CC BY
80
Экзистенция свободы выбора и «лабораторно-онтологический эксперимент» событий войны...
УДК 821.133.1.09; 821.161.1.09”19'; 128
Хусайнова Айсылу Хамзеевна
кандидат философских наук, доцент Башкирский государственный педагогический университет им. М. Акмуллы (г. Уфа)
[email protected]; a_ [email protected]
ЭКЗИСТЕНЦИЯ СВОБОДЫ ВЫБОРА
И «ЛАБОРАТОРНО-ОНТОЛОГИЧЕСКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ» СОБЫТИЙ ВОЙНЫ В ХУДОЖЕСТВЕННОМ ТВОРЧЕСТВЕ: Ж.-П. САРТР И В. БЫКОВ
В статье рассматривается проблема существования человека и свобода его выбора в военном творчестве: сходство и различие в «лабораторно-онтологическом эксперименте» событий войны в художественном творчестве представителя французского Сопротивления Ж.-П.Сартра и участника Великой Отечественной войны В. Быкова. Война - это «пограничная», «стрессовая» ситуация, когда человек оказывается одни на один перед всем миром и самим собой и испытывает себя на человеческую прочность. Это отражается в драме Ж.-П. Сартра «Мертвые без погребения», где проводится «лабораторно-онтологический эксперимент на открытой испытательной площадке», которая имеет некоторые точки соприкосновения с пьесой известного писателя-фронтовика В. Быкова «Решение», где исследуется не столько характеры, сколько ситуация. Взгляды Ж.-П. Сартра и В. Быкова в этих драмах на многое не совпадают, хотя антифашистский пафос в них единый. С одной стороны - слишком много веры в человека, с другой - много сомнения. Но при этом одинаковый интерес к подлинному существованию, к «пограничной ситуации», к проблеме выбора, к героическому акту. Одновременно схожи лабиринты реальности, в которых проникновенно ищет выхода гуманистическая идея - высокая нравственность. Отсюда общность, «заостренность» и «оголенность» моральных проблем в решении авторами философско-этических идей: человек совершенно свободен в своем выборе, но он несет полную ответственность за свое поведение. При этом признается лишь одна добродетель - это честность, ибо никто не должен пытаться переложить ответственность за свои поступки на другого человека или на ситуацию. А «лабораторно-онтологический эксперимент» впрямую зависит от некоторых элементов схожести эксперимента с исторической действительностью (на основе художественного реализма).
Ключевые слова: Ж.-П. Сартр, В. Быков, экзистенция, свобода, выбор, событие, война, творчество, писатель, художественный, ситуация, драма, герой.
В 2015 год - это 70-летний юбилей Победы в Великой Отечественной войне и Год литературы в Российской Федерации, что актуализирует «возврат к истокам» -к военному творчеству писателей, ибо, как считал участник войны Б. Слуцкий, «Эпоха закончилась, и надо ее описать» [14, с. 35].
ХХ столетие характеризуется двумя мировыми войнами, трагические страницы которых и ее основные уроки приобретают особую значимость в наступившем XXI веке, ибо 2014 г. - это
Не мы делаем выбор, а господин эксперимент. Выбор - самоопределение. Или-или..., но тогда, в сорок третьем, было тоже «или-или». Тот самый выбор... Господин эксперимент... Проведен эксперимент, познано, на что способны люди, - и ... лаборатория покинута... [2, т. 5, с. 271-272].
Ю. Бондарев
Наша ответственность гораздо более велика, чем мы могли бы предполагать, так как она распространяется на все человечество. Он ответствен за самого себя и за всех, и я создаю определенный образ человека, которого выбираю. Выбирая себя, я выбираю человека вообще [13, с. 451].
Ж.-П. Сартр
Нередко от выбора зависит вся сущность человека, хотя этот выбор осуществляется каждый раз по-иному. Меня привлекает не сама война, даже не ее быт и не технология боя, хотя все это для искусства тоже важно и интересно, но главным образом нравственный мир человека, возможности человеческого духа, проявляющиеся на войне [3, т. 3, с. 7].
В. Быков
год 100-летия начала Первой мировой войны, а 2015 г. - это год 70-летия окончания Второй мировой войны, неоднозначная оценка итогов которых приобретает особую злободневность в свете последних событий, происходящих в Восточной Европе, в некоторой степени реанимирующих идеологию фашизма и человеконенавистничества. В связи с политико-идеологическими и социальноисторическими изменениями и процессами в мире события «священной войны» (В. Лебедев-Ку-мач) [8, с. 339] 1941-1945 годов в художественном
© Хусаинова А.Х., 2015
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «S> № 5, 2015
91
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
творчестве поколения сороковых приобретает особую актуальность, ибо искусство как «толмач неиз-речимого» (И. Гете) [5, с. 235] извечно занимается экзистенциальными проблемами войны и мира, жизни и смерти, бытия и небытия и т.д. Неслучайно на исходе ХХ века устами своего героя-фронтовика в повести «Карьер» участник второй мировой войны В. Быков изрекал: «Знаний о войне у вас хватает. Но вот атмосферы времени - это та тонкость, которую невозможно постичь логически. Это постигается шкурой. Кровью. Жизнью» [4, с. 160].
Известно, что для многих из поколения сороковых война - окопы - блиндажи стали последним «обиталищем» в прямом и переносном смысле этого слова. Поэтому драматические, порой трагические «сороковые», когда «хлебнули горюшка по ноздри и выше» (М. Шолохов) [18, с. 43], требуют глубокого «вчувствования (В. Дильтей) [6, с. 281], «вживания» (М. Хайдеггер) [16, с. 151], «вчитывания» (В. Быков) [3, т. 1, с. 321] в эту потаенную, невидимую, нераскрытую метафизику эпохи, которую может описать, истолковать, сохранить и т.п. литература как искусство слова, ибо «язык - это дом бытия» (М. Хайдеггер) [15, с. 143]. «Слово -сила. Увековеченное в письмо, оно обретает власть над мыслью и мечтой людей, и границ этой власти нельзя измерить и представить... У литературы свое собственное время, - оно не то, какое регулирует обыденную жизнь, и даже не то, которое передвигает стрелки на часах на истории. Прошлое, настоящее, будущее в литературе не разграничены между собой простой последовательностью, собственно, у них вообще нет границ, они текут общим и единым потоком. Слово господствует над временем и пространством.» [10, с. 171-172] и пытается глубоко проникнуть в метафизику эпох, событий, войн и т.д.
Как известно, Новое время характеризуется страшными войнами, к которым привела и способствовала «смерть Бога» (Ф. Ницше), ибо после этой утраты отчетливо обнаружились конечность человека, исчезновение разумных оснований и высших гарантий его существования [9]. Всю человеческую мысль после смерти бога можно характеризовать как совокупность «возвратов»: во-первых, к бытию, во-вторых, к человеку как единичного и особенного, уникального и неповторимого, как свободной по своей природе личности, в-третьих, к искусству, его методам; к языку; к метафоре как наиболее адекватным формам мышления; в-четвертых, поворот к сознанию, которое стало исследоваться и пониматься как бытийная сила, как поток переживаний, как целостная душевная связь. Это становится образом жизни, экзистенциальным испытанием человека, ибо «ни за что не заплачено было так дорого, как за малую частицу человеческого ума и чувства свободы, которая теперь составляет нашу гордость [7, с. 263].
Всякая теория есть лишь отражение того положения, в каком находились мысль и душа человека, открывающая тайну бытия, - это положение составляет основу человеческого мышления после смерти бога, ибо многие крупные мыслители и мастера художественного слова (Ф. Ницше, Ж.-П. Сартр, А. Камю и др.) в той или иной мере пережили те состояния, где были отчаяния и страдания. Например, тексты Ф. Ницше и Ж.-П. Сартра вытекают непосредственно из особенностей их личности, их судьбы, из их трагического мироощущения, из их «обреченности». Возможно, поэтому их сочинения не только чисто философские, но и художественные - в силу этого их личностное начало выражено намного сильнее и очевиднее. «Философом, - писал А. Шопенгауэр, - может быть лишь тот, кто может помимо всякой рефлексии созерцать мир и постигать идеи как художник-пластик или поэт, но в то же время настолько владеет понятиями, что может отображать и повторять мир» [19, т. 6, с. 163]. Философия пытается построить возможный мир, в этом смысле она близка к искусству слова, к художественному творчеству, ибо мир, в котором возможна свобода и, как следствие этого, творчество; и художник или писатель либо достигают этого состояния свободы, либо остаются человеком из массы. Свобода - не цель мировой истории и не врождена человеку как естественному существу, вероятнее всего, это искусственное, как продукт искусства художника или художника слова. Отсюда перед человеком встает вопрос о подлинном понимании вопроса: как возможен свободный человек? Как возможна свобода? Этот вопрос проходит красной нитью в экзистенциально-философских и художественно-эстетических поисках писателя и философа Ж.-П. Сартра (1905-1980). Вслед за Ницше Сартр повторяет: «Бог умер», и потому человек в его представлении не может опереться на божественную помощь, списать все свои деяния на веления всевышнего. Если бога нет, то все дозволено, и из этого «все» человек выбирает свой поступок на собственный страх. Человеку не стать богом, но он свободен сам созидать свою сущность, ибо изначально дан себе как существование. И человек не завершен подобно вещи и сам делает из себя то, чем является: совестливого или подлеца, защитника или предателя, героя или труса и т.п. По мнению писателя, существование человека благодаря сознанию свободно от любых детерминаций. В своем внутреннем мире человек независим ни от общества, ни от других людей, ни от религиозных и моральных предписаний, ни от своего собственного прошлого. Эта независимость - результат способности сознания человека все отрицать и освобождаться от всякого внешнего влияния; сознание экстатично, оно стремится за пределы любого наличного состояния. Каждый акт выбора происходит «в пустоте», с нуля, как если бы на человека
92
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова jij- № 5, 2015
Экзистенция свободы выбора и «лабораторно-онтологический эксперимент» событий войны...
не влияли ни полученное воспитание, ни давление обстоятельств, ни боль, ни угрозы и т.п.
Свободный выбор - удел каждого человека, ибо человек, по Сартру, обречен на свободу, и он выбирает неизбежно даже тогда, когда не хочет выбирать. В нравственном выборе, согласно писателю, участвуют не ясное рефлексивное сознание человека, а некие дорефлексивные пласты его внутреннего мира. Человек выбирает не умом, а целостностью своего Я, и выбор реализуется в поступок. Пока человек не поступает, он не знает, каков он на самом деле, ибо только поведение говорит человеку о его истинных помыслах, порывах, пороках и т.п. Даже чувства, на которые пытается сослаться человек при выборе, есть порождение поступка, который он совершает. В этом смысле Сартр игнорирует проблему мотивов, внутреннего состояния души, разделяя прагматическое представление о морали, в соответствии с которым можно судить о человеке по следствиям его дел, а не по его замыслам [13].
По мысли писателя, человек не может опереться на людей, ибо каждый свободен, и на них не обопрешься, потому человек выбирает в одиночку, без гарантий, оснований и надежды на успех. При этом, полагает Сартр, всякий раз при выборе человек считает, что выбирает добро, и притом - добро для всего человечества. Поскольку моральные ценности, существующие в обществе, не указание свободному человеку, он волен ориентироваться на те, которые «изобретает» сам: ему все дозволено. Поэтому драматические произведения Сартра заполнены людьми-титанами, сокрушающими направо и налево, в полной уверенности, что они свободны действовать по собственному произволу. При этом писатель признает лишь одну добродетель - это честность, ибо никто не должен пытаться переложить ответственность за свои поступки на другого человека или на ситуацию [12, с. 461].
Как известно, самая жесткая, «пограничная» (К. Ясперс) [20, с. 231], «стрессовая» (А. Адамович) [1, с. 452] ситуация - это война, когда человек оказывается одни на один перед всем миром и самим собой в состоянии «или-или» (С. Кьеркегор) [7, с. 161] и испытывает себя на человеческую прочность. Это глубоко отражается в драме Ж.-П. Сартра «Мертвые без погребения» (1946), где проводится «лабораторно-онтологический эксперимент на открытой испытательной площадке» и исследуются в ней «не столько характеры, сколько ситуация» [11, с. 53], - это события 19411945 годов, которые имеют некоторые точки соприкосновения с единственной пьесой известного писателя-фронтовика В. Быкова (1924-2003) «Решение» (1972) [3]. Сходство в том, что в обоих случаях исследуются ситуации, чреватые гибелью для основной группы героев; и там и тут они замкнуты в четырех стенах и время от времени их уводят на
допросы, избивают, мучают. И чем-то - цинизмом, прежде всего, - схожи полицейские; и там и тут они одной национальности с узниками; у Сартра полицейские занимают много больше места, чем у В. Быкова.
Французского писателя-экзистенциалиста интересует не «совесть» палача, не противостояние «палача» и «жертвы», а скорее их взаимовлияние, «взаимопритяжение», их некая патологического свойства связанность. Писателя-фронтовика В. Быкова такие проблемы никогда не влекли.
Для героев Сартра, пока в застенке случайно не окажется их командир Жан, все их неизбежные мучения представляются бессмысленными: им некого и нечего скрывать. Их будут пытать, требовать сведений, а они, взятые с оружием в руках после неудачного боя, после разгрома, ничего не знают. Им не дано утешающей и одобряющей мысли, что их героическое поведение кому-то нужно. С появлением Жана все меняется, ибо теперь их поведение приобретает смысл: они не должны выдать Жана.
Жан и Люси любили друг друга там, на свободе. Жан не сам объявляет, что он должен выжить и выйти отсюда, а решают все: от этого зависит жизнь пятидесяти партизан. Но Жан, как бы освобожденный всеми от страдания и принявший эту жертву во имя той полсотни людей, оказывается за чертой истинной человечности. Они с Люси, над которой надругались полицаи, теперь как бы в разных полюсах, в разных измерениях, и это уже непреодолимо. Жан еще попытается добровольно пойти, назвать себя и прекратить мучения остальных. Но его остановят - у героизма свой деспотизм, и он подчинится; сознание рационально исчисленного долга возьмет в них верх.
Во имя спасения Жана Люси соглашается на то, чтобы задушили ее любимого брата Франсуа: теперь он не проговорится. Страшное убийство пятнадцатилетнего Франсуа открывает путь вниз, на дно человеческое, ибо никакая арифметика - убьем мальчика - спасем Жана - спасем пятьдесят жизней, не оправдает содеянного. Согласился бы каждый из тех пятидесяти партизан спасти свою жизнь такой ценой? Тем более что у всех у них оставался шанс защитить свою жизнь с оружием в руках.
У героев «Решения» с самого начала есть, что скрывать от полицаев: имена тех, кто дал Марии мины и взрывал эшелоны. Как и у Сартра, у В. Быкова ситуация так же резко меняется с появлением командира группы Агеева: теперь он рядом с теми, кто должен отдать за него жизнь. В отличие от Жана Агеев отказывается от попытки добровольно пойти и назвать себя, чтобы спасти остальных; и подросток Хомич вскрывает себе вены.
Смерть Хомича словно вразумляет Марию и Кислякова, возвращает им ясное понимание вещей. Они отказываются выбираться из ситуации
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «S> № 5, 2015
93
ЛИТЕРАТУРОВЕДЕНИЕ
любыми средствами. Мария отвергает ложь во спасение, Кисляков жертвует собой ради девушки. Попранное восстанавливается, противоестественное, агеевское, отвергается.
Гибели подростков, Франсуа и Хомича, - разные, но повод к ним один: недоверие; и обе они, особенно убийство первого, делают продолжение прежней жизни невозможным.
Экзистенциалист Ж.-П. Сартр исчерпал избранную ситуацию до дна; его герои разобрали и обсудили все, что с ними происходит, все варианты своего поведения, своего выбора, своего спасения или конца, они претерпели страшные пытки, сами взяли на душу грех убийства своего, и писателю в конце концов ничего не осталось, как только убить их, дав волю коварству полицаев. Все эти люди после убийства Франсуа для жизни не годятся и, возможно, для борьбы - тоже. Они мертвы прежде, чем их убили в самом деле. И французский экзистенциалист ниспослал своим узникам в финале летний ливень, смывающий всю грязь насилия и возвращающий к жизни, - он сам поверил, что переступить возможно и возможно простить, забыть, смыть, - и все-таки не дал им свободы. Писатель оборвал их жизнь в миг выздоровления, придав ей трагическую и героическую законченность; он предпочел простить через смерть, а не через жизнь.
В отличие от философии Ж.-П. Сартра взгляд В. Быкова на человека кажется более светлым, ибо в его героях живет ощущение предела, непереступаемой черты, и в любых обстоятельствах им это не изменяет [17, с. 95]. Все вроде бы снесли, стерпели, постарались понять Мария и Кисляков, но всему есть граница, и далее идти - немыслимо. Писатель верит в способность человека выбрать открытое, подлинное бытие, не подкрепленное никакой арифметикой. Но в жанре драмы взгляд В. Быкова-прозаика порою ограничен противопоставлением правды и лжи, предательства и верности долгу, вседозволенности и человечности, что недостаточно позволяет ему проникать в психологическую глубину поступков, оставляя ситуацию недосказанной, что было доисследовано им в повести «Карьер» (1986).
Взгляды Ж.-П. Сартра и В. Быкова в этих драмах на многое не совпадают, хотя антифашистский пафос в них единый. С одной стороны - слишком много веры в человека, с другой - много сомнения. Но какой при этом родственный интерес к подлинному существованию, к «пограничным ситуациям», к проблеме выбора, к героическому акту, как схожи лабиринты реальности, в которых проникновенно ищет выхода гуманистическая идея - высокая нравственность!
Возможно, эта общность - от общности, «заостренности» и «оголенности» моральных проблем художнической мысли прошлого столетия, име-
ющих огромное значение и в наступившем веке. А «лабораторно-онтологический эксперимент» впрямую зависит от некоторых элементов схожести эксперимента самой исторической действительностью. И если В. Быков в своем изображении старается проникать в подлинное бытие и выбрать материал из жизни так, чтобы было возможным обнаружение и обсуждение моральных проблем и «лабораторно-онтологического эксперимента», то его произведения при этом естественно приобретают характер художественного философско-этического высказывания о мире в целом и положении в нем человека. И в этом он делает некоторый посыл на традицию как русскую (Л. Толстой, Ф. Достоевский), так и западную (Ж.-П. Сартр).
Таким образом, человек совершенно свободен в выборе, но за свой выбор он отвечает полностью. Конечно же, он отвечает за него не перед обществом, не перед высшими силами, а только перед самим собой, ибо он должен знать, что лично расплатится за всякий свой поступок. Самые низкие люди те, кто считает, что к тому или иному поведению их принудили, таких Сартр презирает, и в этом они с Быковым едины. И в вопросе об ответственности человека за свое поведение писатели выступают как ригористы: они крайне требовательны и суровы, когда говорят об отсутствии всякого оправдания вины, настаивают на том, что посторонних «виноватых» никогда не бывает. Но поскольку, по мысли французского экзистенциалиста, человек - это проект, он всегда открыт будущему, постольку завтра он может быть не таким, как сегодня: тот, кто вчера был трусом, сегодня может стать храбрецом, ибо человек создает сам себя.
В начале третьего тысячелетия мир вновь оказался перед проблемой выбора «или-или»: войны и мира, бытия и небытия, жизни и смерти и т.д. В современном мире так называемый «лабораторно-онтологический эксперимент» приобретает глобальный характер, о чем свидетельствуют события последних лет на территории бывшей советской республики, когда-то оккупированной фашистской армией вермахта, новоиспеченные «эксперты» которого толкают человечество в новое кровопролитие, забывая пророческое изречение из святого Писания: «Все, взявшие меч, мечом погибнут». Именно об этом писали и предупреждали участник французского Сопротивления Ж.-П. Сартр и участник Великой Отечественной войны В. Быков, чьи произведения о событиях Второй мировой войны приобретают экзистенциально-религиозный смысл и предостережение: «Все прощается. Пролившим невинную кровь не простится никогда» (Евангелие. Гл. 26.).
Библиографический список
1. Адамович А. Избранные произведения: в 2 т. -Минск: Мастацкая лтгаратура, 1977. - Т 2. - 535 с.
94
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова jij- № 5, 2015
Экзистенция свободы выбора и «лабораторно-онтологический эксперимент» событий войны...
2. Бондарев Ю. Собрание сочинений: в 6 т. - М.: Худ. лит., 1986. - Т 5. - 623 с.
3. Быков В. Собрание сочинений: в 4 т. - М.: Молодая гвардия, 1986.
4. Быков В. Карьер: Повести. - М.: Изд-во Экс-мо, 2004. - 1040 с.
5. Гете И.В. Сочинения: в 10 т. - М.: Худ. лит., 1979. - Т 10. - 542 с.
6. Дильтей В. Введение в науки о духе // Диль-тей В. Собрание сочинений: в 6 т. - М., 2000. -Т 1. - 451 с.
7. Кьеркегор С. Страх и трепет / пер. с дат. - М.: Республика, 1993. - 383 с.
8. Лебедев-Кумач В. Священная война // Лирика 40-х годов. - Фрунзе: Изд-во «Кыргызстан», 1977. - 768 с.
9. Ницше Ф. По ту сторону добра и зла: Сочинения. - М.: Изд-во Эксмо; Харьков: Изд-во Фолио, 2005. - 848 с.
10. Парандовский Я. Алхимия слова. - М.: Просвещение, 1972. - 237 с.
11. Сартр Ж.-П. Пьесы. - М.: Искусство, 1967. - 615 с.
12. Сартр Ж.-П. Бытие и ничто: Опыт феноме-
нологической онтологии / пер. с фр. - М.: ТЕРРА-Книжный клуб; Республика, 2002. - 640 с.
13. Sartr J.-P. Lexistentialisme est un humanisme. -Paris: Les Editon Nagel 1964 // Западная философия. - М.: ТК Велби, Изд-во Проспект, 2006. -С. 444-467.
14. Слуцкий Б. Стихи разных лет. Из неизданного. - М.: Советский писатель, 1988. - 272 с.
15. Хайдеггер М. Бытие и время / пер. с нем. -Харьков: Фолио, 2003. - 503 с.
16. Хайдеггер М. Исток художественного творчества / пер. с нем. - М.: Академический проект, 2008. - 528 с.
17. Хусаинова А.Х. Экзистенция свободы выбора (философский анализ). - Уфа: АН РБ, «Гилем», 2010. - 228 с.
18. Шолохов М. Собрание сочинений: в 8 т. -М.: Худ. лит., 1960. - Т 8. - 402 с.
19. Шопенгауэр А. Избранные произведения. -М.: Просвещение, 1993. - 479 с.
20. Jaspers K. Was ist Philosophie? - Munchen / Zurich, 1976. // Путь в философию. Антология. -М.: ПЕР СЭ; СПб.: Университетская книга, 2001. -С. 224-235.
Вестник КГУ им. Н.А. Некрасова «S> № 5, 2015
95
