CC BY
217
1977. 5-28 с.
23. Комиссарова Т.Н. Живая традиция // Лит. Россия. 1979. 26 янв. 18-20 с.
24. Петросян А.А. Споры о наследстве // Знамя. 1961. №8. 206-210 с.
25. Васильев Г.М. К вопросу об издании поэмы А. Кула-ковского «Сон шамана» // Очарованный волшебством живого
слова. Якутск: ИГИ АН РС(Я), 2008. 125-129 с.
26. Солоухин В.А. // Вопросы литературы, №7, 1977. 155157 с.
27. Письмо С. Поделкова из личного архива Е.С. Сидорова.
28. Кулаковский А.Е. Сновидение шамана. Вступ. ст. В.Б. Окороковой; Пер. на рус. А.Е. Шапошниковой; Пер. на англ. РЮ. Скрыбыкина. Якутск: Кудук, 1999. 144 с.
Gavrileva N. G.
The History of Russian Interpretation the poem by Alexey Kulakovsky «The Shaman’s dreams»
The article presents some analytical materials dealing with the translation of «The Shaman’s dreams», the well known poem by Alexey Kulakovsky, from Yakut into Russian. The paper is written in the fielec of literary the main literary process.
Key words: canonical text, original, interpretation, poetical translation, word - for word translation.
УДК 821.111(73) Д. Д. Данилов
ЭСКАПИЗМ И ОБРАЗЫ ЭСКАПИСТОВ В «ЦИКЛЕ СНОВ» ГОВАРДА ЛАВКРАФТА
Исследовано явление эскапизма (бегства от реальности) и образы персонажей в литературном Цикле Снов американского писателя Говарда Лавкрафта. Проведены параллели между творчеством писателя и его жизнью. В качестве анализируемых примеров отобраны наиболее известные и яркие произведения цикла.
Ключевые слова: эскапизм, американская литература, литературный цикл, образы, повесть, рассказ, фэнтези, философия, сон, параллели.
Феномен эскапизма с давних пор привлекает внимание многочисленных исследователей и деятелей искусства во всем мире. Термин «эскапизм» означает стремление человека уйти от действительности в мир иллюзий. Особенно часто оно возникает в кризисных ситуациях и может проявляться виде изоляции от мира (уход в глухие деревни, труднодоступные регионы) или в виде потери интереса к известным ему и принятым в обществе ценностям, предпочитая мир своих грез [1].
В настоящее время явление эскапизма приобрело в обществе, в основном, негативную оценку. Сложился такой стереотип: уход в мир фантазий - это непременно побег из реальности, который приводит человека к непониманию и полному отрицанию мира реального [2]. Такой подход не совсем верен, поскольку тяга к эскапизму
ДАНИЛОВ Дмитрий Дмитриевич - аспирант кафедры русской и зарубежной филологии СВФУ
E-mail: deemitrey@gmail.com
присутствует в любом человеке. Эскаписты прежде всего являются людьми, для которых мечта - это очень значимая часть жизни, выражающаяся не в примитивных формах, а скорее в моделировании второй яркой реальности, которая дополняет повседневную жизнь.
Существенную роль в этом моделировании играет фантастическая литература, где эскапизм является одной из существенных черт. Причем данную проблему каждый автор решает по-своему. Так, согласно К. Эмису, в жанре научной фантастики эскапизм воплощается в попытке уйти в некий ирреальный квазинаучный мир [3].
В жанре фэнтези эскапизм был определен знаменитым английским писателем Дж. Толкиеном как «одна из величайших функций волшебных сказок» [4, с. 288]. Причем эскапизм этот осуществляется через так называемую «евкатастрофу» наподобие евангелического Воскресения самого Христа [5]. Также Дж. Толкиен рассматривал бегство от реальности во «вторичные» миры, по-
рожденные воображением и литературой, как «явление сугубо положительное, дающее утешение и удовлетворение» [4, с. 288].
Жанр «horror literature» - литература ужасов, в последнее время стал одним из наиболее популярных жанров в мире. Феномен этого взлета разные исследователи объясняют по-разному. Так, Дж. Кавелти ищет истоки этой популярности в определенных социально-психологических условиях [6]. Он определяет подсознательное стремление современного читателя к ужасу, к искусственному потрясению как проявление больного «коллективного подсознательного»: искусственный стресс призван помочь пережить стресс истинный [6], то есть, здесь подразумевается еще одна сторона эскапизма.
С таким объяснением стремления современного читателя к ужасу согласен и один из апологетов жанра ужасов, популярный автор американской массовой литературы С. Кинг. В своей литературно-критической книге «Пляска смерти» [7] он видит в ужасе, который подстерегает нас на каждом шагу, единственную возможность сбежать от повседневной обывательской рутины.
Известный семиотик У Эко в особом пристрастии к ужасному и таинственному усматривал некий скрытый смысл, связанный с самим феноменом тайны и сакраль-ности, что напрямую, по его мнению, связано с проблемами религии и религиозного сознания, которое неистребимо даже в век всеобщего рационализма и технократии [8].
Подобно У. Эко рассуждал и известный классик литературы ужасов Г. Ф. Лавкрафт. Так же, как и Толкиен, он, эскапист в литературе и в жизни, создал собственный широкомасштабный и неповторимый мир, свою мифологию. Он не раз отзывался о современной ему эпохе как о веке удушающего рационализма и безнравственности. Писатель гораздо больше любил и уважал галантный и изящный XVIII век.
В юности Г. Ф. Лавкрафт был одинок и часто болел, причем многие болезни были, вероятно, психологического характера. Он часто пропускал занятия в школе, но много информации получал из обширной домашней библиотеки. Уже с самого раннего детства будущий писатель проявил склонность к «визитам» в другой вымышленный мир. Этот интерес к сверхъестественному был взлелеян его дедом, который развлекал внука импровизированными таинственными историями в готическом стиле. Все это впоследствии вылилось в так называемый сверхъестественный цикл рассказов о посещении людьми другого, сказочного и невероятно красивого мира, известный исследователям его творчества под названием «Цикл Снов». Он отличается особым стилем повествования, особой атмосферой возвышенного, запредельного сна, мечты - одним словом, всего, что конфликтует с привычной человеку реальностью [9].
Одним из первых рассказов из Цикла Снов является «Полярис» [10]. Это рассказ о некоем сумасшедшем, ко-
торому зловещая Полярная звезда навевает красочные, но в конце концов оканчивающиеся трагедией сны о пребывании в сказочном городе Олатое. Сны и реальность в сознании рассказчика, разглядывающего звездное небо, переплетены настолько плотно, что земная обстановка у окна кирпичного дома рядом с кладбищем кажется нереальной. Герой, обремененный долгом, пытается прорваться сквозь пелену сновидений об Олатое, безвозвратно растворившись в них и считая город единственной возможной реальностью, живя бок о бок с его обитателями, . Однако ему это не удается, и он возвращается в сон, где над ним насмехаются демоны и призраки, очевидно, являющиеся докторами из лечебницы. В результате родной ему теперь сказочный город был захвачен врагом. Герой описывает свое состояние следующим образом: «... эти существа были демонами, они смеялись надо мною и говорили, что это бред. Они насмехались надо мною, пока я спал, а приземистые желтые враги в молчании, наверное, уже подползали к нам. Я не справился со своей службой и предал мраморный город Олатое. Я обманул надежды Алоса, моего друга и командира. Но эти призраки из моего сна опять осмеяли меня. Они сказали, что страна Ломар существует только в моих ночных видениях; что в тех краях, где Полярная звезда стоит высоко, а красный Альдебаран крадется низко, над самым горизонтом, уже давно, в течение тысяч лет, нет ничего, кроме снега и льда, и нет никаких людей, кроме низкорослых желтокожих туземцев, угнетенных холодом, которых эти призраки называли эскимосами» [10, с. 572].
Сновидение и явь в «Полярисе» существуют параллельно, и уже не представляется возможным различить, что есть что на самом деле. И реальностью для героя становится то, что важнее, ближе. А это именно сон, порождение освободившегося от условностей разума. Однако реальность может быть и тем местом, где человек нужнее - над этим вопросом можно рассуждать бесконечно. Кроме того, в рассказе просматривается и идея реинкарнации, так что грезы рассказчика вполне могут быть воспоминаниями о жизни в другом мире и времени.
Следующим интересным образцом из Цикла Снов является «Белый корабль» [10], рассказ о путешествии смотрителя маяка Элтона на сказочном корабле по далеким воображаемым странам. Он с воодушевлением описывает величественные террасы, колоннады храмов, зловещие и странные здания, зеленые луга и леса, роскошные дворцы. Все эти сказочные земли, а также образ главного героя являются своего рода квинтэссенцией чаяний самого писателя и некоторых его современников. Эта творческая реализация подсознательного бунта против прагматичности эпохи. Как и сам Г. Ф. Лавкрафт, Элтон представляет собой утомленного жизнью человека, ищущего лучший мир в своих грезах. Он посетил и Талларион, «город тысячи чудес», и Зурару - «землю недоступного блаженства». Однако он готов пойти гораздо дальше, чтобы найти еще более идеальную страну, Кату-
рию. Однако белый корабль гибнет в буре на краю земли, навсегда похоронив надежду отыскать страну магии и чудес. Тем самым автор приходит к трагическому для героя выводу, что жестокая реальность все равно так или иначе опустит человека с небес на землю. Г. Ф. Лавкрафт словно предупреждает читателя сквозь призму своей красивой притчи о том, чтобы он не терял бдительности: подобный сон способен навсегда отравить душу щемящей красотой, от которой не бывает исцеления.
Рассказ «Селефаис» [10] в некоторой степени напоминает «Белый корабль», поскольку здесь вновь появляется трагический образ эскаписта и таинственного города из снов и видений. Герой «Селефаиса» одинок и беден. В многомиллионном Лондоне он всеми забыт, поэтому его наркотические фантазии - единственная возможность как можно дольше оставаться в мире собственных грез, в разукрашенном королевстве радужной мечты. Если учитывать, что Г. Ф. Лавкрафт страстно любил свою родину, Новую Англию во всех ее проявлениях, то можно понять, почему его сказочные королевства напоминают именно это место. Что характерно, в рассказе совсем не упоминается настоящее имя героя. читателю известно лишь имя Куранес, которое он носит в мирах своих фантазий. Там он хочет стать идеальным и мудрым правителем. Однако герой смог осуществить свою мечту лишь после смерти.
Рассказ по сути своей печален. Жизнь чересчур задержавшегося в собственных мечтах эскаписта - это затянувшаяся трагедия, которая тем не менее содержит в себе ростки грядущего избавления. Тело может голодать, страдать от болезней и жестокости окружающего мира, но душа, вдохнувшая наркотического воздуха иной реальности, познает великое наслаждение, какого другие смертные никогда не узнают посреди своей житейской суеты.
Герой рассказа «Искания Иранона» [11] неустанно ищет красоту и комфорт, которые, как он помнит, существовали в сияющей стране детства. Эта тема также вполне отвечает духу Г. Ф. Лавкрафта и отражает его настроения. Следует отметить, что она развивается во многих произведениях писателя, например, в вышеупомянутом рассказе «Селефаис», где волшебный город мечты также связывается с периодом детства. Перед взором читателя проходит картина жизни мальчика по имени Ира-нон, который, благодаря своей наивности, долго оставался молодым и искал Айру, город из мрамора и бериллов. Однако осознав, что все его мечты и иллюзии ложны, моментально превратился в дряхлого старика, не найдя в себе больше сил сопротивляться влиянию ужасной реальности. Нужно сказать, что подобные пессимистические мотивы безысходности, навеянные, по-видимому, ситуацией в семье самого Г. Ф. Лавкрафта, пронизывают даже его поздние произведения.
Когда человек ищет красоту и гармонию в сером, тусклом мире, которому ни до чего и ни до кого нет дела, он чаще всего разочаровывается. Тем более если это че-
ловек, подобный Иранону, с тонкой и ранимой душой, восприятие которого сильно страдает в этом бренном воплощении. И чаще всего за разочарованием, которое бьет безжалостно, наступает смерть. Найденная красота кажется искусственной и дисгармоничной, насквозь пропитанной повседневностью. Искренние, выстраданные мечты почти всегда становятся химерами. Столь же далекими и неосуществимыми, как и та, что жила в душе Иранона.
В рассказе «Другие боги» [11] философия эскапизма подается с несколько другой стороны. Тут в качестве реального мира автор представляет нам тот самый сказочный мир, в который стремились попасть герои Г. Ф. Лавкрафта. Мечтателем здесь становится обитатель страны грез Барзай Мудрый. С точки зрения нашего мира он ученый, пытливо исследующий таинственную гору Хатег-Кла, на которой пускаются в веселые пляски Другие Боги. Барзай хочет возвыситься над другими людьми своего родного королевства, а для этого ему нужно добыть знания Богов.
хотя люди из лавкрафтовских сказочных городов суеверно считают, что Боги, скорее всего, уничтожили Бар-зая, сам автор пишет, что он «так и не был найден, и никто не мог уговорить праведного священника Атала помолиться за упокой его души» [11, с. 103]. Конечно, можно предположить, что Боги попросту испепелили дерзкого искателя знаний - но тем не менее, остается некоторая надежда на то, что они забрали его с собой навсегда. Эти события словно предвосхищают полуправдивые (и тоже по-своему эскапистские) рассказы современных людей, которых с помощью таинственных лучей якобы забирали пришельцы из иных миров на свой космический корабль. Но в любом случае герой показан как эскапист в полном смысле этого слова. Он чувствует себя отличным от других людей, отважен и готов на все, чтобы добыть запретное знание. Г. Ф. Лавкрафт тонко играет на грани между страхом неведомого и любопытством, а эти чувства знакомы и присущи любому из нас.
События повести «Серебряный ключ» [10] разворачиваются уже на фоне Новой Англии. Главный герой, Рэндольф Картер, настолько измучен жизнью, что единственным его желанием является возможность возвращения в мир беззаботного и счастливого детства, а это опять же в духе Г. Ф. Лавкрафта. «Когда Рэндольфу Картеру исполнилось тридцать лет, он потерял ключ, открывавший врата в страну его заповедных снов. В молодости он восполнял прозу жизни, странствуя ночами по древним городам, бескрайним просторам и волшебным царствам за призрачными морями. Но время шло, его фантазии тускнели, и наконец этот сказочный мир перестал существовать» [10, с. 313]. Проблема главного героя заключается в том, что, перестав мечтать, Картер утратил способность посещать чудесные миры, созданные его воображением, неотъемлемым компонентом которых является неразрывная связь с прошлым. «Они ниспро-
вергали старые мифы, но взамен предлагали только отрицание. Им не приходило в голову, что красота неотделима от гармонии и достижима лишь в идеале или во сне, а не в бессмысленном космосе. Не думали они и о том, что без снов и воспоминаний человечество не смогло бы противостоять окружающему хаосу» [10, с. 315]. Герой поворачивает время вспять с помощью найденного им в забытой шкатулке серебряного ключа, который выступает в качестве некоего мистического символа удивительной страны безмятежного детства, приятных сновидений и ужасных воспоминаний, связанных с настоящим. Но серебряный ключ - это символ не только самой страны грез, но и материальное воплощение вспомогательного средства, которое позволяет герою Г. Ф. Лавкрафта пробудить дремавшую до того времени фантазию и вновь покинуть мир в поисках неведомого и манящего.
Писатель, словно проникаясь переживаниями и страданиями своего героя и пытаясь облегчить ему участь, переносит Картера не просто в прошлое, а именно в тот самый дом, где он провел свое детство и где теперь его вновь бранят за опоздание. Чередуя поток сознания со всевозможной символикой, Г. Ф. Лавкрафту удается довольно искусно описать этот мистический переход. При этом автор отнюдь не горит желанием представлять альтернативы земной реальности в романтическом свете. Он избирает несколько иной путь, изображая простейшее перемещение из реального мира в вымышленный, во время которого Картер усиленно ловит фрагменты сцен из своего прошлого. Сам герой вряд ли в состоянии до конца понять суть происходящих событий, а более проницательному читателю автор предоставляет возможность самому домыслить и дорисовать некоторые эпизоды. Заметим, что Г. Ф. Лавкрафт не придерживается хронологического порядка в изложении событий; настоящее, прошлое, реальность и фантазия не имеют четких границ.
Именно в «Серебряном Ключе» наиболее остро проявляется настороженность писателя по отношению к реалистическим литературным традициям. Своеобразным подтверждением вышесказанного может послужить эпизод, где Картер «... не протестовал, когда ему говорили, что любая грубая, животная боль, будь то страдания голодного крестьянина или муки свиньи на бойне, значат для жизни больше несравненной красоты Нарата с его сотнями узорных ворот и куполами из халцедона, которые он смутно помнил по прежним снам. Он постарался ощутить боль других и понять, что такое реальная, жизненная трагедия, но они не трогали его душу» [10, с. 314]. Г. Ф. Лавкрафт не приемлет реализма, но в то же время открыто признает «резкое, определенное истощение формулы, касающейся области интересов низкопробных журнальчиков, которые в соответствии с устоявшимся каноном отдавали предпочтение сочинениям, изобилующим духами, оборотнями и вампирами» [12, с. 49], предлагая взамен «явно оригинальные «сверхъестественные»
концепции, ставшие своего рода противовесом заимствованиям из подлинного фольклора» [13, с. 69].
Относясь с иронией к современным ему литературным образцам, Г. Ф. Лавкрафт экспериментировал. Он искал новые пути, чтобы охватить настроения, которые хотел описать, и неуклонно шел к своей цели - созданию так называемого «сверхъестественного» пласта в литературе. В попытках внести разнообразие в жанровые и композиционные приемы, он обнаруживает единственное средство, которое в какой-то мере помогло ему выработать собственный авторский стиль. Этот стиль включал в себя элементы реалистической прозы и мистики. В таком же духе, как и «Серебряный ключ», была написана повесть «Таинственный дом в туманном поднебесье» [11], повествующая о современном мечтателе, неудовлетворенном жизнью и предпринимающего попытку совершить перемещение в некий более романтичный и прекрасный воображаемый мир.
Повесть «В поисках неведомого Кадата» [14] примечательна тем, что в нее органично вплетается сюжет «Селефаиса». Здесь Г. Ф. Лавкрафт серьезно расширяет и усложняет сюжет этого рассказа. В роли главного эскаписта перед нами снова предстает Рэндольф Картер. На этот раз ему суждено заглянуть гораздо глубже своих сновидений и увидеть мир с противоположной стороны... Мир, в котором обитает предмет его мечты и его поисков - Великие боги, ушедшие от людей в незапамятные времена. Конечно, путь к своей цели у главного героя нелёгок и полон опасностей, потому что не все обитатели сумеречной зоны хотят, чтобы он достиг ее.
Примечательно то, что автор обращается в «Поиске» к образам богов и персонажей, к названиям сказочных городов и стран, которые фигурировали в его более ранних произведениях. Это говорит о том, что он смог создать целый мир с единым пространством, в котором персонажи могут переноситься из одного произведения в другое. Писателю даже не нужно мотивировать такие перемещения, поскольку действие происходит в мире грез и фантазий, где возможно все и немного больше. К примеру, в том же «Поиске» возможности сказочного мира настолько безграничны, что Картер может отправиться на луну на галере, управляемой лунными животными. И для альтер-эго Г. Ф. Лавкрафта это иное измерение также реально, как и Бостон. Возможно, оно даже более гостеприимно, поскольку даже ночные кошмары Картера здесь помогают ему. Очевидно, что писатель описывает здесь свои собственные кошмары из детства. Он столь же привык к ним, и они более не наводят на него страха.
«Поиск» - это повесть не только с описанием игры воображения. В ней есть и нечто более глубокое, сокрытое. Ее нельзя понять с рациональных позиций, как и душу истинного эскаписта. Это повесть завораживающей красоты, как бы подводящая итог всему Циклу Снов. Также она имеет некоторые жизнеутверждающие мотивы, что роднит ее с «Другими Богами»: если человек очень
стремится к своей мечте, то его ничто не может напугать, даже неизмеримо высокоразвитые сверхъестественные силы.
Г. Ф. Лавкрафт предложил читателям не запись сновидений, а описание мира, но не традиционного уже «мира иного», а мира наших собственных снов. Сны часто имеют сюжет, подчас очень стройный и запутанный, но в какое-то мгновение выходящий за пределы логики и понимания. Г. Ф. Лавкрафт в своем «Поиске» попытался уловить этот момент перехода. И почти всегда ему удавалось удержаться на тонкой грани, разделяющей логические конструкции и алогичные галлюцинации. На этой грани обитает волшебство. Но на ней нельзя находиться бесконечно. Автор чувствовал нечто подобное: недаром он не завершил повесть и отзывался о ней впоследствии не очень хорошо. Многие считали повесть сюрреалистической. Однако писатель, воссоздавая мир снов, стремился расположить его на грани реальности - словно ближе к своим героям-эскапистам.
Таким образом, мы приходим к выводу, что у любого приверженца эскапизма имеется в наличии несколько альтернативных миров, куда он может сбежать в любой момент от надоевшей реальности. Это расширяет его возможности и чувства, хотя и может иногда создавать сложности в общении с окружающими. Г. Ф. Лавкрафт шел этим путем фактически до конца своей жизни, как и многие его герои. И им, и их создателю приходилось нелегко, но тому, кто способен мечтать, всегда труднее, чем лишенному этой способности. Следует также отметить, что в Цикле Снов Г. Ф. Лавкрафтом в какой-то степени было предсказано появление сегодняшнего поколения молодых эскапистов, ищущих себя в виртуальных просторах компьютерных игр и сети Интернет.
Глядя на судьбы лавкрафтовских героев, можно бесконечно рассуждать, что лучше: идеализм или прагматизм. Кто-то может навсегда покинуть этот мир, подобно Куранесу или Барзаю Мудрому. А кто-то вовремя одумается или слишком глубоко погрузится в реальность, как Рэндольф Картер. Однако это вопрос личного восприятия и выбора каждого человека.
Л и т е р а т у р а
1. http://ru.wikipedia.org/wiki/Эскапизм.
2. Кутузова Д. А. Эскапизм как форма самоопределения в подростковом и юношеском возрасте. М., 2000.
3. Amis K. The Golden Age of Science Fiction. Hutchinson, 1981.
4. Толкин Дж. Р. Р. О волшебных сказках // Толкин Дж. Р. Р Приключения Тома Бомбадила и другие стихи из Алой Книги: Стихи и повести. М.: 1992. - с.288.
5. Казаков А., Религиозные мотивы «Властелина колец» Дж. Р. Р. Толкиена // http://www.bogoslov.ru/text/print/408588.html.
6. Кавелти Дж. Изучение литературных формул// Новое литературное обозрение, 1996, № 22.
7. Кинг С. Пляска смерти. М.: АСТ, 2001.
8. Эко У. Когда на сцену приходит Другой // http: // www. lebed. com/2001/ art2616.htm.
9. http://m.wikipedia.org/wiki/n^En Снов.
10. Лавкрафт Г Ф. Зов Ктулху. М.: АСТ, 2005. C. 313, 314, 315, 572.
11. Лавкрафт Г. Ф. Притаившийся ужас. М.: Эксмо, 2007. C.103.
12. Lovecraft H. P. Selected Letters 1917-1937, Vol. 2, Sauk City, WI: Arkham House Publishers, 1939, p.49.
13. Lovecraft H. P. Selected Letters 1917-1937, Vol. 5, Sauk City, WI: Arkham House Publishers, 1947, p.69.
14. Лавкрафт Г. Ф. Хребты безумия. М.: АСТ, 2005.
D. D. Danilov
Escapism and the images of escapists in the Howard Lovecraft’s “Dream Cycle”
In this article the phenomenon of escapism (flight from reality) and images of characters in a literary Cycle of Dreams of American writer Howard Lovecraft is investigated. Also parallels between creativity of the writer and his life are drawn. The most known and bright stories of a cycle are selected as analyzed examples.
Keywords: escapism, Howard Lovecraft, American literature, literary cycle, images, novella, story, fantasy, philosophy, dream, parallels.
