CC BY
43
А. П. Володин
Эссе об инкорпорации
0.1. В наших частных беседах с В. М. Павловым термин « инкорпорация» звучал неоднократно; в его публикациях этот термин также отмечается, но только применительно к языкам, которые иногда и определяются как инкорпорирующие (в частности, чукотско-корякские языки). О немецком языке не было написано, что в нем есть инкорпорация, и мне кажется, я понимаю - почему. Германисту, перед которым стоит многовековая традиция описания немецкого языка, перед которым возвышается многотысячестраничная толща разных высокоавторитетных предшественников, - сделать подобное заявление очень трудно. Тем не менее В. М. Павлов подошел к этой черте практически вплотную.
0.2. Главным предметом его научного творчества, как мне представляется, были и остаются «образования относительно регулярно воспроизводимые, но постоянно стоящие "на грани" актуального синтаксиса» (Павлов 1973 : 4-5). Ср. еще один пассаж из более ранней работы: «Для нас является несомненным, что признание синтаксической роли словосложения в немецком языке (никогда, кстати, не сопровождавшееся исключением его из области словообразования), в какой бы нерешительной форме оно ни выражалось, глубже и вернее отражает языковую и речевую деятельность» (Павлов 1970 : 101, выделено мной - А. В.). Цитирование можно продолжать. Не удержусь от еще одного высказывания: «На типологическое сходство инкорпорации со словосложением в индоевропейских, в частности и в особенности в германских, языках неоднократно обращалось внимание» (Павлов 1985 : 127).
0.3. Итак, проблема, занимающая В. М. Павлова - соотношение композиции (словосложения) и инкорпорации. Эта проблема занимала и других ученых; в частности, Л. В. Щерба высказывался на эту тему достаточно недвусмысленно: «Многие так называемые "сложные слова", например, немецкого языка и санскрита, являются в этих языках словами лишь по форме, а по существу будут соответствовать тем простейшим единицам речи ("parole"), которые я называю синтагмами; большинство сложных слов этих языков делается
в процессе речи и не входит в репертуар языка как системы» (Щерба 1974 : 43, выделено мной - А. В.).
Живо вспоминается ЛО ИЯ АН СССР, конец 60-х годов, наш семинар о языковом знаке, организатором и руководителем которого был В. М. Павлов. На этом семинаре неоднократно выступал московский логик В. В. Щедровицкий, который выражался так: «сейчас я очень резко сформулирую тезис». Попробую и я сделать, как он.
1.1. Язык я определяю как линейно организованную знаковую систему. Всякий языковой знак линеен по своей структуре: морфема есть последовательность фонем (которые не линейны, ибо знаками не являются), словоформа1 - последовательность морфем, наконец, предложение - последовательность словоформ. Позиция, которую занимает языковой знак в линейной цепочке более сложного знака, является определяющей для установления его значения, ср. (Володин 2004).
В дальнейшем нас будут интересовать знаки, состоящие из морфем, т. е. языковые единицы, которые я называю словоформами. Морфемы делятся на два класса: И или корневые (самостоятельные знаки) и т - аффиксальные (несамостоятельные знаки). С точки зрения линейной организации словоформы все языки, имеющие морфологию, делятся на две группы: модель 1: И + (т), модель 2: (т) + И + (т)2.
Знак (т) взят в скобки - это означает, что в каждом конкретном случае он может быть представлен более чем одним знаком, как левее И (префиксы), так и правее (суффиксы). Вариантами этих моделей являются: 1а (г) + И + (т), 2а (т) + (г) + И + (т).
Эти формулы означают, что в данном языке разрешена композиция. Знак (г) в каждом конкретном случае может быть развернут в цепочку, число членов которой теоретически неограниченно: г + г + ... + г + И. Отсюда следует: если в языке разрешена композиция, то в нем возможна и инкорпорация.
1.2. С точки зрения грамматического (морфологического) механизма композиция и инкорпорация - один и тот же процесс. Поэто-
1 Я предпочитаю термин «словоформа» терминам «лексема» и «слово» (последнее, как известно, вряд ли вообще может претендовать на статус лингвистического термина).
2 Логично представить себе и модель 3: (т) + И, но она, по-видимому, никогда не реализуется. Все конкретные реализации такого типа в том или ином языке показывают, что в системе данного языка существует все же модель 2. Корень - слишком важный элемент словоформы, чтобы регулярно замыкать ее.
51
му выделение инкорпорирующих языков как отдельного грамматического типа (наряду с изолирующими, агглютинирующими и фу-зирующими (флективными)) представляется мне некорректным. Подобное утверждение сделано, например, в (ЛЭС 1990 : 511). Три вышеперечисленных грамматических типа представляют три способа построения сложных языковых знаков из единиц низших уровней. Инкорпорация в этом смысле не предлагает никакого нового, четвертого способа. Характерно в этом смысле то, что В. Г. Богораз, например, определял чукотский язык как «инкорпорирующий», но П. Я. Скорик воздерживался от этого и квалифицировал его как «агглютинирующий». При этом он уделял инкорпорации в чукотском большое внимание; у него есть отдельная монография, посвященная этой проблеме (Скорик 1948).
1.3. Должен подчеркнуть, что есть немало языков, где композиция запрещена. К их числу относятся, например, эскалеутские языки (словоформа строится по модели I) и некоторые тунгуссо-маньчжурские; из палеоазиатских языков таковым является ительменский (модель 2). Почему в этих языках композиция запрещена -я, разумеется, не знаю; но могу с достаточной уверенностью заявить, что если ее нет - она не может быть «заимствована», если же композиция есть - она не может быть «утрачена», тем более без всякого следа (подобные утверждения делались, в частности, при обсуждении «ительменской проблемы», ср.: Georg, Volodin 1999).
1.4. Большинство палеоазиатских языков - чукотско-корякские, енисейские (кетский), нивхский, айнский - имеют композитивный механизм (модель 2а), так же, как и индоевропейские языки3. Композиция разрешена и в уральских языках (модель словоформы 1а, ср. ниже, 5.1 сл.). Композитивные механизмы характерны также для многих американо-индейских, африканских языков и т. д.; но так далеко мы ходить не будем.
2.1. Итак, инкорпорация = композиция, но это утверждение можно сделать в ответ на вопрос: «каково твое устройство?» При ответе на вопрос: «кем ты работаешь?» - знака равенства между инкорпорацией и композицией поставить уже нельзя. Недаром же и В. М. Павлов неоднократно говорит о «синтаксической роли словосложения» (ср. выше, 0.2). Следовательно, мы должны различать композиты (лексические единицы) и инкорпораты (аналоги слово-
3 Конечно, модель словоформы индоевропейских языков несколько иная, она имеет вид (т) + (г) + И + (т) + Б + (т) - здесь учтена флексия Б (по степени обязательности в словоформе равная И) и постфлективные элементы, которые Р. О. Якобсон предлагал называть аннексами, но в современной морфемике за ними закрепилось наименование «постфиксы».
52
сочетаний или предложений). В своей академической грамматике чукотского языка П. Я. Скорик характеризует «слово» (в том числе сложное, т. е. композит) как «цельнооформленную и цельнозначи-мую единицу», а «инкорпоративный комплекс» (инкорпорат) - как «цельнооформленную, но раздельнозначимую единицу» (Скорик 1961: 121). Отсюда следует вывод: значение композита не равно сумме составляющих его корней - в итоге мы получаем некое новое значение. В том же случае, если значение композита прочитывается как сумма составляющих его корней - перед нами несомненный инкорпорат.
2.2. Данные чукотского языка с несомненностью подтверждают этот тезис. Рассмотрим несколько чукотских композитов:
(1) a. nin + qej 'мальчик' (молодой + маленький, живой),
b. ne + ekak 'дочь' (женщина + сын), букв, 'женский сын',
c. tanna + пе1уэ=п 'веревка' (иноплеменник, русский + ремень из моржовой шкуры), букв, 'русский ремень',
d. mal + 'att'a=n 'кошка' (ловкий + собака), букв, 'ловкая собака'.
В (1c, 1d) дефисом выделен показатель ед. числа. Эти примеры представляют собой наименования не знакомых ранее чукчам реалий; оба композита - живые слова, широко употребляемые в речи. Что касается (1a, 1b), то это композиты старые, можно сказать, древние, и современными носителями чукотского языка они вряд ли воспринимаются как «сложные слова».
2.3. В других языках, где разрешена композиция (ср. выше, 1.4), фиксируемые словарями композиты также выполняют сформулированное выше семантическое требование, напр.:
(2) а. нем. Hand + schuh 'перчатка' (рука + обувь),
b. франц. cache + nez 'шарф' (прятать + нос), в орфографии -cache-nez,
c. фин. pöytä + kirja 'протокол' (стол + книга).
Это требование, однако, выполняется далеко не всегда. Существует множество композитов, значения которых представляют собою именно сумму составляющих их корней, ср. хотя бы нем. Eisen=bаhn 'железная дорога' или Arbeit=s=tag 'рабочий день'. Впрочем, относительно упомянутых композитов можно начать целую дискуссию по поводу того, произошло или не произошло в них преобразование значений составляющих их корней в некое новое значение; кроме того, оба уже давно фиксируются словарями. Но когда мы видим композиты типа Kopfschmerzen, Zahnschmerzen,
53
Ohrschmerzen, Halsschmerzen 'головная/зубная/ушная/шей-ная=боль', причем этот ряд может быть увеличен - в этом случае нельзя еще раз не сослаться на В. М. Павлова: «Нарастание количества лексических единиц типа композитов с одинаковым первым компонентом и разными вторыми - и наоборот ... - ведет к некоторой активизации (динамизации) статического синтаксического " момента", свойственного конструкции композита вообще» (Павлов 1985: 124, выделено мною - А. В.).
Подчеркнутые слова означают, в сущности, то же, что я сформулировал выше (ср. 1.1): если есть композиция, то возможна и инкорпорация. Увеличивать количество немецких примеров я не стану - они в изобилии представлены в работах В. М. Павлова. Ограничусь лишь одним, принадлежащим немецкому лингвисту первой трети XX века Г. Зюттерлину:
(3) Dampf=schiff=fahrt=gesellschaft=s=direktor=s=stellverte-ter=s=gemahlin 'супруга заместителя директора компании пароходных сообщений' (цит.: Реформатский 2001: 293).
А. А. Реформатский комментирует это следующим образом: «не все то, что считается сложным в немецком языке, действительно сложные слова; во многих случаях это примеры в той или иной степени лексикализованных словосочетаний» (там же). Совершенно согласен с этим. В (3) представлен пример полноценного инкорпо-ративного комплекса.
3.1. В русском языке, где композиция разрешена, конструкции инкорпоративного типа также отмечаются, хотя, по-видимому, не так широко, как в немецком. М. В. Панов уже в 1968 году ставил вопрос о выделении в русском языке класса так называемых «аналитических прилагательных» типа проф=, авиа=, водо=, лесо=, нефте= и т. п., которые способны сочетаться с самыми различными именами, образуя открытые списки (на эту работу неоднократно ссылается В. М. Павлов). Действительно, в данном случае мы имеем дело с инкорпоратами. Можно привести и другие примеры - скажем, композиты с корнем =воз. По своей семантической структуре они весьма прозрачны: пар=о=воз, тепло=воз, электр=о=воз - первый корень означает СРЕДСТВО ПЕРЕДВИЖЕНИЯ (то, посредством чего возят). Впоследствии на базе этой модели возникла целая серия композитов, в которых первый корень означает ОБЪЕКТ ПЕРЕВОЗКИ (то, что возят): молоко=воз, нефте=воз, цементо=воз, мусоро=воз, панеле=воз, бомбо=воз, грузо=воз, лесо=воз, тяжело=воз, рудо=воз
54
и, наконец, незабвенный члено=воз4. Эти композиты представляют собой открытый список, который без труда может быть расширен (ср. хотя бы дерьмовоз, фиксируемый в одном из текстов братьев Стругацких).
Трехкорневые композиты инкорпоративного типа также способны образовывать серии, ср. тепло=электро=станция, гид-ро=электро=станция, ветро=электро=станция, термо=элект-ро=станция - список, очевидно, может быть продолжен. Во всех случаях первый корень означает средство, с помощью которого получается электричество. Перед нами - типичные инкорпораты, структурно сопоставимые с немецкими.
3.2. Итак, инкорпораты - это композиты, которые (а) читаются как сумма составляющих их корней, (б) функционируют как аналоги словосочетаний. В данном случае речь идет о так называемой «инкорпорации в широком смысле» (ср. ниже, 4.1). Все вышерас-смотренные инкорпораты, по оформлению главного компонента, И (ср. выше 1.1) - суть имена (осложненные атрибутами), и они функционируют в тексте как актанты (я предпочитаю терминологию Л. Теньера). В немецком они представлены существенно разнообразнее и богаче, нежели в русском. Но надо отметить, что в русском композиты инкорпоративного типа отмечаются в функции актант-ных атрибутов, т.е. оформляются как прилагательные.
3.3. Начну с композитов, образуемых на базе цветообозначений: ярко= / густо= / светло= / темно=зеленый / =синий и т. д. с любым термином цвета (исключая, пожалуй, черный и белый, но можно же сказать непроглядно=черный, ослепительно=белый и т. д.). Перед нами снова открытый список, особенно если учесть, что возможны любые сочетания самих цветообозначений: красно=бурый, жел-то=зеленый и т. д. Список существенно расширяется за счет диминутивных дериватов с суффиксом =оват: синевато=зеленый, зеле-новато=синий, серовато=розоватый и т.д. Возможны, разумеется, и трехкорневые сочетания, ср. хотя бы устоявшееся в русском языке серо=буро=малиновый. Однако и вне сферы цветообозначений ин-корпоративные атрибуты возможны, и эта возможность используется, ср. следующий пример:
(4) ...оригинал вышиблен под зад коленкой ... вместе со всеми своими симптоматичнымиумеренно=трезво=либераль-но=патриотично=вменяемо=рассудителъными идеями (А. Гаррос. «Новая газета» 27.07-30.07.2006. № 56 (1178): 21).
4 Это словечко, хотя и мелькает изредка в прессе, уже становится архаизмом (реалия все-таки ушла!): многие мои нынешние студенты и аспиранты не понимают, что оно значит.
55
Атрибутивный инкорпорат в (4) разделил дефисами я; в газете он напечатан «в одно слово» (так же, как немецкий актантный инкорпорат в (3) (ср. выше, 2.3) - однако читается он без всякого труда. Он был порожден в процессе речи по имеющейся модели. Сейчас я поймал себя на том, что инкорпорат многотысячестраничный (см. выше, 0.1) я построил таким же образом, ни секунды не сомневаясь в том, что «меня поймут правильно»5.
4.1. Понятие «инкорпорация» связывают с именем В. фон Гумбольдта, хотя термин принадлежит не ему. Характеризуя грамматический механизм, известный сегодня под названием «инкорпорация», Гумбольдт говорит о таком способе построения предложения, когда оно принимается «не за сложенное из слов целое, а как бы действительно за одно слово». Это - «всесовокупляющая форма языка» (цит. по: Скорик 1961: 93, выделено мною - А. В.). Термин «инкорпорация» закрепился в языкознании на рубеже XIX и XX веков, в связи с изучением американо-индейских и палеоазиатских языков (Ф. Боас, Э. Сепир, В. Крёбер, В. Г. Богораз, В. И. Иохель-сон, Л. Я. Штернберг и другие).
Все вышеназванные авторы, подчеркивавшие «своеобразие» инкорпорации (как функционирует), тем не менее характеризовали ее как «особый тип сложения слов, т.е. как прием словообразования» (как устроена) (ср.выше, 2.1). При этом различались:
инкорпорация в узком смысле (включение объекта в глагольную словоформу - аналог законченного предложения),
инкорпорация в широком смысле (включение атрибута в именную словоформу - аналог члена предложения).
Тем не менее и то и другое Э. Сепир характеризовал как «композицию». Совершенно справедливо - с точки зрения грамматического устройства это одно и то же. В этой связи надо заметить, что те авторы, которые утверждают синтаксический характер инкорпорации, настаивают на том, что это - «особое языковое явление» (В. З. Панфилов, А. Н. Жукова), отдают предпочтение функциональному моменту перед формальным.
4.2.1. Рассмотрим конкретный пример «инкорпорации в узком смысле» (И. И. Мещанинов называл ее «полная инкорпорация») на материале чукотского языка.
(5) Мэ1=га=пегап=агта=,№е1'а1=даа=уэпге1э=гкэп
Мы=будем=четырех=силъных=бодливых=оленей=охранять.
5 Пресса продолжает радовать: уже закончив эту статью, нахожу следующий пример: «...однообразно лобастые, впередрукастые Ильичи заполонили родные просторы» (Н. Ямской. «Совершенно секретно». 05.2007. № 5 (216). С. 25).
56
Этот сложный знак представляет собой одну словоформу, что я старался подчеркнуть и в переводе, соединив русские слова дефисами. Словоформа эта безусловно единая, сингармонически организованная. Ее центральный элемент, И - глагольный корень =уэт^э= 'охранять, пасти кого-л.', в нее инкорпорирован объект =qaa= 'олени'. Если в глагольную словоформу инкорпорирован объект, это позволяет инкорпорировать и атрибуты последнего: качественные (=wet'at= 'бодливый', =агта= 'сильный') и количественные (=пегап= 'четыре'). Остальные выделенные морфологические сегменты представляют собой аффиксы: mэt= - префикс 1Р1, га= -префикс футура, суффикс =гкэп - показатель имперфективного аспекта. Глагол по семантике переходный, но оформлен как моноперсональный, потому что объект инкорпорирован в глагольную словоформу. В случае типа (5) значение композитивной структуры всегда соответствует значению законченного предложения.
4.2.2. Это значение может быть выражено и «нормальными» синтаксическими средствами. Трансформация (5) в привычное нам предложение выглядит следующим образом:
(5а) Могуэ=пап neгan=aгma=wet'at=qaa=t тэ1=ге=уэпге1э=гкэ=пе1 Мы четырех=сильных=бодливых=оленей мы=будем=охра-нятъ=их.
В (5а) представлена эргативная конструкция: вынесенный в отдельную словоформу агенс «мы» маркирован показателем эргатив-ного падежа =пап, глагол оформлен как биперсональный, он маркирован показателем объекта ЗР1 =пе^ который согласуется в числе с объектом =qaa=t. Композитная структура в (5а) тем не менее сохраняется - это объект со всеми его атрибутами. Здесь мы наблюдаем так называемую «инкорпорацию в широком смысле» (или «неполную», по И. И. Мещанинову): значение комплекса соответствует всего лишь значению одного из членов предложения (актанта с его атрибутами).
4.2.3. Подобные композиты в чукотском (и в корякских языках) далее неразложимы, поскольку в этих языках нет прилагательных в индоевропейском смысле.
Корни качественной (и количественной) семантики в этих языках оформляются как предикаты. Приводимые, например, в чукотско-русских словарях вокабулы n=eгme=qin 'сильный', nэ=ktэ=qin 'крепкий', и т. д. на самом деле означают 'сильный=он', 'креп-кий=он', это парадигматические формы 3Sg (ср. п=егте^=уэт 'сильный=я', n=eгme=j=yэt 'сильный=ты' и т. д., ср. также Пега=тоге 'четверо=нас', пега=оге 'четверо=вас', пега=гуаге 'четве-ро=их'). Синтаксическое значение атрибута актанта может быть вы-
57
ражено только с помощью инкорпорирования качественного (или количественного) корня в именную словоформу, что мы и наблюдаем в (5а). В данном случае инкорпоративный механизм становится для грамматической системы обязательным.
Качественные корни, как и следовало ожидать, могут инкорпорироваться и в глагольные словоформы. В этом случае они выражают атрибут предиката («обстоятельство»). В работе (Скорик 1948: 71) сопоставляются следующие пары:
(6a) majn3=qora=n3 большой=олень kat=otto'ot крепкое=дерево -qen=a'agek молодой=парень
(6b) majn3=wetyak=w'e
много=(громко)=говорил=он kat=qametwa=y'e крепко=(плотно)=поел=он nen=pera=Y'e молодо=выглядел=он
В (6а) представлены случаи «неполной инкорпорации» (аналоги атрибутивных синтагм), в (6b) - «полная инкорпорация» (аналоги законченных предложений). Инкорпорируемые корни в каждой строчке - одни и те же, но в левой колонке они являются аналогами индоевропейских прилагательных, в правой - аналогами наречий. Эти примеры еще раз подтверждают общетеоретический тезис: значение языкового знака определяется не столько его экспонентом, сколько его синтаксическим окружением, позицией, которую он занимает в составе более сложного знака.
4.2.4. Хотелось бы подтвердить этот тезис еще одним примером (словоформа ns=ten=qin 'хороший=он', корневая морфема tan / tan -сингармонические варианты). Сочетание с именным корнем (в составе инкорпората):
(7а) t3=tan=kopra=nt3wat3=rkan я=хорошую=сеть=ставлю
Эта конструкция непосредственно сопоставима с (5): в глагольную словоформу с корневой морфемой =ntswat9= 'ставить сеть/капкан' инкорпорирован объект =kopra= 'сеть', с его атрибутом =tan= 'хороший'; глагол оформлен как моноперсональный.
Сочетание с глагольным корнем всегда дает конструкцию следующего типа:
(7b) m3n=tan=n3=qametwa=w3=rkane=Y3t
давай=ка=мы=хорошо=кормить=будем=тебя
Здесь представлена форма императива совместного действия (префикс man=) в имперфективном аспекте (суффикс =rkan). Гла-
58
гольная основа =qametwa= 'есть'6 осложнена циркумфиксом каузатива: =ns=qametwa=w9 'кормить кого-л.' Инкорпорирование атрибута =tan= 'хорошо' не нарушает биперсональности глагольной словоформы (ср. 5, 7а): суффикс =yst выражает значение пациенса (объекта) 2Sg, 'тебя'.
5.1. Теперь обратимся к данным финского языка (минимальная модель 1а, ср.выше, 1.1).
В современном финском (по преимуществу письменном) языке широко представлены композиты инкорпоративного типа. Все они функционируют как актанты (инкорпорация в широком смысле или «неполная»), т. е. оформлены как имена, и как всякие имена, они способны изменяться по числам и падежам, а также принимать посессивные показатели. Рассмотрим несколько конкретных примеров.
5.2.1. Все эти примеры взяты мною из деловых документов по строительству; однако это вовсе не значит, что подобные композиты не могут быть обнаружены в текстах, посвященных любой другой тематике.
(8) kevyt=sora=harkko=pilari=t колонны из керамзитовых блоков.
Здесь представлено четыре корневых морфемы (повторяю, что дефисами разделил их я; в текстах эти композиты изображаются как одно слово). Главный компонент, R, снабжен показателем мн. ч. =t. Все четыре корня могут существовать самостоятельно: kevyt 'легкий', sora 'щебень', harkko 'глыба, блок', pilari 'колонна, столб'. При этом kevyt=sora 'керамзит' - сложное слово, фиксируется словарями по строительному делу. Таким образом, в (8) представлено сочетание трех лексических единиц; возможны композиты kevyt=sora=harkko 'керамзитовый блок' и harkko=pilari 'колонна из блоков'.
(9) julki=sivu=lasi=rakenne стеклянная конструкция фасада.
Инкорпорат, включащий четыре корня, как и (8), отчетливо делится на две части: julki=sivu 'внешняя сторона, фасад' и lasi=rakenne 'стеклянная конструкция'. Но если левая половина -это давно устоявшееся сложное слово, то правая - нет, ср. puu= /metalli=/kivi=rakenne 'деревянная= /металлическая=/каменная= =конструкция' и т.д. Вместе с тем, корень sivu 'сторона, страница'
6 Об этом глаголе дополнительно см. ниже, 7.1, пример (14).
59
представляет собой самостоятельную лексическую единицу, и корень julki способен функционировать в том же качестве, ср. sanoa juiki 'сказать открыто, во всеуслышание', lukea julki 'читать вслух', и т. д.
(10) asema=kaavoitus=toimi=kunta
комитет генплана, градостроительная комиссия.
Здесь представлено сочетание двух сложных слов, каждое из которых включает два корня. По своему значению каждое из этих слов отвечает семантическому требованию, предъявляемому к лексическим композитам (ср.выше, 2.1-2.3). Так, toimi=kunta 'комитет, комиссия' состоит из toimi 'служба, деятельность, должность' + kunta 'община', совр. 'муниципальный округ' ; asema= =kaavoitus 'планировка под застройку' - из asema 'станция, вокзал, позиция' + kaavoi-tus 'планировка' (деривационная история: kaava 'план (размещения некоторых объектов на местности)' ^ kaavo=ittaa 'планировать' ^ kaavo=itus 'процесс планирования'). Надо добавить, что атрибуты к слову toimikunta могут свободно заменяться, ср. sosiaali=toimikunta 'социальная комиссия', lisä= =sivistys=toimikunta 'комиссия (комитет) по дополнительному, образованию (повышению квалификации)', и т. д.
5.2.2. Подобные показанным инкорпораты, состоящие обычно из четырех корневых морфем, фиксируются в современном финском языке достаточно часто; такого рода структуры, можно сказать, представляют собой норму. Но могут фиксироваться структуры и более сложного состава. Рассмотрим один пример.
(11) väli=vaihe=vastaan=otto=pöytä=kirja=ssa=mme в=нашем=протоколе промежуточной приемки (речь идет об оценке состояния строящегося здания на данный момент времени).
Инкорпорат включает шесть корневых морфем, попарно объединенных в три сложных слова. Главный компонент, pöytä= =kirja=assa=mme 'в=нашем=протоколе', осложнен показателем местного падежа =ssa и поссесивным суффиксом 1Pl =mme. Состав этого слова рассмотрен выше (см.: 2.3, пример 2с).
Композит väli=vaihe 'промежуточная фаза, стадия' состоит из двух самостоятельных лексических единиц, фиксируемых словарями: väli 'некоторое место, находящееся между двумя объектами' + vaihe 'стадия, ступень, фаза, этап', т. е. некоторый отрезок времени. Ср. также väli + mies 'человек' (собст. 'мужчина') ^ väli=mies 'посредник, третейский судья' + oikeus 'суд' (собст. 'право') ^
60
väli=mies=oikeus 'третейский суд, арбитраж'. Все эти композиты фиксируются словарями современного финского языка.
То же можно сказать и о vastaan=otto 'прием (гостей, заявок, прошений, клиентов и т.д.)': vastaan 'навстречу, напротив' (пространственное наречие) + otto (^ ottaa 'брать что-л.') 'отбор (процесс отбора)'. Этот лексический композит может выступать в функции атрибута в сочетании с другими именами, ср. vastaan= =otto=huone 'приемная (комната)', vastaan=otto=aika 'приемные часы', vastaan=otto=apulainen 'секретарша (в приемной)' и т. д., список практически открытый.
5.3. Как явствует из (8-11), композитивный механизм современного финского языка достаточно легко допускает переход к инкорпорации (должен повторить, что речь идет об инкорпорации « в широком смысле» или «неполной», ср. выше, 4.1). По-видимому, оправданным представляется объяснение этого феномена контактным влиянием индоевропейских языков, в частности, немецкого, где наблюдается точно такая же картина. Хочу, однако, подчеркнуть, что все это было бы совершенно невозможно, если бы грамматическая система уральских языков запрещала композицию (ср.выше 1.3). Но она разрешена - сложные слова фиксируются во всех уральских языках, до ненецкого, нганасанского и юкагирского. Другое дело - в какой степени композитивный механизм используется тем или иным языком. Например, в венгерском языке, который, как и финский, в той же полной мере и уже не первую сотню лет отвечает на информационную экспансию индоевропейских языков, компози-тивные структуры инкорпоративного типа практически не встречаются. Да и если брать индоевропейские языки - композиция распространена в германских языках значительно шире, чем, скажем, в романских.
6.1. Оценивая данные сопоставленных выше языков, можно констатировать, что инкорпорация безусловно наличествует в чукотском языке. Здесь никаких сомнений нет, потому что речь идет об инкорпорации «в узком смысле» или «полной» (примеры. 5, 6b, 7а, 7b) - в этих случаях значение инкорпоратов соответствует значению законченного предложения. В русском, немецком и финском языках наблюдается инкорпорация « неполная», ибо значение инкорпоратов соответствует значению одного члена предложения - актанта, осложненного атрибутами (количество которых теоретически неограниченно), ср. (3), (8-11), или, как в русском, - атрибутом актанта (количество входящих в эту конструкцию корней также теоретически неограниченно), ср. (4). Рассматривая эти примеры, невольно хочется сформулировать следующую дефиницию: инкорпорация -это композиция, вышедшая из-под контроля системы.
61
Разумеется, это ни в коей мере не научная дефиниция - это эмоциональное, образное высказывание. Реализации, наблюдаемые нами в (3), (4), (8-11), как раз допустимы, разрешены системой, правила их построения в системе заложены, это «свойственно конструкции композита вообще» (повторяю чеканную формулировку В. М. Павлова, ср. вьше, 2.3). В этой связи хочется вспомнить и цитированного выше Л. В. Щербу (0.3), который замечает, что подобные композиты «не входят в репертуар языка как системы». Конкретные реализации, конечно, не входят. В систему входит модель, по которой они строятся, и носители языка владеют этой моделью и пользуются ею.
6.2.1. Тем не менее необходимо затронуть вопрос о глагольной композиции в языках, где «полной» инкорпорации нет. В. Г. Бо-гораз, описывая чукотские инкорпораты, говорил о них, что «они включают дополнение, определение, или обстоятельство, а также дополнение вместе с определением, внутрь дополняемой формы» (Богораз 1934: 6) и сопоставлял им русские композиты типа ру-ко=прикладствовать, молото=бойничать. Но такого рода образования в русском языке единичны; я могу добавить разве что пушкинскую фразу, вложенную им в уста князя Потемкина: «Ну, что, Петр Иванович, каково кнутобойничаешь?» При некотором усилии можно расширить этот список архаизмами типа суе=словить, праздно=словить; все это - безусловные глагольные инкорпораты. Но в русском языке они обнаруживают явную тенденцию к номина-лизации: руко=прикладство, молото=боец, праздно=словие. Отсюда можно заключить, что глагольная композиция (теоретически ведущая к инкорпорации «в узком смысле» или «полной») в русском языке распространения не получила.
6.2.2. В немецком языке проблема «глагольного словосложения» рассматривается в книге (Павлов 1985). Подробно анализируются, в частности, композиты, включающие локальные наречия с подчиняющим их себе глаголом (там же: 242 сл.). Это, несомненно, композиты атрибутивного типа (как и композиты с именем в функции главного («опорного») члена), и они могут быть охарактеризованы как инкорпораты. Но на выражение инкорпорации «в узком смысле» они претендовать не могут: значение их соответствует не целому предложению, а только одному из его членов. То же, собственно, справедливо и для русского языка. Индоевропейская грамматическая система допускает инкорпорацию только в «широком смысле».
6.2.3. Уральские языки демонстрируют то же самое. «Сложные глаголы» (содержащие более одного корня), например, в финском чрезвычайно редки. Укажу два наиболее употребительных.
(12) а1=1е 'под' (куда - наречие оформлено показателем динамиче-
62
ского локатива) + kiгjoittaa 'писать' ^ a11ekiгjoittaa 'подписывать'.
Уже из русского соответствия видно, что это явная калька, ср. нем. ипег=8сЬгеЛеп.
(13) у1=1а 'над' (где - наречие оформлено показателем статического локатива) + рМа 'делать' ^ уИарМа 'содержать, финансировать кого-л.', ср. нем. и^ег^океп.
В венгерском подобные композитные глаголы распространены более широко; при этом надо подчеркнуть, что они, точно так же, как в немецком, функционируют как глаголы с «отделяемыми приставками» (безусловно контактное явление). Употребление термина «приставки» (= префиксы) применительно к уральским языкам некорректно. Линейная модель словоформы уральских языков - это модель 1а (ср. выше, 1.1), которая означает, что композиция разрешена, но слово в любом случае будет начинаться с корня. К. Е. Майтинская специально оговаривает это: «глагольные префиксы (превербы) ведут себя как компоненты сложных слов (они не влияют на вокализм последующего основного компонента)» (Майтинская 1993: 273, выделено мною - А. В.). Речь идет о сингармонизме. В беспрефиксальных языках, к числу которых относятся уральские, сингармоническое выравнивание начинается с И в модели (г) + И + (т) - иными словами, зависимый вокализм имеют только аффиксальные морфемы (правее И), а корни (левее И) характеризуются независимым вокализмом. В чукотско-корякских языках сингармонизм тоже есть (ср.выше, 4.2.4), но он организован принципиально иначе, см. специально (Володин 2000).
7.1. Композиция (а тем самым и инкорпорация), как явствует из всего вышеизложенного, - механизм «препозитивный», его действие направлено справа налево в линейной цепочке словоформы: г + г + ... + И. В том случае, если в этой цепочке элемент типа г попадает правее И, он превращается в морфему типа т, в словообразовательный аффикс. Это можно подтвердить примерами из чукотского языка.
(14) qame=twa=k 'есть, питаться'. Состав: цете=пэ 'миска, традиционная деревянная посуда' + =twa= букв. 'около миски быть',
(15) nэmэ=twa=k 'жить'. Состав: пэт=пэт 'поселок, место, где живут' + =twa= букв. 'в поселке быть'.
63
В чукотском языке самостоятельно существует и глагол wa=k 'быть, жить'7, но в (14, 15) - это уже транспонирующий суффикс, вербализатор, именно потому, что он занимает позицию правее R.
Итак, препозитивный характер механизма композиции представляется настолько самоочевидным, что синтагма «постпозитивная композиция» должна вызывать изумление и внутренний протест. Однако именно так сказано на первых страницах работы И. А. Муравьевой «Типология инкорпорации» (Муравьева 2004: 18). Автор приводит здесь же русские примеры царь=рыба и рыба=меч - во втором случае композиция безусловно постпозитивная. От себя могу добавить еще меч=кладенец - и это, пожалуй, всё8. Тем не менее вопрос о постпозитивной композиции поставлен И. А. Муравьевой совершенно правомерно.
7.2. Препозитивная композиция характерна для языков с базовым порядком элементов SVO (индоевропейские языки) или SOV (чукотский язык в нашем материале; что касается финского, то он имел структуру SOV, но в настоящее время, под контактным влиянием индоевропейского поверхностного синтаксиса, все заметнее переходит на структуру SVO). Но на этих моделях, как говорится, свет клином не сошелся. Известны языки со структурой VOS - и для них постпозитивная (правосторонняя) композиция является вещью системной. Иначе говоря, она будет изображаться формулой R + г + ... + г. Среди таких языков в работе (Муравьева 2004) упоминаются, в частности, алгонкинские (Северная Америка), но конкретных примеров, к сожалению нет, а я в данный момент не могу их предоставить.
7.3. Все же один пример показать можно, и я это сделаю. Речь идет об инкорпорации «в узком смысле» в гавайском языке тонга (цит.: Муравьева 2004 : 37). Надо еще подчеркнуть, что язык тонга -изолирующий. В таком языке единственным способом организации сложного знака (предложения) является линейный синтаксис составляющих его минимальных (далее неделимых) знаков. При этом базовая структурная модель языка тонга - VOS:
7 Варианты ■дааЛ'даа связаны с чукотской фонотактической моделью СУССУС: стечение согласных в анлауте и ауслауте запрещено, в медиальной позиции оно восстанавливается.
8 Нет, не всё. Ср. хотя бы серию с «аналитическим прилагательным» ав-то=: авто=пробег, авто=стоп, авто=запчасти, авто=ремонт и т. д. -препозитивная композиция; но в печально известном со сталинских времен композите авто=зак - постпозитивная. Впрочем, для русского языка постпозитивная композиция - исключение (которое, как известно, подтверждает правило)
64
(16) ш'е ти 'о е kava 'е sione в=прошлом пить | | кава | Джон
«абсолютив» «артикль» «эргатив» выпил каву Джон.
Таков нормативный «порядок слов» для этого языка: когда (аналог показателя времени) + что (делает) + на кого/что воздействует (пациенс) + кто (агенс). Специальные знаки (в препозиции) маркируют пациенс и агенс; перед нами эргативная конструкция, сопоставимая с чукотск. (5а, 7а), ср.выше, 4.2.1 сл.
«Инкорпоративное» преобразование превращает эргативную конструкцию в абсолютивную, ср. чукотск. (5):
(16о) (ш'е ти kava) 'о sione выпил=каву Джон.
Часть сложного знака, взятого мною в скобки - безусловный «инкорпоративный комплекс»: знак kava лишается всех своих маркеров, знак sione понижается в ранге, маркируется как «фактитив», единственный актант, ср. (16).
Для сравнения приведем абсолютивную конструкцию с моноперсональным («непереходным») глаголом:
(17) ш'е Ьо'и 'о sione пришел Джон.
Таким образом, при полном отсутствии какой бы то ни было морфологии, синтаксический принцип инкорпорации сохраняется. В (16а), в отличие от (16), «в целом инкорпорированный элемент не обладает темо-рематической выдеденностью, не имеет на себе фокуса, а также относится к фоновой информации» (Муравьева 2004: 40, выделено мною - А. В.). Но то же, по-видимому, можно сказать и о рассмотренных выше композитах из немецкого, русского и финского языков, которые представляют «инкорпорацию в широком смысле».
Литература
Богораз В. Г. Луораветланский (чукотский) язык // Языки и письменность народов Севера. Л., 1934. Ч. 3. С. 5-46.
Володин А. П. Общие принципы развития грамматической системы чукотско-корякских языков // Язык и речевая деятельность. 2000. Т. З. Ч. 1. С. 24-44.
Володин А. П. О примате позиции языкового знака перед его экспонентом // Типологические обоснования в грамматике. К 70-летию проф. В. С. Храковского. М., 2004. С. 131-144.
65
ЛЭС - Лингвистический энциклопедический словарь / Главн. ред. В. Н. Ярцева. М., 1990.
Майтинская К. Е. Венгерский язык // Языки мира. Уральские языки. М., 1993. С. 256-279.
Муравьева И. А. Типология инкорпорации. Автореф. дисс. ... докт. фи-лол .наук. М., 2004.
Павлов В. М. О противоречиях в языке (составная лексическая единица и ее отношение к синтаксической конструкции) // Ленинизм и теоретические проблемы языкознания. М., 1970. С. 88-109.
Павлов В. М. Субстантивное словосложение в немецком языке. Автореф. дисс. ... докт. филол. наук. Л. 1973.
Павлов В. М. Понятие лексемы и проблема отношений синтаксиса и словообразования. Л., 1985.
Реформатский А. А. Введение в языковедение. М., 2001. Скорик П. Я. Очерки по синтаксису чукотского языка. Инкорпорация. Л., 1948.
Скорик П. Я. Грамматика чукотского языка, ч.1 Фонетика и морфология именных частей речи. М.-Л., 1961.
Щерба Л. В. Языковая система и речевая деятельность. Л., 1974. Georg S., Volodin A. P. Die itelmenische Sprache. Grammatik und Texte. Wiesbaden, 1999.
66
