CC BY
107
Д.ф.н.,проф. ДГУ Р.А. Ахмедова
" мир и концепция жизни в поэме Коста Хетагурова
Р.А. Ахмедова
(г. Махачкала)
Феномен К. Л. Хетагурова всегда приковывал к себе внимание, оставляя возможность для нового подхода к его творчеству, поскольку в нем заложен мощный философский и художественноэстетический потенциал, раскрывающий тот или иной смысл по мере его актуализации в каждую новую эпоху.
Не случайно академик ПП Гамзатов, говоря о литературном движении второй половины XIX века, которая «поражает обилием и разнообразием талантов, принадлежащих разным эстетическим и стилевым течениям и представляющих все народы» Северного Кавказа, наблюдая «удивительную синхронность в выступлениях родоначальников разных литератур», первым называет имя осетинского просветителя, талантливого поэта, художника, общественного деятеля, публициста создателя национального литературного языка, основателя русскоязычной литературы Кавказа К. Хетагурова [1].
Его поэма «Фатима» (1889), сюжету которой присуща ситуативная загадочность и непредсказуемость и по манере художественного исполнения, и по образно-символическому содержанию, отражает не только протест против феодальнопатриархальных пережитков горской старины и униженного, закрепощенного положения женщины-горянки, но и художественно-эстетический мир осетинского поэта.
Так же, как и его великие современники Л. Толстой, Ф. Достоевский, К. Мячиев, Б. Пачев, А. Шо-генцуков, Й. Казак, О. Батырай, Е. Эмин, поэт искал ответы на вопросы: почему человек несчастен, неизбежность ли это или результат произвола власти, - оставляя их для читателя открытыми.
Явившись поэтическим заказом эпохи кавказского просветительства, поэма «Фатима» свидетельствовала о зрелости художественного мастерства самого К. Хетагурова как личности, жизнь и деятельность которого возвышаются среди культурных достижений осетинского народа, так как к началу двадцатого века К. Хетагуров ставит нравственные проблемы на уровне социально-
психологической атмосферы времени. Обладая интуицией подлинного художника, он ощущал, как разгорается битва за разумное и осознанное существование человека. Мысль поэта была не только созвучна назревающим в XX веке общественным переменам, но и служила им, обусловленная потребностями духовной жизни горцев.
Для нас важен аспект, раскрывающий национальную «систему ценностных ориентиров» поэта и преодоление того, что М. Бахтин именовал «вне-эстетической определенностью», когда подвергал исследованию произведение как «новое бытийное образование», «своеобразное эстетическое бытие [2].
Анализ «национальной оригинальности» становится тогда «сущностной характеристикой» произведения, когда интерпретация учитывает «вза-имосогласие уровней на основе их трансформации». Именно в таком «случае национальное своеобразие выступает как явление поэтики, как категория художественного сознания, закодированная в целостности произведения» [3]. Как отмечает далее К.К. Султанов, «отход от этого принципа в критике и литературоведении Северного Кавказа - может быть, этот вывод не лишен общезначимости - оборачивается новой нормативностью, исподволь подменяющей стремление к адекватной эстетической реакции» [3].
Поскольку К. Хетагуров сложился как «мастер слова и кисти, выступавший во всеоружии современных ему знаний - области литературы и искусства, эстетики и других гуманитарных наук» (Кравченко, 1980, 77), в Петербурге, освоив традиции русской классической литературы (А.С. Пушкина и М.Ю. Лермонтова), он в новых социально-исторических условиях синтезировал их на этническом материале.
Кажется, что взятая в основу сюжета данной поэмы история предопределена не в том смысле, что некие события не могли не случиться, а в том, что эти события, плотно сцепленные с другими, занимали в жизни Кавказа свое главенствующее положение. Это указывает на сопричастность
00871749
02181871
к огромному и сложному миру надвигающегося тогда двадцатого века, всей той культуре, которую вобрал в себя поэт, общаясь с русскими классиками. Как капля есть часть океана, так и душа поэта - частица вселенной. Поэтому он говорит: «Вселенная - отечество мое».
Стилистически поэма К. Хетагурова «Фатима» близка к «Черкесским преданиям» Султан-Хан Ги-рея, к повестям А.А. Бестужева-Марлинского, к «Раненному туром» К. Мячиева, в которых героев преследует «ожесточенная коварная злоба», «губительная страсть», превращающаяся в «ужасную и преступную бурю», «дико блуждающие взоры», «отравленные души».
Обратившись к известной кавказской легенде, К. Хетагуров вдохнул в нее новую жизнь, сделал так, чтобы в осетинской литературе она выглядела не как этническое отражение народного бытия, а как живая жизнь, со всеми ее невзгодами, и она, не теряя своей истории, зазвучала своевременно, помогая познанию надвигающейся действительности, постижению не только социальных, но и нравственных, философских и эстетических проблем конца XIX - начала XX века.
Особенность лиро-эпической поэмы «Фатима» главным образом определяется равным соответствием в ней лирического и эпического начал, но вместе с тем она сохраняет за собой эпичность как главную особенность. Известно, что, в отличие от лирики, где передается отношение поэта к миру, в лиро-эпическую поэму «входит уже сам этот мир, хотя и пропущенный через призму личности» [4].
Хетагуров в поэме «Фатима» не только активно вмешивается в изложение событий, но и выступает как их постоянный комментатор, оценивающий, осмысляющий и обобщающий происходящее [5], подтверждая то, что отмечает И.П Неупо-коева: «Первые попытки поэтического освоения большого эпического содержания современной эпохи - всенародных бедствий и массовых народных движений, трагических судеб личности и ее взаимоотношения с обществом - были сделаны революционными романтиками именно в жанре лиро-эпической поэмы» [6].
Главная лирическая тональность поэмы «Фатима» выражается прежде всего в непосредственном авторском переживании, которое приводит к поэтическому обобщению. В композиции поэмы, кроме описательных и лирических глав, чередуются и драматические главы, свидетельствующие о разветвленности сюжета.
Известно, что «драматическая поэзия является у народа уже с созревшею цивилизациею в эпоху расцвета его исторического развития» [7]. Поэма К. Хетагурова вылилась в целостное драматическое произведение. В ней отражена не только борьба за счастье двух влюбленных, но и борьба старого и нового мира, которая показана с дра-
матическим накалом. Образы раскрываются в начале поэмы вне всяких исторических событий. Но драматический конфликт уже ощутим: его предвещает разное социальное происхождение героев, и появление данной лиро-эпической поэмы обусловлено возникновением темы «двух миров» [8].
Однако не менее важно то, что внимание поэта сосредоточено на душевном одиночестве героини - это реальная душевная драма человека, у которого нравственная оценка окружающего явно не сочетается с моральными принципами.
Именно поэтому в характерной для драматического жанра манере основное внимание поэта сосредоточено на раскрытии нравственных качеств Фатимы, так как основная цель автора - не только рассказать о происходящих событиях, но и выразить свои чувства и художественно реализовать эстетические цели. Это видение значительно расширило художественные возможности, в поэме все сильнее ощущается время, она глубже, точнее обращается к чувствам и стремлениям человека и его нравственным ориентирам.
«Фатима» начинается со вступления, в котором использование ярких эмоционально-экспрессивных эпитетов «безграничный восторг», «мишурный свет», «под звуки ее безмятежно», «чарующем лоне природы», «о светлом блаженстве свободы» придает поэме глубокий, таинственный и волнующий смысл.
К. Хетагуров, следуя традициям романтической субъективности, предметным изобразительновыразительным средствам, предпочитает эмоциональные приемы, и об этом свидетельствует использование формы акростиха, отражающего не только безответную любовь поэта, сказавшуюся на всем поэтическом мироощущении, но и основную идею произведения. В судьбу удочеренной князем Наибом черкесской девочки Фатимы, впоследствии помолвленной с родным сыном князя Джамбулатом, вмешивается война, на которой жених пропадает без вести. Кавказская красавица много лет хранит данный ему обет верности. Отчаявшись в тщетном ожидании, Наиб предлагает дочери выйти замуж за одного из отпрысков княжеского рода, поскольку классовая честь для него важнее чувств и предпочтений собственной дочери.
Согласившись нарушить данный обет лишь вступлением в брак с бедняком Ибрагимом, Фатима находит «отраду и покой.. .в труде, облитом потом и кровью». Так она становится верной женой и любящей матерью.
Неожиданное появление пропавшего князя в начале второй главы навеяно ореолом романтической загадочности: Джамбулат предстает под видом странника, попросившегося на ночлег к пастухам. Узнав о судьбе Фатимы, Джамбулат предлагает молодой женщине нарушить материн-
ский и супружеский долг и бежать с ним. Фатима решительно отказывается от подобного предложения, но, полный сословных предрассудков по отношению к «холопам» и намереваясь освободить Фатиму от брачных уз, Джамбулат подло убивает Ибрагима. Фатима клеймит возлюбленного, называя его «убийцей». В конце поэмы мы видим ее потерянной, сумасшедшей. Несмотря на насмешки окружающих, она остается стойкой, решительной и гордой, до конца верной своему долгу матери и супруги, бросая тем самым решительный вызов всему обществу.
Бесспорно влияние творчества Лермонтова, которое сказалось на стиле и композиционных особенностях «Фатимы», поэтому исследователь ПИ. Кравченко пишет: «.сходство отдельных художественных приемов в этой поэме и некоторых поэмах М.Ю. Лермонтова нисколько не говорило о творческой несамостоятельности Коста Хетагурова. Напротив, вся композиционная ткань поэмы «Фатима», вся система ее образов и изобразительных средств свидетельствовала о неповторимой оригинальности и самобытности художника, следующего в отображении хорошо знакомой ему жизни родного края реалистическим традициям великой русской поэзии» [10].
Действительно, если по художественному методу поэму можно назвать романтической, то по правдоподобности созданных образов и социально-исторической детерминированности характеров поэма полностью отвечает требованиям эстетики реализма.
Хочется отметить, что в «Фатиме» «философия национального бытия, осознанная в эстетическом контексте, раскрывает черты самоценности и исторической подвижности» [3, с. 159].
Это придает поэме характер «романтико-реалистической двуплановости», что наиболее четко передает художественно-эстетический мир не просто поэта, а поэта-художника, образное мышление которого отражает как силу чувств, так и насыщенность красок.
Именно поэтому так привлекают своими красками, психологической, философской глубиной и лирической проникновенностью картины природы, созданные поэтом. Причем пейзаж в поэме является не только фоном действия, но и находится в тесной гармоничной связи с эмоциональным состоянием героев, когда удачно использован прием синтаксического и психологического параллелизма. Так, К. Хетагуров находит органическую связь между душевным состоянием человека и природой, глубоко чувствуя ее дыхание, звуки, запахи и цвет:
Проснулся царственный Казбек,
Восход приветствуя румяный.
Долины быстротечных рек
Покров свой сбросили туманный...
Лениво выползают горы Из облаков... Проснулся лес,
И птиц восторженные хоры Благословляют ширь небес...
В этих строках наиболее ярко раскрылся особый дар художника - умение передавать все собранное его памятью: тончайшие состояния природы, бесчисленное разнообразие ландшафтов, взаимоотношения людей, сложные сочетания красок. Являясь мастером живописных и в то же время психологизированных пейзажных зарисовок, он успешно использует прием противопоставления картин природы и эмоционального состояния души героя. Так, изображая затравленное состояние Джамбулата («.тревожный взгляд, как зверь затравленный, блуждает, не отдыхая ни на чем., горячий пот с чела стекает...»), поэт параллельно дает и волнующие воображение читателя картины безмятежной и привольной кавказской природы.
А мир!.. Баюкая так нежно,
Чаруя дивной красотой,
Манит, ласкает до забвенья,
До слез, до сладкого томленья.
Простор... приволье... тишь.покой!
В подобных строках наглядно проявляется изобразительное мастерство художника, поэтому так экспрессивны и ярки в них краски, так много в них фактуры и солнца. Естественно, такие строки создают не только ощущение предметности, но и зрительно светлое, радостное ощущение простора, а использование эмоциональных интонационно-синтаксических средств делают стиль повествования то замедленно-величавым, то динамическим:
Как здесь легко, как здесь привольно!
Как хочется прилечь, уснуть...
Как робость тайная невольно Теснит, волнует сладко грудь!..
Правда о тяжелой человеческой доле усиливается изображением трагической народной судьбы, однако автор не желает вызвать у своего читателя смирение, напротив, он стремится побудить его к протесту, к бунту. Мысль К. Хетагурова становится глубже, смелее - она ведет к осознанию необходимости менять устоявшийся порядок. Поэтому, рассказывая о судьбе бедняка Ибрагима, поэт, желая подчеркнуть все невзгоды жизни простого народа, удачно использует прием парцелляции:
Бор. темный бор. глубокий бор.
Бешмет промок.... Немеют руки...
Все глуше падает топор,
И все больнее грудь вздымает Тяжелый вздох.
Использование художественной детали и символа позволяют К. Хетагурову в контексте изображения емких картин природы, каждая из которых несет в себе подвижность и переменчивость явлений жизни и природы, тонкий лиризм, выразить свое отношение к народу. Так, дуб, о котором идет речь в начале шестой главы, выступает символом непоколебимости жизненной воли народа, величия его исторической судьбы:
Вот старый дуб... Идет рассказ О нем, излюбленный народом,
Большой, таинственный...
Устное поэтическое творчество, органически вошедшее в творчество поэта, ярче очерчивает исторические реалии, заостряя социально-эстетическую сущность преданий. Вплетенные в поэтическую ткань произведения горские фольклорные песни выполняют в данном произведении дополнительные контекстно-прагматические функции по отношению к сюжетной фабуле. Так, после убийства Ибрагима автор изображает пастуха, поющего песню о голубке, не вернувшейся в родное гнездо:
Не жди, дорогая!
Сраженный стрелой,
Твой друг, умирая, простился с тобой...
Ибрагим соблюдает горский этикет перед гостем, он сдержан, более уравновешен, чем Джамбулат, и это свидетельствует о народном гуманизме, о котором говорит Н. Джусойты: «Патриархально-феодальный уклад жизни и адаты, реакционные и бесчеловечные по существу своему, наложили свою печать на гуманизм народа, они приглушили в народе активный, воинствующий характер этого чувства, но не могли убить его».
Эмоциональный накал этой песни тесно переплетается с происходящими в поэме событиями, которые отражают противопоставление двух миров: мир бедняков и мир привилегированной части горского общества, представителями которой являются князь Наиб и его сын Джамбулат.
Вся жизнь Наиба показана пустой и никчемной, заполненной ратными делами и охотой и обремененной лишь заботами об отмщении за кровную обиду:
Давно ль, как юноша беспечный,
Он, ветер рассекая встречный,
Отважно на коне скакал!
Давно ль в морщинах диких скал,
Добычу смело нагоняя,
С винтовкой за плечом весь день Бродил он, устали не зная.
Его наследник Джамбулат, руководствуясь сословными интересами, убивает Ибрагима. Князь стремится в корне уничтожить добро, нравственная распущенность позволяет ему пойти на убийство. Автор делает акцент именно на этой особенности его характера, тогда как многими его поступок мог быть расценен как достойный в той суровой кавказской действительности.
Так человеческий план мировой событийности образует, по Хетагурову, мир поступка. Категория поступка вносит в художественную действительность поэта-художника значение философско-исторического и художественно-эстетического аргумента. Наглядно это проявляется в том режиме философствования, когда в игру вступают понятия «причинность» и «предопределение». На уровне поступка то, что мы привыкли называть причинностью, у Хетагурова нередко подменяется мотивацией, например личной страстью Джамбулата. Он не сумел найти в своей оппозиции к «обществу» каких-либо положительных идеалов и стремлений и, не задумываясь, пошел на нарушение нравственной основы жизни. Любовь может и должна, казалось бы, пробудить Джамбулата к новой, лучшей жизни, но беда героя поэмы в том и заключается, что он не только остался господином, но, углубляя позицию господина, доведя ситуацию до драматической развязки, решился на подлое убийство. Однако убивает он не только потому, что горская среда со своими неписаными законами подталкивает его на это, но и потому, что он попадает в реальность неразрешимого конфликта любви и ненависти, а во всем оказывается виной война. Джамбулат не пытается добиться у судьбы снисхождения. Он сосредоточен на своем настроении и эгоизме. И в безоглядном стремлении достичь цели он оставляет за собой право выбора, все решает за других, и твердо убежден в своей правоте.
Внешняя подневольность поступка героя и историческая подневольность события не осознаются Хетагуровым как трагедия и вина, потому что в сфере самосознания они уготованы заранее. Джамбулат заранее реабилитирован в истории как элемент ее событийной композиции. Именно поэтому позитивное и существенное в его личной жизни - любовь к Фатиме, потерпев крушение, ломает его как личность. Разбив жизнь Ибрагима и Фатимы, он совсем не выглядит мелодраматическим «злодеем». Он жертва «слепой Фортуны», и его жизнь по-своему разбита. Моральным основанием его поступка служит любовь. То есть в трагедии есть не только драматическая, но трагическая сторона: он жертва не только внешних условий, но и своей собственной моральной позиции, того морального тупика, в который загнал его менталитет горца. Таков у Хетагурова художественно-эстетический предел развития типов
одержимых героев Джамбулата и Ибрагима и несчастной женщины Фатимы. В заключительной сцене поэт противопоставил друг другу слабого, разуверившегося в жизни героя и, казалось бы, сильную, обладающую высокими человеческими качествами героиню, но схватка с реальностью губит ее окончательно.
Сошлись все позиции, все противоборствующие силы. Кажется, что частные конфликты сфокусировались в главном, социальном и что социальное неравенство породило жестокость и гуманизм, достоинство и низость, силу и бессилие. Автор поэмы живо, пластично воспроизводит портрет социальной верхушки - княжеского окружения, атмосферы, быта, лексики - так, чтобы во всей своей уродливости и обнаженности выступила та волчья сила, которая будит в Джамбулате затравленного зверя.
Кажется, что противопоставление мира бедняков и мира имущих помогает читателю придти к одной мысли: невозможно достичь счастья в условиях разгула феодально-патриархальных отношений, в условиях, когда нравственность и истинное благородство находятся в плену у сословных предрассудков. Это, как считали в советской критике, и есть главная идея поэмы, которой подчиняется вся ее формальная структура и вектор сюжетного развития.
Реализм поэмы показывает, что князь олицетворяет собой социальную несправедливость, и потому Ибрагиму кажется, что не он, не социальная несправедливость, а князь Джамбулат, его гордыня и жестокость виноваты в несчастьях народа. Чем острее противопоставлены в поэме князь и простолюдин, тем резче выступает заложенный в них непримиримый конфликт, тем глубже пропасть, которая их разделяет.
С другой стороны, в контексте изображаемого в поэме времени Джамбулат - подлинно трагическая фигура. Его страдания предельно глубоки, искренни, поступки бесхитростны и самоотверженны, поэтому подлинно человечна и абсолютно понятна безысходность его положения.
Но кульминацией поэмы является незримая гибель самой Фатимы, и она истинно трагическая фигура.
В литературной критике минувшего века многие исследователи, увидев социальную значимость и идейность поэмы, старались не замечать неразрешимый психологический конфликт зла и добра в человеке, тонкие наблюдения за жизнью общества и психологией горцев, меткие и точные характеристики людей, тревожные раздумья поэта над смыслом жизни.
В своем обращении к судьбе Фатимы автор идет от частного к общему, выступает в плане широких исторических аналогий и руководствуется своей верой в справедливое будущее. Поэт сознает, что его рассказ о Фатиме - это правдивое сло-
во о судьбе кавказской женщины, которое не должно остаться неуслышанным.
Данное видение поэта выходит за пределы так называемого рабского положения женщины в кавказском обществе. Хетагуров показал в ее жизни определенную опасность «морального тупика», в которую она попадает против своей воли.
Звучащая в произведении тема счастья и любви раскрыта автором таким образом, что можно видеть, как она может принимать столь различные, иногда самые противоречивые и даже взаимоисключающие формы в повествовании. Социопсихологические признаки, выявляющиеся в рамках данного литературного контекста, оказывают непосредственное воздействие на осетинскую литературу в целом, закладывая и формируя сознание, этические установки личности. Мы имеем здесь дело с реальным действием «ценностного контекста», в котором М.М. Бахтин видел «совокупность ценностей» [11].
Именно так художественный мир Хетагурова формирует концепцию жизни, когда человек вынужден бороться сам с собой, когда порог возможностей и гарантия гуманистической эффективности его ситуационного выбора обычно драматически и трагически осложнены.
Образ жизни героини выражает внешние формы кавказского быта: воспитание, описание ее жизни - все это во многом определяет характер и позволяет подняться ей над средой, иногда усомниться в истинности некоторых жизненных ценностей, утверждаемых этой средой. То есть нравственно-художественная функция быта позволяет глубоко раскрыть богатый внутренний мир героини.
В связи с этим возникает проблема: может ли кавказская женщина противостоять консервативной горской среде, имея внутреннюю свободу. В произведении подчеркивается духовное и умственное превосходство Ибрагима и Фатимы над окружающими.
С другой стороны, жизнь на фоне кавказской природы, в единстве с живой, настоящей, естественной жизнью - все это благотворно влияет на героя: повышается потребность живого общения, возникает чувство привязанности к родной земле. Кавказ сформировал потребность размышлять, проживать жизнь, наслаждаясь его величием и красотой.
Однако страстная любовь, пронизывающая все художественное пространство произведения искренностью, перерождается во зло, так как за внешним многообразием «трактовок» любви стоит вполне определенный, довольно грустный и пессимистичный взгляд автора: на этом свете нет счастья, как нет и счастливых людей, значит, нет и счастливой любви. А может быть, такие люди, как Джамбулат, пока недостойны счастья и неспособны быть счастливыми?..
И все же тема слабости и зависимости горской женщины от мужчины звучит в поэме настойчивым рефреном. Кажется, что об этом повествует не только содержание, но и подтекст, нечто, лежащее за пределами небольшого произведения. Какая-то сверхкоммуникативность этого произведения дает почувствовать нам двусмысленность положения Фатимы, некую символичность в описании ее жизни в конце поэмы, которое отмечено психологической глубиной и высоким мастерством в изображении сцены сумасшествия Фатимы. Как ни парадоксально, она обаятельна именно потому, что беспомощна.
Кажется, что героиня слишком убедила себя в том, что повинна. Излишняя требовательность к себе, высокий уровень притязаний к своей личности делают ее уязвимой, и поэтому произведение заканчивается на высокой, звенящей ноте бесконечно одинокой женщины. Именно в этом кроется ключ к пониманию главной идеи поэмы, с которой связано и подготовлено - художественно, эстетически и философски - сложное историческое и социальное обобщение, достигнутое К. Хе-тагуровым.
Хетагуров не может не замечать, что поединок любви и эгоизма в его трактате философии жизни безнадежен хотя бы потому, что ведется в единой для них системе авторской аргументации. Это стало причиной того, что в финале поэмы писатель создает концепцию нравственной оценки общества, которое представлено как свора глупых мальчишек, посягающих на самое святое - любовь матери и дитя.
В поисках практической эстетики автор идет от этической оценки поступка героини к рассуждениям о нравственном дерзании Фатимы и оправданию ее морального выбора. Она не поддается своим чувствам, остается с нелюбимым, но очень уважаемым ею человеком. Через сетования на обстоятельства и превратности житейского мира
Хетагуров приходит к концептуальности и праву авторского голоса.
Особое значение приобрели для поэта субъективный опыт, его художественно-эстетический мир и переживания за действительность. Поэт вводит образы восприятия времени в «пороговых» состояниях сознания; его героиня переживает «точечное» время, кризисное синхронное время болезненных состояний сознания. «Казуальность» понимается поэтом как ряд последовательностей. Хетагуров доказывает возможность внепричинно текущего времени, которое на короткий отрезок переносится на человеческие характеры и души, потому что оно может быть «биологическим», «субъективным». Поэтому финал произведения представляет собой своеобразную вершину, крайнюю точку в реализации писателем мотива несостоявшегося счастья, которое прошло стороной мимо героев. Поэтому за пределы поэмы вынесено много эмоционально-информационного подтекста, который возложен на читателя, с целью домыслить.
Высокий гуманизм художника и поэта рождал веру в осуществление идеального мироустройства и в то же время недоверие к его быстрому свершению, который мог быть обеспеченным только ценой огромных жертв. Поэтому герои его поэмы - жертвы. События в поэме - источник размышления писателя о будущем. Образы героев его поэмы «Фатима» - это созданные Хетагуровым социальные типы, порожденные эпохой, когда жестокая, бесчеловечная действительность исковеркала их характеры, судьбы. Автор, стремясь постичь смысл жизни, выяснить, в чем заключается назначение человека на Земле, пытается разрешить эту проблему в небольшой, но сложной поэме, беря за основу социально значимые проблемы - свободы, войны и мира, добра и зла, счастья и любви.
Литература
1. Гамзатов Г. Формирование многонациональной литературной системы в дореволюционном Дагестане. - Махачкала, 1978. С. 16-17.
2. Бахтин М.М. Вопросы литературы и эстетики. - М., 1975. С. 49-50.
3. Султанов К.К. Лабиринт сцеплений. Этническое - национальное - художественное // История национальных литератур. Перечитывая и переосмысливая. Выпуск 2. -М: Нследие,1996. С.152.
4. Неупокоева И.Г. Революционно-романтическая поэма первой половиныXIXвека. - М.: Наука, 1971. С.35.
5. Выходцев П.В. Новаторство. Традиции. Мастерство. -Л.: Сов. писатель, 1973. С. 49.
6. Неупокоева И.Г. Революционно-романтическая поэма
первой половины XIXвека. - М.: Наука, 1971. С.35.
7. Белинский В.Г. Полн. собр. соч.: в 13 т. Т.5. - М., 1954. С. 5S.
8. Тимофеев Л.И. На пути к творческому единству (19171931) // История советской многонациональной литературы: в 6 т. Т.1. - М.: Наука, 1970. С. 47.
9. Хетагуров К.Л. Поэзия. - М., 19S6. В тексте поэма цитируется из данного источника.
10. Кравченко Г.И. Коста Хетагуров. Жизнь и деятельность. - Орджоникидзе: Северо-Осетинское книжное издательство, 1961. С. 76.
11. Бахтин М.М. К философии поступка: Философия и социология науки и техники: Ежегодник. 19S4-19S5. - М., 19S6. С.117.
