CC BY
54
YAK 821.161.1(092) ББК 83.3
П.В. ФИЛИМОНОВА
P.V. FILIMONOVA
ЭСТЕТИЧЕСКАЯ ПОЗИЦИЯ М.Н. МУРАВЬЕВА В КОНТЕКСТЕ СМЕНЫ КУЛЬТУРНОЙ ПАРАДИГМЫ В РУССКОЙ ЛИТЕРАТУРЕ 1770-1780 ГГ.
M.N. MURAVIEV'S AESTHETIC POSITION IN THE CONTEXT OF THE CULTURAL PARADIGM CHANGE IN RUSSIAN LITERATURE OF 1770-1780 YEARS
В статье рассматривается становление литературно-эстетической позиции М.Н. Муравьёва в контексте смены культурной парадигмы в русской поэзии XVIII в. В работе изучается проблематика и поэтика стихотворных трактатов поэта. Статья посвящена анализу недостаточно изученных литературных источников, которые позволяют раскрыть генезис русского предромантизма и романтизма.
The author dwells upon the formation of M.N. Muraviev's literary and aesthetic position in the context of cultural paradigm in Russian poetry of XVIII century. This article concentrates on poet's problems and poetic essays. The article is devoted to the analysis of literary sources, which aren't learnt enough, but they can reveal the genesis of Russian pre-Romanticism and Romanticism.
Ключевые слова: эстетика, культурная парадигма, межкультурный диалог, стилевые тенденции, классицизм, предромантизм, стихотворный трактат, мировоззрение.
Key words: аesthetics, cultural paradigm, intercultural dialogue, stylistic trends, classicism, pre-Romanticism, poetic treatise, ideology.
М.Н. Муравьёв (1757-1807 гг.) является предтечей русского романтизма. Обращение к изучению отдельных аспектов его художественного наследия мы видим в работах таких отечественных исследователей, как И.Б. Александрова, В.А. Западов, Л.И. Кулакова, Р.М. Лазарчук, Л.Ф. Луце-вич, А.Н. Пашкуров, Л. Росси. Изучение творчества Муравьёва сохраняет актуальность в наши дни в контексте осмысления генезиса русского романтизма, развития жанровой системы русской классической поэзии.
Литературная деятельность М.Н. Муравьёва продолжалась более двадцати лет. Его творчество приходится на рубежный период русской литературы и отражает магистральные духовные, эстетические, стилистические, жанровые и образные искания эпохи. Русская поэзия 1770-1780-х гг. характеризуется сосуществованием и взаимовлиянием различных направлений, стилей и методов. Поэт теоретически и образно переосмысляет классицистическое наследие, использует художественные принципы сентиментализма и новые стилевые тенденции предромантизма; испытывает воздействие античной и западноевропейской культурной традиций. В произведениях Муравьёва проявлен диалог с поэзией В.К. Тредиаковского, А.П. Сумарокова, М.В. Ломоносова.
Основополагающие принципы классицизма были закреплены в стихотворном трактате Н. Буало «Поэтическое искусство» («L'Art poetique», 1674). В России таким трактатом стала работа Ф. Прокоповича «О поэтическом искусстве» («De arte poetica», 1705), являющаяся первой попыткой зарождающейся отечественной эстетики осмыслить опыт западноевропейского классицизма. Прокопович развивает мысль Буало об эстетических принципах правдоподобия, подражания природе и разуму и указывает на необходимость изучения опыта поэтов-предшественников.
Тезисы, изложенные и развитые Буало, отразились в стихотворном трактате Муравьёва «Опыт о стихотворстве», который выдержал две редак-
ции - 1775 и 1780 гг. Поэт включает черновой автограф в перечень стихотворений 1775 г. Стихотворный трактат 1780 г. - произведение уже зрелого поэта со сформировавшейся эстетической и художественной позицией.
Следуя общим принципам классицистической эстетики Буало, в частности, принципам единства формы и содержания, правдоподобия, подражания разуму и природе, Муравьёв наполняет стихотворение актуальными для современной ему русской литературы эстетическими проблемами, образами и мотивами, развёрнутыми метафорами, служащими образными доказательствами эстетических положений.
«Опыт о стихотворстве» Муравьёва - поэтический трактат с элементами автокомментария. Произведение начинается с обращения к юношам, решившим посвятить себя поэзии. Такие дидактические наставления были свойственны классицизму. Русский поэт декларирует тезис: «Поэзия есть страсть души». Это метафорическое определение раскрывает отход Муравьёва от рационалистической эстетики классицизма, так как поэтическое вдохновение связывается, с его точки зрения, не с разумом, а с духовным самовыражением личности. Вместе с тем русский поэт не отрицает значимости разума для художественного творчества: «Путь к разуму един». Тезисы Муравьёва получают образное доказательство при помощи метафор и сравнений, как и в трактате Буало:
Как сыплет тучная земля произрастенья, Горящая душа желает упражненья [6, с. 131].
Образ души - один из ключевых образов лирики Муравьёва. В русской философской мысли и в поэзии 1770-1800-е гг. интерес к метафизике бессмертной души был достаточно высок, о чем свидетельствуют философские труды Д.С. Аничкова, М.В. Данилова, В.Т. Золотницкого, И.М. Кандорского. Золотницкий в трактате «Доказательство бессмертия души человеческой, взятое от намерения Божия, с каким Он изволил создать мир сей, и из врождённых человеку совершенств и способностей» (1780) придерживается традиций Р. Декарта в доказательствах бессмертия души через «наиглавнейшую» идею Бога. Муравьёв, как и Буало, подчёркивает сакральную природу поэзии. Творческая активность метафорически соотносится со священным пламенем.
В лирическом контексте произведения Муравьёва возникает значимый для классицизма, предромантизма и романтизма образ Гения, раскрывающий диалогическую природу искусства, осуществляемую в процессе вдохновения связь земного и небесного, индивидуального и вселенского. В культурной традиции гений персонифицирует вдохновение, творческие интенции. Образ Гения возникает и в других произведениях Муравьёва, например, в элегии «Прискорбие стихотворца»:
Ты, в котором добрый Гений
Воспитал тьму ощущений
Для искусств и для друзей [6, с. 157].
В данном произведении Гений мифопоэтически соотносится с ангелом-хранителем, который содействует развитию творческих способностей человека, развитию духовного мира. Ощущения становятся гносеологической основой для вдохновения, творческой активности. Поэт подчёркивает многогранность ощущений («тьма ощущений»). Образная гносеология Муравьёва характерна для его эпохи, когда активно развивался сенсуализм.
Образ Гения возникает и в стихотворении Муравьёва «Видение» (1770-е гг.):
В одежде жреческой бессмертна нимфа жгла
Пред алтарём твоим, даров даятель, Гений! [6, с. 191].
Гений предстаёт перед нами как сакральный объект поклонения, благодатное божество.
Стихотворение Муравьёва «Сила Гения» (1785, <1797>) объединяет с «Опытом о стихотворстве» образное представление о пике творческой активности поэта, его «золотом веке». В «Опыте о стихотворстве» творческая активность связывается со счастьем: «Счастливы ваши дни, коль Гением внушены». В «Силе Гения» творческое становление соотносится с блаженным младенчеством человека, его естественностью:
Любимцы Гения от самой колыбели Прекрасного заемлют нежный вкус! [6, с. 226].
Квинтэссенция эстетических переживаний, получаемых в результате влияния Гения, проявлена в художественных определениях: «прекрасное», «нежный».
В «Опыте о стихотворстве» подчёркивается благодатная сила Гения, при этом искусство мыслится блаженным наслаждением. Образ Гения у Муравьёва становится персонификацией силы, с которой связаны этический и эстетический идеал.
Ещё один ведущий образ в лирике Муравьёва - образ Аполлона. Традиционно Аполлон в мифологии и в искусстве «был покровителем музыки, поэзии и танца - искусств, при посредстве которых, как считалось, смертные общаются с богами» [1, с. 57]; «Эпитет Аполлона - Феб указывает на чистоту, блеск, прорицание» [4, с. 92].
Аполлоническое начало в классицизме знаменует соединение стройности, логичности и красоты. С точки зрения Буало, указанные качества воплощаются в структуре и содержании сонета. В поэзии Муравьёва образ Аполлона связан с художественным осмыслением эстетических проблем. Так, в басне «Изгнание Аполлона» (1786) подчёркивается просветительская миссия искусства, его преображающая сила. Свобода поэтического творчества подчёркивается через конфликт Аполлона и Зевса: На Феба некогда прогневался Зевес И отлучил его с небес... [6, с. 79].
Басня отражает влияние на мировоззрение Муравьёва просветительской идеологии, историософии, согласно которой «прогресс государства воспринимался при этом как прогресс разума и прогресс просвещения, причём не как частный прогресс данного общества, а как универсальное развитие принципа, составляющее всеобщее достижение» [2, с. 443]. В оде 75 Муравьёва Аполлон метафорически связан с весной, преображением природы и человека:
Весна вливает в чувства сладость, И увлекает Аполлон [6, с. 151].
Акцент сделан на сферу чувственных удовольствий, гармонию человека с обновляющейся природой, что является показателем влияния сентимен-талистской традиции. Образ Аполлона в дальнейшем получил многогранное развитие в лирике русских романтиков: К.Н. Батюшкова, В.А. Жуковского, А.С. Пушкина как воплощение поэтической гармонии, красоты, вдохновения.
В творчестве М.Н. Муравьёва возникают фигуры М.В. Ломоносова и А.П. Сумарокова с отсылкой к их произведениям - «Пётр Великий» и «Синав и Трувор». По мысли автора, Ломоносов был обращён к изображению героической сферы, а Сумарокова занимали интимные переживания человека. Он включается Муравьёвым в ряд «законодателей» поэзии:
Вам скажет Буало, Гораций, Сумароков, Вникайте тщательно, учась писаньям их [6, с. 226].
С точки зрения Муравьёва, искусство, с одной стороны, несёт в себе тайну, а с другой, - подчиняется правилам.
В стихотворном трактате Муравьёва утверждаются классицистические эстетические принципы подражания природе и правдоподобия: «Природою к тому предел». Русский поэт, как и Буало, утверждает, что произведение ис-
кусства должно быть чётким, с кратко выраженной без образных излишеств мыслью. Муравьёв заостряет внимание на синтезе эмоциональной и интеллектуальной сфер внутреннего мира человека:
С восторгом ощущай, но мысли беспристрастно; Что явственно поймёшь, то выразится ясно. Умей располагать и бойся долготы: Бывают иногда пороком красоты, Ты помни цель свою... [6, с. 132].
Муравьёв подчёркивает, что формальные средства должны быть обусловлены логикой развития идеи. Искусство призвано формировать свободно мыслящую личность - данная авторская идея отражает просветительский идеал.
В отличие от классицистического стремления к завершённости эстетических форм, Муравьёв пишет о необходимости в динамичной художественной форме раскрыть подвижный мир человеческой души, что сближает его эстетическую позицию с романтической концепцией искусства: Страстей постигнуть глас и слогу душу дать, Сердечны таинства старайся угадать, Движенье - жизнь души, движенье - жизнь и слога, И страсти к сердцу суть вернейшая дорога [6, с. 133].
Русский поэт обращает внимание на общие закономерности жизни и искусства, их динамичную основу. Данная мысль в дальнейшем получит развитие у В.А. Жуковского, который писал: «Жизнь и Поэзия одно» («Я Музу юную, бывало.», 1823). Если классицисты подчёркивали неизменный характер человеческой природы, то Муравьёв как предромантик указывает на неповторимость, подвижность внутреннего мира человека. Высшим достижением поэта является воздействие на чувства читателей:
О, сколько счастлив тот трудом своим творец, Который чувствовал и мыслил как мудрец. Воспламенял огонь, которым он пылал, Заставил слезы лить, которы проливал. [6, с. 133].
Муравьёв развивает мольеровское понимание «высокой комедии», которая призвана обличать социально вредные пороки и просвещать общество, исправлять нравы. Тем не менее, Муравьёв с позиций классицистической эстетики противопоставляет жанры комедии и трагедии по их проблематике и поэтике. В отличие от комедии, трагедия устремлена к изображению не частного, а всеобщего: «Но трагик, общих сцен пренебрегая малость.». Муравьёв придерживается аристотелевского понимания катарсиса: «Со мрачным ужасом соединяет жалость.»
В стихотворном трактате русского поэта отражено классицистическое правило единства места, времени и действия: «Единство времени, и места, и предлога». Важными условиями удачной сценографии, по мысли Муравьёва, являются хорошо разработанная интрига, напряжённый конфликт и неожиданность финала:
Пусть держит зрителя в незнаньи до конца И, рушив катастроф всех силой соплетенья, Великой истины оставит впечатленье [6, с. 136].
Эпитет «великий» подчёркивает приверженность русского поэта классицистическому представлению о том, что трагедия раскрывает конфликт великого в великих.
Об индивидуальном характере творчества поэта и в то же время о его преемственности традиции говорится в медитативном стихотворении Муравьёва «Избрание стихотворца» (первая половина 1770-х гг.). Оно начинается с раскрытия выбора жизненного и творческого пути поэта, который делается интуитивно. В роли путеводителя выступают природные склонности человека.
В следующей части стихотворения автор сообщает читателю об осознанном следовании традициям Ломоносова. При этом творчество поэта метафорически сравнивается с направляющим флот кораблём, лирический герой - с малой ладьёй, а сам Ломоносов - с кормчим:
И за кормой твоей, отважный Ломоносов,
Как малая ладья, в свирепый понт несусь [6, с. 143].
В автокомментарии Муравьёв использует торжественную образность, характерную для творчества Ломоносова. Значимую роль в раскрытии творческой лаборатории играет образ корабля. В искусстве ладья и корабль - это не просто средство преодоления пути, но и связующее звено между разными культурами, а в некоторых традициях - между разными мирами. Корма, нос и корпус ладьи связаны как единое целое с фазами космического цикла [5, с. 33]. В лирике Н.М. Языкова («А.Н. Очкину», 1828; «Пловец» 1829; «Корабль», 1839); А.С. Пушкина («Кораблю», 1824); Е.А. Баратынского («Пироскаф», 1844) образ корабля метафорически вводит проблему жизненного выбора личности, а также раскрывает творческую лабораторию художника.
Влияние современных читательских запросов привело поэта к созданию Муравьёвым «лёгких стихотворений». Л.Ф. Луцевич указывает, что «при создании текстов лёгких стихотворений Муравьёв обращается к представителям салонной французской поэзии эпохи упадка. В их произведениях поэта привлекает направление поэзии и выражение личных страстей» [3, с. 10]. Классицистическая стилевая манера в лёгких стихотворениях уступает место рококо или сентиментализму.
Итак, эстетика Муравьёва имеет переходный характер, заключающийся в сохраняющейся глубинной связи с классицизмом, которая проявляется в жанровом характере мышления, в утверждении принципов единства формы и содержания, подражания разуму, природе, правдоподобия. Наряду с этими принципами в эстетике Муравьёва развивается очень важный для эпохи сентиментализма тезис о стилевой индивидуальности поэта. Для Муравьёва разум теряет статус единственного законодателя в области искусства. Стихотворения, созданные поэтом, являются литературными манифестами, автокомментариями и исповедями.
Муравьёв внёс значительный вклад в становление русского романтизма, его ведущего эстетического принципа духовного самовыражения личности. В лирике поэта заложены основы нового романтического направления, он дал толчок для эстетического самоопределения ранних романтиков, прежде всего Жуковского. Муравьёв стоял у истоков стихотворных трактатов, автокомментариев, сатир русских романтиков, прежде всего Жуковского, Батюшкова, Пушкина.
Литература
1. Всемирная энциклопедия. Мифология [Текст] / гл. ред. М.В. Адамчик. -Минск : Современный литератор, 2004. - 1088 с.
2. Живов, В.М. Разыскания в области истории предыстории русской культуры [Текст] / В.М. Живов. - М. : Языки славянской культуры, 2002. - 760 с.
3. Луцевич, Л.Ф. Обоснование «лёгкой поэзии» М. Муравьёвым и К. Батюшковым [Текст] / Л.Ф. Луцевич // Литература и время. Вопросы русского языка и литературы. - Кишинев : Штиинца, 1987. - С. 9-19.
4. Мифы народов мира : в 2 т. Т. I. А-К [Текст] / гл. ред. С.А. Токарев. - М. : Большая Российская энциклопедия, 1997. - 671 с.
5. Мифы народов мира : в 2 т. Т. II. К-Я [Текст] / гл. ред. С.А. Токарев. - М. : Большая Российская энциклопедия, 1997. - 719 с.
6. Муравьёв, М.Н. Стихотворения [Текст] / М.Н. Муравьёв. - Л. : Советский писатель, 1967. - 226 с.
