Научная статья на тему 'Еще раз о темном Средневековье и светлом возрождении'

Еще раз о темном Средневековье и светлом возрождении Текст научной статьи по специальности «История и археология»

CC BY
252
51
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
Ключевые слова
СРЕДНЕВЕКОВЬЕ / ВОЗРОЖДЕНИЕ

Аннотация научной статьи по истории и археологии, автор научной работы — Алексеев Сергей Викторович

За последнее время выходило немало работ о «другом Средневековье». Школа «Анналов» внесла немалую лепту в реабилитацию этого блестящего периода в истории Европы. Остались, однако, два весьма значительных «но». Во-первых, в отечественной науке, где идея линейного прогресса многократно зацементирована десятилетиями единственно верного марксистского подхода, во многом нерушимы остаются представления о «темном средневековье», выход из которого к революционному Новому времени указан Возрождением. Во-вторых, уцелел (не только у нас) сам последний термин не как самообозначение определенного явления в культурной истории Европы, но как адекватное научное понятие.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.
iНе можете найти то, что вам нужно? Попробуйте сервис подбора литературы.
i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.

Текст научной работы на тему «Еще раз о темном Средневековье и светлом возрождении»

ЭССЕИСТИКА

С. В. АЛЕКСЕЕВ

ЕЩЕ РАЗ О ТЕМНОМ СРЕДНЕВЕКОВЬЕ И СВЕТЛОМ ВОЗРОЖДЕНИИ

За последнее время выходило немало работ о «другом Средневековье». Школа «Анналов» внесла немалую лепту в реабилитацию этого блестящего периода в истории Европы. Остались, однако, два весьма значительных «но». Во-первых, в отечественной науке, где идея линейного прогресса многократно зацементирована десятилетиями единственно верного марксистского подхода, во многом нерушимы остаются представления о «темном средневековье», выход из которого к революционному Новому времени указан Возрождением. Во-вторых, уцелел (не только у нас) сам последний термин

— не как самообозначение определенного явления в культурной истории Европы, но как адекватное научное понятие.

Но — с научной точки зрения — сколько было Возрождений в Средние века? Вопрос не должен казаться странным. Не секрет уже не только для ученых, что границы понятия чрезвычайно расширились. Оно распространено и на иные периоды обращения средневековья к античному наследию, которых, как мы — в отличие от просветителей XVIII в. — уже знаем, в истории IX — XV вв. было немало. Сейчас никто не станет спорить, что период VII — VIII вв., когда античная культура практически исчезла, во всяком случае пришла в упадок — это еще не столько Средневековье, эпоха европейского «феодализма», сколько пролог к ней, «темные века». Что же после них? Используем только те выводы, к которым уже пришла современная и вполне традиционная наука.

Византия. IX — XII вв. — «Византийское Возрождение», сбор и «публикация» античного наследия, расцвет византийской культуры с опорой и на эллинские, и на христианские образцы. XIV — XV вв. — эпоха «византийского гуманизма» или «Па-леологовского Возрождения», общепризнанная (в том числе и современниками) прологом к Возрождению в Западной Европе. Напомню — в XIII в. (кроме последних десятилетии) Византии практически не существовало, она была в 1204 г. разгромлена западными крестоносцами и раздроблена. А в 1453 г. Империя пала под ударами турок. Итак, практически вся история средневековой Византии есть история «Возрождения»

— точнее, надо полагать, поступательного развития культуры с античной основы. Собственно «Возрождений» было, следовательно, два — в IX и в XIV вв. Далее не всегда, быть может, ровно шел прогресс от восстановленного, в неразрывном слиянии античных прообразов и новых, вытекающих из христианского лика культуры, достижений.

Западная Европа. IX в. — «Каролингское Возрождение». X — XI вв. — «Отто-новское Возрождение». XII в. — эпоха крестовых походов, также единогласно признаваемая периодом расцвета культуры и науки в живом общении с Византией («возрождавшейся») и усвоившим часть античных богатств мусульманским Востоком. XIII — XIV вв. — «Предвозрождение», названное так, должно быть, лишь затем, чтобы отличаться от последующего собственно Ренессанса. На самом деле — пора также весьма ярких культурных достижений, сочетающих античное и «средневековое», христианское. Итак, мы видим, что на Западе зазоры между «Возрождениями» не превышают нескольких десятилетий. Периодическое обращение к античному наследию из разных источников подпитывало европейскую культуру после коротких упадков, но в целом развитие носило тоже вполне естественный, поступательный характер. Хотя, конечно, мощные пережитки первобытности в быту и всей повседневности делали это развитие у потомков «варваров» менее ровным, чем у византийцев.

Что касается Руси и других славянских государств, то для них Средневековье и было переходом к цивилизации. Новый уровень культуры выстраивался не на греко-

римском, а на вполне «варварском» первобытном фундаменте, пусть и отчасти из привозного материала. Культура Руси — с самого начала христианская, «средневековая». говорить здесь о каких-либо «Возрождениях» неуместно. Одни ученые чувствовали это, но другие с завидным упорством ревнуют о европейских мифах более, чем сами европейцы.

Вывод прост до элементарности — Средневековье и было Возрождением всего ценного, что могла новая христианская культура почерпнуть из античного наследия. Возрождение это произошло после хаоса темных веков в первой половине IX в. Краткие периоды культурного упадка, которых и античность знала немало, не в счет. Развитие культуры в европейские Средние века носило естественный, поступательный, если угодно — прогрессивный характер. Катастрофических отступлений к варваризму в существенных для творческой культуры вещах (скажем, в традициях искусства или литературы) не произошло. Культура иная, чем античная — несомненно. Но «худшая» или «лучшая» — это уже вопросы вкуса и, кстати, религиозного самоопределения. Просто новая и, значит, другая.

Что же «возрождал» Ренессанс XIV — XVII вв., если античная культура и так была воспринята и «возрождена» Средневековьем? С одной стороны, действительно, несколько волн эксода из гибнущей Византии познакомили Запад с древнегреческой литературой и философией. Но все согласятся, что главное содержание Ренессанса и его фундаментальное отличие от средневекового культурного Возрождения IX в. не в этом. Суть — в «раскрепощении», в том, что Ренессанс знаменовал всецелое и неограниченное обращение к отжившей старине. Его творцы, по сути, отбрасывали наработки предшествующих поколений, порывая с традицией христианской культуры и подменяя ее имитацией давно сгинувшей античности. Даже святые стали напоминать под их руками и кистями античных богов. Воспринимались античная философия, этика, эстетика, даже религиозные и оккультные представления. Все же, что противоречило им в окружающей жизни и вере, третировалось и отвергалось. Ренессанс носил если не тотально антихристианский, то, во всяком случае, антицерковный характер. Против воли самих «возрожденцев» он стал прологом и аккомпанементом к кровавым эксцессам Реформации, в которых едва не сгинули все достижения культуры Средневековья. Но и вне сумятицы религиозных войн, эти достижения подтачивались и подменялись «людьми Возрождения» — подменялись их собственным подражанием умершей века назад культуре.

Если коротко суммировать напрашивающийся вывод — Ренессанс был языческой Реакцией на христианскую культуру, очевидным шагом назад на пути поступательного развития Европы. Реакция эта, продлившись в последующие столетия, привела к разложению христианской цивилизованности и современному культурному кризису, признаваемому даже апологетами Нового времени. Это зримо откликается и в начатом Ренессансом кризисе христианской религиозности, теснимой ныне неоязыческими культами группы Нью-Эйдж и примитивнейшим оккультизмом. Даже не вставая на «субъективную» христианскую позицию (которую автор, впрочем, без стеснения разделяет) нельзя не признать, что это откат назад, к явному варваризму. Чего стоит хотя бы возрождение в рамках легальных религиозных культов ритуальных оргий, а в рамках нелегальных — и человеческих жертвоприношений.

Но ограничилась ли Реакция культурной и религиозной сферой? Подобный вывод был бы нелогичен. И действительно — в сфере общественной мысли мы видим начиная с Ренессанса идеализацию социально-политического строя античных государств, строя, еще в античности доказавшего свою полную недееспособность. Чтобы проиллюстрировать и подкрепить эту исходную констатацию, обратимся к более давней истории. Возможно, нижеследующее покажется кому-то парадоксальным. Но все

дальнейшие выводы исходят из общепринятого в теории прогресса постулата о прогрессивности цивилизации по сравнению с первобытностью («дикостью» и «варварством»).

Переход от варварства к цивилизации характеризовался у всех народов мира появлением двух важнейших новшеств в сфере политики и социального устройства. Первое — монархическая власть, выступающая как консолидирующая и организующая сила. Второе — сословное устройство, при котором в качестве высших сословий выступают светская земельно-военная аристократия и духовная знать, будь то языческое жречество или священство единобожия. Эти две силы, складывающиеся в любом цивилизованном обществе, выступают как уравновешивающие по отношению к двум другим, неизбежным побочным продуктам цивилизации — бюрократии и плутократии. Все четыре «класса» при этом уравновешивают во взаимном соперничестве и друг друга. На балансе этих четырех социальных групп, отделяющих лидера-монарха от массы народа и посредничающих ему, и строится в конечном счете здание государственности и цивилизованного общества. Цементирует же его, связывает воедино закон, исполняемый последовательно и жестко, если угодно — авторитарно.

Такова ситуация при переходе к цивилизации и в большинстве локальных цивилизаций. Такова, следовательно, норма цивилизации. Автократия и сословность — признаки цивилизации, черты, отделяющие ее в числе прочего от первобытности. Симпатии и антипатии конкретного исследователя не должны играть роли — вывод этот трудно оспорить. Демократия и эгалитаризм — напротив, черты первобытности. Причем подлинными они являются лишь в эпоху дикости, родового строя, тогда как в эпоху варварства, строя племенного, они начинают исчезать и заменяться автократией и сословностью. С появлением цивилизации демократия и эгалитаризм исчезают вовсе. Вернуться в реальности они не могут, не разрушив всего здания цивилизации. Революции приводили лишь к подменам легальной и естественной иерархии в обществе иерархией нелегальной и неестественной. Уничтожение сословий реально приводило только к всевластию плутократии или бюрократии. И то — в условиях фиктивного равенства возникали и возникают суррогаты и духовной, и землевладельческой знати. Единственным обществом, которому удалось не создавать долгое время подобных суррогатов и уничтожить любую властную силу, кроме бюрократии, был «реальный социализм». Как бы то ни было, стремление к недостижимому в условиях цивилизации эгалитаризму и демократии есть стремление назад к первобытности — стремление во всех отношениях реакционное по отношению к цивилизации.

Наш вывод можно подкрепить имевшей в последнее время немалый успех теорией «большой феодальной формации». Не обсуждая удачность или неудачность термина «феодализм», вслед за создателями этой теории приложим его ко всем обществам мира, основанным на социально-экономическом и государственно-политическом лидерстве землевладельческой знати, как правило, во главе с монархом. Результаты исследований сторонников концепции показали, что подавляющая часть мировых цивилизаций вписывается в понятие «большой феодальной формации». Иными словами, «феодализм» в этом смысле есть норма цивилизованного общественного устройства. Исключений, по сути, выделяется два — греко-римская античность и Новое время (с краткой и неоднозначной прелюдией в виде итальянских коммун и Швейцарии). Эти периоды сторонниками концепта определяются как «капитализм».

Для нас очевидно, что античный «капитализм» являлся реакцией периферийного по отношению к тогдашним центрам цивилизации общества на привносимые извне нормы, разрушавшие привычные племенные устои. Он возник в результате уничтожения крито-микенской цивилизации варварскими племенами, не желавшими воспринимать политическое наследие древних царств. Выживанию этого рецидива первобытно-

сти способствовало использование античной плутократией географических возможностей Средиземноморья. В решающие моменты «разлагающиеся» под влиянием развитых цивилизаций греческие полисы спасались приливом свежей, полуварварской военно-демократической силы — сперва Македонии, затем Рима. Это еще продляло античную эпоху и позволило ей, в конечном счете, воссоединиться с главным потоком цивилизации через покорение Востока. Далее — через восприятие христианства — Европа окончательно превращается из реакционной периферии мировой цивилизации в ее центр универсального значения. Стоит отметить, что полисным революциям не везде и не полностью удалось ликвидировать сословный строй и избавиться от пережитков автократии. После восстановления последней в Риме сословия легализуются и постепенно закладывается (восстанавливается) основа нормального «феодального» общественного строя.

Новая Реакция оказалась глубже и агрессивнее. В качестве идеала, разумеется, была принята Ренессансом, а затем и Просвещением античность, а никак не первобытность. В своей культурологической слепоте деятели той эпохи даже противопоставляли античность «варварству», относя к таковому и цивилизацию средневековья. Сначала они избрали в качестве идеала именно ту античность, которая была более «цивилизованна» и менее первобытна — античность позднюю, имперскую. Но именно эта античность убила некогда саму себя. Империя оказалась несовместима с эгалитаризмом и «гражданским» демократическим идеалом. Поэтому от имперского абсолютизма просветители не единогласно, но все-таки переходят на республиканские позиции. Наступает пора революций.

Отметим здесь, что мы не разделяем мнения тех сторонников концепта «большой феодальной формации», которые рассматривают «реальный социализм» как форму феодализма. «Реальный социализм» — логическое следствие и развитие «капиталистической» реакции, общество, которому удалось ближе всего подойти к провозглашаемой ею социальной цели — бессословности. В некотором смысле советский строй — максимально возможное воплощение эгалитарного идеала в условиях цивилизации. Из четырех вышеназванных игроков на подмостках власти остался лишь один — бюрократия. Автократия (и изначально отрицавшаяся) была подменена в итоге почти безликой бюрократической олигархией, авторитарный закон — тоталитарной идеологией. Большего Советы, к несчастью для сторонников равенства, просто не могли достичь. Хотя долго и хотели — коммунизма, возврата к первобытности «на новом уровне производительных сил». Полное равенство и цивилизация несовместимы.

Итак, первая и вторая европейские контрцивилизаторские Реакции имеют между собой существенные различия. Античная Реакция развивалась сообразно с логикой здравого смысла — постепенно отрицая сама себя, от демократии и эгалитаризма обратно к сословности и автократии. Античная цивилизация стремилась остаться цивилизацией и постепенно отбрасывала наиболее безумные проявления реакционности — вроде Афин. Новая Реакция, увы, развивается, по обратной логике, по логике самоубийства цивилизации. Она становится все радикальнее и радикальнее на протяжении уже четырех с лишним столетий. Путь от идеалов «просвещенной тирании» или абсолютизма, сколь бы ни были они странны, к «равенству» должен, очевидно, иметь логическим завершением возврат к племенным советам или родовым общинам. Впрочем, поражение политических радикалов в ХХ в., кажется, отводит эту угрозу. Другое дело, что новая сословность и неизбежно новая автократия, необходимые для выживания цивилизации, пестуются в рамках самой Реакции, на основе ее идеологии. Результат может вполне оказаться для человека традиционных воззрений страшнее самого крушения. Но Надежда есть всегда.

i Надоели баннеры? Вы всегда можете отключить рекламу.