CC BY
463
ЕМЕЛЬЯН ПУГАЧЕВ: ПУТЬ К САМОЗВАНСТВУ
© А.Е. Балтинский,
аспирант,
Башкирский государственный университет, ул. З. Валиди, 32,
450076, г. Уфа, Российская Федерация
Самозванство в России было одной из форм социальной, классовой борьбы. Первые самозванцы в России появились в самом начале XVII в., выдавали себя за сыновей или внуков Ивана Грозного и претендовали на московский престол. Как правило, самозванцы выходили из среды угнетенных масс и возглавляли народную борьбу в защиту их социальных интересов. Но бывали и представители других слоев, которые преследовали династические или авантюристические цели. Самозванцами особенно богата отечественная история XVIII в. Значительная их доля приходится на время правления Екатерины II: самозванцы присваивали себе имя незаконно свергнутого с престола и убитого гвардейцами императора Петра III. Наиболее выдающимся из них был Емельян Пугачев, возглавивший грандиозную Крестьянскую войну 1773-1775 гг. Простой донской казак Зимовейской станицы Войска Донского он испил полную чашу угнетения феодальным государством. С 17 лет он начал казачью службу, участвовал в Семилетней войне, за свою честную службу дослужился до звания хорунжего, но был жестоко наказан плетьми за небольшую оплошность. С войны вернулся с неизлечимыми болезнями. Не выдержав несправедливого гнета, он пытался бежать на Терек, но был пойман властями и посажен в тюрьму. С этого момента начинаются мытарства беглого донского казака Пугачева по всей России. Он побывал и в западных губерниях России и Польши, на Волге и на Яике, общался с представителями практически всех слоев угнетенного населения. Его многократно арестовывали, но умный, находчивый, энергичный он каждый раз умудрялся бежать из тюрьмы и скрываться в народной массе. Его склонность к выдумкам в совокупности его сложной биографией способствовали формированию самозванца. В данной статье рассматривается вопрос: какие факторы способствовали восседанию беглого донского казака на трон «набеглого царя».
Ключевые слова: станица, казак, атаман, Терек, Кубань, Яик, староверцы, арест, тюрьма, бегство, авантюра, самозванец
© A.E. Baltinskiy
EMELYAN PUGACHEV: THE PATH TO IMPOSTURE
Bashkir State University,
32, ulitsa Zaki Validi,
450076, Ufa, Russian Federation
Imposture in Russia was one of the forms of social class struggle. In Russia the first impostors appeared at the very beginning of the 17th century, pretended to be sons or grandsons of Ivan the Terrible and claimed the Moscow throne. As a rule, impostors were born among the oppressed masses and headed the struggle in defense of people>s social interests. But there were also representatives of other strata who pursued dynastic or adventurist goals. Russian history of the 18th century is especially rich in impostors. Most of these figures are associated with the reign of Catherine the Great: the impostors assumed the name of Emperor Peter III who was illegally deposed from the throne and killed by guardsmen. The most outstanding figure among them was Emelyan Pugachev who headed the grandiose Peasant War of 1773-1775. Being a simple Don
Cossack of the Zimoveyskaya village of the Don Cossack army, he drunk to the dregs a cup of oppression imposed by the feudal state. At the age of 17 he started his military service and participated in the Seven Years> War. For his honest service Pugachev received the rank of Cossack cornet, but was severely punished by whipping for a small misstep. Thus, he returned home with incurable diseases. Unable to withstand an unjust oppression, he tried to flee to the Terek, but was caught by the authorities and imprisoned. From that moment, runaway Don Cossack Pugachev began his wanderings full of hardship all over Russia. He visited the western provinces of Russia and Poland and also the Volga and Yaik regions talking to representatives of virtually all strata of the oppressed population. Pugachev was repeatedly arrested and imprisoned, but this clever, resourceful and energetic man managed to escape from prison every time and hide himself among the mass of the people. His penchant for fabricating stories combined with his intricate biography contributed to the formation of an impostor. This article explores the question: what objective and subjective factors favoured the ascension of the runaway Don Cossack to the throne of the «peasant tsar.»
Key words: village, Cossack ataman, the Terek, the Kuban, the Yaik, Old Believers, arrest, prison, escape, venture, impostor
Проблема самозванства в истории России редко привлекала внимание исследователей. Основоположники формационной методологии истории рассматривали самозванство как проявление классовой борьбы в эпоху феодализма. В моменты ухудшения жизненных условий и обострения классовой борьбы народные массы в противовес «плохим» дворянским царям из своих рядов выдвигали «хороших» царей. Ф. Энгельс отмечал наивный монархизм, присущий русскому народу, что русский народ устраивал «...бесчисленные разрозненные крестьянские восстания против дворянства и против отдельных чиновников, но против царя - никогда, кроме тех случаев, когда во главе народа становился самозванец и требовал себе трона. Последнее крупное крестьянское восстание при Екатерине II было возможно лишь потому, что Емельян Пугачев выдал себя за ее мужа, Петра III, будто бы не убитого женой, а только лишенного трона и посаженного в тюрьму, из которой он, однако, бежал» [1]. В дореволюционной историографии известны труды Д.Л. Мор-довцева [2] и С.М. Соловьева [3]. К теме
русского самозванства обращались академик М.Н. Тихомиров [4], советские историки. К.В. Сивкова [5], В.В. Мавродин [6, с. 67-90], В.И. Буганов [7], П.А. Бажова [8] и др., которые рассматривали проблему с позиции формационной методологии. Интерес к этой проблеме возобновился на рубеже XX-XXI вв., где историки предпринимают усилие методологического анализа явления самозванства, разобраться в терминах «самозванство», «самозванчество», «са-мозванщина» [9, с. 51-63]. В данной статье предпринимается попытка на известных материалах определить объективные предпосылки и субъективные личные качества Е.И. Пугачева, которые привели его к объявлению себя императором Петром III.
Первый самозванец в России появился в 1604 г.: Лжедмитрий I, который выдавал себя за убитого в 1591 г. царевича Дмитрия Ивановича. В 1611 гг. появились Лжедмитрий II («тушинский вор») и Лжедмитрий III (Сидорка); в 1606-1607 гг. - Илейка Муромец, выдававший себя за Петра, мнимого сына Федора Ивановича. В первые годы XVII в. самозванцы выдавали себя за сыно-
вей Ивана Грозного или его внуков, за сыновей Лжедмитрия I и Марины Мнишек, за сыновей царя Василия Шуйского. Во время Крестьянской войны под предводительством Степана Разина появлялись мнимые сыновья царя Алексея Михайловича. В первой половине XVIII в. появился целый ряд самозванцев, выдававших себя за сыновей Петра Великого Петра и Алексея (Л. Стародубцев, Т. Труженик, А. Холщевников в 30-х гг.; Я. Татаринов, А. Чевычелов, М. Рандачич в 40-50-х гг.). Более 60 самозванцев появилось в 60-70-х гг., большинство из которых выдавали себя за императора Петра III [7, с. 515]. Имя незаконно свергнутого и убитого в таинственных условиях Петра Федоровича было особенно популярным в народе. Даже в далекой Черногории появился самозванец Стефан Малый, который в 17661773 гг. правил страной под именем Петра III [8, с. 390-399]. Последним самозванцем при правлении Екатерины II была появившаяся за границей авантюристка, вошедшая в историю под именем княжны Таракановой, назвавшая себя незаконнорожденной дочерью императрицы Елизаветы Петровны и графа Алексея Разумовского[7, с. 516].
Следовательно, усиление крепостного гнета и обострение социальных отношений в эпоху кризиса феодально-крепостнической системы являлось определяющим объективным фактором распространения самозванства в России. Это явление особенно интенсивно проявлялось в 60-70-х гг. и было связано именем незаконно свергнутого и убитого в таинственных условиях императора Петра III. Слухи о том, что Петр III сумел избежать смерти, стали распространяться вслед за его убийством. Один за другим появлялись самозваные Петры III: Гаврила Кремнев, Петр Чернышев и др. [10, с. 214]. Наиболее известными из них для жителей Урало-Повожья были Ф.И. Камен-щиков-Слудников и Ф.И. Богомолов. Казак Каменщиков по прозвищу «Алтынный глаз»
осенью 1764 г. прибыл в Масленский острог и выдал себя за курьера из Санкт-Петербурга Михаила Резцова, направленного якобы для расследования «об обидах и разорениях» приписных крестьян уральских заводов. Одним из первых на Урале он начал распространять слух о спасении царя Петра Федоровича. По его приказу более 500 крестьян Масленского острога и Барневской слободы собрались в селе Овлушевском. Местным властям не удавалось его арестовать: крестьяне организовали ему вооруженную охрану. В конце мая 1765 г. лишь драгунскому эскадрону, вооруженному пушками, удалось на время усмирить приписных. Каменщиков по доносу был схвачен и приговорен к наказанию кнутом, высечению ноздрей, «простановке указных знаков» (выжиганию на лбу слова «вор») и ссылке на Нерчинские заводы [10, с. 354].
Ф.И. Богомолов, крепостной крестьянин Казанской губернии, один из предводителей крестьянско-казацкого движения 1770-х гг. В марте 1772 г. объявил себя императором Петром III и поднял восстание волжских казаков. Восстание было подавлено в зародыше, Богомолов был схвачен и 1 апреля 1772 г. доставлен в Царицын, был наказан кнутом и сослан на каторгу. Умер по дороге в Сибирь [11, с. 506].
Таким образом, еще одним объективным фактором появления следующего самозванца, «набеглого царя» Петра III-Пугачева, было интенсивное распространение самозванства в России накануне Крестьянской войны 1773-1775 гг. Следует подчеркнуть, что последние два факта самозванства происходили накануне восстания под предводительством Пугачева. Особенно свежи были в памяти населения тех селений, где приходилось мытарствовать беглому донскому казаку Пугачеву, события 1770-х гг. на Волге и Яике. Пугачев был наслышан о Ф.И. Богомолове. Возможно, именно события 1772-1773 гг. и слухи о Лжепетре-Богомо-
лове привлекли внимание будущего вождя великой Крестьянской войны и принять на себя имя императора Петра III.
Для советских историков появление на Яике «набеглого царя» было объективным явлением, порожденным казачеством. Они признают и личные качества: смелость, решительность, находчивость, остроумие, склонность к выдумкам, «отличную проворность», стремление «произвесть себя отличным от других». Однако более пристальное изучение того короткого отрезка биографии Пугачева, когда судьба заставляла его мытарствовать по разным регионам России, многие его поступки напоминают его склонность к авантюризму: Пугачеву «отличным быть всегда хотелось». Известно, что хвастаясь своей хорошей саблей, он заявлял, что он - крестник императора Петра Великого, а саблю ему подарил сам император Петр Великий [12, с. 86-87]. В Русско-Турецкой войне Пугачев находился в действующей армии и тяжело заболел, у него «гнили грудь и ноги», от чего остались следы: Пугачев позже объяснял их «царскими знаками».
Мятежная душа Пугачева не находила себе покоя и после возвращения с Русско-Турецкой войны. По совету «старых казаков» он поехал в Черкасск, чтобы оформить отставку. Получив отказ в отставке, Пугачев не вернулся домой, а поехал в Таганрог, к сестре Федосье, где спровоцировал ее мужа Симона Павлова на бегство на Терек. Но авантюра сорвалась и Пугачев спешил порвать связи с беглецами. Когда Павлов со своими попутчиками и мать Пугачева оказались арестованными, он явился в Черкасск и добился в войсковой канцелярии своей реабилитации. Далее калейдоскоп событий раскручивался как в детективном романе. На следующий день в Чер-касск доставили Павлова и мать Пугачева Анну Михайловну. Павлов подтвердил причастность Пугачева к организации побега
на Терек. Власти стали разыскивать Пугачева, который к тому времени успел бежать к себе домой, в Зимовейскую станицу. Через день по оговору зятя Федора Брыкало-ва, мужа младшей сестры Ульяны, его арестовали. Пробыв двое суток под арестом, Пугачев бежал и скрывался в камышах на болоте. Однако была уже поздняя осень со своими холодами и ненастьем. Через двое суток Пугачев вынужден был вернуться домой и «весь Филиппов пост» жил «скрытно» дома. Он рассудил, что «не могли старшины думать, штоб наделав столько побегов, осмелился жить в доме ж своем» [13, с. 168]. 23 декабря 1771 г. Пугачев бежал на Терек, обещав жене вернуться за ней, если его там примут.
В середине января 1772 г. Пугачев прибыл на Терек. Атаману Терского казачьего войска Татаринцеву он сочинил, что в прошлом году с другими донскими казаками прибыл на Терек для поселения и убедил записать его в Терское семейное войско. Атаман записал Пугачева семейным казаком в Каргалинскую станицу [14]. Позже его перевели в Дубовскую, затем в Ищорскую станицу. Видимо, именно в это время ему присвоили фамилию «Иванов». В ведомости атамана Терского войска значится: «Емельян Пугачев письменного вида не имеет» [14]. В последующих документах этого периода он именуется Емельяном Ивановым.
Время пребывания Пугачева на Тереке совпало с сильными брожениями среди вновь поселенных донских казаков, которые требовали уравнять их права с коренными терцами. Пугачев активно включился в эти события. Новоселы просили его, «чтобы он взял на себя ходатайство за них об испро-шении им в Государственной Военной Коллегии к произвождению денежного жалования и провианта против Терского семейного войска казаков» [15, с. 21-23]. Пугачев согласился, получил от казаков 20 рублей денег на дорогу, ходатайство от трех ста-
ниц, прихватил тайно сделанный свинцовый дубликат печати Донского казачьего войска и 8 февраля отправился в Санкт-Петербург. Не трудно заметить, на какой рискованный авантюрный шаг решился беглый казак Пугачев, которого разыскивали местные власти. В тот же день его арестовали в Моздоке и привели в комендантскую канцелярию. Пугачев на допросе сознался, что он беглый донской казак. Его заковали в кандалы и заключили на гауптвахту. Через несколько дней ему удалось привлечь на свою сторону караульного солдата и бежать. Это было его второе бегство, он для властей становился опасным преступником.
После бегства из Моздока Пугачев вернулся домой. Жене Софье он сообщил: «Я де был на Тереке и меня принять семейные хотят, а как у них теперь нет атамана, а я человек честный, то оне меня атаманом выберут» [13, с. 169]. Жена не поверила маловероятному сочинению мужа и сообщил о появлении Пугачева жене своего брата, тот - станичному атаману. Пугачева в очередной раз арестовали и доставили в Чир-скую станицу к старшине розыскной команды. Пугачева отправили в Черкасск. По пути в Черкасск в Цымлянской станице он встретил бывшего сослуживца по походу в Пруссию Лукьяна Худякова, пришел к нему домой и просил взять на поруки, обещал за это 6 руб. Худяков заявил станичному атаману, что он сам «Пугачева в Черкасск отвезет за своею порукою». Переночевав у Худякова, Пугачев в сопровождении сына Худякова Прокофия выехали на двух конях верхом. На третий день Прокофий вернулся домой и рассказал отцу, что Пугачев бежал и «лошадь, на которой он ехал, увел». Пугачев подвел тех, кто ему сочувствовал и оказал помощь: Худякова за доверчивость били плетьми, станичного атамана посадили на месяц на хлеб и воду [16].
После бегства от сопровождавшего Про-кофия Худякова, Пугачев направился на реку
Койсуху, где проживали раскольники, выведенные из Польши. Здесь он придумал легенду, что отбился от команды Красноще-кова. Старовер Иван Каверин поверил ему и отправил с ним своего пасынка Алексея. В дороге Пугачев открылся Алексею и высказал очередную легенду: хочет «пожить для бога» и ищет «богобоязливых людей». Алексей привел его к такому «богобоязливо-му человеку» Осипу Коровке. Коровке Пугачев признался в том, что он беглый донской казак, но объяснил свое бегство тем, что «бежал из усердия к богу». Коровка посоветовал Пугачеву поехать в Бендеру, где «велят селитца всякому без разбору». Он отдал Пугачеву свой паспорт, где значился станичным атаманом, в сопровождение дал своего сына Антона. По дороге они узнали, что «в Бендерах накаково нового поселения не заводят». Тогда беглецы прибыли в Стародубский монастырь, где жили несколько месяцев у старца Василия. Тот сообщил, что под Гомелем в раскольничьей слободе Ветка всякие беглые люди, «малое время побыв там», идут на Добрянский форпост, где получают «билеты в те места, кто куда пожелает, на поселение». Пугачев с Коровкой прибыли на Ветку. Оставив Коровку в Ветке, Пугачев явился на Добрян-ский форпост, назвался уроженцем Польши Емельяном Ивановичем Пугачевым. Таким образом, он вернул себе истинное свое имя и фамилию. Его направили в карантин. С беглым солдатом гренадерского полка Алексеем Логачевым и еще четырьмя «выходцами» он работал на строительстве сарая у купца-старовера Кожевникова. По сведениям некоторых источников, впервые идея принятия Пугачевым имени покойного императора Петра III пришла именно в тот момент. Однажды во время обеда у купца Кожевникова Логачев, указывая на Пугачева, обратился к хозяину: «Этот человек точно как Петр третий». Пугачев возмутился, назвал Логачева «дураком», но «в тот час под-
рало на нем Емельке кожу», сработало его стремление «отличным быть всегда». Ему посоветовали идти на Яик, где казаки «бунтовали и убили генерала» [17].
По окончании карантина Пугачев и Логачев получили паспорт в дворцовую Ма-лыковскую волость. Кожевников посоветовал им идти на Иргиз к старообрядческому игумену Филарету. Окружными путями через Черниговку, Новгород-Северский, Глу-хов, Валуйку, Глазуновсую станицу Войска Донского и Саратов они прибыли в Малы-ковку. По дороге Пугачев распространял слухи, что он - богатый купец, бывалый человек, побывавший в Иерусалиме, Царьгра-де и Египте [18]. Они должны были ехать в Симбирск «записаться», но просили разрешение остаться в Малыковке и, получив его, отправились в Мечетную слободу к Филарету, который в это время находился в скиту. В результате долгих бесед с Филаретом Пугачев решил идти на Яик и увести казаков переехать по следам Игната Некрасова на Кубань. Он считал, что на Яике «скорей чем в другом месте его признают и помогут» [18]. С Филаретом Пугачев уехал в Мечетную слободу, оттуда с раскольником Степаном Филипповым, который вез хлеб, отравился на Яик. На Таловом умете они остановились у отставного солдата пехотного полка Степана Оболяева по прозвищу «Еремины курицы». Пугачев представился ему богатым купцом. В своих рассказах он нарисовал Пугачеву мрачную картину о событиях на Яике. На вопрос, пойдут ли яиц-кие казаки за ним на Кубань к некрасовцам, Пугачев получил утвердительный ответ [12, с. 229-230]. После этого Пугачев твердо решил ехать на Яик.
22 ноября 1772 г. Пугачев и Оболяев приехали в Яицкий городок и остановились у казака-старовера Дениса Пьянова. Яицкий городок жил тревожной жизнью. Казачество терпело жестокие репрессии после подавле-
ния восстания, ждали еще более суровых наказаний от императрицы. В такой тревожной обстановке среди казаков распространялись слухи о появлении в Царицыне императора Петра Федоровича, который то ли где-то скрывается, то ли схвачен и засечен. Цепкий ум Пугачева ухватился за эти слухи. Он с жаром стал утверждать, что государь спасся и в Петербурге, и в Царицыне [12, с. 115-116]. Видимо, разговоры в доме Кожевникова, когда Логачев утверждал, что Пугачев сильно похож на императора Петра Федоровича, не стерлись в его памяти. Увидев в Пьянове единомышленника по организации массового бегства яицких казаков «в турецкую область» на реку Лабу, Пугачев решил действовать. Во время одной из кулуарных бесед он заявил Пьянову: «Вот, слушай, Денис Степаныч, хоть поведаешь ты казакам, хоть не поведаешь, как хочешь, только знай, что я - государь Петр III» [13, с. 176-177]. Пугачев впервые назвал себя императором. Так завершился долгий путь мытарств, длинный ряд выдумок, фантазий, легенд, граничивших с авантюрой, к самозванству Пугачева. До признания его «мужицким царем» угнетенными слоями России предстояло самозваному императору еще переносить много испытаний, гонений, арестов и бегства из тюрем. Оставалось пройти остаток пути к трону «набеглого мужицкого царя».
Таким образом, кризис и начало разложения феодально-крепостнической системы, дальнейшее распространение крепостнических порядков на юго-востоке Российской империи, обуславливали появления именно в регионе Урало-Поволжья нового самозваного царя, человека смелого, решительного, способного возглавить грядущую крестьянскую войну. Таким человеком оказался беглый донской казак Емельян Пугачев, личные качества которого отвечали требованиям «мужицкого царя».
Л И Т Е Р А Т У Р А
1. Маркс К., Энгельс Ф. Полное собрание сочинений. Т. 18. М., 1961. 547 с.
2. Мордовцев Д.Л. Самозванцы и понизовая вольница. М.-СПб., 1867. Т. 1. 286 с.
3. Соловьев С.М. Заметки о самозванцах в России // Русский Архив. М.: 1869. 2-е. изд. С. 265-281.
4. Тихомиров М.Н. Самозванщина // Неделя. 1964. № 1. С. 116-122.
5. Сивков К.В. Самозванчество в России в последней трети XVIII в. // Исторические записки. М., 1750. Т. 31. С. 88-135.
6. Мавродин В.В. Крестьянская война 1773-1775 гг. // И.И. Смирнов, А.Г. Маньков, Е.П. Подъяпольская, В.В. Мавродин. Крестьянские войны в России XVII-XVIII вв. М.: Наука, 1966. 328 с.
7. Буганов В.И. Самозванцы // Советская историческая энциклопедия. М.: Изд-во Советская энциклопедия, 1969. Т.12. С. 515.
8. Бажова А.П. К вопросу о самозванстве кануна Крестьянской войны 1773-1775 гг. // Крестьянские войны в России XVП-XVШ веков: проблемы, поиски, решения. М.: Наука, 1974. С. 380-390.
9. Усенко О.Г. Кто такой «самозванец?» // Путь познания истории России: новые подходы и интерпретации. Серия «Новая перспектива». М.: Московский общественный научный фонд, 2001. Вып. ХХ. С. 51-63.
10. История Урала с древнейших времен до 1861 г. М.: Наука, 1989. С. 604.
11. Советская историческая энциклопедия. М.: Изд-во «Советская энциклопедия», 1962. Т. 2. 1022 с.
12. Пугачевщина. М. -Л., 1929. Т. II. 494 с.
13. Допрос Е. Пугачева в Москве в 1774-1775 гг. // Красный архив, 1935. № 2-3 (69-70).
14. Российский государственный архив древних актов. Ф. 6. Оп. 1. Д. 627.
15. Юдин П. Пугачев - терец // Военно-исторический сборник. 1913, № 1.
16. Российский государственный архив древних актов. Ф. 6. Оп. 1. Д. 512. Ч. I.
17. Российский государственный архив древних актов. Ф. 6. Оп. 1. Д. 512. Ч. II.
18. Российский государственный архив древних актов. Ф. 6. Оп. 1. Д. 512. Ч. III.
R E F E R E N S E S
1. Marx K., Engels F. Polnoe sobranie sochineniy [Complete collected works]. Vol. 18. Moscow, 1961. 547 p. (In Russian).
2. Mordovtsev D.L. Samozvantsy i ponizovaya volnitsa [Impostors and Stenka Razin Libertines]. Vol. 1. Moscow, St. Petersburg, 1867. 286 p. (In Russian).
3. Solovyev S.M. Zametki o samozvatsakh v Rossii [Notes on the impostors in Russia]. Russkiy arkhiv [Russian Archive]. Moscow, 1869, pp. 265-281. (In Russian).
4. Tikhomirov M.N. Samozvanshchina [Imposture]. Ned-elya - Week, 1964, no. 1, pp. 116-122. (In Russian).
5. Sivkov K.V Samozvanchestvo v Rossii v posledney treti XVIII veka [Imposture in Russia in the last third of the 18th century]. Istoricheskie zapiski - Historical Proceedings. Moscow, 1950, vol. 31, pp. 88-135. (In Russian).
6. Mavrodin V.V. Krestyanskaya voyna 1773-1775 gg. [The Peasant War of 1773-1775]. I.I. Smirnov, A.G. Mankov, E.P Podyapolskaya, VV Mavrodin. Peasant War in Russia in the 17th- 18th centuries. Moscow, Nauka, 1966. 326 p. (In Russian).
7. Buganov VI. Samozvantsy [Impostors]. Soviet historical encyclopedia. Vol. 12. Moscow, Sovetskaya entsik-lopediya, 1969. 515 p. (In Russian).
8. Bazhova A.P K voprosu o samozvanstve kanuna Krestyanskoy voyny 1773-1775 gg. [On the the is-
sue of imposture on the eve of the Peasant War of 1773-1775]. Moscow, Nauka, 1974, pp. 380-390. (In Russian).
9. Usenko O.G. Kto takoy "samozvanets"? [Who is the «impostor»?]. Moscow, 2001, pp. 51-63. (In Russian).
10. Istoriya Urala s drevneyshikh vremen do 1861 g. [The history of the Urals from ancient times to 1861]. Moscow, Nauka, 1989. 604 p. (In Russian).
11. Sovetskaya istoricheskaya entsiklopediya. [Soviet historical encyclopedia]. Vol. 2. Moscow, Sovetskaya ent-syklopediya, 1962. 1022 p. (In Russian).
12. Pugachevshchina [Pugachev's rebellion]. Vol. 2. Moscow, Leningrad, 1929. 494 p. (In Russian).
13. Dopros E. Pugacheva v Moskve v 1774-1775 gg. [E.I. Pugachev's interrogation in Simbirsk on October 2-5, 1774]. Krasnyy arkhiv - Red Archive, no. 2-3 (69-70). (In Russian).
14. Russian State Archive of Ancient Acts. Fond 6, opis 1, delo 627.
15. Yudin P Pugachev - terets [Pugachev from the Terek]. Voenno-istoricheskiy sbornik - Military and Historical Bulletin, 1913, no. 1. (In Russian).
16. Russian State Archive of Ancient Acts. Fond 6, opis 1, delo 512, part 1.
17. Russian State Archive of Ancient Acts. Fond 6, opis 1, delo 512, part 2.
18. Russian State Archive of Ancient Acts. Fond 6, opis 1, delo 512, part 3.
