CC BY
387
В.И. Шаховский УДК 8116
ЭМОТИВНАЯ ЛИНГВОЭКОЛОГИЯ: КОМПЛЕКСНЫЙ ПОДХОД К ИЗУЧЕНИЮ ЯЗЫКА, РЕЧЕВОЙ ДЕЯТЕЛЬНОСТИ И ЧЕЛОВЕКА
Статья посвящена обоснованию предмета и методологических установок эмотивной лингвоэкологии как нового направления, развивающего идеи эмотивной лингвистики в применении к экологическим исследованиям в языкознании.
Ключевые слова: эмотивность, лингвоэкология, неэкологичность, валентность, модальность, модус экологичности.
Viktor I. Shakhovsky
EMOTIVE LINGUA-ECOLOGY: THE COMPLEX APPROACH TO THE STUDY OF LANGUAGE, SPEECH ACTIVITY AND A HUMAN BEING
The article is devoted to the substantiation of both the subject and methodological aims of emotive lingua-ecology as a new direction which develops the ideas of emotive linguistics concerning the ecological research in linguistics.
Keywords: emotivity, lingua-ecology, non-ecologicness, valency, modality, modus of ecologicness.
Полипарадигмальность современного гуманитарного знания обусловливает закономерное появление эмотивной лингвоэкологии, которая сегодня оформляется в новое научное направление на пересечении таких дисциплин, как культура речи, валеология и эмотиология. Данное научное направление в качестве методологической основы использует понятийно-терминологический аппарат лингвоэкологии, а также теоретические положения лингвистики эмоций, апробированные на обширном материале последних тридцати лет (В.И. Шаховский, Я.А Волкова, В.В. Жура, С.В. Ионова, С.С. Тахтарова, И.И. Чесноков и др.).
Как неоднократно нами отмечалось ранее, с помощью эмоций мы имеем доступ к сфере ratio и cognitio, поскольку эмоция и когниция неразделимы [Шаховский 1987; 2009]. Кроме того, переживание конкретной эмоции всегда сопровождается психосоматическими коррелятами, что имплицирует невозможность рассмотрения сферы эмоционального в отрыве от ее влияния на здоровье (психическое и физическое) homo sentiens. Эмотивная лингвоэкология развивает идеи лингвистики эмоций [Шаховский 1987; 2009], так как при разработке критериев определения экологичности/неэкологичности коммуникации принимается во внимание эмоциональное содержание используемых языковых единиц языка и характер категориальных эмоциональных ситуаций. Если под лингвистической экологией понимать некую конструктивную силу, позволяющую разрешать проблемные ситуации, связанные с общением, то следует учитывать два аспекта применения лингвистических знаний: экологию языка (зависимость развития языка от человека и общества) и экологию человека (влияние на человека языковой и коммуникативной среды его жизнедеятельности) [Ионова 2011]. В связи с этим актуальным оказывается знание
не только об экологичном/неэкологичном языке и его использовании в речи, но и об экологичных/неэкологичных тактиках коммуникации и типах мышления человека.
В эмотивную лингвоэкологию транспонируются методы и приемы эмотив-ной лингвистики [Шаховский 2008; 2013]; теоретико-методологические положения, вырабатываемые в этой области знания, сегодня получают все большую значимость для решения задач экологии языка, речи, коммуникации и самого человека.
Остановимся на некоторых из них:
1. Существует три вида эмотивной семантики слова: собственно эмотив-ность, эмотивность как одна из реализаций семантики слова и ситуативная эмотив-ность, т.е. речь идет о таких трех статусах эмотивной семантики, как аффектив, коннотатив и потенциатив. Проблемным является вопрос взаимозависимости ак-туализуемых в коммуникации статусов эмотивной семантики (эмотивного фонда языка в его коммуникативной реализации) и экологичности/неэкологичности порождаемых высказываний и текстов, т.е. всегда ли использование отрицательного эмотива задает неэкологичную тональность коммуникации. Интересным кажется и сопоставление перлокутивного эффекта сообщений, в которых доминируют слова с аффективным, коннотативным или потенциативным видом эмотивной семантики в лингвоэкологическом аспекте.
2. В результате вербализации эмоции могут быть названы (номинация), описаны (дескрипция), выражены (экспрессия). Взаимозависимость формы экспликации эмоций и параметров экологичности/неэкологичности эмоциональной коммуникации является малоизученным и потому перспективным направлением будущих исследований (например, насколько адекватными с лингвоэкологической точки зрения являются выражения «Я ненавижу тебя» vs «Ты разорвал мое сердце»).
3. Способом реализации эмотивной функции языка является эмотивная валентность, которая одновременно является и потенцией к эмотивному приращению семантики любого слова, и реализацией данной потенции, что приводит к образованию нового эмотива. Кроме того, эмотивная валентность может быть использована как прием анализа эмотивной плотности (количественной и качественной) текста.
4. Эмоции коммуникантов регулируют тональность эмотивных высказываний и эмотивных текстов. Это проблема текста-отношения, который характеризуется доминирующими в нем эмотивной и экспрессивной функциями, а также эффектом эмоционального воздействия.
5. В семантике слова эмоции фиксируются в форме специфических сем эмо-тивности, структура которых следующая: инвариантный семантический признак 'эмоция' и вариантный семный конкретизатор, определяющий конкретную эмоцию.
Логичным развитием указанных положений, всесторонне обоснованных в научных работах лингвистов, является выход за рамки семантики слова в семантику текста, в котором слово функционирует, в коммуникативную ситуацию и речевую деятельность в целом. Именно эти психолингвистические сферы являются наиболее актуальными для эмотивной лингвоэкологии.
Мы исходим из того, что эмоции пронизывают любую деятельность человека. Значит, они представлены на каждом из уровней анализа коммуникативной ситуации и в каждой ее целевой подсистеме. Соответственно, есть эмоциональный язык, эмоциональная речь и эмоциональная коммуникация, а также эмоциональное мышление, под которым понимается неразделимая связь рационального и эмоционального.
Наши наблюдения за различными эмоциональными коммуникативными ситуациями показывают, что вербализованные эмоции оказывают значительное влияние на психологическое и физическое здоровье человека. В связи с этим важным является вопрос о необходимости включения в коммуникативную компетенцию личности таких её компонентов, как эмотивная и лингвоэкологическая компетенции, которые формируют эмоциональный интеллект человека и способность говорящего рефлексировать над своими речевыми действиями и их потенциальный эффект.
На начальных этапах разработки положений эмотивной лингвоэкологии мы высказывали положение о безусловной связи неэкологичности речи и негативных эмоций как наиболее очевидном стимуле и результате таких речевых действий [Шаховский, Солодовникова 2010]. Из общенаучного положения о том, что тождество структур ведет к тождеству функций, учеными и сегодня часто делается следующий вывод: употребление бранной лексики обязательно предполагает ситуацию конфликтного общения. Не отрицая онтологической и генетической связи отрицательных эмоций с неэкологичными по своей природе ситуациями, все же отметим отсутствие их прямой связи в лингвистическом выражении. Будучи опосредованными языковыми знаками, эмоциональные переживания включаются в сложные отношения с психологическим и физическим миром человека. И лингвистика эмоций позволяет объяснять эти непрямые и противоречивые отношения. Например, существует множество коммуникативных эмоциональных ситуаций, среди которых есть негативные по содержанию и цели. В ряду негативных выделяется ситуация агрессивного общения, располагающая своими категориальными признаками. Однако в реальной коммуникации на выходе из конфликта негативные эмоции могут трансформироваться в позитивные, когда агрессия меняется на эмпатию, сопереживание, сочувствие. Эмотивная лингвоэкология исходит и того, что любая коммуникативная ситуация амбивалентна с точки зрения генетических особенностей мышления, а также амбивалентного потенциала семантики и прагматики любого знака. Возникает проблема установления факторов, объясняющих подобный эмотивно-когнитивный диссонанс и рассогласование с эталонной схемой: «отрицательный стимул - отрицательная реакция». И эти факторы должны учитывать и отражать целый комплекс особенностей эмоциональной ситуации агрессивного общения на уровне мышления, языка, речи и коммуникации.
В публикациях современных ученых, разрабатывающих проблемы линг-воэкологии, уже предпринимаются попытки обоснования комплексного, многофакторного подхода к их анализу. В работах А.П. Сковородникова рассуждения об экологии русского языка неизбежно приводят к постановке вопросов о речевых компетенциях говорящих, вариативности языковых и речевых и норм в коммуникации, коммуникативно-прагматическом и этико-речевом аспектах общения [Сковородников 2013: 219]).
В кандидатской диссертации Н.Г. Солодовниковой методологическая база эмотивной лингвистики применена к анализу экологичности/неэкологичности текста. Автором предложены следующие этапы его анализа:
1) установление вербальных эмотивных средств текстов;
2) установление невербальных эмотивных средств текстов;
3) установление способов реализации этих средств в текстах;
4) установление соотношения вербальных и невербальных эмотивных средств и способов варьирования экологичности текстов [Солодовникова 2010: 5-6]. В качестве ведущего принципа эмотивной лингвоэкологии предлагается принять «хорошую речь», в которой приоритет должен отдаваться возвышению языком, а не диффамации адресата.
В исследовании А.В. Пузырева представлена семиуровневая пирамида признаков конструктивности/деструктивности текста, которую составляют физический, личностный, межличностный, этнический, социальный, принципиальный и интегративный уровни потребностей и установок личности [Пузырев 2013: 77]. Отметим, что уже беглого взгляда на данную модель достаточно, чтобы установить деструктивность современного медиапространства, которое культивирует низшие потребности (физический уровень) в человеке, эгоцентризм (личностный уровень), враждебность к Другому (межличностный и этнический уровни) и т.п. Стратегия подобной когнитивной аутотрансформации Homo Debilis в Homo Sapiens предложена филологической герменевтикой, когда чтение перестает быть заполнителем паузы и становится работой и, кроме того, выгодным инвестированием в свое будущее, при всей кажущейся авантюрности подобного предприятия.
Исследователями Волгоградского государственного университета разработана методика эколингвистического мониторинга содержания медийного пространства печатных СМИ [Основы лингвистического 2011: 56-86]. Данная процедура предполагает учет следующих параметров:
1) примат достоверной информации, которая должна соответствовать описываемой ситуации;
2) индекс упоминания имен и событий как свернутых ситуаций;
3) тональность представления события в новостном контексте. Выделенные критерии представляются вполне применимыми к изучению текстов различных жанров.
Е.М. Пылаева в своей работе [Пылаева 2011] предлагает следующие способы анализа материала: метод деконструктивного анализа, заимствованный у постмодернистов, и метод анализа текста по ключевым словам. Метод деконструкции предполагает анализ некоторого объекта либо через разрушение имеющегося по отношению к нему стереотипа, либо путем помещения данного объекта в новый контекст. Действительно, при рассмотрении определенного слова или словосочетания, например бранного, на позицию исследователя будет влиять стереотип или эталон, который навязывает понимание значения этой лексической единицы. Но мена контекста позволяет увидеть, что отрицательная оценка бранного слова может понижаться или меняться на противоположную, если это слово адресуется близкому человеку в ситуации доверительного общения; если это слово конкретизируется положительно-оценочным определением; если оно конкретизируется отрицательно-оценочным определением, которое стоит перед определяемым словом (чертовурод vsурод чертов).
Перспективной для эмотивной лингвоэкологии является методика выявления внутренней формы слова с позиции заключенных в ней рефлексивных векторов (рефлексем) фундаментальных предикатов сознания, предложенная З.Я. Кар-мановой [Карманова 2010: 47-116]. Данные рефлексемы наглядно демонстрируют возможности слова, скрытую в нем смысловую энергетику, проявляющуюся тогда,
когда оно становится «словом дискурса». Исследовательница выделяет два интен-циональных рефлексивных вектора сознания. Первый связан с мировосприятием языковой личности: юмором, сатирой, сарказмом, иронией, остроумием, усмешкой, комизмом, прямолинейностью, агрессивностью, подхалимством и т.д. Второй ин-тенциональный вектор согласуется с особенностями речевого акта, который, по Дж. Сёрлю [Серль 1986], служит для выражения соответствующего состояния: веры, страха ненависти, нужды, одобрения, скорби, раздраженности и т.д. Другими словами, данные рефлексемы показывают, почему говорящий сказал именно так, а не иначе, а также вскрывают мотивацию некоторых коммуникативных ходов языковой личности.
Общим основанием обозначенных выше подходов, применимых к анализу экологичности/неэкологичности языка и речи, неизбежно выступает сфера эмоционального. Как мотивационная основа сознания, эмоции позволяют приблизиться к выявлению мотивов речемыследеятельности говорящего, ориентироваться не только на форму эмоциональных единиц общения, но и на их содержание и функциональную направленность речи, не только на то, как сказано, но и для чего говорящий выбрал именно данную форму для выражения эмоционального переживания. Так, использование в речи бранной лексики может ошибочно указывать на ее неэко-логичность, и напротив, литературная форма высказываний может скрывать в себе сильное негативное действие и нести разрушительную энергию слова в определенных ситуациях [Ионова 2013: 323].
Наблюдения за многочисленными частными приемами реализации экологичных/неэкологичных коммуникативных ситуаций позволяет сформулировать некоторые закономерности и промежуточные выводы в рамках искомого направления эмотивной лингвоэкологии [Шаховский 2013].
1. Скорость промысливания эмоций [Шаховский 1987; 2009: 16]. Речь идет о влиянии выбора лексики, выражающей эмоции, на перлокутивный эффект сообщения. Например, в конфликтной ситуации говорящий может поддаться аффекту и прибегнуть к употреблению нецензурной лексики или (обладая достаточной эмотивной компетенцией) выбрать из синонимичной парадигмы не менее экспрессивную, но цензурную лексическую единицу, с помощью которой можно выразить свое недовольство, раздражение, при этом не унизив адресата. Важна и позиция слушающего, который выберет либо стандартную схему реакции на отрицательный стимул, либо ему удастся пренебречь данным «эталоном», чтобы найти причину раздражения говорящего. Так, частотное использование аффективов (допустим, что это бранная лексика) в повседневной речи отчасти стирает табуиро-ванность мата для говорящего. Но адресат, для которого оскорбительно уже только слышать мат, распознает этот отрицательный эмоциональный посыл, вызывающий у него чувство дискомфорта, и постарается предупредить коммуникативного партнера, что ему не следует так «выражаться». В этот момент говорящий может не только идентифицировать негативную энергетику собственного слова, но и расценить это как поучение, критику или даже оскорбление. Инициатор оскорбления должен успеть не только просчитать возможные эффекты от сказанного им, но и переключиться на декодирование появившегося у него чувства негодования от услышанных назиданий, а также выбрать адекватную форму проявления/подавления новой эмоции.
2. Определение порогов коммуникативно-эмоционального эффекта высказываний [Шаховский 1987; 2009: 25]. Эта проблема остается малоизученной и перспективной, поскольку нужны обстоятельные наблюдения за тем, как статус эмотивной семантики (аффектив, коннотатив и потенциатив), а также форма выражения эмотивности (номинация, дескрипция и экспрессия) преобразуют одну и ту же эмоцию: disgust (называет) - phew (выражает непосредственно - аффектив) - anass (выражает опосредованно - коннотатив) - stupidly (описывает).
Так, И. Фонажи, касаясь проблемы воздействия на читателя формы подачи информации, рассматривает природу гортанного приступа, влияющего на смысл сообщения. С первых месяцев жизни гортанный приступ непосредственно соотносится человеком с дискомфортом и отвращением (ср. междометия Ah! Oh!, произношение которых сопровождается «твердыми атаками» (attaques dures ou fortes)). Аналогичные «атаки» связываются с выражением таких отрицательных эмоций, как гнев, ненависть (Je le hais). Цитируемый автор задается вопросом: чем обусловлен прерывистый стиль (подобный стилю словного ударения немецкого языка) новостных передач по радио и телевидению, и предполагает, что это может быть обусловлено либо попытками говорящего усилить воздействующий эффект своего сообщения, либо отражать имманентную агрессивность политических комментариев как таковых [Fonagy 1979].
3. Применение приемов субституции и контрастирования [Шаховский 1987; 2009: 31]. Данные приемы позволяет устанавливать силу или активность эмоции, что подразумевает следующие три этапа:
а) толкование слова;
б) пример с перифразой этого слова (замена в большинстве случаев на нейтральный вариант, который дается в толковании);
в) контекст употребления слова, активность эмотивного компонента в семантике которого проверяется.
В последующем можно устанавливать, какие рефлексивные векторы потеряло сообщение после замены одного слова другим. Перспективными кажутся наблюдения за преобразованием нейтральных слов в ситуативные эмотивы, поскольку в последнем случае возникает необходимость уточнения этапов использования этого приема. В данном направлении исследований предполагается два аспекта анализа: от эмотива к его эмотивности через сопоставление с нейтральным вариантом (вышеописанные три этапа) и от нейтрального по форме слова/словосочетания к его эмоциональному содержанию через восстановление, к примеру, прецедента.
4. Учет эмотивной валентности единиц [Шаховский 1987; 2009: 36]. Эмо-тивная валентность суть не только способность слов вступать в эмотивные связи на основе явных или скрытых эмосем, но и прием анализа эмотивной плотности (количественный и качественный аспекты) текста, а также его экологичности/ неэкологичности. Предлагается три типа эмотивных валентностей слов на основе признака 'характер эмосем', лежащих в их основе: актуализация, экспликация (явные эмосемы) и инвенция (скрытые эмосемы). Инвенция (от лат. invenire - открывать, изобретать) представляет собой «нестандартный ассоциативный контекст слова» [Гридина 1996: 12, 39], эстетически, этически, прагматически приемлемые анормально-нормальные выражения. Такого рода отклонения от принятых форм понимаются не как нарушение языковой системы, ее разрушение, но, напротив, как
развитие и обогащение. Учет эмотивных валентностей служат средством активизации интерпретативных усилий адресата. См., например, оксюморонимы злобро или адорай, аккумулирующие в себе мощный энергийно-смысловой потенциал, действие которого исключительно благотворно. Учет выделенных типов эмотивных валентностей слова становится еще одним этапом анализа экологичности/неэко-логичности знака на пути «смысл-текст». Лингвоэкологическая задача, стоящая перед языковедами, - установить признаки, по которым креативные решения языкового сообщества можно отграничить от квазикреативных, вносящих когитивно-когнитивные шумы и дестабилизирующие работу языка [Сорокин 2008: 27].
5. Учет модуса экологичности в эмоциональной коммуникации. В своей книге «Русский язык на грани нервного срыва» М.А. Кронгауз олицетворяет русский язык с говорящим на нем человеком. Автор справедливо замечает, что в результате регулярных негативных эмоций, транслируемых языком на его пользователей и на самого себя, все коммуникативное пространство русского языка в настоящее время находится в крайне негативном эмоциональном состоянии, граничащим с нервным срывом [Кронгауз 2008]. А поскольку язык - это часть нас всех, то эти изменения в обществе касаются каждого из нас, отражаются в нашем мироощущении. В результате преобразований, происходящих в языковом пространстве, изменяется характер эмоциональной коммуникации в межличностной, групповой и институциональной сферах. Все сложней становится выражать свои позитивные чувства, но появляются все новые и новые средства для обозначения негативных эмоций и отрицательных явлений, порождения эмоционально отрицательные сообщений и целых текстов. Сформированное с помощью языка негативное поле эмоциональности значительно активизирует проявления негуманных, часто аморальных действий и состояний членов общества по отношению друг к другу: апатию, недружелюбие, равнодушие, хамство, зависть, ложь, подлость, предательство, агрессию и т.д. Таким образом, языковые процессы оказываются напрямую связанными с нравственным, духовным и правовым состоянием общества.
Параметры экологичности/неэкологичности общения должны включать в себя представления о модусе реализуемых эмоций в конкретной коммуникативной ситуации. Еще Аристотель, рассуждая о природе гнева, писал о том, что сама эмоция гнева не значит ничего постоянного вне конкретной ситуации: кто гневается, на кого, за что, как и какова эффективность конкретного гнева. С позиций эколо-гичности, можно говорить о противоположных модусах противоположных эмоций, а также о противоположных модусах одной и той же эмоции и, следовательно, о противоположных модусах ее экологичности. Отрицательные эмоции, например гнев, ярость, могут в определенных коммуникативных ситуациях быть экологичными, например: Пусть ярость благородная вскипает, как волна // Идет война народная, священная война - благородный гнев. Дискурсивные практики использования обсценных выражений показывают, что ситуации их использования, как это ни странно, могут быть вполне экологичными с точки зрения их участников. Экологичным является не такой текст, в котором выражены исключительно положительные эмоции, а такой, причиной создания которого является конструктивное, а не деструктивное намерение говорящего.
Приведенные здесь рассуждения имеют своей целью продемонстрировать значимость активно развивающегося нового направления лингвистики - эмотивной
лингвоэкологии - для лингвистической теории и коммуникативной практики. Решения новых задач, которые ставит перед учеными современное общество, требует аккумулирования всех знаний, накопленных традиционным языкознанием и лингвистикой эмоций, их уточнения, конкретизации с целью создания такого знания, «в котором сочеталось бы умение что-то делать и умение пользоваться сделанным» [Платон 1990].
Можно констатировать, что на сегодняшний день уже не остается сомнений в том, что эмотивная лингвоэкология может рассматриваться как новое научное направление, располагающее своей теоретико-методологической базой, разработанным понятийным аппаратом и намеченным проблемным полем. Она развивает идеи лингвистики эмоций, адаптирует ее методы и приемы, которые возможно применять при установлении уровня экологичности / неэкологичности значительного числа коммуникативных ситуаций, поскольку все они, как правило, в разной степени опосредованы эмоциями.
Список литературы
Гридина Т.А. Языковая игра: стереотип и творчество: монография. - Екатеринбург: Урал. гос. пед. ун-т, 1996. - 214 с.
Ионова С.В. К вопросу о признаках экологичности текстовой коммуникации // Вестник Волгоградского государственного университета. Серия 2. Языкознание.
- 2011. - № 1 (13). - С. 191-198.
Ионова С.В. Неэкологичное эмоциональное общение в «приличной» упаковке // Человек в коммуникации: от категоризации эмоций к эмотивной лингвистике: Сборник научных трудов, посвященный 75-летию профессора В.И. Шаховского. -Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2013. - С. 323 - 332.
Карманова З.Я. Феноменология слова: слово vs мысль: монография. - М.: ТЕЗАУРУС, 2010. - 390 с.
Кронгауз М.А. Русский язык на грани нервного срыва. - М.: Языки славянских культур, 2008. - 232 с.
Основы лингвистического мониторинга медиа-пространства региона: уч. пособие // В.А. Брылева, О.С. Волкова, С.В. Ионова, Е.Ю. Ильинова, Л.А. Кочето-ва, О.П. Сафонова. - Волгоград: Волгоградское научное издательство, 2011. - 80 с.
Платон. Собрание сочинений в 4 т. - Т.1. - М.: Мысль, 1990. - 860.
Пузырев А.В. Лингвоэкология (эколингвистика) с точки зрения субстратного подхода к языку // Эмотивная лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве: коллективная монография. - Волгоград: Перемена, 2013. - С. 77-89.
Пылаева Е.М. Эколингвистика как новое направление в языкознании XXI века // Вестник Пермского государственного технического университета. Проблемы языкознания и педагогики. 2011. - № 5. - С. 106-113.
Серль Дж. Р. Природа интенциональных состояний // Философия, логика, язык / пер. с англ. и нем., сост. В.В. Петрова. - М.: Прогресс, 1986. - С. 151-169.
Сковородников А.П. О предмете эколингвистики применительно к состоянию современного русского языка // Экология языка и коммуникативная практика.
- 2013. № 1. - С. 194-222.
Солодовникова Н.Г. Экологичность эмотивной коммуникации (на материале предвыборных креолизованных газетных текстов): дис. ... канд. филол. наук.
- Волгоград, 2010. - 182 с.
Сорокин Ю.А. Нужна ли нам лингвоэкология?/Вестник Томского государственного университета. Сер. Филология. - 2008. - № 2 . - С. 24-30.
Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. - Воронеж: Изд-во Воронежского ун-та, 1987. - 190 с.
Шаховский В.И. Категоризация эмоций в лексико-семантической системе языка. - М.: ЛИБРОКОМ, 2009. - 208 с.
Шаховский В.И. Лингвистическая теория эмоций. - М.: Гнозис, 2008. - 416 с.
Шаховский В.И., Солодовникова Н.Г. Лингвоэкология: объект, предмет и задачи // Русский язык, литература, культура в школе и вузе. - 2010. - № 1 (31). - С. 22-29.
Шаховский В.И., ШтебаА.А. Методы, приемы и подходы современной линг-воэкологии//Эмотивная лингвоэкология в современном коммуникативном пространстве: коллективная монография. - Волгоград: Перемена, 2013. - С. 61-77.
Fonagy I. Gamme semantique des coups de glotte dans le francais moderne // Le francais dans le monde, 1979. - № 143. - P. 43-47.
