CC BY
14и
_ВОЕННОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО • Ж
С.А. ТАРАСОВ S.A. TARASOV
«ЕСТЬ ЦЕЛЫЙ РЯД ВОПРОСОВ АРМЕЙСКОГО СТРОИТЕЛЬСТВА НЕ РАЗРЕШЁННЫХ»
Место и роль Управления кадров ЦК ВКП(б) в области военного строительства накануне Великой Отечественной войны
«THERE ARE QUITE A FEW ISSUES OF ARMY CONSTRUCTION
AWAITING SOLUTION»
The role and place of the Personnel Directorate of the Bolshevik Communist Party Central Committee in the area of military construction on the eve of the Great Patriotic War
' N
Сведения об авторе. Тарасов Сергей Анатольевич — заместитель начальника научно-исследовательского отдела Научно-исследовательского института (военной истории) Военной академии Генерального штаба Вооружённых сил Российской Федерации, подполковник (Москва. E-mail: satar79@mail.ru).
Аннотация. В статье рассказывается о деятельности Управления кадров Центрального комитета Всесоюзной коммунистической партии (большевиков) (УК ЦК ВКП(б)) по вопросам укрепления оборонного потенциала СССР и работы с высшим командно-начальствующим составом Красной армии в 1939 — начале 1941 г.
Ключевые слова: СССР; ЦК ВКП(б); Управление кадров; Народный комиссариат обороны СССР (НКО СССР); военные кадры; Красная армия.
Information about author. Sergei Tarasov - Deputy Head of Research Section at the Research Institute of Military History of the RFAF General Staff Academy, Lieutenant-Colonel (Moscow. E-mail: satar79@mail.ru).
Summary. The paper describes the work of the Personnel Directorate in the Central Committee of the All-union Communist Party (of Bolsheviks) in matters of strengthening the Soviet defense potential and work with senior officers of the Red Army in 1939 and early 1941.
Keywords: USSR; ACPB СС; Personnel Directorate; USSR People's Commissariat for Defense (USSR PCD); military personnel; Red Army.
В настоящее время многими отечественными исследователями уделяется пристальное внимание изучению проблем военного строительства в Советском Союзе накануне и в ходе Великой Отечественной войны 1941—1945 гг. К решению данных вопросов в те напряжённые годы были привлечены все органы государственного и военного управления страны. На повышение обороноспособности Советского государства направлялись огромные усилия всех слоёв общества. Особо пристальное внимание этому процессу уделяла Всесоюзная коммунистическая партия (большевиков).
ЛЕДУЕТ отметить, что характерной чертой функционирования СССР являлось наличие однопартийной системы, при которой партия большевиков своими структурами пронизывала весь государственный аппарат, а её центральные органы держали под своим неослабным контролем все стороны жизни Страны Советов. На протяжении 30-х годов XX века на пленумах ЦК ВКП(б) и заседаниях его политбюро рассматривались многие проблемы, связанные с подготовкой страны к возможно предстоящей войне.
Для оперативного решения кадровых вопросов в деле государственного строительства и развития народного хозяйства страны, в т.ч. и в сфере обороны, при Центральном комитете ВКП(б) в 1939 году было создано Управление кадров1, которое занималось изучением и распределением партийных, советских и хозяйственных работников, высших командных кадров Красной армии и Военно-морского флота, а также решением текущих административных и хозяйственных вопросов. Начальником управления был утверждён секретарь ЦК ВКП(б) Георгий Максимилианович Маленков.
Структура Управления кадров была определена решением Политбюро ЦК ВКП(б) от 31 марта 1939 года, согласно которому в его состав входили отделы по разным секторам экономики, транспорта, связи, науки и образования, внутренних дел, судебных и прокурорских органов, внешней политики (всего 45 отделов), инспекторская группа и архив. Важное место занимали отдел, курировавший армию (отдел кадров Народного комиссариата обороны)2, и отдел, решавший кадровые вопросы в Военно-морском флоте. Заведующим отделом кадров Наркомата обороны и одновременно одним из заместителей начальника Управления кадров был утверждён Н.П. Листков3.
В дальнейшем были созданы отделы кадров Военно-воздушных сил Красной армии и Гражданского воздушного флота (ВВС КА и ГВФ), станкостроения, миномётного вооружения и по строительству.
В таком виде структура Управления кадров существовала до 1946 года, когда решением Секретариата ЦК ВКП(б) от 12 июня была произведена организационная перестройка его аппарата за счёт
в
I
Ж • ВОЕННОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО
объединения небольших отделов в более крупные. Одновременно были созданы два новых отдела: отдел подготовки и переподготовки партийных и советских кадров и учётный отдел. Таким образом, взамен имевшихся 50 отделов Управление стало состоять из 354.
В 1948 году решением политбюро от 10 июля «О реорганизации аппарата ЦК ВКП(б)» в целях улучшения работы по подбору кадров и по проведению в жизнь партийных решений существовавшие управления, в т.ч. Управление кадров, были упразднены и вместо них созданы отделы, в задачу которых входили подбор кадров по соответствующим отраслям и проверка исполнения решений ЦК и правительства, в связи с чем функции по распределению кадров, осуществлявшиеся ранее Управлением кадров, передавались во вновь создававшиеся отделы5.
За период своего существования с 1939 по 1948 год Управление кадров ЦК ВКП(б) занималось решением самого широкого спектра вопросов, затрагивавших все сферы жизни тогдашнего советского общества и все отрасли и направления социально-экономического и политического развития страны. Однако приоритетным направлением было обеспечение управленческих структур и руководящих органов государства необходимыми кадрами, способными грамотно и своевременно решать ставившиеся перед ними задачи.
В настоящей статье мы постараемся осветить деятельность одного из важнейших структурных подразделений Управления кадров — выше упоминавшегося отдела кадров Народного комиссариата обороны (НКО) накануне Великой Отечественной войны.
В Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) хранятся ряд дел, позволяющих понять специфику деятельности отдела кадров НКО за период с 1939 по начало 1941 года. При их изучении мы видим, что круг решавшихся вопросов был достаточно широким, но объединяло их то, что они в той или иной степени затрагивали сферу военного строительства и повышения обороноспособности страны.
Согласно архивным документам личный состав отдела в указанный период активно привлекался к проведению приписки военными комиссариатами руководящих работников партийных комитетов к различным воинским частям Красной армии. Сложность заключалась в том, чтобы соблюсти «правильность использования приписываемых» в случае мобилизации и избежать негативных моментов, когда «партработники, имеющие большой опыт партийно-политической работы и политическую подготовку», предназначались местными органами военного управления к использованию на второстепенных должностях, «которые с успехом могут и должны быть замещены менее подготовленными товарищами, не из числа руководящих партработников»6.
Другой важной задачей, к решению которой привлекался отдел кадров НКО в течение лета—осени 1940 года, были составление и обобщение списков лиц политического и начальствующего состава Красной армии (в т.ч. состоявшего в запасе), владевших литовским, латышским и эстонским языками, для последующего их использования в работе на территориях прибалтийских государств, присоединённых в тот период к СССР7.
С мая 1940 года пристальное внимание руководства ЦК ВКП(б) было привлечено к проведению курсов военной переподготовки руководящих партийных работников (в первую очередь заведующих военными отделами партийных комитетов различного уровня). Контроль данного процесса со стороны Управления кадров ЦК был возложен на отдел кадров НКО.
При организации указанных курсов были вскрыты ряд недостатков и упущений со стороны должностных лиц Наркомата обороны, ответственных за этот процесс.
Так, на курсах, организованных на территории Горьковской области (занятия начались с 25 мая 1940 г.), в первые две шестидневки в связи с неорганизованностью в деятельности учебного отдела наблюдалась некоторая хаотичность в работе, поскольку «расписание занятий составлялось с опозданием, темы занятий курсантам не объявлялись, и никто из курсантов не знал, чем будут заниматься завтра». Позже ситуацию удалось выправить и наладить нормальный учебный процесс.
Другим недостатком было то, что командно-начальствующий состав Наркоматом обороны на данные курсы был назначен с большим опозданием (к 15 мая было лишь 43 проц., к началу занятий — 81 проц. от необходимой списочной численности) и по морально-деловым качествам оказался весьма посредственным (особенно на уровне командиров взводов и рот). Многие из назначенных офицеров не имели достаточного «опыта работы в РККА» и для преподавания на данных курсах были подготовлены слабо. Так, «из 20 командиров взводов — 14 человек в феврале и марте 1940 г. досрочно выпущены из пехотных училищ, ранее в РККА не служили; два человека в 1939 г. окончили шестимесячные курсы младших лейтенантов; один человек осенью 1939 г. окончил 3-х месячные курсы начсостава запаса; один человек в 1931 г. окончил полковую школу, в 1939 г. был призван из запаса командиром взвода и в мае 1940 г. назначен командиром взвода на курсы»8.
Ощущалась нехватка учебных пособий и литературы. Отпущенное курсам по табелям учебное оружие — два станковых и два ручных пулемёта на 500 человек — не обеспечивало организацию нормальных занятий по изучению материальной части этого оружия и подготовку курсантов к боевым стрельбам. В результате большинство взводов изучали станковый и ручной пулемёты только по наставлениям или, нарушая инструкции, разбирали с учебной целью боевые пулемёты.
Определённые претензии были предъявлены и к «качеству» самих курсантов, направленных на прохождение военной переподготовки. В связи с тем, что партийные работники на курсы посылались без предварительного медицинского освидетельствования, выяснилось, что часть из них по состоянию здоровья не могла заниматься строевой и физической подготовкой. У ряда курсантов вообще были выявлены такие серьёзные заболевания, как туберкулёз лёгких, функциональные пороки сердца, суставной ревматизм, грыжи. Порядка 35—40 человек имели болезнь желудка или кишечника и нуждались в диетическом питании9.
Были выявлены определённые трудности с обеспечением курсантов нательным и постельным бельём, его своевременной стиркой и заменой.
С целью исправления ситуации заведующий отделом кадров НКО Листков в справке на имя секретаря ЦК ВКП(б) и одновременно руководителя Управления кадров Центрального комитета партии Маленкова рекомендовал ряд мер следующего характера: замена наиболее слабых командиров-преподавателей на более подготовленных, назначение на курсы руководителей огневой подготовки и обеспечение каждой роты учебными ручными и станковыми пулемётами, снабжение курсов необходимым количеством вещевого имущества. Отдельно целесообразным считалось «поручить Политуправлению Красной армии в перерыве между первой и второй очередью курсов собрать начальников курсов и проработать с ними программу, штаты и табеля материального обеспечения всех курсов руководящих партработников»10.
Следует подчеркнуть, что курсы переподготовки руководящих работников партийных комитетов, аналогичные вышеописанным в Горьковской области, были организованы и в других регионах страны (в частности, в Кронштадте, в г. Пушкине Ленинградской обл., в Курской обл.), где занятия проводились в несколько потоков по различным направлениям (в т.ч. и военно-морской тематике).
Из архивных документов видно, что работа сотрудников отдела кадров НКО УК ЦК ВКП(б) не прошла даром. Постепенно в организации и функционировании курсов отмечалась положительная динамика. Критические замечания и предложения руководством Наркомата обороны (в первую очередь заместителем наркома обороны армейским комиссаром Л.З. Мехлисом) были рассмотрены, и приняты меры к устранению выявленных недостатков.
Отдельной темой в деятельности исследуемых нами кадровых органов было наведение порядка в деле учёта военнослужащих, погибших и пропавших без вести в ходе Советско-финляндской войны 1939—1940 гг., выдачи их семьям соответствующих документов для начисления пенсий и получения единовременных пособий.
Толчком к этому послужило обращение секретаря Калининского обкома ВКП(б) Абрамова на имя Маленкова, где на примере 6-го лыжного батальона, сформированного в области в ходе войны, поднимались вопросы о выяснении судьбы добровольцев-лыжников, не вернувшихся из зоны боёв, и выдачи их семьям подтверждающих гибель документов11. На неоднократные запросы военного отдела Калининского обкома ВКП(б) и областного военного комиссариата в адрес штаба Ленинградского военного округа, бюро потерь при Народном комиссариате обороны и начальника Генерального штаба РККА командарма 1 ранга (Маршал Советского Союза с 7 мая 1940 г.) Б.М. Шапошникова удовлетворительных ответов получено не было.
В свою очередь в адрес местного обкома ВКП(б) и облвоенкомата поступали письма и жалобы от семей погибших и пропавших без вести добровольцев-лыжников о назначении пенсий и выдаче единовременных пособий, поскольку отделы социального обеспечения «выдают пособия и назначают пенсии только тем семьям погибших военнослужащих, которые имеют удостоверения от войсковых частей». Ситуация осложнялась тем, что по окончании боёв некоторые части и подразделения были расформи-
рованы, а уцелевший личный состав демобилизован или переведён в другие части.
Ввиду всего изложенного Калининский обком ВКП(б) просил разрешить следующие вопросы: кем будет организована выдача удостоверений погибших или пропавших без вести военнослужащих, в т.ч. и в случае, если «войсковые части, в которых они служили, распущены, а людской состав демобилизован»12.
В ходе разбирательства, проведённого в течение лета 1940 года, всем семьям не вернувшихся добровольцев-лыжников через районные комиссариаты были выданы соответствующие справки для начисления пенсий и решён вопрос о выплате им единовременного пособия13.
С целью недопущения подобных ситуаций в будущем 18 июля 1940 года Главным управлением Красной армии (ГУ КА) была издана соответствующая директива за № 19125, которая предписывала во исполнение приказа народного комиссара обороны Союза ССР № 141 от 2 июня 1940 года командирам воинских частей и начальникам лечебных учреждений «немедленно выслать удостоверения семьям военнослужащих, погибших на фронтах», и «представить в бюро по учёту потерь при Главном Управлении Красной армии список погибших военнослужащих, семьям которых высланы указанные удостоверения». Дополнительно разъяснялось, что «удостоверения семьям военнослужащих, погибших на фронтах, за расформированные войсковые части, учреждения, лыжные батальоны и эскадроны высылают командиры частей (областные и районные военные комиссариаты), которые производили расформирование». Этой же директивой предписывалось начальникам штабов военных округов (армий) немедленно дать указания всем командирам частей (областным и районным военным комиссариатам), проводившим расформирование, принять все меры к «выяснению» погибших путём личного опроса выживших участников боёв14.
Частично с вышеизложенной проблемой пересекается решение другого вопроса — повышение качества «обслуживания» военнослужащих (в первую очередь участников Советско-финляндской войны) на Курском вокзале г. Москвы.
В ходе проверки в мае 1940 года работы военной комендатуры указанного вокзала были обнаружены «крупнейшие» недостатки. В справке, подготовленной Листковым на имя Маленкова, говорится, что, «несмотря на то, что на Курском вокзале ежедневно
Военизированный отряд пионеров на Красной площади
в
I
Ж • ВОЕННОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО
Занятия в одном из подразделений Осоавиахима по парашютной подготовке
1930-е гг.
останавливаются около 200 военнослужащих, в большинстве раненых красноармейцев и командиров, едущих на курорты, специального помещения для ночлега на вокзале не имеется». В результате этого раненым приходится ночевать в читальном зале на полу и на скамейках. В итоге многие военнослужащие не имеют возможности полноценного отдыха, что нередко приводит к ухудшению самочувствия раненых15.
Более того, проверкой было выявлено, что «группа военнослужащих, ночевавшая в помещении читального зала, не имела газет и журналов. Красноармейцы предоставлены сами себе, часть из них пьянствует». Кроме того, обнаружился «на медицинском пункте при вокзале недостаток бинтов и медикаментов для перевязки раненых». Тут же по горячим следам руководством отдела кадров НКО УК ЦК ВКП(б) было «дано указание начальнику Санитарного управления Красной армии Смирнову и начальнику военных сообщений Наркомата обороны Трубецкому принять меры к улучшению обслуживания военнослужащих на вокзалах». В качестве дополнительной меры Листков просил Маленкова поручить Политуправлению Красной армии организовать политработу на агитпунктах вокзалов16.
Однако Георгий Максимилианович решил подойти к решению указанной проблемы серьёзнее. На справке Листкова имеется его резолюция от 3 июня 1940 года с указанием ознакомить с выявленными недостатками наркома обороны Маршала Советского Союза С.К. Тимошенко.
Результатом этого явилось ответное письмо Тимошенко в адрес Маленкова от 10 июля 1940 года за № 425сс, в котором говорилось: «...В связи с Вашей резолюцией на справке товарища Листкова по вопросу обслуживания военнослужащих на Курском вокзале сообщаю: Санитарное управление и Политуправление Московского военного округа произвели проверку обслуживания военнослужащих на вокзалах Московской окружной железной дороги и приняли меры к устранению имевшихся там недочётов. Одновременно приняты меры к улучшению работы агитпунктов по политическому и культурному обслуживанию военнослужащих на московских вокзалах». Кроме того, нарком обороны отмечал, что начал работу специальный эвакоприёмник на
150 коек, в котором установлено круглосуточное дежурство медперсонала и оборудована перевязочная. Налажено 3-х разовое питание раненых «с добавлением белого хлеба, молока и папирос». Выделена отдельная палата для начсостава и комната отдыха. Эвакоприёмник «обеспечен газетами, есть патефон, игры. Имеются две автомашины для перевозки больных и раненых военнослужащих с вокзала на вокзал, а также в эвакоприёмник и обратно к поезду. Билеты раненым предоставляются вне очереди»17.
Отдельной большой темой, изучением которой на рубеже 1940—1941 гг. также занимался отдел кадров НКО, был вопрос налаживания нормально функционирующей системы начальной и допризывной военной подготовки молодёжи. В решении данной задачи имелся ряд упущений и наблюдался некоторый хаос.
В одной из своих справок, подготовленных на имя Маленкова в августе 1940 года, заведующий отделом Листков отмечал, что «введение с началом 1940—1941 учебного года во всех средних и высших учебных заведениях начальной и допризывной военной подготовки учащейся молодёжи согласно закона о всеобщей воинской обязанности18 находится под угрозой срыва. До сего времени СНК СССР не утверждён проект положения о начальной и допризывной военной подготовке, представленный Наркоматом обороны в январе 1940 г., и в связи с этим не определены: а) функции Наркоматов просвещения союзных республик и других Наркоматов, в ведении которых находятся учебные заведения, в проведении начальной и допризывной военной подготовки; б) порядок подбора и назначения военных руководителей в учебных заведениях; в) размеры оплаты военных руководителей; г) порядок и нормы материально-технического обеспечения начальной и допризывной подготовки; д) порядок финансирования начальной и допризывной подготовки.
Общее количество молодёжи, подлежащей военному обучению в учебных заведениях Союза (не считая западных областей УССР и БССР), составляет 13 286 432 чел., из них подлежит начальной военной подготовке 9 750 190 чел. и допризывной подготовке 3 536 242 чел. Для обучения этой молодёжи требуется: в неполных средних школах 25 769, в средних школах — 15 940, в рабфаках, техникумах и школах ФЗУ — 3059 и в ВУЗах — 955 военных руководителей»19.
Ниже отмечалось, что Наркомат обороны ещё в феврале 1940 года дал местным военным комиссариатам указание о подборе на местах указанных военных руководителей. Часть из них уже была подобрана, но «вопрос об их использовании и педагогической подготовке не может быть решён до утверждения положения о начальной и допризывной подготовке»20.
Что касается военруков, уже имевшихся в наличии (по старому штату), то они «по количеству и по своей квалификации не обеспечивают развёртывание военной подготовки, особенно начальной», а качество их профессиональных навыков оставляет желать лучшего. Так, «из 10 709 имеющихся уже военруков 3767 имеют подготовку младшего командира и 1557 только подготовку рядового бойца». Кроме того, «Нарком-просы союзных республик, имея в своём составе
с мая 1940 года управления и отделы по военной и допризывной подготовке с разнообразным штатом (до 11 человек), ограничились только проведением учебно-методических сборов с частью военруков, т.к. отсутствие утверждённого правительством порядка финансирования начальной и допризывной подготовки не позволило охватить такими сборами весь имеющийся состав военруков». В свою очередь Наркомат обороны, ответственный за подготовку мобрезервов, «имея в своём составе с февраля 1940 года Управление и с июля 1940 года отдел по начальной и допризывной подготовке со штатом 38 человек, не принял всех мер к своевременному развёртыванию этой подготовки в школах»21.
Далее констатировалось, что учебные заведения плохо снабжены необходимым учебным вооружением, спортинвентарём и наглядными пособиями. Программы занятий по начальной и допризывной военной подготовке Наркоматом обороны разработаны с большим опозданием и только в период с 18 июля по 2 августа 1940 года разосланы через областные военные комиссариаты учебным заведениям. Учебник по допризывной подготовке всё ещё находится в разработке. Его сдача в печать планируется только в конце августа. Подводя итог, Листков писал: «Учитывая важность мероприятий по военной подготовке учащейся молодёжи, считаем необходимым: а) в ближайшее время рассмотреть и утвердить положение о начальной и допризывной подготовке в средних и высших учебных заведениях; б) обязать Наркомат обороны не позднее 15 сентября 1940 года обеспечить учебные заведения учебниками по начальной и допризывной военной подготовке и необходимыми для занятий вооружением, спортинвентарём и наглядными пособиями»22.
К решению вопроса с организацией массовой начальной и допризывной подготовки советской молодёжи были привлечены Всесоюзный комитет по делам физической культуры и спорта при СНК СССР, Центральный совет Осоавиахима СССР и Генеральный штаб Красной армии. Совместными усилиями была разработана и согласована программа военного обучения призывников, рассчитанная на 176 часов (из них 124 часа на физическую подготовку), которая должна была начать действовать уже в 1941 году и дать свои первые результаты в ходе осеннего призыва23.
Отдельное внимание в работе изучаемого нами отдела следует уделить его участию в контроле деятельности советских военных инструкторов в Монгольской Народной Республике (МНР) в предвоенный период. В его архиве отложились весьма интересные документы, освещающие этот аспект советско-монгольских отношений в 1939—1940 гг.
Работу с советскими военными инструкторами за границей проводил Отдел специальных заданий Генерального штаба Красной армии, который регулярно направлял в адрес Управления кадров Центрального комитета партии один экземпляр своих отчётов и докладов, касавшихся пребывания военнослужащих Красной армии в Монголии. По ним видно, что ситуация была непростой как в бытовом плане, так и в служебных вопросах и морально-политическом климате, сложившемся в тот период среди советских граждан, находившихся в МНР.
Определённый интерес вызывает 24-страничный доклад о результатах проверки инструкторского состава в Монгольской Народно-революционной армии (МНРА), осуществлённой в период с 3 февраля по 2 марта 1940 года под руководством военного комиссара Отдела спецзаданий ГШ КА полкового комиссара Потапова. Основными задачами проверки было определить «степень выполнения поставленной перед инструкторами задачи по воспитанию монгольской армии», состояние партийно-политической работы среди самих инструкторов, организацию и ход командирской учёбы, жизнь и быт инструкторского состава и иные «неясные вопросы», которые возникали у инструкторов в период работы в МНРА24.
В результате бесед с инструкторами, ряда совместных совещаний и личных наблюдений проверяющих было установлено, что «политико-моральное состояние инструкторского коллектива в основном здоровое, инструктора свою задачу понимают, в сложных условиях разбираются и своевременно мобилизуют себя на выполнение поставленных задач». Но вместе с тем были выявлены факты и негативного характера, «которые вместо поднятия авторитета наших инструкторов подрывают его», ввиду чего требуют к себе внимания и устранения25.
Среди недостатков отмечались пренебрежительное отношение к быту монголов, слабое знание вверенного личного состава, неудовлетворительное проведение занятий.
В ходе проверки были вскрыты и недостатки в самой монгольской армии. Хотя проверяющие и не имели специальных на то полномочий, но, «чтобы судить о работе наших инструкторов», им пришлось ознакомиться с жизнью и бытом самой МНРА. На фоне положительной динамики, которая во многом являлась следствием работы советских инструкторов, отмечалось наличие ряда «безобразий»: нерациональное использование техники26, неудовлетворительное состояние конского состава и конюшен, небрежное отношение к сохранности военного имущества. Подобное положение было следствием того, что «у монгол сложилось понятие, что Советский Союз даст столько машин, сколько потребуется», что вело к формированию у них соответствующих иждивенческих настроений27.
Как один из недочётов приводилось и то, что нашим военнослужащим не всегда удавалось наладить конструктивные взаимоотношения с монгольскими командирами, в т.ч. и в силу языкового барьера. Практика работы показала, что если совет инструктора не выполнялся, то в большинстве случаев это происходило потому, что он не доходил до сознания монгола ввиду недостаточной подготовки переводчика.
В целом же комиссия прямо отмечала, что «хозяина монгольской армии, который бы постоянно и ежедневно ею занимался, нет, так как товарищ Чойбалсан перегружен правительственной работой и не может уделить должного внимания армии», а своим заместителям он полностью не даёт права решать эту задачу, ввиду чего «есть целый ряд вопросов армейского строительства не разрешённых»28.
К удивлению, ряд недостатков был выявлен и в работе партийного актива. Несмотря на то что местная партийная организация «правильно понимает и нацеливает инструкторский состав на выполнение
в
I
Ж • ВОЕННОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО
поставленных задач», ею был допущен ряд недочётов: неспособность наладить борьбу с отсталыми настроениями, слабая организация воспитательной работы и в «отдельных случаях даже неправильное ориентирование коллектива»29. Требовала улучшения и политпросветительская работа. Представлялось необходимым создать гарнизонные библиотеки, организовать художественную самодеятельность и регулярное обслуживание кинокартинами всего инструкторского состава30.
Были учтены проверяющими и факты «активизации враждебной деятельности остатков врагов народа в Монгольской Народно-революционной армии». Так, среди личного состава распространялись листовки контрреволюционного содержания, выявлялись случаи сознательной порчи оружия и военной техники. Проверяющие отметили, что всё это стало возможным из-за того, что «за последнее время притупилась бдительность со стороны парторганизации МНРА, политаппарат ослабил партийно-политическую работу, недостаточно эффективна работа Особого отдела МВД»31.
Отдельно комиссией была рассмотрена деятельность главного военного и политического советника комбрига Т.Г. Корнеева и дивизионного комиссара Ф.Н. Воронина. В отчёте говорится: «С точки зрения деловых качеств у нас никаких претензий нет как к Воронину, так и к Корнееву. Оба товарища подготовлены для этой работы и как советники неплохо работали и в мирных, и в военных условиях». В качестве недостатков отмечалась неспособность «обеспечить своим повседневным руководством весь инструкторский состав», что вело к некоторым «безобразиям» среди последних (нарушение воинской и партийной дисциплины, нежелание работать в МНРА и т.п.). Допустили они и «большое упущение в расстановке кадров», в результате чего «часть инструкторов дивизий, полков, эскадронов оказалась совершенно неподготовленными товарищами и не соответствовали своему назначению». Членам комиссии пришлось в ходе проверки «на месте» выправлять ситуацию и расставлять кадры в соответствии с уровнем их подготовки32.
Общий вывод комиссии сводился к тому, что «в основном инструкторский коллектив здоровый, задачу свою понимает и работает неплохо». При этом «среди инструкторского состава нужно повести решительную борьбу за поднятие воинской дисциплины» и по возможности посылать инструкторами в дивизии МНРА «более подготовленных командиров и политработников с практическим опытом работы не менее полка». С другой стороны, перед монгольским командованием поставить вопрос «о решительной борьбе за сохранение техники и имущества»33.
В целом следует отметить, что указанная комиссия Отдела спецзаданий ГШ КА поработала весьма основательно, что видно по архивным документам отдела кадров НКО УК ЦК ВКП(б), находящимся на хранении в РГАСПИ. Ею были затронуты многие аспекты пребывания и деятельности советских военных инструкторов в Монголии в 1939—1940 гг. вплоть до организации обеспечения их всеми видами довольствия, создания приемлемых бытовых условий и анализа их морально-деловых качеств. Все материалы, поступившие в Управление кадров Центрального комитета партии, были учтены и приняты к сведению. По многим из них во взаимодействии
с Политическим управлением РККА осуществлён комплекс необходимых мероприятий, особенно в части, касающейся реорганизации и реформирования партийной работы в данном направлении34.
Весьма занимательным и интересным аспектом деятельности исследуемого нами отдела была работа с письмами и обращениями граждан, содержащими различные рационализаторские предложения, призванные, по мнению их авторов, усовершенствовать существовавшие системы вооружения, улучшить боевую подготовку войск и укрепить военно-экономический потенциал страны. Судя по архивным материалам, к некоторым предложениям руководством Управления кадров Центрального комитета партии был проявлен довольно значительный интерес и по ним инициировались разбирательства с использованием отзывов от Наркомата обороны, предприятий военной промышленности и иных органов, имевших отношение к вопросам военного строительства.
Спектр затрагивавшихся вопросов был весьма широк. Так, в феврале—марте 1940 года на контроле в УК ЦК ВКП(б) находилось рассмотрение предложения от товарища Бирнбаума, прослужившего порядка 20 лет в воздухоплавательных частях, об увеличении проходимости для лебёдок аэростатов заграждения и наблюдения. Данный вопрос был изучен Управлением ПВО Красной армии и в адрес отдела кадров НКО Управления кадров Центрального комитета партии дан ответ, что предложение является ценным, но не новым, поскольку промышленностью в настоящее время уже ведётся изготовление опытных образцов подобных лебёдок. Другое пожелание Бирнбаума о необходимости скорейшего «совершения полёта в стратосферу с побитием рекорда высоты американцев» (если понадобится, то и с его участием) рассматривалось уже командованием Военно-воздушных сил Красной армии в лице начальника ВВС КА командарма 2 ранга (генерал-лейтенант с 4 июня 1940 г.) Я.В. Смушкевича и начальника штаба ВВС КА комдива (генерал-лейтенант с 4 июня 1940 г.) Ф.К. Ар-женухина и было ими признано неприемлемым35.
Некоторые особо настойчивые рационализаторы с тем, чтобы ускорить рассмотрение своих предложений и изобретений, обращались напрямую в ЦК ВКП(б) с соответствующими просьбами. Примером может служить жалоба инженера Ю.Г. Беляги на затягивание Наркоматом обороны внедрения в войска предложенного им стального выпуклого щита для защиты стрелков и пулемётчиков от огня противника. В ходе проверки, инициированной партийными кадровиками, руководством отдела изобретений НКО СССР 15 марта 1940 года за № 640928с в адрес отдела кадров НКО Управления кадров ЦК ВКП(б) был направлен исчерпывающий ответ по данному обращению. В частности, в нём сообщалось, что 8 марта этого года инженеру Беляге уже был дан ответ, «что его предложение повторяет один из известных нам вариантов средств защиты бойца от пуль и не вносит ничего нового в технику этого вопроса». В подтверждение этого автору было рекомендовано почитать соответствующие статьи в отечественных научно-популярных журналах за последние несколько лет. Кроме того, подобные щиты уже нашли своё применение «на Финляндском фронте». Удовлетворившись результатами разбирательства по данному вопросу, заведующий отделом кадров НКО Листков
подготовил справку для доклада в Секретариат Центрального комитета партии36.
Отдельный интерес представляет разбирательство по вопросу создания и внедрения в практику прибора по обнаружению скрытого ношения оружия (и других металлических предметов), которое пришлось проводить в течение 1940 года сотрудникам исследуемого нами отдела. Данный вопрос на протяжении 1930-х годов разрабатывался целым рядом отечественных конструкторов и изобретателей: слушателями Военно-технической академии связи имени Подбельского Будылиным и Зотовым, а также начальником связи 6-й механизированной бригады капитаном Степановым. Последний в данном вопросе проявлял максимальное усердие, особенно в плане признания за ним права авторства, внедрения изобретения в широкую практику и проведения дальнейших изыскательских работ по возможности использования его для обнаружения минных полей и затонувших кораблей. Именно по его неоднократным обращениям была начата проверка, в ходе которой было установлено, что вопрос практического применения указанного изобретения «в силу его специального назначения» решался в НКВД. Отдельная комиссия из работников данного ведомства «признала возможным ограниченное применение прибора», а именно — «для негласного обыска оружия в тюрьмах ГУГБ НКВД». В 1939 году были изготовлены несколько образцов для практического применения, а Степанов был премирован37. Дальнейшая возможность использования указанного изобретения по обнаружению затонувших кораблей ставилась в зависимость от предоставления Степановым соответствующих чертежей и описания.
Ещё более плодотворным и весьма настойчивым автором оказался батальонный комиссар Резунен-ко, который свои идеи также изложил напрямую в Центральный комитет партии в письме от апреля 1940 года. В ходе изучения его предложений было установлено, что они сводятся к следующему: реорганизовать систему формирования и обучения Красной армии, начать применять в боях танковые десанты, создать специальный огневой род войск, реорганизовать стрелковое отделение, ввести дополнительные звёздочки к знакам различия начсостава КА и усовершенствовать изготовление покрышек для колёс автомашин. Все эти новшества сопровождались соответствующими рисунками и схемами (насколько у автора хватало художественных и графических способностей).
Для рассмотрения указанного обращения была создана специальная комиссия из представителей различных управлений и служб Красной армии (Управление боевой подготовки, Автобронетанковое управление, Управление начальника пехоты,сотрудников кадровых и мобилизационных органов, а также работников Политического управления РККА). В ходе разбирательства было признано, что идеи Резуненко не являются новыми и «реализованы быть не могут». Соответствующая справка была направлена заместителем начальника Политуправления РККА корпусным комиссаром Ф.Ф. Кузнецовым в адрес Н.П. Листкова 1 июня 1940 года за № 5762638.
О выводах комиссии в известность был поставлен и сам батальонный комиссар Резуненко. Однако он этим не удовлетворился и в августе того же года
Партийно-политическое руководство СССР с военными делегатами одного из партийных
съездов
повторно направил своё обращение в ЦК ВКП(б). На что Листковым было дано заключение о нецелесообразности пересмотра одних и тех же предложений вторично и одновременно с этим рекомендовано начальнику управления политической пропаганды Приволжского военного округа (где проходил службу рационализатор) вызвать автора инициатив и сообщить ему о том, что его предложения реализованы быть не могут39.
Среди других рацпредложений и изобретений, которые заинтересовали кадровые органы ЦК партии, можно отметить: идею товарища Журенкова по применению в авиастроении «негорючих лаков» для покрытия самолётов, которая разрабатывалась им на протяжении 1930-х годов, а в итоге была признана «пустой» и нецелесообразной; предложение товарища Ныркова по созданию прибора для прокладки пути самолёта по карте и производства бомбометания вне видимости цели (ночью или в облаках), работы по которому ввиду его технической сложности затянулись вплоть до начала 1941 года; неудачная инициатива товарища Майзеля по принятию на вооружение нового вида боеприпаса («быстровращающийся снаряд»), для реализации которой было создано конструкторское бюро в Москве, выросшее затем в опытный завод № 3; совместное предложение товарищей Фефера и Лаврова по внедрению в производство бронебой-но-химического снаряда, которое вызвало интерес (обоим изобретателям была выдана денежная премия), но дальнейшего развития оно не получило40.
Поступали в отдел кадров НКО УК ЦК ВКП(б) и иные весьма интересные предложения. Так, товарищ Хмелевский предлагал резиновый баллон для индивидуальной переправы личного состава через водные преграды собственной конструкции, который военными был признан ненадёжным и не пригодным для использования в Красной армии41.
А вот справка майора Красноярова о необходимости принятия на вооружение КА генераторов с ножным и ручным приводом для питания полевых радиостанций (по примеру армий Германии, Франции, Англии, трофейных польских и японских) и начала производства советской промышленностью активизированной марганцевой руды для улучшения качества питательных элементов и аккумуляторов армейских средств связи вызвала интерес партийных кадровиков и имела определённую практическую пользу42.
в
I
Ж • ВОЕННОЕ СТРОИТЕЛЬСТВО
Верным и конструктивным было признано и предложение лейтенанта Козицина об организации в Красной армии военно-геологической службы, которая занималась бы вопросами подготовки театра военных действий с точки зрения гидрогеологии, водоснабжения и гидротехники. Руководство Главного военно-инженерного управления КА заинтересовалось им и, как докладывал его начальник генерал-майор инженерных войск А.Ф. Хренов в августе 1940 года в ЦК ВКП(б), вызвало Козицина для рассмотрения его предложения и «использования лейтенанта на работе в управлении»43.
Проведённый анализ работы исследуемого отдела позволяет отметить довольно значительный объём писем и обращений граждан с рационализаторскими предложениями и изобретениями, которые направлялись ими напрямую в ЦК ВКП(б) как последнюю инстанцию, где их идеи подвергнутся рассмотрению и изучению. Разбирая эти обращения, кадровые работники активно взаимодействовали с отделом изобретений Народного комиссариата обороны СССР, в случае необходимости прибегая к помощи иных управлений, отделов и служб НКО и оборонной промышленности в рамках их компетенций. Это позволяло готовить обоснованные заключения и справки для Центрального комитета партии и достаточно объективно оценивать новизну и практическую целесообразность полученных предложений.
Отдельно отметим, что изучение всех материалов исследуемого нами отдела позволяет сделать заключение, что его сотрудники имели отношение к рассмотрению и целого ряда других вопросов, касавшихся в той или иной степени проблем укрепления обороноспособности страны, таких как: расквартирование частей и учреждений быстро растущей Красной армии44, улучшение работы военных комиссариатов республик Северного Кавказа45, подчинение партийных групп советских военных инструкторов, работавших в Синьцзянской армии (Западный Китай), непосредственно ЦК ВКП(б) с целью сохранения конспирации46, деятельность Курсов «Выстрел», предназначенных для подготовки командно-начальствующего состава РККА47.
Таким образом, из всего вышеприведённого видно, что сотрудникам отдела кадров НКО УК ЦК ВКП(б) приходилось заниматься решением самых различных вопросов, касавшихся военного строительства или затрагивавших деятельность Народного комиссариата обороны Союза ССР. Но всё-таки главной задачей, стоявшей перед ними, была работа с военными кадрами или лицами, предназначавшимися для замещения высших командных должностей в армии. Именно к этой сфере деятельности относится значительная часть дел, находящихся на хранении в РГАСПИ. По результатам их изучения можно прийти к следующим выводам.
Важнейший вопрос, напрямую связанный с основными функциями отдела, — это утверждение в должности кандидатур старшего и высшего командного состава Красной армии, представлявшихся Наркоматом обороны, решение вопросов о присвоении им генеральских званий и награждении отличившихся. По материалам заметно, что все должности от командира дивизии (ей равной) и выше являлись номенклатурой ЦК партии и без его одобрения не
могли замещаться не прошедшими согласование военнослужащими. Все перемещения по ним проходили через отдел кадров НКО Управления кадров ЦК ВКП(б).
Из архивных документов видно, что ходатайства оформлялись в Наркомате обороны за подписями наркома или одного из его заместителей и с грифом «совершенно секретно» направлялись в ЦК ВКП(б). Причём это касалось не только назначений, но и освобождения от занимаемых должностей и перевода на другую работу.
Следует отметить, что представлявшийся начальствующий состав подвергался проверке органами НКВД, о результатах которой прилагалась соответствующая справка, с последующим дополнительным контролем их партийных документов, хранившихся в ЦК (практически все командиры — кандидаты на столь высокие должности являлись членами Коммунистической партии, и на каждого из них имелись соответствующие учётно-послуж-ные данные).
Рассмотрение и голосование в ЦК по предлагавшимся кадровым перестановкам осуществлялось в том случае, если представленный командно-начальствующий состав, прошедший предварительный отбор в Наркомате обороны, получал одобрение компетентных органов НКВД и не имел компрометирующего материала по партийной линии.
В случае если в представленных документах обнаруживались ошибки или возникала необходимость в уточнении каких-либо вопросов, дальнейшая переписка осуществлялась уже непосредственно между «техническими исполнителями» — кадровыми органами Красной армии и отделом кадров НКО Управления кадров ЦК ВКП(б).
Другой, весьма значимый и объёмный вопрос, решением которого накануне Великой Отечественной войны занимались сотрудники отдела, — это участие в отборе 4000 коммунистов для направления их на политическую работу в РККА, который был инициирован руководством партии в августе—сентябре 1939 года.
Планировалось, что Политуправление Красной армии совместно с обкомами, крайкомами и ЦК компартий союзных республик произведёт отбор «политически проверенных», физически здоровых коммунистов в возрасте «не старше 35 лет для высшего политсостава, 30 — для старшего и 25 — для среднего политсостава, с образованием в объёме не ниже средней школы» с последующим их утверждением в ЦК ВКП(б)48.
До конца 1939 года отбор был произведён, списки направлены в адрес Центрального комитета партии. По ним перед рассмотрением и утверждением их членами ЦК работниками отдела кадров НКО были проведены дополнительные проверочные мероприятия и за подписью Листкова составлены соответствующие информационные справки. О важности проделанной работы свидетельствуют следующие строки из указанных заключений: «Отобранные коммунисты на политработу в армию проверялись обкомами ВКП(б) совместно с Политуправлением РККА и местными органами НКВД. Все они прослушали полуторамесячные курсы военной подготовки, Наркоматом обороны СССР зачислены в кадры РККА и назначены на работу. Нами же проверены
их партийные документы по материалам сектора единого партбилета Оргинструкторского отдела ЦК ВКП(б) и по материалам Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б)». Далее следовал вывод, что просьбу обкомов, крайкомов и Политуправления РККА «считаем возможным удовлетворить»49.
Отдельно, в рамках «личной договорённости» между начальником Политуправления РККА Л.З. Мехлисом и секретарём ЦК Г.М. Маленковым, решался вопрос об отборе коммунистов на военно-юридическую работу в Красную армию. К началу 1940 года в результате тщательной работы были определены 49 человек, которые прошли проверку в обкомах, Политуправлении РККА и согласование с председателем Военной коллегии Верховного суда СССР В.В. Ульрихом и исполняющим должность Главного военного прокурора П.Ф. Гавриловым. Представленные на кандидатов документы были изучены в отделе кадров НКО, и по заключению его заведующего Н.П. Листкова отобранные граждане были признаны достойными командирования их в распоряжение Политуправления Красной армии для последующей работы в военных трибуналах и военной прокуратуре РККА50.
По изученным документам представляется возможным прийти к заключению о том, что, реализуя свои полномочия в деле работы с военными кадрами и решения иных вопросов военного строительства, сотрудники соответствующего отдела УК ЦК ВКП(б) прибегали к следующим методам: организация проверок положения дел непосредственно на местах; направление запросов в Наркомат обороны и иные учреждения и организации, имевшие отношение к сфере государственной обороны, с целью сбора недостающей информации, получения необходимых справочных данных или экспертных заключений по интересовавшему вопросу; вызов, в случае такой необходимости, в Управление кадров ЦК на беседу должностных лиц для их заслушивания и аккумулирования нужной информации непосредственно от первоисточника; проверка партийных документов на представлявшихся лиц с целью установления факта наличия или отсутствия компрометирующего материала. По итогам проделанной работы формировались необходимые информационные справки для членов ЦК с выводами и предложениями, которые использовались партийным руководством при принятии решения. По завершении рассмотрения дел материал направлялся в архив на хранение.
Подводя общий итог деятельности отдела кадров Наркомата обороны УК ЦК ВКП(б) в предвоенные годы, отметим, что она носила интенсивный и насыщенный характер, затрагивая многие сферы военного строительства и была направлена на обеспечение партийного руководства объективными материалами для принятия своевременных, обоснованных и взвешенных решений, должных способствовать укреплению обороноспособности страны ввиду начавшейся новой мировой войны, в которой Советскому Союзу вскоре предстояло принять самое непосредственное участие.
ПРИМЕЧАНИЯ
1 На XVIII съезде ВКП(б), состоявшемся в Москве 10—21 марта 1939 г., были внесены изменения в Устав партии, согласно
которым в составе ЦК создавалось Управление кадров. См.: Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898—1986). Т. 7. 1938—1945. М., 1985. С. 90.
2 В некоторых документах, направлявшихся в адрес заведующего отделом кадров НКО Управления кадров ЦК ВКП(б), указанный отдел для краткости именуется как «Отдел оборонных кадров» (см., например: Российский государственный архив социально-политической истории (РГАСПИ). Ф. 17. Оп. 127. Д. 40. Л. 52) или «Военный отдел» (см., например: там же. Д. 41. Л. 105).
3 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 163. Д. 1220. Л. 106—108.
4 Там же. Ф. 4. Оп. 5. Д. 264. Л. 99—119.
5 Там же. Ф. 17. Оп. 3. Д. 1071. Л. 27, 28.
6 Там же. Оп. 127. Д. 39. Л. 7—12.
7 Там же. Л. 13—70.
8 Там же. Л. 86.
9 Там же. Л. 89.
10 Там же. Л. 90.
11 Указанный лыжный батальон согласно данным Калининского обкома ВКП(б) потерял более 90 проц. личного состава. Из 784 добровольцев-лыжников с Советско-финляндской войны 1939—1940 гг. вернулись всего около 70 человек.
12 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 127. Д. 40. Л. 39, 39 об.
13 Там же. Л. 44.
14 Там же. Л. 43.
15 Там же. Л. 1.
16 Там же. Л. 2.
17 Там же. Л. 3.
18 Имеется в виду закон от 1 сентября 1939 г.
19 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 127. Д. 40. Л. 45, 46.
20 Там же. Л. 46.
21 Там же. Л. 46, 47.
22 Там же. Л. 47, 48.
23 Там же. Л. 51—64.
24 Там же. Д. 42. Л. 4.
25 Там же. Л. 5.
26 В отчёте говорилось, что, несмотря на то, что Монголия — это скотоводческая страна, там эту «простую истину забыли» и «всю тяжесть работы перенесли на машины», игнорируя гужевой вид транспорта. При этом отношение к сохранности техники было неудовлетворительным как у самих монголов, так и у ряда советских инструкторов.
27 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 127. Д. 42. Л. 9—12.
28 Там же. Л. 15.
29 Там же. Л. 18, 19.
30 Там же. Л. 21, 22.
31 Там же. Л. 24.
32 Там же. Л. 24, 25.
33 Там же. Л. 26, 27.
34 Там же. Л. 74—79.
35 Там же. Д. 41. Л. 1—5.
36 Там же. Л. 28—31.
37 Там же. Л. 33.
38 Там же. Л. 43—50.
39 Там же. Л. 67.
40 Там же. Л. 68—75.
41 Там же. Л. 77—83.
42 Там же. Л. 84—92.
43 Там же. Л. 105, 106.
44 Там же. Д. 40. Л. 82—85.
45 Там же. Л. 94—101.
46 Дело в том, что партийные группы военных работников, «находящихся на китайской службе в Западном Китае», подчинялись парткомам при советских консульствах, перед которыми они были обязаны отчитываться и передавать им на утверждение решения и протоколы своих групп. А поскольку на партийных собраниях военных работников обсуждались «вопросы работы инструкторов, отношения с китайскими офицерами и т.д.», они затем выносились на рассмотрение вышестоящих парткомов при консульстве, что и приводило к нарушению конспирации. См.: РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 127. Д. 42. Л. 1, 2.
47 Там же. Д. 45.
48 Коммунистическая партия Советского Союза в резолюциях и решениях съездов, конференций и пленумов ЦК (1898—1986). Т. 7. С. 134.
49 РГАСПИ. Ф. 17. Оп. 127. Д. 44. Л. 2, 47, 55, 104, 189, 190.
50 Там же. Л. 208. ■
