CC BY
6Г.С. Гардобей «...Если у человека есть внешнее признание
его достижений, но он не испытывает удовольствия от работы, - это еще не успех»
Гардобей Галина Сергеевна родилась в 1944 году, в п.Поворино Воронежской области. Окончила среднюю школу № 25 г.Тюмени. Высшее образование получила в Тюменском государственном педагогическом институте на факультете иностранных языков. Трудовую деятельность начала в 1965 году в школе №14 г.Тюмени. С 1969 по 1986 год - ассистент, старший преподаватель кафедры иностранных языков ТИИ. В 1986-1990 гг. работала начальником протокольного отдела и переводчиком в дирекции строящихся промышленных предприятий главка Запсибжилстрой. С 1991 года по настоящее время - старший преподаватель лаборатории интенсивных методов обучения иностранному языку Тюменского нефтегазового университета.
На вопрос: «Как дела?» близким и друзьям при личной встрече отвечает так, как оно есть на самом деле. А если друзья где-то далеко: «Спасибо, хорошо». Полагает, что в самом этом вопросе, его интонации задается определенный настрой на ответ.
В какой семье Вы воспитывались, кто и что повлияли на выбор Вами профессии?
Я родилась в поселке городского типа Поворино Воронежской области. Во время войны мой папа, Сергей Сергеевич Нелепин, отвечал за нормальную, бесперебойную ра-
боту элеватора. Затем мы переехали в город Острогоржск Воронежской области, потом на Украину - в город Валуйки, там папа тоже строил элеватор. А в 1954 году - я к этому времени окончила третий класс - папу по партийному поручению направили в Тюмень. Когда мы собирались в Тюмень, родители очень боялись. Сибирь в их представлении была чем-то ужасным, как папа говорил: «Я боялся, что здесь и солнце не там всходит и не там заходит». В Тюмени папа работал начальником СМУ, которое занималось промышленным и жилым строительством. Кстати «Вечный огонь» монтировала его организация. Вообще он был такой руководитель, что за ним сюда, в Тюмень, по собственной инициативе приехали триста рабочих. Мама, Нина Ефимовна, окончила Ленинградский торговый техникум, но по своей специальности работала недолго, в основном занималась домашним хозяйством.
Если говорить о моих намерениях в отношении профессии, то я мечтала стать инженером-строителем - как папа. Поэтому после окончания школы поехала поступать в УПИ, но не добрала один балл. Возвратилась в Тюмень, решила поработать, а на следующий год снова поступать в УПИ.
Тем временем моя подруга поступила на английское отделение в Тюменский педагогический институт и уговорила меня поступать (в тот год было что-то типа дополнительного набора). Поскольку у меня были сданы все экзамены, мне предложили математический факультет, но я согласилась только на факультет иностранных языков. После сдачи заново всех экзаменов меня приняли в институт вольнослушателем. Сдала первую сессию на отлично и была зачислена в студенты.
Но я твердо решила, что по истечении года оставлю пединститут и снова поеду поступать в УПИ. На занятиях сидела с учебниками физики, математики - повторяла, готовилась к поступлению. Как-то мой преподаватель, куратор, Александр Кербс пригласил меня к ректору. Ректор сказал: «Сдавай сессию, а потом я отдам тебе документы и
ты поедешь поступать в свой УПИ. Если не поступишь, вернешься на второй курс, не потеряешь год, а если поступишь, то иностранный язык и история партии лишними тебе не будут». Летнюю сессию я сдала на отлично и стала размышлять: опять ехать, опять сдавать экзамены... И осталась в Тюмени. Между собой мы тогда говорили: чем в «пед» (пединститут) или в «мед» (мединститут), лучше в «зам» (замуж) - педагогический институт в то время был, пожалуй, самым непрестижным вузом.
Какие ключевые решения Вам приходилось принимать в жизни?
Сразу после окончания пединститута меня направили работать в школу № 14 г.Тюмени. И, возможно, одним из ключевых было мое решение перейти из школы на работу в Тюменский индустриальный институт. Одногруппник, с которым мы работали в студенческие времена на нашем институтском радио «Фройндшафтсвелле», начал преподавать иностранный язык в ТИИ на вечернем отделении и пригласил меня.
У меня не было сомнений в том, стоит переходить работать в вуз или не стоит. Преподавание в вузе я воспринимала как более высокую ступень в сравнении со школой. Во-первых, студенты более взрослые люди; во-вторых, в вузе я видела больше возможностей для профессионального совершенствования - это более свободная институция, чем школа. Мое решение перейти работать в вуз не было сопряжено с каким-либо риском - я оставалась в профессии, в той же самой образовательной сфере, но оно имело важные последствия для моего профессионального развития и как преподавателя, и как переводчика.
С 1967 по 1969 год я работала в школе № 14 и почасовиком в индустриальном институте, на вечернем отделении. А в 1969 году перешла на полную ставку - сначала ассистентом, потом старшим преподавателем.
Не знаю, как сейчас, но в то время стать старшим преподавателем в институте было не просто. Помимо работы
со студентами в учебной аудитории, мне пришлось вести уроки немецкого языка на всю Тюменскую область по учебному телевидению (в институте было свое телевидение). По характеру общительную, меня не обошла стороной и общественная - профсоюзная - работа. Потом мне предложили быть заместителем декана геолого-разведочного факультета по учебной работе. Деканом этого факультета был Петр Кузьмич Куликов - потрясающий человек: он знал, чем студенты «дышат», что они делают, мне кажется, он был для них как отец.
Маргарита Евсеевна Копылова, заведующая кафедрой, хотела нас, молодых преподавателей, продвинуть по научной стезе. И мы готовились для поступления в аспирантуру (в ленинградскую «Лабораторию слова»), выступали на конференциях, я, например, подготовила словарь по гидрогеологии. Но нам - «периферийным» - мест в аспирантуру не дали. Попыток заняться наукой я больше не предпринимала. Наверное, это связано с тем, что формальный статус для меня не так важен. Я не достаточно честолюбива.
Для тех, кто хочет в жизни чего-то добиться, нужно быть честолюбивым, сориентированным на карьеру. В принципе мы все в большей или меньшей степени честолюбивы. Если бы, в свое время, кто-то сыграл на моем честолюбии, может быть, это и дало свои положительные результаты. Когда я окончила вуз, мне предлагали аспирантуру, но я отказалась - наверное, не была уверена в своих знаниях, способностях. И эта неуверенность мне мешала. В то время нужно было, чтобы кто-то меня подтолкнул. Есть люди, которые ставят цель и стремятся к ней, все делают для ее реализации, то есть выкладываются - и это уже хорошо.
Не преследуя карьерной цели (стать старшим преподавателем), я просто добросовестно работала, старалась совершенствоваться, проявляла интерес ко всему новому в моей дисциплине. Возможно, я была так воспитана - меня должны заметить, а проситься я не буду.
Другое ключевое решение я приняла в 1986 году. Мне предложили работать по контракту с западными немецкими фирмами - «Бизон», «Штрайф», «Грекон». Ректор нашего института - В.Г. Каналин - не хотел меня отпускать, но я сказала: «Вы знаете, это, наверное, единственный и последний мой шанс попробовать себя совсем в другой области - переводчиком, это очень интересно». Должна признаться, что уходила на новую работу с большим страхом и некоторыми потерями (преимущества преподавателя -продолжительный отпуск, ненормированный рабочий день).
Так я начала работать начальником протокольного отдела и переводчиком ДСПП главка Запсибжилстрой. Меня отправили в Москву, в протокольный отдел Миннефтегаз-строя. Познакомилась с его работой, разработала для всех сотрудников своего будущего протокольного отдела должностные инструкции (в то время в Тюмени такого опыта еще не было), познакомилась с сотрудниками представительств немецких фирм, с которыми мне предстояло работать.
Началась работа. Каждый день в 6.30 утра я уже сидела в машине, чтобы ехать в Винзили. Все для своей работы я организовывала сама: добывала (буквально добывала) машины, бензин, резину; организовывала строительство своего бюро, подготовку в профилактории «Градостроитель» первого этажа под жилье немцам. Я несла ответственность за их здоровье, питание и проживание. Работа протокольного отдела касалась всего, что было связано с приемом иностранцев в Тюмени - проведения заседаний, встреч, составления протоколов, рабочих материалов. Если приезжала делегация, то я должна была подготовить полную разработку ее пребывания, начиная от места встречи и заканчивая местом проводов.
Несмотря на все эти несвойственные моей профессии заботы, считаю, что не напрасно решилась на такую работу. Во-первых, я получила возможность общения на «живом», настоящем немецком языке каждый день. Во-вторых,
за эти четыре года я научилась уважать себя. Пришло совершенно иное мышление - без суеты и мелочности, на которую часто обречен кафедральный преподаватель.
Пожалуй, решение, связанное с изучением новой методики обучения иностранному языку, тоже можно считать ключевым в моей жизни. К тому времени, когда закончился контракт (это был 1990-й год), в индустриальном институте свободной ставки не было. И меня уговорили пойти в ТВВИКУ, на кафедру иностранных языков. Но мне там не понравилось, и не потому, что не хотелось работать с курсантами (ребята, кстати, очень хотели знать иностранный язык), а потому, что там обращали внимание не на методику и результаты преподавания, а на то, правильно ли курсанты встали, когда в аудиторию зашел преподаватель, или куда они положили свои головные уборы. Очень много терялось времени на форму ответа: «Курсант такой-то к ответу готов», а ведь мне нужно вести занятие на иностранном языке.
Вскоре по приглашению ректора Н.Н. Карнаухова я ушла из ТВВИКУ в индустриальный институт, полагая, что буду работать на кафедре. Но мне и моей подруге и коллеге Лидии Тимофеевне Корякиной предложили заняться новой методикой - интенсивного преподавания иностранного языка («интенсив»). Решение принято без колебаний - это было очень интересно. Мой уход из института в 1986 году убедил меня в том, что иногда надо что-то кардинально менять в своей жизни. «Интенсив» требовал хорошего владения «живым» языком, к этому времени я этого уже достигла. И мы поехали в Москву осваивать методику интенсивного изучения иностранного языка: я - немецкого, она - английского.
Я обучалась новой методике в Московском институте стали и сплавов у Татьяны Николаевны Смирновой - одного из авторов этой методики. Это удивительный человек. На первый взгляд, она кажется странной, как бы не от мира сего, замкнутой, но начинается занятие - и перед нами до-
брый, открытый, чуткий человек. Как лилия раскрылась. Группа у нас была небольшая - восемь человек. Мы с Лидией Тимофеевной, наверное, энтузиасты. Когда нам говорили разработать один урок, разрабатывали два; когда нормальные люди ложились спать, мы сидели и думали, какие фразы можно положить на музыку, спеть, чтобы запомнить их. В итоге мы в числе немногих получили право на преподавание по этой методике.
В 1991 году в нашем институте была открыта лаборатория интенсивных методов обучения иностранным языкам (ЛИМО). В этой лаборатории начали работать Эмма Викторовна Черепанова, Лидия Тимофеевна Корякина и я. Сейчас мы работаем вдвоем с Лидией Тимофеевной.
Через нашу лабораторию уже «прошли» многие профессора университета, преподаватели, аспиранты.
Полагаю, что наша работа предъявляет особые требования к профессионализму преподавателя иностранного языка, в то же время она способствует совершенствованию профессионализма тех, кто осваивает наш курс.
Что особенного вносит эта методика в профессионализм преподавателя иностранного языка?
Задача методики - научить человека говорить по-немецки, по-английски и т.д., причем выражать свои мысли на иностранном языке кратко, но информативно, а также снять трудности и страх в общении с иностранцами. Обучение языку по этой методике ведется в процессе устного общения в игровых формах, при максимальной интеллектуальной, эмоциональной, речевой активности преподавателя и обучаемых.
Первые занятия по новой методике мы вели со страхом: как бы фразу не забыть, как выкрутиться, чтобы слушатель не заметил, если это все же случилось. А сейчас, после четырнадцати лет работы, мы больше заботимся о том, чтобы творчески подходить к ее применению. От основного принципа не отходим, но, в зависимости от уровня слушателя, меняем материал, корректируем методику - сама жизнь
побуждает к изменениям.
Приведу пример. Методика состоит из двух этапов. По первому - есть специальная разработка, книга для преподавателя, а по второму - такой книги нет. Когда мне впервые пришлось приступить ко второму этапу работы по этой методике, я позвонила Татьяне Николаевне Смирновой, спросила: «Как быть?» - «Делать разработку по аналогии с первой книгой». И я принялась за разработку второго этапа (он гораздо сложнее, чем первый). Одно время было желание опубликовать свои материалы - что-то типа книги для преподавателя. Но пока мои методические разработки лежат в виде рукописи.
Работаю ли я со студентами по этой методике? Нет. При этом считаю, что так преподавать иностранный язык студентам, как это сегодня делается, нельзя. Но это зависит не столько от конкретных преподавателей, сколько от стандартов Министерства образования. К сожалению, принят такой подход, как будто вуз выпускает своих студентов по специальности «письменный технический переводчик». К такому подходу методика интенсивного обучения языку неприменима. Хотя мне представляется, что задача вуза -научить студента говорить на иностранном языке. А если ему будет нужен обстоятельный перевод, он наймет переводчика, который сделает технический перевод - лучше специалиста никто не переведет.
Во времена моей работы на кафедре студенты спрашивали: «Мы будем говорить по-немецки?». Я отвечала: «Ребята, простите меня, я вас научу переводить технические тексты, а говорить не научу, на это по плану выделено недостаточно времени». Сейчас предпринимаются попытки подготовить студента и к устному общению на иностранном языке, но это не для всех. Таков наш образовательный стандарт.
Возникает вопрос: на какой образ выпускника, будущего профессионала, мы ориентируемся в нашей образовательной деятельности? Думаем ли мы о том, что можем дать
студенту в период его обучения в университете для его профессиональной жизни, даже невзирая на его слабую мотивацию к этому в процессе учебы? Ориентируемся ли мы на то время, в котором окажется наш выпускник после окончания учебы?
Конечно, будет несправедливо сказать, что обучение иностранному языку - это проблема только нашего вуза или вузов нашей страны. Я немножко знаю о методике преподавания немецкого языка в Германии для наших переселенцев - она тоже требует изменения. Более того, мои друзья из Германии изучают русский язык, но здесь они фразы сказать не могут.
Профессионал в Вашем деле - каков он?
Это человек, который блестяще владеет иностранным языком, методикой его преподавания, умеет держать аудиторию как актер. Преподавателю иностранного языка - профессионалу - надо знать, как на этом языке говорят, например, настоящие немцы. Профессионал в нашем деле еще только подходит к дверям аудитории, а уже переключается с русского языка, например, на немецкий, начинает мыслить на этом языке - иначе научить другого человека иностранному языку он не сможет. Что значит научить иностранному языку? В первую очередь, научить человека мыслить на языке. Например, в русском языке мы привыкли использовать в речи, как устной, так и письменной, придаточные предложения, чтобы более или менее обстоятельно выражать свои мысли. Задача преподавателя иностранного языка - научить человека выражать свои мысли на этом языке кратко, но информативно.
Почему преподавателю важно быть актером? Как ведут себя студенты на лекции? Первые две-три минуты они настраиваются, затем пятнадцать минут слушают, а потом начинают ерзать - мысль куда-то у них уходит. Как их вернуть? Какими методическими приемами? Профессионализм преподавателя заключается в умении возвращать студентов к себе, к своей теме, а здесь чаще всего без актерского
мастерства трудно обойтись. К сожалению, этому не учат в университете. Я, в свое время, когда была заместителем декана, училась на отделении социологии вечернего университета марксизма, у Юрия Михайловича Федорова. Спасибо ему - он научил меня этому.
К сожалению, мне кажется, что профессионализм преподавателей скоро вообще упадет, и одна из причин этого -низкая зарплата преподавателя. Я часто слышу о том, что преподаватель, если его не устраивает зарплата, должен еще где-то зарабатывать. Но если преподаватель только и будет думать о том, как бы ему свои основные занятия быстренько завершить и побежать подрабатывать в другом месте, то какой может быть у него настрой на основную работу? Разве может он думать о методике, о том, как построить свое занятие? Забота о приработке сказывается на профессионализме преподавателя, а это - в свою очередь - на результатах нашей работы. Сможем ли мы в таком случае готовить в университете интеллигентных людей, будущее нашего государства? Современная практика образования дает основания усомниться в этом.
А ведь нам есть что терять: наше образование было не самым плохим. Я, например, с благодарностью вспоминаю своих учителей - профессионалов высшего класса. В пединституте методику преподавал нам Федор Карлович Эм-мих. Это был немец до глубины души, конечно, он нас вымуштровал (умел подхлестнуть, подтянуть студента). Или, например, другой преподаватель, Гарри Иосифович Са-ганенко - прекрасный специалист и педагог. Приведу пример. Гарри Иосифович говорит нам, что нужно выучить драму Шиллера «Handschuh» («Перчатка») - на семи страницах. Группа отказывается. Но ему удавалось меня заинтересовать: «Галина, давай поспорим с тобой, я выучу главу Фауста на немецком, а ты "Handschuh"». И я действительно выучила семь страниц из Шиллера, а он - главу из «Фауста».
Будут ли нынешние студенты вспоминать своих преподавателей и хранить о них добрую память, как мы в свое время?
Как Вы понимаете профессиональный успех?
Успех - когда человек смог сам себя реализовать и это признали другие люди. Успех есть тогда, когда человек испытывает удовольствие от работы.
Реализовала ли я себя? Я не стала инженером-строителем, как мечтала, не стала и актрисой, как хотела. Но все-таки считаю, что я самореализовалась. Кстати, моя работа преподавателя связана с актерским мастерством: практически я все время на сцене; правда, аудитория меньше, чем в театре, зато - избраннее.
Конечно, при поступлении в пединститут я не была влюблена в немецкий язык. Но когда у меня появилась возможность говорить на настоящем «живом» языке, тогда появился огромный интерес, желание овладеть им. А когда я поняла, что могу читать книги на иностранном языке, не пользуясь словарем, могу свободно говорить с иностранцами, могу легко с русского языка переходить на немецкий, тогда я начала испытывать настоящее удовольствие от работы. Собственно это уже стала и не работа в обыденном смысле, а своего рода способ жизни.
Вообще я считаю, что даже если у человека есть внешнее признание его достижений, но он не испытывает удовольствия от работы - это еще не успех. Без удовольствия человеку вообще нельзя работать.
Но успеха не будет и без усердия. Мой муж - художник - считает, что если художник хотя бы один день не возьмет в руки кисть, - это не профессионал. У преподавателя так же. Если он считает, что на работе особенно усердствовать не надо, будет ли при таком подходе качество в работе? Наша работа не может ограничиваться рабочим днем.
Приведу пример. Моя подруга, коллега, преподавала латынь в мединституте. Когда она начала преподавать английский язык, уровень владения ею этим языком был недо-
статочно высокий. Как-то ее пригласили переводчиком сопровождать группы в Арабские Эмираты, она привезла из поездки большую видеотеку на английском языке. И хотя никто от нее не требовал освоить их, она сделала это. Сейчас она - прекрасный переводчик английского языка. Вот что значит, когда человек не ограничивается лишь служебными обязанностями и рамками рабочего дня. А если, например, я приду домой с работы и скажу себе, что книги на языке мне читать не хочется, пусть они стоят на полке, мой профессионализм уйдет, потому что язык - это живое существо.
Успех и профессионализм - понятия связанные. Профессионал живет потому, что востребован, а востребован он потому, что успешен. Успех не просто символизирует достижения человека в профессии, но и ставит перед ним все новые и новые профессиональные задачи. Приведу пример такого рода задач. Недавно мне предложили поработать с ребятами-«альтернативщиками» из Германии, с теми, кто отказался взять в руки оружие, служить в армии. Они приедут в Тюмень по соглашению, скорее всего, из Нижней Саксонии (у нас прямые контакты с ней). Ребята будут здесь работать в социальной сфере, работа будет им засчиты-ваться как служба в армии. Но для того, чтобы здесь работать, им нужен русский язык, и я должна буду по своей методике обучать их. Я уже начала над этим «ломать» голову: на что мне опереться? По сути, предстоит как бы перевернуть методику, по которой я сейчас обучаю немецкому языку - обратить ее на русский язык.
Сказались ли на Вашей профессиональной биографии, жизни в целом перемены, произошедшие в нашем обществе, - переход из одной эпохи в другую?
Пожалуй, нет. Скорее всего, я этих перемен даже не заметила. Активные перемены начались примерно с начала девяностых годов, а в этот период я как раз вернулась в вуз после окончания работы по контракту. С одной стороны, напряженная работа в непривычной для меня как препода-
вателя вуза сфере - по контракту, с другой - сосредоточенность на изучении новой методики в ЛИМО несколько ослабили остроту переживания происходящих вокруг перемен, в том числе и в сфере высшего образования.
Хотя мир вокруг нас изменился. Честно говоря, мне жаль, что я родилась в то время, в советское. Наверное, сейчас смогла бы себя реализовать полнее как организатор, возможно, в другой сфере. Когда начался переход от советского времени к постсоветскому, у меня было очень много идей, но меня некому было поддержать с моими идеями. Например, у меня была идея - создать частный отель в Тюмени. Когда, еще в советское время, бывала в Германии, видела частные отели и начала думать о том, почему бы не сделать это у нас? Но на это нужны были средства.
Я побывала на заводе в городе Цвайбрюкенштадт, который выпускает машины по утилизации отходов; посмотрела, понаблюдала и подумала о том, что вокруг Тюмени всевозможных отходов огромное количество, так почему бы нам не построить хотя бы небольшой заводик по переработке.
В начале девяностых мне хотелось открыть в Тюмени автомойки, а при них - маленькие кафе. Это сейчас моек много, а у меня были такие желания еще в советское время. Но я, видимо, слишком рано родилась для этого. О состоявшемся выборе я ничуть не жалею. Мне интересна моя работа.
Есть ли в Вашей профессии «неписанные правила»?
Самое первое правило - никогда не обижать, не унижать студента; каждое занятие проводить так, как будто это открытое занятие.
