CC BY
37
сквозных мотивов, систематизация полученной в работе с учебным пособием, извлеченной из памяти и почерпнутой при дополнительном чтении информации, выполнение устных и письменных творческих заданий, лингвокультурологи-ческий анализ текстов, подготовка проектов, рефератов, написание сочинений.
В результате у них сформировались следующие умения и навыки: навыки концептологического анализа художественного текста; навыки сопоставительного анализа разных литературных произведений; навыки выявления и осмысления системы ценностей словесного искусства; умение выявлять доминирующие мотивы в русской литературе, определять их культурологическую обусловленность и аксиологическую сущность; умение готовить рефераты, доклады, писать сочинения на основе исследования системы ценностей, представленной сквозными мотивами русской литературы.
Выводы
1. Формирование языковой личности ученика-читателя зависит от степени постижения им системы ценностей литературного произведения и художественной картины мира.
2. Система ценностей литературного произведения непосредственно взаимосвязана с концептуальными полями ключевых слов-образов художественного текста и маркируется сквозными мотивами русской литературы.
3 Художественные концепты, составляющие основу сквозных мотивов, вбирают в свои поля архетипы националь-
ной и общечеловеческой культуры и выстраивают аксиологическую траекторию конкретного литературного произведения и художественной картины мира, поэтому для систематизации представлений обучающихся о художественных ценностях целесообразно использовать методику концептологического осмысления сквозных мотивов русской литературы.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Шуралев А. М. Концептологический аспект анализа художественного текста на уроках литературы // Наука и школа. 2010. № 5. С. 94-98.
2. Шуралев А. М. Экспликация культурного кода художественного текста: моногр. Уфа: РИО РУНМЦ МО РБ, 2006. 276 с.
3. Кожинов В. В. Размышления о русской литературе. М., 1991. 526 с., портр.
4. Шуралев А. М. Меридианы культуры (Сквозные мотивы русской литературы): учеб. пособие по электив. курсу. Уфа: РИО РУНМЦ МО РБ, 2005, 112 с.
5. Шуралев А. М. Меридианы культуры (Сквозные мотивы русской литературы): программа по литературе // Предпрофильная подготовка школьников в предметной области «Русский язык и литература»: программы курсов по выбору для учащихся 9 класса. Уфа: БИРО, 2005. 52 с.
ЭСТЕТИЧЕСКОЕ КРЕДО МОЛОДОГО КАРАМЗИНА
AESTETIC CREDO OF YOUNG KARAMZIN О. Э. Подойницына
Статья посвящена стихотворению Н. М. Карамзина «Поэзия». По определению Ю. М. Лотмана, это стихотворение - одно из наиболее значимых, «программных» стихотворений Карамзина. Оно стало одним из первых образов творческой декларации -жанра, которому в русской поэзии будет принадлежать большое будущее и который позднее станут называть стихами о поэте и поэзии.
O. E. Podoynitsyna
The article under consideration is devoted to the poem "Poetry" by N. M. Karamzin. According to Yu. M. Lot-man, this poem is one of the most significant and programmatic poems of the author. It became one of the first images of creative declaration - a genre which would have an outstanding future as far as the Russian poetry is concerned and which would later become known as representing verses about poetry and poets.
Ключевые слова: программное стихотворение Карамзина, творческая декларация, стихи о поэте и поэзии, состояние современной русской поэзии, эстетические представления автора.
Keywords: programmatic poem by Karamzin, creative declaration, poems about poetry and poets, state of modern Russian poetry, author's aesthetic ideas.
Одно из наиболее пространных и значимых, по определению Ю. М. Лотмана, «программных» стихотворений Карамзина - «Поэзия» - датируется 1787 г. Ю. М. Лотман подвергает эту датировку, принадлежащую самому поэту, сомнению и утверждает: «Ви-
димо, наиболее обоснованной будет дата 1787-1791, поскольку можно предположить, что имелся ранний вариант стихотворения, обработанный поэтом после возвращения из-за границы в 1791 г.» [1, с. 376]. Сам факт, что Карамзин возвращался к его тексту и делал в него
вставки, подтверждается самим автором, и это важно для правильной оценки произведения, его места в эстетической системе Карамзина.
Перед нами один из первых образцов творческой декларации - жанра, которому в русской поэзии принадлежало большое будущее и который позднее стали называть, и зачастую называют до сих пор, стихами о поэте и поэзии. Такие стихи будут писать Жуковский («К поэзии»), Пушкин («Разговор книгопродавца с поэтом», «Поэт и толпа», «Памятник»), Баратынский («Муза», «Рифма»), Языков («Тот не поэт, в ком не пробудит»), Лермонтов («Не верь себе», «Журналист, читатель и писатель»), Некрасов («Русскому писателю», «Поэт и гражданин», «Элегия»), Тютчев («Поэзия»), Полонский («Псевдопоэту»), Блок («Художник»), Гумилев («Мои читатели»), Маяковский («Послание пролетарским поэтам», «Разговор с фининспектором о поэзии», «Во весь голос»), Багрицкий («Вмешательство поэта»), Асеев («Через головы критиков»), Ахматова («Мне ни к чему одические рати», Твардовский («Моим критикам», «Слово о словах»), Евтушенко («Молитва перед поэмой»), Самойлов («Поэт и старожил»).
Этот перечень нетрудно пополнить и продолжить, доведя его до наших современников. Но при всех различиях в жанрах, в эмоциональном тоне эти стихи объединяет то, что в каждом из них автор говорил некие самые важные слова, объяснял цель и смысл своей деятельности, может быть, даже самой своей жизни. Лишь с учетом этого огромного последующего опыта, накопленного авторами творческих деклараций, создававшихся на протяжении двух последующих столетий, можно оценить по достоинству то место, которое занял в этом ряду Карамзин.
На протяжении своей поэтической биографии он создал три таких стихотворения. Первым из них была «Поэзия», вторым, написанным в 1797 г., - «Дарования», третьим, созданным годом позднее, - «Протей, или несогласия стихотворца». Все они обширны по объему, что объясняется неизменным стремлением автора как можно более аргументированно развернуть свою мысль, а по тональности представляют собой ораторские монологи, что предопределило появление в них многочисленных обращений и восклицательных предложений. Немецкий исследователь М. Шруба объединяет эти, а также некоторые другие стихотворения, близкие к названным по проблематике, термином «Поэтологическая лирика» [2].
В рассматриваемом нами стихотворении поэзия предстает как вечная спутница человека, необходимая часть самого его существования. «Едва был создан мир огромный» и «явился человек», как родилась и «поэзия святая», которая во всех странах «наставницей людей, их счастием была; / Везде она сердца любовью согревала». Бережно и вдохновенно воскрешает Карамзин образы своих великих предшественников: сначала поэтов античности: Гомера, Софокла, Еврипида, Биона, Феокрита, Мосха, потом нового времени: Мильтона, Юнга, Томсона, Геснера, Клопштока.
В этом обширном ряду два имени заслуживают особого внимания - Оссиан и Шекспир. Карамзин был восторженным поклонником легендарного шотландского барда и деятельно пропагандировал его поэзию и даже ставил его в
один ряд с Гомером. Примерно в то же время, когда создавался этот поэтический манифест, он писал: «О дабы мечты мои уподобились некогда мечтам Омировым и Оссияновым <...>, которых песни поныне суть источники пользы и удовольствия для смертных, посвященных в мистерии Поэзии!» [3] Как отмечал Ю. Д. Левин, «автору "Бедной Лизы" несомненно был близок характер оссианического психологизма, меланхолическая настроенность "Поэм Оссиана", т.е. то, что объединяло их с сентиментализмом вообще» [4]. «Песни Ос-сиана, - писал Карамзин в «Поэзии», -
нежнейшую тоску вливая в томный дух, Настраивают нас к печальным представленьям; Но скорбь сия мила и сладостна душе. Велик ты, Оссиан, велик, неподражаем!» [1, с. 61] И тут же обращается ко второму своему кумиру: Шекспир, Натуры друг! Кто лучше твоего Познал сердца людей? Чья кисть с таким искусством Живописала их? Во глубине души Нашел ты ключ ко всем великим тайнам рока И светом своего бессмертного ума, Как солнцем озарил пути ночные в жизни! [1, с. 61] В предисловии к сделанному им переводу трагедии «Юлий Цезарь» [см. о нем: 5] он писал: «Немногие из писателей столь глубоко проникли в человеческое естество, как Шеке-спир; немногие так хорошо знали все тайнейшие человека пружины, сокровеннейшие его побуждения, отличительность каждой страсти, каждого темперамента и каждого рода жизни, как удивительный сей живописец. Все великолепные картины его непосредственно натуре подражают <.> Драммы его, подобно неизмеримому театру Натуры, исполнены многоразли-чия; все же вместе составляют совершенное целое.» [6].
Если к Оссиану Карамзин со временем, по-видимому, охладел и напечатал в своем «Пантеоне иностранной словесности» переводную статью, в которой в какой-то мере солидаризировался с высказанным в ней мнением, что беспрестанное повторение одних и тех же чувств и картин утомляет, основание и подробности его песен однообразны и приравнивание Оссиана к Гомеру ошибочно, то авторитет Шекспира в его глазах лишь возрастал и углублялся.
Как отмечалось в литературе, понятие «натуры» у Карамзина было близко к нашему понятию «действительности», и, прославляя Шекспира за подражание натуре, он тем самым утверждал, что основным достоинством драматурга является правдивое изображение жизни. Д. Д. Благой высказывал обоснованное мнение, что шекспировский подход к изображению сложной и противоречивой действительности отличает карамзинскую «Историю государства Российского», на которую в свою очередь опирался Пушкин при создании своей «шекспировской» трагедии «Борис Годунов» [см.: 7].
Не может не обратить на себя внимания, что в большом перечне поэтов, упомянутых Карамзиным в качестве своих предшественников и образцов для подражания, совсем нет русских имен. Но он свято верил в то, что время расцвета поэтического искусства и на его родине непременно настанет, и более того, другие народы обратятся к нам, чтобы воспринять созданное в России и обогатиться им.
О россы! век грядет, в который и у вас Поэзия начнет сиять, как солнце в полдень. <...> И скоро все народы На север притекут светильник возжигать, Как в баснях Прометей тек к огненному Фебу, Чтоб хладный, темный мир согреть и осветить. Не приходится сомневаться, что эта вера лишь укрепляла в Карамзине в мысли, пронизывающей весь его поэтический манифест, о значении поэзии, как величайшего богатства, которым владеет человек. Доколе мир стоит, доколе человеки Жить будут на земле, дотоле дщерь небес, Поэзия, для душ чистейшим благом будет. Доколе я живу, дотоле буду петь, Поэзию хвалить и ею утешаться. [1, с. 63]. Примерно тогда же, когда создавалась «Поэзия», Карамзин написал стихотворение «К Д.» («Многие барды, лиру настроя»), в котором прослеживается развитие идей, изложенных в его обширном творческом манифесте. Открывается оно обширной анафорой: первые четыре строфы начинаются со слов «Многие барды.». Эти многие барды «лиру настроя / Смело играют, поют». Темы их «песней» многообразны: «страшные битвы поют», «сельскую радость поют». Но уже пятой строфой, которая, на наш взгляд, занимает центральное место в композиции стихотворения, Карамзин заявляет свою позицию: он отказывается высоко ценить потуги «многих бардов» и задается вопросами: Все ли их песни трогают сердце, Душу приводят в восторг? Все ли Омиры, Геснеры, Клейсты? Где Анакреон другой? [1, с. 64] Вновь обращает на себя внимание, что в перечне тех, кто действительно приводит в восторг и трогает сердце, отсутствуют русские поэты. Это античные классики: Гомер, создатель прославленных эпических поэм, поставленный в укор тем «многим бардам», которые пытались «петь битвы», но не умели тронуть сердца, и Анакреонт, который тоже «воспевал вино», но лучше, чем его неудачные последователи. Это и современные поэты: Геснер, названный, вероятно, прежде всего как автор поэмы «Идиллия», давшей название ставшему позднее популярным жанру романтической ли-
рики - стихов, где «сельскую радость поют», и Клейст (имеется в виду, конечно, не прославленный поэт-романтик Генрих фон Клейст, а его намного менее известный однофамилец Эвальд Клейст, написавший поэму «Весна», также насыщенную идиллическими картинами сельской жизни).
Поэт вздыхает о том, что «мало осталось бардов великих», «слезы из сердца тихо катятся, / Лира упала из рук». Но «зефиры с Невского брега <...> вливают сладкие песни, / Нежные песни в мой слух.». Под их влиянием от прежнего уныния не остается следа, и он охвачен прямо противоположным чувством:
Я восхищаюсь! - В радости сердца Громко взываю, пою: «Древние барды дух свой влияли В нового барда Невы!» [1, с. 65] «Новый бард Невы» - это, несомненно, адресат послания и ближайший друг Карамзина И. И. Дмитриев. Более высокой похвалы, чем сказать, что в него влили свой дух «древние барды», в глазах Карамзина не было.
Последующие творческие декларации Карамзина создавались намного позднее и отразили другой этап его эстетических представлений. Им предстоит стать предметом самостоятельного анализа.
СПИСОК ИСТОЧНИКОВ И ЛИТЕРАТУРЫ
1. Карамзин Н. М. Полн. собр. стихотворений. Л.: Сов. писатель, 1966, с. 376.
2. XVIII век. Вып. 24. СПб., 2006. С. 296-311.
3. Карамзин Н. М. Прогулка // Детское чтение для сердца и разума. 1789. Ч. XVIII. С. 167-168.
4. Левин Ю. Д. Оссиан в русской литературе. Л.: Наука, 1980. С. 40-41.
5. Кафанова О. Б. «Юлий Цезарь» Шекспира в переводе Н. М. Карамзина // Рус. лит. 1983. № 2. С. 158-163.
6. Юлий Цезарь: Трагедия Виллиама Шекеспира. М., 1787. С. 4, 6.
7. Благой Д. Д. Пушкин в развитии мировой литературы. Ст. 3 // Изв. АН СССР. Сер. лит. и яз. 1975. Т. 34. № 3. С. 233-234.
МОТИВЫ ПУШКИНСКОГО СТИХОТВОРЕНИЯ «КЛЕОПАТРА» В РОМАНЕ Ф. М. ДОСТОЕВСКОГО «ИДИОТ»
THE MOTIVES OF PUSHKIN'S POEM "CLEOPATRA" IN F.M. DOSTOEVSKY'S NOVEL "IDIOT"
А. Н. Иванова
Статья посвящена анализу двух пушкинских цитат в романе Ф. М. Достоевского «Идиот» и их значение для понимания одного из центральных образов романа - Настасьи Филипповны Барашковой; выявляется близость Настасьи Филипповны с пушкинскими образами Клеопатры и героини из стихотворения «К***».
A. N. Ivanova
This article is devoted to the analysis of two pieces of Pushkin's citation in Dostoevsky's novel "Idiot". The meaning of these pieces for the main characters of this novel - Nastasya Filippovna - is interpreted. The correlation of this character with Pushkin's Cleopatra and "image of virgin beauty" is described.
