CC BY
102
ЭКОНОМИКА
Н. В. КУЗНЕЦОВА,
доктор экономических наук, ДВГУ
ЭТАПЫ СИСТЕМНОГО КРИЗИСА ЭКОНОМИКИ РОССИИ
Этот период называли этапом развитого социализма, потом его назовут застоем, но к началу новой эпохи его уже смело называют кризисом. В 1965 г. начался системный кризис, и, учитывая, что сегодня 2000 г., можно с уверенностью сказать, что он хронический.
Системный кризис экономики характеризуется тотальностью (она проявляется в охвате всех элементов национального хозяйства), разрушением целостности экономики (что подтверждается дезинтеграционными процессами, которые делают лишними звенья многих производств), потерей управляемости экономическими процессами (отсутствие механизмов выработки и реализации общесистемных целей и приоритетов), нарушением взаимодействия экономики с сопряженными социальными и политическими системами (продолжение борьбы за передел национального богатства политическими и силовыми средствами, отсюда криминализация общества и рост коррупции государственного аппарата).
Замедление темпов развития экономики было зафиксировано уже в 50-е годы. Решив, что причиной этого является отраслевой принцип управления, перешли к территориальному. Однако этот переход себя не оправдал. Уже в середине 60-х годов мы вернулись к исходной точке. Начинается период увеличения директивно установленных показателей отчетности предприятий по отраслевому принципу.
И тогда в 1965 г. было предпринято ускорение путем повышения темпов роста экономики, но это улучшило положение ненадолго, жизненный уровень все равно понижался и оказывался ниже прежнего. Всем известна статистика представленная в табл. 11.
Рассматривая данные таблицы, для многих очевидно, что начало кризиса— 1970-е годы, но, на наш взгляд, это не так. Вспомним нашу экономическую историю. На протяжении многих десятилетий мы формировали специфическую экономику,
охарактеризовать которую можно следующим образом:
Среднегодовые темпы прироста основных показателей социально-экономического развития СССР по пятилеткам
1961— 1965 гг. 1966— 1970 гг. 1971— 1975 гг. 1976— 1980 гг. 1981— 1985 гг.
Валовой общественный продукт 6,5 7,4 6,3 4,2 3,6
Произведенный национальный доход 6,5 7,8 5,7 43 3,6
Продукция промышленности 8,6 8,5 7,4 4,4 3,7
Продукция сельского хозяйства 2,3 3,9 2,5 1,7 1,1
Капитальные вложения 5,4 7,3 6,7 3,7 3,7
Производительность труда 6,1 6,8 4,5 3,3 3,1
Реальные доходы на душу населения 3,6 5,9 4,4 3,4 2,1
Розничный товарооборот 6,0 8,2 6,3 4,4 3,1
Объем бытовых услуг населению 13,3 16,3 10,4 7,4 5,8
- российская экономика в основном была построена после 30-х годов на основе централизованных планов, опирающихся на единые и достаточно низкие энергетические и транспортные тарифы;
- предприятия строились очень крупными и, следовательно, не гибкими; в результате была создана сеть больших малогибких пред приятий с высокой степенью монополизма, энергоемкостью и значи тельной зависимостью от транспортной сети; многие из них оказа лись совершенно неконкурентоспособными, когда на российский рынок стали поступать импортные товары;
- в одни предприятия вкладывалось избыточно много средств, другие из-за дефицита капитальных вложений едва развивались; в результате накопилась высокая доля откровенно устаревших пред приятий — малопроизводительных шахт, чугунолитейных заводов;
- многие предприятия строились как универсальные производ ства для выпуска единичных и малосерийных изделий. В такие пред приятия не встраивался конвейер или производственный поток, их можно назвать заводами- конгломератами, представлявшими боль шую, хорошо оснащенную мастерскую, не способную, однако, про изводить прибыль;
- социалистическая экономика всегда отличалась высоким уров нем милитаризации;
- экономика развивалась на пространстве всего социалисти ческого лагеря, не считаясь с его условными государственными и экономическими границами; более того, закладывались и реализо вывались схемы межгосударственной кооперации, когда изделие или узел машины производились в одной стране, а сборка — в другой;
- социалистическая административно-плановая экономика вы работала такую экономическую среду и менталитет, последствия ко-
торых еще долгие годы будут проявляться в экономических решениях управляющих.
В 1930—1950-е годы вообще не существовало понятия прибыли. Доходы предприятий изымались в полном объеме еще в момент отгрузки продукции. На верхних уровнях управления народным хозяйством эти доходы складывались и перераспределялись. Частично они возвращались на предприятия, но не как заработанное, а как полученное. Предприятия получали капитальные вложения, фонд заработной платы и так вплоть до суммы командировочных расходов, т.е. фактически были поставлены в условия жесткой сметы расходов, которая никогда не увязывалась с реальной прибыльностью.
Соответственно развился менталитет, ориентированный на исполнение плана и сметы, но не обученный навыкам управления финансами: при любом подходящем случае просить у государства, считая это естественным правом; тратить заработанное и полученное на то, что раньше особо не допускалось или сдерживалось (инвестиции, элементы внешней роскоши — иномарки, стильная мебель, загранкомандировки и т.п.). Иными словами, многолетние сдерживание и вынужденный аскетизм подспудно породили тягу к расточительству, которое проявило себя, как только представились соответствующие условия.
В 1965 г. была проведена экономическая реформа, результатом которой явилась попытка интенсификации производства, что должно было привести к приросту валового общественного продукта, но при снижении затрат. Измерение экономического роста в стоимостном выражении привело к падению темпов роста и уменьшению фонда заработной платы. Именно в это время как реакция на снижение стоимостных объемов внедряется абсолютно не мотивирующая труд система вознаграждения в виде запутанных премий, которые составляли 50% от основного заработка. Ради сохранения темпов и фонда заработной платы руководители шли на применение методов увеличения объема производства в рублях без соответствующего роста реальной продукции, посредством повторного счета стоимости материалов, удорожания продукции, повышения материалоемкости и др. В результате этих действий в структуре валового общественного продукта появился «воздушный пузырь», причем с 1965 г. по 1975 г. его доля увеличилась с 37,4% до 42,4%, а национальный доход составил соответственно —46,0% и 42,2%2. Учитывая этот воздушный пузырь и рост национального дохода (его снижение), можно поставить под сомнение темпы роста за период 1966—1970 гг.
В постановлении 1979 г. была предпринята попытка уйти от валовых показателей, придав особое значение добавленной стоимости путем поощрительного внедрения показателей нормативно-чистой продукции как мотиватора эффективного производства.
Этот период характеризуется нарастанием разрыва между оборонным и гражданским комплексами, превращением управления в громоздкую ведомственно-хозяйственную структуру, отстаивающую
собственные интересы, снижение инвестиционной политики; планомерность превратилась в идеологическую категорию, которая могла аргументировать любой курс в развитии национального хозяйства. За длительный период существования административнокомандной системы в экономике спрос и предложение практически перестали быть эластичными. Это был период ползущего скрытого кризиса.
С начала 80-х годов кризис приобрел открытый характер. Падение производства стало очевидным, разрастание Всесоюзных производственных объединений сделало производство неуправляемым, рост неудовлетворенного спроса, рост инфляции (в 1986—1988 гг. — 4%, в 1988—1990 гг. — 11—16%), резкое увеличение внешнего долга с 39 млрд. дол. в 1987 г. до 75 млрд. дол. в 1991 г.3
Кардинальные ошибки были допущены в начале перестройки: во-первых, нельзя было проводить разукрупнение общенародной кооперации труда (в 1989 г. выработка на одного кооператора составила в 4—6 раз меньше, чем на госпредприятиях); во-вторых, не было произведено переоснащение и тем более увеличение машиностроительной промышленности (хотя первоначально реформа М. Горбачева была направлена на приоритетное развитие машиностроения); в-третьих, не обеспечили централизованное управление производством средств производства для производства средств производства. Никто не задумался о социальных последствиях перевода на режим свободного хозяйствования предприятий Минэнерго, Аэрофлота, связи и других отраслей, составляющих основу экономики России.
Нарастание кризиса происходит к 1991—1992 гг. — начинается его третий этап.
Первый мощный рост цен произошел в 1989—1990 гг. Причиной послужило отсутствие с 1987 г. контроля над заработной платой в виде ее привязки к производительности труда и реализованной продукции, что стало основанием для возрастания необоснованных доходов при снижении производительности труда. Реформа банковской системы, которая явилась дестабилизационным фактором экономики, поскольку появилось огромное количество мелких банков, но самое опасное заключалось в том, что они были полностью контролируемы промышленными предприятиями («карманные» банки). А уже в 1992 г. ЦБ перестает контролировать денежную систему, влиять на политику кредитования. В этих условиях экономические субъекты начинают подменять свою операционную деятельность спекуляцией. Следует отметить, что специфика советской системы проявилась в том, что она генерировала инфляцию в условиях дефицита с особой динамикой развития и породила инфляцит—расстройство денежной системы, когда большее влияние оказывает разрыв цепочки снабжения, чем классический избыточный спрос. В таких условиях спрос на деньги формируется ненадежностью системы поставок, разрывом хозяйственных связей, т.е. снижение предложения денег привело лишь к резкому сокращению производства и заставило предприятия стремиться к установлению бартерных отношений с поставщиками.
Так началась новая полоса нашей экономики — бартерные отношения. По сути своей нормальное явление при одном условии: если бы они не накладывались на спекулятивную деятельность предприятий и соответственно не стали формой «нелегального» получения дохода. Например, для того чтобы не проводить платежи через свой банковский счет, если у предприятия имеется задолженность, которая может быть списана в любой момент с его счета. Такая форма натурального обмена дала возможность эффективно уходить от налогов, занижая реальный оборот, а следовательно налогооблагаемую базу. В результате на многих предприятиях до 95% сделок осуществлялось в бартерной форме, причем каждый второй бартерный контракт не был реализован до конца. Для нашей экономики эта форма явилась малопродуктивной и породила новые дефициты.
В январе 1992 г. проводится либерализация цен на значительную часть продукции производственного и потребительского назначения, сняты ограничения с
частнопредпринимательской деятельности, ликвидирована государственная монополия на внешнеэкономические связи, предпринята попытка сформулировать курс на создание благоприятного климата для иностранных инвесторов. Для предотвращения краха финансовой системы вводится налог на добавленную стоимость и другие налоги. Либерализация цен приводит к быстрому удорожанию сырья, энергии и прочих элементов издержек производства. А введение дополнительных налогов привело к тому, что платежи в бюджет составили более половины созданной на предприятии добавочной стоимости. В совокупности это сделало положение предприятий еще более тяжелым.
Россия, решив сократить утечку товаров из страны, с 1 июля 1992 г. вводит порядок, в соответствии с которым исключается возможность прямого перевода безналичных платежей между предприятиями России и другими бывшими республиками СССР. С этого момента расчеты между предприятиями стали производиться на клиринговой основе через корреспондентские счета центрального или коммерческого банков. С введением в обращение новых денежных купюр в 1993 г. происходит окончательный раздел в денежно-кредитной сфере. Рвутся прежние производственные связи.
Нарастает экономическое неравенство в регионах страны, действенность макроэкономических мер значительно снижается, «свободные» цены в одном городе, регионе отличаются от цен в другом даже больше, чем цены на прежнем черном рынке.
Провозглашая «свободные» цены, мы забыли основной постулат рыночной экономики— наличие конкуренции, в противном случае «свободные» цены работают и понимаются как «спекулятивные». Никто не подумал о последовательности проведения реформ, забыв о монополизации производства.
Вслед за «раскрепощением» всех хозяйственных механизмов мы начинаем создавать самостоятельные независимые экономические субъекты. И с 1 октября 1992 г. по 1 июля 1994 г. проводится
ваучерная модель приватизации. В результате «обвальной» приватизации было технически поделено между собой 96% национального производственного капитала. В реальный дележ госимущества были вовлечены номенклатура и теневики, и следовательно общество ничего не выиграло. Хотя уже тогда было ясно, что невозможна правильная оценка стоимости объектов приватизации. Этого придерживались и неоднократно
предупреждали С. Кац, Д. Густаффсон, именно поэтому
Международная финансовая корпорация (МФК) не инвестировала ни доллара в Россию.
Морис Алле, нобелевский лауреат по экономике, подчеркивал, что приватизацию следует развертывать постепенно, в продуманной очередности охватывая ею одну за другой отрасли и сферы хозяйствования. Сначала она должна была сосредоточиться на мелких и средних индивидуальных хозяйствах в деревне, чтобы они сосуществовали с крупными сельскохозяйственными предприятиями, а также в сферах услуг и в розничной торговле;
затем охватить малые и средние заводы и только после этого
распространиться на крупные промышленные предприятия. Их следовало разгосударствлять поэтапно, чтобы предотвратить разрыв сложившихся производственных связей. Это помогло бы на определенное время поддержать работу отраслей народного хозяйства в их нормальной сбалансированной структуре, постепенно изменяя ее. Период перехода, по мнению ученого, должен был быть 10—15, а возможно и 20—30 лет, в течение которого должна существовать смешанная экономика с постепенно увеличивающейся долей частного сектора.
Несбалансированность экономики, тщетные попытки восстановить активность предприятий, отрегулировать денежные потоки приводили к необходимости постоянно возвращаться к кредитованию, субсидированию, взаимозачетам, хотя многие нам рекомендовали и неоднократно обращали наше внимание (например, проф. экономики Массачусетского технологического института, в прошлом главный экономист Всемирного банка Стенли Фишер, сторонник компромиссного, мягкого монетаризма) на недопустимость сохранения государственного кредитования и субсидирования оборонных заводов и других предприятий, не способных выпускать отвечающую реальному спросу продукцию, необходимость прекращения сплошного предоставления кредитов любому из нуждающихся в них предприятию, сохранив кредитование ограниченного числа производственных единиц, включая наиболее крупные, выпускающие жизненно важную продукцию и обеспечивающие занятость в городах и районах.
Именно в 1992 г. многие предприятия поняли свою профессиональную непригодность работать в новых экономических условиях. Неудивительно, ведь централизованное планирование и управление было разрушено, механизмов административного поддержания горизонтальных материальных и вертикальных информационных связей создано не было. А в условиях хозяйствования, тем более рыночного, вопрос о внешней среде предприятия и об отношениях со все-
ми участниками деятельности стал одним из решающих факторов экономического успеха. Поскольку предприятиям необходимо было привлекать новых инвесторов, кредиторов, заказчиков, покупателей, поставщиков и налаживать устойчивые связи с правительственными и местными органами, научными и общественными организациями, следовало развивать соответствующие механизмы управления и информационные базы. Но этого не было сделано.
Отсутствие грамотных основ предпринимательства проявилось в неграмотно оформленных договорах, в результате чего 10—15 % отгруженной продукции не оплачивалось4.
Другой распространенной ошибкой стали неверные решения по долгосрочному вложению средств. Пытаясь повысить технический уровень выпускаемой продукции или наладить производство непрофильной, но пользующейся спросом продукции, предприятия начинали вкладывать свои деньги в строительство новых цехов, закупку оборудования и пр. При этом очень плохо продумывались финансовые аспекты начинаемых проектов. Вследствие этого большинство проектов не приносили ожидаемого эффекта. Одним из примеров такого положения явилась ситуация на металлургическом заводе «Тулачер-мет», где к концу 1995 г. было потрачено 370 млрд. руб. на развитие производств по металлопереработке, пошиву обуви, изготовлению пылесосов, газовых колонок и прочих потребительских товаров, а суммарная прибыль от их деятельности составила 2 млрд. руб.5
Еще одной характерной особенностью этого времени были попытки выйти из создавшейся ситуации посредством продажи имущества или сдачи его в аренду—наиболее популярные формы выживания в трудных условиях во все времена. Но они привели наши предприятия к истощению основного капитала. Характерной иллюстрацией результатов этого процесса является табл. 2.
Источником данных таблицы является госстатистика, но и здесь становится очевидным снижение финансовой независимости предприятий и увеличение риска финансовых затруднений в будущем. В феврале 1999 г. выпуск продукции в базовых отраслях снизился не только по сравнению с тем же периодом прошлого года, но и с минувшим январем соответственно на 5,5% и 0,4%. А программы по развитию промышленности нет до сих пор. Комиссия по экономическим реформам (КЭР), созданная в 1994 г., ликвидирована постановлением Е.Примакова, дабы не дублировать работу правительства.
Наиболее распространенной и эффективной формой адаптации предприятий к трудным условиям выживания явились неплатежи. В
1992 г. рост взаимной задолженности стал следствием неосознанной реакции предприятия на финансовый шок. Но уже с 1993 г. руководители предприятий хорошо понимали минусы и плюсы задолженности и начали активно использовать ситуацию для маневрирования своими финансовыми ресурсами. Подавляющее большинство предприятий во всех сферах экономики так или иначе использовали и используют наращивание задолженности для решения своих проблем. Не
Таблица 2
Показатели финансовой устойчивости основных отраслей экономики
Отрасли Коэффициент текущей ликвидности Коэффициент обеспеченности собственными средствами Коэффициент автономии (норматив 0,5)
1994 1995 1996 1997 1994 1995 1996 1997 1994 1995 1996 1997
Вся промышленность 1,17 1,14 0,96 0,89 0,11 0,16 -0,04 -0,12 0,86 0,74 0,76 0,68
Электроэнергет ика 1,16 1,58 1,07 1,04 0,35 0,37 0,14 0,67 0,88 0,76 0,74 0,67
Топливная промышленност 1,03 0,91 0,80 0,81 0,07 0,01 -0,23 -0,31 0,86 0,75 0,75 0,66
Черная металлургия 1,17 1,10 0,86 0,76 0,12 0,89 -0,11 -0,26 0,87 0,72 0,76 0,67
Машиностроение и металлообработка 1,13 1,10 1,04 0,95 0,04 0,13 -0,03 -0,11 0,84 0,71 0,78 0,70
Легкая промышленность 0,99 1,00 0,86 0,72 0,06 0,12 -0,16 -0,35 0,82 0,67 0,78 0,69
Пищевая промышленно 1,12 1,19 1,14 0,93 0,07 0,14 -0,06 -0,11 0,83 0,69 0,73 0,66
Сельское хозяйство 1,16 1,68 1,37 1,11 0,23 0,37 0,14 0,02 0,95 0,88 0,91 0,86
Транспорт 1,18 1,12 0,99 0,96 0,12 0,14 0,03 -0,05 0,90 0,80 0,80 0,74
Торговля и общественное 1,10 1,11 0,94 0,96 0,008 0,09 -0,05 -0,001 0,50 0,44 0,42 0,34
надо забывать, что в условиях инфляции каждый день задержки платежа позволяет должнику получить дополнительный финансовый выигрыш. Можно выбирать, кому из кредиторов возвращать деньги, а кому нет. Допустим, если это бюджет, то можно было рассчитывать и на «прощение», взаимозачет и т.д. А кое-кто из кредиторов мог и обанкротиться.
В результате величина просроченной кредиторской задолженности по народному хозяйству за этот период, как правило, превышала совокупный размер денежных средств предприятий6.
Спад производства постоянно рос: в 1995 г. по сравнению с 1990 г. он составил 53% (1991 г.—13%; 1992 г. —19%; 1993 г. —12%; 1994 г. —15%), в 1994 г. по сравнению с 1990 г. выпуск продукции в пищевой промышленности сократился на 52%, объем капитальных вложений уменьшился почти на 70% в 1991—1994 гг. Многие предприятия поняли, что можно не производить продукцию, поскольку это становится невыгодно (растут стоимостные затраты, продолжительность производственного цикла оттягивает возможность погасить затраты, а инфляция съедает их), и они переходят в сферу услуг. Именно в это время создаются коммерческие торгово-посред-нические структуры предприятий. В 1994 г. в структуре ВВП доля услуг составила 50,5% против 42,2% в
1993 г.7
Продолжается деградация и сокращение аграрного потенциала при наращивании продовольственного импорта. Сельскохозяйствен-
ное производство с 1991 г. сократилось на 41%, в результате вышло за рубеж минимальной потребительской корзины.
Ситуация обостряется тем, что в ближайшие годы сокращение материально-технической базы аграрного сектора может резко ускориться. За семь лет капитальные вложения в сельское хозяйство снизились в 25 раз, и сегодня вводы основных фондов в отрасли покрывают лишь около четверти объемов их выбытия (по комбайнам — 5—10%, тракторам — 10—15%). Если данная тенденция сохранится, то уже к 2005 г. среднегодовой сбор зерна в стране снизится до 50—55 млн. т. Это приведет к соответствующему сокращению продуктивного стада и производства продуктов животноводства. Системным следствием станет необходимость наращивания инвестиций в экспорт сырья для поддержания минимума продовольственного обеспечения за счет импорта.
Параллельно с экономическими катаклизмами нарастали и политические. Уже с первой половины 1991 г. в России началась «политическая» инфляция. Достаточно вспомнить постоянную смену правительства, программ, возрастание кредиторской задолженности и неплатежей.
Несостоятельность правительственных мер проявилась в нереализованных нормативных документах. Попытались преодолеть спекулятивные явления введением 25% надбавки к базовой цене, причем на всех посредников, хотя было очевидно: отследить всех посредников абсолютно невозможно. Естественно, что данный документ был похоронен. В 1992 г. был ввведен инвестиционный налоговый кредит. Однако этот вид налоговых льгот так и не получил широкого распространения прежде всего потому, что направления инвестиций, по которым предоставлялся налоговый кредит (импортозамещение, оборудование для НИОКР и защиты окружающей среды, станки и промышленные роботы, объединенные в систему с помощью ЭВМ), недостаточно согласовывались с возможностями адресата данного кредита — малых предприятий, с численностью занятых до 200 чел. При этом ограничение кредита 10% суммы цен оборудования дополнялось ограничением по объему налогового платежа не более, чем вполовину. Было очевидно, что для осуществления серьезных инвестиционных проектов малыми предприятиями этого явно недостаточно. Следовательно, все это осталось на бумаге, хотя уже в 1994 г. негосударственный сектор составил более 60% промышленного производства и свыше 80% розничного товарооборота, в основном это были малые предприятия8.
В октябре 1994 г. происходит черный вторник—обвал рубля (на 1/3 в течение одного дня). Это был полный крах рекламы финансовой стабилизации. Инфляция спроса менялась на инфляцию предложения, как правило, искусственно, без реальных улучшений структуры производства и управления экономикой, что провоцировалось ограничением платежеспособного спроса населения и государственных расходов.
Стоимостные показатели обмена — цены и валютного курса— постоянно искажались. Цены не опирались на затратные составляющие продукции, были либо спекулятивными или бросовыми, а валютный курс не отражал и не отражает покупательной способности рубля: он либо искусственно
сдерживался или спекулятивно взвинчивался.
Приближение, а в отдельных случаях и превышение уровня внутренних цен к мировым за счет того, что основную долю товаров потребительской корзины составляла импортная продукция, или за счет использования при производстве импортного сырья, оборудования приводило предприятия к банкротству и в конечном итоге — к экономическому параличу производства. И все это дополнялось структурной инфляцией, так как ресурсы не способны адаптироваться к изменениям спроса (например, оборонные отрасли, которые опять вынуждены прибегать к госзаказам). Инфляционная рецессия постоянно усиливалась при усилении монетарных методов (которыми мы предпочитаем пользоваться), на макроуровне это проявлялось в возрастании кредита.
Итак, мы имели централизованно регулируемые материальные потоки (определяемые квотами снабжения и сбыта) и цены, при которых деньги обслуживали движение материальных потоков, т.е. выполняли обслуживающую функцию, но не регулирующую. Наша задача при создании рыночных отношений заключалась в разъединении движения материальных и денежных потоков с тем, чтобы придать самостоятельность денежным и материальным потокам, а деньгам — регулирующую роль. Однако все наши попытки приводили к тому, что денежно-финансовый механизм работал в однонаправленном движении денег в экономику практически без учета обратной связи между рынками денег и продуктов, так как повышение цен было единственным инструментом снижения реальной стоимости денежного предложения и приведения в соответствие денежного и товарного рынков. В то время как ведущее место в современной монетарной политике США занимает продажа и покупка государственных ценных бумаг на фондовом рынке.
Долгое время мы пытались решить две задачи: предотвратить падение производства и стимулировать его рост, что предполагало расширение спроса, прежде всего инвестиционного, затем потребительского, а это означало рост цен. Вторая задача—снизить инфляцию. Но дефляционные мероприятия всегда в той или иной мере провоцируют спад производства. При этом стимулирование производства с помощью налоговых и монетарных мер имеет эффект лишь при темпах инфляции не выше 1,5 — 2% в месяц. Реальный мультипликатор мер государственного стимулирования роста объемов производства представляет собой кривую, которая при гиперинфляции уходит в область отрицательных значений. Это означает, что дальнейшее государственное стимулирование производства при таких темпах инфляции лишь ускоряет его реальное падение. Следовательно, необходимо было выделить как минимум два этапа экономической
политики: дефляционный и стимулирующий. При этом очень важна роль государства как регулятора цен и уровней предложений товаров, рыночного процента, национального дохода, основных факторов производства, денежного предложения и спроса, инвестиций и предложений.
Сегодня, как уже было в 1991—1992 гг., происходит падение спроса (мы говорим не о совокупном спросе, а о потребительской корзине), причем это падение происходит под влиянием резкого (в геометрической прогрессии) сокращения денежной массы. Это приведет к сильному падению производства, что прекратит его (спроса) воздействие на соотношение «спрос-предложение». В этом проявляется результат монетарного контроля.
Постоянные скачки цен, нестабильность законодательной базы заставляют экономические субъекты прибегать к различного рода уловкам. Каждое российское судно, являясь субъектом ВЭС, способно переваливать продукцию в море через борт, скрывая или уменьшая выручку. По японским данным, объем ввозимой российской рыбопродукции в Японию почти в 7 раз выше, чем показывает российская отчетность. При этом японская статистика не учитывает всего объема торговых операций. При разгрузке в японских портах обычно проверяются не количество груза, а документы на ввозимый товар, которые часто не совпадают с количеством реально ввозимого груза. Поэтому некоторые эксперты оценивают стоимость российских поставок рыбной продукции не в 1 млрд. дол., а немного более 1,5 млрд. дол.9
Причинами такого расхождения является, во-первых, контрабанда незадекларированного в российской таможне товара или занижение его количества при таможенном оформлении; во-вторых, поставка непосредственно в Японию морепродуктов, вылавливаемых в экономической зоне России. Несмотря на то, что количество поставок с 1997 г. выросло на 5,5%, стоимость закупки уменьшилась на 23,1 %.
Такое снижение цены объясняется прежде всего появлением на японском рынке морепродуктов значительного количества мелких и средних экспортеров, которые, стремясь к быстрому и легкому получению валюты, идут на снижение цен, не задумываясь о последствиях своих действий, ведущих к развалу рынка и установлению диктата покупателя со стороны японских импортеров. Японские же импортеры в противовес российской стороне выступают единым фронтом и добиваются «закрепления» монопольно низких цен для всех экспортеров, в том числе и для добросовестных российских экспортеров морепродуктов. Отсутствие действенного механизма контроля за экспортом российских морепродуктов в портах сдачи морепродукции на территории Японии значительно снижает валютную выручку России, ведет к развалу рынка, вызывает справедливые нарекания экспортеров-фирм Таиланда, Южной Кореи, Китая.
Произошло резкое снижение (на 38%) объема экспорта по товарам цветных и драгоценных металлов. Это объясняется несоблюдением сроков поставки российскими экспортерами и в результате —
срывами контрактов. При условии соблюдения контрактов и сроков поставки по всем позициям группы «цветные и драгоценные металлы» имеется возможность увеличить объем экспорта как минимум в два раза.
Объем запродаж российского угля (коксующегося и энергетического) составил: в 1996 г. —261 млн. дол. (4,8 млн.т); 1997 г. — 229 млн. дол. (4,4 млн. т.); 1998 г. —192 млн. дол.(4 млн. т).
Устойчивое развитие торгово- экономических связей между СССР и Японией в 70-е годы было связано с осуществлением крупномасштабных проектов экономического сотрудничества по разработке природных ресурсов Сибири и Дальнего Востока. Однако в 80-е годы двусторонние торговые связи утратили стабильность и до настоящего времени продолжают характеризоваться неравномерностью—периодическим увеличением и сокращением товарооборота. Динамика товарооборота за последние годы характеризуется данными табл. 3.
В 1997 г. российско-японский товарооборот превысил 5 млрд. дол. (рост на 1% по сравнению с 1996 г.). Тем не менее, статистические показатели динамики товарооборота оставались ниже рекордных показателей 1995 г. (5,9 млрд. дол.). В 1998г., объем российско-японской торговли снизился на 23%, до 3,8 млрд. дол.
В 1998 г. объем российско-китайской торговли уменьшился на 10% и составил 5,4 млрд. дол. (в 1993 г. — 7,7 млрд. дол.), включая экспорт из России в сумме 3,6 млрд. дол. и импорт из КНР — 1,8 млрд. дол. Доля российско-китайской торговли в общем товарообороте КНР снизилась с 3,5% в 1992 г. до 1,9% в настоящее время. Основу российского экспорта в КНР составляют машины и оборудование (24% экспорта), цветные металлы, древесина и целлюлоза, химические удобрения и другие химические товары. 70% российского импорта приходится на закупки изделий из кожи, одежды, обуви, мяса, а также машин и оборудования.
По данным Совета по развитию торговли Гонконга, объем товарооборота в 1998 г. оценивается в 1 млрд. дол., что почти на 200 млн. дол. меньше, чем в 1997 г. Структура торговли с Гонконгом серьезных изменений в 1998 г. не претерпела. Основной номенклатурой российского экспорта остаются алюминий, промышленное сырье, нефтепродукты, драгоценные и полудрагоценные камни, полупроводники и металлоконструкции, а импорта—часы, компьютеры и офисное оборудование, одежда и обувь, игрушки и спорттовары.
Таблица 3
Динамика товарооборота в 1993—1998 гг. (млрд. дол.)
Годы Товарооборот Экспорт Импорт
1993 4,2 2,7 1,5
1994 4,6 3,4 1,1
1995 5,9 4,7 1,1
1996 4,9 3,9 1,0
1997 5,0 3,9 1,0
1998 3,8 2,8 0,9
Китайские компании проявляют большую озабоченность, поэтому осуществление крупномасштабного инвестирования и торговых сделок очень затруднено. Факты свидетельствуют, что крупный капитал, хотя и проявляет значительный интерес к новым рынкам, но в то же время всегда относится к ним с опаской. Торговые операции и инвестиции иностранных компаний в Китае служат хорошим подтверждением этого. Например, Вьетнам является традиционным торговым партнером России, что обусловлено историей развития торгово-экономических отношений с СССР. До 1991 г. рост товарооборота советско-вьетнамской торговли в основном обеспечивался за счет предоставления Вьетнаму товарных кредитов на льготных условиях. На долю СССР приходилось 60—70% всего объема внешней торговли Вьетнама. Переход в 1991 г. к расчетам во взаимной торговле в свободно конвертируемой валюте, распад СССР и прекращение госкредитования внешней торговли привели к резкому сокращению товарооборота. В последние годы доля России во внешней торговле Вьетнама составляет около 3% в импорте и 1,5—2% в экспорте. Взаимный товарооборот в 1991—1998 гг. снизился с 1 млрд. дол. до 450 млн. дол. Поэтому очевидно, что вопросы регулируемости внешнеэкономической деятельности российских предприятий, экспорта продукции требуют практического решения.
В сложившейся ситуации имеет смысл несколько ограничить процесс выхода на рынок российских предпринимателей с поставками топливно-сырьевых товаров и поощрять вывоз сырья через крупные специализированные акционерные компании с государственным участием. Это позволило бы установить лучший контроль за экспортом, снизить объем продаж сырья по бросовым ценам, ликвидировать возможность утаивания валютных поступлений.
В результате опережающего повышения транспортных (особенно железнодорожных) тарифов и общего изменения ценовых пропорций в экономике России по сравнению с мировым рынком Приморье оказалось практически отрезанным от промышленно развитых районов страны, что немедленно сказалось как на вывозе, так и ввозе продукции. А внешнеэкономическая стратегия государства должна быть сориентирована на отечественного производителя и инвестора при формировании как внешнеторгового, так и инвестиционного режима.
Внутренний рынок России оказался «раскрытым» перед внешним в одностороннем порядке. Либерализация экспорта и импорта стала работать на использование российского капитала для создания дополнительных рабочих мест и инвестиций не внутри страны, а в странах-конкурентах, что лишает национальную экономику необходимых финансовых ресурсов. Это происходит за счет роста экспорта сырьевых товаров и полуфабрикатов, оттока из страны капитала и расширения импорта продукции, конкурирующей с продукцией отечественных производителей, что подавляет их деятельность.
Но в этой ситуации следует воздержаться от протекционизма для защиты пораженного кризисом отечественного производства от
иностранной конкуренции. Понятно, что защитить отечественного производителя надо, однако такие меры могут дать только кратковременный эффект, а в долгосрочном плане, воспроизводя тепличные условия экономики, лишат производителей стимула к модернизации производства, повышению качества и технического уровня продукции, а в конечном итоге — снижение конкуренции и спад национальной экономики.
Государственное регулирование должно стать международным, как бы тяжело сегодня ни было. Наряду с решением ряда внутренних проблем необходимо включать сильный внешнеэкономический компонент: формы регулирования доступа иностранных товаров на внутренний рынок, стимулирование экспорта, помощь отечественным фирмам-экспортерам и фирмам инвесторам за рубежом, последовательно подготавливая своих производителей к деятельности в условиях международного рынка. По мере того как государственное регулирование приобретает международный характер, возрастает роль конкурентного начала. При этом сокращается необходимость во всякого рода внутригосударственных ограничительных мерах. А это, в свою очередь, определяет ситуацию, при которой более активно развивается и реализуется потенциал самонастройки национального рынка по принципу: «максимум возможностей при минимуме регламентации».
Глубинной причиной современных экономических проблем России является также многолетнее падение инвестиций: с конца 50-х годов — снижение темпов роста инвестиций, с середины 70-х
— их абсолютное сокращение, с начала 90-х—превращение инвестиций в отрицательную величину. Так, за период с 1991 по
1996 г. объем валовых инвестиций в России снизился на 71% 10 Приморье не только испытывает те же трудности, что и вся страна, но, по данным Приморского комитета госстатистики, здесь наблюдается более интенсивное снижение инвестиционной активности, чем по стране. Так, уже в 1996 г. уровень инвестиций в экономику края снизился по сравнению с 1990 г. на 92,8%11, и если в 1992—1993 гг. наблюдался рост активности зарубежных инвесторов, то с 1994 г. он резко пошел на убыль. Их деятельность осложняют несовершенство федеральной законодательной базы, отсутствие четкой налоговой, валютной политики, нерешенность инфраструктурных вопросов; нет внешнеэкономических льгот, стимулирующих поступление зарубежного капитала в экономику края. Инвестиционный платежеспособный спрос оказался на много ниже минимально необходимого для простого воспроизводства основного капитала.
Мы вынуждены были приносить в жертву инвестиционные статьи бюджета, что сказалось на развитии экономики, перспективе ее подъема. Так как издержки остаются высокими, конкурентоспособность низкой, производственная база не обновляется, капитал истощается. Хотя понятно, что нельзя было допустить, чтобы темпы разрушения старых механизмов в экономике были выше темпов возникновения новых механизмов, ибо ни одно общество не может позво-
лить себе перестать производить и потреблять, ожидая, пока закончится реорганизация.
Инвестиции следует поощрять в области структурных и технологических преобразований производственной базы, но необходимо контролировать соотношение потоков реального и фиктивного иностранного капитала посредством специальных органов. Возможно создание холдинговых компаний, при которых часть акций принадлежала бы иностранному капиталу. Посредством этого можно проводить самостоятельно экономическую микроструктурную политику и наладить финансовый контроль над деятельностью предприятий. Это поможет создать здоровую профессиональную среду в сфере российского предпринимательства. Однако основное требование к механизму приема иностранных инвестиций — их «прозрачность», контролируемость ситуации, комплексная экспертиза.
Следует осознать механизм источников инвестиций. Выделим вертикальное и горизонтальное распределение инвестиций. Вертикальное регулирование упрощенно можно представить следующей схемой: государство — отрасль — материнская компания—дочерняя компания — потребитель. И здесь понятно, что основная роль регулирования (а под ним мы подразумеваем и поступление инвестиций) принадлежит государству. Так был устроен социалистический способ производства. Но рыночная экономика не может рассчитывать и строиться на вертикальном регулировании инвестирования. Она строится на горизонтальном инвестировании, что предполагает реинвестирование прибыли одних предприятий в другие, а также формирование класса, который способен вложить свои накопленные капиталы в развитие предприятий. Отсюда вытекает три необходимых условия для регулирования инвестирования: наличие средств госбюджета, финан-совоуспешных предприятий и среднего класса. Очевидно, что Россия сегодня не обладает ни одним из этих условий. Следовательно, хотим мы этого или нет, мы должны стремиться к иностранным инвестициям, создавая при этом им надежный, как минимум, правовой коридор.
Нужно отметить, что наша страна всегда нуждалась (и до 1917 г.) в дополнительных финансовых ресурсах, но не была в состоянии генерировать их самостоятельно без помощи финансово-кредитной системы. Но примечательно, что в России в начале XX в. в период выхода из экономического кризиса с помощью финансовых реорганизаций был дан мощный импульс развитию промышленного производства. Их суть состояла в том, что безнадежные долги предприятий конвертировались в привилегированные акции банков-кредиторов, которые впоследствии осуществляли дополнительную эмиссию акций таких предприятий и сами приобретали значительную часть. И сегодня очевидно, что Россия тяготеет к банковско-ориентированному типу финансовой системы (как страны континентальной Европы и Японии), в которой сбережения трансформируются главным образом в форму краткосрочных и долгосрочных кредитов через сеть коммерческих банков и других сберегательных институтов. Происходит это в силу ряда
причин: а) промышленный сектор не может самостоятельно выйти из кризиса за счет самофинансирования; б) снижение инвестиционного потенциала; в) рост уровня инфляции. Страны с рыночно-ориентированной финансовой системой (США, Великобритания)
характеризуются высокоразвитым рынком капитала и широким набором различных финансовых инструментов; инвестиции идут в основном от населения, а роль банков сводится к краткосрочному кредиту, а не долгосрочному финансированию. Причем формирование этой системы произошло в условиях изначально высокого уровня развития промышленных корпораций, надежность которых не вызывала сомнений.
У нас же банковская система выросла на перераспределении бюджетных ресурсов в условиях высокой инфляции и свободного валютного обмена. Кредиты банков не имели оздоравляющей инвестиционной целевой направленности. Сегодня, когда казна пуста, перераспределять нечего, инфляция выросла, доверие к банкам подорвано, и строить эту систему приходится с самого начала.
Именно в этих условиях следует осознать, что население должно явиться основным поставщиком ресурсов на финансовый рынок, так как большая часть доходов населения сберегается и с помощью финансовых институтов распределяется на финансовом рынке, но меньшая часть расходуется на потребление товаров и услуг в условиях развитой рыночной экономики. А финансовый рынок является звеном, которое выполняет важную экономическую функцию — перераспределение капитала между населением, государством, предрия-тиями и внешним рынком. Без него невозможна какая-либо стратегическая инвестиционная
деятельность в любом секторе экономики, так как будет отсутствовать организованное перемещение потоков денежных фондов от сберегателей к заёмщикам.
В российской же модели экономики связь между населением и финансовым рынком всегда была очень слабой. Процент привлечения средств населения на счета банков, инвестиционных компаний и других финансовых структур был очень малым. Причины этого были бедное экономическое положение самого населения, где большая часть доходов расходовалась на потребление; неразвитость «молодого» банковского сектора; всеобщее недоверие к финансовым институтам, вследствие неоднократного мошенничества со стороны организаций по привлечению средств населения. Поэтому большую часть сбережений население хранило в «чулке». Большинство свободных средств населения было исключено из экономического оборота. В связи с этим финансовые институты ощущали нехватку денежныхсредств со стороны населения, что неблагоприятно сказывалось на перспективах развития банковского сектора и инвестиционной деятельности в регионах в целом. Следовательно, в России прослеживается обособленность двух важных звеньев экономики: населения и финансового рынка. А финансовые институты вкладывали средства в ГКО.
После августовских событий российская модель экономики претерпела значительные изменения. В результате обвала курса рубля и отмены рынка ГКО у операторов финансового рынка возникли про-
блемы с платежеспособностью как по внешним обязательствам (кредиты, форвардные контракты), так и по обязательствам населению. От неисполнения обязательств банками население пострадало, хотя и незначительно, так как большая часть сбережений была «в чулке». Следовательно, финансовый кризис только закрепил отсутствие связи между населением и финансовым рынком и разрушил надежды на её восстановление в ближайшее время.
Мы забыли, что рыночная экономика изначально ориентирована на платежеспособный спрос населения. За годы реформ образовался масштабный разрыв между уровнями производства и потребления. В 1992—1998 гг. материальное производство сократилось в два раза, а потребление населения — на 17% (по данным Госкомстата РФ—всего на 9%). Поддержание такого дисбаланса в течение семи лет оказалось возможным за счет ряда факторов: свертывания инвестиций и оборонных расходов, наращивания потребительского импорта в обмен на сырьевой экспорт, расширения внутренних и внешних заимствований. Однако к 1998 г. их потенциал был полностью исчерпан.
Страна оказалась на пороге вероятного масштабного спада потребления, который уже к 2003 г. при сохранении наметившихся трендов составит 15—20% к уровню 1998 г. Развертывание этого процесса будет иметь не только остро негативные социальные, но и таковые же медико-демографические последствия. Уже сейчас среднедушевой рацион питания по энергетической ценности и содержанию белков не обеспечивает даже уровня потребления, предусмотренного минимальной продовольственной корзиной. Соотношение среднедушевых денежных доходов и прожиточного минимума снизилось с двух раз в первом полугодии 1998 г. до полутора в начале текущего года, численность населения с доходами ниже прожиточного минимума возросла по сравнению с
соответствующим периодом 1998 г. на 20 млн. чел. Таким образом, за чертой бедности (прожиточного минимума) оказалось, по разным данным, от трети до половины населения страны.
Самое печальное, что до сих пор российские реформаторы не поняли еще одной истины: фундамент любой экономики,
обеспечивающий качественный рост экономики, — решение социальных проблем. Так к концу 1994 г. 7,1% активного населения были признаны безработными, а к началу 1995 г. уже 13,5% согласно методологии Международной организации труда12.
С укреплением демократии и равноправия в обществе все более полный учет физиологических и социальных потребностей человека становится одним из главных факторов развития
технологии, предусматривающей, в частности, ликвидацию дегуманизирующих аспектов технологических процессов.
Необходимо защитить интересы работников не только внутри предприятия, но и в обществе. Наши социальные программы — это программы латания дыр. Учитывая неравномерность социальноэкономического развития России, следует, например, использовать опыт США и Канады, который указывает на то, что целесообразно устанавливать районные коэффициенты повышения оплаты труда в зависимости от различий не только при-
родно-климатических условий, но и степени развития производственной и социальной инфраструктуры. И конечно, эти коэффициенты (в отличие от нашей практики) периодически пересматриваются на основе оценки стоимости жизни.
Начиная с 1990 г. ООН практикует ежегодные расчеты «индекса человеческого развития», или индекса развития человеческого потенциала (ИЧР), — комплексного показателя, учитывающего не только экономическое состояние государства и отдельных его членов, но и такие показатели, как здоровье населения и уровень образования. Кажется очевидным, что ориентация именно на этот показатель, а не только на экономические показатели, основным из которых является величина внутреннего валового продукта (ВВП) на душу населения, должна быть определяющей при изучении человеческого развития, характерного для каждого государства. Это тем более важно, что согласно оценкам Всемирного банка 64% национального богатства любой страны (в среднем по миру) представляет собой человеческий капитал, 20% — природный и 16% физический.
ИЧР — это интегральный показатель из трех основных компонентов, характеризующих развитие человека: долголетие, образованность и уровень жизни. Долголетие измеряется ожидаемой продолжительностью жизни, образованность — комбинацией грамотности взрослых (с весом в две трети) и среднего количества лет обучения (с весом в одну треть). Уровень жизни измеряется реальным ВВП на душу населения с поправкой на местную стоимость жизни (паритет покупательной способности, ППС).
По индексу человеческого развития все 175 стран мира подразделяются на три категории: с высоким уровнем ИЧР, средним и низким. В первую десятку стран с высоким уровнем развития человеческого потенциала входят Канада, Франция, Норвегия, США, Исландия, Нидерланды, Япония, Финляндия, Новая Зеландия. СССР по индексу человеческого развития занимал 37-е место, Россия в
1997 г. находилась на 72-м месте 13
Согласно данным Отчета Комиссии ООН 1998 г. доля от ВВП военных расходов республик бывшего СССР — это 4,0 ± 1,4% (кроме Таджикистана, для которого эта величина равна 11%). При величинах расходов на науку, меньших 1% от ВВП (только в Беларуси эта величина за последние несколько лет держится на уровне 1 % от ВВП, а во всех остальных республиках бывшего СССР существенно ниже; в Молдове, например, " 0,3% от ВВП), это означает, что доля военных расходов в несколько раз (а для некоторых стран на порядок) превышает долю расходов на науку. Во всех же развитых странах это отношение приблизительно равно единице.
Следует помнить, что уровень развития науки в обществе является ключевым в формировании его интеллектуального ресурса. Последний в сочетании с экономическими и культурными ресурсами (уровень развития духовности, этики и морали в обществе) представляет собой самоорганизующуюся систему, результатом функционирования которой может быть как развитие, так и деградация основных показателей социально-экономического
состояния. При одинаковых уровнях
экономического развития высокий уровень развития науки (и образования) в конечном счете обеспечивает более высокие показатели развития человеческого потенциала—определяющего национального богатства любой страны.
Итак, мы выбрали следующую последовательность: «либерализация — финансовая стабилизация — приватизация», которая, как мы видим, себя не оправдала. Она не привела к созданию нормальной структуры и восстановлению динамики общественного производства, росту благосостояния, не смогла вывести из кризиса нашу страну. По этой же модели пошли и страны Восточной Европы и тоже вынуждены были признать, что это дорога в никуда; следовало более активно включать государство в рынок, создавая мощную инфраструктуру, капитализирующую доходы.
В странах Восточной Европы путь реформирования облегчался исходными условиями, созданию которых способствовала предшествующая экономическая политика. Так, в Венгрии — самостоятельность предприятий, гибкость ценообразования, наличие предпринимательского слоя, сбалансированность рынка, относительная развитость финансовых механизмов, сравнительно высокая открытость экономики. В Польше — наличие рыночных сил и механизмов, развитое предпринимательство, значительная степень децентрализации ценообразования, самостоятельность предприятий, однако присутствовала продолжительная высокая инфляция, дефицит производственных ресурсов и потребительских товаров. Чехословакия имела наиболее благополучное социальноэкономическое положение, но до начала реформ ее экономика управлялась почти исключительно административными методами. Менее благоприятные условия для проведения реформ сложились в Болгарии и Румынии, где господство административной системы сочеталось с резкими экономическими диспропорциями и низким уровнем жизни населения. Но все эти страны, включая и нашу страну, стали проводить рыночные преобразования, в основе которых была, как считается, монетаристская концепция. Почему? Для этого достаточно обозначить основополагающими идеи данной концепции, но в общепринятом толковании — стабилизация финансовой сферы, рыночное саморегулирование. Действительно, наиболее больными сферами в странах Восточной Европы были регулирование спроса на деньги и создание рыночных условий.
Исходя из этого, экономический курс российского руководства в 1992 г. был проложен при определяющем влиянии монетарных концепций и вытекающих из них требований Международного валютного фонда (МВФ). Осенью в докладе Фонда «Взгляд на мировую экономику» и в годичном докладе Всемирного банка с одобрением констатировались определенные результаты реформистских действий российского руководства:
- либерализация всех цен (январь-апрель 95%) и сильное повышение остальных (5%), хотя предусматривалось более постепенное подтягивание цен на энергоносители к мировому уровню;
- сокращение бюджетного дефицита в первом квартале года за счет урезания расходов на оборону, сокращения субсидий и инвес тиций при подкреплении доходной части бюджета введением новых налогов, включая НДС;
- почти полная либерализация импортных операций, а также введение единого курса рубля.
Здесь хотелось бы заметить, что как результаты, так и толкование монетаристской концепции сводятся только к количественным мерам. Но еще в 1948 г. М.Фридмен, выдвигая идею регулирования объема денежной массы автоматическим способом, выступая против волевых решений федеральной резервной системы, сформулировал функции государства: создание стабильных политических, правовых и экономических условий для обеспечения состояния полной определенности, а средствами для достижения этих целей являются политическая свобода, равенство исходных экономических условий и конкурентный порядок. Это то, что не было сделано нами прежде, чем приступить к либерализации и стабилизации. Да, для монетаристов главное — обеспечить ценовую стабильность, устойчивость денежной единицы, а состояние реального сектора определяется в их моделях структурными факторами и не может определяться средствами экономической политики; но выяснение состояния и уровень влияния этих факторов на движение спроса на деньги монетаризмом не отрицается. Более того, стабилизация цен невозможна без стабилизации всей хозяйственной системы. Нежелание видеть это и привело к общеэкономической дестабилизации.
Вспомним рекомендации относительно развития наших реформ. Среди них следует выделить тех, кто предлагал нам обратиться к опыту Японии с ее оптимальным сочетанием рыночных и плановых составляющих, эффективными способами управления деятельностью частных предприятий. К ним относятся З.Бзежинский, С.Кац, В.Леонтьев, Нода Такэси, Хосино Синъясу, Д.Густаффсон. Ключевой особенностью восточноазиатской модели преобразования экономики, по С. Кацу, являлись «ориентированное на рынок планирование азиатского типа» и поддержка государством сопряженных с целями плана процессов. Ни НИС восточноазиатского региона, ни Япония не полагались в области структурных изменений производства ни на стихию рынка, ни на иностранных инвесторов, а сами формировали продуманную стратегию индустриального развития. Предприятиям и фирмам обеспечивалась государственная поддержка в решении связанных с этой стратегией задач — налоговые льготы и прямая финансовая помощь, защита от конкуренции иностранного импорта и стимулирование экспорта, особенно в тех случаях, когда это было необходимо для повышения конкурентоспособности национального производства на международных рынках. Но степень поддержки государства поэтапно убывала, что не позволило ее получателям оказаться в чрезмерной зависимости от мер защиты.
Долгое время в Японии и НИС акцент делался не на привлечение инвестиций зарубежных фирм, а на приобретение и развитие передовых технологий, что подготовило технологический рынок в субрегио-
не. Все это позволило бы сохранить значительную часть рабочих мест, некоторые предприятия и виды производства—от гибели.
По оценке японских экономистов, сводить дело только к макроэкономической стабилизации в России, а тем более чрезмерно ее акцентировать было бы ошибочно и губительно. Нода Такэси назвал требования МВФ к России «экстремистскими». Хосино Синъясу считал, что шоковая терапия — это мера, рассчитанная на краткосрочный чисто финансовый эффект. Без дополнения мерами, увеличивающими возможности товарного наполнения рынка, она чревата большими осложнениями в социально-политической и экономической сферах. Развитие российской экономики ввиду ее масштабов должно в основном иметь характер самообеспечения. И одним из выходов из создавшейся ситуации является стимулирование развития малого предпринимательства по японскому образцу, способствующего изменению характера и форм хозяйственных связей, включению в предпринимательскую работу достаточно широких слоев населения, реализующих функции перевода всей экономики на рыночные начала, способствуя наращиванию товарной массы в стране.
Малый бизнес может превратить нелегальный бизнес в легальное предпринимательство. Крупные фирмы не могут принимать быстрые решения, позволяющие адаптировать производственную номенклатуру к новым условиям спроса, а малые предприятия наделены такими свойствами, как гибкость, мобильность, предрасположенность к риску.
Необходима ориентация производства на «нишевую» специализацию. Если компании удалось найти перспективную сферу специализации, то она растет вместе с обслуживаемым ею сегментом рынка. На определенном этапе это может привести к тому, что компания превратится из «нишевой» в крупномасштабного производителя. Такой путь проделали, например компании, выпускающие инсулин или «Лего» —детские пластмассовые
конструкторы. Возможно, для этого следует создать специальные венчурные предприятия для разработки таких стратегических ниш. Ресурсами стабилизации может быть только мобилизация региональных потенциалов посредством малого бизнеса.
В первые годы реформ дисбаланс бюджета покрывался за счет опережающего снижения оборонных расходов. Но к 1995 г. этот резерв практически иссяк. Государство начинает активную политику заимствований. Непомерно растут ставки по ГКО. Посмотрим на цепочку кризисов: октябрь 1994 г. — валютный кризис, август 1995 г. — банковский кризис (кризис межбанковского рынка), 1996 г. — кризис рынка государственного долга, 1997 г. — крайнее обострение бюджетно-налогового кризиса. В результате нарастания финансовых дефицитов с 1998 г. правительство РФ вынуждено пойти на фактическую девальвацию рубля, т.е. объявить о замораживании выплат по ГКО. Как следствие опять пошел скачкообразный рост цен, резкое снижение доходов населения, разрушение банковской системы страны, закончившееся её крахом в августе 1998 г. Есть, правда, и положительный момент в такой ситуации: многие поняли необходимость возрастания роли
государства, что и пытается сделать правительство.
Необходимо отказаться от догмы бездефицитного бюджета. Оценка финансового состояния экономики России посредством процентного отношения дефицита государственного бюджета к валовому национальному продукту неправомерна. Это отношение является индикатором устойчивости финансового состояния для стран с развитой экономикой, оно позволяет сопоставить прирост денежной массы за счет дефицита бюджета с приростом реальных ресурсов, оценить возможную инфляцию. Но даже в рыночной экономике этот показатель может быть макроэкономическим ориентиром лишь в условиях стационарного экономического роста без существенных структурных сдвигов и социально-экономических потрясений.
ПРИМЕЧАНИЯ
I Народное хозяйство СССР в 1985 году. М.:Финансы и статистика, 1986. С.38.
2История менеджмента. М., 1997. С. l5l.
3 Белоусов А.Р. Российская экономика в условиях системного кризиса: состояние и перспективы развития//Проблемы прогнозирования. 1996. №2. С.3— 23.
4Кувалин ДБ. Экономические реформы в России: кризис 1991—1996 гг. и реакци я потребителей//Проблемы прогнозирования. 1996. №6. С.3—20
5 За финансовый крах завода директора наградили грамотой. //Коммерсантъ-Daily. 1996. Юфевр.
6 Готвань О.Д., Панфилов B.C., Медков А.А. Платежно-расчетный кризис в эко номике России (причины, последствия, подходы к преодолению)//Проблемы прогно зирования. 1995. № 1
7 Некипелов А.Д. Российские реформы: результаты и перспективы//Проблемы прогнозирования. 1995. №4. С.3—17.
8 Сутягин B.C. Некоторые результаты экономических реформ 1991—1994 го-дов//Проблемы прогнозирования. 1995. №5. С.3—17.
Бурый А. Реформа на Дальнем Востоке и развитие международного сотруд-ничества//Проблемы Дальнего Востока. 1996. №1. С.42—46.
10 Бугаев Ю. Новый век —новые отношения//Япония сегодня. 1998. №1.С6.
II Крецу Н.С., КоротченковА.М. Инвестиционный климат Приморья: проблемы отраслевой и региональной экономики//Вестн. Дальневост. гос. академии экономи ки и управления. 1997. №2. С.40—46.
тНекипелов А.Д. Российские реформы ... С.3—17
Панорама. 1998. 18сент.
Natalia V. Kuznezova
The periods of systematic crisis in the Russian economy
The Sequence of crises and as a result-final crisis in all areas of Russian economy are analyzed in this article.
Here the author notes, that factors which contributed a lot to the emergence of such a vast crisis began to be identified in 1995. They were found in all areas elements of the national economy:
-the collapse of the integrity of the economy;
-the breakdown of economic processes (the lack of mechanism of development and implementation of goals and priorities for the whole economic system);
-the continuance of the struggle for national wealth, political and military power and as a result the criminalization of society and the corruption of government.
