CC BY
4
УДК 811.511.13
DOI: 10.30624/2220-4156-2022-12-1-74-83
Элатив в пермских языках: межъязыковые различия
Г. А. Некрасова
Институт языка, литературы и истории ФИЦ «Коми научный центр»
Уральского отделения РАН, г. Сыктывкар, Российская Федерация, komilang@gmail.com
АННОТАЦИЯ
Введение. Становление падежных систем пермских языков происходило на протяжении многих столетий под влиянием разных тенденций, имевших место в разные исторические периоды: от прауральского языкового состояния до времени обособленного существования коми-зырянского, коми-пермяцкого и удмуртского языков и их диалектов. В ходе исторической эволюции языков менялись морфологические и функционально-семантические характеристики общепермских падежей, поэтому актуальным является выявление общих и дистинктивных признаков падежных систем родственных языков.
Цель: выявить различия в семантической структуре элатива в коми-зырянском, коми-пермяцком и удмуртском языках.
Материалы исследования: эмпирическую базу исследования составили оригинальные тексты на коми-зырянском, коми-пермяцком и удмуртском языках из печатных источников и электронных корпусов.
Результаты и научная новизна. В работе впервые предпринято сопоставительное исследование семантической структуры элатива пермских языков. Установлено, что в каждом из пермских языков элатив имеет специфические функционально-семантические особенности. Соответствия элативу в пределах пермской группы языков распадаются на две группы. Первую составили аблатив, эгрессив и послелоги, диахронически восходящие к элативным словоформам, что позволяет допустить реконструкцию пространственного значения прапермского элатива как эла-тивно-аблативную. Вторую группу соответствий образовали послелог кп. понда, удм. понна 'за', инструменталь и аккузатив, что выделяет элатив коми-зырянского языка на фоне удмуртского и коми-пермяцкого языков. В дальне-родственных языках элативу в таких случаях соответствуют падежные и послеложные единицы с элативной и неэ-лативной семантикой, причём элативные характерны для прибалтийско-финских и мордовских языков, неэлативные - для марийского языка. Специфические значения коми-зырянского элатива можно отнести к явлениям, возникшим в результате языковых контактов. В научный оборот вводятся новые данные, которые могут быть использованы в сравнительно-исторических и типологических исследованиях падежей.
Ключевые слова: внутригенетическая типология, финно-угорские языки, пермские языки, морфология, категория падежа, элатив, семантика
Благодарности: публикация подготовлена в рамках реализации государственного задания ФИЦ Коми НЦ УрО РАН, номер государственной регистрации проекта FUUU-2021-0008 «Пермские языки в лингвокультурном пространстве Европейского Севера и Приуралья».
Для цитирования: Некрасова Г. А. Элатив в пермских языках: межъязыковые различия // Вестник угроведения. 2022. Т. 12. № 1. С. 74-83.
Elative in the Permian languages: interlanguage differences
G. A. Nekrasova
Institute of Language, Literature and History, Komi Scientific Center of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences,
Syktyvkar, Russian Federation, komilang@gmail.com
ABSTRACT
Introduction: the formation of the case systems of the Permian languages has been going on for many centuries under the influence of various trends occurring in different historical periods: from the Proto-Uralic language state to the time of the separate existence of the Komi-Zyryan, Komi-Permian and Udmurt languages and their dialects. In the course of the historical evolution of languages, morphological and functional-semantic characteristics of common Permian cases have been changed; therefore, it is relevant to identify common and distinctive features of case systems of related languages.
Objective: to identify differences in the semantic structure of the elative in the Komi-Zyryan, Komi-Permian and Udmurt languages.
Research materials: the empirical basis of the study was original texts in the Komi-Zyryan, Komi-Permian and Udmurt languages from printed sources and electronic corpora.
Results and novelty of the research: for the first time, a comparative study of the semantic structure of the elative of the Permian languages was undertaken. It was established that in each of the Permian languages, the elative has specific functional and semantic features. Correspondences to the elative within the Permian languages divide into two groups. The first one consisted of ablative, egressive and postpositions, diachronically ascending to elative word forms, which allows us to reconstruct the spatial meaning of the proto-Permian elative as elative-ablative. The second group of correspondences was formed by the postpositionponda (nonda) 'for' in the Komi-Permian and the postpositionponna (nonna) 'for' in the Udmurt language, as well as the instrumental and the accusative. It distinguishes the elative of the Komi-Zyryan language against the background of the Udmurt and Komi-Permian languages. In related languages, case and postpositional units with elative and non-elative semantics correspond to the elative in such cases, and the elative ones are characteristic for the Baltic-Finnish and Mordovian languages, the inelative ones - for the Mari language. The specific meanings of the Komi-Zyryan elative can be attributed to the phenomena that arose as a result of language contacts. New data are introduced into scientific circulation, which can be used in comparative historical and typological studies of cases.
Key words: intra-genetic typology, Finno-Ugric languages, Permian languages, morphology, case category, elative, semantics
Acknowledgements: the publication is prepared as part of the implementation of the state task of the Federal Research Center Komi Scientific Center of the Ural Branch of the Russian Academy of Sciences, the state registration number of the project FUUU-2021-0008 «Permian languages in the linguocultural space of the European North and the Urals».
For citation: Nekrasova G. A. Elative in the Permian languages: interlanguage differences // Vestnik ugrovedenia = Bulletin of Ugric Studies. 2022; 12 (1): 74-83.
Введение
В финно-угорском языкознании наблюдается постоянный интерес к синхронному и диахроническому исследованию падежа как одной из важнейших грамматических категорий имени существительного [13; 14; 16; 17; 22]. В связи с выявлением типологического развития семантики падежей интерес представляют падежи, показатели которых восходят к праязыковым состояниям. В пермских языках большинство падежей, в том числе и элатив, унаследованы от обще-пермского языка [4; 20, 143-149; 29, 173— 194; 32, 380—384].
Долгое время показатель элатива пермских языков рассматривался как палатализованный вариант лативного суффикса *-s, возводимого к финно-пермскому периоду. Однако Е. С. Гуляев, учитывая регулярные соответствия согласных фонем в финно-угорских языках, убедительно доказал, что суффикс пермского элатива этимологически не может быть связан с показателем финно-волжского латива. По его предположению, он развился в эпоху прапермского языка на основе односложной лексемы с локативной семантикой [4, 135—137]. В современном финноугроведении преобладает точка зрения, согласно которой, источником элативного форманта послужил деривационный суффикс nomen possessi [20, 147; 29, 187; 32, 381—382; др.].
Целью статьи является выявление различий в семантической структуре элатива в коми-зырянском, коми-пермяцком и удмуртском языках.
В рассмотрение включены только те значения, которые представлены в двух и одном из родственных языков.
Материалы и методы
Основным источником исследования явились материалы Корпуса удмуртского языка (далее — КУЯ) [11] и Корпуса коми языка (далее — ККЯ) [10], а также фольклорные и художественные тексты на коми-зырянском, коми-пермяцком и удмуртском языках. В работе использованы описательный и сравнительно-сопоставительный методы, приёмы семантического анализа.
Результаты
В пермских языках элатив, кроме общих черт, имеет специфические значения, которые представлены только в двух и одном из языков группы.
Семантические особенности элатива в коми языках
В коми языках элатив выражает ряд значений, которые в удмуртском языке входят в семантическую зону аблатива и послелога сярысь 'о'.
1. Значение стимула эмоций. При глаголах, описывающих эмоциональное состояние участника ситуации, а также слов категории состояния элатив указывает на объект или ситуацию, которые воспринимает или на которые реагирует субъект действия. Примеры: кз. От Памаос серам выв лэптоны: биысь повзис, вао эз пыр. (В. Тимин) 'Сейчас смеются над Памой: огня
испугался, в воду не полез'; кп. Нывка повзяс эна кыввез^ь да чожжык полянсо сетас пори-сьжык сойысло. (фольклор) 'Девочка испугалась этих слов и быстро отдала дудку старшей сестре'.
В южных, спорадически в северных коми-пермяцких диалектах актант глагола повны 'бояться' маркируется также показателем аблатива, как и в удмуртском языке [15]. Примеры: кп. Ярашко пол1с кодь Микешыслкь и кывзгс сто. (В. Климов) 'Ярашко побаивался Микеша и слушался его'; удм. Сьод пилемлэсь кышкаса, зорлэсь азьло ик эн пегры. 'Испугавшись чёрной тучи, раньше грозы не убегай' [27, 40].
2. Значение нежелательного участника ситуации/нежелательной ситуации. При глаголах кз. кп. дорйыны 'защищать', мездмыны 'освободиться', мынны 'освободиться, уйти', кп. сайовтны 'спрятать, прятать', сайласьны 'прятаться, избегать' элатив указывает на факультативного участника, присутствие которого в ситуации нежелательно, а также ситуацию, которая нежелательна для участника. Примеры: кз. Лукавдйысь молитваон мынан, омоль мортысь некыдз он мын. (фольклор) 'От лукавого молитвой избавишься, а от плохого человека никак не избавишься'; кп. Сэтон нывкаыс кыдзко эд мезмис «варышыс» гыжжез^ь. (С. Федосеев) 'Тогда девочка как-то ведь сумела вырваться из когтей «ястреба»'.
В коми-пермяцком языке в таких контекстах параллельно с элативом употребляется эгрес-сив, в удмуртском языке - аблатив [15; 17, 473].
3. Значение стандарта сравнения. В коми-зырянских диалектах, а также в мысовско-лупьин-ских говорах коми-пермяцкого языка элатив употребляется для указания на участника ситуации, который выступает в качестве стандарта сравнения при определении подобных ему свойств, качеств у другого участника. Примеры: кз. Лунын мортысь ыджыд, а войын байддгысь дзоля. (мегыр) (Загадка) 'Днём выше человека, а ночью меньше куропатки'; кп. вл. Тэ томжык мамдись. 'Ты моложе моей матери' [1, 152]. В мысовском говоре элатив находится в отношении варьирования с компаративом: кп. мыс. вынажык кдитсь (~ коинся) 'сильнее волка' [1, 152].
Стандартным средством выражения значения сравнения в коми-пермяцком языке является компаратив, в удмуртском языке - аблатив:
кп. Чулалгс годся унажык ни, кыдз Светлана уджалгс главной зоотехникон горт колхозын. (Т. Фадеев) 'Прошло уже более года, как Светлана работала главным зоотехником в родном колхозе'; удм. Куректон но бордон пуртлэсь но лэчыт. 'Горе и печаль острее ножа' [27, 45].
4. Значение темы сообщения. В ряде коми-зырянских (лузско-летском, удорском) диалектов элатив может выражать передаваемую, получаемую информацию при речемыслительных глаголах: кз. лл. Оринс'ыс муйко кыллин-о? 'Слышала ли ты что-нибудь об Арине?' [6, 47]; уд. Уджалан кадръясысь мый верманныд шуны? (Н. Калинина) 'Что можете сказать о работающих специалистах?'.
Элатив в значении темы сообщения был характерен для коми-пермяцкого языка XIX в.: кп. Любимой книгаезон сылон воломась лыдьдетны Енъись и святдйеись [23, 4] 'Его любимыми книгами были книги о Боге и святых'; Зыряннэз висьталломась сыло асланъись вераись, ола-нысь и обычайезъись [23, 4] 'Зыряне рассказали ему о своей вере, жизни и обычаях'.
Стандартным средством выражения значения темы сообщения в пермских языках являются послелоги кз. йылысь, кп. йыл\сь, удм. ся-рысь 'о', которые развились на основе элатив-ных словоформ.
Семантические особенности элатива
в коми-зырянском и удмуртском языках
В коми-зырянском и удмуртском языках элатив употребляется при указании на исходную точку отсчёта расстояния и времени. Стандартным средством выражения обоих этих значений в пермских языках является эгрессив.
1. Исходная точка отсчёта расстояния. Элатив указывает на ориентир, от которого начинается измерение расстояния. В конструкцию с элативом вводятся количественные сочетания, а также наречия, прилагательные с квантитативной семантикой. В удорском диалекте зафиксированы конструкции, описывающие расстояние с указанием исходной и конечной точек отсчёта. Примеры: кз. уд. (Лопт.) Юаныбсис да Вашка Погостэдзыс лоо верст кыксёись водзоджык. 'От Юаныба до Погоста на Вашке будет более двухсот верст' [18, 235]; удм. Ярдурысь 15-20 метр кемын мур интыез - 3 метр гуэз - вань [26] 'На расстоянии 15-20 метров от берега есть глубокое место - яма в 3 метра'.
БиЫеИп of и^с Studies. \Ы 12, № 1. 2022.
2. Исходная точка отсчёта времени. В удмуртском языке и в ряде коми-зырянских диалектов элатив употребляется при указании на темпоральный ориентир, от которого начинается отсчёт времени. В удорском диалекте зафиксированы конструкции, в которых обозначаются исходная и конечная точки отсчёта времени. Примеры: кз. уд. Пэрвэйо маййаис' да пйатойэ маййаэдз. 'С первого по пятое мая'1. В присы-ктывкарском диалекте элативная словоформа при лексеме аски 'завтра' реализует значение 'последующий день после временного ориентира': кз. скр. Майс'ис аскийэ по выкодной. 'Говорят, что на второй день мая (т. е. второго мая) выходной' [7, 69].
В удмуртском языке элатив, актуализируя начальный ориентир времени, может употребляться при указании на локализацию ситуации между двумя временными ориентирами: удм. Соин ик 6-тйянварьысь 7-тйянваре выжонуез но пумитано быдэс семьяен [26] 'Поэтому ночь с 6 на 7 января надо встречать всей семьёй'.
Семантические особенности элатива в коми-зырянском языке
Значительное количество специфических значений имеет элатив в коми-зырянском языке.
1. Пространственно-посессивное значение. Элатив употребляется при указании на названный через лицо исходный ориентир. Дистрибуция падежа ограничена именами собственными, одушевлёнными существительными со значением 'лицо' и личными местоимениями множественного числа: кз. Ульяна, код1 боръя лунъя-сас омоля петавлк Патовъясысь. (И. Изъю-ров) 'Ульяна, которая в последнее время редко выходила от Патовых'.
Основным средством выражения этого значения в коми языках является послелог кз. ор-дысь, кп. ордiсь, в удмуртском языке - послелог дорысь 'от': кз. Машо тьот ордысь пето Киро. (Е. Рочев) 'Из дома тети Маши выходит Кирилл'; кп. И петас родной сой ордс оров бур кывсо кывтог (фольклор) 'И выйдет от родной сестры орёл, не услышав доброго слова'; удм. Лыктйсько Петыр дорысь 'Я иду от Петра'.
2. Значение объекта возмещения. В коми-зырянском языке элатив употребляется при указании на объект, в возмещение которого вносится плата: кз. Оланшысь мынт1м некымын ур. (А. Афанасьев) 'За жильё заплатили несколько копеек'.
В коми-пермяцком и удмуртском языках это значение передаётся послелогом кп. понда, удм. понна 'за': кп. Кучиккез понда Пестерин вешткис аслас товарон (В. Баталов) 'За шкуры Пестерин расплатился своим товаром'; удм. Уй-нунал улэм понна тыроно ог 4 сюрс манет [26] 'За сутки проживания должны платить примерно 4 тысячи рублей'.
3. Обменный эквивалент (средство оплаты, стоимость). При глаголах, обозначающих обменные процессы (куплю-продажу), элатив указывает на меру, в пределах которой осуществляется действие: кз. Куим во сайын кымын Демит ньоблк тайо важ ыргон самоварсо сойваса Пока Иванлысь куим шайтысь. (П. Доронин) 'Примерно три года назад Демит покупал этот старый медный самовар за три рубля у Пока Ивана из Сойвы'.
В удмуртском и коми-пермяцком языках это значение передаётся инструменталем: кп.
- Донон я меринсо босьтлт? - Сизим рубон? (фольклор) '- По какой цене покупал мерина?
- За семь рублей'; удм. 1 манетэн скал бась-тылйзы [26] 'За один рубль корову покупали'.
В современном коми-зырянском языке ин-струменталь в контекстах, описывающих стоимость при купле-продаже, не употребляется. Он, скорее всего, был вытеснен элативом, на что указывают вариативные наречия донон [цена. INSTR] 'дорого' и донысь [цена.EL] 'дорого'. Как показывают данные ККЯ, наречие с элатив-ным суффиксом имеет более широкое распространение, ср. количественное соотношение наречий при выражении вопроса 'за какую цену': донон — 10, донысь —782.
4. Значение темы игры. Стандартным средством выражения значения темы игры в пермских языках является инструменталь. Примеры: кз. Радейта котравны лызьон, ворсны футболен, баскетболон да теннисон. (Д. Семяш-кин) 'Люблю бегать на лыжах, играть в футбол,
1 Сорвачёва В. А. Удорский диалект коми языка. Отчет о научно-исследовательской работе за период 1969—1972 гг. Сыктывкар, 1972. // Архив Коми Научного центра УрО РАН, ф. 5, оп. 2, ед. хр. 92. С. 243.
2 Дата обращения к постоянно пополняющейся базе 20.03.2021.
баскетбол и в теннис'; кп. Рабочойез пыд рытодз орсгсо шахматтездн, доминодн (В. Баталов) 'Рабочие до позднего вечера играли в шахматы, домино'; удм. Тужгес но яратэ баскетболэн, волейболэн но футболэн шудыны [26] 'Очень любит играть в баскетбол, волейбол и футбол'.
В коми-зырянском языке конкуренцию ему составляет элатив: кз. Отув ворсомаось фут-болысь, рингоысь, шегйысь, челядьлы дасьтом «Пермские образки» пызанвывса ворсомысь. (Е. Морохина) 'Вместе играли в футбол, рин-го, шег, настольную игру «Пермские образки»'. Как показывает поиск по ККЯ, по частотности употребления элатив значительно уступает инструменталю, ср. соотношение элатива и инструменталя с существительными футбол -354:698, лапта - 13:24, домино - 3:693.
5. Партитивный объект. В верхнесысольском и в летских говорах лузско-летского диалекта показателем элатива может оформляться существительное в позиции прямого дополнения в случае, когда ситуация трактуется как партитивная. Элативное оформление прямого объекта засвидетельствовано преимущественно в вопросительных предложениях с местоимением мой 'почему', в которых выражена цель получения сведений говорящим у собеседника: кз. вс. Мой сэ мында вас'ыс вайан. 'Почему так много воды несёшь' [5, 69]; лл. Мой бы мэ нылс'ыс витчыс' а. 'Сама не знаю, почему жду дочь' [6, 46].
В современных пермских языках для выражения партитивного значения используются показатели аккузатива [24, 120, 128-131].
Семантические особенности элатива в удмуртском языке
В удмуртском языке элатив употребляется при указании на меру удалённости и исходное количество.
1. Мера удалённости. В сочетании с существительными, обозначающими меру измерения расстояния, элатив указывает на удалённость участника ситуации от ориентира: удм. Кызьы сое Шарикез кызь иськемысь гуртэзлэсь шедьтэм? (А. Бурдина) 'Как его нашёл Шарик за 20 километров от деревни?'.
В коми языках удмуртскому элативу в таких контекстах соответствуют послелоги кз. сайсянь,
сайысь 'за', кп. ылынасянь, ылынаись 'за', сформировавшиеся на основе существительных в форме элатива: кз. Удж выл0 ветл1с 1,5 километр сайсянь. (Э. Канева) 'На работу ходила за полтора километра'; Мук0дыс весиг некымын сё километр сайысь локт0ны. (М. Ладанов) 'Некоторые даже за несколько сот километров приезжают'; кп. Но матын ваыс эз eöe, ciüö трактор0н цистстерна0н ваялк0 вит километра ылынасянь. (В. Баталов) 'Но близко воды не было, её привозили в цистернах на тракторе за пять километров'.
2. Значение исходного количества. Элатив употребляется при указании на исходную или минимальную величину, объём, размер: удм. Килограмм сйль 198 манетысь 210 манетозь вуиз [26] 'Цена за килограмм мяса возросла с 198 рублей до 210 рублей'. В этом значении он конкурирует с эгрессивом, который, как показывает материал КУЯ, доминирует по частотности употребления, ср. соотношение падежей с существительными килограмм 'килограмм': элатив - 1, эгрессив - 4; манет 'рубль': элатив -18, эгрессив - 124. Эгрессив в таких контекстах представлен также в коми языках: кз. А Котла-сын, Устюгын да Архангельскын пуд няньл0н доныс дас шайтсянь чеччыштк кызь0дз. (В. Полещиков) 'А в Котласе, Великом Устюге и Архангельске цена на пуд хлеба поднялась с десяти рублей до двадцати'.
Рассмотрим параллели коми-зырянскому элативу за пределами пермских языков. Значение темы игры в прибалтийско-финских языках выражается партитивом, который развился на основе прафинно-угорского аблатива [19, 253], ср. эст. mängida malet, ф. pelata shakkia 'играть в шахматы', в марийском языке - коми-тативно-инструментальным послелогом дене: футбол дене модаш 'играть в футбол', в мордовских языках - инессивом: эрз. Ещё минек велесэ эйкакштне налксекшныть кончкинесэ, каринесэ, чакшкесэ, чеернесэ 'Ещё в нашем селе ребятишки играют в жмурки, в журавлики, в горшочки, в мышки' [3, 168]. Коми-зырянский элатив в значении темы игры находит параллели в севернорусских говорах: Из шарика да из мячика играем. (Холмог. Арх., Грандилевский) [25, 82].
3 Дата обращения: 19.10.2021.
Для выражения партитивного значения в мордовских языках используется аблатив [3, 164], в прибалтийско-финских языках - партитив [33]. В эстонском языке, по материалам А.-Р. Хаузен-берг, в конструкциях с вопросительным местоимением mis 'что' прямой объект оформляется суффиксом элатива: эст. mis me ajast raiskame 'what are we waisting our time' [30, 380].
Значение объекта возмещения в эстонском языке передаётся послелогом eest 'за', в финском языке - элативом: эст. Kui palju sa selle kleidi eest maksid?, ф. Paljonko maksoit sita leningista? 'Сколько ты заплатил за это платье?' [31, 64], в марийском языке - дативом: тунем-мылан тулаш 'платить за учёбу' [12].
Значение обменного эквивалента (стоимость) в эстонском языке передаётся послелогом eest 'за' и комитативом, в финском языке -адессивом: эст. Anu ostis raamatu ainult viie kroni eest / viie kroniga, Anu osti kirjan vain viidella kruunuulla 'Ану купила книгу всего за пять крон' [30, 76]; в ингерманландском финском диалекте - элативом: Pekko osti Matilt krandasin vïjest rûplàst 'Пекко купил у Матти карандаш за пять рублей' [28, 413], в марийском языке - послелогом дене: мр. Окса дене налаш 'купить за деньги' [12], в мордовских языках - аблативом: мокш. Вейхкса сятта мизе айгоронц 'За девятьсот продал своего жеребца' [3, 166].
Обсуждение и заключение
Составившие элативу соответствия распадаются на две группы: а) единицы с элативно-аблативной семантикой; и б) единицы с неэла-тивной семантикой. К первой группе относятся аблатив, эгрессив и послелоги, диахронически восходящие к элативным словоформам. Межъязыковое варьирование элативно-аблативных единиц обнаруживается при выражении пространственного (исходная точка отсчёта расстояния), пространственно-посессивного и отдельных непространственных значений: стимула эмоций, нежелательного участника ситуации, стандарта сравнения, темы сообщения, исходной точки отсчёта времени, исходного количества, меры удалённости. Распределение параллелей к элативу между языками следующее: удмуртский язык - аблатив, эгрессив, послелог, коми-пермяцкий язык - эгрессив, компаратив, аблатив, послелог, коми-зырянский - эгрессив, послелог. В основе развития вариативности
элативных падежей (имеются в виду эгрессив, элатив и аблатив) лежит параметр ориентации, выражающий значение направленности от ориентира, носителем которого является компонент сь, содержащийся в суффиксе каждого из этих падежей. В случае, если в вариативный ряд средств выражения значения входит элатив, то можно полагать, что он являлся первичным средством его выражения, так как аблатив и эгрессив по сравнению с элативом являются диахронически более поздними (о происхождении суффиксов элатива, аблатива и эгресси-ва см.: [4; 29, 179, 190; 32, 383]). Обращает на себя внимание внутриязыковое варьирование падежей с участием элатива. В коми-зырянском языке элатив параллельно с эгрессивом может употребляться при выражении значений исходной точки отсчёта расстояния и времени (удор-ский диалект). В коми-пермяцком языке отмечается: а) варьирование элатива и эгрессива при выражении значения нежелательного участника ситуации/нежелательной ситуации; б) варьирование элатива, эгрессива и компаратива при выражении сравнительных отношений; в) варьирование элатива, эгрессива и аблатива при выражении значения стимула эмоций. В удмуртском языке наблюдаются вариативные отношения между элативом и эгрессивом при выражении значений исходной точки отсчёта расстояния и времени, исходного количества. Следовательно, значения, вошедшие в первую группу, можно экстраполировать на прапермский язык и реконструировать исходное пространственное значение элатива как элативно-аблативное. В этом контексте уместно отметить, что сходная с пермскими языками ситуация частичного варьирования элативных падежей зафиксирована в отдельных родственных языках: элатива и аблатива в ингерманландском финском диалекте [28], эгрессива и элатива / аблатива в вепсском языке [8, 144—145; 21, 23—24].
Вторая группа включает послелог кп. понда, удм. понна (при выражении значения объекта возмещения), инструменталь (при выражении значений темы игры, обменного эквивалента) и аккузатив (при обозначении партитивного объекта), что выделяет элатив коми-зырянского языка на фоне удмуртского и коми-пермяцкого языков. При определении более раннего средства выражения конкретного значения следует учитывать данные как близкородственных, так
и дальнеродственных языков. Во всех пермских языках при выражении партитивного объекта используется аккузатив, значение темы игры передаётся инструменталем. В этом случае аккузатив и инструменталь следует считать более ранними средствами выражения указанных значений. Учитывая функционирование наречия донон в коми-зырянском языке, можно допустить, что изначально средством выражения значения обменного эквивалента в пермских языках мог быть инструменталь. Что касается послеложного соответствия элативу, то этимологически тождественный послелог представлен и в коми-зырянском языке. Семантическая структура послелога в коми-пермяцком и коми-зырянском языках в целом совпадает; различие составляет значение замещения, ср. семантику послелога в [9, 356; 2, 152]. Стоит обратить внимание на то, что в обоих коми языках этот послелог употребляется для указания на лицо, вместо (за) которого выполняет действие участник ситуации, ср. кз. сс. ме тэяд понда вато ог вай 'я за тебя воду не принесу' [2, 152]; кп. тэ понда керны удж 'работать вместо (за) тебя' [9, 356]. В коми-пермяцком языке он выражает значение замещения одушевлённого и неодушевлённого участника ситуации, в коми-зырян-
ском языке - только одушевлённого участника ситуации. В общекоми период этот послелог, скорее всего, не имел ограничений на лексическую сочетаемость с существительными, на что указывают другие его значения.
В дальнеродственных языках коми-зырянскому элативу соответствуют падежные и по-слеложные единицы с элативной и неэлативной семантикой, причём элативные характерны для прибалтийско-финских и мордовских языков, неэлативные - для марийского языка. В какой мере такие параллели являются результатом независимой эволюции падежей в различных родственных языках, а в какой они обусловлены языковыми контактами, - вопрос, который, по-видимому, пока не может быть решён однозначно. Принимая во внимание наблюдения А.-Р. Хаузенберг о функциональном сходстве элатива коми и эстонского языков [30], можно предположить, что консервации отдельных значений падежей в коми языке способствовали поздние контакты коми и ряда прибалтийско-финских языков. Кроме того, напрашивается вывод о том, что некоторые специфические значения коми-зырянского элатива могли возникнуть в результате контактов с севернорусскими говорами.
Сокращения
Языки: кз. - коми-зырянский; кп. - коми-пермяцкий; мокш. - мокшанский; мр. - марийский; удм. - удмуртский; ф. - финский; эрз. - эрзянский; эст. - эстонский;
Коми-зырянские диалекты: вс. - верхнесысольский; лл. - лузско-летский; скр. - присыктывкарский; сс. - сред-несысольский; уд. - удорский;
Коми-пермяцкие говоры: вл. - верх-лупьинский; мыс. - мысовский.
Список источников и литературы
1. Баталова Р. М. Коми-пермяцкая диалектология. М.: Наука, 1975. 252 с.
2. Безносикова Л. М., Забоева Н. К., Айбабина Е. А., Коснырева Р. И. Словарь диалектов коми языка. Сыктывкар: Кола, 2014. Т. 2: О-Я. 888 с.
3. Грамматика мордовских языков. Фонетика, графика, орфография, морфология / под ред. Д. В. Цыганкина. Саранск: Морд. гос. ун-т, 1980. 430 с.
4. Гуляев Е. С. Происхождение падежей с элементом сь в коми языке // Историко-филологический сборник. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1960. Вып. 5. С. 131-160.
5. Жилина Т. И. Верхнесысольский диалект коми языка. М.: Наука, 1975. 268 с.
6. Жилина Т. И. Лузско-летский диалект коми языка. М.: Наука, 1985. 272 с.
7. Жилина Т. И., Бараксанов Г. Г. Присыктывкарский диалект и коми литературный язык. М.: Наука, 1971. 276 с.
8. Зайцева Н. Г. Именное словоизменение в вепсском языке (История и функционирование форм слова). Петрозаводск: Карелия, 1981. 218 с.
9. Коми-пермяцко-русский словарь: около 27000 слов / сост. Р. М. Баталова, А. С. Кривощёкова-Гантман. М.: Русский язык, 1985. 620 с.
10. Корпус коми языка. URL: http://www.komicorpora.ru/ (дата обращения: 01.03-30.10.2021).
11. Корпус удмуртского языка. URL: http://web-corpora.net/ (дата обращения: 01.03-30.10.2021).
12. МарлаМутер. 10-томный словарь марийского языка. URL: http://marlamuter.com (дата обращения: 15.06.2021).
13. Международная конференция «Падежи в уральских, алтайских и палеоазиатских языках». Тезисы докладов международной науч. конф. (21-23 октября 2021, Санкт-Петербург). СПб.: ИЛИ РАН, 2021. 72 с.
14. Мосина Н. М., Мигунова А. С. Категория локативности в эрзянском и финском языках. Саранск: Нац. ис-след. Мордовский гос. ун-т им. Н.П. Огарева, 2021. 108 с.
15. Некрасова Г. А. Вариативность оформления актанта глагола 'бояться' в коми-пермяцком языке // Linguistica Uralica, 2016. Т. 52 № 2. С. 103-110.
16. Некрасова Г. А. Варьирование падежных суффиксов в современном удмуртском языке // Ежегодник финно-угорских исследований. 2020. Т. 14. № 1. С. 25-32.
17. Некрасова Г. А. Употребления эгрессива в пермских языках: межъязыковые различия // Вестник угроведе-ния, 2021, Т. 11. № 3. С. 470-478.
18. Образцы коми-зырянской речи / под ред. Д.А. Тимушева. Сыктывкар: Коми кн. изд-во, 1971. 311 с.
19. Основы финно-угорского языкознания. Вопросы происхождения и развития финно-угорских языков. М.: Наука, 1974. 484 с.
20. Основы финно-угорского языкознания. Марийский, пермские и угорские языки. М.: Наука, 1976. 464 с.
21. Ревинский М. Систематизация описания реляционных аффиксов грамматикализационного происхождения в финно-угорских языках (на примере именного словоизменения) // Linguistica Uralica. 2000. Т. 36. № 1. С. 16-31.
22. Сажина С. А. Словоизменение существительных в языке кировских пермяков // Ежегодник финно-угорских исследований. 2021. Т. 15. № 1. С. 34-44.
23. Святой Стефан Великопермский. Казань: Тип. Императ. ун-та, 1899. 45 с.
24. Сердобольская Н. В., Толдова С. Ю. Дифференцированное маркирование прямого дополнения в финно-угорских языках // Финно-угорские языки: Фрагменты грамматического описания. Формальный и функциональный подходы. М.: Языки славянских культур, 2012. С. 59-142.
25. Словарь русских народных говоров. Л.: Наука; Ленингр. отд-е, 1977. Вып 12. Зубрёха - Калумагм. 369 с.
26. Удмурт дунне [Удмуртский мир]. 2007 (от 16.10); 2009 (от 04.08, 31.12); 2010 (от 23.07); 2012 (от 10.02, 10.08).
27. Удмуртский фольклор. Пословицы. Афоризмы. Поговорки / Сост. Т. Г. Перевозчикова. Устинов: Удмуртия, 1987. 276 с.
28. Федотов М. Л. Полисемия показателей аблатива и элатива в финских говорах центральной Ингерманландии // Acta Linguistica Petropolitana. Труды Института лингвистических исследований РАН. 2012. Т. 8. Ч. 1. С. 371-445.
29. Cs6cs S. Die Rekonstruktion der permischen Grundsprache. Budapest: Akademiai Kiado, 2005. 410 р.
30. Hausenberg A.-R. On the Syntactic Distribution of Elative in Komi and Estonian // Congressus Quintus Internationalis Fenno-Ugristarum, Turku 20.-27.8.1980. Turku: Suomen Kielen Seura, 1981. P. VI. Dissertationes sectionum: phonologica et morphologica, syntactica et semantica. Pp. 377-382.
31. Pool R. Eesti keele verbirektsioone. Tartu: Tartu Ulikooli Kirjastus, 1999. 146 lk.
32. Redei K. Geschichte der permischen Sprachen // The Uralic Languages. Description, history and foreign influences / Denis Sinor (ed.). Leiden-New York-K0benhavn-Koln, 1988. Рр. 351-394.
33. Tamm А. Partitive objects and the partitive evidential marker -vat in Estonian express incomplete evidence // Finno-Ugrische Mitteilungen. 2012. Vol. 35. Рр. 1-43.
References
1. Batalova R. M. Komi-permyackaya dialektologiya [Komi-Permian dialectology]. Moscow: Nauka Publ., 1975. 252 p. (In Russian)
2. Beznosikova L. M., Zaboeva N. K., Aybabina E. A., Kosnyreva R. I. Slovar' dialektov komi yazyka. T. 2: 0-Я [Dictionary of dialects of the Komi language. Vol. 2: O-Я]. Syktyvkar: Kola Publ., 2014. 888 p. (In Komi, Russian)
3. Grammatika mordovskih yazykov. Fonetika, grafika, orfografiya, morfologiya [Grammar of the Mordovian languages. Phonetics, graphics, spelling, morphology]. Ed. by D. V. Tsygankin. Saransk: Mord. gos. un-t Publ., 1980. 430 p. (In Russian)
4. Gulyaev E. S. Proiskhozhdeniepadezhej s elementom s'v komiyazyke [The origin of cases with the element s' in the Komi language]. Istoriko-filologicheskij sbornik [Historical-philological collection]. Syktyvkar: Komi kn. iz-vo Publ., 1960. Iss. 5. pp. 131-160. (In Russian)
5. Zhilina T. I. Verhnesysol'skij dialekt komi yazyka [Upper-Sysola dialect of the Komi language]. Moscow: Nauka Publ., 1975. 268 p. (In Russian)
6. Zhilina T. I. Luzsko-letskij dialekt komi yazyka [Luza-Letka dialect of the Komi language]. Moscow: Nauka Publ., 1985. 272 p. (In Russian)
BecmHUK yzpoeedeHun. T. 12, № 1. 2022.
7. Zhilina T. I., Baraksanov G. G. Prisyktyvkarskij dialekt i komi literaturnyj yazyk [Syktyvkar dialect and Komi literary language]. Moscow: Nauka Publ., 1971. 276 p. (In Russian)
8. Zaytseva N. G. Imennoe slovoizmenenie v vepsskom yazyke (Istoriya i funkcionirovanie form slova) [Nominal inflection in the Vepsian language (History and functioning of word forms)]. Petrozavodsk: Karelia Publ., 1981. 218 p. (In Russian)
9. Komi-permyatsko-russkii slovar': okolo 27000 slov [Komi-Permyak-Russian dictionary: approx. 27000 words]. Comp. by R. M. Batalova, A. S. Krivoshchekova-Gantman. Moscow: Russkii Yazyk Publ., 1985. 620 p. (In KomiPermyak, Russian)
10. Korpus komiyazyka [Corpus of the Komi language]. Available at: http://www.komicorpora.ru/ (accessed: March-October, 2021). (In Komi)
11. Korpusudmurtskogoyazyka [Corpus of the Udmurt language]. Available at: http://web-corpora.net/UdmurtCorpus/ search/?interface_language=ru (accessed: March-October, 2021). (In Udmurt)
12. MarlaMuter. 10-tomnyj slovar' marijskogo yazyka [MarlaMuter. 10-volume dictionary of the Mari language]. Available at: http://marlamuter.com (accessed: June 15, 2021). (In Mari)
13. Mezhdunarodnaya konferenciya «Padezhi v ural'skih, altajskih i paleoaziatskih yazykah». Tezisy dokladov mezhdunarodnoj nauch. konf. (Sankt-Peterburg, 21-23 oktyabrya 2021) [International Conference «Cases in the Uralic, Altaic and Paleo-Asiatic languages». Abstracts of reports of the International Scientific Conference (Saint-Petersburg, October 21-23, 2021)]. Saint-Petersburg: OR RAS Publ., 2021. 72 p. (In English, Russian)
14. Mosina N. M., Migunova A. S. Kategoriya lokativnosti v erzyanskom i finskomyazykah [The category of locativity in the Erzya and Finnish languages]. Saransk: Nacional'nyj issledovatel'skij Mordovskij gos. un-t im. N. P. Ogareva Publ., 2021. 108 p. (In Russian)
15. Nekrasova G. A. Variativnost'oformleniya aktanta glagola 'boyat'sya'v komi-permyackom yazyke [The variability of the design of the actant of the verb 'to be afraid' in the Komi-Permian language]. Linguistica Uralica [Linguistica Uralica], 2016, no. 52 (2), pp. 103-110. (In Russian)
16. Nekrasova G.A. Var 'irovanie padezhnyh suffiksov v sovremennom udmurtskom yazyke [Variation of case suffixes in the modern Udmurt language]. Ezhegodnikfinno-ugorskih issledovanij [Yearbook of Finno-Ugric Studies], 2020, no. 14 (1), pp. 25-32. (In Russian)
17. Nekrasova G.A. Upotrebleniya egressiva vpermskih yazykah: mezh"yazykovye razlichiya [The use of egressive in the Permian languages: interlanguage differences]. Vestnik ugrovedeniya [Bulletin of Ugric Studies], 2021, no. 11 (3), pp. 470-478. (In Russian)
18. Obrazcy komi-zyryanskoj rechi [Samples of the Komi-Zyryan speech]. Ed. by D. A. Timushev. Syktyvkar: Komi kn. izd-vo Publ., 1971. 311 p. (In Russian)
19. Osnovyfinno-ugorskogo yazykoznaniya. Voprosyproiskhozhdeniya i razvitiyafinno-ugorskihyazykov [Fundamentals of Finno-Ugric linguistics. Problems of the origin and development of the Finno-Ugric languages]. Moscow: Nauka Publ., 1974. 484 p. (In Russian)
20. Osnovy finno-ugorskogo yazykoznaniya. Marijskij, permskie i ugorskie yazyki [Fundamentals of Finno-Ugric linguistics. Mari, Permian and Ugric languages]. Moscow: Nauka Publ., 1976. 464 p. (In Russian)
21. Revinskiy M. Sistematizaciya opisaniya relyacionnyh affiksov grammatikalizacionnogo proiskhozhdeniya v finno-ugorskih yazykah (na primere imennogo slovoizmeneniya) [Systematization of description of relational affixes of grammaticalization origin in the Finno-Ugric languages (on the example of nominal inflection)]. Linguistica Uralica [Linguistica Uralica], 2000, no. 36 (1), pp. 16-31. (In Russian)
22. Sazhina S. A. Slovoizmenenie sushchestvitel'nyh vyazyke kirovskihpermyakov [Inflection of nouns in the language of the Kirov Permians]. Ezhegodnik finno-ugorskih issledovanij [Yearbook of Finno-Ugric Studies], 2021, no. 15 (1), pp. 34-44. (In Russian)
23. Svyatoj Stefan Velikopermskij [St. Stephen of Perm]. Kazan: Tip. Imperat. un-ta Publ., 1899. 45 p. (In Komi-Permian)
24. Serdobolskaya N. V., Toldova S. Yu. Differencirovannoe markirovanie pryamogo dopolneniya v finno-ugorskih yazykah [Differentiated marking of direct object in the Finno-Ugric languages]. Finno-ugorskie yazyki: Fragmenty grammaticheskogo opisaniya. Formal'nyj i funkcional'nyj podhody [Finno-Ugric languages: Fragments of grammatical description. Formal and functional approaches]. Moscow: Yazyki slavyanskih kul'tur Publ., 2012. pp. 59-142. (In Russian)
25. Slovar' russkih narodnyh govorov. Vyp 12. Zubryoha - Kalumagm [Dictionary of Russian folk dialects. Iss. 12. Zubrekha - Kalumagm]. Leningrad: Nauka; Leningr. otd-e Publ., 1977. 369 p. (In Russian)
26. Udmurtdunne [Udmurt World], 2007 (16.10), 2009 (04.08, 31.12), 2010 (23.07), 2012 (10.02, 10.08). (In Udmurt)
27. Udmurtskij fol'klor. Poslovicy. Aforizmy. Pogovorki [Udmurt folklore. Proverbs. Aphorisms. Sayings]. Comp. by T. G. Perevozchikova. Ustinov: Udmurtiya Publ., 1987. 276 p. (In Udmurt, Russian)
28. Fedotov M. L. Polisemiya pokazatelej ablativa i elativa v finskih govorah central'noj Ingermanlandii [Polysemy of ablative and elative indicators in the Finnish dialects of central Ingermanlandia]. Acta Linguistica Petropolitana. Trudy Instituta lingvisticheskih issledovanij: Fenno-Lapponica Petropolitana [Acta Linguistica Petropolitana. Works of the Institute for Linguistic Studies: Fenno-Lapponica Petropolitana], 2012, no. 8 (1), pp. 371-445. (In Russian)
29. Csücs S. Die Rekonstruktion der permischen Grundsprache. Budapest: Akademiai Kiado, 2005. 410 p. (In German)
30. Hausenberg A.-R. On the syntactic distribution of the elative in the Komi and Estonian languages. Congress Quintus Internationalis Fenno-Ugristarum (Turku 20-27.8.1980). Turku: Suomen Kielen Seura, 1981. P. VI. Dissertationes sectorium: phonologica et morphologica, syntactica et semantica. pp. 377-382. (In English)
31. Pool R. Eesti keele verbirektsioone. Tartu: Tartu Ülikooli Kiijastus, 1999. 146 p. (In Estonian)
32. Redei K. Geschichte der permischen Sprachen. The Uralic languages. Description, history andforeign influences. Denis Sinor (ed.). Leiden-New York-K0benhavn-Köln: E. J. Brill, 1988. pp. 351-394. (In German)
33. Tamm A. Partitive objects and the partitive evidential marker -vat in Estonian express incomplete evidence. Finnougrische Mitteilungen, 2012, no. 35, pp. 1-43. (In English)
ИНФОРМАЦИЯ ОБ АВТОРЕ
Некрасова Галина Александровна, главный научный сотрудник, Институт языка, литературы и истории Уральского отделения Российской академии наук (167982, Российская Федерация, Республика Коми, г. Сыктывкар, ул. Коммунистическая, д. 26), доктор филологических наук, доцент.
komilang@gmail.com
ORCID 0000-0003-4995-4772
ABOUT THE AUTHOR
Nekrasova Galina Alexandrovna, Chief Researcher, Institute of Language, Literature and History, Komi Scientific Center, Ural Branch of the Russian Academy of Sciences (167982, Russian Federation, Komi Republic, Syktyvkar, Kommunisticheskaya st., 26), Doctor of Philological Sciences, Associate Professor.
komilang@gmail.com
ORCID 0000-0003-4995-4772
