CC BY
37
ФИЛОСОФИЯ
РЕЛИГИЯ
МИФ
3
Вестник Челябинского государственного университета. 2019. № 8 (430). Философские науки. Вып. 53. С. 11—16.
УДК 130.3+297.1 ББК 87.6
DOI 10.24411/1994-2796-2019-10802
Эстетика священного и властные отношения в исламе
И. Б. Муравьев
Тюменский государственный университет, Тюмень, Россия
В статье исследуется влияние эмоционально-эстетического переживания священного на характер властных отношений. Делается вывод, что особенности мусульманского эстетико-антропологического идеала, его воплощение и репрезентация в нормах шариата, эмоциональные и рациональные аспекты Корана обеспечивают определенную социальную справедливость и защиту населения, а также обуславливают воссоздание авторитарных властных отношений и трудности, связанные с развитием демократии.
Ключевые слова: властные отношения, разум и эмоции, идеал, эстетика ислама, эстетика священного.
Введение. Одним из факторов, оказывающим влияние на характер властных отношений является эмоционально-эстетическая представленность священного в культуре и в социуме. Вслед за М. Фуко мы не будем отождествлять властные отношения исключительно с властью государства. Согласно французскому философу, не только государственные институты индуцируют характер малых властных отношений, но сама государственная власть воспроизводится ими на микроуровне [17, с. 289]. В связи с тем, что человек по своей природе является целостным существом, между, казалось бы, никак не связанными феноменами, относящимися к его бытию, возможно выявить разнообразные связи и отношения. В частности, исследуя различные культуры и цивилизации, можно заметить корреляцию между интенсивностью религиозного чувства, степенью эмоционально-эстетического переживания священного и властными отношениями, присущими соответствующим социальным общностям. Согласно нашей гипотезе, чем более непосредственно, эмоционально-эстетически явлено в культуре священное, тем более закрытым, авторитарным, статичным, иерархично устроенным становится общество [10, с. 159—160].
Необходимо отметить, что интенсивность религиозного чувства и эмоционально-эстетическое переживание священного являются далеко не единственными условиями определяющими характер властных отношений. Известно, что огромное значение имеют экономика, существующие социальные связи, идеология и др. факторы. Например, на соотношение религиозной и светской власти, на организационное устройство религиозных объединений влияют менталитет [5, с. 98; 3], представление об идеале, теологические, догматические установки [11, с. 25], историческое самосознание народов, их культурные, социально-правовые традиции [14, с. 85] и пр.
Если отмеченная нами закономерность между мерой эмоционально-эстетического переживания священного и характером властных отношений верна, то в странах, в которых большинство населения исповедует ислам, с его рационалистическим богословием и неоднозначным отношением к изобразительным искусствам и музыке должны существовать более гибкие социальные отношения и менее строгая иерархия власти. Исследователи указывают, что исламская эстетика сосредотачивается в основном на духовной, внутренней красоте. Она основывается на чистоте души,
морали и этических деяниях, создавая баланс между «красотой» и «гармонией» [22, р. 336]. Однако исламская цивилизация дала крайне мало государств с демократической формой правления. Поэтому возникает необходимость более подробно рассмотреть взаимосвязь между силой религиозных чувств, чувственно-эстетического переживания священного и характером властных отношений в исламе. Иначе говоря, необходимо рассмотреть, насколько эмоционально восприятие священного в исламе и оказывает ли оно воздействие на властные отношения.
Фигура пророка Мухаммада как эстетико-антропологический идеал ислама. Согласно исламу, полнота божественного откровения явлена в Коране и в хадисах — словах и поступках Мухаммада, посланника Аллаха, основателя первого исламского государства и самого совершенного из людей. Для всех мусульман он является образцом для подражания. ««В посланнике Божием есть прекрасный пример Вам» — этот стих Корана (33:21, пер. Г. Саблукова) недвусмысленно устанавливает высшую парадигму, с которой должна соотноситься любая форма совершенства в исламе» [18, с. 199]. Жизнь и поступки Мухаммада тщательно исследуются исламскими учеными и простыми верующими. В мусульманских странах описание жизни Мухаммада (сира) является обязательной дисциплиной в учебных заведениях всех уровней [2, с. 7—8]. Правоверные мусульмане стараются во всем следовать примеру своего пророка. Известны случаи, когда они отказываются что-либо есть, потому что не знают, как это правильно делать, т. к. посланник Аллаха ничего подобного не вкушал [18, с. 199].
Благоговение к Мухаммаду настолько велико, что никакие насмешки в его адрес недопустимы. Хула на пророков Аллаха в исламе наказывается смертью [15, с. 117]. Примером следования древней традиции и силы эмоциональной привязанности к образу Мухаммада являются слова одного мусульманина: «Всегда, когда я говорю о Пророке (мир ему), на моих глазах появляются слезы» [16].
Если в Коране содержится система этических и правовых требований, выраженных ярким поэтическим языком, то в фигуре Мухаммада мы видим их эмоционально-эстетическое воплощение и репрезентацию. Можно с уверенностью утверждать, что образ Мухаммада лежит в основе эсте-тико-антропологический идеала, ориентируясь на который строится индивидуальная и социальная культура ислама. Понятие эстетико-антропологи-ческого идеала мы рассмотрели в других работах [9]. Здесь кратко укажем, что, по нашему мнению, данный идеал является кодом, геном культуры. Он
формируется благодаря взаимодействию людей друг с другом. Действительно, на примере складывания сборников хадисов мы видим, что сила вести, переданной через пророка, оказывается действенной благодаря усилиям многих людей, как тех, кто знал его лично, так и тех, кто с их слов осуществили их запись и собирание.
Образ Мухаммада как посланника Аллаха и прекрасного правителя, в чьих руках были сосредоточены все властные функции, вдохновлял и продолжает вдохновлять мусульман на воссоздание наилучшего государства, каковым, по их мнению, было первое мусульманское государство в Медине. «По существу, "исламское правление" — попытка реализовать идеальную модель теократического правления по образцу правления Мухаммада» [14, с. 85].
Здесь уместно вспомнить изречение, предписываемое У. Черчиллю, согласно которому если монарх добр, мудр и справедлив, то нет ничего лучше монархии, однако в связи с тем, что монарх редко обладает такими качествами, то нет ничего хуже данной формы правления. Как бы то ни было, эстетико-антологический идеал ислама в большинстве случаев ориентирует мусульман на воссоздание авторитарной, монархической модели власти, неразрывно связанной с фигурой пророка и правителя Мухаммада. Тесная связь форм государственной организации социума с фигурами «идеальных» правителей прослеживается и в истории других социокультурных регионов мира [20, с. 78—86].
Шариат и фикх как репрезентация эстети-ко-антропологического идеала. На основе проповеди Мухаммада и рассказов (хадисов) о том, как жили и поступали пророк и его сподвижники, складывался свод священного права (шариат) и исламское правоведение (фикх). Поэтому исламские законы не являются для верующего чем-то безликим. Они становятся близки и понятны мусульманину в силу их произрастания из эстетико-антропологического идеала, а также в силу их реализации в жизни Мухаммада. Эмоционально-эстетический компонент религии сообщает дополнительную силу и энергию рациональным положениям вероучения. Законы шариата, явленные в жизни пророков Аллаха, побуждают верующих следовать примеру людей, которые в исламе считаются совершенными. Так, одна из паломниц, увидев ступни ног, оставленные, согласно преданию, пророком Ибрагимом, удивляется их размерам: они такие же, как у обыкновенных людей. «Человек и тогда был нормального телосложения. — размышляет она. — Сразу призадумаешься над тем: они могли, а мы?» [1]
Представления о божественном характере происхождения закона ислама обусловливает их обязательность для всех мусульман от повелителя правоверных до последнего нищего [5, с. 378; 6, с. 181]. Данные нормы служат ограничителем власти правителя над своими подданными. Известный идеолог исламизма Сайид Абуль Аля Ма-удуди (1903—1979) пишет: «Если правительство пренебрежет законом, ниспосланным Богом, его распоряжения не будут для верующих обязывающими» [7]. Требование социальной справедливости в определенной степени присуще мусульманской традиции [4, с. 377]. Оно отражено в Коране (4:135), и в частности закреплено во Всеобщей исламской декларации прав человека, принятой в 1981 г. Организацией Исламская конференция. В ней говорится, что «любой человек не только имеет право, но и обязан протестовать против несправедливости» (ч. IV, п. 2) [Цит. по: 5, с. 515].
В отличие от веры (дин), остающейся незыблемой, частные нормы и отельные вопросы шариата, не нашедшие ясного отражения в Коране и Сунне, могут подвергаться некоторым изменениям, связанными с особенностями той или иной эпохи и культуры. Это связано с тем, что опыт ранней мединской общины не мог вобрать в себя все многообразие и сложность развивающейся социальной действительности. Отсутствие в исламской среде института, решения которого признавались бы боговдохновенными, обусловило «лимитированный плюрализм» в вопросах религии и права, который существует и поныне [14, с. 78].
Стремление рационализировать жизнь человека и определить все дозволенное (халал) и запретное (харам), предпринимаемое в шариате и фикхе, неизбежно входит в противоречие с необычайностью переживаемой человеком ситуации. Поэтому по большинству проблем, с которыми сталкивается мусульманин, отсутствуют ясные указания (муба), и верующий вынужден самостоятельно, опираясь на здравый смысл и совесть, решать, как ему необходимо действовать.
Таким образом, шариат и фикх, несмотря на все усилия, предпринимаемые исламскими правоведами, не охватывают и в принципе не могут охватить все многообразие человеческого бытия, что обуславливает наличие в исламе относительного плюрализма мнений и необходимость в каждом конкретном случае принимать решения на основе разума и совести. Поэтому есть место ошибкам и человеческому праву на поиск истины. Поэтому мусульманин вынужден идти на риск, стараясь самостоятельно выбрать путь, который будет наиболее угоден Аллаху. Признание наличия социальной сферы, в которой индивиды должны само-
стоятельно творить ее правила и нормы, есть одна из предпосылок демократического общества.
Исламская цивилизация как выражение эмоционально-эстетических и рациональных аспектов Корана. Чтобы убедиться в огромной роли эмоционально-эстетической составляющей ислама, достаточно ознакомиться с ниспосланным Мухаммаду Писанием, стихи которого вызывают восхищение и продолжают удивлять людей своей красотой и глубиной мысли. Во все времена исламские авторы писали о неподражаемости Корана, о его художественных достоинствах, о силе его эмоционального воздействия [см.: 21]. Мусульманские ученые убеждены в эстетическом совершенстве Писания. В красоте аятов они видят доказательство его божественного происхождения. В самом Коране повествуется о потрясениях и глубоком воздействии его повествований на эмоциональное и интеллектуальное состояние слушателей (Коран 5:83; 39:23).
Известный исламский интеллектуал Навид Кер-мани, проживающий на Западе, отмечает, что со времени своего ниспослания мелодичное чтение Корана определяет эстетический опыт мусульман [21]. Традиция, определяющая манеру его исполнения, выражающаяся в повышении и понижении голоса, паузах, задержке дыхания и т. п., по мысли мусульманских ученых, должна вызвать у человека состояние, которое переживал Мухам-мад, когда произносил Откровение или слушал его. В Откровении Аллаха разум не противостоит эстетическому. В стихах Корана мысль находит свое выражение в прекрасной поэтической речи. Но истинная красота откровения, согласно древним преданиям, заключается в его содержании. Следуя этой традиции, современные мусульманские исследователи утверждают, что красота в Коране представлена как система, как единство нравственных и эстетических качеств [22, р. 337].
На основании анализа художественных достоинств Корана в истории его ниспослания можно проследить некоторую закономерность в отношении уменьшения эмоционально-чувственного компонента и возрастании роли разума и рациональности [12, с. 24—25]. Для первого знакомства с исламом требовалась прежде всего сила красоты стиха, затем по мере укрепления веры и увеличения мусульманской общины (уммы) эмоционально-эстетический компонент отходил на второй план.
Понятно, что нормальное, жизнеспособное общество не может функционировать исключительно на эмоционально-чувственных переживаниях. На начальных этапах существования цивилизации важную роль в формировании цивилизационных
норм начинает выполнять разум, поскольку только разум способен разрешать противоречия, перестраивая смыслы [12, с. 91]. Затем этот мощный духовный подъем постепенно ослабевает, и последующие поколения начинают видеть в своих предшественниках «отцов-основателей» [8, с. 120]. Вместе с тем стремление разума полностью охватить экзистенциальный опыт человека не всегда оправданно, а рассудочное исчерпание человеческой сущности было бы губительно и наряду с разумом и рассудком в возникновении цивилизации огромную роль играют иррациональные факторы [8, с. 121; 19, с. 44]. Яркой иллюстрацией данных мыслей является история возникновения ислама и цивилизации, выросшей на его основе.
На наш взгляд, мера эмоционально-чувственного и рационального в Коране обусловила большую защиту определенных категорий населения в мусульманских странах по сравнению со средневековыми христианскими странами [6, с. 171—172]. Меньшая рациональная составляющая социального учения христианства в Средние века порой содействовала правовой незащищенности эксплуатируемого населения и изуверским формам нетерпимости по отношению к инаковерующим. Однако доктрины грехопадения, разделения властей на светскую и духовную, а также этический потенциал христианства как религии любви и сострадания к падшему человечеству явились одним из факторов, которые обеспечили в дальнейшем переход к демократическим формам правления. Пожалуй, без учения о грехопадении возникновение и укрепление демократий в протестантских странах было бы затруднено. Учение Корана, которому чужда данная концепция, по-нашему мнению, в большей степени содействует утверж-
дению авторитарных, монархических режимов, т. к. человек, согласно исламу, может жить в соответствии с божьим законом. Поэтому отпадает необходимость контролировать власть, разделять ее, производить ее регулярную смену и т. п.
Заключение. Мы рассмотрели лишь малую часть проблемы соотношения эмоционально-эстетического восприятия священного и властных отношений в исламе. Тем не менее проделанное исследование позволяет сделать вывод о большой роли чувственного компонента в данной религии и о его влиянии на жизнь индивида и общества.
Эстетико-антропологический идеал ислама, воплощенный прежде всего в фигуре пророка Мухаммада, продуцирует такие властные отношения, которые по меньшей мере ограничивают претензии человека и общества на самостоятельное определение выбора своего жизненного пути. Представление о воплощении священного в жизни посланников Аллаха является одной из причин, побуждающих мусульман распространить влияние исламского закона и права (шариата и фикха) на все сферы жизни и обеспечивающей единство, хотя бы в теории, религии и политики. Однако без определенных творческих изменений эстетико-антропологический идеал не может быть воплощен в развивающуюся действительность. Данное обстоятельство обуславливает «лимитированный плюрализм» (С. М. Прозоров) и возможность построения в мусульманских странах демократии, базирующейся на исламских принципах. Соотношение внерациональных и рациональных положений ислама, с одной стороны, ограничивает притязание человеческой власти на обладание индивидом и обществом, а с другой — затрудняет становление исламской демократии.
Список литературы
1. Вебер, Ф. В. Мой хадж. Повествование петрозаводчанки / Ф. В. Вебер. — URL: http://www.idme-dma.ru/books/history_culture/hadjj/1/veber.htm (дата обращения: 12.07.2019).
2. Гайнуллин, Н. Предисловие / Н. Гайнуллин // Ибн Хишам. Жизнеописание пророка Мухаммада. — М. : УММА, 2003. — С. 7—11.
3. Губанов, Н. И. О ментальных основаниях общественной солидарности / Н. И. Губанов, Н. Н. Губанов // Социум и власть. — 2012. — № 1. — С. 98—102.
4. Долгов, Б. П. Исламский фактор и социально-политическое развитие арабского мира / Б. П. Долгов // Ислам на Ближнем и Среднем Востоке. — 2011. — № 6. — С. 376—392.
5. Жданов, Н. В. Исламская концепция миропорядка / Н. В. Жданов. — М. : Международные отношения, 2003. — 568 с.
6. Зарринкуб, А. Х. Исламская цивилизация / А. Х. Зарринкуб. — М. : Андалус, 2004. — 273 с.
7. Маудуди, А. А. Политическая теория ислама / А. А. Маудуди // Отечественные записки. — 2003. — № 5. — URL: http://www.strana-oz.ru/2003/5/politicheskaya-teoriya-islama (дата обращения: 12.08.2019).
8. Михайлов, И. С. Разум в цивилизационной динамике / И. С. Михайлов // Вестник Тюменского государственного университета. — 2014. — № 10. — С. 116—123.
9. Муравьев, И. Б. Роль религии в формировании эстетико-антропологического идеала / И. Б. Муравьев // Вестник Тюменского государственного университета. Серия философия. — 2012. — № 10. — С. 84—89.
10. Муравьев, И. Б. Эстетика евхаристии и ее влияние на общество / И. Б. Муравьев // Вестник Тюменского государственного университета. — 2013. — № 10. — С. 154—161.
11. Мчедлов, М. П. Политика и религия / М. П. Мчедлов. — М. : Советская Россия, 1987. — 256 с.
12. Павлов, А. В. Гуманитарная теория как новая рациональность / А. В. Павлов // Социум и власть. — 2008. — № 2. — С. 89—96.
13. Пиотровский, М. Б. Коранические сказания / М. Б. Пиотровский. — М. : Наука. Глав. ред. вос-точ. лит., 1991. — 219 с.
14. Прозоров, С. М. Заметки об исламе / С. М. Прозоров // Исламоведение. — 2010. — № 1. — С. 77—88.
15. Родионов, М. А. Ислам классический / М. А. Родионов. — СПб. : Азбука-классика : Петербург. возрождение, 2003. — 224 с.
16. Сохин, В. Хадж преображает мусульманина / В. Сохин // Ислам.Ру. Исламский информационный портал. — URL: http://www.islam.ru/content/veroeshenie/42958 (дата обращения: 12.07.2019).
17. Фуко, М. Интеллектуалы и власть: Избранные политические статьи, выступления и интервью / М. Фуко. — М. : Праксис, 2002. — С. 381.
18. Шодкевш, М. Модели совершенства в исламе и мусульманские святые / М. Шодкевш // Бог—человек—общество в традиционных культурах Востока. — М. : Наука. Восточ. лит., 1993. — С. 199—217.
19. Щербинин, М. Н. Свобода и необходимость в рациональности гуманитарного познания как выражение ее возможностей и пределов / М. Н. Щербинин // Вестник Тюменского государственного университета. Серия философия. — 2013. — № 10. — С. 37—45.
20. Эстетическая антропология: фигуративный аспект : кол. моногр. / под ред. М. Н. Щербинина. — Тюмень: Мандр и Ко, 2014. — 192 с.
21. Kermani, N. Gott ist schön. Das ästhetische Erleben des Koran / N. Kermani. — München : C.H. Beck, 2011. — 546 s.
22. Mehri, G. The Spiritual Beauty in Islamic Aesthetics and the Islamic Art / G. Mehri // Плея: науковий вюник. — 2015. — Випуск 97 (6). — С. 336—338.
Сведения об авторе
Муравьев Игорь Борисович — кандидат философских наук, доцент, заместитель директора Института дистанционного образования Тюменского государственного университета, Тюмень, Россия. [email protected]
Bulletin of Chelyabinsk State University. 2019. No. 8 (430). Philosophy Sciences. Iss. 53. Pp. 11—16.
The aesthetics of the sacred and the power relations in Islam
I.B. Murav'ev
Tyumen State University, Tyumen, Russia. [email protected]
The article investigates the influence of emotional and aesthetic experience of the sacred on the character of power relations. The hypothesis of the existence of a relationship between the measure of emotional experience of the sacred and the degree of severity of authoritarian tendencies in society is put forward. The author substantiates the great role of the emotional experience of the sacred in Islam, manifested primarily in the verses of the Koran and in the figure of Muhammad, which is the aesthetic and anthropological ideal of Islamic civilization. It is concluded that the characteristics of the Muslim aesthetic and anthropological ideal, its embodiment and representation in Sharia norms, the emotional and rational aspects of the Qur'an provide a certain social justice and protection of the population, as well as cause the reconstruction of authoritarian power relations and difficulties associated with the development of democracy.
Keywords: power relationships, mind and emotions, ideal, islamic aesthetics, aesthetics of the sacred.
16
H. E. MypaBbeB
References
1. Veber F.V. Moj hadzh. Povestvovanie petrozavodchanki [My Hajj. The story of Petrozavodsky]. Available at: http://www.idmedina.rU/books/history_culture/hadjj/1/veber.htm, accessed 12.08.2019. (In Russ.).
2. Gajnullin N. Predislovie [Introduction]. Zhizneopisanie proroka Muhammada [Biography the Prophet Muhammad]. Moscow, UMMA Publ., 2003. Pp. 7—11. (In Russ.).
3. Gubanov N.I., Gubanov N.N. Rol' obrazovanija v formirovanii globalistskogo mentaliteta [Role of education in the process of formation of globalist mentality]. Alma mater (Vestnik vysshej shkoly) [Alma mater (High School Herald High School Herald)], 2014, no. 11, pp. 11—17 (In Russ.).
4. Dolgov B.P. Islamskij faktor i social'no-politicheskoe razvitie arabskogo mira [The Islamic factor and socio-political development in the Arab world]. Islam na Blizhnem i Srednem Vostoke [Islam in the Near and Middle East], 2011, no. 6, pp. 376—392 (In Russ.).
5. Zhdanov N.V. Islamskaja koncepcija miroporjadka [The Islamic conception of world order]. Moscow, Mezhdunarodnye otnoshenija Publ., 2003. 568 p. (In Russ.).
6. Zarrinkub A.H. Islamskaja civilizacija [Islamic Civilization]. Moscow, Andalus Publ., 2004. 273 p. (In Russ.).
7. Maududi A.A. Politicheskaja teorija islama [Political theory of Islam]. Otechestvennye zapiski [Notes of the Fatherland], 2003, no. 5. Available at: http://www.strana-oz.ru/2003/5/politicheskaya-teoriya-islama, accessed 12.08.2019. (In Russ.).
8. Mihajlov I.S. Razum v civilizacionnoj dinamike [Reason in civilizational dynamics]. Vestnik Tjumensk-ogo gosudarstvennogo universiteta [Tyumen State University Herald], 2014, no. 10, pp. 116—123 (In Russ.).
9. Murav'ev I.B. Rol' religii v formirovanii jestetiko-antropologicheskogo ideala [The role of religion in developing an aesthetical and anthropological ideal]. Vestnik Tjumenskogo gosudarstvennogo universiteta. Serija Filosofija [Bulletin of Tyumen State University. Philosophy Series], 2012, no. 10, pp. 84—89 (In Russ.).
10. Murav'ev I.B. Jestetika evharistii i ee vlijanie na obshhestvo [The eucharist aesthetics and its impact on society]. Vestnik Tjumenskogo gosudarstvennogo universiteta [Bulletin of Tyumen State University], 2013, no. 10, pp. 154—161 (In Russ.).
11. Mchedlov M.P. Politika i religija [Politics and religion], Moscow, Sovetskaja Rossija Publ., 1987. 256 p. (In Russ.).
12. Pavlov A.V. Gumanitarnaja teorija kak novaja racional'nost' [Humanitarian theory as a new rationality]. Socium i vlast' [Society and Power], 2008, no. 2, pp. 89—96 (In Russ.).
13. Piotrovskij M.B. Koranicheskie skazanija [Quranic Stories]. Moscow, Nauka. Glavnaja redakcija vostochnoj literatury Publ., 1991. 219 p. (In Russ.)
14. Prozorov S.M. Zametki ob islame [Notes on Islam]. Islamovedenie [Islamic studies], 2011, no. 1, pp. 77—88 (In Russ.).
15. Rodionov M.A. Islam klassicheskij [Islam classic], SPb., Azbuka-klassika Publ., Peterburgskoe voz-rozhdenie Publ., 2003. 224 p. (In Russ.).
16. Sohin V. Hadzh preobrazhaet musul'manina [Hajj transforms a Muslim]. Islam.Ru. Islamskij infor-macionnyjportal [Islam.Ru. Islamic information portal]. Available at: http://www.islam.ru/content/veroesh-enie/42958, accessed 12.08.2019. (In Russ.).
17. Foucault M. Intellektualy i vlast': Izbrannye politicheskie stat'i, vystuplenija i interv'ju [Intellectuals and power]. Moscow, Praksis Publ., 2002, p. 381 (In Russ.).
18. Shodkevsh M. Modeli sovershenstva v islame i musul'manskie svjatye [Models of perfection in Islam and Muslim saints]. Bog — chelovek — obshhestvo v tradicionnyh kul'turah Vostoka [God — man — society in traditional cultures of the East]. Moscow, Nauka. Vostochnaja literature Publ., 1993. Pp. 199—217 (In Russ.).
19. Shherbinin M.N. Svoboda i neobhodimost' v racional'nosti gumanitarnogo poznanija kak vyrazhenie ee vozmozhnostej i predelov [Freedom and necessity in rationality of human cognition as expressionof its potential and limits]. Vestnik Tjumenskogo gosudarstvennogo universiteta. Serija Filosofija [Bulletin of Tyumen State University. Philosophy Series], 2013, no. 10, pp. 37—45 (In Russ.).
20. Shcherbinin M.N. (ed.) Esteticheskaya antropologiya: figurativnyy aspekt [Aesthetic anthropology: figurative aspect]. Tyumen', Mandr i Ka Publ., 2014. 192 p. (In Russ.).
21. Kermani N. Gott ist schön. Das ästhetische Erleben des Koran [God is Beautiful: The Aesthetic Experience of the Quran]. München, C.H. Beck Publ., 2011. 546 p. (In Germ.).
22. Mehri G. The Spiritual Beauty in Islamic Aesthetics and the Islamic Art. Gileja: naukovij visnik [Gileya: scientific bulletin], 2015, iss. 97 (6), pp. 336—338.
