CC BY
34
УДК 114:140.8
В. А. ЛИЧКОВАХ
ЭЛЛИНСКОЕ И СЛАВЯНСКОЕ ПЕРЕЖИВАНИЕ ПРОСТРАНСТВА И ВРЕМЕНИ
Автор утверждает, что этнокультурные переживания пространства и времени определяются, прежде всего, природой. Для становления специфики пространственно-временных ощущений решающую роль играют также национальные "образы движения". Автор делает вывод, что пространственно-временные переживания ц структуре эллинского и словянского мироотношения, при их исторических и этнокультурных различиях, свидетельствуют об их мифологически-языческой и религиозно-православной общности.
Парадоксально, но именно в таких всеобщих и "априорных" (по Канту) формах чувственности, как пространство и время, наблюдаются значительные этнокультурные различия, особенно на уровне национальной ментальносги. И это касается не только эллинского и славянского мироотношения. Как показал Г.Гачев, переживание пространства-времени разнится даже в таких этнически родственных образах мира, как болгарский в сравнении с русским, грузинский в сравнении с армянским и т.п. Речь идет о существовании своеобразного Национального Космоса, который у каждого народа принимает собственные чувственные и понятийные очертания, превращаясь в мировоззренческую целостность, в "Космо-Психо-Лошс". Этнокультурные переживания пространства и времени определяются, прежде всего, природой ("природиной"), тем ландшафтом и горизонтом бытия, в который географически и исторически "вписан" этнос и в котором формируется его психология, ментальносгь, мироогношение в целом.
Кроме восприятия природы в ее извечной стабильности и изначальной заданносги, для становления специфики пространственно-временных ощущений решающую роль играют национальные "образы движения". Обусловленные характером ландшафта, величиной страны, доминантными трудовыми и бытовыми операциями, образы движения возникают как стереотипы деятельности и восприятия, как привычные бессознательные экзисгенциалы этнического бытия. Переживания пространства и времени исходят из мерности (соразмерности) бытия, выступают как экзистенциальная мера движения - в его природно-онтологическом и культурно-историческом плане. В структуре мироотношения они лишаются своей абстрактной всеобщности и априорности, представляя пространство и время национального "Космо-Психо-Логоса".
В этом смысле различия образов природы и образов движения действительно дают несхожие инварианты пространственно-временных переживаний в эллинской и славянской душе. Первые порождаются "горными" архетипами, вторые - "равнинными", "степными". В пространственном измерении это означает доминанту вертикали ("верх-низ") в эллинском мироотношениии, доминанту горизонтали (не только "вперед-назад", но и "на все четыре" стороны света) в славянском, исключая болгарское (балкано-славянское), которое ближе в чувстве пространства к греческому как ландшафтно-родсгвенному.
Для иллюстрации этих различий этнокультурного переживания пространства обратимся к образным свойствам искусства двух народов и эпох, не встречавшихся в "осевом" времени истории - эллинов и русских. Образно-эстетический строй их искусства, выражая специфику мироотношения в целом, говорит нам о чувстве пространства |
гораздо больше, чем историческое и категориальное развертывание всеобщего "Логоса".
Еще О.Шпенглер отмечал, что античной душе свойственно было исключать из своего мироогношения "даль", т.е. пространственную перспективу. В древнегреческом искусстве это выражалось в интимности, камерности отдельных- произведений и их ансамблей, в отсутствии прямой перспективности в изобразительных видах искусства. Перспективы пространственносги нет не только в античной живописи, но и в античном художественном мышлении вообще, о чем свидетельствует локальность, замкнутость на себя, "скульптурность" большинства памятников искусства Древней Греции. Архитектура, поэзия, театр - все они подчинены внутренним, определенным поэтикой пластичности законам жанра, их действие разворачивается в ограниченном, человекомерном пространстве и времени.
Наоборот, русская "душа", как представляется, очень интенсивно переживает пространсгвенносгь; ощущение дали рождает у нее "удаль молодецкую". В фольклоре и этнонациональном искусстве образ дали связан с ощущением молодецгва, рождая разнообразнейшие символы движения, пространственно-временного перемещения, полета, вознесения и т.п. С'гей, Русская земля, ты уже за холмом" - "птица-тройка" -"железный поток" - "полеты во сие и наяву" у М. Булгакова, М. Шагала, В. Мережко и других). С особой силой переживание бескрайнего простора запечатлевается в русской классической поэзии, музыке, живописи (например, Лермонтов, Чайковский, Рахманинов, Айвазовский, Левитан).
Экзистенциальные и эстетические переживания пространства и времени этнически различаются и в образно-мифологическом, а также в понятийно-философском плане.
Пространственные представления древних Греков имеют в своем идеальном пределе Космос - совершенную, замкнутую на себя пластическую сферу. Космос понимается как порядок, нечто упорядоченное, место пребывания человека, бытийное целое. В этом смысле пространство легко отождествляется с расположением тела, голосом, "точкой", "кругом" существования. Интересно, что древнегреческий топос в древнеримском сознании принимает значение locus standi - "места стояния" человека, зоны его обитания. То есть, эллинское, а затем эллинистическое пространство - это нечто обжитое, освоенное, окультуренное, антропокосмичеекое. Таков характер древнегреческого полиса, Эллады, "ойкумены" в целом (то, что находилось за этим "жизненным миром", римляне назвали terra incoguita - "непознанная земля").
Иными словами, пространство древними греками переживается не только ландшафтно, но и социокультурно, в единстве "фюзиса", "полиса" и "космоса" как "топос" (место) человека. Пространство эллинов антропоморфно, и Космос-лишь предельное выражение антропоморфности, пространственное (сферическое) утверждение мирочеловеческой целостности. Как видим, перцептивная доминанта "верх-низ'" принимает в мифологий и философии эллинов форму взаимосвязи макрокосма и микрокосма, представления точки, места, тела, восхождения, нисхождения, Олимпа и Аида. Божество пространства - Аполлон, связанный с солнечным культом и покровительствующий пластическим (пространственным) искусствам.
Так же антропоморфно и переживание времени. Если пространство у эллинов сферично, то время - циклично. Пространственные и временные ощущения исходят из единой парадигмы мироогношения - замкнутости, ограниченности, завершенности ландшафтного, полисного и космического бытия, их внутренней цельности и целесообразности. Сферичность и цикличность - это эстетическое выражение единства
пространства и времени, единый эстетический хронотоп. Пространственная сфера конституируется из циклического движения точки, а временной цикл строится из движения точки "по кругу".
Такая изящная модель пространственно-временного континуума лишает, тем не менее, эллинов чувства истории. Идея "вечного возвращения", "круговорота", уничтожения временем самого себя запечатлевается в мифологических образах и сюжетах. Миф не историчен, миф - вечен. И религиозные праздники в честь мифологических богов - это их внеисгорическое бытие в мире и мифе без начала и конца, их перманентное воспроизведение.
Показателен в этом смысле образ Хроноса, оскопившего своего родителя и пожирающего собственных детей (Сатурн у римлян). Что может быть более точным в понимании цикличности времени, как не его самодостаточность, самообоснованность, самоцельность. Но в таком времени, действительно, нет истории, а есть лишь бесконечная смена (замена) состояний, стадий роста, ухода и возвращения, взаимопревращения жизни и смерти. С этой точки зрения покровителем времени может считаться Дионис - вечно умирающий и так же вечно воскресающий бот, символ цикличности бытия, природы, человеческой жизни и даже опьянения-отрезвления. Дионис недаром связан с музыкой и трагедией. Это искусства временные, циклические по своему внутреннему строению и разворачиванию в архитектонике перцепции.
Музыка и выражает сущность времени не только у эллинов, но и у славян, а в философии Шопенгауэра, Ницше, Бергсона - она вообще способ обнаружения мировой "воли" и абсолютной длительности бытия. Такие интенции в понимании музыки как меры времени и трагизма человеческого существования заложены в античном мироотношении, мифологии и искусстве..
Славянское переживание времени имеет двойственный характер, мифологично-языческий и религиозно христианский. Несмотря на различие образных представлений и понятийных терминов, оно удивительно близко (гомологично) к эллинскому ощущению "временности" бытия, во всяком случае, гораздо ближе, чем ощущение " пространсгвенности".
Первая параллель, бросающаяся в глаза, - это циклическое воспроизведение времени, его связь со сменой времен года. Один из главных мотивов мифологии древних славян - солярный культ, где именно Солнце (Даждьбог и др.) "отмеряло" природные и жизненные циклы славянства. Отсюда праздники весны, дета, осени и зимы, сакральное ожидание прихода или ухода Ярилы-солнца, мифы и сказки о его вызволении из пленения огромным змием или холодными льдами моря - окияна. Поэтому космический огонь (Сварожич) ,или "мировой кур" играют спасительную или поддерживающую роль (особенно сенью и зимой) в существовании Времени как движения Солнца, т.е. движения по кругу. В патриархальном бытии славян "движение от максимального укрепления социальных уз осенью к перенесению центра действия с семейного очага на космическую солярную арену, к торжеству чувственности - некий контрапункт в симфонии циклического движения космоса" [2].
С эстетической точки зрения круговорот солнечного времени, цикличность жизни природы и Человека воспроизводится в многочисленных народных сказках, обрядовых песнях, хороводах. Их внимательный анализ можно найти в интереснейшей работе Н. Костомарова "Несколько слов о славяно-русской мифологии в языческом периоде, преимущественно в связи с народною поэзиею". Отметим лишь, что главный
мифологический персонаж украинских веснянок - Лада (славянская богиня любви) -отождествляется автором с древнегреческой Афродитою, а солнечное божество Лель с Аполлоном и т.д. (3].
Н. Костомаров говорит о значительной общности эллинской и славянской
мифологии, выводимой, в частности, из единой индоевропейской пракультуры с последующими восточными (например, тюркскими) трансформациями.
Эстетически наглядный образ цикличности времени - хороводы, имевшие большое значение и распространение, как у древних греков, так и славян. Само хождение по кругу, идея "кола", "коловорота" зримо передавала временной кругооборот жизни природы и социума, связь людей с Космосом и общиной (полисом). Недаром Платон видел в совместных плясках и хороводах даже государственно-организующий смысл, понимая музыку как пифагоровскую гармоническую связь макрокосма и микрокосма, человека и полисного целого. В хороводах древних славян также проявлялись не только антропокосмические, но и социокультурные значения. Уже сами хороводы маркировали собою сакральное солнечное время, особенной на весенние и летние праздники (от праздника Весны до Ивана Купала).
В религиозно-православном мироотношении как у греков, так и у славян переживание времени принимает "линейный" характер, определяясь теургическими и эсхатологическими значениями. Идея творения мира, его "начала" и "конца" сказывается на психологии восприятия временного континуума: время "течет" как бы сквозь человека, он тогда пребывает в настоящем. Поэтому для св. Августина Блаженного, например, нет прошлого и будущего как такового, а есть лишь "настоящее прошлого" и "настоящее будущего". Это время актуального бытия, оно, как и пространство, задано, даже предано (придано)человеку.
Вместе о тем новозаветное предсказание "конца света", "страшного суда" и наказания за "грехи наши тяжкие" привносит в переживание времени трагический смысл. Оно становится временем ожидания, покаяния, подготовки к высшему и праведному Суду. Темпоральные переживания вписываются тем самым в мировоззренческую систему "жизнь - смерть - воскресение - бессмертие", обретая надежду на вечное, т.е. вневременное, "блаженное" бытие.
Православная духовность стремится, поэтому, к внепространственным и вневременным экзистенциалам, к достижению высшего сакрального (божественного) хронотопа. Платоновские И неоплатонические ориентации на идеальные ценности Блага, противопоставление вечных духовных сущностей преходящим телесно-материальным формам становятся доминантными именно в православии, в отличие от аристотелевских и неотомистских ориентаций католицизма (вспомним "эйдос" Платона и "форму" Аристотеля хотя бы по фреске Рафаэля "Афинская школа").
Общее греко-славянское православное мироотношение направлено на достижение "вечного бытия", четко различая "небесный" и "земной" планы историк. Подлинные события происходят "на небесах", имея свою иерархию ценностей, значений и смыслов. Земная жизнь ограничивает человека насущными потребностями, прозой будничных повседневных забот. Отсюда стремление в православной ментальности приобщиться к непреходящему, а это значит - к вечному и бесконечному, что тождественно с духовными абсолютами святости и праведности. Описывая свое восприятие хорового пения староболгарской капеллы "Крипт", Чингиз Айтматов суто по-православному ощущает актуальную вечность и бесконечность музыки: "Мое существование словно бы вышло на
вневременной и внепространстренный простер, где чудодейственно совмещались все мои познания и переживания" (роман "Плаха").
Итак, пространственно-временные переживания в структуре эллинского и славянского мироотношения говорят об их мифологически-языческой и религиозно-православной общности, что не отрицает, естественно, их исторические и этнокультурные различия (например, образ времени как птицы Феникс у древних греков и образ "мирового кура" у древних славян).
Перечень ссылок
1. См.: Гачев Г. Болгарский образ мира в сравнении с русским // Национальные образы мира. - М., 1988.
2. Попович М.В. Мировоззрение древних славян,- К., 1985.-С. 120.
3. См.: Костомаров M.I. Слов'янська м1фолопя. - К., 1994.-С. 265.
4. См.: Шкепу М.А. Время и пространство "Логоса" в древнеславянском миросозерцании и современный иррационализм //Греко-славянское духовное единство / под ред. проф. И.А. Яли. -Донецк, 1993.-С. 178.
И И И И И
