, 122, 123, 124 Милошевич С 98, 99, 100, 101, 102 Мит Д. 5 Науманн Ф. 57 Нель-Бройнинг О. фон 15 Нельсон Л. 30, 38, 63, 123С. Нови К. 29 Носке Г. 19 Орлов Б.С. 124 Остеррот Ф. 122, 123 Перес Ш. 100 Пинцани А. 5, 122 Плеханов Г. В. 13 Поппер К. 41, 59, 62 Поттхофф Х. 16, 58, 122 Прадетто А. 102, 103, 125 Прокопович С. 14 Путин В.В. 117 Рапп Х. 72 Рассел А. 9

Рассел Б. 9, 10, 11, 12, 122 Рассел Дж. 9

Pay Й. 40, 49, 50, 51, 52, 78, 80, 82, 104, 123

Рих А. 7, 122 Роулз Дж. 105, 125 Седов Л. 125 Смит А. 9

Солженицын А.И. 116 Струве П.Б. 116 Тиммерманн X. 29

Тирзе В. 54, 94, 95, 96, 97, 103, 107, 108,

120, 125 Толстой Л.Н. 116

Фауленбах Б. 58, 59

Фишер Й. 52, 102

Фогель Х.-Й. 72, 80, 82, 83, 85

Фольмар Г.фон. 11, 12, 14

Хайнеманн Г. 49, 90

Хён Х.Й. 5, 122

Хенсбах Ф.

Хёффс О.

Хёхберг К.

Хоппе Т.

Христос 4, 50

Ципко А 117

Шарпинг Р. 98, 102, 103, 104, 108, 109,

111, 112, 113, 125 Шван Г. 72 Шёфер М. 82 Шиллер К. 39, 40 Ширак Ж. 5

Шляй М. 61, 63, 64, 124 Шмид К. 34, 54, 56

Шмидт Х. 40, 41, 42, 43, 44, 45, 46, 47, 48, 49, 52, 54, 61, 62, 64, 66, 68, 69, 72, 101, 123, 124 Шрёдер Г. 52, 93, 94, 95, 98, 99, 102, 103,

108, 109, 110, 124 Штампфер Ф. 20, 22 Штрассер Й 72 Шульте Д. 11, 112, 125 Шумахер К. 54, 56, 59, 64 Шустер Д. 122, 123 Эберт Ф. 14, 19, 20, 43, 55, 58, 80, 122 Энгельс Ф. 12, 29, 38, 41, 54 Эпплер Э. 54, 72, 73, 76, 77, 79, 80, 81, 90, 91, 92, 95, 99, 100, 101, 112, 113, 124, 125 Эртцен П. фон. 50, 72 Эрхард Л. 47 Этциони А. 109 Якоби Я 29 Якобсен Х.-А. 55