CC BY
579
ВЕСТНИК УДМУРТСКОГО УНИВЕРСИТЕТА
__________153
2012. Вып. 4
Открытая кафедра
В.С. Баевский ЭКЗИСТЕНЦИАЛИЗМ*
Все началось 16 октября 2008 года. Я сидел в кафе со Станиславом Зюзько и с одной дамой. Мы пили капучино, заедали всякими вкусностями. А Станислав возьми и скажи: «Вадим Соломонович, вот мы замечаем, что Вы любите экзистенциализм, Вы его часто вспоминаете, видимо, знаете. Вот хорошо было бы в курсе лекций для аспирантов послушать лекции об экзистенциализме». Я пообещал.
Недавно во время защиты диссертации моей аспирантки Георгий Георгиевич Сильницкий взял в дискуссии слово и в связи с диссертацией заговорил об экзистенциализме. После защиты я сказал Галине Николаевне Ермоленко, что мне показалось странным то, что Георгий Георгиевич говорил об экзистенциализме. Она сказала: «Конечно, экзистенциализм - это не то, что говорил Георгий Георгиевич», а то-то, то-то и то-то... А я ей сказал, что то, что она говорит, мне так же чуждо, как то, что говорил Георгий Георгиевич. Значит, на трех человек, которые думают об экзистенциализме, обнаружилось три разных экзистенциализма. И это не случайно. Я Вам объясню, как я это понимаю.
* * *
Проблемное поле экзистенциализма необыкновенно широко. Один человек, по-моему, вообще не в состоянии охватить его полностью своим взглядом. Поэтому я буду говорить не об экзистенциализме вообще. Я не имею претензии дать Вам сведения об экзистенциализме в самом таком окончательном виде. Думаю, что это невозможно. Я предлагаю Вам мое понимание экзистенциализма. Конечно, я стараюсь учесть более общепринятые точки зрения и вылущить ядро этого огромного культурного явления. И сталкиваюсь с необычными трудностями.
С самого начала не было последовательного, дискурсивного изложения экзистенциализма. Наши представления об экзистенциализме, наши сведения о нем - это мозаика.
Термин принадлежит Кьеркегору - датскому гению первой половины XIX века. Но уж его мышление и изложение больше, чем у любого другого, было не дискурсивно, а мозаично. Он термин дал, а определения не дал.
Значит, Кьеркегор не дал определения, а я подбираюсь к этой задаче.
Прежде всего, есть две ветви экзистенциализма. Вот из-за чего у нас с Галиной Николаевной сразу такое расхождение возникло. Есть экзистенциализм религиозный. Эта линия идет от самого Кьеркегора. А есть экзистенциализм безрелигиозный. Безрелигиозный, как нетрудно догадаться, -это французский. Накануне и после Второй мировой войны он расцвел. Это Сартр. Это Симона де Бовуар. Это Камю. У них еще от XVIII века идет традиция атеистическая. Но это совершенно другая теория, другой способ мышления. И я это оставляю в стороне. Я об этом ничего говорить не буду.
А другая ветвь, религиозный экзистенциализм, идет от самого Кьеркегора, как я сказал. Об этом я еще скажу сегодня. В XX веке она поддерживается в первую очередь немецкими экзистенциалистами. И тут самые яркие два имени - Хайдеггер, Ясперс.
Сильную традицию создали русские экзистенциалисты начала XX века, она насильственно была пресечена. Лев Шестов и Бердяев. В первую очередь эти два имени. Бердяев, сам он из аристократической семьи, в одном месте сказал, что русский народ вообще склонен к мистицизму и поэтому религиозный экзистенциализм присущ России.
Термин «экзистенциализм» происходит от позднелатинского слова со значением «существование» или «бытие». Иногда удобнее один синоним, иногда - другой. Но, конечно, это мало что объясняет. А я начинаю объяснять.
Экзистенциализм - это бунт против науки, бунт против всей европейской научной традиции от Аристотеля до Гегеля. Можно ли убедить людей в чем-то, если у них нет доверия к закону достаточного основания? Если у них нет доверия к закону исключенного третьего? Если у них нет доверия к законам противоречия и тождества? Как спорить с людьми, для которых деление суждений на част-
Лекция, прочитанная доктором филологических наук, профессором В.С. Баевским для студентов филологического факультета Смоленского государственного университета.
2012. Вып. 4 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
ные и общие - всего лишь ничего не значащие технические упражнения, не отражающие ничего в мире. Иными словами, я сказал, что экзистенциализм - это бунт против всей науки от Аристотеля до Гегеля, и как с экзистенциалистами спорить, если они отвергают логику. Вот ему покажешь, что ты противоречишь сам себе, а он скажет: «Ну и что?». Обычно противоречие - это смерть для мыслителя, для его теории, а с экзистенциалиста как с гуся вода. У истоков европейской науки стоит Аристотель со своей логикой, а они отвергают и Аристотеля, и всю-всю науку, воздвигнутую на трудах Аристотеля, конечно, не только на «Логике», но и на «Метафизике» и так далее.
А люди верующие, если они действительно верующие, был убежден Кьеркегор, должны поступать именно так: отвергать все, что основано на рациональном, на рацио. «Credo quia absurdum» -«Верую, потому что нелепо». Вот как должны они относиться к существованию. Для них существует суровый выбор: или - или. Пожалуй, самый знаменитый трактат Кьеркегора. Или логика и вся построенная на ней философия, и вся построенная на ней наука вообще (это не шутки! математика, физика и т.д.), или вера. Религиозная мысль упирается в эту дилемму давно. Кьеркегор предельно ярко эту дилемму сформулировал, представил, в известной степени обсудил. Он опубликовал свой трактат «Или - или» в 1843 году на окраине Европы на датском языке. Не на немецком, а на датском. Ему было 30 лет. Он в 1813 году родился.
Это был странный человек. Он провозгласил экзистенциализм, но не дал определения. Мышление Кьеркегора враждебно строгим формулировкам. Оно интуитивно, ассоциативно, афористично. Понимаете, тот, кто отвергает традиционную логику, не может обратиться к читателю со строгим определением. Определение дается по специальным правилам, которые сформулированы в трактатах Аристотеля и его преемников. А Кьеркегор хочет быть последовательным и, значит, определений давать вообще не может. Но что он может? Он набрасывается на Гегеля, который владел умами всей мыслящей Европы. Он отвергает онтологию Гегеля, гносеологию, логику, диалектику.
Я вижу некоторые ясные черты близости мышления Кьеркегора и Льва Толстого. Церковь провозгласила Кьеркегора нехристианином точно так же, как православная церковь отлучила Толстого. Кьеркегор писал, что священники - это функционеры короля и поэтому не имеют ничего общего с христианством. Если кто и не читал трактатов Толстого, то достаточно вспомнить роман «Воскресение», чтобы увидеть, насколько они оба близки друг к другу. Мне хотелось приблизить Кьеркегора моим слушателям. Я нашел такие черточки. Но, конечно, во многом и в главном Кьеркегор и Толстой были противоположны. Кьеркегор считал невозможным научное изучение христианства. Ну, если он вообще отвергал науку, то не может быть и речи о научном изучении христианства. В этом случае христианство стало бы предметом не веры, а знания. А Толстой как раз считал необходимым расчистить представление о Христе, о его учении от всех напластований, от мистики, с помощью ума выявить его зерно.
Мне из этих двух позиций ближе взгляд Кьеркегора, отрицающий теодицею. В конце концов, мне кажется, иногда, когда приходится читать что-то на эту тему, человек прибегает к рациональному объяснению Иисуса Христа и распространения христианства, потому что нетверд в своей вере. А если человек тверд в своей вере, так ему никакие подпорки не нужны.
Я нашел описания внешности Кьеркегора, и, по-моему, они довольно существенно пояснят его подход. Он был астеник. (Я читал лекции на эти темы. Мы говорим на одном языке.) Он был глубокий шизоид, по ряду воспоминаний. «Часто просто стоял на улице, размахивая руками и громко смеясь сам с собой». Диспластик. Неравномерные движения. Скособоченность. Неожиданная непонятная жестикуляция. То вдруг принимается размахивать палкой. Но зато хорошо разбирался в древнегреческой поэзии. В одних воспоминаниях я встретил такое свидетельство: трактат «Или - или» так же будоражил мысль, как в свое время «Наука логики» Гегеля, когда она появилась. Так сказать, равносильное гегелевскому утверждению отрицание.
«Вся жизнь - время испытаний», - писал Кьеркегор. Современник, серьезный, по-видимому, мемуарист, свидетельствует: «Кьеркегор - один из самых вдумчивых читателей “Ветхого завета”». Он в разных своих сочинениях утверждает, что человек потому обречен страдать, что над ним тяготеет первородный грех. Кьеркегор видел три ступени пути к Богу и утверждал, что никакого другого пути к Богу нет. Вот только надо пройти эти три ступени. Первая - эстетическая. Вторая - этическая. И третья ступень - религиозная. Какого-нибудь более или менее подробного, внятного описания, что значит «эстетическая ступень», что значит «этическая», что значит «религиозная», я не нашел. Вот мое понимание, оно исходит из того, что я читал. Эстетическая ступень - это ступень наслаждения
жизнью в разных ее проявлениях. Этическая - это более высокая ступень, ступень обуздания наслаждения жизнью. Религиозная, как я понял, для Кьеркегора - это мистическое постижение Бога. И иного пути к Богу нет. Это он твердо и неоднократно повторял.
Как-то с этим соотносится тема неминуемой смертности человека. У Кьеркегора и у его последователей некоторых...
Да, я не сказал с самого начала. У Вас есть списки литературы. Если у кого нет, можно получить в конце лекции. Я не хочу пускать пыль в глаза. Я Вам рассказываю об экзистенциализме в рамках того, что есть в этих книгах. Там указана одна моя небольшая статья. Но о ее содержании - за пределами сегодняшней лекции.
Из авторов, к которым я прикоснулся, у Кьеркегора, а у Хайдеггера больше всего, есть тенденция, которая мне кажется замечательной: создавать особые сложные слова. Кьеркегор тему неминуемой смертности передает одним датским словом, которое на русский переводится «бытие-к-смерти». Нет бытия просто, а есть бытие-к-смерти. В другой раз он пишет (я не мог не выписать): «Кто хоть раз был окликнут Богом, живет в страхе и трепете». Он пишет: «Не я живу, а мной живут». Он пишет своим особым способом: «смирение-в-радости».
И вот Кьеркегор выступил со своими трактатами.
Он вообще мало жил. Родился в 1813-м и умер в 55-м. И жизнь его была тяжелой, странной. Ну у такого человека какая могла быть жизнь? Он обручился с девушкой. Надо представить себе такой благообразный датский быт, идиллический. Небольшой городок, где все друг друга знают. Он обручился с девушкой, стал тянуть со свадьбой и потом расторг помолвку. Вы представляете, какое это было позорное событие, как это обсуждалось в этом городке! Не было никаких объяснений. Есть намеки в мемуаристике его современников, что он не был уверен в том, что сможет жить со своей женой нормальной жизнью, как муж с женой. Но вы понимаете, что об этом прямо не пишут, только вот такие обиняки есть. Она вышла замуж и прожила вроде спокойную жизнь, хотя эта рана, по-видимому, ее сопровождала до конца. И он женился, но много лет спустя. Детей у него не было.
И все. Он умер. Писал он по-датски, хотя языки знал. Казалось, что вообще никаких последствий для европейской культуры явление Кьеркегора не даст. И вдруг в ХХ веке экзистенциализм стал одним из самых могущественных течений европейской мысли. В разных странах, больше всего, как я понял, в Германии, в России и во Франции, подхватили его идеи, каждый по-своему. Может быть, я уже сумел дать вам понять, почему каждый по-своему, почему такой разнобой. Потому что он сам не оставил никакой системы, каждый толкует в меру своего понимания.
У нас есть замечательный труд о Кьеркегоре Льва Шестова. Там фамилия иначе обозначена. В XIX веке в России было принято передавать иностранные фамилии как можно ближе к их написанию на родном языке носителя фамилии. А в XX веке принято передавать иностранные фамилии как можно ближе к произношению. Поэтому у Льва Шестова фамилия философа так странно для сегодняшнего читателя написана. В книге Льва Шестова «Киркегард и экзистенциальная философия» есть многозначительный подзаголовок: «Глас вопиющего в пустыне». Таким было выступление Кьеркегора, когда оно состоялось.
Кроме Бердяева и Шестова, я могу еще назвать отца Сергея Булгакова (ни в коем случае не путать с писателем!) - это крупный мыслитель начала прошлого века. Князь Сергей Трубецкой и князь Евгений Трубецкой писали об экзистенциализме. И Николай Федорович Федоров - создатель философии общего дела.
Я сказал, что у каждого мыслителя-экзистенциалиста свой экзистенциализм, но иногда и не один. Я называл Хайдеггера. Это сам по себе, конечно, совершенно необыкновенный тип. Стали издавать полное собрание его сочинений еще при его жизни и остановились, когда оно приблизилось к количеству ста томов. Причем ранний Хайдеггер и поздний Хайдеггер дают разную трактовку экзистенциализма.
Бердяев разъяснил так: «Экзистенциальный философ, у кого мысль означает тождество личной судьбы и мировой судьбы». Он считает, что боль, страдание, высшая ступень страдания - незаслуженное страдание, отчаяние, ужас, смерть - вот поле, в котором проходит жизнь человека. Причем чем эти жизненные модусы сильнее выражены, тем ближе этот человек к жизни по экзистенциализму и тем ближе он к экзистенциализму вообще.
Первородный грех тяготеет над ним, он одинок в безраздельно враждебном мире, он один на один с судьбою стоит, но как-то существовать нужно. И вот великий смысл страдания, особенно не-
заслуженного страдания. Там, где страдание, нравственной мозолью вырастает стойкость. Этому модусу человеческого существования экзистенциализм придает особое значение. Где отчаяние, страх смерти, там вырастает вера - еще один важнейший модус существования. И из-за этого жизнь человеческая не гармония, не порядок, а взрыв и экстаз.
Представляете, Гегель только что убедил Европу, что историзм есть развитие Мирового Духа, которое проходит определенные стадии, которое выдвигается то в одной стране, то у другого народа, у третьего на первое место, но в общем все это железно закономерное движение. А Кьеркегор говорит, что ничего подобного, все это случайность, взрыв, экстаз человека.
Ни сам Кьеркегор, ни кто-либо из тех философов, с творчеством которых я знаком, не дал и даже не пытался дать перечень основных модусов человеческого бытия. Но каждый несколько называет и говорит «и др.». А я их выписал. Но поскольку одни - от одного, другие - от другого, третьи - от третьего, этому не следует придавать какого-то научного значения. Я решил: мозаика так мозаика, и я могу мозаичный прием применить.
Прежде всего, основные модусы человеческого существования - это пограничные ситуации. Термин Ясперса. Пограничные, то есть между жизнью и смертью.
Я позволю себе отступление. Но что делать? Тема такая, что разрешает и даже, может быть, требует отступлений. Одна из моих лекций, я предполагаю, будет о Блоке, который, по моему пониманию, был самый настоящий, самый подлинный, глубокий экзистенциалист, только что этого слова, по-видимому, не знал. Есть воспоминание о Блоке его друга. Блок прочитал ему свое стихотворение, только что написанное.
Ночь, улица, фонарь, аптека,
Бессмысленный и тусклый свет.
Живи еще хоть четверть века -Все будет так. Исхода нет.
Умрешь - начнешь опять сначала,
И повторится все как встарь;
Ночь, ледяная рябь канала,
Аптека, улица, фонарь.
Мемуарист был потрясен этим стихотворением и сказал Блоку: «Как мне это все близко. У меня на углу тоже есть аптека». А Блок ему ответил. Посмотрел на него мрачно и сказал: «На каждом углу есть аптека».
Я понимаю это стихотворение и этот диалог так, что аптека обозначает пограничную ситуацию между жизнью и смертью. Друг Блока воспринял только прямой смысл, а у Блока аптека обозначает бытие-над-пропастью, если употребить слово Хайдеггера, сознание того, что человек живет над пропастью, на границе между жизнью и смертью.
Пограничные ситуации: страх, решимость, совесть, рождение, умирание, любовь, отчаяние, раскаяние. Я вам только что привел слово Хайдеггера «бытие-над-пропастью», а тут у меня выписка. Бердяев пишет: «Истинный экзистенциализм ощущает хрупкость подлинного бытия». То же самое, что значит это слово Хайдеггера: «хрупкость подлинного бытия».
Кьеркегор, естественно, не дал определения основного понятия своей философии - бытия. Он вообще определений не дает. Я Вам объяснил почему. Потому что он отвергает логику, которая научила людей давать определения понятий. А преемники Кьеркегора все-таки хотят понять, что они изучают, чему посвящают сто томов, всю свою жизнь. Как быть? Они находят такой выход. Они обращаются к Канту. Как Кант определяет бытие? А у Канта в «Критике чистого разума» есть определение бытия. Он стоит как раз в философской традиции. Кант говорит: «Бытие внеположно любому предмету», «бытие - это ничто». У религиозных экзистенциалистов бытие - это ничто, которое Бог наполняет собою. А у безрелигиозных экзистенциалистов бытие - это просто ничто, из которого все сущее вышло и в которое все сущее уйдет опять.
Я хочу здесь остановиться. Это не все, что я наметил на сегодняшнюю лекцию, но я так и предполагал.
* * *
Но я хочу еще поговорить с вами. У вас какие-то возникли представления, мысли, может быть, вопросы. Я не претендую на то, чтобы разъяснить ваши вопросы, но обсудить, конечно, было бы полезно.
Пожалуйста, начинайте.
И.В. Марусова. Вадим Соломонович, у меня скорее вопрос-рассуждение. Вот, казалось бы, такая страшная философия. Бытие - ничто. Жизнь - страдание. Но, тем не менее, я чувствую, что для Вас она привлекательна, и для меня привлекательна, и для многих. А в чем, как Вам кажется, секрет привлекательности экзистенциализма?
В.С. Баевский. Чтобы ответить на Ваш вопрос, мне пришлось бы прочитать целую лекцию. Кратким образом я могу ответить так. В конце войны у меня был очень тяжелый период в жизни. Я немножко написал об этом. Вы читали. Я был мальчишка, и мне было не до философствования. И вдруг в «Литературной газете», при том, что мы, советские люди, жили за железным занавесом, на страницу появляется статья «Экзистенциализм». Как она появилась? Почему появилась? Как она попалась мне на глаза? Совершенно не понимаю. Но помню, как меня это потрясло. Это первое, что я по философии прочитал в своей жизни. И конечно, в советское время это было изложено так, что это буржуазная философия, которая отражает упадок буржуазного строя и так далее, и так далее. Но сквозь это какие-то основные положения просвечивали. И это во многом было созвучно моим переживаниям военных лет. С этого началось, а потом пошло, пошло... Поэтому, когда я читаю у Бердяева: чтобы быть экзистенциалистом, надо, чтобы переживания совпадали с миром, - мне это понятно и близко.
И.В. Романова. Вадим Соломонович, у меня такой вопрос. Основные модусы человеческого бытия - это пограничные ситуации. Если это проецировать на искусство, литературу, как Вам кажется, соотносится это положение каким-то образом с теорией катарсиса?
B.С. Баевский. По-видимому. Но я смотрел в другую сторону и как-то никогда об этом не думал. У меня будет специальная лекция об экзистенциализме в литературоведении, и там я надеюсь кое-что об этом сказать. Мне кажется, что прямой связи здесь нет. А вообще, как огромные явления они как-то могут соприкасаться. Вот так я сейчас готов сказать.
C.В. Зюзько. Вадим Соломонович, у всех возникает такое впечатление, что, вглядываясь в мрачные вещи этого мира, экзистенциалисты все-таки находили в этом некую прелесть или освобождение от некоего гипноза. Вот проскользнуло позитивное утверждение: «смирение-в-радости». Видимо, было что-то позитивное. А в чем заключалось прозрение, которое они обретали, таким образом воспринимая мир? Почему они осознанно выбирали мировоззрение, обратное комфортному мировоззрению обычного человека? Что они в этом находили? Какого рода прозрение? Какого рода радость? Ведь у них была установка видеть именно то, чего обычные люди стремятся не замечать. Почему им это нравилось и их читателям тоже нравится?
В.С. Баевский. Почему читателям нравится, это мне совершенно понятно. Потому же, почему мне понравилась эта статья об экзистенциализме, которую я прочитал в 15 лет. А, скажем, французский экзистенциализм во многом сложился в годы фашистской оккупации и Сопротивления. А дальше, чтобы ответить на вопрос, как Вы его ставите, Станислав, нужно знать биографии этих людей. Вот я немножко биографию Кьеркегора постарался себе представить и вам рассказать. Там ясно, почему. Там даже есть прямые переклички между тем, что он переживал, и тем, что он писал. А, скажем, биографию Хайдеггера я не знаю. Знаю, что он при Гитлере был профессором философии в каком-то университете. Бердяев, Шестов - эмигранты, оторванные не только от родной почвы, но и от родной церкви. Я знаю, что они оба очень тяжело переживали то, что в особенности в 1930-е годы происходило в СССР: репрессии миллионные, моря крови. У Бердяева есть книга «Истоки и смысл русского коммунизма». Я все-таки думаю, что это были страдальцы, а не мазохисты.
.Вдруг кто-нибудь взял бы слово и сказал: «Нет, а я понимаю иначе.».
М.Л. Рогацкина. В начале 1990-х годов вышел в свет сборник трудов Кьеркегора «Страх и трепет». Одна из центральных тем - боязнь смерти. Прочитав ее и ряд других работ философа, я поняла, что экзистенциализм Кьеркегора привлекает потому, что, с одной стороны, он говорит об ужасе человеческой жизни, но в то же время дает надежду. Кьеркегор показывает, как в этом мире надо существовать. Единственная опора в жизни человека - это вера, ощущение себя ребенком, отданным в руки Бога, который никогда тебя не бросит. Более того, главный путь экзистенциалиста, по Кьеркегору, как я поняла, - это признание человеком своей слабости, своей греховности изначально, но именно
2012. Вып. 4 ИСТОРИЯ И ФИЛОЛОГИЯ
это и отличает его от животного. Философ говорит о том, что главное свойство человека - это отчаяние. И даже в счастье есть отчаяние. Главное, человек должен осознать, что он отчаявшийся, и тогда у него есть путь к спасению. Мне кажется, что те люди (такие, как Шестов и другие эмигранты), которые, приходя к экзистенциализму, читают о нем, получают какое-то успокоение и откровение, может быть. У Кьеркегора еще есть мысль о том, что через смерть происходит возвращение в Вечность, к Богу, то есть не исчезновение совсем, а как бы растворение, возвращение к тому истоку, из которого ты пришел, по сути, к тому состоянию, из которого вышли Адам и Ева в своей чистоте и невинности. К сожалению, Кьеркегор до сих пор у нас плохо издан, хотя впервые он был переведен на русский язык в 1871 году Ганзеном - переводчиком Андерсена.
В.С. Баевский. Спасибо. Я могу поддержать Марину Леонидовну. Мне встречалось такое понимание религиозного экзистенциализма. Вот человек в своей слабости, как ребенок, передает себя в руки Господа, и ему становится хорошо, как бы Господь его ни наказывал, как, когда родители наказывают ребенка, все равно он их любит. Такие мысли мне тоже встречались.
Л.В. Павлова. Хочу высказать свое мнение о том, чем могла привлекать эта, унылая по большей части, философия. Я основываю свое мнение прежде всего на русской версии экзистенциализма, как раз Вы упоминали имена Бердяева и Шестова. Мне кажется, что этих русских философов в экзистенциализме привлекала идея свободы в ее неразрывной связи с иррациональным. Законы, догмы, правила рациональны, навязаны извне, откажись от самого факта существования некоего инварианта, признай - ни в чем нет никакой закономерности, взамен получишь доверие к жизни во всех ее проявлениях и полное освобождение от этической детерминированности и принудительного следования «авторитетам».
В.С. Баевский. Спасибо, очень ценное дополнение. Меня в этом круге вопросов, которые Лариса Викторовна затронула, поразила такая мысль Бердяева. Он говорит, что свобода аристократична, что свобода нужна аристократам, народ свободы не хочет и не любит. .Аудитория погрузилась в молчание. Но это написано у Бердяева. Я Вам скажу где. В «Самопознании». У него есть такая изумительная философская автобиография.
Кто еще хочет поделиться своими мыслями?
По-моему, мы хорошо поработали сегодня. Очень рад отклику, который почувствовал в аудитории. В следующий раз мы продолжим.
Благодарю за внимание.
Приношу глубокую благодарность доценту Э.Л. Котовой, которая записала эту лекцию на видеокамеру и предоставила мне вербальный текст лекции и последующего обсуждения.
Основные книги, на базе которых я подготовил эти лекции:
Сёрен Кьеркегор. Жизнь. Философия. Христианство. СПб.: Дмитрий Буланин, 2004.
В. С. Соловьев. Критика отвлеченных начал // В.С. Соловьев. Собр. соч. СПб.: Общественная жизнь. Б. г. Т. 2.
Э. Радлов. Краткий очерк русской философии. 2-е изд. Пг.: Наука и школа, 1920.
Л. Шестов. Киркегард и экзистенциальная философия. М.: Прогресс - Гнозис, 1992.
Н. Бердяев. Самопознание. М.: ДЭМ, 1990.
Heidegger M. Was ist Metaphysik? Frankfurt a/M., 1969.
М. Хайдеггер. Время и бытие. М.: Республика, 1993.
Оге А. Ханзен-Лёве. Русский формализм. М.: Языки русской культуры, 2001.
Н.Я. Берковский. Ф.И. Тютчев // Берковский Н.Я. О русской литературе. Л., 1985.
Б.Я. Бухштаб. Стихи Тютчева о времени // Русский романтизм: Пространство и время. Даугав-пилс, 1991.
В.С. Баевский. История русской поэзии. 4-е. изд. М.: УРСС, 2004.
В.С. Баевский. Тютчев: Поэзия экзистенциальных переживаний // Известия АН. Серия лит. и яз. 2003. № 6.
D. Stremooukoff La poésie et l’idéologie de Tiouttchev. Paris, 1937.
Richard A. Gregg. Fedor Tiutchev. New York and London: Columbia University Press, 1965.
F. Cornillot. Tiouttchev: Poète-philosophe. Lille, 1974.
